Текст книги "А Саша делает, как может (СИ)"

Автор книги: Наталья Козьякова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 19 страниц)

Эту формулу юный Ветер откопал в Информатории, по какому-то счастливому случаю забредя в секретный отдел. Ветер отличался пытливым умом и жаждой недопустимых знаний.

Как тут не поверить в Судьбу? – эта формула первой попалась ему на глаза, когда он, настороженно прислушиваясь и беспрестанно оглядываясь, торопливо листал первую попавшуюся рукопись кого-то из древних ученых.

Наметанный глаз выхватил слова заголовка «Разделение сущности», ряд цифр и непонятных значков.

Вдаваться в подробности Ветер не стал. Выдрал из рукописи кусок, сунул его за пазуху и был таков.

Дождался, когда дядька уберется в свой любимый мир, оставив их, молодых Ветров, заниматься своими дипломными работами. К этому времени Ветер сумел с грехом пополам разобраться с формулой, цифрами и значками.

И запустил эксперимент.

Благо – именно он отвечал за расу эльфов в мире Элейнлиль.

Правда – надо отдать ему должное – не все эльфы попали в зону его повышенного внимания. Только те, кто проживал на тот момент в границах будущего королевства Азалийского. Точнее – небольшая группка аристократов. Еще точнее – будущее семейство королей Азалийских. Точного их числа Ветер узнать не удосужился, действуя по принципу: «Нам бы прокукарекать – а там хоть не рассветай».

Благо, ни Стрег, ни грозный Сиверко в Элейнлиль не заглядывали, положившись друг на друга. Как известно – у семи нянек дитя без догляду.

Вот дите и тешилось несколько сотен лет. А может быть – и тысяч. Время – это такое время….

Впрочем, ветер, как известно, величина непостоянная, легкомысленная и быстро остывающая.

Вот и наш экспериментатор, не дождавшись быстрых дивидендов, постепенно забросил свой эксперимент. Благо, у него появились другие игрушки.

Когда же он, собравшись с духом приготовился вручить строгому дядьке свою затрепанную тетрадь, в помещение ворвался вихрь. Ветры даже сразу и не поняли – кто это был.

Ворвался и напал.

– Да-а-ава-а-ай не зде-е-е-сь, – только и смогли расслышать они. И взревевшая Стихия вынесла сорвавшихся с цепи драчунов куда-то….

– Что это было? – шепотом спросил кто-то из братьев. – Кто напал на нашего дядьку?

– Вот я бы знал, – так же шепотом ответили ему. – Кто бы ни был – убрались отсюда – и хорошо. И слава великой Стихии.

– Слава! Слава… слава… – прошелестели, затихая, голоса. Молодые ветры стремительно разлетались по своим рабочим местам.

В Элейнлиле наступила настоящая весенняя солнечная, теплая и тихая погода.

*****

– Ладно. Согласен. Ничья, – откатился от родственника Сивер. – Но потрепал я тебя знатно.

– Как и я – тебя, – откатился в другую сторону Стрег, и охнул, поднимаясь на ноги. – Только я не понял….Ты чего на меня напал-то? Или это у тебя вместо «Здрассти, дорогой брат»? Пойдем в дом, там поговорим.

И первым направился к небольшому особнячку, спрятанному от посторонних глаз где-то в межпространстве.

– Хотел спросить у тебя – кто мать Сашки, – так же охая и морщась, пошагал Сивер вслед за гостеприимным хозяином.

– А что ж не спросил?

– Увидел тебя в этом образе и не удержался, – вновь поморщился Сивер, потирая помятый бок. Хоть он и был могучим бойцом, но Стрег ему мало в чем уступал. Потому обычно их сшибки заканчивались ничьей. Как сейчас, например.

– А сама Сашка где?

Стрег протопал прямиком в ванную, не обращая внимания на плетущегося сзади родственничка. Открыл шкафчик с зельями, выбрал нужное, и, задрав тунику, принялся изучать наливающийся синевой кровоподтек. Он, конечно, божество, и не самое слабое, но и у них синяки не так чтобы мгновенно сходят. Особенно, если поставлены себе подобными существами.

– У драконов. Вместе со всеми приятелями. Ты не ответил, Стрег.

– Бор…

– Сашка зовет меня Сивером, – хмыкнул тот, перехватывая у Стрега флакон, чтобы в свою очередь обработать синяки и ссадины. – Хорошая девочка. Да и братец ее тоже не плох. Напоминают кого-то.

Стрег хмыкнул. Шагнул к двери. Охнул.

– Синяков ты мне наставил, – сказал он. – Пойдем в кабинет, вина выпьем, что ли.

– С ума сдурел? – так же охнул Сивер, отставляя флакон с зельем. – Повелителю Ветров вино предлагать.

– Тогда первач, – согласился Стрег. – Вино и впрямь не солидно как-то.

– И все же ты не ответил, – вернулся к вопросу Сивер, когда страсти улеглись, и были запиты самогоном и заедены жареным мясом. – Кто мать Сашки? Почему ты взялся опекать эту банду сорванцов? Почему именно они попали на Элейнлиль?

– Да потому что твои потомки редкостные идиоты, – буркнул Стрег. – Я еще не разобрался до конца – кто именно из них накосячил. Но разберусь.

Сивер покатал в руках серебряный кубок, постучал пальцами по крышке стола. Исподлобья глянул на родича.

– Стрег, еще раз. Четко, кратко и по делу: что именно они сотворили?

– Если кратко: сперли из закрытого отдела Формулу Разделения. Применили ее, не потрудившись выяснить значение каждого символа. В результате чего в мире появилась новая раса, скрытая от этого самого мира. Раса разумных драконов и раса эльфов неприкаянных. Впрочем, эльфы от этого пострадали меньше, так как у них был опыт выживания в ипостаси человекообразных существ. У них осталась возможность скрещиваться с другими Разумными, и производить на свет себе подобных. Пусть и не таких идеальных. Рождаемость, конечно, снизилась в разы, но шанс есть.

А драконы…. Оторвал бы руки горе-экспериментатору по самый хвост! – зло выругался Стрег.

– А драконы? – поторопил Сивер.

– А драконы… мало того, что их никто не замечает, мало того, что не могут обращаться, так еще и рождаемость практически на нуле. С тех пор, как им пришлось переселиться в Огненные горы, детей было – раз-два и обчелся. За последние три столетия только один, да и тот самец. А самок, подходящих ему по возрасту и готовых к деторождению, нет. Те, которые есть – уже ни на что не способны.

– Хорошо. Ничего пока не понял, но разберусь. Дальше?

– А дальше….

Стрег стремительно поднялся и отошел к открытому окну, за которым буйно цвела местная яблонька. Будто укутанное в бело-розовое облако деревце благоухало, и пчелы весело жужжали, одна за другой ныряя в раскрытые цветы.

– Дальше появилось Пророчество. Автора я тоже пока не вычислил.

– Стрег, а давай, ты не будешь юлить? – прихлопнул кубок к столешнице Сивер. Полюбовался на получившуюся серебряную лепешку. – Пророчество, нарушения, расследование – это все, безусловно, интересно, но пока вторично. Я задал тебе прямой вопрос. Ответ на него ты знаешь. Кто мать Сашки. Говори.

Стрег дотянулся до цветущей ветки, сорвал один цветок. Поднес к носу и вдохнул.

– Ответ и ты знаешь, Бор. Знаешь, но поверить в него не хочешь…. Кстати, ни Сашка, ни ее брат не знают, что они не только троюродные, но еще и единокровные.

– То есть? – налился дурной кровью Сивер, от чего лицо его перекосилось.

– То и есть. Ах, эта свадьба, свадьба…. Был жених серьезным очень, а невеста ослепительно была хороша….

– Талица! – выдохнул Сивер. – Талица….

– Талица, брат мой. Талица и Любава, которая была влюблена в тебя, как кошка.

– И которая изменила мужу прямо на свадьбе двоюродной сестры, – хмыкнул Сивер.

– О, да! Она больше часа караулила тебя, чтобы не упустить.

– Баба пьяна – вся чужа! – пожал плечами Сивер. – Я оставил ее отсыпаться в комнате для гостей.

– Да-да…. Любава отсыпалась, а ты, приняв облик жениха, возлег на ложе с юной Талицей. Кстати, а куда ты его-то пристроил?

– Туда же, – пожал плечами Сивер. – Выпил с ним на брудершафт, он и свалился. Прикрыл мороком, чтобы Талицу не пугать.

– Ни Талица, ни ее муж так никогда и не узнали – кто же провел с юной женой первую брачную ночь, – сухо сказал Стрег. – Сашка родилась ровно через девять месяцев после той ночи. Так-то, брат. Похоть почесал, удовольствие получил, жажду удовлетворил. И адью.

– А при чем тогда ее единокровный, как ты говоришь, брат?

– А что брат? Тоже… родился, как видишь. На двенадцать часов раньше сестры. В том же роддоме. Любава всю жизнь хвалилась, что сына родила от любимого мужчины. И пожалуй, только я знал, что отец Гришки ему не родной.

В комнате на долгое время воцарилась тишина. Только где-то далеко слышалось мерное «тик-так, тик-так, тик-так». А может быть, то пересыпался песок из одной половины песочных часов в другую. Или то капала вода?

– Почему ты не рассказал мне об этом раньше? – глухо спросил Сивер. – Почему, Стрег?

Стрег не ответил. Лишь трудно повел плечом – будто стряхивая непомерную тяжесть.

– Сашка права, – сказал он долгую минуту спустя. – Сашка права – древние боги те еще кобели.

– Даже и спорить не буду, – так же трудно повел плечами Сивер. – Что случилось с Талицей? Как она….

– Авария. Никто не виноват по большому счету. Поздняя осень, мокрая дорога с легкой наледью…. Сашке тогда было десять. Мать Сашки и отец Гришки умерли сразу. Не дергайся. Мужик действительно любил мальчишку, как родного.

– Хор-рошо…. Что с Пророчеством? Какое отношение к нему имеет…. Имеют мои дети?

– Александра Первая, дочь Северного Ветра, прилетит на крыльях Юга и принесет эльфам утраченное. Как-то так. Ей от этого не отвертеться. Сам знаешь – других дочерей у тебя нет, Бор.

– Так…. Я должен туда вернуться, немедленно.

Сивер тяжело поднялся и шагнул к двери.

– Я немедленно должен вернуться. Я неправильно учил Сашку. У нее же нет магии.

– Естественно. Какая магия может быть у дочери бога, Бор?!

– Сивер. Меня зовут Сивер – запомни, брат. Спасибо, что приглядел за девочкой.

– А сын? – весело блеснул улыбкой Стрег.

– А что сын? Сын – мужик. Правильный. Вот только девочка рядом с ним… Алена… Она кто?

– Алена-то? – Стрег хмыкнул, задумчиво повертел в руке бутыль с прозрачным, как слеза, первачом. – Дальняя родня, побочная ветвь…. Не один ты у нас в Семье ходок. Будешь?

– На посошок? Наливай, – согласно кивнул Сивер. – Ну, за детей наших. Может, внучек мне нарожают. Кстати, а что Сашка? Я же видел у нее на руках браслеты брачные.

– Туда не лезь покуда, – поморщился Стрег, залпом проглотив самогон, и потянулся за хлебом. – Энгельберт, принц эльфийский. Я так и сяк крутил – без него никак. Истинная пара, чтоб ее….

– Бдишь?

– А то ж!

– Бывай тогда!

– И ты бывай, – вздохнул Стрег ему вслед, отставляя в сторону кубок. – А Талицу-то ты не просто так обхаживал…. Явно не на одну ночь задержаться собирался. Отвлек тебя кто-то….

Мгновение – и все исчезло. Растворилось, словно бы и не бывало. Только разлетелись в разные стороны Ветры. Только пронеслась поземка, в которой вместо снега струились бело-розовые лепестки, осыпавшиеся с цветущих весенних деревьев.

Генри

Забавный нам все же дракон попался. Крупный такой. Впрочем, я никогда раньше драконов не видел – откуда мне знать, насколько он велик. Когда взлетает – закрывает собой приличный кусок неба. Его пещера прячется в небольшой горной лощине, со всех сторон прикрытой красноватыми зарослями. Попасть сюда можно только по воздуху. Гай – как для краткости зовет его Саша, оказался к тому же страшно любопытным.

А еще дракон почему-то из всех нас выбрал нашу сестрицу, хоть она его и гоняла.

Может быть, потому что одна Саша смогла разобраться в старинных свитках, которые хранились у дракона? Даже я, эльф в страшно сказать, каком поколении, не смог прочитать то, что было написано далекими предками.

Сначала я думал, что это вовсе не эльфийский. Слишком уж вязь слов похожа на утонченный рисунок. Еще и стилизованные изображения цветов, веточек, листьев, травы…. Буквы там еще надо вычленить. Собрать в слова, сообразить, как именно они должны звучать…. Короче, морока та еще.

А Сашка, попыхтев пару дней, потребовала у Гай-цгора бумагу, ручку и карандаши. Цветные.

После чего дракон сел на хвост и принялся левой передней лапой скрести затылок.

– Саша, а ручку тебе какую? – осторожно спросил он долгое время спустя. – Левую или правую?

– Гай, ты головой не ударялся? – вытаращилась на него Саша.

– Нет. А ты? Зачем тебе ручка, если у тебя их и так две?

Мне даже жалко их стало.

– Саш, у нас в карете этого добра навалом, – примиряюще сказал я. – Он же неграмотный. Откуда дракону знать, что ручка – это не та ручка. А та, которой пишут.

– Чо та я неграмотный! – тут же полез в пузырь Гай. – Я грамотный. Целую одну рукопись прочитал. Десять строчек. А писать удобней когтем.

И отвернулся, стал смотреть куда-то вдаль.

– Не злись, – погладила его Аленка. – Просто вы никак не поймете, что из разных видов. Тебе, поди, и читать тяжело? У тебя один глаз больше, чем вся Сашка. Ну, Гайчик!

– Да если хочешь знать, я умею глаза настраивать, – буркнул польщенный Гай. – Могу какую-нибудь мелочь рассмотреть. А могу что-нибудь далекое увидеть.

– Сдаюсь, – буркнула сестрица. – Генри, давай, что там у тебя из пишущего….

Я выдал сестрице походный письменный прибор: зачарованная от протечек бронзовая чернильница в виде симпатичного крылатого зверя, отдаленно напоминающего Гай-цгора. Он лежал на подставке из красного мрамора, одной лапой обнимая котелок с крышкой, а в другой было зажато перо.

Саша хмыкнула, забрала чернильницу и все. Мы ее потеряли.

Аленка лишь жалостливо поглядывала на подругу и время от времени подсовывала ей то пирожки, то отвар, то тарелку с пельменями.

Гриша и Сель, послонявшись вокруг пещеры, принялись сначала в шутку, а потом и всерьез бороться. Гриша проигрывал нашему кучеру и охраннику по всем статьям, но сдаваться не спешил. Потом спросил, владеет ли Сель шпагой. Тот, продолжая жевать какую-то травинку, только кивнул, и полез под сиденье на козлах. Вытащил оттуда две тренировочные рапиры. Кинул одну Грише.

Я присмотрелся. А ничего так брат у Саши. Фехтует, конечно, странно на мой взгляд. Но обучению вполне поддается. Да и чем мне тут еще заниматься? Буду гонять этих шпажистов. И сам кое-чему подучусь. Больно уж у Гриши связки занятные….

– Эх, Гайчик, одни мы с тобой неприкаянные, – сказала Аленка, – отставив в сторону котелок с отваром. – Чем бы заняться?

Спохватились мы часа четыре спустя. Ни Саши, ни Аленки, ни дракона.

– Ты знаешь, куда утащило наших приятельниц? – растерянно спросил я, оглядывая примятую травку перед входом в пещеру. – Только что тут были.

– Ты у меня спрашиваешь? – вытер пот с лица Гриша. – Кто в это мире жилец, а кто в гости заскочил на минутку?

– Да, и уже месяц гостит, – буркнул Сель себе под нос. Мы с Гришей над ним поиздевались сегодня, чего уж. Один дерется не по правилам, а второй вроде бы и по правилам, и все равно неправильно. Конечно! Где уж нам уж против тренированного воина! Это Гришка не знает, а я-то прекрасно помню, как мой отец, служивший начальником дворцовой охраны, притащил однажды на тренировочное поле маленького заморыша, и принялся из него настоящего рыцаря делать. Нам с Энгелем подобного счастья не досталось.

Нет, куда могла деться эта компания?!

– Тише! – поднял руку насторожившийся Гриша. – Слышите? Это Сашка страдать изволит…

Мы прислушались.

– Ой, бедныя я, несчастныя-а! Ой, украли меня, совсем украли-и! В темницу заточили, света-воздуха лишили, пищи телесныя и вовсе не дают, голодом пытаю-ут. Одна пища духовныя, да и та еще в запрошлом тысячелетии плесенью покрылась, и нет на ту плесень ни управы, ни суда страшныга-а! Потому как писана та пища письменами древними эльфийскима, красоты ради узорами всяческима испоганенныя-а! Ни сна, ни отдыха мне, бедной, не даю-ут, читать эту муру заставляю-ут!

– Че ты врешь-та! – донесся до нас бас нашего домохозяина и последовавший за этим грозный чих. Ветки местной разновидности карагача испуганно вздрогнули и обвисли. Не могучее древо, а просто стыдливая мимоза, прости его… э-э-э…. ладно, кто-нибудь пусть простит.

– Еще и дракона рядом на цепь посадили, не кормют, не поют бедного зверика, чтоба он злее был, меня, сирую и убогую, охраняючи-и…

– Са-а-аш! Сашка-а-а! – вновь тоскливо взвыл за углом тот самый цепной дракон и снова оглушительно чихнул. – Ну, че ты все время врешь-то?! С чего это я вдруг цепным-то оказался? Всего лишь попросил рукопись прочесть, вон ту, где про любовь…

– Еще и про любовь! Извращение это, а не любовь! Где ты, ящерица лупоглазая, видел, чтобы обычный эльф в драконицу влюблялся? Это же ересь и порнография, камасутры на тебя нетути, гад чешуйчатый, ветками персика тебя, да по загривку!

– Саша!

– Отстань, змий недобитый, когда я страдать изволю! Ой, что деется-то, люди добрые-е! Ой, да как же мне дальше-то жить, сироте бесприютной? Мамы нет, папы нет, один… нет, два брата, и те дурные-е….

– Саш, да что случилось-то? – попробовал вклиниться в ее монолог я. Оказалось, Саша и Аленка отыскали во владениях нашего друга симпатичную ложбинку. Буквально «за углом» пещеры. Ложбинка сплошь заросла мягкой красноватой травкой, сверху прикрылась кронами могучих деревьев и очень походила на грот, правда, не зеленый. Скорее – оранжевый. Странное тут однако все. И горы, и деревья, и даже трава в красных тонах. Правда, не агрессивных, но все же мне, как представителю дивного народа, больше зелень по душе. Вроде как зелень символизирует вечную молодость, пробуждение природы и прочее, Весне подходящее. А здесь будто Осень присела на минутку, да так и осталась навсегда.

В этом гроте оказалось на удивление уютно. Умиротворенно даже. Аленка вокруг небольшой копны свежего сена бегает, что-то из него пытаясь создать. Она то подпинывает копешку в бока, то с разбегу заскакивает на нее сверху и принимается топтать, причитая, что как же так можно – в деревне и без пистолета.

– Гриш, а что такое пистолет? – шепотом спрашивает Сель. Гришка неопределенно пожимает плечами.

– Сель, я тебе попозже расскажу, – отвечает он, примеряясь – с какого боку удобнее ловить свою подружку.

– О, дайте, дайте мне винтовку! – тут же отреагировала на наше появление Саша, прижав к правому глазу скатанный в трубку свиток. – Я ящера сумею подстрелить!

Ага. Винтовка это оружие. Наверное, что-то типа арбалета. Или лука. Или…. Гришку потом расспрошу.

Саша сидит сбоку от копны, на траве. Рядом, пытаясь устроить свою голову на ее коленях, растянулся Гай. Он то и дело подпихивает носом одну ее руку – хочет, чтобы погладила, что ли? Сашка его отпихивает, шлепая по носу, и тогда Гай оглушительно чихает.

– Сашенька, чего ты на меня сердишься-то, – тихонько порыкивает он. – Я всего-то и попросил тебя мне свиточек вот этот прочесть. Так такие картинки занятные. Что тебе – жалко? Жалко для друга, да?

– Пусть тебе его жена читает! – вновь хлопнула его по носу Саша. – Нашел, понимаешь, подружку!

– Да, – согласно кричит с вершины утоптанной копны Аленка. – Уже и в друзья когда-то успел пролезть! Мы такие вещи с мужчинами рассматривать никак не можем! Разве что с законным супругом, и то под одеялом! Сель, наконец-то! Я видела – у тебя попона есть!

– Есть, – удивленно задрал голову вверх Сель. – А тебе зачем?

– Стог застелю. Только ты это…. Почисти ее как-нибудь, чтобы она лошадью не пахла.

– А сама? Ты же бытовую магию учила?

– Сама, говоришь? – наморщила лобик Аленка, сползая в объятия Гришки. – Могу и сама, конечно. А тебе не жалко?

– Чего? – не понял Сель.

– Вдруг я вектор неправильно поверну – и останется от попонки кучка золы.

– Какой еще вектор? Там же просто заклинание надо прочесть, и вот так пальцами….

– А давай, ты нам все подробно на примере покажешь? – хмыкнул Гришка, видя, как Аленка наморщила лоб. – А то она как пальцами вот так… и не будет у нас ни попонки, ни сена, ни даже барашка.

Троица, бурно споря, уходит еще за какой-то угол. Что-то я не понял – это горы, или одно сплошное зауголье?

– Са-аш? А давай ты за меня быстренько замуж выйдешь? – заискивающе говорит тихий самоубийца, вновь подсовывая нос под ее руку.

– С ума сдурел?! – вытаращилась Саша. – Вы что тут – все на голову больные? Один женился, меня не спрашивая, и второй туда же. Ладно – Энгель, он хотя бы человекообразный, а ты-то?

– А что я? – удивился дракон, а у меня где-то в душе заскреблось. Не знаю что – но что-то странное. Как предчувствие крупной бяки.

– Ты – ящер! – ткнула его в нос Саша, от чего Гай снова чихнул, окатив предполагаемую невесту дымом. – Да чтоб тебя! Ты еще огнем бы чихать начал! И тогда у тебя ни невесты, ни интересных свитков не останется!

– Так ты согласна? – радостно хлопнул хвостом по стене грота Гай. – Давай быстренько поженимся, и ты мне все-все прочтешь, ага? Я, Гай-цгор, младший сын главы клана Повелителей Небес, беру в жены леди Александру Первую. Обязуюсь оберегать и хранить свою избранницу от бед и напастей до конца ее жизни. Теперь ты.

– Чего – я? – не поняла Саша, глядя, как на ее руке проявляется еще один обручальный браслет. Золотой, с рубинами и изумрудами. Еще и бриллиантовые капельки – будто роса на листве и цветах. Мать моя – жрица бога Ветров! Это же…

– Клятву давай! Что ты будешь любить меня и все мои желания исполнять, как собственные. Клянешься?

– Что?! Я клянусь? Да я сейчас так тебе поклянусь, что костей ты не соберешь, ящерица лупоглазая!

– А вот и поклялась! – вытянул вперед левую лапу точно с таким же браслетом Гай. – Теперь ты моя жена. Читай!

Ой, дурак! И она – дура! И я – тоже! Что ж теперь делать-то? Здесь Стрега нет, а Сашка – она ж сейчас…. Ой-й-й-й….

Ну, оно и началось….

Нет, Саша поначалу сдерживалась, явно не желая превращать уютную ложбинку в подобие пустыни. А потому она ласково-ласково попросила Гай-цгора выйти… куда-нибудь подальше, мотивируя тем, что подобное читать надо наедине, чтобы никто подсмотреть и подслушать не мог. Гай повелся. Посадил новоявленную супругу на шею и взлетел, мгновенно скрывшись за соседней горушкой. А спустя короткое время оттуда донесся грохот взрыва, и в небо взметнулся ледяной столб огня.

И не спрашивайте меня – как такое может быть.

– Генри, это что? – выскочил из-за угла Сель с попоной наперевес. – Где Саша?

– Мужа полетела убивать, – меланхолично ответил я, все еще держа в памяти обручальный браслет на руке сестрицы.

– Энгельберта?!

– Нет. Гай-цгора. Да ты не переживай, может и выживет.

– Я его тогда сам убью, – свел брови в кучу Сель.

– Я помогу, – мрачно сплюнул Гриша, прижимая к груди Аленку. Та только растерянно переводила взгляд с меня на Гришу и обратно.

– Да вы что?! – изумился я, мысленно сочувствуя всему клану Повелителей Небес. – Вы всерьез решили, что Гай может что-то противопоставить нашей беде ходячей?! Нет, серьезно?!

– А ты – нет? – набычился Сель. – Если с ней что случится….

Я только похлопал его по плечу. Эх, не был он в ту ночь в нашем имении. Не видел, что Сашка с парком сделала. Не укладывал в штабеля переломанный сухостой. Отец говорил, что его и пилить – колоть не пришлось. Сразу набирай охапку готовых дров – и в камин.

– Так, ладно, – тяжело вздохнул Гриша, отпуская Аленку и забирая из рук Селя вычищенную попону. – Все равно что-то сейчас мы сделать не можем. Будем ждать. Милая, а из-за чего весь сыр-бор? Какую рукопись Сашка читать не захотела?

Аленка внезапно зарумянилась, махнула на него ручкой, хихикнула и потупила глазки.

Я поднял с пола свиток. Развернул, присмотрелся…. И тихо сполз по боку копешки на травку.

– Да-а, вот и отыскался трактат о любви, – высоко задрал брови Сель, заглянувший мне через плечо. – Я ж ничего не путаю, Генри? Об этом трактате нам рассказывала когда-то та эльфиечка?

Я только и мог, что кивать. Эльфиечка, про которую вспомнил Сель, держала Дом Возвышенных Страстей. Посещали его лишь дети высших аристократических родов, дабы обучиться нелегкому искусству плотской любви. Не собирать же им дешевых… м-м-м…

Нас троих, включая Энгеля, Эд лично водил, когда еще не был женат на Елисабель.

– Да-а… Тяжко дается драконам всеобщая грамотность, – хмыкнул Гриша, тоже заглянувший в свиток. Застелил попонкой сено, принял у Аленки просушенные на солнышке подушки и раскинулся там в позе звезды. – Эх, хорошо! Что, мужики – будем ждать?

– Будем ждать, – согласился я, и полез туда же.

– Будем ждать, – эхом откликнулся Сель. – Аленка, как ты смотришь на то, чтобы пожарить мяса на обед?

– Ни! – надула губки Аленка. – Ни хОчу. Шашлычка бы! Гриш?

– Эх, нет в жизни счастья, – преувеличенно печально сообщил карагачу Гришка и скатился вниз. – Айда, мужики, мясо в шашлык превращать. Шашлык мужских рук требует…

Мы переглянулись и пошли превращать мясо в шашлык.

Вороной скакун тяжело поводил боками, медленно остывая после скачки. Энгельберт вываживал его, тихо поминая самого себя и дурь свою безмерную.

– Куда так понесся-то, – бурчал он, шагая туда-сюда по небольшой полянке. – Можно подумать – ты ее догонишь вот так просто. Она ж теперь и вовсе неизвестно в каких далях гуляет. А ты чуть коня не загнал.

Конь только всхрапывал, будучи солидарен с хозяином. Действительно: у той, кого они так спешили догнать, была фора в месяц. Плюс кони, мало чем уступающие вороному. Все же, в королевских конюшнях худых скакунов отродясь не держали. Даже если эти скакуны были запряжены в тяжелую дорожную карету.

Энгельберт был свято уверен, что его молочный брат и друг отыскал свою названную сестричку. Не мог не отыскать.

Наконец принц счел, что коню уже ничего не грозит. Расседлал верного скакуна, спутал ему ноги – чтобы не ушел далеко от стоянки.

Разложил костерок, и принялся варить себе кулеш. Лембас – лембасом, конечно, но под вечер захотелось чего-нибудь горячего.

Костерок горел ровным пламенем, вода в котелке уже закипала, и принц приготовился уже засыпать крупу, когда услышал отдаленный звон колокольцев. Кто-то неспешно катил по дороге в ту же сторону, что и он.

– А ты один, – укорил он сам себя, понимая, что может влипнуть совершенно по-детски. – Надо ж было так опростоволоситься!

Принц прекрасно понимал: не смотря на то, что в королевстве Азалийском царил мир и порядок, случайности никто не отменял. А он никогда не путешествовал в одиночестве.

– Пожалуй, и отбиться, если что, не смогу, – погладил он саднящую руку. – Эх, говорил мне дядюшка – учись фехтовать обеими руками… А, будь что будет! Может быть, все не так уж и плохо складывается. Ну, прирежет меня какой-нибудь бродяга. И поделом мне: нечего было кашу заваривать на свою голову.

И он продолжил свое дело. Засыпал в кипящую воду промытую крупу, добыл из переметной сумы завернутый в промасленную тряпицу шмат копченого сала. Покрошил мелко и высыпал в котелок. Подумал, глядя на булькающий кулеш, и принялся крошить нащипанный у ручья дикий лук, благословляя дядьку Джи. Было дело – вывозил он мальчишек в поля и леса. Учил и следы читать, и по лесам ходить так, чтобы даже травка под ногой не примялась. И травы дикие, но в пищу годные, научил различать. Во всяком случае, дикий лук Энгельберт точно ни с какой другой не спутает.

Он успел подвесить над углями еще один котелок, с водой для отвара, и даже приготовил сбор, когда на полянку выехала одинокая повозка. Игреневый конек бодро рысил по дороге, колокольчик под дугой весело звенел, а правил повозкой громадный мужик.

Энгельберт даже поежился, разглядев, кого занесло к его костру.

– Здрав будь, путник, – пророкотал мужик, останавливая повозку. – Дозволишь ли к твоему костру прибиться на ночь?

– Здрав будь и ты, – склонил голову принц. – Если есть желание – присоединяйся. Кулеш у меня почти готов. Рад буду преломить с тобой лембас.

Мужик спрыгнул с козел, похлопал по шее своего коня.

– Здесь ли собираешься заночевать, путник? – спросил, обернувшись к принцу. Тот неопределенно пожал плечами и взглянул туда, где разливался малиновым цветом закат.

– Ночь вот-вот, – сказал он. – А мне хоть и есть, куда поспешать, да ночь коротать все равно где-то придется. Почему бы и не здесь… А ты далеко ли путь держишь?

– К Огненным горам, – охотно отозвался мужик, принимаясь распрягать коня. – В ту сторону меня долг зовет. Спросить хочу – не по пути ли? Вдвоем путешествовать сподручней.

– Пожалуй, – медленно отозвался Энгельберт, принимаясь добывать из переметной сумы посуду.

Мужик хмыкнул, заметив, что Энгель озадаченно морщит лоб: чашек было две, а ложка только одна.

– У меня есть, чем вкупиться, – сказал негромко. – Вот, держи.

И протянул Энгельберту тихо звякнувшую котомку.

Ужинали неспешно. Беседа пока не складывалась. Энгель, непривычный к походной жизни, ел, обжигаясь, и сдержанно шипя. Мужик, напротив, неторопливо забирал с краев густо посыпанный зеленым луком кулеш и отправлял в рот, прикусывая хлеб.

Потом пришел черед отвара и сластей. Энгельберт таких излишеств в дорогу не взял, а зря, наверное.

– Дочка у меня любит, – кивнул на коробку с пирожными мужик. – И я пристрастился. Угощайся, вьюнош. Как бишь, тебя кличут?

– Эн… э-э… – замялся принц, не зная – стоит ли называть истинное имя, или придумать прозвище. Мужик только понимающе хмыкнул.

– Молодец, парень, – сказал. – Не след каждому встречному имя свое называть. Пусть будет Эн. А меня дочка Сивером зовет. И ты так же называй. Скажешь ли – куда путь держишь?

– Туда – показал он вновь засаднившей рукой в сторону гор. – Куда именно – не ведаю пока. Меня ведет маяк.

– Так может, вместе и поедем? Вдвоем всяко сподручней и безопасней

Энгельберт подумал…. И согласился.

С тех пор, как он принял решение искать сбежавшую жену, тревоги и волнения будто подернулись дымкой, отступили, оставив после себя неясное чувство. Как-будто весь мир уже не имеет никакого значения. Вот доберется до Саши, увидит ее синие – синие глаза. И тогда все решится. А до той поры пусть все идет, как идет.

Они еще долго сидели у костра. Молчали. Подбрасывали время от времени хворост, пили травяной отвар. Доели остававшиеся пирожные. Сивер вопросов зятю-недотепе не задавал, решив, что присмотреть за мальчишкой ему не в тягость. Уж если он и в самом деле истинная пара его обретенной дочери, так надо доставить в целости. Заодно и в деле проверить не мешает. А там по итогам. Или – или. Да еще как доченька на мужа отреагирует – неизвестно. Что-то не похоже, что она так уж по нему скучает и о встрече мечтает. Скорее – прибить, чтоб не мучился, да ей жить не мешал.

Энгель же ни о чем подобном и не думал. Расстелил на траве кошму, мысленно поблагодарив уже в который раз дядюшку Джи. Если б не он – пришлось бы спать ему на голой земле, укрывшись полой дорожного плаща. А так – есть что подстелить, есть, что под ухо положить. И укрыться тоже есть – чем.

Расстелил, сунул под голову твердую подушку и принялся смотреть, как в синеве ночного неба загораются звезды. Смотрел, припоминая опять же дядюшкину науку – отыскивал знакомые созвездия. Смотрел до тех пор, пока они не слились в одно сверкающее облако.

Сивер все еще сидел у костра, когда из ночного тумана медленно выступила женщина, закутанная в струящиеся одежды. Ни шороха, ни шелеста, ни сухого треска сломавшейся хворостины – женщина словно плыла по воздуху, не желая нарушать ночную тишину.