Текст книги "А Саша делает, как может (СИ)"

Автор книги: Наталья Козьякова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 19 страниц)

А выходило неплохо.

Эльфы – они же маги. Так что пробить дверь в стене – как нечего делать. Даже пыли не было.

Кто сказал, что эльфы сплошь в деревьях живут? Вранье. Такие зимы, как здесь, в дереве не перезимуешь. Если ты, конечно, не дриада, которая так и норовит с деревом слиться.

А потому эльфы строят свои дома из камня. Отделывают мрамором снаружи – это королевские дворцы. У знати дома оштукатуренные и покрашенные. У тех, кто не слишком богат – дикий камень, ничем не декорированный. Разве что морозостойкий плющ зеленеет сквозь изморозь.

Единственное отличие от построек людей – дома возводятся с помощью магии и долгостроя, как правило, не бывает.

Сашка с обустройством сцены не затянула, в очередной раз сумев меня удивить.

Пока маги земли возились с дверями, ступенями и прочими деревянными частями, три девчонки – подмастерья портнихи, как я понял, ползали по полу в зале, где были расстелены полотнища синего и молочно-белого бархата. Мастерили одежду сцены. Еще парочка парнишек с задумчивым видом стояли над большим листом бумаги с каким-то абстрактным рисунком. Их просторные балахоны, запачканные краской, выдавали если не художников, то маляров.

Сама зачинщица беспорядков сидела рядом с дремлющим супругом, придвинув к себе стол, на котором в кажущемся беспорядке лежали листы бумаги с рисунками, заметками и зарисовками. Она явно сочиняла сценарий – или я ничего о ней не знаю. Замирала на секунду, отрешенно глядя куда-то в пространство, потом рисовала какую-нибудь загогулину. Снова глазела в пространство, и вдруг принималась стремительно что-то писать.

При этом ни на минуту не забывая приглядывать за суетой в зале.

Иной раз я спрашивал себя: неужели это обычная девчонка с планеты Земля? Не может этого быть!

Не скрою – я тщательно проверил ее родословную, пытаясь отыскать подтверждение или опровержение своим догадкам. Прошелся по всем возможным архивам, отслеживая линии предков. Просмотрел даже церковные книги, в которых отмечались венчания и крещения. Даже те, которые по разным причинам пропали. Были сожжены, изорваны – иными словами, уничтожены. Временем или людьми – особой разницы нет.

Да, проверил все – благо, мне это не составило особого труда.

И ни-че-го. Ни малейшего следа посторонних рас. Только люди. Причем, все, как один, русичи. Тоже без примеси других кровей.

И это было более, чем странно.

К позднему вечеру все было готово.

Невнятные подмостки превратились в роскошную сценическую площадку. Все, как в лучших театрах. (Не совсем так, конечно, но все же).

Авансцена, по краю которой расположились магические светильники – чем не рампа?! Фальшпорталы, занавес, арлекин – все из темно-синего бархата.

Металлические штанкеты, на которых подвешены молочно-белые падуги и кулисы. Она еще и магические светильники ухитрилась там закрепить. Талантливая девочка, ничего не скажешь.

А уж задник – и вовсе произведение эльфийского утонченного искусства.

То есть, буйство зеленых оттенков, призванное изображать природу.

Сашка, когда увидела это безобразие, хмыкнула и отдала распоряжение цеплять.

Предварительно повернув лицевой стороной к стене.

На возмущенный писк молодых художников лишь похлопала ближнего по худосочному плечику.

– Потерпите, мастер Миронель, – сказала она. – Не следует судить о слоне по его хвосту.

И велела немедленно изобрести плотные шторы на большие окна.

Шторы, конечно же, изобрели. Потому что тут проснулся Энгель, рыкнул на творческую молодежь, и удивленно воззрился на уже готовую к работе сцену.

– Милая, это что? – спросил он тихо.

– Театральная сцена, – пожала плечиком Саша. – На днях мы предложим вашему вниманию некий спектакль из жизни королевских особ. Да не переживай ты так, Его Величество не против. Вы же не против, Ваше Величество?

Проспавшийся и переодевшийся Эдвин, только что подошедший к их столу, лишь недоуменно кивнул.

– А интересно здесь стало, – задумчиво сказал он, пристально рассматривая сооружение. – И я, кажется, даже понимаю – для чего это может понадобиться.

– Вы мыслите в верном направлении, – присела в реверансе Сашка. – Еще у нас есть гримерная. Не желаете ли взглянуть, Ваше Величество?

Величество пожелал.

Мы, естественно, потянулись тоже.

Что я могу сказать – Сашка осуществила свое давнее желание. В том самом помещении, из которого была пробита дверь на сцену, была оборудована гримерная – костюмерная. Зеркала на одной стене оборудованы светильниками. Широкий сплошной подзеркальный стол, уставленный баночками, бутыльками и коробочками. Удобные стулья с подлокотниками. Вдоль противоположной стены – длинная штанга для вешалок, пока еще пустая. И даже раздвоенная на конце палка для снятия этих самых вешалок стояла в узкогорлом сосуде. Про удобные полки для обуви я уже молчу. Сашка про них не забыла.

– Основное приготовлено, Ваше Величество, вновь присела в изящном реверансе Сашка. – Осталась самая малость – подготовить выступающих.

– И кто же будет это смотреть? – выгнул бровь Эд. – Уж не желаете ли вы пригласить во дворец всех желающих?

– Ваше Величество, – бережно подхватила деверя под ручку Сашка. – В нашем узком кругу есть такое понятие – генеральная репетиция. Или прогон. На него приглашаются самые близкие. На прогоне обязательно случаются накладки. Что-то приходится исправлять, что-то и вовсе переделывать. Или выкидывать из сценария. Или вставлять новое. Вот мы вас и просим – сами решите, кого мы могли бы пригласить на прогон. Доброжелательно настроенных эльфов, которые примут наши идеи. Или хотя бы не станут резко высказываться. Ваше мнение будет решающим. Либо наш проект будет жить, либо окажется мертворожденным. Что скажете?

Эдвин хмыкнул и кивнул, соглашаясь.

– И когда вы нас осчастливите?

– Я думаю, у нас в запасе еще есть время. Нянюшка говорила, что у вас есть праздник в честь первого дня весны? Что, если мы приурочим показ к этому дню? Как раз и Ее Величество оправится от родов и волнений, связанных с этим великим событием в вашей жизни.

– Ее Величество? Елисабель будет в этом участвовать? – удивился Эдвин. – Вы уверены, леди Александра?

– Конечно! Ведь именно ради Ее Величества мы все это и затеяли!

Эдвин какое-то время пристально рассматривал свалившуюся на его голову жену брата. Сашка стояла, как и положено юной леди: глазки опущены долу, ручки прижаты к вздымающейся груди, ланита нежно розовеют…. Только вот из-под ресниц так и скачут проказливые чертенята.

– Брат, думаю, все будет прекрасно, – обрел голос Энгель, бережно притягивая супругу к груди. – Дома она за вечер создала чудо. Праздничной ночи, подобно нынешней, не припомнит, пожалуй, никто.

– Что ж, пусть будет так, – согласился с доводами супругов Эдвин. – У вас в запасе чуть меньше двух месяцев, леди Александра. Действуйте. Затраты мы берем на себя.

Сашка вновь присела в глубоком реверансе.

Саша

«Вижу цель – не вижу препятствий». Что ж, именно эта фраза из фильма «Чародеи» стала когда-то моим девизом по жизни. Одно время, когда на наш факультет вдруг снизошла благодать бога Авнтюризма, и мы поголовно кинулись в ролевки и боевки, я увлеклась рисованием гербов для новоявленных графьев и баронов всяких не человеческих наружностей. Рисовала я их строго под одеялом, не показывая свое творчество даже брату Гришеньке. Смешлив больно, когда не нужно.

Так вот – на собственном гербе изобразила проломленную кирпичную стену, увитую плющем, да сверху полукругом надпись: «Вижу цель».

Внизу отраженным полукругом: «Не вижу препятствий».

С тех пор так и пру – ужаленным в энное место бешеным шмелем.

В самом деле, какие могут быть препятствия, если мне срочно – еще месяц назад – нужно!

Вот – в ином мире оказалась. О том, зачем мне оно надо – пока даже не собираюсь размышлять. Главное – в драку ввязалась. Ага. Сейчас сижу в театральном зале, за низким столиком. Обложилась бумагой и вовсю ее порчу. Раз за разом изображаю свой герб. То оленей к нему пририсую. То рога оленьи. То льва геральдического с кисточкой на хвосте в виде все той же лилии королевской. А то и вовсе – единорога, на дыбы вставшего.

Рисую, потому что никак не могу понять – с какого перепугу мне герб всюду мерещится.

Тут же, в зале, расположившись на роскошных шелковых коврах, три девчонки – подмастерья старательно размахивают иглами, портновскими ножницами и прочими сантиметрами. Очередной шедевр для Елисабель сочиняют по моим эскизам.

Спасибо бабуле Ланюшке – она не долго с королевой спорила. Быстро привела какие-то примеры, что-то на пальцах объяснила, последние научные изыскания привела – и все. Стала наша королева шелковой. А потом и вовсе распробовала. И теперь сама с детками возится. Кормит, играет, в садике закрытом гуляет по часу трижды в день. Даже купать порывается и пеленать. Вполне себе здравомыслящая мать из нее проклевывается. Ну, да с бабулей не забалуешь. Она, как увидела те два платья из цветного льна, так разохалась, что в ее время такой прелести никто выдумать не мог, что Елисабель загордилась собой. Напрочь «забыв», чья тяжелая ручка ее в те платья запихивала.

Да. Елисабель изобретает новые силуэты, призванные скрыть и все еще выступающий животик, и раздавшиеся бедра. Что бы там не говорили всякие знатоки эльфийских особенностей, но последствия многоплодной беременности сами по себе не исчезают даже у волшебных рас. И лекари тут бессильны. А поскольку Елисабель еще и деток кормит – то и кушает, как положено. Тут ее снова бабуля запугала, сказав, что все нужные вещества в молоке исчезнут, если она не будет кушать по рецептам придворного лекаря. И детки могут вырасти совсем даже не настоящими наследниками. А уж как они будут орать! После этого Елисабель можно было брать голыми руками.

Что еще бабуля говорила – я не слушала. С меня хватило возвращения главной фрейлины. Пришлось устроить парочку показательных провокаций в присутствии Энгельберта и королевы, после чего фрейлина отправилась в загородное поместье – поправлять здоровье и заниматься собственным семейством. А нечего принцессе, законной жене наследного принца, устраивать скандалы с попыткой проредить прическу. И что с того, что Энгель сейчас третий в очереди?!

Я такого с детства не терплю.

Сейчас у Елисабель в статс – дамах эльфиечка чуть старше самой королевы, но на порядок умнее.

Во всяком случае, берега знает, и пока что не путает.

Штат мы тоже изрядно проредили, отправив всех бывших фрейлин старой королевы по домам. С приличным пенсионом, между прочим, так что большинство из них уехали по домам с радостью.

Во всяком случае, я предпочитаю думать именно так.

Конечно, Елисабель мечтала бы сделать меня одной из своих придворных дам, но тут все уперлось в статус.

Я ж теперь, как ни крути, лишь на ступеньку ниже в их придворной иерархии. Прынцесса, не фунт изюму.

Королеве не кланяюсь, с королем, правда, на «вы», но без излишнего пиетета. Да еще супруг богоданный приспособился меня на ручках таскать.

Встречались мы за столом и по утрам, выползая из кровати. И поздно ночью, конечно.

Исполнение супружеского долга без особых изысков – Энгельберт часто засыпал, едва долетев до подушки. Я не настаивала. Честно говоря, никак в моей душе не просыпалась тяга к этой стороне жизни. Никакие единороги в животе не прыгали, бабочки крыльями не шелестели, тараканы не шуршали. Да и уставали мы не по-детски. Их Величества, Высочества и брат Генри бодались с маркизом и неучтенными рудниками. Прижучить маркиза было вроде бы не за что, а так хотелось.

Впрочем, я в их высокие отношения не лезла. Во-первых, не в теме, во-вторых, мне и без рудников забот хватало. А в-третьих – оно мне зачем?!

Мне и своего по макушку. Потому что фрейлины в большинстве своем, даже молодые, не спешили блистать на сцене. А еще мы никак не могли подобрать музыкантов. Вот когда вспомнишь добрым словом старинный патефон и тяжелые грампластинки.

Было дело – проводили в клубе мероприятие, военной песни посвященное. О, как же слушали эти старые, чуть хрипящие и поскрипывающие записи!

Так, я отвлеклась.

У меня тут опять не слава Ветрам. Пришла мадам главная королевская портниха.

Стонет, что вот уже на днях праздник, а я лучших подмастерьев забрала, кто же теперь будет шить придворным леди наряды к весеннему балу.

Пришлось в очередной раз показать зубки. У нее в мастерской еще около двадцати девиц ножницами лязгает, а она за этими притащилась.

Нет, я, конечно, понимаю – боится мадам конкуренции. Вдруг наши изыски ее шедевры затмят. А они затмят.

Леди Еления, выслушав приказ королевы, немного подумала и согласилась. У нее та же проблема назрела: дочка ни в какую не признавала кормилиц. И нянек терпела, если только мать в пределах видимости была. Так что на аудиенцию Еления прибыла с плетеной из ивовых ветвей колыбелькой, в которой спокойно посапывала милая кроха, умотанная в облака кружев.

Заодно и королевскому лекарю девчушку показали. Лекарь сообщил, что девочка здорова, развивается согласно нормам эльфийского народа, и наказал девочку кормить грудным молоком матери.

И тут наступил малый звездный час Елисабель.

Детки проснулись, и дружно захотели вкусить материнского молока.

Пока Еления металась по королевской гостиной, не зная, как приспособиться, Елисабель кивнула камеристке, которая тут же подскочила к ней с тазиком теплой воды и чистым полотенцем.

Ничтоже сумняшеся, Елисабель провела необходимые манипуляции, села в кресло и приложила к груди детеныша.

У леди Елении глаза обрели форму идеального круга.

– Это же…. Ваше Величество, это же так… – забормотала она, – И как вам пришло в голову такое решение? Ведь все просто, а насколько удобно! Даже на публике можно дитя накормить, не мучаясь с платьем.

Елисабель величественно кивнула и велела камеристке принести новое платье того же фасона для Елении. Так сказать, одарила со своего плеча верную придворную даму.

Еще и лифчик для поддержки груди обещала показать, нахваливая удобство.

Зато портниха бесится.

Корсетов нашито немереное количество, да только кто ж их заказывать будет, если сама королева отказалась и далее свою фигуру уродовать?! Ей, дескать, лекарь запретил, пока детей кормит. А у эльфов процесс вскармливания не менее двух лет длится. Детки-то растут медленнее, чем человеческие малыши. Примерно год к шести, или что-то около того.

А за два года воды утечет немеренно.

Как-то так мы и топаем по непроторенной дорожке.

А время поджимает.

Стоп! У меня идея!

Стребог

Ой, что-то мне страшно! Это куда же моя подопечная помчалась, теряя тапочки? Какая еще идея в ее голову сумасбродную забрела?

У нее ведь уже вполне приличный сценарий показа набросан. Что ей опять не так?!

Саша

– Энгель, дорогой, можно тебя на минуточку? – ворвалась я в кабинет моего драгоценного супруга. И остановилась, как будто меня кто-то по лбу дверью стукнул. Потому что картина маслом. И это при живой жене, значит. А я-то все думаю – чего мой супруг быстренько от супружеского долга отказался. Дескать, устает на работе. Ну-ну.

– Бог в помощь! – только и осталось сказать. А что тут можно еще сказать, если Высочество со смаком нацеловывает одну из фрейлин?! Ни-че-го.

Так, Сашка, стоять! Кидаться в них предметами не будем. Глазки у супруга блестят вожделением, это я и отсюда вижу. И ручки под ее юбкой не просто так расположились.

И не только ручки, как я посмотрю. Весь остальной организм тоже между стройных ножек пристроился, и двигается, как ему и положено. Туда-сюда, туда-сюда.

А мне вдруг отчего-то смешно стало. Нет, не до истерики. Просто – смешно. Верность, значит, до гроба. На сторону не посмотрит, значит. Подстава….

Я смахнула с глаз красную пелену и вышла из кабинета. Не буду сейчас разбираться, что это было. Опоили бедненького приворотным, соблазнили, подставили или просто мне померещилось. Нехай веселится мужик.

Я лорда Стрегойского к ответу призову. Не сейчас. Сейчас я…. О, а вот и зверь на ловца!

– Генри!

– Саша? Что с тобой?

Названный братец с кипой бумаг вырулил из-за угла. Красивый у меня братец. Высокий, стройный, глаза зеленые. И почто не он мне мужем стал?!

А на кой нам мужья, Сашка?!

– Саша?

А я уже сползаю по стеночке, в голове звон и красная пелена.

– Сашка!

– Тсс, Ген, – едва-едва шепчу, усилием воли гася звон и отметая в сторону пелену. – Загляни в кабинет, братик. Загляни и скажи, что мне померещилось. Только тихо, на цыпочках….

– Да что с тобой, сестрица?

– Ген, сделай без вопросов. А я пока за угол отползу. Там диванчик…

Генри, проводив меня ошарашенным взглядом, осторожно приоткрыл дверь…

Ан, нет. Не ошиблась.

Спустя пару минут из кабинета встрепанной курицей вылетела фрейлина, явно получившая ускоряющий пендель. А еще секунду спустя и Энгельберт с приспущенными штанами, в расстегнутой рубахе и наливающимся бланшем под глазом.

Вот теперь можно и в обморок….

Стребог

Сашка?! Сашка, почему я тебя не чувствую?

Генри

– Лекаря! Леди Александре плохо!

Я кинулся к сестре. Саша, откинувшись на спинку дивана, была мертвенно бледна. Идиот Энгель, какой же он идиот! Старая любовь не ржавеет, говоришь? Ничего, я с тобой еще поквитаюсь за сестру.

И что с того, что она мне не родная? Мама приняла ее, как родную. Да и за эти два месяца, что мы знакомы, я успел понять – Сашка – чудо. То самое чудо, которое надо беречь и просто любить. Потому что с ней рядом светло.

– Саша, Сашенька, очнись же ты….

Я склонился над ней, бережно похлопал по щекам, силясь привести в чувство.

– Ген…. Да не лупи же ты меня, – отвела она мою руку. – Значит, мне не показалось. Это действительно Энгель и фрейлина были?

Я кивнул.

– Саш, это его давняя фаворитка, – осторожно начал я, не зная, как все объяснить сестре. Да и что тут объяснишь. Даже на морок не спишешь.

– Значит, примерно с месяц у них обострение, – что-то прикинула Саша, медленно принимая свой обычный вид. – Значит, так тому и быть.

– Саша, успокойся, – попробовал я выгородить молочного брата. – Энгель, он…

– Генри, ни слова больше!

Она глубоко вздохнула. Выпустила воздух сквозь сжатые зубы.

– Будем считать, что авантюра Величества вполне удалась. Я более не претендую на руку, сердце и прочий ливер принца Энгельберта Азалийского. Баста! Ты мне вот что скажи – сильно занят? Нет? Отлично! Пойдем со мной!

Я и не понял – как она сумела меня сдвинуть с места. Через минуту мы уже были в театральном зале. Навстречу ей кинулись девочки – подмастерья.

– Леди Александра, у нас все готово, вот, посмотрите!

– Хорошо, молодцы, – кивнула она. – А сейчас марш в гардеробную. Переодеваетесь в эти наряды и на сцену.

– Саша…

– Генри, ты сейчас отсматриваешь все, что мы уже успели сделать. И не просто отсматриваешь. На показе будешь вести программу.

– А ты? Саша…

– А меня нет, Генри. Нет меня во дворце. И вообще – нет. Приснилась я вам в страшном сне.

Я прикусил язык, понадеявшись, что ближе к вечеру Сашка успокоится, и мы сможем нормально поговорить.

А пока принял пачку исписанных листов, вчитался. А неплохо должно получиться.

Между тем на сцене появилась иллюзия крошечкой девочки в детском платьице. Девочка делала первые неуверенные шаги, тянулась пальчиками к цветам, играла с розовым ушастым кроликом. И медленно подрастала. Вместе с ее ростом на иллюзии менялись наряды.

И вот уже на сцене живая девушка в изящном светлом платье. Кружится весело под неслышную музыку.

Я читаю текст с листа, совершенно не понимая, что именно произносят мои губы. Саша сидит в кресле у клавесина, ласкающими движениями перебирая клавиши. Инструмент не издает ни звука. Взгляд ее устремлен куда-то в сгущающуюся темноту за окном.

Действие на сцене подошло к концу, девушки присели в реверансе и замерли, с волнением глядя на нас.

– Да, все хорошо, – очнулась Саша. – Вы молодцы, девочки. Отработаете так же на показе – цены вам не будет. А пока всем спасибо, все свободны…. Генри, ты тоже свободен.

– Саша….

– И-ди!

Я вышел. Всего лишь на пять минут, чтобы приказать принести вина и фруктов.

А когда вернулся – Саши уже не было.

Покои молочного брата принца Энгельберта, лорда Генри.

Совершенно обычные дворцовые покои. Анфилада из нескольких комнат, дальняя из которых – опочивальня. Обставлена в стиле минималистском – широкая кровать у дальней стены, пара кресел и стол между ними. Камин, призванный обогревать пространство. Перед ним толстый пушистый ковер темного цвета с узором из листьев и цветов на тон светлее. Как раз, чтобы можно было поваляться, буде приспичит. С дамой, или в одиночку – не так уж и важно.

Именно здесь, в опочивальне, и застал принц своего молочного брата, секретаря, помощника, друга и с недавних пор шурина.*

Генри методично просматривал и рвал какие-то бумаги, скидывая обрывки в камин, где пламя с радостью их поглощало, прищелкивая и потрескивая.

Принц Энгельберт выглядел неважно. Багровый синяк почти полностью закрыл ему правый глаз, и даже частично отразился на переносице и левом глазу. Косички, когда-то заплетенные хулиганистой супругой, вид имели неопрятный, взлохмаченный и покосившийся. Энгельберт целое утро пытался их расплести и расчесать – не тут-то было. Расплетаться они не хотели, расчесываться тем более. И не брала этот изыск шаловливых ручек ни магия, ни маты, ни специальное драгоценное масло из корней особого растения. Энгельберт подозревал, что справиться с его горем могла лишь Саша. Или – на худой конец – ножницы. Волосы было жаль. Все же, эльфы никогда не придерживались веяний моды других рас, волос не стригли и лбов не брили, почитая данное от природы бесценным даром.

Кроме того, и наряд принца мало соответствовал его статусу. Изрядно помятые, залитые вином и усаженные пятнами от жирных пальцев брюки. Рубашка, некогда белоснежная, сейчас напоминала плохо простиранную половую тряпку. Ботинки тоже были в пятнах, паутине, и похоже, в золе. Во всяком случае, некое серое вещество с них слетало при каждом шаге.

Принц протащился по ковру до кресла, упал в него и картинно прикрыл фингал ладонью.

– Генри, где Сашка?

Генри не ответил. Только глянул на принца так, что у того снова зазудела правая половина лица. И… правое же полупопие. Там тоже был синяк, отчетливо напоминающий часть рифленой подошвы чьего-то сапога.

Да, Генри не постеснялся вчера наподдать шурину еще и по…. В общем, все поняли.

– Где моя жена, Генри? – попробовал принц надавить голосом.

– Не знаю. А если бы и знал – не сказал бы.

Генри не больно-то испугался. Отношения они выясняли всю свою жизнь, начиная еще в те благословенные времена, когда валялись рядышком в одной кроватке и мусоля кулачки.

– Генри!

– Уже много лет Генри. Ровно столько же, сколько ты – Энгельберт. Нас даже нарекали в один день и час, если помнишь.

Генри выкинул в камин последнюю бумажонку, задвинул ящичек письменного стола, примостившегося возле большого окна, и отошел к шкафу с одеждой.

Открыл дверцы, и принялся методично перерывать все, что там лежало, висело, болталось и валялось.

Отобрал несколько неприметных камзолов без золотого или серебряного шитья, несколько простых немарких рубашек без кружев, воланов и прочих излишеств. Сложил все в дорожный сундучок. Туда же отправились штаны из тонко выделанной кожи, обычные брюки, стопка нижнего белья, и несколько пар обуви. В основном, сапоги особого пошива. В них никогда не намокали ноги, не слышны были шаги и никогда не появлялись мозоли.

– Генри!

– Скажи спасибо, что я не вызвал тебя на дуэль, – неожиданно навис над принцем Генри. – Благодари за это мою матушку. Если б не ее любовь к тебе…. Впрочем, о чем это я!

– Генри! – тут принц попробовал изобразить величие и грозность царственной персоны. Как раз ту, когда можно и сидя смотреть на собеседника сверху вниз. – Ты не только мой молочный брат! Ты еще и мой секретарь, помощник. Слуга, наконец! И я не потерплю….

Генри только плечами повел, будто сбрасывая с них невидимую тяжесть.

– Уже нет, – как-то грустно и устало сказал он и отошел к сундуку. Захлопнул крышку и дернул розетку звонка. Подождал, пока вошедший слуга заберет сундук.

– Как это – нет? – не понял принц.

– Я ушел. Как говорит Саша – уволился по собственному желанию. Даже расчет успел получить у нашего скряги – казначея. Он был безмерно этому рад.

– Ч-что?!

Генри не ответил, занявшись на этот раз дорожным сундучком для посуды, продуктов, прибора для письма, бумаги и туалетных принадлежностей. Сундучок был из дорогого дерева, в котором продукты долго хранились, но вид у него был более, чем не притязателен.

– Генри, ты не можешь меня вот так оставить! Одного с кучей проблем, – попробовал зайти с другой стороны принц. – Давай хотя бы сперва все обсудим. В конце концов, как мужчина мужчину ты мог бы меня понять! Я должен был хотя бы попробовать обойти…. Проверить…

– Проверил? – не оборачиваясь, спросил Генри. – И как?

– Проверил. Жжется. Сильно. Изменять и в самом деле оказалось больно.

– Вот и утешай себя этим. А мне пора.

– Генри, но ты не можешь меня вот так оставить! – вскочил принц стремясь перекрыть другу двери.

– Ничего, Ваше Высочество, вы уже большой мальчик. Справитесь. К тому же, во дворце полно юных леди, готовых утешить всеми брошенного страдальца. Пропустите, меня карета ждет.

– Генри, я не виноват! Это все Эд! Ну, мы же вместе пили! Помнишь? Он все доказывал, что… ну, ты слышал! Мне захотелось проверить…. Да в конце концов – она сама пришла!

Генри аккуратно отодвинул принца с дороги, сжал на мгновение его плечо железными пальцами. Заглянул в левый глаз – потому что правый почти не открывался.

– А мне, как говорит Саша – глубоко фиолетово, Ваше Высочество. И вообще – до фонаря. И на будущее – если не хочешь, чтобы твои милые поигрушки видела близкая женщина – хотя бы запирай двери, развлекаясь с любовницей.

– Саша? Она…. Она видела?

– Она видела. А увидите ли ее вы – большой вопрос. Прощайте, Ваше Высочество.

Комнаты главной королевской няни, леди Илланель.

– Джи! Джи, скажи мне, что это неправда!

– Что именно, Ланюшка?

– Саша застала мужа с какой-то леди?

– Правда, Ланюшка. Генри лично выкинул ту из кабинета и подбил глаз принцу.

– Только глаз?! А Саша? Где Саша, Джи?

– Не знаю, милая. Никто не знает. Исчезла. Во дворце ее нет, в нашем столичном доме нет, из поместья прислали сообщение, что леди Александра не появлялась. Генри уволился со службы и отправился искать сестру. Не дело это – бросать девочку в трудное время.

– Ты надоумил его заглянуть в Святилище семи Ветров? Может быть, они укажут дорогу? А я пошлю им вслед материнское благословение.

– Ты что-то знаешь, милая?

– Нет, Джи, не знаю. Чувствую. Да будет вам мое материнское благословение защитой, дети мои. Опорой в трудной дороге, куском хлеба в голод, огнем костра в холод, глотком родниковой воды в зной. Да убережет их Слово мое от напастей и лиходеев. Стрег, великий Стребог, передай детям моим благословение матери!

Стребог.

Передам, даже и не сомневайся, Илланель! Дорогу коням я уже указал, догонит Генри сестрицу. Только бы она не взбрыкнула. Это же Сашка, она же никогда не поступает так, как все. Она же всегда делает так, как может….

Вот уже и догнал почти. Сашка, конечно, крута, и из дворца исчезла мастерски, да только последний день зимы к прогулкам в легкой одежде не располагает, так что брат ее уговорит. Пусть пока погуляют. Мир посмотрят, натворят чего интересного. А я пока слетаю кое-куда. Разберусь кое с кем.

В Небесных Чертогах

– А я что говорил?! Я – Покровитель и у-Устроитель браков в этом мире. И только мне решать – кто с кем и когда браки заключать будет! И защиту от измен снять – как два пальца…. Впрочем, какие пальцы! Человечка из дворца сбежала, принц снова свободен. Можно следующую партию разыгрывать. Принц Энгельберт и загадочный минерал. Где там этот лорд Дестель? Пусть уже советует королю немедленно призвать ко двору вдову лорда Энвиля с дочерьми.

– Так она же еще не вдова, брат!

– Это мелочи! Главное, что принц свободен. Вот мы его и женим. На ком-нибудь из дочек. А там и твою редкость, Виль, в дело пустим.

– Знаешь, брат, ты меня в свою Игру не впутывай. Мой минерал для Игр непригоден! И вообще – ты уверен, что принц свободен ныне?

– Уверен! Никому не позволю вмешиваться в мои планы по разведению эльфов!

– Даже Стребогу?

– Не произноси его имени здесь, брат!

(Кто-то тихо, себе под нос: «Боишься, что он появится? Правильно. Бойся, брат. Стрег точно не посмотрит на то, как ты его планы портишь, и престиж подрываешь).

Саша

Как ни болела, а померла, сердечная! То есть – завязали мы с браком. Вот ведь когда начинаешь понимать, что хорошее дело браком не назовут. Расхожая мудрость моего мира.

Смыться из дворца оказалось не так уж и сложно. Спасибо бабуле Лане. Научила накладывать на себя кое-какой отвод глаз. В этом деле главное – ни к кому лишний раз не прикасаться, чтобы не пугать окружающих внезапно проявляющимися частями тела. Потому я воспользовалась кратким отсутствием Генри и тихо ушла в покои, благословляя того, кто придумал для супругов раздельные спальни и прочие двери.

Мужа не было – и то хлеб. Объясняться с ним не было никакого желания. В конце концов, не я это затеяла. Сам женился – пусть сам и разводится. А не разведется – мне пока от того ни жарко, ни холодно. Дворец и семья королевская существовала как-то до моего появления – будет существовать и дальше. Энгелю подберут породистую леди. Чуть не сказала – телку. Впрочем, это уже меня не касается. Дети? У них лучшая в мире няня. Как-нибудь вырастут. Росли же предыдущие поколения.

Что еще? А больше ничего. Бег по кругу – так я не мельничная лошадь. Показ мод – тоже без меня. Генри проведет. Или сама Елисабель.

Да-а, Сашка, тебе и собирать нечего! Одна шубка – подарок Юрлоу. Из которого я при встрече душу вытрясу. Если она у него есть, душа эта.

Пока размышлизмами занималась – сменила придворный наряд на любимый камуфляж. Скрутила волосы в пучок. Переобулась в сапожки. Не для длительных прогулок они, ну, да ладно. Кое-какие денежки у меня есть. Обменяла пару виноградин и яблоко – в смысле, начинку фруктов. Дядюшка Джи озаботился – познакомил меня с денежными знаками и даже помог открыть счет в банке.

С деньгами все просто: сто медных – равны одному серебряному. Сто серебряных – золотой.

С фруктами тоже нормально. На них никто не обратил внимания, как и обещал Юрлоу. Я их быстренько определила в банковскую ячейку. Подумав с грустью, что любовь – любовью, а денежки врозь. Хороша бы я была, не озаботься Юр моей финансовой независимостью.

В банке мне выдали неприметное колечко с блеклым камушком. Вроде как платиновая карта из моего мира. И даже пинкод помнить не обязательно, завязано на ауру и прочие магические заморочки.