Текст книги "А Саша делает, как может (СИ)"

Автор книги: Наталья Козьякова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 19 страниц)

И вот мы сидим у костра. Вечер. Мы добыли часть своих припасов – в общий котел, так сказать. Аленка расщедрилась – решила угостить новых знакомых пельменями, которые нам уже изрядно поднадоели. Мы ж не умеем понемногу, мы ж в промышленных масштабах их лепим….

Короче – ей старшая цыганка выдала здоровенный котел, так живо напомнивший мне котлы ведьм – какими их рисуют в книгах. Здоровый, на высоких ножках – поставил над огнем, и никаких тебе проблем, только жар успевай регулировать.

Воды мальчишки наносили, пока наш личный водо– и дровоноситель забалтывал парнишку цыганенка. Мне даже стало парнишку жалко – Сель оказался болтуном почище сорочонка.

Аленка командовала, я тренировалась, направляя легкий ветерок в пламя – чтобы оно охватывало бока котла и равномерно их прогревало.

Вскоре вода вскипела. Аленка кинула туда пару целых луковиц, пряные травки, в очередной раз пожалев, что никто здесь не удосужился выдумать Рим, Древнюю Грецию и прочее Средиземноморье, а стало быть, и лаврушечки нашей родненькой в мире не водится. И мы засыпали первую партию пельменей. Над полянкой поплыл аппетитный аромат, мгновенно приманивший к костру всех.

А после ужина, получив от благодарных едоков кучу комплиментов, мы расположились все у того же костра. А рядом с нами устроилась матриарх семейства.

Азгей была стара. Она была старше бабули Лани. Это читалось в ее выцветших глазах – уже не жгуче-карих. Скорее, они были оттенка старого меда. Белесыми, с черными зрачками, на дне которых все еще вспыхивали угольки.

Это читалось в ее походке – неуверенной, будто она разучилась передвигать ноги. Даже в том, как она сидела, читалось, что она стара.

– Что ж, я вижу, что он не ошибся, перенеся тебя в наш мир, девочка, – сказала Азгей, пристально посмотрев на меня. Мы с Аленкой переглянулись. Ни я, ни она, ни наши спутники не говорили цыганам, кто мы, и откуда. И уж тем более, не сообщали, что иномирцы.

– Не переживайте, – чуть приподняла она уголки губ, обозначив улыбку. – То, что ведомо мне – остается в моем сердце. Моим детям ни к чему знать о вашей дороге.

– Уважаемая, – нерешительно начала Аленка, но Азгей властно подняла сухую руку с дряблой морщинистой кожей.

–Помолчи, дитя, – сказала она. – Ты всего лишь спутница. Александра – идущая за Светом.

– «У-у-у! – взвыла я мысленно. – Все-таки пророчество! За что?!!! Не хочу!»

– За чем, за чем идущая? – открыла ротик Аленка.

– Древнее пророчество гласит: «Дитя иного мира дойдет до конца дороги, принесет Свет и вернет тех, кто однажды покинул Элейнлиль, обидевшись на своих друзей, в одночасье ставших врагами».

– Это орков, что ли? – округлила глаза Аленка. Ну, да. Романы-то мы вместе почитывали. Бывало – и хихикали над ними.

Азгей недоуменно на нее посмотрела и покачала головой.

– Раса такая нам неведома, – сказала она. – Вы сами узнаете – кого должны вернуть. Как только придет время.

Меня опять перекосило. Вечно с этими пророчествами так! Сколько я о них романов читала! И везде одно и то же: пойди туда, не знаю – куда. Найди то – не знаю что. Эх, нет в жизни счастья!

– Бабушка, – осторожно начала Аленка. – А вы знаете – кто нас в этот мир забросил?

– В свое время узнаете, – прикрыла глаза тяжелыми веками Азгей. – И да – ты выйдешь замуж за того, кто тебя любит, и кого любишь ты. Ведь этот вопрос жжет тебе кончик языка?

Аленка запунцовела.

– А ты встретишь своего мужчину там, куда идешь, – посмотрела она уже на меня. Лукаво так посмотрела.

– Я как бы уже замужем. Боги местные обвенчали, – показала левое запястье, на котором по-прежнему светилась татуировка. Кажется, она даже ярче стала. С чего бы это?!

– Одно другому не помешает, – устремила взор в наступающую темноту Азгей. – Все в мире непросто, девочка с Земли. Один женился не любя. Другой полюбит, не женившись. Как только вспыхнет в небе огненный цветок – так и поймешь – кто твой муж. А сейчас хватит разговоров, время петь…

Вот и поет мой братец, сидя у костра. Перебирает струны настоящей гитары и поет:

– По приютам я с детства скитался…

Где-то в Небесных Чертогах

– Что опять пошло не так? – рвал на себе волосы цвета летнего дождя один из Ветров. – Я же все сделал правильно! Я же все просчитал! Девчонка из дворца сбежала, брак я волею своей расторг, принц свободен и готов к новым отношениям! Что не так? Почему он недоволен? Чем его так зацепила эта иномирянка? Мало ли в его постели побывало баб?! Да они же все на одно лицо! То есть, на наличие необходимых анатомических деталей! Так какая ему разница – та или эта?! В конце концов, я – Покровитель брака в этом долбанном мире! Значит, мне и решать – кто с кем продолжением рода заниматься будет.

– Сори, ты бы успокоился уже, – подал голос еще один Ветер. – Ливень с грозой не по сезону сейчас. Смоет ведь подопечных – что делать станешь?

– Не смоет, Виль, – хохотнул третий голос, и по Чертогам будто промчалась легкая поземка. – Силенок у нашего братца на такое не хватит. А ты и в самом деле успокоился бы, Сори. Сказано же тебе – Стрег им брачные оковы надел. А мы не доросли еще – с дядькой бодаться. Займись лучше своими прямыми обязанностями – сезон брачный у твоих эльфов вот-вот начнется.

– Дядька – дядька, – мрачно пробормотал Сори, прекращая однако рвать волосы. – Вспомнил про нас…. Мог бы и еще лет с тысячу не вспоминать. Бродил где-то в дальней Вселенной – и бродил бы дальше. Нет, заявился. Ревизией занялся. Проверяет, как за младенцами. И то ему не так, и это не этак. Ладно, оставлю пока принца. Пусть передохнет. Потом злее будет. Брак-то – тю-тю. Расторгнут.

– Уверен, брат? – с интересом спросил тот, кого звали Виль. Сори отмахнулся, устраиваясь за облачным столом, на котором мягко светился монитор.

Дворец короля эльфов.

Энгельберт метался по дворцу, не находя себе покоя. Вот уже две недели, как Саша покинула дворец, ухитрившись проскочить мимо охраны совершенно не замеченной. Даже дядюшка Джи не смог ничего сказать растерянному принцу – как такое могло произойти.

Иной раз принцу чудился ее легкий силуэт за очередным поворотом коридора, и тогда он переходил на бег, силясь догнать, окликнуть – но натыкался либо на испуганную служанку, либо и вовсе никого не находил.

Даже нянюшка Ланюшка не желала разговаривать с недавним любимчиком, посвятив все свое время воспитанию юной королевы и ее близнецов.

Королева воспитывалась прямо на глазах, становясь сумасшедшей матерью. Эд жаловался, что ему места в супружеской кровати уже не оставили: кругом погремушки, соски, пеленки, распашонки и прочий скарб. Про долг супружеский и вовсе речь пока еще не шла. Нянюшка с лекарем вкупе запретила и думать в эту сторону, пока малышам не исполнится хотя бы месяц. Мол, молодой матери надлежит прийти в себя от трудных родов, привести себя в порядок, вернуть былую красоту и стройность….

На него тут же насели было фаворитки, но…. не срослось почему-то. Эдвин вдруг воспылал к супруге любовью и решил не доводить супругу еще больше.

А она довелась таки. Леди Александра исчезла, оставив на усмотрение королевы проведение первого в мире показа мод. И молочный брат принца Энгельберта уехал, не пожелав слушать приказов Его Величества.

Тут король слегка лукавил. Отбытие Генри в отставку его даже порадовало. Поначалу. Надеялся, что без молочного брата он, как сюзерен, сможет повлиять на Энгельберта, повернув того в нужную сторону. Увы! И тут не срослось.

Залечивший побитую физиономию принц едва не устроил мордобитие монаршей особе, стоило тому лишь заикнуться о бале невест. Дескать, теперь он, Энгель, свободен от своей человечки, и может выбрать достойную леди эльфийского народа. Из рода, приближенного и выгодного трону.

– А это ты видел?! – грозно рявкнул принц, демонстрируя запястья обеих рук Его Величеству. – Я женат! Моя жена – леди Александра Первая. Так есть и так будет! А ты можешь идти со своим «слабо»….

Тут он местными идиоматическими выражениями подробно расписал маршрут, по которому надлежит идти Его монаршему Величеству, расставив в ключевых местах наименования трактиров, харчевен и борделей.

Эдвин Х впечатлился. Не столько тирадой, сколько видом багрово-красного левого запястья брата. Сквозь воспаленную кожу видны были движущиеся веточки и цветочки, которые и не думали исчезать. Наоборот – они занимали все больше места на руке принца – словно впечатывались не только в кожу, но в самую кость.

Он тут же кликнул лекаря. Лекарь прибежал, сломя голову. Долго вертел руку принца, прощупывая ее магически, но сделать ничего так и не смог.

– Надлежит подождать, Ваше Высочество, вытирая холодный пол с высокого чела, – бормотал лекарь. – Такой случай – всего единый за века существования нашей расы, описан в трудах Эльена, великого лекаря древности. Обида, нанесенная истинной паре. Даже не обида…. Нет-нет, совершенно точно…. Не обида…. А что именно – неизвестно, так как слово было вымарано с листов пергамента, и восстановить его не смогли.

– Ступай, если ничего сделать не можешь, – поморщился принц. Руку жгло.

Но еще сильнее жгла сердце черная ревность. Туманила мозг, затягивала черной пеленой глаза, не давая ни вздохнуть, ни выдохнуть.

Где Сашка? Что с ней? И самое страшное – кто с ней сейчас? Ладно, если названный брат. Он, Энгельберт, сразу понял, что Генри так поспешно бросился искать сестру. Нельзя же оставить девочку одну в незнакомом мире. И скорее всего, уже нашел. Энгельберт сомневался в умении жены путать следы. Не лесной же она эльф. Человечек. Маленький слабый человечек. Которому тяжело выжить в большом и опасном мире. А он, клявшийся стать ей опорой и защитой, мается во дворце, не имея возможности ринуться к ней сквозь время и пространство. Даже его маячки, поставленные еще в поместье, молчали – будто их никогда и не активировали.

Да еще и бывшие фаворитки – они же придворные дамы и фрейлины Елисабель – то и дело шныряли мимо покоев принца. И не только мимо покоев. Куда бы он ни шел – всюду натыкался на девиц, которых вдруг одолела эпидемия внезапных обмороков, подломившихся каблуков, потерявшихся браслетов, расстегнувшихся серег и порвавшихся ожерелий. И каждая так и норовила грохнуться если не в руки – то хотя бы на пол перед ним. В конце концов Энгель рассвирепел, и на очередную упавшую к его ногам фрейлину с потолка рухнула мало не бадейка ледяной воды. Фрейлина, мгновенно ставшая похожей на мокрую курицу, завизжала, перепугав охранников, замерших по бокам дверей в королевский рабочий кабинет. А принц еще и притопнул, пугая девицу иллюзорной молнией, блеснувшей из-под сапога.

– Энгель, мальчик мой, что ж ты так с фрейлиной неласково? – укоризненно покачал головой дядюшка Джи, вынырнувший из-за поворота. – Перепугал бедняжку.

Очередное идиоматическое выражение слетело с уст принца, кривящегося от нового приступа жжения.

– Ну-ну, малыш, успокойся, похлопал бывшего воспитанника дядюшка Джи. Оглянулся по сторонам, и поманил принца за собой в одну из потайных ниш.

– Ты это, Энгель, приди уже в себя, – строго сказал он. – Хватит черной бедой по дворцу метаться. Все с нашей девочкой хорошо. К ней братец с невестой заявились. И Генри с ними. Весточку прислал. Ланюшка было не велела тебе об этом говорить, ну, да ладно. Я ж тебя понимаю, малыш. Сам по молодости согрешил однажды. У нас вроде и не истинная пара, но Ланюшка-то моя, сам знаешь, жрица…. Тоже с такой болячкой месяц ходил, пока не простила. Зато потом и в голодный год на чужой лембас* не зарился. Тебе, конечно, хуже пришлось. Зато памятно будет. Давай-ка, я тебе сейчас перевязку сделаю, с мазью охлаждающей. Все полегче будет…

Действительно, руке стало полегче, зато в голове закрутились новые мысли – какой еще брат пришел к его жене? (Слова про невесту брата Энгель пропустил мимо ушей). Откуда взялся этот брат? Кто он такой?

– Ее брат, Григорий, – терпеливо повторил дядюшка, понимая, почему воспитанника корежит от одного упоминания о мужчинах возле жены. Любого корежить станет. Если ты здесь, а она вовсе даже неизвестно где.

О том, что развеселая компания неторопливо трюхает в карете к Огненным горам, дядюшка предпочел промолчать. Ибо нечего девочку преследовать. Пусть покатается, мир посмотрит. Глядишь, сердцем смягчится, заскучает. Уж если боги их брак не расторгли – значит, есть у мальчишки шанс. Да и не одна Сашенька. Братья в обиду не дадут девочек. И Сель обещался за ними присматривать. Это только для Генри и Сашеньки Сель обычный глуповатый мальчишка. Кому, как не дядюшке Джи знать, на что способен его ученик Сельвиль, бастард Эдвина IХ, прижитого им в те времена, когда королева – мать покинула мир. И не важно, что мать Сельвиля была старшей горничной. Отец-то король. Хоть и не признал мальчишку официально, но кое-какие меры предпринял. Собирался со временем и титул дать, но тут случилось то, что случилось, и свидетелей рождения бастарда не осталось. Кроме Джи и его супруги, нянюшки Лани.

Впрочем, о том, что он бастард старого короля, Сель не знал. И к лучшему. Незачем давать в руки бесчестных аристократов такие знания. Меньше знают – крепче спят. Истина, во всех мирах себя оправдывающая….

Саша

Ехала карета темным лесом,

За каким-то интересом.

Инти-инти-интерес –

Не ходите, девки, в лес…..

Катится наша карета, катится. По дороге, которая становится все больше похожей на бездорожье. А все почему – да потому что нет ее, этой дороги. Ладно, еще трава в рост не пошла, а то мы бы и вовсе никакой дороги здесь не нашли.

– Здесь птицы не поют, деревья не цветут, и только мы, как дураки, все топчем землю тут, – бормочет Гришенька, неспешно разводя костер.

Генри и Аленка убрели куда-то в сторону от еле заметной колеи. Воду искать отправились. А чего ее искать, если я и отсюда слышу грохот небольшого водопада.

Сель, насвистывая какой-то бравурный мотивчик, подозрительно похожий на марш, возится с конями. Распрягает, спутывает им ноги, наглаживает и начищает. Я в этом абсолютно ничего не понимаю, и слегка их побаиваюсь. Нет, кони, конечно, красивые животные, и я даже знаю, что морковку, а так же хлеб, сахар, яблоки и прочее надо давать с ладони. А то, говорят, были прецеденты, оставались умники с покусанными пальцами. Но отыскать в себе смелость, и познакомиться поближе, почему-то никак не получается.

Гришенька у нас признанный костровой – пять минут, и костер уже весело потрескивает сухими поленьями, которых тут видимо-невидимо. Бурелом какой-то случился, что ли? Очень похоже на то, что я в поместье наворотила, когда меня осознание по маковке стукнуло. Хорошо, Юр тогда меня успел из дома выкинуть в парк, а то бы негде было жить нянюшке и дядюшке Джи. Они хорошие люди, хоть и эльфы.

Я так задумалась о своей горькой доле и несчастненькой судьбе, что не заметила, как меня… похитили.

Да-да. Вот так просто взяли и похитили. И кто?!

******

Сель, только что закончивший спутывать ноги коню, только и успел, что крикнуть что-то вроде «Эхм», а леди Александра, за сохранность головы которой наставник обещал его собственную открутить, если не дай Ветра, что…. Уже исчезла в плотном тумане внезапно накрывшем поляну.

– Сель?! Это что было? – растерянно обернулся к нему Григорий. Сель только плечами пожал.

Подошел ближе к туману, попробовал сунуть туда руку. Получил по пальцам легким разрядом. Ойкнул, и принялся дуть на них.

– Сель?! Где Саша?

Это уже Генри и Аленка, ухитрившись не разлить из котелков воду, суетились около туманной стены.

– Судя по всему, она внутри, – проглотив пару десятков словесных оборотов на родном и могучем, сообщил Григорий. – Не ори на пацана, Генри, он здесь не при делах. Кто ж знал, что тут туманы такие бродят сами по себе.

– Никогда о таком не слышал, – пожал плечами Генри, лихорадочно просчитывая варианты. Магии он не ощущал, но и природным явлением назвать язык не поворачивался. Как-то не принято у матушки-природы эльфов воровать, хоть они и люди.

– Мы можем просто подождать, сказал он наконец. – Все равно дальше ехать уже поздно. Скоро стемнеет. И дорога за теми кустами заканчивается. Собственно, как и кусты. Дальше обрыв.

– Всегда с этой Санищей так, – заворчал Гришенька, старательно пряча за воркотней нешуточную тревогу. – Чуть отвернешься – а она уже испарилась в неизвестном направлении. Вечно во что-то вступит, то в «Орифлейм», то в другой мир, а то и вовсе – в брак.

– Саша в «Орифлейм» не вступала, – заступилась за подругу Аленка, уже пристроившая над костром котелок, и приготовившаяся варить кулеш. Она, в конце концов, слабая девушка, а здесь трое мужчин. Уж как-нибудь решат – что им надлежит делать.

– Кабы я не вмешивался – она бы и мимо коровьей лепешки не прошла, вновь забурчал Гришенька. – Вас же обеих хлебом не корми – дай куда-нибудь влезть. Желательно обеими ногами.

Аленка только махнула на него шумовкой. Она знала, что друг таким образом пытается скрыть тревогу.

Ладно, кулеш сварится, мужчины поедят, и тогда с ними можно будет общаться спокойно.

Пока она кашеварила, Генри и Сель, ушедшие на обход туманной стены, вновь встретились на том же самом месте.

– Купол, – сказал Генри на немой вопрос Гришеньки. – Примерно метров пять в поперечнике. Будем ждать. Вряд ли Сашку забрали надолго.

– Подозрение имеешь – кто? – спросил Гришенька, проворно расставляя на складном столике посуду.

Генри вновь пожал плечами, как бы говоря – подозрения, конечно, имеются, но говорить о них здесь он не собирается.

Сель, с задумчивым видом грызущий травинку, и вовсе никак не прореагировал.

Саша.

– Здрава будь, дитя, – услышала я голос, в котором ясно чувствовались отголоски бури. Красивый голос. Даже не голос – Глас. Таким с небес грешникам нотации читать – морозом продирает. Будто кто против шерсти погладил….

Обернулась, мельком отмечая, что нахожусь я…. Где-то. Вроде бы и та самая полянка, и в то же время вроде бы уже и не та. И спутники мои вроде бы и рядом – вижу Гришку, который через колено сучья ломает. И Сель все еще коня оглаживает. И даже бегущих Генри и Аленку вижу. Но будто сквозь туманную зыбкую пелену.

– И-и-и-и вам не хворать, – пискнула, наткнувшись взглядом на… кого-то.

На воображение я никогда не жаловалась. А сейчас оно мне отказало. Напрочь. Потому что таких мужчин в природе не существует. Во всяком случае, в нашем, земном, мире.

Клубились темно-сизые волосы, напоминая грозовую тучу. Бугрились мускулами загорелые руки, открытые до самых плеч. Могучий торс не могла скрыть потрепанная жизнью майка – не майка. Что-то отдаленно похожее на русскую косоворотку с обережной вышивкой по не застегнутому вороту. Круглое лицо с густыми темными бровями было по-своему прекрасно. Бросались в глаза полные губы, твердый подбородок, темные глаза. И нос – картошкой. Крупной такой картошечкой.

Страшно мне не было. Или я уже привыкла за последние месяцы, или просто стало начхать на все.

Или это существо не вызывало у меня подсознательного ужаса. Да что там – оно если что и вызывало – только почтение и восхищение. Как гора.

В самом деле – что Горе до букашки. И какое ей дело, что букашке тоже хочется жить? Переползать с травинки на травинку, удовлетворяя свои низменные инстинкты. Есть, спать, танцевать в солнечных лучах с другими букашками. Плодиться и размножаться….

– А ты хочешь плодиться? Что ж тогда сбежала?

В громовом голосе слышалась усмешка. Не злая. Как будто умудренный жизнью Отец посмеивается над героическими планами великовозрастного дитяти.

– Стрег ведь дал тебе такую возможность, дитя. И ведь не абы с кем повенчал. Принцы, знаешь ли, по дорогам не валяются.

– Ну, да, принцы не валяются. Это принцам прямо под копыта попаданки попадают. А принцы только что не за уши в храм тащат, – пробурчала я, стараясь отыскать в своей осанке царственность и величие. – А в моем случае даже перед алтарем постоять не пригласили. Хотя бы для приличия поинтересовались – хочу ли я замуж за его ушастое высочество. Поставили перед фактом….

– Родителям виднее – что для детей лучше, – умудренным голосом сообщил собеседник. – Чем тебе принц плох оказался? Молод, богат, красив. Чего тебе еще надо?

– Неправильно это, – пожала я плечами. – И то, что меня в этот мир закинуло непонятно зачем. И то, что принц сам себе этим браком подгадил. Я-то ладно, я не в претензии. Замуж не рвалась, большой любви не испытывала ни тогда, ни сейчас. Короче – не я это начала. Так хотя бы не так явно мне изменял бы. А то даже двери закрыть не удосужился.

– Как это – изменил? У вас же истинный брак! Да его еще на замысле скрючило бы!

– Не знаю, не знаю. А только меня перекосило, когда я их застала. Совершенно случайно, надо сказать. Вообще-то, я считаю, что истинный брак – это сказки для наивных ду… девиц, мечтающих о большой и чистой любви. Вы ж, мужики, по природе своей – полигамны. Вам надо как можно шире свое семя раскидать, в потомках себя обессмертить. Это женщине надо потомков выносить, выродить, вырастить, до ума довести. А чтоб не так тяжко на душе было – выдумываем себе сказочку об истинной паре. Так что я пожелала им большой и чистой любви, да и поехала по делам. Кстати, а вы-то у нас кто будете, уважаемый? И для чего меня сюда затащили? Спутники мои волнуются.

– А сама-то как думаешь? – улыбнулся Он. – Или ты думать непривычна?

Я хмыкнула. Нет, мужики – они такие. Мужики, одним словом. Думают, раз женщина, то и ума у меня быть не должно. И вообще – иди, как агнец на закланье. А фигу вам! Думать я умею.

– Так, значит, – принялась рассуждать я. – С одним вашим я уже знакома. Он у нас под партийной кличкой Юрлоу проходит. Лорд Стрегойский. Что нам это дает? А то, что в нашей славянской религии до прихода Христа на Русь – матушку, одного из детей Рода Стригоем звали. Разница в букве. Но это ерунда. Знали его, как бога ветра. По одним источникам – он дядька всем ветрам, по другим – отец. А поскольку вы с ним схожи чем-то….щеками, наверное…. Значит, родня. И холодом от вас веет нешуточным…. Думаю, вы Сиверко. Уж не знаю – брат ли вы Стребогу, отец ли – но из одной семьи, точно. Так зачем вам я понадобилась, великий Северный Ветер? Сдается мне, что с вашей подачи я в Элейнлиль переехала.

– Дерзка не по чину, – хмыкнул Ветер. – Может, что и выйдет из затеи Стрега. Да, я, в некотором образе, Сиверко. У меня много имен, как в мире Земли, так и в других мирах. Зови меня так, как тебе больше нравится. Хоть Сиверко, хоть Борей. Знаешь, поди, кто меня этим именем называл?

А я вместо ответа глазки сделала большими и выудила из памяти образ того, молодого, что меня в гардеробной нашел. Дескать, если вы Борей, а это тогда кто?

– Мальчишка, – отмахнулся Сиверко. – Один из моих потомков, в этом мире на практике. Мне другое интересно – почему выбор на тебя пал? Что в тебе есть, девочка с планеты Земля?

Я только руками развела. Мне-то почем знать – что во мне разглядел Стрег.

– Ты знаешь о Пророчестве? – не дождавшись внятного ответа, спросил Сиверко. Я кивнула.

– И что именно ты знаешь?

– Дойти куда-то, найти что-то, – оскалилась я в улыбке. – А как найду – сделать из этого Свет. После чего давно ушедшие все простят и вернутся. Как-то так.

– Да, как-то так….

Сиверко внимательно всматривался в меня. И чем дольше смотрел, тем круглее становились его глаза. И тем неуютнее становилось мне. Что еще?

– А кто твои родители? – каким-то странным, надрывным голосом вдруг спросил он.

– Люди. Самые обычные люди, пожала я плечами. – Женщина и мужчина. Мама погибла, когда мне было десять. Папа и по сию пору жив и здоров. У меня есть сестренка и братишка – мелкие совсем. И вот мне интересно – кем они мне доводятся.

– Как это? – отвлекся от своих дум Сиверко. – Сама же сказала – брат и сестра. Что не так?

– Хм. Если судить по отцу – мы единокровные. А если учесть, что их мать двоюродная сестра моей мамы – выходит, что они мне троюродные, как и Гришенька…. Так что вы там разглядели, уважаемый?

– А?

Нет, я так не играю! Опять одни вопросы и никаких ответов.

– Что вы в моей ауре разглядели, что цветом с туманом сравнялись, – терпеливо повторила я. – Неужто родню отыскали? Кем я вам довожусь? Правнучкой в стотысячном колене? Или вовсе родной племянницей?

– А если и так – что-то имеешь против? – внезапно развеселился Сиверко. – Да ладно, успокойся. Ничего особенного я в тебе не увидел. Разве что Стрегу придется нахлобучку устроить. Пробудил силушку, а кто ее в нужное русло направлять будет – не подумал. Ну, да ладно, я этим вопросом сам займусь – не дай Отец, мир вверх дном поставишь.

– Я уже пробовала, – созналась я, припомнив, сколько дров наломала в парке мужнина поместья. – Мне не понравилось. После хоть в гроб укладывайся. А у Генри не получается меня обучать. Или я его не понимаю. Или учитель из него так себе. Бабуля помогла основы усвоить – вот от них мы и пляшем.

Часть вторая. Огненные горы.

Саша

Вот так, с моей легкой – или тяжелой– руки наша компания увеличилась на одного Верховного Бога, которого мои спутники не признали. Слишком уж не похож он был на простого и понятного Ветра. И даже не подходил эльфам в качестве божества. Оно ведь как: мы создаем те образы, которые нам соответствуют. Эльфы – они все поголовно высоки, поджары и слащаво-прекрасны. И их божества примерно такие же. Во всяком случае, тот, который себя за главного выдавал.

А Сивер – так он представился моим друзьям – в понятие прекрасного не вписывался. Слишком могуч. Слишком суров. Слишком….. в нем все было слишком. Но мне почему-то было с ним рядом спокойно – как уже давно не было. Пожалуй, с самого детства. Отец мой, хоть и любил меня, но показать это не умел. И воспитывал меня скорее, как мальчишку. Впрочем, ему особенно и некогда было меня воспитывать. Сыта, одета, обута, двоек не хватает – и ладно.

Потом в нашу жизнь влились Гришенька и тетя Люба. Потом появились мелкие, и мы оказались сами по себе.

Ладно, что было – то осталось там, в прошлой жизни. А здесь и сейчас мы расположились на полянке у костра и ужинаем. Сивер, не смотря на свои сурово сдвинутые брови, проворно работает ложкой, примостившись на обломке толстенного бревна. Наши стульчики ему – как мебель из кукольного дома.

– Спасибо, хозяюшка, уважила, – благодушно улыбнулся Аленке Сивер, опростав тазик – обычную тарелку мы давать богатырю постеснялись.

– На здоровье, батюшко, – раскраснелась девица, а я заметила, как ревниво блеснули глаза братца. Ага. С земными мужиками ты быстро разбирался. А что будешь делать, если к ней вот такой герой подкатит?

– У нас еще и чай, на травках настоянный есть. С медком, да вареньем, – защебетала она, проворно расставляя на столе кружки. – Гриша, неси котелок….

– Ох, хорош чаек, – втянул воздух Сивер. – Давненько, давненько не приходилось мне в такой душевной компании за столом сиживать. А вот не желаете ли, красавицы, позабавиться?

И на стол опустились две обычных картонных коробки, перевязанные обычными полипропиленовыми нитями. Нитки сами собой развязались, крышки отлетели в сторону.

– О-ой, – только и смогла выдохнуть Аленка, а я сглотнула слюну.

Торт. Самый настоящий торт из самой обычной кондитерской. С розочками из воздушного крема, с шоколадной крошкой, с шоколадными абстрактными фигурками….

Во второй коробке лежали пирожные. Такие же нежные, исключительно свежие, соблазнительные….

– У-ум-м-м….

Мы очнулись только тогда, когда от пирожных и торта остались лишь коробки. Причем мужчины стрескали больше. Сель и вовсе сидел с отрешенно-счастливой физиономией, по уши угваздавшись в креме….

– А теперь поговорим о деле, – строго сказал Сивер, отставляя в сторону опустевшую кружку. – Судя по всему, вы едете прямиком в пасть драконам.

******

«Огненные горы прекрасны.

Огненные горы стары. Их юность пришлась на зарю времен, когда в этом мире не было никого. Только проплывали над острыми пиками белоснежные облака, да струился воздух, нагретый подземным огнем, то и дело прорывающимся сквозь земную кору.

Шли годы, века, тысячелетия…. Постепенно огонь перестал так рьяно рваться наружу, притих, свернулся в недрах планеты, задремал, оставив по себе неизгладимую память – множество кратеров на месте пиков.

Почва, ранее раскаленная, начала остывать, и спустя сколько-то тысячелетий, стала пригодна для растений.

Однажды шаловливые Ветерки принесли с собой из космической дали мелкие семена. Так появились деревья, травы, кусты и цветы.

В следующий раз, когда мальчишек отпустили прогуляться перед сном – они забросили на планету зародыши будущих зверей. Населили леса и поля, запустили в моря рыб и прочих водных жителей.

Мир развивался, пищевая цепочка, выстроенная мальчишками, росла и развивалась по законам природы. И пора уже было заселять мир Разумными.

Тут мальчишки заспорили и едва не передрались, решая – кто станет первыми жителями прекрасного мира.

В конце концов, дело решила жеребьевка. Первыми в мир пришли эльфы. Заняли светлые лиственные леса, застолбили за собой самый большой материк, выстроили первые дома из дерева, и принялись обживаться.

Первым эльфам вполне хватало того, что щедрой рукой давала им мать Природа.

Потом появились другие Разумные. Гномы. Люди. Оборотни. Не получалось у эльфов сохранять первозданность и неприступность, хоть ты тресни. Не получалось – и все тут. Так или иначе проникали в их закрытый мирок веяния извне. То раненого оборотня занесет в светлые леса. То гном в поисках рынка сбыта драгоценных камней и изделий из них пересечет границу, даже не заметив. Про людей и вовсе говорить не приходится. Эти во всех мирах славятся как самые пронырливые. А поскольку жить в одиночестве они не умеют – более того – и учиться не желают, то вскоре в месте проникновения возникают сначала землянки, а потом и дома добротные выстраиваются рядами. Вот уже и село, а то и городишко примостился. А эльфам приходилось уступать. Они уходили все дальше и дальше, пока не закрепились в самой чаще светлого леса, переняв от своих невольных соседей некие навыки. Так у них появились собственные города, выстроенные не из дерева – из дикого камня. Деревья эльфам было жаль, и потому пускали их только на дрова для каминов. Да и то лишь те, что были повреждены жуками – дровосеками. Да, будь ты трижды магом, а с простыми жуками одной магией не справишься. И случались в эльфийских королевствах годы провальные. Когда из-за границы прилетали и приползали расплодившиеся орды насекомых. Им-то все равно – есть граница, или нет. Для них главное, что есть еда.

Тогда поднимались на борьбу с напастью все эльфы, кто хоть капелькой нужной силы обладал.

Так и жили. Особо ни с кем дружбы не водили, но и ссориться с эльфами охотников не было. Потому как маги они. Все. Поголовно.