Текст книги "А Саша делает, как может (СИ)"
Автор книги: Наталья Козьякова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 11 (всего у книги 19 страниц)
Да. Собралась, сунула в карман шубки шитый бисером кошелек с разменной монетой, парой серебряных и одним золотым. В другой карман – пакетик с зернами граната и кисточкой винограда. Пригодятся.
На пороге оглянулась.
– Спасибо этому дому – шепнула. – Пойдем теперь к другому. И вышла, не заморачиваясь с запираниями дверей.
Из дворца выбралась, не особо и скрываясь, в толпе разъезжающихся по домам придворных. Они сюда каждое утро, как на службу, собираются. И до того людские повадки у высокородных эльфов! Если б не длинные уши – и не отличишь. Меня в толпе признавать было некому, хоть и успела уже примелькаться. Потому и не обращали внимания на мелькнувшее в зеркалах просторного холла видение. Была – и нету.
Выскочила за двери, пробежала по широкой подъездной аллее и вот уже быстрым шагом несусь через площадь. К неприметному гостиному двору. В нашем деле всегда надо иметь пути отступления.
Этот гостиный двор держал самый обычный человек, толстенький господин Аверьян. Одна из его родственниц работала у придворной портнихи.
Впрочем, к делу это не относится. Приютили на ночь – и хорошо.
А утром я, пробежав по торговым лавкам и немного обзаведясь кое-какими припасами, выбралась за стены столицы.
И кто бы меня признал в самой обычной для мира одежде. Толстая куртка мышиного цвета, сапоги эльфийской работы, непромокаемые. Шапка, скрывшая волосы. Котомка. И небольшая толпа попутчиков.
Если разобраться – идти мне особо некуда. Не возвращаться же в поместье, хотя…. Как возможность передышки и можно попробовать.
Ходок я, может быть, и не отменный, но и ничего непривычного в этом не вижу. Особенно, когда спешить некуда. День выдался приятный, поистине весенний. Капель, солнышко светит, птички какие-то в голых кустах чирикают. Народ постепенно от меня удаляется. Вот и ладно.
Я машинально перебирала ногами и думала. Думала – с какого перепугу меня занесло в этот мир? Зачем?! Кому надо было меня сюда переправлять, да еще без права возврата? Мир не в пример нашему – спокойный. Все устоявшееся, отлаженное до тошноты. Да – все тот же бег по кругу. Утро-день-вечер-ночь-утро. И снова да ладом. Одни и те же лица, дела, поступки. Как роботы. Встал-сел-встал. Шаг влево – шаг вправо. Колея. Не хочу!
Я так увлеклась механическим передвижением своей персоны из точки «А» в точку «С», что не сразу сообразила, кто ухватил меня за плечи и пытается взболтать.
– Сашка? Сашка, это же ты? Сашка!
Пришлось свести глазки в кучку, открыть в мозгах форточку, выгнать грусть-тоску и оглядеться.
Двухметровый мачо с холодными серыми глазами…. Брр….привидится же такое! Долговязый тощий парень с блекло-серыми глазами сиял радостным оскалом, а рядом с ним прыгала и верещала девица в нарядном полушубке и цветастой шали. Ба, да она еще и в расшитых голубыми цветами «под Гжель» валенках.
– Аленка, ты спятила? – мрачно поинтересовалась я, все еще не веря в то, что вижу. – Весна на дворе, а ты в валенках!
– В чем переместили – в том и хожу! – сварливо ответила Аленка. – Гришенька, твоя вредная Сашища опять меня обижает! Сама-то, можно подумать, в бальном платье от кутюр! И в сапогах а-ля…. Кто там у нас самый модный по обуви?
– Этнические эльфы у нас по модной обуви, – вздохнула я, с трудом понимая: это же они! Мои любимые! Гришенька, братец ненаглядный и Аленка, подружка моя драгоценная.
– Сашка! – раздался крик со стороны дороги. – Сашка, вот ты где! Слава Ветрам – живая!
– Это кто? – враз подобрался Гришенька, разглядывая спешащего к нам эльфа в расстегнутой куртке и без шапки. От чего ушки его эльфийские покраснели и слабо подергивались, а зеленые глаза метали молнии. Правда, не злые. Генри явно был рад нашей встрече.
– Знакомьтесь, ребята, – сказала я, когда Генри добежал до нас и попытался задвинуть меня себе за спину. – Мой названный братец, лорд Генри де Карт, молочный брат всамделишного эльфийского принца, его секретарь и камердинер. Ген, я ничего не путаю?
– Тю, это когда было-то! – бесшабашно махнул рукой еще один братец, явно копируя меня. – Теперь я просто лорд де Карт, путешествующий по своей надобности. Давай в карету – устала, поди?
– Э-э-э… Генри, я без них не пойду! – тут же уперлась я. – Это мои…. мои одномиряне. Братец Гришенька и подруга дней моих суровых, Аленка.
– Я понял, Саш. Давайте в карету, у меня там грог есть, и окорок. Время-то к обеду…. Да не боись, во дворец не поедем! Я и сам не жажду видеть твоего… э-э-э… моего бывшего работодателя.
– А куда ж в таком случае мы едем? – с подозрением спросила, оглядывая неприметную дорожную карету. На кОзлах знакомый кучер вожжами потряхивает. Такой же молодой, как и Генри. И похоже, такой же дурной.
На запятках привязаны дорожные сундуки.
– В поместье я тоже не хочу, – выпятила губу.
– Туда мы буквально на день, – поднял руки Генри. – Затариться кое-чем надо. Матушке отписать, что я тебя нашел. А потом… Сашка, хочешь со мной в Огненные горы?
– Огненные горы, говоришь? – прошипела, подталкивая Аленку в карету. Гришенька, как самый подозрительный, уже сидел внутри. – И что у нас там?
Теперь уже Генри подпихивал меня под зад, фыркая насмешливо. Сам бы попробовал в этаком одеянии с грацией трепетной лани по высоким ступеням впорхнуть.
– Там у нас, по непроверенным данным, драконы, – шепнул он в ухо. – Так как? Едем?
– Спрашиваешь! Кто знает направление маршрута?
– Энгель не знает, – правильно понял меня братец. – Никто не знает, Саш. Они еще не в курсе, что ты сбежала.
Мы утрамбовались в карету, расселись по лавкам, и Генри вытащил из-под сиденья самый настоящий дорожный погребец.
– Смотри ты, а наши миры похожи больше, чем я думал, – глубокомысленно заключил Гришенька, глядя, как Генри хозяйственно добывает из вместительного ящика чайник, кружки и уже порезанный окорок. И что-то, отдаленно похожее на спиртовку.
Вскоре мы дружно пили грог, закусывая окороком, хлебом, чесночными колбасками и шоколадом – Аленка оторвала от души плитку. Меня едва на слезу не пробило: наш, родненький горький шоколад, в котором семьдесят процентов какао…. Россия – щедрая душа….
Мы пили, ели, знакомились, обменивались впечатлениями, карета слегка подрагивала и покачивалась, унося нас от столицы в дали неизведанные, и кучер наш мурлыкал какую-то протяжную эльфийскую песню без слов. И жизнь постепенно обретала краски.
Генри
Вот уже целый месяц мы катаемся по стране. Капельник выдался на удивление солнечным и достаточно теплым. Обычно в это время снег еще только начинает раскисать на пригреве, ночью превращаясь в ледяную крошку, которая больно резала ноги коням. Потому мы никуда особенно не торопились, рано останавливаясь на ночлег и поздно отправляясь в дорогу. Проезжали от села до села, расстояние между которыми не превышало обычно половину дневного перегона. Находили харчевню или трактир, в котором можно было за умеренную плату снять сдвоенный номер. Оставляли в нем вещи и отправлялись знакомиться с местными достопримечательностями.
Мои спутники вели себя безукоризненно. Чувствовалось, что привлекать к себе излишнее внимание эта троица не любит.
Сначала я думал, что с пришельцами будут проблемы. Все-таки, они люди. Мне хоть и не часто доводилось с людьми пересекаться, но впечатления были не самые приятные. Однако Григорий и Алена меня удивили. Никуда не лезли, никуда не вмешивались, строго следуя заповеди, вываленной на их головы грозной моей сестрицей:
– Мы в этом мире гости, которые, возможно, станут хозяевами. А потому живем дружно, – заявила она еще в поместье.
Там мы задержались на два дня: надо было переодеть Сашиных родичей в нормальную для нашего мира одежду. Подобрать кое-какие аксессуары, немного замаскировать, чтобы они не слишком выделялись из толпы, когда мы будем путешествовать. И, само собой, пополнить запасы продовольствия.
Первым делом, наши девочки отправились в мыльню, а мы остались. Знакомиться и беседовать.
Григорий оказался весьма неглупым парнем. Как только Саша с подружкой скрылись за дверями, он взял стул, устроился на нем верхом, положив руки на спинку.
– Рассказывай, – велел он, переходя на дружеский стиль общения. – Что с моей сестрицей приключиться успело? Почему она сбежала от тебя?
– Не от меня, – покрутил я шеей. – От мужа.
Светлая бровь Григория поднялась, выдавая его удивление.
– А кто у нас муж?
– Принц Энгельберт, брат нашего короля Эдвина Х. Только
пусть тебе сестра все расскажет, – попросил я, понимая, что и сам в этой истории выгляжу не очень. Не герой, совсем не герой. – Некрасиво, если мы за ее спиной обсуждать будем.
– Сбылась, значит, мечта идиотки, – непонятно высказался Григорий. И потер лицо руками. – Ты мне одно скажи – насколько сильно принц ваш ее обидел. Уж если Сашка в бега подалась….
– Сильно, – выдохнул я. – Он ей изменил, а она это увидела.
Григорий побарабанил пальцами по спинке стула.
– А замуж она добровольно выходила? Или принудили?
Я вздохнул. Как человеку иного мира такое объяснишь-то?!
– Она и не знала, что ее замуж выдали. Принц поклялся возле Священного символа, что возьмет ее в жены. Покровители услышали.
– Да, что-то в этом есть, – хмыкнул Григорий. – Жаль, у нас не так. Я бы тоже одну вертушку перед фактом не прочь поставить, да вот беда – не прокатит. Хочешь сказать, что Сашка вот так запросто смирилась с навязанным замужеством? И ни разу не взбрыкнула?
Я неопределенно помахал рукой. Что можно считать взбрыком?
– Сначала вредничала. Потом вроде бы приняла. Глянь в окно – это они с Энгелем так площадку украсили.
Снежные скульптуры еще и не думали поддаваться весеннему солнцу, радостно искрясь разноцветными огоньками.
– Узнаю сестрицыну руку, она всегда любила снежных баб лепить, – согласно кивнул Григорий. – Что ты думаешь делать дальше? Сидеть на месте – не выход. Сашка заскучает – и тогда я вам не позавидую.
– В курсе, – вздохнул я. – Знаешь, друг Григорий, я предложил твоей… моей….
– Пусть будет – нашей, – милостиво согласился Григорий. – Ты предложил нашей сестрице…
– Да… Так вот – я предложил нашей сестрице путешествие к Огненным горам. Как раз до самой зимы будем по стране кататься. А там видно будет. Либо Саша сменит гнев на милость, и простит принца, или этот умник окончательно все погубит.
– Либо шах медным тазом накроется, либо ишак копыта откинет, – хмыкнул Григорий, вновь принимаясь барабанить пальцами по спинке стула. – Хорошо. Мы едем с вами. Сестру одну я не отпущу. Да и нам с Аленкой надо как-то устраиваться в вашем мире, раз уж мы сюда попали милостью ваших богов. Не спрашивай! Все расскажем, как только решим насущные проблемы и соберемся в одном углу. Чтобы два раза не повторять.
Я лишь кивнул соглашаясь.
И действительно – спустя некоторое время мы собрались на кухне, где было тепло, пахло свежеприготовленной едой, и было удивительно уютно.
Две подруги, напевая какую-то песенку, в мгновение ока накрыли стол, устроились на своих местах и приступили к трапезе. Мы последовали за ними.
После того, как все сыто отвалились от стола, и посуда была перемыта и убрана по местам, Саша сказала:
– Рассказывайте!
И прочно угнездилась в старом кресле с высокой спинкой. Это кресло я помню с детства – так уютно было сидеть в нем вдвоем с Энгелем, слушать мамины сказки и есть пряники, запивая их горячим молоком….
– Рассказывать особо нечего, – начал Григорий, наливая в огромную кружку травяного отвара. – Если помнишь – ты исчезла за несколько часов до новогоднего концерта. Мы так и не поняли – как именно все произошло. Вот только что ты шла позади нас и ворчала, что убьешь одного умника, стащившего противовес. Сначала убьешь, спляшешь на его костях, а потом поднимешь и отправишь выкупать эту железяку у перекупщиков металла. Юр обернулся, хотел что-то сказать, и тут упал штанкет. Тебя краем зацепило, мы к тебе кинулись – а ты уже таешь в какой-то черноте. Медленно так, неотвратимо. Аленка в крик, а мы….
– А вы встали столбами и ничего, кроме: «м-м-мать» так и не сказали, – вставила Алена, разламывая на кусочки еще одну шоколадку, добытую из кармана халата.
– Почему же не сказали, – хмыкнул Григорий, с нежностью глядя на подругу. И я, кажется, понял – какую именно вертушку он хотел бы поставить перед фактом. – Мы многое сказали, потом, когда осмотрели место твоего исчезновения. Веришь – вплоть до подставленного под трубу ведра – все передвинули, перещупали и перетерли. Уж на что наш директор в разную мистику и прочую чертовщину не верит, а и то – перекрестился пару раз, когда ему какая-то тень показалась.
– И что дальше было? – с интересом спросила Саша.
– Дальше новогоднее представление мы, конечно, отыграли, – вновь вставила свое слово Аленка. – Мне из-за тебя пришлось еще и Снегурочку изображать. И нечего ржать! Сама бы попрыгала из костюма в костюм! Хорошо, хоть я тебя не послушалась и грим старой карги наносить не стала!
– Мое ты сокровище! – похлопала в ладошки Саша. – Как тебя Юрчик-то выдержал!
– Нормально выдержал, – придержал за плечо подругу Григорий. – Правда, чуть все слова не перепутал, но обошлось.
– На горке тоже все обошлось, – улыбнулась Аленка. – Правда, насогревался несгибаемый наш до синих эльфов. Под конец даже какую-то матерную частушку про них сбацал. И еще так каких-то неведомых племянников честил, что даже нам немного страшновато стало.
– Значит, все-таки Юр, – задумчиво сказала Саша, рисуя какие-то узоры на скатерти черенком чайной ложечки. – Вот и верь теперь в людей…
– Нет, сестренка, ты не поняла. Наш Юрий свет Александрович тут вовсе ни при чем, – серьезно сказал Гришенька, отбирая у сестры ложку и принимаясь ее на прочность проверять. – Он все это время, как потом оказалось, мирно спал в костюмерной. Пьяный до изумления, между прочим.
– Кто?!! Юрчик?!! Он же не пьет! Во всяком случае – до изумления.
– Не пьет. Кто его так уработал – мы не поняли. – серьезно ответил Григорий. – Последнее, что он помнит из того дня – как пришел с обеда и позвал нас на репетицию. На этом все. Кстати, о тебе он и вовсе ничего не помнит. Еще и на нас накричал.
– Да, сказал, что не было в клубе никакой Александры Первой, – обиженно вставила Алена. – Сказал, чтобы мы не выдумывали всякую ересь и не пытались сделать из него идиота.
– Но это еще не самое интересное, – тяжело повернулся на стуле Григорий. – самое интересное, Сашуля – тебя вообще никто не помнит. Даже наши родители. Вернее – они помнят, но как что-то давно ушедшее. Батя говорит, что ты погибла вместе с его первой женой. Мама плачет, и говорит, что вот не уберегли девочку и сестру ее, твою мать, не уберегли.
На Сашу было больно смотреть – так она побелела вдруг. Лицо белое, глаза огромные – и в них собираются грозовые тучи.
– Значит, он не соврал, – с трудом выдавила она. – Не соврал, выходит, лорд Юрлоу. Меня действительно нет и никогда не было на Земле. Тогда почему вы меня не забыли?
– Скажешь тоже! – вскинулся Григорий. – Чтобы я забыл девчонку, которая не раз мне юшку из носу пускала и два зуба молочных выбила портфелем?! Да ни в жисть!
– Ой, подумаешь! – задрала нос Сашка – Они все равно шатались.
Григорий отмахнулся, не желая вступать в полемику.
– Мы тебя не забыли, – серьезно сказал он. – Ни мы с Аленкой, ни наши младшие брат с сестричкой. Танюшка долго плакала, когда поняла, что ты больше не появишься. А Женька сказал – вырастет и пойдет тебя искать. Обещался семь пар сапог стоптать, но тебя найти.
Они какое-то время смотрели в глаза друг другу, ведя какой-то, одним им понятный разговор. Мне даже немного обидно стало. Вроде бы я и ни при чем здесь, а обидно.
– Ладно, поняла я, что в ту ночь вас бог ветров пас, – задумчиво сообщила Саша, что-то для себя домыслив. – Наверное, поэтому вы память и сохранили. А как вы здесь-то оказались? И как давно?
– А опять же посредством нашего дорогого директора, – хмыкнул Григорий, и обратился ко мне:
– Слышь, родич, у тебя чего покрепче нет? А то больно уж трудно понимание иной жизни дается. Мы, конечно, существа ко всему привычные, в мистику со скепсисом, но верим. Однако как-то не помышляли сами в нее вляпываться на всем скаку.
Я молча принес из чулана бутыль с крепкой матушкиной настойкой на семи травах. Достал из шкафа обычные бокалы и разлил напиток.
– Ну, за нас с вами, и хрен с ними, – выдохнул мой новоявленный родич. А что – Саша мне сестра названная, к тому же замужем за моим молочным братом. Григорий ей брат по крови. Стало быть – мы и в самом деле родичи. А Алена нам теперь тоже не чужая. И вообще – родни много не бывает….
– Продолжаем разговор, – выдохнул Григорий занюхивая куском хлеба выпитое, и протягивая руку к шоколаду. – Когда ты исчезла, сестрица, все пошло косяком. После праздничной ночи в клубе стало происходить что-то непонятное. Сами собой загорались огни в кабинетах, хлопали двери, сквозняки принялись гулять по всему зданию, и это при том, что все окна законопачены наглухо и вообще открываются при помощи долота и топора – ну, ты помнишь. Юрчик наш стал какой-то шуганный – кустов пугается, пОтом покрывается как только на сцену заходит. Завхоз Славка пить бросил – говорит, мерещится ему дева в белом и пальцем грозит, лишь только он за стакан ухватится. И не смейся! Ему действительно что-то мерещилось.
– Ну, да, ну, да, – хмыкнула Саша. – Белая горячка ему мерещится.
– Может, и так, но на сцену он с тех пор не заглядывает, а трубу заваривали мужики под моим личным присмотром – им тоже то-то мерещилось.
– Да все у нас мирно было, – шлепнула дорогого друга по затылку Алена. – Юрыч, правда, странный стал, все о чем-то думает. Мы его даже в отпуск выдворили. Решили – походит на рыбалку, с природой пообщается, в себя придет, а потом с новыми силами – за работу. Как раз подойдет время к смотру самодеятельности готовиться. Так, считай, полтора месяца на всякие реверансы и убили. Попутно к проводам зимы готовились. Тут все как полагается: шуты, скоморохи, торговые ряды с шашлыками, красавицы с блинами – рупь штука. Хотели по десять, но решили не наглеть.
– Да, в день икс Юрик вновь стал обычным, к которому мы вроде как привыкли. Веселый, опять на весь клуб горланить начал, на гармошке лихо так наяривал. Весь праздник на площади с нами крутился. Скоморохам подыгрывал, игры-конкурсы проводил, хотя обычно его калачом не заманишь. Даже на столб за сапогами болотными слазать успел. И ведь не соскользнул с него, достал сапоги.
– И уже в самом конце к нам подошел. Что, говорит, Гришенька, хочешь сестрицу свою безбашенную увидеть?
Алена как-то зябко передернула плечами.
– Я и сказать-то ничего не успел, только Аленку за руку ухватил покрепче.
– Да, а у меня в руках корзинка с блинами нераспроданными, – тихо сказала девушка. – Пока я раздумывала, что с ней делать, да оглядывалась – нас и утащило в черноту. И выкинуло аккурат на ту дорогу, где мы тебя встретили. Два дня там гуляли, все пытались понять – куда нас забросило.
– Что это не ролевики – сразу понятно было, – устало повел плечами Григорий. – Слишком уж все вокруг непривычное. Дороги, кареты, повозки – у нас такого нет давно. Одежды странные, разговоры непонятные. Про короля, королеву и их наследников. Про то, что во дворце новая леди появилась, про которую каких только сплетен не ходит. И модница она, и королева всех нянек и кормилиц по ее наущению разогнала, сама деток кормит. И что все от леди этой в восторге и в ужасе – и непонятно, чего больше.
– А Юрлоу? – не поднимая глаз, спросила Саша. – Он что – ничего вам не рассказал?
– Нет, Сашуля. Мы его и не видели с тех пор. Хорошо – Аленка корзинку не потеряла – теми блинами и перебивались. Я уж собирался наняться куда на работу– денег-то у нас нет здешних. Говорю Аленке– идем в город, там будем устраиваться и тебя искать. А тут парнишка в странной одежде навстречу. Идет, никого не видит, только мотивчик знакомый насвистывает. По нему-то мы и поняли, что это ты.
Саша поморщилась, а я улыбнулся. Успел уже заметить, что она, задумавшись, всегда одну и ту же мелодию напевает. Или насвистывает. Что-то вроде: «Жил-был король когда-то, при нем блоха жила»*.
– Ну, насвистываю, – буркнула она. – Что такого-то? Вы мне лучше скажите – что дальше делать собираетесь?
Алена и Григорий переглянулись.
– Сашуля, солнце мое, – вкрадчиво сказал ее братец. – Что тут думать? Прыгать надо. Куда там вы собирались? В Огненные горы? Спешу вас уведомить – мы едем с вами. Не обсуждается.
И первым положил на стол руку ладонью вверх. Следом легла рука Алены, потом Сашина. Я скрепил наш союз, припечатав своей рукой.
– Ладно, братцы, – выдохнула Саша, поднимаясь. – В горы – так в горы. Полюбопытствуем – какие там огни горят.
Саша
– По приютам я с детства скитался,
Не имея родного угла.
А потом в Элейнлиль затесался –
Ах, зачем меня мать родила.
Гришенька поет. Поет, соловушка мой, разливается. Ах, какие ноты берет, стервец! Какие ноты! И почто он на Земле своим талантом блистать отказывался?
А видуха-то у моего братца – зашибись, какая колоритная. Впрочем, мы недалеко от него ушли. Тоже такие. Колоритные.
Когда мы в путь отправлялись – все было вполне себе…. Генри– лорд, и это никаким помелом из него не вышибешь. Впрочем, как и из нас – деревню-матушку.
И если мы к путешествиям дальним вполне себе привычные – сказывалось детство шебутное, с побегами из дому и путешествиями вокруг села, то Генри если и выезжал за пределы столицы – то только в специальной дорожной карете, за которой бежал породистый жеребец – буде лорду захочется размяться. Потому из поместья выехали мы в семисезонной карете. Неприметная, без вычурных узоров и украшений, она вполне соответствовала нашим планам путешествовать без излишней помпы, не привлекая к себе ненужного внимания. Специальные сундуки на запятках кареты, ящики под лавками в самой карете были затарены нужными вещами: продукты из тех, что долго хранятся. Кстати, тот самый хлеб из особых злаков, про который писал Толкиен, у наших эльфов имеется. Генри именно им заполнил целый отсек.
А еще у Генри был собственный пространственный карман, в который мы упаковали окорока, сыры, фрукты, овощи, и прочее.
Мы с Аленкой в четыре руки замесили тесто, заставили Генри изготовить фарш – он сильно ругался, но не долго. Буквально до первого пельмешка, съеденного им с особым смаком. Оказывается, в их культуре такого понятия, как мясной фарш и изделия из него, просто не существовало.
Теперь существует.
Гришенька ворчал, но стряпал вместе с нами. Так что у нас еще и пельмешки в стазисе имеются. А чего?! Карман у Генри просторный, мелочиться мы с Аленкой непривычные. Все, что настряпали – туда упаковали. Из остатков нажарили котлет, и Генри сдался на милость победительниц. Тем более, что Гришка посоветовал ему не дергаться. Мол, в этом вопросе проще уступить дамам, если мозг дорог.
Мы, конечно, смолчали, но зарубку в памяти сделали. Не знаю, как я, а Аленка будет ему это на каждом привале припоминать.
В тот же карман отправились нужные вещи типа одеял, подушек, и прочей бытовой мелочевки, без которой и можно бы обойтись, но когда она имеется в наличии – комфортней живется.
– Слава магии, – серьезно сказал Гришенька, когда запихнул в карман походный стол с табуретками. – Будь такое у меня на Земле – вообще домой не заявлялся бы.
Генри, привыкший путешествовать с комфортом, согласно кивнул. Почесал переносицу, покосился на меня.
– Сашка, – сказал проникновенно, – Матушка велела с тобой заниматься. Погодите-ка!
И унесся куда-то на второй этаж. Припер оттуда мало – не половину библиотеки. Спихал все туда же, а одну, самую тоненькую книжицу, выдал мне.
– Это для начинающих, – перевел дух он. – Все равно в дороге особо делать нечего. Будем из тебя настоящего мага делать.
– Ой, а я тоже хочу! – запрыгала Аленка. – Вдруг я тоже маг. И Гриша. Гриш, ты как – хочешь магом стать?
– Ну а то, – забубнил Гришка. – Куда ж нам, нищим да убогим, без магии. Без магии нам никуда.
Генри вновь почесал переносицу. Задумался. Почесал затылок. Потер лоб. Не помогло.
Тогда он принялся смотреть, как во дворе наш ледяной фонтан играет на солнце снежными струями.
Видимо, узрел там подсказку.
– Ладно, по дороге к Огненным горам городок есть, в нем мой старый приятель живет. Он маг, человек. Работает в Высшей школе для одаренных детей. Заедем к нему. И если у вас обнаружатся какие-то зачатки – буду и вас учить. Основы я, пожалуй, дать смогу. А там – как получится. Может, и в академию вас определим. Или учениками к кому-нибудь из академиков.
На том и порешили.
Одежду тоже слегка подкорректировали, чтобы и из толпы особо не выделяться, и в то же время удобство сохранить. Генри – тот вообще с каким-то изуверским наслаждением содрал с себя парадно-придворный камзол и влез в камуфляжный комбинезон. Гришка хмыкнул, и потребовал себе такой же. Аленка, по недосмотру затесавшаяся в гардеробную, поохала над нарядами эльфийских леди, но сопротивляться побоялась, смирившись с моим указующим перстом. В самом деле – балов у нас в программе не предусмотрено, а в дороге комбез со множеством карманов куда как предпочтительней. Нет, втихаря мы с ней по паре подходящих нарядов упаковали, а как же! А то вдруг бал посреди поля. А нам и надеть нечего. Непорядок.
Потом еще пришлось на друзей легкую иллюзию накладывать. Мы посоветовавшись, решили, что светить свою иномирность не стоит. Потому при помощи обычных приемов гримеров создали чуточку удлиненные и заостренные ушки, при помощи туши, завалявшейся в карманах Аленкиной шубки, чуточку подрисовали глаза, сделав их большими и вытянутыми к вискам. Гришке пришлось несколько раз намылить голову бабулиланиным шампунем – чтобы куцый Гришкин хвостик удлинился. Короче – все мы приобрели отдаленное сходство с эльфами. Вроде как затесался в каком-то колене эльф, вот и…. а в каком – пусть вычисляют те, кому делать нечего.
Генри эти образы как-то закрепил, сообщив, что сквозь иллюзию только очень сильный маг что-то заметить сможет, но такие по дорогам, как правило, не гуляют. А если гуляют – то всяко на других путников не пялятся. Если только мы сами к себе излишнего внимания привлекать не будем.
Выехали на третий день, ранним утром – еще, как говорится, черти с углов не прыгали. Солнце только-только проснулось, высунув из-за края неба розовый любопытный нос.
Наш кучер, молодой парнишка по имени Сель, все же напросился с нами, хотя изначально Генри брать его не хотел, собираясь лично править лошадьми. Сель клялся мамой, что точно знает дорогу до Огненных гор, дескать, его дальний предок как раз оттуда в столицу перебрался. Ага. С полтыщи лет назад. И с тех пор никто из его потомков туда глаз не казал. Генри подумал…. Плюнул и согласился. Продемонстрировал парню могучий кулак. А чего – вполне всем понятный жест. Сель сглотнул, но не струсил, только закивал истово. Дескать, все понимает, на все согласен, только не гоните, дяденька! А он, Сель, и за конями присмотрит, и ужин сварит. Или хотя бы хворосту для костра…. Ах, костры мы разводить не будем? Тогда на охоту сбегает, какого кролика завалящего подстрелит, у него и лук есть, настоящий, и стрелять он умеет. Мажет только часто, а так – да!
Гришка тихо ржал мне в воротник неприметной шубейки, глядя, как парнишка, вытаращив честные-честные глаза, убеждает лорда в своей профпригодности. Аленка жалостливо кривила губки, и под конец одарила мальчишку кусочком шоколадки, выуженной все из того же кармана. И нет, я ни капли не удивилась. Аленка и шоколад вещи суть неделимые.
В конце концов, отправились.
Первую неделю за окнами кареты мелькали селения эльфийские, похожие на сказку. Все же магия – она такая магия…. Да еще весна наступала стремительно, пробуждая к жизни всю зелень, окружающую домики и селения. Здесь не было муторного перехода от морозов к теплу. Снег исчезал под теплым солнышком, оставляя после себя веселые звонкоголосые ручейки и синие лужицы. Привычной нам грязи вдоль улиц мы не видели. Да и то сказать – никакого пластика и прочей химии здесь пока не знали и не использовали, а то, что использовали в качестве упаковки – легко сгорало в печах и каминах.
Потом селения закончились, и мы ехали, наблюдая лишь лес. Даже не так. ЛЕС. Но не мрачный, еловый, а светлый, лиственный, еще не позеленевший, но уже окутанный прозрачной дымкой. Красота!
Правда, мне красотой любоваться дозволялось на привалах. А так Генри старательно пытался обучить меня магии воздуха. Как будто было в этом что-то тайное. Самое смешное: я прекрасно справлялась со сложными заданиями – например, когда надо было легчайшим движением пальца качнуть единственную травинку. Но если Генри требовал от меня перемещения во-он той обломанной ветки во-он туда – дело заканчивалось либо сенокосом– вернее, содранным покровом земли. Либо полетом этой ветки над головой учителя.
Гришка только хмыкал многозначительно, намекая Генри, что учат меня неправильно.
Кстати сказать, Аленка тоже пыталась учиться. И у нее вполне сносно начали получаться мелкие бытовые заклинания. Во всяком случае, обязанность греть в дороге чайничек из дорожного погребца прочно за ней закрепилась. Впрочем, Аленка и не возражала, время от времени разыгрывая целые представления для благодарной публики.
На второй недели нашего путешествия я притомилась повторять одно и то же, приноровившись вместо чтения коситься в окно. И стала замечать, что попутчиков-то у нас и нет. Встречные кареты, кибитки и подводы, а так же конные и пешие нам еще попадались, а вот попутчиков не было.
Генри на прямой вопрос ответить не смог. Потому мы поехали еще медленнее, выискивая кого-нибудь, с кем можно было бы потолковать по душам.
И вот мы наехали на табор.
Видимо, это межзвездная, межпланетная и межмировая раса. Здешние цыгане были высоки, волосы имели кудрявые, но светлые. Кожа не смуглая, как у наших, земных, а цвета кофе с большим количеством молока. И глаза у всех поголовно карие. И уши классические эльфийские – длинные и заостренные.
Табор был невелик – всего-то три кибитки. Яркие цветастые юбки, платки, кофты, звонкие браслеты на ногах и руках у женщин. Яркие атласные рубахи у мужчин. К слову, их всего было пятеро. Женщин – больше. С десяток разновозрастных ребятишек носились поодаль от коней.
Генри заволновался, углядев кого-то в шумной голосистой толпе, обступившей нашу карету.
– Девочки, сидите в карете и носы не высовывайте, – пригрозил Гришка. – Аленка, тебя в первую очередь касается.
Та только губу оттопырила.
Сам он тоже не торопился наружу.
Потом в карету заглянул Генри.
– Все нормально, – сказал. – Это семья моего старого знакомого. Нам не причинят вреда.
