Текст книги "Зов Тайрьяры (СИ)"

Автор книги: Наталия Московских

сообщить о нарушении

Текущая страница: 27 (всего у книги 29 страниц)

Имайя, сидевший до этого прямо и слушавший меня молча, подался вперед, уперев локти в стол и положив голову на ладони. Его улыбка – резкая, как укус – заставила меня сильно пожалеть о сказанном.

– Послушайте, Райдер – так ведь вас зовут? – о Лэс-Кэрр-Грошморе известны лишь легенды, более туманные, чем берега Тайрьяры. Поэтому приводить его в пример, мягко говоря, неразумно.

Слово “неразумно” подстегнуло меня, и теперь я был готов упорствовать до конца.

– Вполне разумно, если знать, что там произошло на самом деле.

Меня обожгли предупреждающие взгляды Рона и Ольцига, но мне было не до них.

– Хотите сказать, вам известно, что было там несколько сотен лет назад? – хмыкнула Вилисса.

– Известно, – холодно сказал я, посмотрев на Бетани и усмехнувшись, – моему кошмару удалось ранить меня – почти смертельно. И ко мне пришел призрак жителя Лэс-Кэрр-Грошмора. Он показал мне, что там случилось. Не знаю, как, но я видел все.

Коротко стриженая колдунья смотрела на меня с широко раскрытыми глазами. Остальные члены совета ждали ее вердикта.

– Он не врет, – неуверенно произнесла она, едва заметно качнув головой. Эвлорис перекинулась напряженным взглядом с Мали. Ардэнна нахмурилась, уставившись на меня с нескрываемой неприязнью и подозрением.

– Что ж, тогда объясни, – серьезно попросил Имайя, кивнув.

– Армия Коруна Объединителя взять город не смогла. Поэтому они позвали колдуна, владевшего магией крови, чтобы тот помог им победить. Не знаю, кто он и откуда. Возможно, это тот самый человек, кто заколдовал и Туманную реку. Я слышал, как он взывал к отцу дексов, Отру.

Раздалось несколько опасливых вздохов. Dassa плотно сжал челюсти, не зная, как лесные колдуны отреагируют на мой рассказ. Я чувствовал его предупреждающий взгляд, просящий не рассказывать слишком много. Но мне и самому не хотелось раскрывать подробности того, как я каким-то образом сумел снять проклятие.

– Жители Лэс-Кэрр-Грошмора были уверены в своих силах, как вы сейчас уверены в своих. Но колдун использовал кровь Коруна, чтобы направить на город страшное заклятие. В тот же миг кошмары каждого жителя ожили и повергли Лэс-Кэрр-Грошмор в кровавый хаос.

Вейнар опустил кадык и тяжело вздохнул.

– Даже если так оно и было, это магия огромной силы. И сейчас она, скорее всего, утеряна…

– Скорее всего, – выделила Филисити, поддерживая меня, и обратилась к своей учительнице, – Эва, ты знаешь меня. И знаешь, что я никогда не согласилась бы беспокоить вас попусту. Но сейчас есть серьезные причины это сделать. Война коснется всех, и вас тоже. Поэтому если бы вы заявили бы наместникам Чегрессии и Кирланда, что окажете помощь, это…

– … ничего бы не изменило, – холодно качнула головой Эвлорис, – кроме того, что мы поставили бы под угрозу и свой исчезающий род. Мы не готовы на это, девочка моя.

– Ты права, Филисити, мы знаем тебя, – кивнула Мали, – и знаем, как близко к Орссу расположена твоя земля. Мы пошли навстречу твоему отцу, когда он попросил учить тебя, но ввязываться в войну по твоей просьбе – совсем другое дело.

– Мой отец мертв, – в голосе Филисити зазвучала сталь, – разорван на части дексами, работающими вместе с орсским отрядом обученных головорезов. Я видела, на что способен небольшой отряд орссцев. Трудно даже представить, что будет, когда в дело вступит вся армия. Это будет кровавая бойня, от которой вы будете просто держаться в стороне! Пока сами не станете целью, разумеется.

От громкого выкрика в моей голове вспыхнула боль, и я невольно поморщился, приложив руку ко лбу. На несколько секунд обеденная комната погрузилась в тяжелое молчание.

– Тебе плохо, мальчик? – вдруг прозвучал голос Эвлорис. Она говорила со мной необычайно мягко, учитывая, насколько напряженная обстановка образовалась в помещении.

– Все нормально, – качнул головой я, – пройдет к утру.

– Я помогу, – Ольциг поднялся со своего места, но я жестом остановил его.

– Не надо, dassa, не трать силы. Помоги лучше ей, – я кивком указал на Мали, и женщина вздрогнула, столкнувшись со мной взглядом. Я усмехнулся, – ты ведь больна, не так ли? Ты умираешь.

Мали беззащитно оглядела членов совета, которые печально склонили головы, и я понял, что не ошибся. Более того, все об этом знали. Ольциг сочувственно поглядел на колдунью.

– Что с тобой? – участливо спросил он.

Мали сглотнула тяжелый ком, глаза ее заблестели. Она молча сняла с головы темный платок, и, как я и ожидал, обнажила совершенно лысую голову. Бледная кожа была покрыта множеством красных звездочек. Уже не начальная стадия болезни, ошибиться в которой было невозможно. Вот, кто здесь действительно знает, что такое головная боль.

– Мали… – в ужасе шепнула Филисити.

– Я тоже не ожидала, – хмыкнула женщина, – но когда начали осыпаться волосы, я проверила. Результат не заставил себя ждать. Скоро должна появиться корка, и тогда эта треклятая зараза убьет меня.

Этот бич назывался красной лихорадкой. Больной стремительно лысеет, начинает медленно слабеть, позже кожа головы покрывается твердой красной коркой. Во время болезни его мучают ужасные головные боли, и с развитием заразы они учащаются. Люди умирают от нее в страшных муках, и никакие снадобья не могут помочь. Но целитель может. Если это хороший целитель…

– Я никогда прежде не лечил такое, – неуверенно произнес Ольциг, – поэтому обещать не могу. Но я попытаюсь.

Совет лесных колдунов взглянул на dassa, как на спасителя.

– Это отнимет у тебя много сил, – предупредила Мали, болезненно сжавшись, – и может не получиться.

– Я вернул Райдера почти с того света, – важно заявил монах, выпятив грудь, – а позже лечил раны на их телах, чтобы призвать души обратно в тело. Мне удавалось такое, что не снилось даже выпускникам целительской специальности. С Божьей помощью смогу вылечить и тебя.

Все были настолько поражены его самоотверженным порывом, что и слова не сказали, когда он вплел в свою речь Единую Веру.

Эвлорис серьезно посмотрела на меня.

– Но его сил не хватит, чтобы помочь тебе после.

– Это пустяки, – отмахнулся я, – мне не привыкать, и я не болен. А вот Мали нужна помощь.

Члены совета переглянулись. Имайя тяжело вздохнул.

– Все здесь понимают, что за спасение Мали мы будем вам обязаны. И ценой вы, разумеется, назовете принятие ваших условий.

Филисити посмотрела на рыжеволосого колдуна.

– Если война не начнется, и мы успеем, ваша помощь и не пригодится.

– Война уже начинается, девочка, – строго сказала Вилисса.

Эта новость заставила нас вздрогнуть, словно нас облили ушатом холодной воды.

– Нам пришло прошение от наместника Кирланда пропустить армию кратчайшим путем к Тритонову перевалу навстречу чегрессам, – подтвердил ее слова Вейнар, – поэтому вот ответ на ваш вопрос: весть о том, что вы живы, не дошла до короля. Скоро начнутся боевые действия.

На мои плечи навалилась тяжелая усталость. Не успели. Опоздали…

А Дайминио? Получается, он считает меня мертвым? Проклятье, надеюсь, он стойко пережил эту новость. Сейчас я бы многое отдал, чтобы у кардинала не было ко мне отцовской привязанности.

– Когда здесь пройдет армия? – хмуро спросил Роанар.

– Прошла вчера, – кивнула Бетани, – но если завтра отправитесь, успеете нагнать.

– Что толку? – всплеснул руками Ольциг, – догнать, но не остановить.

Вейнар переглянулся с Эвлорис и кивнул.

– Послушайте, мы примем ваши условия. Если война перекинется сюда, мы вступим в бой и поможем союзникам. До последнего будем держаться в стороне, но все же поможем. Если у тебя, – он обратился к dassa, – получится спасти Мали.

– Я сделаю все, что смогу, – пообещал монах.

– В таком случае, мы тоже, – оглядев своих друзей, отозвалась Бетани.

Эвлорис поднялась со своего места и подошла к камину, на который в начале ужина Мали поставила котелок с травяным отваром. Старая колдунья зачерпнула его, разлила по четырем чашкам и поставила передо мной, Ольцигом, Роном и Филисити.

– Вот что, – дружелюбно сказала она, – этот настой поможет вам восстановить силы. Может, снимет твою головную боль.

Я опустил глаза в чашку. Мутный отвар пах разными травами и выглядел отнюдь не привлекательно.

– Спасибо, но воздержусь, – качнул головой я, заметив краем глаза, что Филисити несколько обиженно взглянула на учительницу, осушила напиток до дна и с вызовом поставила чашку на стол, точно предложение попробовать его было для нее оскорблением.

Ольциг, чтобы угодить Эвлорис тоже осушил ее и, поморщившись от горечи, поблагодарил старую колдунью.

Филисити посмотрела на нас с Роном и многозначительно кивнула.

– Они дают этот отвар всем, кто приходит в деревню, – с наигранной улыбкой произнесла она, вновь посмотрев на свою учительницу обиженно. Старая колдунья погладила ее по плечу.

– Просто решили, что тебе следует составить компанию друзьям. Ты, должно быть, соскучилась по этому отвару за шесть лет.

Рон пожал плечами и также осушил чашку. Он поморщился от горечи сильнее, чем Ольциг и кивнул.

– Благодарю.

– Что здесь? – спросил я, недоверчиво покручивая настой в руке. Эвлорис нахмурилась.

– Не бойся, мальчик. Ничего такого, что могло бы навредить человеку. Филисити ведь уже пила его раньше. И с ней все хорошо.

Я взглянул на девушку, и она кивнула, подтверждая слова учительницы.

– Ну же, не упрямься, – подбодрила меня старушка.

Я вздохнул, понимая, что, видимо, в этом отваре кроется какая-то важность для лесных колдунов. Впрочем, если с Филисити ничего не случилось, не случится и с нами. Задержав дыхание, я осушил чашу до дна и демонстративно поставил ее на стол. Эвлорис елейно улыбнулась.

– Вот и славно, – кивнула она.

– Что ж, я бы приступил, – сказал Ольциг, ободряюще улыбнувшись Мали. Женщина боялась надежды, которую испытывала, ее глаза блестели, но она старалась держать себя в руках.

– Хорошо. Ужин и совет можно считать оконченными, – возвестила Эвлорис.

Услышав эти слова, Ардэнна первой поднялась со своего места и тяжелой походкой вперевалку направилась к выходу из дома.

***

Мали попросила, чтобы попытка исцеления прошла у нее дома. Эвлорис также изъявила желание присутствовать, и ей Ольциг никак не мог отказать. Я искренне пожелал юноше удачи и отправился в свою комнату. Голова продолжала болеть, несмотря на снадобье лесных колдунов, однако эту боль вполне можно было терпеть. Она отступит после сна.

Я скинул лерсовую куртку на стул, вытерев вспотевший от жары лоб, и лег на кровать, подложив руку под подушку.

Прошел где-то час. Сон не шел. Я чувствовал, что продолжаю обливаться потом. Вскоре терпеть жару и пытаться уснуть одновременно стало решительно невозможно. Я раздраженно встал, распахнул окно. Прохладный ночной воздух влетел в комнату, и я жадно вдохнул его. Скоро помещение проветрится, и тогда, возможно, удастся уснуть.

Стоило мне лечь на кровать, дверь в мою комнату бесцеремонно распахнулась, и внутрь ввалился Ольциг шаткой походкой. Лицо его осунулось, под глазами пролегли темные круги. Юноша то и дело хватался за стены, чтобы сохранить равновесие, но взгляд его при этом светился счастьем.

– Получилось, – не сказал – выдохнул он, привалившись к стене. Белый огонек загорелся на его руке и послушно прыгнул в масляную лампу. Комнату наполнил приятный тусклый свет.

Я встал с кровати и помог Ольцигу дойти до стула.

– Нормально, – отмахивался он, – я сам справлюсь.

Я проигнорировал это замечание и все же помог ему. Юноша посмотрел на меня мутным, почти хмельным взглядом и благодарно кивнул.

– Спасибо, – монах быстро восстанавливался, тени под глазами начинали понемногу исчезать.

– Так Мали здорова? – с интересом спросил я, надеясь, что хоть беседа с Ольцигом поможет мне отвлечься от жары.

– От красной лихорадки не осталось и следа. Она очень боялась. Признаться, я тоже. Но все получилось, и Эвлорис была в восторге. Она предложила мне на обратном пути вернуться сюда и кое-чему научиться. Представляешь, она научит меня тому, чему учила Харнека!

На моем лице появилась вымученная улыбка: похоже, теперь нахождение в “лагере еретиков” нисколько не смущало монаха Ордена. Честно говоря, от жары я мало, что соображал, но за юношу был чрезмерно рад. Он светился счастьем и оправданным самодовольством. Благодаря его успеху лесные колдуны примут наши условия и помогут войскам союзников, если боевые действия перекинутся в Вару.

– Ты молодчина, dassa, – сказал я, садясь на кровать и потирая руками лоб. Лицо горело, с висков стекали крупные капли пота.

Ольциг вдруг обеспокоенно посмотрел на меня и склонил голову.

– Райдер, у тебя кровь, – нахмурившись, произнес он, указав мне на лицо. Я быстро провел рукой под носом и расплывающимся взглядом увидел, что на ладони осталась алая полоса.

Ольциг поднялся со стула, смотря на меня с нескрываемым беспокойством.

– Что с тобой?

– Не знаю, – качнул головой я.

Новая капля крови упала на руку. Раздался тихий шипящий звук. Я опустил глаза на ладонь и увидел, что от кровавых пятен поднимаются темные облачка дыма.

– Райдер! – воскликнул Ольциг, подбегая ко мне.

Жар стал совершенно невыносимым. Рука монаха легла мне на лоб, и он отдернул ее, словно обжегся.

– Да ты же весь горишь.

Я не соображал, что надо отвечать. Неопределенно качнул головой. Взгляд мутнел с каждой секундой. Казалось, я вот-вот потеряю сознание. Что со мной творится?

Ольциг размял пальцы, занес надо мной руки, напряженно закусив губу.

– Ничего. Сейчас помогу. Сейчас, – затараторил он, закрывая глаза. С его рук сорвалось золотое свечение, и я приготовился к тому, что сейчас жар пройдет и кровь остановится. Однако этого не произошло.

Когда золотое сияние коснулось меня, я не сумел сдержать крик. Казалось, монах буквально выжигает своей магией все мои внутренности. Тело дернулось и упало на пол, извиваясь под этим огнем.

– Нет! – вырвалось у меня. Все мое существо твердило, что это надо прекратить и сейчас же. Руки сжались в кулаки, и в ту же минуту черное облако, неизвестно откуда взявшееся, оттолкнуло Ольцига от меня, швырнув его к самой двери, которая тут же открылась, и Филисити ахнула, поняв, что чуть не зашибла монаха.

– Ольциг, что случилось?

– Я услышал крик, – произнес Роанар, следовавший за девушкой.

Ольциг застонал от боли и поднялся, потирая ушибленный затылок.

– Я пытался ему помочь, но… моя магия вредит ему! – торопливо начал объяснять dassa, со страхом глядя в мою сторону.

Филисити уже не слушала его объяснений. Даже сквозь жар и боль я чувствовал на себе ее взгляд. Она тихо всхлипывала, качая головой и произнося: “нет, не может быть, только не ты”. Неужели она знает, что со мной происходит? Все дело в треклятом пойле лесных колдунов?

– Фи… Филисити, – выдавил из себя я. Глаза горели, и, казалось, тоже начинали дымиться. Каждая капля крови шипела, как раскаленная сталь, опущенная в ледяную воду.

Девушка отшатнулась, все еще качая головой, словно не желала признавать, что перед собой видит.

Внезапно Роанар схватил ее за плечи и хорошенько встряхнул, забыв и о приличиях, и о том, какой силой обладает таирская колдунья.

– Что с ним, декс его забери?! – воскликнул он.

Я не услышал ответа Филисити, на какое-то время провалившись в полубред. Все внутри меня горело. В памяти воскресали видения из Лэс-Кэрр-Грошмора, только теперь чье-то заклятие словно выжигало всю мою кровь изнутри. Когда сознание снова прояснилось, я поймал на себе недоверчивый взгляд Ольцига.

– Филисити, вот гореть мне на еретическом костре, если я неправ, но думаю, он не знает, – с уверенностью сказал dassa, напряженно глядя на меня.

– Об этом нельзя не знать! – закричала девушка, всхлипнув, но Ольциг настаивал на своем.

– Послушай, я объясню свои догадки, но сначала помоги ему, – нахмурившись, сказал он, – поверь, у меня есть причины его защищать.

Филисити посмотрела на меня, ее глаза были холодными и чужими.

– Не понимаю, как он сумел обмануть Бетани. Как сумел скрыть это, – процедила она.

– Сможешь задать ему все вопросы, если он будет жив, – строго произнес Роанар, поддерживая монаха.

Колдунья качнула головой.

– Я не имею права. Если остальные узнают, они убьют нас всех.

– Так сделай так, чтобы не узнали! – воскликнул Роанар, – мы все обязаны ему жизнью. И ты тоже.

– Если ты можешь его спасти, я готов рискнуть, – серьезно сказал Ольциг.

Девушка колебалась несколько секунд, не отрывая от меня взгляда и закусывая нижнюю губу. Затем приняла решение и кивнула.

– Положите его на кровать, – скомандовала она, – затем все вон.

– Тебе помочь? – спросил монах, серьезно глядя на колдунью.

– Нет. Я хочу, чтобы в комнате не было никого. Делайте, как говорю, и уходите.

Я снова провалился в забытье. Помню, как меня перетащили на кровать. Я, кажется, пытался сопротивляться. Что-то во мне не хотело никакого вмешательства. Чувствовал над собой свет, изредка выныривая из вездесущего жара, и вновь проваливался туда глубже.

Лицо Филисити расплылось, и вот я уже вижу, как надо мной склонилась Литиция. Ее губы растянуты в легкой улыбке. Она что-то говорит мне, а я отвечаю что-то, но не слышу себя. Слышу, как говорю Виктору Фэллу: “ты убил ее”, но на самом деле это говорит лесной дикий пересмешник, и у меня его рыжие глаза. Я пересмешник. Я никогда не стану одним из них…

… одним из кого?

Вижу Лэс-Кэрр-Грошмор, полный людей. Мертвых людей. Они благодарят меня за спасение. Dahare, perrian numjette. И я, кажется, понимаю, что они говорят. Впервые понимаю. Но я не такой! Я никогда не хотел таким быть.

Возражаю им что-то и, наконец, проваливаюсь в холодную густую темноту. Последнее, что я слышу, это плач Филисити надо мной и слова, что я ее предал.

***

Голова была тяжелой, словно туда, пока я спал, залили металл и успели остудить. Глаза болели и с трудом слушались, но я заставил себя поднять веки и с недовольным стоном сел на кровати, приложив руку к тяжелому, словно с похмелья, лбу.

В том, что вчерашнее происшествие было сном, я разубедился сразу. Напротив моей кровати сидела Филисити с ничего не выражающим лицом, а на коленях у нее лежал заряженный арбалет Роанара. Рука девушки замерла на спусковом крючке. Левая ладонь была перевязана светлым лоскутом ткани, на котором запеклась кровь.

– Замри, – скомандовала она, – и без глупостей, иначе я за себя не отвечаю, клянусь.

Повторять было не обязательно. Я и без того замер. В шоке от того, что перед собой вижу. Еще никогда эта девушка не смотрела на меня так холодно и отстраненно, словно между нами не просто ничего не было, а я был ее заклятым врагом.

Я осторожно поднял руки, показывая, что никаких глупостей делать и не собираюсь. Казалось, пока я спал, мир успел сойти с ума.

– Хорошо. Не двинусь. Объяснишь, в чем причина?

Я коротко кивнул на арбалет, чем, похоже, только больше разозлил девушку. Она угрожающе сдвинула брови, рука увереннее легла на спусковой крючок арбалета.

– Ты и теперь будешь притворяться? – воскликнула она, – да если бы не то, количество вопросов, которые у меня остались, ты был бы уже мертв!

Да уж, так себе начало разговора. Чем же таким я успел провиниться, что леди да-Кар вздумала убить меня?

– Что со мной было? – тихо спросил я, понимая, что вряд ли диалог получится нормальным. Придется выведать максимум и вычленить это из ожидающих меня обличительных фраз и оскорблений, если все именно так плохо, как мне кажется.

– Не знаю уж, как ты сумел обмануть Бетани, – невесело усмехнулась Филисити, – но от отвара Эвлорис не уходил еще ни один дексов выродок.

Я нахмурился.

– Отлично! Объясни хотя бы, почему я вдруг стал дексовым выродком! А то я что-то в толк не возьму, что такого успел натворить.

Вместо прямого ответа она коварно прищурилась и произнесла:

– Otra de Perrian Numjette tehara mer travarii de Tajr’jara.

Словосочетание “Perrian Numjette” пробило меня до дрожи, но я не спешил этого показывать. В сложившейся ситуации неизвестно, какое мое знание или слово заставит колдунью выпустить в меня арбалетный болт.

– Ты издеваешься?! – воскликнул я, – что это значит?

– Сам мне скажи, – обвинительно бросила Филисити.

– Да я понял только слово “Тайрьяра”! Кто из нас двоих здесь знает древний язык?

– Как выяснилось, оба, – холодно ответила девушка, и я замер, проглотив пришедший на ум ответ. Мое лицо нахмурилось, я посмотрел прямо в глаза колдунье, и она с легкостью выдержала взгляд. Я молча ждал хоть каких-то объяснений. Филисити вновь невесело усмехнулась, вопросительно качнув головой, – ну что, perrian numjette, поговорим?

– Я не понимаю, почему ты меня так называешь, но для разговора я открыт. Объясни только, в чем дело.

Мой тон остался на удивление спокойным, хотя сердце стучало, как бешеное. В глазах Филисити блеснули слезы. Она сморгнула их и вновь сделалась холодной и неприступной.

– Что ж, хорошо. Поиграем по твоим правилам. В тебе темная кровь. Так понятнее? Теперь мы об этом знаем, твой обман раскрыт. И ты сказал, что “Родитель темной крови”, то есть Отр, “ждет на берегу Туманной Реки”. А теперь позволь мне спросить… – она помедлила, непослушные слезы все-таки потекли из глаз, и я невольно посочувствовал девушке, – зачем ты все это разыграл? Неужели, у вас, орссцев, вообще нет сердец?

Я вздрогнул. Орссец?

– Да очнись же, Филисити! Какой из меня орссец?

– Хватит! Врать мне! – истерично воскликнула она. Рука дрогнула, послышался щелчок тетивы.

Тело сработало быстрее, чем я сам понял, что делаю. Уже в следующую секунду я держал арбалетный болт в руке, не дав ему достичь моей груди.

Филисити ахнула, вскочила со стула и отшатнулась от меня, словно я был опаснейшим из монстров. Правда, неизвестно, кто был шокирован моим действием больше. Я и раньше замечал за собой быстроту реакции, но чтобы настолько…

– Ie Ja, sara fer! – шепнула колдунья, и от нее эти слова было слышать особенно дико. Я отбросил арбалетный болт в сторону, качнул головой и вновь поднял руки, показывая, что безоружен.

– Филисити, погоди! – воскликнул я, почти умоляюще, – хочешь, расстреливай меня, хочешь, сжигай, но сначала расскажи по порядку, с чего вдруг из дирадского наемника Святой Церкви я за одну ночь превратился в орссца с темной кровью! И что это, декс ее забери, значит? Я понятия не имею, клянусь!

Мы замерли, глядя друг другу в глаза, слышалось частое дыхание обоих. Несколько секунд Филисити изучала меня, словно пыталась прочесть, как это делала Бетани.

– Ты действительно не знаешь? – выдохнула она, недоверчиво глядя мне в глаза.

– Да, – осторожно кивнул я, продолжая держать руки на виду, – и умоляю тебя объяснить. Пожалуйста.

Колдунья склонила голову, ее глаза снова охладели.

– Хорошо. Но сначала ответишь на некоторые вопросы. Только честно, – тихо и серьезно произнесла она, – они простые. И от них будет зависеть то, как пойдет дальше наш разговор. Согласен?

– Согласен.

– Поклянись, если для тебя существует хоть что-то святое…

Я достал из-под рубашки нательный крест, который подарил мне Дайминио и кивнул, глядя на девушку со злостью за проявленное недоверие и несправедливость.

– Клянусь.

– Хорошо. Можно хотя бы начать узнавать правду. Итак, Райдер Лигг – это хотя бы настоящее твое имя?

Вопрос повис в воздухе. Она могла задать любой другой, но задала этот. Я знал, какой ответ могу дать, и какой Филисити ожидает услышать. Все бы отдал за то, чтобы они не совпадали, но я поклялся сказать правду. Заранее представляя, в каком свете это меня выставит, я вздохнул и ответил:

– Нет.

Повисло молчание. Девушка прикрыла глаза, с трудом подавляя слезы. Казалось, мой ответ стал для нее настоящим ударом.

– Как же тебя называть? – заставив себя успокоиться, спросила она – снова холодно и отстраненно.

– По-прежнему, – поспешил заверить я, – мое имя действительно ненастоящее, но другого все равно нет.

Взгляд Филисити чуть смягчился, хотя до прежней теплоты ему было далеко.

– Кто ты? – спросила она, и голос зазвучал тоньше. Я умоляюще посмотрел на нее, и лицо девушки вновь стало строгим, – это простой вопрос.

– Не настолько простой, как ты думаешь, – усмехнулся я.

– И все же тебе придется ответить. Никаких отговорок про наемника Святой Церкви. Только правда.

– Это правда, – невесело усмехнулся я.

– Тогда кем ты был до того, как им стать? – закатив глаза, процедила сквозь зубы девушка.

Я вздохнул. Вот уже шестнадцать лет я никому прямо не отвечал на этот вопрос. Открещивался от него, как мог. Но от прошлого нельзя убежать, каким бы далеким оно ни было.

Мы с колдуньей снова столкнулись взглядами, и неизвестно, кто на кого смотрел более многозначительно…

– Я не помню.

Вновь повисло молчание. Глаза девушки удивленно расширились, и она недоверчиво прищурилась, глядя на меня, пытаясь оценить услышанное. Похоже, она ожидала чего угодно, но не этого.

– То есть как?..

И я рассказал ей все. Это было 16 лет назад…

***

– Он выживет? – услышал я над собой сквозь непрерывную боль в голове.

Я не сразу понял, понимаю ли слова, которые произносятся вокруг. Но, кажется, я знал этот язык. Странное чувство. Сейчас все чувства были странными и словно бы первыми, хотя одновременно знакомыми. Единственным, что казалось привычным и вездесущим, была головная боль.

– Его принесло течением. В сознание не приходил, но дышит еще. Цепляется за жизнь малец. Мы подумывали избавить его от страданий, но когда услышали, что вы приезжаете…

– Подождите минуту, – зазвучал другой голос. Тоже мужской, только более надтреснутый и глухой.

Мне вдруг стало тепло и приятно. Боль, которая сопровождала меня, сколько себя помню, вдруг начала отступать, а сознание – проясняться. Я открыл глаза, и надо мной склонилось два человека. Один из них был полным с густой черной бородой и удивительно красной кожей лица. Второй был намного старше, волосы его уже посеребрила седина, он улыбался добродушной щербатой улыбкой, голубые глаза сверкнули юношеским задором, так мало сочетавшимся с его внешностью. Я приподнялся, недоуменно разглядывая незнакомцев, особенно старшего.

– Привет, – просто поздоровался он и протянул ко мне руку.

Я отпрянул. Не знаю, почему.

Удивительно, но старец нисколько не обиделся. Он осторожно убрал руку и кивнул.

– Не бойся. Тебе ничто не угрожает. Ты среди друзей.

Я озирался вокруг, пытаясь вспомнить, как говорить и что нужно говорить.

– Он разговаривал в бреду, – сообщил бородатый мужчина. Я сильно сдвинул брови: он мне не нравился, – так что мальчишка не немой.

– Господин Хилло, оставьте нас ненадолго, – вежливо попросил старик. Бородатый мужчина явно не был доволен этой просьбой, но противиться не стал. Он грузно поднялся и прошагал к двери небольшой комнаты, заставленной всякой нужной и ненужной утварью. Я пытался сосредоточить взгляд на чем-то, но все равно возвращался глазами к старику, сидевшему рядом со мной.

Я заметил, что он стоит на коленях у жесткого настила, на котором я лежал. Было видно, что долго находиться в таком положении ему тяжело, но он не обращал внимания на неудобства.

– Теперь можем спокойно поговорить, – улыбнулся он, – как тебя зовут?

Зовут. Меня…

Я обратился к своей памяти, но ничего там не нашел. Я – это просто я, и больше ничего. Все остальное, что было раньше – пустота. Чернота. Есть только здесь и сейчас, как будто ничего до этого не было.

Мой затравленный взгляд беспомощно обратился к старику, и я покачал головой.

– Не скажешь? – спросил он.

Нужно было что-то сказать. Я понимал, что нужно. Горло пыталось быстро научиться вновь издавать звуки и слагать их в слова, которые я, кажется, знал.

– Я… – собственный голос прозвучал непривычно, и стало страшно, но подбадривающий взгляд старика заставил меня собраться с силами и продолжить, – я не знаю.

– Не знаешь своего имени?

Оставалось лишь кивнуть. Отчего-то мне казалось, что не знать своего имени – это нечто противоестественное, неправильное, и от этого я чувствовал себя виноватым. Однако и это не заставило старика перестать по-доброму улыбаться мне.

– А откуда ты, знаешь?

Я покачал головой, стыдливо опуская глаза, затем вздохнул и поднял взгляд на незнакомца.

– А сейчас я где?

– Город Гранад. Столица Норцинны. Знакомо?

– Нет, – честно ответил я, понимая, что лучше говорить, чем отвечать жестами.

– Ты ничего о себе не знаешь? Ни о маме, ни о папе? Откуда же ты взялся?

Я нахмурился.

– Бородатый дядька сказал, течением принесло.

Старик звонко рассмеялся, соединив подушечки пальцев.

– Пожалуй, пока этого достаточно. Как твоя голова?

Я ощупал затылок. На нем остался грубый шрам под грязными покрытыми запекшейся кровью волосами, но боли больше не было, и я благодарно кивнул.

– Хорошо. Помню, что было хуже.

– Это, похоже, единственное, что ты помнишь, так? – сочувственно спросил он. Я выдержал его прямой взгляд и проигнорировал вопрос.

– А у вас имя есть… господин?

Не знаю, почему я решил добавить это слово. Просто почему-то подумал, что так надо.

– Не помнишь себя, но помнишь, что к старшим надо обращаться уважительно, – хмыкнул он, задумчиво прищуриваясь – интересно, откуда ты все-таки взялся.

На несколько секунд он погрузился в свои мысли, словно меня не было рядом, затем наши глаза снова встретились, и старик всплеснул руками, точно только что вспомнил о моем присутствии.

– Прости, заболтался. Меня зовут Дайминио. Дайминио Солли. Я здесь проездом, возвращаюсь в столицу Дирады.

Я пожал плечами.

– А где это? Дирада.

– За морем, – ответил Дайминио.

– Я не знаю, что такое море, – пожал плечами я.

– Надо думать, – усмехнулся он, затем склонил голову, взглянув на дверь и заговорщицки улыбнулся, – вот что! Думаю, господину Хилло ты здесь будешь только мешать. Он слишком беден, чтобы прокормить тебя. Но я не так беден, как господин Хилло. Могу взять тебя с собой в Дираду. Там попробуем разобраться с тем, кто ты и откуда. Может быть, удастся вернуть тебя домой.

Меня эта идея не воодушевила. Как не воодушевила и идея оставаться здесь или отправляться за какое-то море, но старик мне понравился. Сейчас он был единственным, с кем бы мне хотелось говорить. Страшно будет, если в итоге он выбросит меня куда-нибудь, и я совсем потеряюсь…

– А если не удастся? – нахмурился я.

Дайминио улыбнулся.

– Ну, в таком случае, придется тебе долго меня терпеть. Что скажешь?

Я пожал плечами.

– Мне пока нравится вас терпеть.

Дайминио снова засмеялся. Его смех успокаивал. Переставало быть страшно и одиноко.

– Тогда решено. Пока будем ехать, подумай над тем, как тебя называть, хорошо?

– А если я не вспомню?

– Не вспомнишь, и ладно, – легко махнул рукой старик, – тебе предоставляется шанс самому выбрать себе имя. Об этом, кстати, многие мечтают.

– Кто многие?

– Ну, я, например, – пожал плечами он.

– А как бы вы хотели, чтобы вас звали?

Старик усмехнулся.