Текст книги "Обитель Солнца (СИ)"

Автор книги: Наталия Московских

сообщить о нарушении

Текущая страница: 33 (всего у книги 41 страниц)

В отдалении от лагеря, потирая плечи, чтобы согреться, и переминаясь с ноги на ногу, двое бывших заключенных вели разговоры о маячащим перед ними свободном будущем. Возможно, это будущее можно назвать героическим – не каждому на материке удастся пройти Край миражей под командованием Бенедикта Колера.

Юрген Донс был уроженцем Анкорды, а его собеседник Арвен жил в Ларии. Прежде лариец и анкордец не думали, что смогут найти общий язык – слишком свежи в памяти были сражения при дэ’Вере, однако здесь, в Краю миражей, в группе Бенедикта Колера все изменилось. Миссия объединила соперников, примирила врагов, поселила в сердцах ожидание некоего торжества справедливости. Бенедикту Колеру каким-то образом удалось взять верх над самой природой – он нашел снадобье, с помощью которого силы данталли и аркала не будут иметь над его отрядом никакой власти. Разве можно не поверить человеку, который сотворил нечто подобное?

Юрген широко зевнул и потер плечи, ежась от ночного холода.

– Ох и заживем мы, когда вернемся на материк! – с мечтательной улыбкой протянул он. Арвен не удержался и зевнул вслед за собеседником.

– Сначала до Грата надо добраться, – лениво напомнил он. – А ты уже заладил про материк.

Юрген пожал плечами.

– Разве ты не мечтаешь зажить нормальной жизнью? – спросил он.

– Снова зажить, – поправил Арвен, и в голосе его засквозила обида. Юрген перевел на него вопрошающий взгляд, и тот продолжил: – Я был честным человеком… тогда, до войны. Потом начался голод, и я почти все потерял. Все, что мог, продал, чтобы прокормиться, а затем и воровал. А однажды, – он помрачнел, – даже убил. Тяжкие были времена. Жестокие.

Юрген поджал губы. Тянуло расспросить Арвена об этом убийстве, но он не стал. Судя по всему, рассказывать об этом Арвену не хотелось, он не был убийцей по натуре, уж Юрген таких повидал. Те обожали делиться подробностями и расписывать свои деяния во всех красках. Здесь явно был не тот случай.

– А тебя за что сослали на каторгу? – поинтересовался Арвен.

Юрген набрал в грудь воздуха, чтобы рассказать о том, как он в составе разбойничьей банды нападал на обозы с припасами во время войны, однако осекся, вглядевшись в песчаные дюны вдалеке. Звездное небо давало достаточно света, чтобы Юрген смог с уверенностью сказать, что видел какую-то перемещающуюся фигуру в чем-то белом там, за дюнами.

– Ты чего замолк? – Арвен пихнул Юргена локтем в бок. – Уснул, что ли, на ходу?

– Ты видел? Там кто-то ходит… кажется. – Юрген прищурился и чуть подался вперед, чтобы лучше рассмотреть фигуру. Арвен придержал его за плечо.

– Расслабься ты. В этой пустыне кроме нас, по-моему, ни души нет. Ну или какой-нибудь шакал…

– Нет, – покачал головой Юрген. – Это точно был не шакал. Богами клянусь, я видел там какого-то человека! Он, вроде, был в чем-то белом. Издалека не разобрать.

Арвен скептически скривил губы и настоял на своем, хотя вгляделся в дюны, стараясь разобрать хоть что-то в ночной темноте.

– Никого там нет, – заверил он.

Юрген пожал плечами и не стал упорствовать, однако в каждом его движении стало проглядывать ощутимое напряжение.

Кто или что может водиться в Альбьир? Он понятия не имел. Пока им попадались пустынные цветки, шакалы и скорпионы. Как ни странно, последние не унесли ни одной жизни, а пустынные цветки прикончили троих. Зыбучие пески унесли около двух десятков жизней – с некоторыми погибшими Юрген был даже лично знаком, пусть и не близко. Для него все это значило лишь одно: Альбьир нельзя доверять, и за каждой дюной, которая кажется безобидной, может подстерегать что-то, к чему невозможно подготовиться.

Арвен, похоже, был иного мнения, и переубеждать его, заражая своей мнительностью, Юрген не стал. Он повернулся к лагерю и с облечением вздохнул. Столько людей… даже если кто-то, обрядившись посреди ночи в белый костюм, намеревается напасть, он должен передумать – в конце концов, здесь почти шесть сотен. У одинокого вора или убийцы попросту не будет шансов!

Тем временем Арвен отчего-то продолжал всматриваться в пустыню, окрашенную ночной темнотой. Ему показалось, или в песке недалеко от дюны, на которую показывал Юрген, началось какое-то движение? Что там может быть? Змеи? Тогда их, должно быть, целая сотня, а то и больше, и двигаются они одним большим скоплением, что совсем не характерно для змей. Арвен готов был поклясться, что если бы человек нырнул в песок и пополз бы под ним, как крот, он создал бы на песке бугорок примерно такого размера. Это было похоже на движущуюся дюну… на довольно быстро движущуюся дюну.

– Юрген… – Арвен позвал собеседника, засмотревшегося на лагерь. – Там…

Он осекся на полуслове, потому что движущихся бугорков вдруг стало больше. Намного больше. Под песком что-то перемещалось, будто за дюной раскрылась нора очень больших кротов, и те, нырнув неглубоко под землю, начали стремительно приближаться к лагерю. Их явно не пугало количество человек, собравшихся здесь, судя по стремительному перемещению.

– Боги, что это такое? – попятившись, вскрикнул Юрген. Голос прозвучал, будто чужой.

– Тревога! Тревога! – толком не зная, как описать происходящее, заорал Арвен, отступая от движущихся горок песка. Сколько же их было? Сотня? Или больше? Казалось, они прибывали с каждым мигом.

Несколько человек повернулись к нему, в их числе была и мгновенно вооружившаяся команда Бенедикта Колера. Арвен продолжил отступать, поняв, что существо, скрытое песком, подобралось к нему на расстояние в пару шагов. Люди вскочили со своих мест, несколько человек уже подоспели на зов, когда Арвен вдруг запнулся о собственные ноги и рухнул на спину.

Песок перед ним взорвался сухим колючим фонтаном, и из-под земли вдруг вынырнуло нечто, отвратительнее которого Арвен ничего в жизни не видел. Оно было действительно белым, но это существо не было одето в белую ткань – на одежду походила его кожа, если эту слоистую, будто давно омертвевшую известково-белую мерзость вообще можно было так назвать. Словно застарелые лохмотья, она болталась на костлявом теле, напоминавшем размерами человеческое, и провисала отвратительными складками на коленях и локтях. Руки, больше напоминавшие кротовьи лапы, были увенчаны острыми когтями, легко разрывавшими землю или песок. Лысая голова, казалось, состояла из забитых песком морщин и складок, и трудно сказать, как такое существо перемещалось в песке, не повреждая глаза… если бы у этой отвратительной твари вообще были глаза. Арвен остолбенел от ужаса, увидев перед собой это противоестественное создание. Провисающие кожаные мешки на лбу и щеках шевелились, приводя в движение огромный нос с удивительно тонкими ноздрями. Приблизившись к Арвену, существо вдруг раскрыло пасть, усеянную двумя рядами острых зубов, и издало стрекочущий высокий вопль, который по жути мог сравниться, разве что, с легендарным криком аггрефьера. Арвен заорал, начав инстинктивно отползать назад, чувствуя, как промокают его штаны.

Вокруг – всюду – взрывались все новые и новые фонтаны песка, выпускавшие из себя этих жутких тварей. Люди кричали, чем только навлекали на себя белокожих хищников.

Слышался отвратительный хруст, с каким сталь чьих-то мечей разрывала плоть неизвестных существ. Звучали отрывистые команды Бенедикта, но Арвен не разбирал их. Для него не осталось ничего, кроме дикого вопля безглазых тварей. В ногу его что-то вцепилось и дернуло на себя, срывая плоть с костей и причиняя нечеловеческую боль. Почувствовав, что обречен, Арвен завопил не своим голосом. Где-то неподалеку так же вопил Юрген. Тварей становилось все больше, но Арвен уже не видел этого. Тьма, охватившая пустыню этой ночью, забрала к себе и его.

***

Адес, Малагория

Третий день Гуэра, год 1490 с.д.п.

Напряжение несколько дней царило в Адесе, хотя выстроившиеся напротив гавани в широкую пугающую линию корабли пока не думали нападать. Однако каждый житель Адеса чувствовал – дело не в том, что захватчики не хотят войны, дело в том, что они чего-то ждут. И люди не хотели застать момент, которого они выжидают.

На третий день Гуэра жители Адеса собрали самые необходимые вещи и со всех концов города вереницами двинулись к аллозийской границе. Кто-то оставался, не решаясь покинуть родной дом. Кто-то зарабатывал, распродавая запасы продуктов для тех, кто стремился забаррикадироваться в своих жилищах и пережидать атаку на город. Другие начинали разбой, и тогда в дело вмешивалась малагорская армия. Отряды отправлялись патрулировать город, выискивая и отправляя в городскую тюрьму тех, чье поведение выходило из-под контроля.

Против потока беженцев с небольшим временным разрывом в Адес двигались три гонца. Солдаты остановили и расспросили каждого – как выяснилось, то были посланцы, желающие передать представителям Совета слова трех разных членов семьи Мала.

Солдаты не имели никакого права выведывать суть этих посланий.

О гонцах было тут же доложено Сендалу Акмадди, а тот срочно отправил через эревальну сообщение в Грат. Нетрудно было понять, что желание кого-то из братьев царя поговорить с Советом Восемнадцати не сулило ничего хорошего. Помимо захватчиков, желающих казнить нынешнего малагорского государя как преступника, у Бэстифара шима Мала появилось три врага с притязаниями на трон.

***

Пустыня Альбьир, Малагория

Четвертый день Гуэра, год 1490 с.д.п.

Край миражей много десятилетий не встречал таких кровавых рассветов. Развернувшаяся бойня оставила целый трапезный стол для местных падальщиков. Выжившие люди подсчитывали потери и наскоро латали раны. Бенедикт Колер небрежно замотал грубые глубокие царапины на левой руке, полученные от когтей пустынной твари. Когда те существа напали, в лагере начался настоящий хаос. Позже Бенедикт рассказал, что, судя по мифам, напавших безглазых хищников называли аршеками. Волна возмущения насчет того, что Колеру было известно об этих тварях, ненадолго задержалась на пике, но довольно быстро стихла, оставив среди уставших людей лишь горстку ворчунов. Те тоже скоро поутихли, чтобы не раздражать остальных. В конце концов, возмущением было ничего не решить, отступать было некуда… а даже если б и было, куда – идти назад теперь не захотел бы никто.

Эта ночь выдалась страшной. Оказалось, что под песками Альбьир на многие лиги раскинулись туннели и пещеры, где обитали аршеки. Вход в их логово располагался в полутора лигах от оазиса, где заночевала группа Бенедикта. Весь день люди шли прямо по их пещерам, не зная об этом, а аршеки следовали за ними и выжидали, когда смогут напасть.

Никто толком не знал, насколько эти существа разумны. Вели они себя, скорее, как стайные хищники, ведомые коллективным желанием накормить сородичей. Они хватали добычу и старались утянуть ее в свои лазы в песке, чтобы привычным способом добраться до логова.

Люди Бенедикта дали аршекам бой и убили множество тварей, стараясь спасти тех, кого утянули в подземные пещеры, однако вытащить не удалось почти никого, а те немногие, кого удалось, вскоре скончались от ран.

До самого рассвета никто не спал – группа двигалась впотьмах прочь от логова аршеков, ведомая чутьем Ренарда Цирона и оставляя множество кровавых капель на песке. Аршеки, похоже, оказались довольно трусливыми, и на тех, кто положил множество их сородичей, второй раз бросаться не рискнули, однако людей это не успокаивало. Только за одну эту ночь пустыня Альбьир унесла огромное количество жизней. Изначально с Бенедиктом шло шесть сотен воинов. Теперь их было четыреста.

Продвижение по пустыне было медленным и осторожным. Край миражей за эти несколько дней сильно измотал людей, и Бенедикт предрекал, что в любую минуту могут начаться стычки и беспорядки, однако его мрачные настроения не оправдались.

К середине дня начала меняться температура, и передвигаться по Альбьир стало не в пример легче.

За несколько часов до сумерек в отдалении замаячил совершенно другой пейзаж: группа выбралась к самой границе пустыни. Грат лежал меньше, чем в трех днях пути, и теперь идти туда такой большой группой не стоило, если Бенедикт хотел добиться эффекта неожиданности.

Опьяненный своим успехом, он повернулся к группе изможденных уставших людей и с трудом скрыл, что сейчас не думает о потерях. Боль в полученных ранах, страхи перед грядущим – все это отступило в дальний угол души, осталась только долгожданная цель. Малагорская операция. Самое ее сердце.

Пощады не будет, – подумал Бенедикт, глядя на телегу с припасами, где лежал основной запас зелья против данталли и аркалов. Эта порция была рассчитана на избранных членов его группы, которые пойдут в Грат вместе с ним. Он сразу знал, что это будут не все, и лично отбирал каждого.

– Друзья! – обратился он, поднимая руки и вглядываясь в каждое лицо, которое выхватывал взглядом. Всего на миг, но его гипнотические глаза – карий и голубой – устанавливали контакт с теми, до кого он мог дотянуться, и, будто обладая нитями, подобно данталли, он заражал своим настроем близстоящих людей. – Мы сделали невозможное!

Бенедикт оглядел присутствующих и опустил руки, задержав одну на груди. Он заговорил сбивчиво, как человек, который был не в силах поверить, что его мечта исполнилась. Большинство людей сочли его голос воодушевленным, но усталым. Кто из них мог знать, что усталости Бенедикт сейчас не испытывал? Он чувствовал желание лететь вперед вихрем, сметая все на своем пути, но знал, что должен притушить этот огонь и показать себя хоть немного утомленным этой изнуряющей дорогой. Но не слишком утомленным. Он должен был чувствовать то же, что те, кто пришел с ним, но быть сильнее. Не недостижимо, но ощутимо.

Это было бы сложно, если бы Бенедикт Колер не жил так годами. Он знал, что значит вовремя показать то, чего не испытываешь, знал, как завоевать внимание каждого присутствующего, и делал это, почти не стараясь. Будто он источал особую энергию, которая сосредотачивала на нем взгляды людей, хотели они сами того или нет.

– Край миражей считается непроходимым, – продолжил он. – Альбьир была естественной защитой Малагории не одно столетие, потому что никто не рисковал соваться сюда, а если и совался, то погибал. Мы – выжили. – Он сжал приложенную к груди руку в кулак и резко устремил взгляд на первые ряды людей. Он напоминал хищную птицу, которая готова броситься на добычу. – Да, мы потеряли очень многих. Нас было шестьсот. Осталось четыреста. – Он покачал головой. – Те, кто сгинул здесь, навечно останутся в моей памяти. Те, кто вернутся на материк, останутся в памяти Арреды в веках. Вы станете героями. Можно сказать, уже стали. – Он вздохнул и приступил к самой важной части своей речи: – Но идти в Грат такой большой группой нельзя. Со мной в столицу отправится небольшими группами не более сорока человек. Остальные… – Бенедикт указал направление, ведущее не к Грату, а к порту Адес. – В той стороне располагаются города Тинай, Бакер-ал-Видас и Конфур. Ваша задача – отвлечь внимание царя на них. Все награбленное останется вашим! – громко заявил он.

Среди людей прокатился воодушевленный рокот. Идеей разжиться добром жителей, предпочитающих царствование над ними аркала, загорелись не только бывшие каторжники, но и воины, многих из которых Война Королевств оставила в разной степени бедности.

Бенедикт догадывался, что, если Бэстифар отправил армию в Адес и Оруф, Грат должны были остаться защищать кхалагари. Это смертоносные солдаты, фанатично готовые отдать жизнь за своего царя, поэтому нужно, чтобы как можно больше кхалагари Бэстифар отправил в города наводить порядки.

– Действуйте громко, – продолжал Бенедикт. – Привлеките внимание. Грабьте, разрушайте, убивайте, если нужно отвоевать свои трофеи. Пока вы будете властвовать в мирных городах, мы станем тенью, что проберется в Грат. – Он оглядел воодушевленно слушавших его людей. На их лицах почти не осталось следов усталости. – Аркал и данталли, ради которых мы сюда явились, умрут, и мы победим!

Альбьир взорвалась воинственным криком, который, подумал Бенедикт, могли бы даже услышать в близлежащем городе. Тем лучше: пусть распространяют слухи, пусть боятся.

Скоро все будет кончено.

***

Грат, Малагория

Пятый день Гуэра, год 1490 с.д.п.

Грозным вихрем Бэстифар влетел в комнату, где вел дела Фатдир, после того, как побледневший стражник посмел вызвать царя к первому советнику.

– Что происходит? – нахмурившись, с порога спросил аркал.

– Плохие новости, Бэстифар, – глухо отозвался Фатдир. И это значило, что новости действительно плохие, потому что первый советник даже пропустил свою любимую игру, не став называть его «государь» или «мой царь».

Прикрыв за собой дверь, аркал прошел к заваленному бумагами столу советника и прищурился. Обыкновенно Фатдир держал свой стол в порядке, и крайне редко можно было заметить здесь такой хаос. Впрочем, даже если беспорядок возникал, Фатдир быстро и эффективно справлялся с ним, а сейчас казалось, что вопросы опрятности рабочего места занимали советника в самую последнюю очередь.

– В чем дело? – вновь спросил Бэстифар. – Стражник сказал, что ты просил срочно зайти к тебе. Излагай.

Фатдир, который выглядел постаревшим и похудевшим, провел рукой по лбу, и Бэстифар не мог не заметить легкую дрожь его ладони.

– Я просил зайти не только вас, – сказал он. – Давайте дождемся…

Договорить он не успел: послышался аккуратный стук в дверь.

– Господин Ормонт? – окликнул Фатдир, поднимаясь из-за стола, но продолжая опираться на него, будто без этого потерял бы равновесие.

Мальстен показался в дверях. Бэстифар небрежно махнул ему, жестом призывая, чтобы данталли побыстрее подошел. Судя по всему, ему не терпелось узнать, что такого ужасного хочет сообщить ему Фатдир.

– В чем дело? – Голос Мальстена звучал ровно и казался спокойным, но Бэстифар давно научился различать его вечную фоновую мрачность, готовность к самому плохому исходу и напряжение.

Фатдир тяжело вздохнул.

– В течение этого дня донеслось два сообщения из окрестностей Грата, – мрачно сообщил он. – Вчера вечером в Конфуре начала орудовать группа разбойников. Очень большая группа, несколько сотен. Судя по сообщениям, одеты в красное, но не малагорцы. Группа движется ураганом в сторону Грата, оставляя после себя гору трупов и толком не встречая сопротивления…

Бэстифар округлил глаза, резко втянув воздух.

– Сегодня они уже переместились в Бакер-ал-Видас, – продолжал Фатдир. На их пути Тинай, а дальше…

– Они будут здесь, – мрачно закончил за него Мальстен, переведя взгляд на Бэстифара. Руки аркала сжались в кулаки, в глазах загорелся огонь животной ярости, лицо покраснело, на шее набухли вены. Мальстен предупреждающе покачал головой. – Бэс…

Оклик будто послужил сигналом, которого аркал только и ждал. Он сорвался с места и решительно направился к двери.

– Я иду им навстречу. Они будут умирать в муках!

Мальстен кинулся вслед за ним, поймав его за локоть.

– Бэстифар! – успел выкрикнуть Фатдир.

– Бэс, не надо! Стой! – крикнул Мальстен. – Подожди, нельзя действовать сгоряча.

Бэстифар повернулся к нему, сверкнув на него взглядом, полным ненависти. Если бы взгляды обладали силой уничтожать, они выглядели бы примерно так.

– Нет. Времени. Ждать, – сквозь зубы и нарочно разделяя свои слова паузами для большего веса, процедил Бэстифар. – Эти твари убивают моих людей, а я должен отсиживаться во дворце?!

Мальстен поморщился. Он представлял, каково Бэстифару.

– Хотя бы выясни все до конца, – мягко попросил данталли, переводя взгляд на Фатдира, который с благодарностью кивнул ему. – Откуда они здесь? – качнул головой Мальстен. – Пришли со стороны Адеса? Были сообщения о нападениях в порту?

Фатдир покачал головой.

– Это и странно, – сказал он. – Я связывался с Сендалом, он сказал, что в Адес с кораблей никто не сходил.

– Из Оруфа? – непонимающе прищурился Мальстен, тут же возразив самому себе: – Не может быть. Так быстро не дошли бы. К тому же разрушения тогда начались бы с других городов. Разве могли люди Совета прийти с еще какой-то стороны, если не из портов?

Фатдир поджал губы, покосившись на карту Малагории, разложенную у него на столе. Бэстифар прерывисто вздохнул, его злость казалась почти осязаемой.

– Альбьир… – еле слышно произнес он, тут же качнув головой. – Быть не может! Кем надо быть, чтобы сунуться туда…

– И выжить, – кивнул Фатдир. – Нужно быть безумцем. Край миражей смертоносен, он должен был сбить с пути, вызвать страшные видения, лишить возможности видеть, а хищники пустыни довершили бы дело…

Мальстен вопрошающе изогнул бровь.

– Лишить возможности видеть? – переспросил он. – Я скажу, кем надо быть, чтобы сунуться туда и даже выжить. – Голос его преобразился, и холодная ненависть отчетливо проступила в нем. Взгляд преисполнился мрачной решимости. – Надо быть Бенедиктом Колером и его шайкой. Среди его людей есть слепой воин, который потрясающе ориентируется в пространстве. Уж не знаю, каким образом у него это получается, но… если он был среди них, он мог вывести людей.

– Несколько сотен? – изумленно переспросил Фатдир.

Мальстен сдержанно пожал плечами.

– Возможно. Не берусь судить. Но предполагаю, что Бенедикт Колер идет сюда в составе этой группы. Это третья волна атаки – Красный Культ.

Бэстифар снова сжал руки в кулаки.

– Тем более нельзя ждать! – воскликнул он.

– Нет, стойте… – вновь взмолился Фатдир.

Мальстену стоило огромных трудов заставить себя вновь остановить друга, поймав его за локоть, хотя всем сердцем он желал только одного – последовать за ним.

– Бэс, нет. Ты не можешь. Этот акт агрессии начнет войну…

– Открой глаза, Мальстен! Вот она, война! Она уже началась!

Мальстен покачал головой.

– Ты прав лишь отчасти. Твоей стране уже наносят вред, но, как ни печально, эта группа – не основная сила Совета Восемнадцати. Если ты проявишь свою силу, Совет нападет одновременно на Оруф и Адес. Погибнут тысячи. Гораздо больше, чем гибнет сейчас…

Бэстифар скривился. Мальстен сочувственно сдвинул брови.

– Я лучше всех знаю, каково тебе, – внушительно произнес он, воскрешая в своей памяти то, как услышал про атаку на Хоттмар, – но пороть горячку нельзя. Да, ты вынужден отсиживаться и терпеть.

– Это не в моей природе, – прошипел Бэстифар.

– А провоцировать нападение на Оруф и Адес – не в твоем праве, – парировал Мальстен. Похоже, он задел аркала за живое, потому что свободная рука его резко поднялась. Мальстен знал это движение – Бэстифар обычно делал так, когда собирался применить свою силу.

– Я пойду. Не заставляй меня доказывать это силой, – со злостью произнес аркал. Мальстен не дрогнул и не отпустил его.

– Еще шаг, и я свяжу тебя нитями, Бэс. Во благо твоей страны. Ты сам хотел, чтобы я блюл ее интересны.

Фатдир молча наблюдал за этой перепалкой, не осмеливаясь вмешаться.

Бэстифар сощурился и недоверчиво покривился.

– Не посмеешь, – произнес он.

– Хочешь проверить? – спросил Мальстен. – Сделаешь шаг, и я свяжу тебя, хотя обещал больше никогда этого не делать.

Фатдир ждал от своевольного царя шага в тот же миг, но, как ни странно, аркал не двигался, буравя данталли глазами. Он словно боялся первым нарушать какую-то одному ему понятную договоренность, хотя сейчас, пользуясь давно взятым с Мальстена обещанием, мог свободно покинуть комнату – или хотя бы попытаться.

– Бэс, – тихо заговорил Мальстен, – ты царь этой страны. Ты за нее отвечаешь. И я представляю, как сильно ты хочешь защитить ее, убив всех и каждого, кто посмел посягнуть на нее. Я знаю, поверь мне. – Он кивнул, будто желал таким образом укрепить свои слова. – Но выступив против этих людей, ты поведешься на провокацию. И тогда от твоей страны не оставят камня на камне. Ты можешь справиться с ними эффективнее всего, но потом будет только хуже. Эффективный метод – не всегда самый верный.

Бэстифар шумно вдохнул и медленно выдохнул. Было видно, каких сил ему стоит вслушиваться в слова Мальстена.

– Что ты предлагаешь? – спросил он.

– Отправь кхалагари.

На этот раз возмутился Фатдир.

– Что?! – воскликнул он. – Кхалагари и дворцовые стражники – единственная защита, которая осталась у Грата. Мы не можем…

Одновременный резкий взгляд данталли и аркала заставил его замолчать.

– Я отдам приказ, – кивнул Бэстифар и вышел из комнаты. На этот раз Мальстен не стал его удерживать. В дверях аркал замер и кивнул Мальстену. – Кстати, постарайся обучить Дезмонда прорываться сквозь красное. Нам понадобится как можно больше данталли, которые это умеют.

После этого Бэстифар пропал из виду.

Оставшись наедине с данталли, Фатдир набрался смелости.

– Как вы могли это предложить? – спросил он. – Оставить Грат без защиты – это…

– Наименьшее из зол, – перебил его Мальстен. – К тому же, у столицы есть защита. Я и Бэстифар. За нас будут сражаться Аэлин и ее отец. Кара и дворцовая стража.

Фатдир поморщился.

– При всем уважении к вашим способностям, если на город нападут, это просто мизер…

– Все же лучше, чем ничего, – покачал головой Мальстен. – Малагорию рвут войной на несколько фронтов, Фатдир. Положение патовое. Я не знаю ни одной страны, которая выстояла бы в таких обстоятельствах. Дадут боги, Малагория будет первой.

Этими словами он решил прервать разговор и также скоропостижно, как до этого Бэстифар, покинул комнату.

Фатдир почувствовал, как руки его задрожали, и обессиленно опустился на стул, боясь, что иначе попросту лишится чувств.

***

Грат, Малагория

Шестой день Гуэра, год 1490 с.д.п.

Дезмонд скрипнул зубами, в который раз проглотив рвущуюся наружу фразу «это невозможно». Трудно было говорить это Мальстену, который при нем не раз и не два прорывался сквозь красное. В его исполнении это даже не выглядело как прорыв – он делал это насколько легко, словно между ним и людьми в красном не существовало никаких преград. Однако Дезмонд искренне не мог понять, как ему это удавалось.

Мальстен был терпелив. Он раз за разом объяснял своему нерадивому ученику одно и то же, ожидая, что у него получится. Казалось, он до последнего не терял веру в успех этого сомнительного мероприятия.

– Закрой глаза, – спокойно сказал Мальстен. Дезмонд послушно закрыл глаза, сжимая челюсти от раздражения. – Сосредоточься.

Сосредоточься, – передразнил про себя Дезмонд. – Я даже толком не понимаю, о чем он говорит! Как сосредотачиваться, если мысли разбегаются во все стороны, и эти циркачи кажутся даже не отдельными красными пятнами, а одним большим размытым пятном?!

Он попытался одернуть себя, понимая, что злость ничем не поможет.

– У нас есть все возможности увидеть людей в красном, если мы не будем терять концентрацию зрения. Да, глаза приходится напрягать, но рано или поздно ты привыкнешь.

Дезмонд вновь почувствовал вспышку злости.

Привыкну? – возмутился он. – Проклятье, а если мне не сдалось привыкать? Если мне не хочется, чтобы у меня еще больше, чем сейчас, уставали глаза, а расплата потом была совершенно жуткой? Да-да, все ради грядущей войны. Но что, если я – да простят меня боги – вообще не хочу сражаться?

Дезмонд прикусил губу. Он понимал, что боги-то его, возможно, и простят. Не простит Бэстифар, и это куда страшнее. Дезмонд выпустил воздух сквозь стиснутые зубы и открыл глаза. Ничего не изменилось – скучающие на арене артисты так и остались для него размытыми пятнами.

– Ничего не происходит, – протянул Дезмонд почти устало. – Я по-прежнему не могу их рассмотреть.

– Само собой это не произойдет, – хмыкнул Мальстен. – Я ведь говорю, ты должен сосредоточиться, напрячь зрение. Поначалу это трудно, но потом…

Дезмонд закатил глаза.

– Знаю, знаю, если не буду жаждать трудностей, вы с Бэстифаром сочтете меня ничтожным куском дерьма, – буркнул он.

Мальстен приподнял бровь.

– Где я просил тебя жаждать трудностей? – спросил он. – Я говорил сосредоточиться.

– Ну да, как же! – фыркнул Дезмонд, сложив руки на груди.

– Трудности будут, но они нужны не ради трудностей. Они даже не то чтобы нужны, они просто, – Мальстен пожал плечами, – неизбежны. Нельзя научиться чему-то, не затратив на это никаких сил. – Видя, как Дезмонд постепенно вскипает от злости, Мальстен передернул плечами и изучающе склонил голову. – У тебя бы получилось, если бы вместо того, чтобы злиться, ты попробовал прорваться сквозь красное, – снисходительно произнес он. Дезмонд ожег его взглядом, и Мальстен усмехнулся. – Я даже толком не могу понять, за что ты так злишься и на кого.

Ты издеваешься?! – воскликнул про себя Дезмонд, хотя вслух не произнес ни слова. – На тебя – за то, что у тебя, мать твою, все получается!

Словно ведомый волей Криппа, Мальстен решил подлить масло в огонь:

– Я, вообще-то, удивлен, что ты до сих пор не приспособился, – сказал он. – Ты живешь в Малагории уже не первый год. Оглянись вокруг: здесь столько красного, что волей-неволей приходится напрягать зрение, чтобы не чувствовать себя здесь слепцом.

Дезмонд хмыкнул.

– Серьезно? А что рассматривать-то? Занавески? Придворных стражников? Рубашки Бэстифара? – Он покачал головой. – Меня взяли сюда ради цирка, а артистов можно обряжать не только в красное!

– Хочешь сказать, тебя устраивает постоянно видеть вокруг размытые пятна? – удивился Мальстен.

– Меня устраивает, – процедил Дезмонд, – не напрягать глаза попусту.

Это и остальных устраивало, пока тебя здесь не было, – добавил он про себя.

– Что ж, сейчас от тебя требуется больше, – вздохнул Мальстен. – Это приказ царя, если ты не забыл. Сомневаюсь, что у тебя есть шанс ослушаться.

Некоторое время Дезмонд молчал. Мальстен примирительно вздохнул.

– Послушай, – кивнул он, – стоит сделать это всего один раз, и ты поймешь, что это гораздо проще, чем казалось.

– Пока не наступит расплата, – буркнул Дезмонд. – О том, насколько хуже она будет, ты вечно умалчиваешь.

Настал черед Мальстена закатывать глаза.

– О расплате ты и без меня достаточно думаешь. – Он невольно посмотрел на зрительские места у самой арены, где сидели Аэлин и Грэг, беседуя и ожидая, что чудо все-таки произойдет, и Дезмонд продемонстрирует успехи.

Проследив за взглядом Мальстена, Дезмонд смутился и подумал, что и впрямь стоит хоть немного постараться. Отчего-то присутствие Аэлин и Грэга подталкивало его к этому куда больше, чем присутствие Мальстена. Перед Грэгом Дезмонду было до сих пор неловко за тот несчастный случай, что произошел на арене. А Аэлин… к ней он относился с опаской и чувствовал особую нервозность в ее присутствии, однако причину этому найти так и не сумел. Что-то в этой женщине было такого, что выбивало у него почву из-под ног. Он находил ее очень красивой, сочетавшей в себе силу и женственность так, что это перемешивалось в ней и создавало удивительно естественный притягательный образ. И все же Дезмонд не мог выносить ее общества более нескольких минут… или боялся оставаться с ней рядом.