Текст книги "Обитель Солнца (СИ)"
Автор книги: Наталия Московских
Жанры:
Классическое фэнтези
,сообщить о нарушении
Текущая страница: 31 (всего у книги 41 страниц)
Внизу раскинулся дневной Грат. Малагорский климат заставлял напрочь забыть о приходе зимы. На материке в это время уже бушевали холода и влажные промозглые ветра.
Мальстен присмотрелся к людям, которых видел недалеко от дворца, сосредоточился, и из его ладоней протянулись видимые лишь ему и аркалу черные нити. Они связались с незнакомцами под балконом, и их глазами Мальстен разглядел других – тех, кого отсюда было не видно. Нитей становилось все больше, они множились с каждым мгновением.
Бэстифар завороженно наблюдал за его работой, не представляя себе, скольких людей он контролирует и сколько раз уже прорвался сквозь красное. Мгновения замерли. Аэлин напряженно смотрела на Мальстена, видя, как взгляд его становится все меньше похожим на человеческий.
Наконец он выдохнул и уронил руки по швам, прикрыв глаза.
– Мальстен… – шепнула Аэлин.
Бэстифар шагнул вперед.
– Еще нет, – тихо сказал он. Прошло всего два удара сердца перед тем, как лицо данталли начало стремительно бледнеть, а обычно прямая спина горбиться от боли. – Мой друг, – позвал аркал, – ты позволишь?
Мальстен нахмурился, не открывая глаз.
– Да, – тихо ответил он.
Бэстифар тронул его за плечо, и рука его загорелась красным свечением. Из груди Мальстена вырвался облегченный вздох. Бэстифар шумно вдохнул, будто в него и впрямь перетекла огромная сила. Аэлин невольно задумалась о том, каково ему каждый раз чувствовать такую силу рядом, когда к Мальстену приходит расплата, и отказывать себе в этом.
– Спасибо, мой друг, – тихо сказал Бэстифар. – Ты очень помог.
Мальстен сдержанно кивнул.
Сердце Аэлин невольно сжалась: она не могла и представить, насколько сильнее будет его расплата с этой самой минуты. Ей хотелось обнять его и утешить, но она знала, что сейчас он этого не позволит. Сейчас он, скорее всего, не хочет находиться в чьем-либо обществе. Поэтому Аэлин намеренно не последовала за ним, когда Мальстен, вежливо кивнув Бэстифару, медленно прошествовал прочь из тронной залы.
Бэстифар подошел к ней и, поджав губы, тяжело вздохнул.
– Он ненавидит это, – тихо сказал аркал.
– А после ненавидит компанию, – хмыкнула она.
– От такой реакции тянет напиться, – заговорщицки сказал Бэстифар. Аэлин скептически покосилась на него.
– У тебя, что, запасы вина прямо в тронной зале?
Он пожал плечами.
– Я предусмотрительный монарх.
***
Порт Адес, Малагория
Первый день Гуэра, год 1490 с.д.п.
В сравнении с морскими силами Совета Восемнадцати малагорско-аллозийский флот явно проигрывал мощью. В первый день нового десятилетия пять десятков кораблей Совета заблокировало выход из порта Адес. Еще три десятка судов точно так же закрыли малагорский порт Оруф.
Личный помощник Фатдира Сендал Акмадди стоял на причале в Адесе, только что выслушав послание от эревальны из Оруфа. Он понимал, что, стоит начаться активным морским боевым действиям, и Малагории – даже в союзе с Аллозией – не выстоять. Мысль о том, что царь – аркал, не покидала Сендала Акмадди, но, глядя на корабли в отдалении, он не был уверен, что силы пожирателя боли – даже если он покинет Грат и прибудет в Адес – дотянутся так далеко в море. А ведь если он попытается приблизиться, есть риск, что его убьют…
Посол Совета Восемнадцати прибыл после полудня и сошел на причал, передав требования материка к Малагории в письменном виде. Документ был подписан главнокомандующим операцией адмиралом нельнского флота Конрадом Греффе. Список этих унизительных нелепых требований к Обители Солнца был явно сформирован на базе инсинуаций Бенедикта Колера, но никому из Совета Восемнадцати не было никакого дела до правдивости этих обвинений.
По итогам переговоров Малагория не имела права отправлять корабли в море и вести каких-либо торговых дел с материком, пока на троне находится «узурпатор, бастард истинного царя и аркал, повинный в пролитой крови тысяч солдат при Шорре, укрывающий у себя беглеца и преступника Мальстена Ормонта».
Эти обвинения были смехотворны, каждый малагорец знал это, но Совет Восемнадцати стоял на своем. И из перечисленного в документе за подписью Конрада Греффе это было не самым унизительным пунктом. Гораздо более унизительным было требование «немедленно выдать узурпатора и преступника Бэстифара шима Мала, чье решение привести данталли на Войну Королевств повлекло за собой Битву Кукловодов, на международный суд». Суд этот, без сомнения, должен был окончиться казнью малагорского царя. Разумеется, следующим пунктом шла немедленная выдача обезвреженного…
… интересно, каким же образом они себе это представляют? – думал Сендал Акмадди.
… бывшего командира Кровавой Сотни Мальстена Ормонта – данталли и незаконнорожденного сына герцогини Иннессы Ормонт.
Помимо предательства священной семьи Мала от Обители Солнца требовалось созвать временное правительство при участии послов Совета Восемнадцати. Это временное правительство должно было доверить судьбу малагорского народа временному наместнику с материка, пока на царском троне не окажется законный наследник истинного царя – разумеется, он должен был быть человеком.
Вслед за этим шли денежные притязания. Малагория должна была уплатить Везеру, Каррингу, Ильму и Ларии по сто тысяч аф за ущерб в Битве Кукловодов 1480 года с.д.п.
Сендал Акмадди, общаясь с Фатдиром через эревальну дал понять, что переговоры, разумеется, состоятся, но Совет настроен воинственно, потому что последним пунктом их документа шло следующее: «В случае невыполнения вышеуказанных требований торговые пути с материком для Малагории и союзного государства Аллозия будут блокированы соединенным флотом Совета Восемнадцати. Попытка оказать сопротивление будет расценена как прямое объявление войны».
С малагорской стороны было ясно, что соблюсти эти дикие условия – значит позволить правящей элите материка разорвать страну на кусочки. Этого никак нельзя было допустить. Сендал дал Фатдиру слово, что потянет время и постарается начать здравые переговоры, однако он понимал, что это усилие, скорее всего, будет тщетным.
***
Чена, Анкорда
Первый день Гуэра, год 1490 с.д.п.
Вечером первого дня нового года после пышного празднества, когда анкордский замок пребывал в состоянии полусна, принц Альберт и Юджин Фалетт, точно две вороватые тени, тихо шли по коридорам в сторону библиотеки. Закат уже окропил уличные облака багрянцем, который проникал в замок сквозь цветные витражи и играл в коридорах призрачными переливами света и тени. В некоторых, особо темных уголках коридора слуги уже повесили настенные масляные лампы.
– Склеп какой-то, – хмыкнул Юджин, и его тихий голос поскакал мимо огоньков ламп призрачным эхом. Холодные серокаменные стены и высокие потолки, которые казались такими тяжелыми, что должны были рухнуть под собственным весом, угнетали его. Его семейство жило в скромном поместье до войны. А после он и вовсе перебрался из-за разорения в бедный одноэтажный дом. Громада анкордского замка казалась ему необъятной.
Альберт передернул плечами. За время обучения в Военной Академии он отвык от родного замка, отвык от собственных шикарных покоев, отвык от официальной одежды принца и от придворных ужимок. Военная дисциплина была ему куда ближе. Поэтому, когда на двадцатый день Зоммеля прошлого года Юджин привел его в свой дом, Альберт невольно расплылся в улыбке, почувствовав себя куда уютнее, чем в королевском замке. Юджин был удивлен такой реакцией королевского отпрыска. Он ожидал чего угодно – отвращения, высокомерия, смущения, – но не благодарности и понимания.
Последовавшая за этим беседа о Рерихе и его делах во время Войны Королевств и вовсе растопила лед. Юджин выслушал Альберта, пока тот приводил примеры, в которых считал своего отца Лжемонархом. По Анкорде проносились подобные слухи, но никто не решался высказывать их во всеуслышание, страшась тюрьмы и смертной казни за государственную измену.
Альберт и Юджин долго говорили по душам. Постепенно их опаска друг перед другом и недоверие таяли. Покидая дом Фалетта, Альберт чувствовал небывалое облегчение. Давненько ему не удавалось поговорить с кем-то искренне, не боясь осуждения или наказания за свои мысли.
С того дня они виделись еще несколько раз. Интерес к пророчеству о Последнем Знамении креп и сплачивал их. Постепенно они начали чувствовать себя членами тайного общества заговорщиков. Юджин этого опасался, а Альберт впервые в жизни ощущал, что делает нечто важное. Ему не сразу удалось уговорить Юджина пойти с ним в библиотеку замка, но они оба понимали, что условий лучше, чем тихий день после новогоднего торжества, у них не будет.
– В подземельях хуже, – тихо заверил Альберт в ответ на замечание Юджина. – Там гораздо темнее, воздух затхлый и окон нет.
– С твоей любовью к самодисциплине тебе следовало обосноваться там. Закаляет характер, надо думать, – шепнул Юджин.
– Я бы с радостью, да только вот там нет жилых комнат, – нарочито едко отозвался Альберт.
Наконец, они добрались до библиотеки.
Изучение самого пророчества не отняло много времени, а поиск книг по смежной тематике занял их надолго. Ни Юджин, ни Альберт толком не представляли, что именно ищут, и через три часа, когда свет двух взятых из коридора масляных ламп стал совсем тусклым, а за окном стемнело, они решили сдаться.
По пути назад в коридоре им померещилась чья-то фигура, и оба воровато прильнули к стене. Альберт почувствовал, как сердце застучало чаще. Он никогда не верил в блуждающих духов, но сейчас видение было таким явным, что он не успел толком прийти в себя, когда в «призраке» узнал собственную мать.
– Альберт! – крикнула она. Удивленной королева не казалась. Скорее, разозленной: брови ее сурово хмурились, рот искажался гримасой недовольства, и некрасивая морщинка грубела посреди лба. Когда взгляд Лианы Анкордской переместился на Юджина, она сделалась еще более грозной. – Что ты здесь делаешь? И кто это? – В ее интонациях проскользнули ядовитые нотки презрения. – Его не было среди гостей.
Альберту показалось, что он вспыхнул от ушей до пяток.
– Его зовут Юджин Фалетт, матушка, – постаравшись сохранить голос ровным, сказал он. – Это я пригласил его. Он… ветеран войны…
Юджин поморщился, невольно отводя искалеченную руку за спину. Совладав с собой, он чуть поклонился, выражая почтение.
– Моя королева, – спокойно произнес он.
– Твои гости явно не должны расхаживать по этому крылу замка, Альберт, – словно не замечая Юджина, продолжила Лиана. – Ты прекрасно знаешь, где можешь принимать гостей. – Она смерила Юджина оценивающим взглядом. – И я не возьму в толк, что общего между тобой и этим простым воякой.
Юджин скрипнул зубами.
– Простите, Ваше Величество, – процедил он. – Пожалуй, мне лучше уйти.
– Несомненно! – вздернув подбородок, отозвалась Лиана.
Юджин одернул плащ и, картинно поклонившись, прошествовал по коридору, даже не обернувшись. Лицо Альберта стыдливо пылало. Он не был уверен, что теперь когда-либо сможет оправдаться перед Юджином. Ему еще никогда не было так стыдно за свою мать и за свое происхождение.
– Зачем? – прошипел он, поднимая глаза на Лиану.
– Иди за мной, Альберт, – холодно отозвалась королева.
Она направилась обратно по коридору, явно собираясь войти в библиотеку, откуда Альберт с Юджином вернулись совсем недавно. Поняв это, принц ахнул и замер посреди тускло освещенного коридора, в ужасе глядя матери вслед.
– Нет, – прошептал он, но Лиана, похоже, его не услышала. Она продолжала идти вперед, и Альберту пришлось заставить себя сделать шаг и поспеть за ней. Королева целеустремленно шла в библиотеку. Открыв дверь, она дождалась сына и строго кивнула ему, чтобы тот вошел в помещение. Альберт, понурив голову, повиновался.
Стоило Лиане закрыть дверь, как лицо ее переменилось. Она повернулась к сыну, глядя на него обеспокоенно, не скрывая своего страха. Альберт невольно округлил глаза от удивления и даже отступил от матери на шаг, не понимая, что может последовать за такой переменой.
– Матушка? – запинаясь, обратился он. – Зачем мы здесь? Что происходит?
Лиана подалась вперед и положила руки ему на плечи, найдя его взгляд.
– Альберт, зачем ты приводил сюда этого человека?
– Я… я просто показывал ему, где живу. Просто водил по замку, – неумело соврал Альберт. – Юджин никогда не бывал в замках. Он ветеран Войны Королевств, и он рассказывал мне фронтовые истории, а я рассказывал… свои.
Лиана продолжала встревоженно смотреть на него, не отпуская его плечи.
– Что он вызнавал в библиотеке, Альберт? Что ему понадобилось там, где хранятся архивы замка? – спросила она. – Что вы оба здесь делали? Что на уме у этого человека?
Альберт качнул головой, не понимая, отчего мать задает эти вопросы. Не дождавшись ответа, Лиана начала ходить по библиотеке, будто искала, какие именно книги смотрели принц и его гость.
– Матушка! Боги, что вы пытаетесь тут отыскать? Вы же не думаете, что Юджин хотел что-то украсть?
Лиана укоризненно посмотрела на сына и вновь приблизилась к нему.
– Нет, – сказала она. – Я не думаю, что он что-то украл.
– Тогда в чем дело?
– Ответь, что вы здесь искали, – тихо, но требовательно сказала она. Альберт сглотнул.
– Мы… матушка, мы всего лишь читали старые предания, – неловко улыбнулся он.
На лице Лианы отразился неподдельный ужас.
– Боги, – шепнула она, закрывая лицо руками. Альберт испугался, что она сейчас расплачется, и он совершенно не знал, что с этим делать.
– Матушка, в чем дело?
– Пророчество о Последнем Знамении? – сокрушенно спросила она. – Это его вы здесь искали?
Альберт изумленно округлил глаза. Он понятия не имел, как она догадалась.
– Мы… мы заметили некоторые…
Лиана приложила палец к губам и цыкнула на сына.
– Нет, – шепнула она. – Не говори больше ничего, тебе ясно? И даже думать об этом забудь!
Альберт возмущенно отпрянул.
– Вы ведь и сами думали об этом, матушка, раз так опасаетесь моих мыслей! Вы слышали или сами думали, что…
Лиана подалась вперед и зажала сыну рот рукой, тут же буквально упав ему на плечи. На этот раз она не сдержала слез, обвила руками его шею и громко заплакала. Альберт замер, как вкопанный, слушая мольбы матери.
– Пожалуйста, – шептала она, – пожалуйста, Альберт, брось это! Если ты не отступишься, ничто не спасет тебя от казни, даже родство с королем! Пожалуйста, я молю тебя, Альберт, никогда больше не приходи сюда за этим и ни в чем не подозревай своего отца! Будь верен королю, ты ведь его наследник!
– Наследник, который должен умереть от его руки, – осмелился сказать Альберт.
– Наследник, который сам же роет себе могилу! – прошипела Лиана, отстраняясь от сына. – Послушай меня, я говорю серьезно. Ты должен пообещать мне, что больше никогда не станешь подозревать в своем отце Лжемонарха. О ком бы ни говорило пророчество о Последнем Знамении, это не твой отец. И, если я еще раз увижу рядом с тобой этого Фалетта, который обманывает тебя своими рассказами о Кровавой Сотне, я велю бросить его в темницу!
После этого Лиана решительно развернулась и вышла из библиотеки.
Альберт остался один и пытался восстановить сбившееся от волнения дыхание. Никогда прежде он не видел свою мать такой решительной и грозной. Похоже, ее всерьез пугали изыскания сына. Однако она ушла, так и не дождавшись от него обещания, стало быть, он был свободен от клятв.
Альберта поразило убеждение Лианы в том, что Юджин пичкает его рассказами о Кровавой Сотне, которые бы подтверждали теорию о Лжемонархе. Юджин не был членом Кровавой Сотни, а при разоблачении Мальстена Ормонта не присутствовал – из-за руки, которую как раз пытался восстановить в лазарете. Однако он предполагал, что и Рерих VII, и генерал Томпс прекрасно знали, что в их рядах орудует данталли. О природе Бэстифара шима Мала было известно, однако ходили слухи, что его пригласили, чтобы он облегчал боль раненых.
Это не могло быть правдой, – морщась, рассказывал Юджин, – ходить и облегчать боль раненых, точно сочувствующая знахарка – явно было не в его характере. Нет, он почти всегда ошивался где-то неподалеку от Ормонта. Иногда складывалось впечатление, что только из-за него он и прибыл в дэ’Вер. К тому же на празднование побед Кровавой Сотни Ормонт стал выходить только с появлением Бэстифара.
Альберт понимал, что его отец был прекрасно осведомлен о данталли и аркале в рядах своей армии. И, скорее всего, именно для Мальстена он и пригласил Бэстифара. Однако после он солгал, когда Мальстена разоблачили. И признал его в другом данталли, позволив казнить солдат Кровавой Сотни как пособников. Сам же Ормонт казни избежал, хотя много лет его считали мертвым из-за лжи Рериха. А теперь Рерих поддерживает ложь Колера и отправляет анкордских воинов на малагорскую операцию.
Казнь мучеников…
Декада лжи…
Альберт не мог не думать об этом – слишком уж ярко для него все складывалось. Да и в том, что Рерих VII питает к своему сыну бескорыстную отцовскую любовь, он сильно сомневался. Гораздо легче он мог бы поверить в то, что Рерих убьет его, не моргнув глазом, если от этого будет зависеть, насколько хорошо на нем будет сидеть корона Анкорды.
Воистину, Альберт был счастлив, что мать так и не взяла с него обещания. Потому что, видят боги, сдержать его он бы не смог.
***
Пустыня Альбьир, Малагория
Первый день Гуэра, год 1490 с.д.п.
Арреда вряд ли упомнит время, когда в пустыню Альбьир приходило разом столько людей. Шесть сотен человек под командованием Бенедикта Колера отдалялись от моря и направлялись к сердцу пустыни, чтобы добраться до Грата. Сухой жар песчаного царства начал довольно быстро выматывать воинов, куда меньше влиянию солнца пустыни оказались подвержены жрецы Культа и каторжники, которых Бенедикту скрепя сердце пришлось взять в свою группу и поручить им телеги с припасами.
К середине первого дня, измотавшись под палящим солнцем, группа Бенедикта добралась до оазиса. Доподлинно было неизвестно, смогут ли люди без перерыва добраться до следующего, поэтому Бенедикт скомандовал устроить привал.
Оазис был настоящим даром богов посреди песчаной пустоши. Ровная линия отделяла песок от росшей вокруг воды травы, деревья давали тень, хоть немного спасавшую от изматывающей жары Края миражей. Посреди травы изредка пробивались невиданной красоты белые цветы с желтой сердцевиной. Люди Бенедикта, как могли, постарались разместиться ближе друг к другу, чтобы большинству хватило место для отдыха у самой воды.
Пополняя запасы питья, Бенедикт тихо взмолился Тарт, чтобы она сопровождала их в пути и принесла им удачу. Однако ответом на его молитвы послужил чей-то сдавленный крик, полный ужаса. Бенедикт постарался отыскать источник звука, но к первому кричащему присоединился второй… затем и третий. Троих вдруг начали мучить жуткие спазмы по всему телу, а мышцы скручивало сильнейшими судорогами.
Кто-то попытался помочь несчастным, другие суеверно отскочили прочь, говоря что-то о проклятом Крае миражей. Бенедикт в проклятья не верил, он бросился на помощь пострадавшим, скомандовав переместить их к воде. Ренард приблизился к нему и, пока Бенедикт, несмотря на крики и судороги солдат, пытался помочь им, прислушался к запахам и нахмурился.
– Странный запах, – прошелестел он. – Сладковатый…
Бенедикт за пару мгновений сообразил, в чем может быть дело, и, развернувшись, закричал, чтобы услышали все присутствующие:
– Берегитесь цветков! Они ядовиты!
Вероятно, эти трое несчастных, теснясь поближе к тени деревьев оазиса и к воде, раздавили цветки и отравились их ядом, даже не подозревая об опасности безобидных на вид белых бутонов.
Прежде Бенедикту никогда не доводилось видеть пустынные цветки Малагории. Он понятия не имел, что они собой представляли, и это незнание стоило ему трех потерянных людей. Спазмы мучили их еще около получаса, пока первая жертва яда не испустила дух. По группе разнеслось мрачное настроение, многие задумались, что Альбьир – по-настоящему опасный край, который никто из жителей материка не знает даже в теории. В том числе Бенедикт Колер.
Казалось, только теперь люди осознали, насколько рискованной была затея двигаться через Альбьир. Но поворачивать было поздно… да и некуда.
Когда пришло время сниматься с места, жаркое солнце пустыни начало палить еще сильнее, и трудно было поверить, что сейчас на Арреде зима. А еще труднее было представить, каков же Край миражей летом.
Бенедикт почувствовал, что его группа – называть это разномастное сборище отрядом у него не поворачивался язык – начинает слишком быстро терять боевой дух. Продвижение сквозь пустыню с тяжелыми телегами с припасами – дело не из легких. Бенедикт несколько раз ловил себя на мысли, что Бэстифар шим Мала не напрасно доверяет Краю миражей самостоятельно расправляться с врагами. Единственным, кто внушал уверенность на этом опасном пути, каким-то образом оставался Ренард Цирон. Целеустремленный, спокойный, ориентирующийся в незнакомом пространстве так, словно сама природа этого сурового края подсказывала ему верный путь. Казалось, Ренард не потел, не изнывал от жары, не уставал – или попросту не жаловался. Жалобы других членов группы то и дело доносились до Бенедикта, раздражая его и вызывая презрение. Какая-то фигура с рыжими волосами, мелькавшая в рядах воинов, отчего-то возвращала его мыслями к Адланне Колер. Несколько раз ему даже показалось, что рядом с ней он видит кого-то сильно походящего на очаровавшего ее данталли Ричарда Траумпа.
– Как-то здесь странно, – заметил Иммар, только больше раздражая своего командира. – Ноги еле несут. У тебя тоже так?
В голосе Иммара слышались нотки легкого испуга. Но чего он мог испугаться? Усталости?
Нашел время, – раздраженно подумал Бенедикт.
Его кто-то позвал, но узнать голос ему не удалось. Он потряс головой и понадеялся, что скоро это нытье закончится. Еще сильнее он надеялся, что мысли об Адланне, нахлынувшие так некстати, перестанут сопровождать его в этом походе. Возможно, дело в Аэлин Дэвери, которая напомнила ему покойную жену? Он не знал.
– Бенедикт?
Ему показалось, или его действительно снова окликнули?
Что-то будто туманило взор.
Рыжеволосая Адланна… Ричард Траумп рядом с ней – прямо здесь, среди воинов малагорской операции.
Бенедикт снова потряс головой, постаравшись избавиться от странного наваждения.
Успокойся, – скомандовал он себе. – Думай о деле. Сосредоточься. Скоро это нытье кончится, дай то боги.
Однако доносившиеся до Бенедикта голоса не стихали, а лишь набирали громкость. То тут, то там вспыхивали неразборчивые вскрики – сначала беспорядочные, больше похожие на выкрики, которые может издавать человек, внезапно запнувшись обо что-то. Но чем дальше, тем больше этих звуков становилось.
– С людьми что-то не так, – заметил Ренард на несколько мгновений раньше, чем сам Бенедикт понял, что по мере их продвижения по пустыне с людьми начинает твориться все больше странностей.
– Ноги… я не чувствую ног… они ведь не идут! – в ужасе воскликнул Иммар.
Бенедикт недоуменно посмотрел на своего подчиненного, ноги которого передвигались по песку – не без труда, но достаточно уверенно.
– Иммар, ты же… – начал Бенедикт, но тут же осекся. Лицо Адланны возникло прямо за плечом Иммара. Это было серое, наполовину разложившееся лицо покойницы, все еще обрамленное копной рыжих волос. За вторым плечом Иммара возник истекающий синей кровью Ричард Траумп. Покойники издали одновременный злобный смешок, и Бенедикт, вскрикнув, невольно отшатнулся от них. Ему показалось, что толпа людей – или покойников? Он уже не понимал, – сомкнулась вокруг него, готовая задушить.
– Нет… – прошептал Бенедикт. Он не ожидал, что вид покойников после деревни Ланкарта может произвести на него хоть какое-то впечатление, однако его вдруг захлестнул такой страх, какого он уже очень давно не испытывал. Хотелось выть, забившись в угол и закрыв лицо руками, или бежать.
Но куда?
С еще большим ужасом Бенедикт понял, что потерял направление. Пустыня запутала его, напустив на него мертвецов. Они почти исчезали, стоило лишь закрыть глаза, но как только веки поднимались, они возникали снова.
– Нет! – повторил Бенедикт свой отчаянный выкрик.
Чья-то рука тяжело опустилась ему на плечо.
– Закрой глаза, – скомандовал строгий шелестящий голос. – Иммар, ты тоже. Закрой глаза. Не открывай.
Бенедикт и без того держал глаза закрытыми, чтобы ужасные видения отступили. Иммар же поспешил немедленно последовать совету и тут же вздохнул легче.
– Кажется, я снова могу ходить, – пролепетал он. Из его уст этот беззащитный тон звучал особенно дико.
– Передавайте каждому, кто рядом, чтобы закрыли глаза. И закрывайте сами, – скомандовал Ренард.
Преодолеть страх с помощью закрытых глаз не удавалось довольно долго. Однако Ренард терпеливо ждал. Он снял свой пояс и по цепочке передал людям, чтобы они сделали то же самое, постепенно связывая и соединяя ремни в одну длинную путеводную нить. На это ушло больше часа – особенно сложно приходилось людям, везущим телеги с припасами, однако иллюзии и пугающие миражи ушли, стоило закрыть глаза.
Бенедикт, постепенно приведя чувства в порядок, понял, что миражи создавал газ, незаметно выделяющийся из почвы. Он сообщил об этом тем, кто находился рядом с ним и попросил разнести весть по остальным. Постепенно людям удалось взять себя в руки и сосредоточиться.
Ренард, дождавшись готовности «путеводной нити», осторожно натянул ее и, когда люди худо-бедно выстроились в цепочку, передал по ней команду следовать за ним, по возможности не открывая глаз. Бенедикт, идущий вторым, решался периодически проверять, исчезли ли миражи. Медленно – очень медленно – группа продвигалась вглубь пустыни. Лишь когда солнце начало клониться к закату, Бенедикт понял, что миражи исчезли. Это не означало, что они не появятся снова, однако на какое-то время опасность миновала.
Сверяясь с движением солнца, Бенедикт определил направление и понял, что каким-то образом – ловя ветер или следуя своей невероятной интуиции – Ренарду удалось не отклониться от нужного курса.
Поджав губы, Бенедикт приблизился к слепому жрецу и положил руку ему на плечо.
– Я был неправ, – вздохнул он.
– О чем ты? Ты довольно быстро взял себя в руки, – отозвался Ренард. Бенедикт хмыкнул. Ему показалось, что друг прекрасно понял, о какой неправоте он говорил, но, пожалуй, Ренард заслужил выслушать его признание, не додумывая.
– Я говорю о другом. Я о твоем участии в операции. Без тебя бы мы здесь не справились, и я был неправ, когда хотел не позволить тебе поехать сюда… – он помедлил. – И Киллиану, пожалуй, тоже. Возможно, его новые способности могли оказаться полезными.
Ренард невесело усмехнулся.
– Сейчас уже поздно об этом, – сказал он. – Нужно двигаться дальше. – Он сделал паузу и принюхался, будто пытался по запаху определить время суток. – Вечереет, – заключил он. – Скоро нужно будет делать привал. В темноте люди далеко не пройдут.
Бенедикт хмыкнул. Очередной укол от Ренарда – ведь он прекрасно может ориентироваться независимо от наличия или отсутствия света. На этот выпад Бенедикт предпочел не отвечать ничего, кроме сухого «ты прав».
Пока позволяло время, они решили продвигаться дальше. Чем быстрее удастся покинуть Альбьир, тем лучше. Каждый надеялся, что напасти на этом закончились, и – вслух или молча – молили об этом богов.
Однако то ли на этой земле следовало молиться только Мала, то ли боги остались глухи к людям…
Оглушительный крик прорезал пустыню, заставив растянувшуюся вширь неровной линией группу переполошиться.
– Телега! – закричал кто-то.
Переполох начался восточнее от той линии, по которой тянулись следы Бенедикта. Ему не сразу удалось разглядеть, что одна из телег с припасами начала утопать в песке. Он слышал о зыбучих песках Альбьир, но не представлял себе, какие они и как часто встречаются.
К тому моменту, как ему удалось оценить масштаб бедствия, около сорока человек из его группы были пойманы в жестокую природную ловушку Края Миражей. Люди, пытавшиеся помочь, рисковали также попасть в зыбучие пески. И некоторые действительно в них оказывались.
В ход снова пошли ремни. Люди вытаскивали угодивших в ловушку, понимая, что одна из телег с припасами безвозвратно утеряна. Однако, несмотря на все приложенные усилия, спасти удалось не всех.
К концу первого дня Гуэра группа Бенедикта мрачно подсчитывала потери.
За этот день без всякого боя погибло двадцать три человека из шести сотен, рискнувших двигаться через Альбьир. Трудно было представить, что приготовил Край миражей дальше и сколько человек сможет успешно его миновать.
***
Грат, Малагория
Второй день Гуэра, год 1490 с.д.п.
Мальстен предполагал, что на мероприятии, которое Бэстифар назвал «военным советом» будут присутствовать другие люди – как минимум, кто-то из кхалагари, однако помимо него самого здесь присутствовали Фатдир, Аэлин, Кара, Грэг Дэвери и, разумеется, Бэстифар. Меньше всего Мальстен ожидал встретить здесь Грэга. Ему казалось, что даже после контакта с нитями, коснувшимися его закостенелых убеждений, он может представлять определенную опасность для аркала. Но Бэстифар, похоже, его убеждений не разделял и к присутствию Грэга Дэвери на этом «совете» относился положительно.
Первое время говорил только Фатдир. Он передал собравшимся унизительные дикие требования Совета Восемнадцати к Малагории и сообщил, что на переговоры этот огромный альянс, похоже, идти не готов. Пока что к переговорам взывает его доверенное лицо Сендал Акмадди, но успехов ему добиться не удается.
– Что с армией? – нахмурившись, спросил Бэстифар.
В другое время он отбыл бы вместе с ней и был бы верховным главнокомандующим, однако сейчас было принято совместное решение, что царь не должен покидать Грат. В этот раз – и такое было впервые за всю историю Арреды – выдача царя была одним из условий агрессоров.
Как только обстановка накалилась, Бэстифар не мог найти себе места, отсиживаясь в Грате.
Фатдир предпочел не заметить нервозности в его вопросе.
– Армия в боеготовности. Минус в том, что пришлось разделить силы и направить часть к Адесу, а часть к Оруфу, так как неизвестно, где пламя войны может вспыхнуть быстрее.
Аэлин и Грэг переглянулись.
– Если армия и так вынуждена разделиться, кто остался охранять Грат? – тревожно спросила охотница.
Ей ответил Мальстен.
– Кхалагари, – кивнул он, по коротким кивкам Бэстифара и Фатдира поняв, что не ошибся. Уловив с другой стороны скептический взгляд Грэга, Мальстен покачал головой. – По правде говоря, они стоят небольшой армии. Кхалагари смертоносны и готовы умереть за своего царя.
Аэлин приподняла бровь.
– Но с группой кхалагари на материке мы справились… – возразила она.