Текст книги "Святоши «Синдиката» (ЛП)"
Автор книги: Натали Николь
сообщить о нарушении
Текущая страница: 12 (всего у книги 20 страниц)
Когда лифт подъезжает к пентхаусу, я все еще в плохом настроении, поскольку меня держат на руках, как чертову куклу. Деклан быстро проходит в гостиную и усаживает меня на диван, после чего отправляется на кухню и возвращается с бутылкой воды и бутылкой газировки с клубникой и киви. Синклер приходит откуда-то с аспирином, бросая пузырек мне на колени.
– Э-э… Спасибо. Но могу я получить что-нибудь вроде тайленола?
– Не-а.
– А почему нет, черт возьми?
– Для человека с заболеванием сердца, о котором нам не сообщили, можно подумать, что ты не понимаешь, что аспирин – лучший вариант, поскольку он не сильно разжижает и не сгущает кровь. А это может усугубить аритмию.
Черт побери. Как я этого не знала? Я просто игнорирую Сина и читаю на пузырьке, сколько нужно принимать. Затем высыпаю пару таблеток в руку, открываю бутылку с водой и запиваю таблетки.
– Спасибо, что спасли меня, еще раз. Но я правда не могу пропустить еще один урок, так что мне пора идти.
Мне также нужно найти, где спрятать письмо, чтобы я могла изучить его позже.
Все три возвышающихся сексуальных придурка стоят передо мной, а потом садятся на журнальный столик и недовольно смотрят на меня.
Эй, я никогда не говорила, что не могу быть сучкой, когда захочу. Особенно когда противостою королям кампуса. Я выбираю свои сражения, и по какой-то причине сражения с этими тремя – это сексуальный кайф, который обычно заканчивается тем, что я мастурбирую в душе, в ванной или в постели, пока не взорвусь лучами удовольствия.
– Давайте. Выкладывайте всю вашу пещерную чушь, чтобы убедить меня остаться здесь и пропустить занятия. Предупреждаю, скорее всего, это не сработает. Особенно поле чертова письма из универа. Я не могу пропускать занятия, если не хочу распрощаться со своей стипендией.
Лифт дзинькает, и я чуть не выпрыгиваю из своей чертовой кожи. Все парни бросают на меня вопросительные взгляды, но я просто отмахиваюсь от них. Увидев вошедшего пожилого джентльмена с медицинской сумкой, я снова выхожу из себя.
– Да ладно! Это пустяки!
– Перестань, Бетани, мы просто волнуемся за тебя. Вот и все, – говорит Деклан и умоляюще смотрит на меня. Я почти таю от его щенячьих глаз. Почти.
– Не надо строить мне глазки, Деклан. Это не прокатит со мной. Я уже сказала вам, что в порядке.
Деклан наклоняет голову в сторону задумчивого Синклера, затем пожимает плечами, глядя на меня. – Как скажешь, солнышко. Твоя очередь, засранец.
Деклан встает вместе с Джованни, пожимают руки доктору и уходят в комнату. Я поражена, как легко они оставили меня с сыном Сатаны. Чертовы предатели.
Я пригвоздила Синклера огненным взглядом, не желая отступать перед ним. По крайней мере, пока. Наблюдать за тем, как он теряет контроль над собой, когда мы спорим, меня заводит, но я ни за что не дам ему это понять.
– Что сегодня выбрал дьявол в попытке заставить меня подчиниться? – с вызовом спрашиваю я, чувствуя, что мое сердцебиение слегка учащается, но не в плохом смысле.
Он держит руки скрещенными над облегающей черной футболкой, играя с мускулами, как будто футболка едва сдерживает его. На нем сексуальные рваные и темные джинсы в обтяжку – это немного отвлекает меня. Я ничего не могу с этим поделать. Они все постоянно расхаживают вокруг меня полуголые, их любимое занятие – ходить по утрам в одних трусах. Трудно не заметить в них то, что вызывает у меня желание обмазать их тела шоколадным сиропом и слизать его с них.
Глубокая усмешка Синклера возвращает меня к зловещему блеску в его глазах. Он быстро встает с журнального столика и так же быстро оказывается рядом со мной. Между нами достаточно пространства, пока он нависает надо мной, но я все равно чувствую удушающее присутствие его властной личности.
– О, принцесса, тот маленький блеск в твоих глазах, когда ты рассматривала меня, сказал мне все, что мне нужно знать для моего «выбора дьявола», как ты так красноречиво выразилась. – В его глазах сияет грех, похоть и вызов.
В горле пересохло, как в пустыне Мохаве, когда я пытаюсь остроумно ответить. – О-о-о, правда что ли? И что уготовил мне Люцифер? – наконец-то, я смогла прохрипеть.
Он фыркает, затем одаривает меня злобной улыбкой. – У тебя есть два варианта, котенок. Первый? Ты будешь хорошей девочкой и позволишь мне отнести тебя в комнату, чтобы доктор позаботился о тебе. – Его глаза вспыхивают, когда он замолкает. Он прикусил зубами губу и медленно покусывает ее, во мне разгорается огонь. – Второй? Я тащу твою хорошенькую попку к себе в спальню, раздеваю тебя догола, привязываю к кровати и овладеваю тобой. Я засуну пробку в твою девственную задницу, вставлю кляп в твой умный ротик и буду трахать тебя долго и жестко, пока ты не станешь подо мной хныкать. Я вытащу кляп из твоего рта и потребую твоего сладкого подчинения мне. Тогда и только тогда, когда эти пухленькие идеальные губки будут умолять и просить меня, я позволю тебе кончить. Буду смотреть, как ты содрогаешься подо мной, когда залью стенки твоей киски своей спермой – это будет одно из самых больших удовлетворений в жизни.
Он замолкает, втягивает воздух, и я вижу его твердую эрекцию сквозь джинсы. Я тяжело дышу, пока его яркое описание проносится в моей голове.
Я хочу этого. Боже, как я хочу. Но еще не готова позволить ему победить.
– П-первый вариант. Я выбираю первый вариант.
– Я так и думал, котенок. Но я готов подождать. Будет еще приятнее, когда ты наконец согласишься
* * *
– Прошу прощения? Ну-ка не повторишь? – спрашиваю я.
– Я сказал, что мы уладили вопрос с профессором, Tesoro, – со вздохом отвечает Джованни на мой вопрос.
После маленького выступления Синклера я вернулась в комнату и позволила доктору осмотреть меня, как парни просили. Доктор заверил их, что я в порядке, но они каким-то образом уговорили его согласиться на осмотры раз в две недели в пентхаусе в течение следующих трех месяцев, чтобы убедиться, что «все в порядке». Хотя была возбужденной и неудовлетворенной, я смогла как-то продержаться два часа, пока доктор был там. Он ответил на все вопросы, которые задавали парни. Некоторые из них вполне приличные, и я смогла кое-что узнать. Другие вопросы были настолько нестандартными, и я удивилась, что доктор не посмеялся над ними.
Когда меня, наконец, освободили от пыток, приказав отдохнуть и восстановить силы до конца дня, я начала расспрашивать ребят о том, что они имели в виду, когда говорили, что разобрались с проблемой.
– Нам действительно нужно об этом говорить, солнышко? – простонал Деклан с полным ртом еды. Как он не разжирел, ума не приложу.
– Да, черт возьми, нужно! Вы, пещерные люди, добились своего с доктором, так что теперь я добьюсь своего, черт подери!
Они смотрят на меня, а затем снова возвращаются к просмотру телевизора и продолжают есть. Думаю, мне нужно быть более драматичной. – Ладно. Я пойду соберу свои вещи, возьму такси до ближайшей автобусной станции и вернусь в Лос-Анджелес, если вы так хотите.
– Отлично, ты выиграла, – ворчит Синклер, удивляя меня.
Думаю, это только потому что я надула его раньше, и он меняет тактику, чтобы сбить меня с толку. Я просто улыбаюсь.
– Ну? Давай, рассказывай.
Он закатывает глаза, но говорит: – У нас есть влияние в кампусе, котенок. Мы лишь немного пригрозили ему скрытыми фотографиями, которые, как профессор думал, он уничтожил и которые могут разрушить его брак с его высокопоставленной женой, окружным прокурором. Либо он увольняется, но не раньше, чем исправит твои оценки, либо мы отправляем все доказательства его жене. Он выбрал правильный вариант. Он исправил твои оценки, написал заявление в школу о том, что несправедливо ставил тебе оценки, а затем уволился, заявив, что нагрузка слишком велика.
– А что насчет этого? – спрашиваю я, указывая им на телефон, где было видео, как поджигают мой старый «дом». – Кто из вас принимал в этом участие? – Поганая ухмылка Деклана – вот и весь ответ, который мне нужен, чтобы узнать, кто из них виновен. – Ты ведь понимаешь, что это уголовное преступление?
– Tesoro, с нами ничего не случится. Обещаю.
– Откуда ты знаешь? Может твоя тяга поджигать здания и угрожать профессорам, ну или еще что-нибудь, приведет к неприятностям?
Они все заметно напрягаются на мой вопрос, но возвращаются к обычному поведению так быстро, что я почти не замечаю временных изменений.
– Выкладывайте. Сейчас же. Что вы, ребята, не говорите мне?
Никто из них не может смотреть мне в глаза, как будто они стыдятся. Джованни медленно поворачивается ко мне, чтобы я могла видеть страх и разочарование в его глазах. – Как мне объяснить тебе это?
Меня смущает его выбор слов, но я все равно соглашаюсь. – Легко. Просто скажите мне, что заставило вас троих напрячься. Если думаете, что я буду вас осуждать, то вы ошибаетесь. Я не такая и надеюсь, что вы все это уже поняли.
Он кивает, явно соглашаясь с моей точкой зрения. – Ну, ты, очевидно, слышала о нашем статусе здесь, в кампусе, верно? Ты ведь знаешь, что это имена наших семей по всему кампусу? – спрашивает он, и я киваю.
– Да. Ваши семьи – крупные спонсоры и все такое, верно?
– Tesoro, наши семьи – это не просто «спонсоры». Мы и есть этот кампус. Университет Блэквелл основан нашими прадедами во время Калифорнийской золотой лихорадки. Борис Блэквелл, Лахлан Картер и Джузеппе Мартинелли были основателями этого университета. Мы являемся однофамильцами этого места. Каждый мужчина, родившийся от них, учился здесь. Мы можем делать здесь все, что захотим, и с нами никогда ничего не случится.
– Ох, – мой единственный ответ. Что еще я могу сказать? Я думала, что это семейное дело. Но законная королевская семья кампуса? Святые огненные шары.
– О да, солнышко, но не только это, – добавляет Деклан, когда я перевожу взгляд на него.
– Да? Продолжай.
Он проводит рукой по взлохмаченным волосам, напоминая мне о том, как они выглядели прошлой ночью после нашего умопомрачительного секса. Я встряхиваю головой, чтобы прогнать эту мысль.
Сосредоточься. Сейчас не время для этого дерьма.
– Ну…. ты когда-нибудь слышала о компаниях «Блэквелл Индастриз», «Мартинелли Энтертейнмент Индастриз» или «Картер Фармасьютикалс»?
Я прокручиваю в голове, но ничего не нахожу. – Может быть? Но не уверена на сто процентов. А что?
Он просто запрокидывает голову, глядя в потолок. – Наши семьи ими тоже владеют.
Пожимаю плечами, потому что не улавливаю связь. – Хорошо. И? Ваши семьи владеют некоторыми предприятиями и этим университетом? Большое дело?
– Более чем большое дело, котенок. Эти предприятия – лучшие в своих областях. Ты живешь с тремя следующими генеральными директорами этих многомиллиардных компаний. Когда мы сказали тебе, что нам «ничего не будет», это потому что нам в прямом и переносном смысле ничего не грозит. Наши карманы так чертовски глубоки, что почти ничто на этой земле не может противостоять нам.
Я молчу. В смысле, что я могу сказать на все это? Подозревала ли я, что эти парни при деньгах? Безусловно. Думала ли я, что они настолько упакованы? Ха! Ни за что на свете.
Пока я сижу, разинув рот, и смотрю на них, их поведение меняется от неуверенного до явно неловкого. Очевидно, что мое отсутствие реакции – не то, чего они ожидали. Или это именно то, чего они ожидали, отсюда и изменение в их поведении. Когда все они начинают вставать, я наконец обретаю дар речи.
– Куда вы, парни, собрались?
– Куда угодно, лишь бы не быть здесь, – пробормотал Синклер.
– Сядь на место. Сейчас же.
Их глаза округляются от моего тона, но через секунду они садятся обратно.
– Во-первых, я хочу извиниться за свою реакцию или, лучше сказать, за отсутствие таковой. Во-вторых, почему вы решили уйти?
Джованни собирается что-то сказать, но Деклан прерывает его: – Мы собирались уйти, потому что думали, что ты разозлишься, что мы не рассказали тебе всё. Но мы также предполагали, что ты все это знаешь. Никому из нас не нравится об этом говорить.
– Ну, я не знала. Или, по крайней мере, предполагала, что вы имеете определенный статус в обществе, чтобы иметь отношение к этому кампусу. Я просто не понимала, что вы буквально занимаете первое место здесь и, видимо, во всем мире.
– Чёрт. Вот почему я ненавижу говорить об этом дерьме, – начинает ворчать Синклер, излучая злость.
Деклан уходит в себя, полностью отстранившись от всего этого, а Джованни с неуверенной милой улыбкой смотрит на меня, давая мне время разобраться.
– Что такого в том, чтобы говорить об этом? Я понимаю, поверьте, понимаю. Но у меня ситуация полярно противоположная. Мне стыдно за некоторые извращенные вещи, через которые мне пришлось пройти.
Воспоминание о некоторых вещах, через которые провела меня мать, обрушивается на меня, как тонна кирпичей, и я изо всех сил стараюсь не дать им овладеть собой. Второй приступ безумия в один день выведет этих троих из себя, а я не могу этого допустить.
– То, что наши жизни находятся по разные стороны, не значит, что мы не пережили свое собственное извращенное дерьмо, милая. Наши шрамы так же глубоки. Просто весь мир у нас в руках, чтобы скрыть всю боль и страдания.
Мои глаза увлажняются, когда смотрю на Деклана.
Это правда, каждый проходит через дерьмо в своей жизни. Просто у одних есть сила и средства, чтобы скрывать это, а другим, как мне, приходится бороться за то, чтобы фасад не рухнул.
На их лицах читаются страдания и боль, и это разрывают мою душу так, как я никогда не думала, что это возможно. Мое сердце обливается кровью за этих парней. Хотя судя по их лицам, вероятно, никогда не узнаю всей глубины их страданий, я, как ни странно, смирилась с этим. Я даже не знаю своего прошлого, согласно дурацкому письму, но наверняка никогда не смогу поделиться этим с ними.
От некоторых секретов слишком трудно отказаться из-за разрушительных последствий. Я видела яростную защитную натуру своих парней. При угрозе они легко могут сжечь мир ради того, кто им дорог. Очевидно, что они так и сделают – ради меня. Рад той, кто считает себя сиротой.
Стряхнув негатив, я пытаюсь сменить тему в попытке разрядить обстановку. – Давайте просто не будем больше говорить о грустном депрессивном дерьме. Если вы, ребята, решите поговорить об этом, я здесь, чтобы выслушать. Если нет, что ж. Я просила вас уважать мой выбор говорить или не говорить о моем прошлом, поэтому уважаю ваш выбор открыться или нет. Справедливо?
Они с облегчением переводят дух. А с их плеч сваливается груз, что я не веду себя как стерва и не заставляю их говорить.
– Справедливо. Спасибо, солнышко, – радостно отвечает Деклан, сверкая задорной улыбкой.
Я снова чувствую, как понемногу рушатся стены, которые воздвигла вокруг себя. Я улыбаюсь им, а затем использую ситуацию, чтобы склонить чашу весов в свою пользу.
– Теперь, поскольку знаю, что вы, три придурка, не позволите мне пошевелиться, пока я не захочу в туалет, как насчет того, чтобы вы все взяли закуски, напитки и попкорн, пока я буду искать комедию для нас, чтобы посмотреть.
Они кивают, но улыбки на их лицах могут заставить сломаться самого Скруджа Макдака. Они все целуют меня в лоб, а затем идут на кухню. Я даже мила с Синклером – угрюмый брюзга радуется моему временному перемирию.
Не волнуйся, Синклер. То, что я сейчас любезна, не означает, что завтра я не вернусь к раздаче дерьма.
И именно так мы и проводим остаток ночи. Белый флаг перемирия развевался над нашим смехом и шутками по поводу нелепого фильма, который я заставила их смотреть, пока мы перекусывали и просто наслаждались обществом друг друга.
Глава 22
Синклер
Начало ноября.
– Где она, черт подери? – требую я, выбегая из своей комнаты в сторону кухни, где, как знаю, сидят парни.
Врываюсь на кухню, они смотрят на меня во все глаза, с набитыми ртами, САМЫМИ большими саббу, которые приготовил для нас наш маленький умелец.
– Ну и где наша крошечная террористка-торнадо?
Деклан поднимает палец вверх, пока жует и глотает, зля меня еще больше. Мое терпение сейчас на абсолютном нуле, и я, черт возьми, готов устроить ей взбучку, а потом трахнуть ее задницу до потери сознания.
– Как дела, дружище?
Серьезно? Он еще спрашивает?
– Где. Бетани. Мне с ней нужно немного поболтать.
На его лице расплывается ухмылка, когда он откидывается на спинку стула, скрестив руки на груди. – Видимо, о чём-то хорошем. Что случилось?
Зная, что мои чертовы друзья не скажут мне, где она, пока я не поведаю им подробности, предательские засранцы, я говорю им, что натворила наша маленькая проказница. – Да ничего, обычное дерьмо. Бетани предложила постирать мои белые вещи, так как она «уже стирает», и решила выкрасить мои шмотки в гребаный розовый цвет. Конечно, я спущу это с рук, поскольку могу прикупить еще барахла. Затем эта чертовка вылила мои флаконы с одеколоном в ту же посудину, и теперь шмотки воняют не пойми чем. Но что она сделала сейчас? С меня хватит, и ей нужно преподать урок. Немедленно.
– И что именно она сделала на этот раз? – усмехается Джи, а я смотрю на него с огнем в глазах.
– Сучонок. Это ты ей помог? – К концу вопроса мой голос повышается на несколько октав.
Из-за его дьявольской ухмылки я готов наброситься и задушить его к чертям собачьим.
– Ну, Бетани рассказала мне о своей идее, а я просто должен был отвлечь тебя подольше, чтобы она успела сделать то, что хотела.
– Вот черт. Что она сделала? – спрашивает Деклан, уже смеясь надо мной, как над дураком, который забыл запереть дверь в свою комнату.
Вместо того чтобы рассказать им, я спускаю трико, чтобы они увидели, какую расправу учинила наша находчивая маленькая адская кошечка.
Мои друзья просто смотрят на меня с упавшей челюстью, а потом оба начинают ржать, как кони, в припадке смеха над моими страданиями. Деклан, идиот, падает на пол от смеха.
– Это не смешно, придурки, – бурчу я.
Джио сквозь приступ смеха отвечает: – О да! Я знал, что она хотела что-то провернуть, но такое? – Он смеется пуще прежнего. – Просто умора.
Глядя на себя сверху вниз, я понимаю, что это было бы уморительно для кого-то, кроме меня. Нижняя часть моего тела – это сверкающий оттенок фиолетового, благодаря тому, что Бетани добавила блестки в мой гель для душа. Потом маленькая негодница каким-то образом нашла мои уздечки и заменила их все на одну единственную ярко-розовую с фальшивым бриллиантом, как единственное мое генитальное «украшение». Как ей это удалось за те десять минут, что Джованни вчера задавал мне всякие вопросы в своей комнате в двух шагах от моей, ума не приложу. Сегодня Бетани пробралась ко мне и выкрала штангу, которую я вынул прямо перед душем, чтобы замочить в стерильном растворе, так что единственным вариантом для меня остался этот розовый кусок дерьма. Да, я не ожидал, что чертовка способна на такой подвиг. Я злюсь на себя ещё сильнее, потому что не слышал и не видел, как эта хитрожопая девчонка пробралась в мою комнату.
Я быстро натянул трико. Я даже не стал париться и надевать боксеры, потому что если добьюсь своего, то мой член будет зарыт так глубоко в Бетани, что нижнее белье станет пустой тратой времени.
Сейчас мне нужно как-то угомонить придурков, чтобы они перестали смеяться и дали мне нужный ответ.
– Неееет! Зачем ты оделся!? Я не успел сфоткать! – восклицает Деклан сквозь фырканье и смех.
– Не волнуйся, – говорит Джи. – Я успел, когда он рассматривал свою Барни-задницу.
Я смотрю на Джио, приближаясь к придуркам. Хлопаю ладонями по стойке, и звук останавливает их смех достаточно, чтобы понять, что я не шучу. Жжение в ладонях – желанная боль, которая помогает мне успокоиться.
– Где она? Я больше не буду спрашивать. Если только вы не хотите, чтобы ваши комнаты разгромили?
– Эй, ребята! Что случилось, – слова Бетани замирают, когда я поворачиваю голову к ней, радуясь, что мне не придется искать ее в нашей огромной квартире.
У нее округляются глаза от увиденной сцены, очевидно, она поняла, что ее маленькая шалость удалась.
– Вот черт, – шепчет она, затем мгновенно поворачивается и бежит со всех ног, словно за ней гонятся все черти ада, а я начинаю ее преследовать.
– Тащи свою задницу сюда! – ору я, следуя за ней по направлению к лестнице. Бетани останавливается от моего голоса. – Котенок, а ну вернись, чтобы мы могли поговорить, и, возможно, твое наказание не будет таким страшным.
И что же делает моя сирена? Одаривает меня самой сексуальной улыбкой, которая только есть на свете. Затем запрыгивает своей сексуальной задницей на перила и скользит вниз, спрыгивая прямо перед тем, как врезаться в край. Она приземляется и поворачивается, чтобы увидеть мою ошарашенную рожу, а затем бежит дальше.
Не знаю, что меня больше впечатлило: то, как она скользнула вниз по перилам длиной в тридцать пять футов, не упав, ее изящное приземление или то, как она легко уклонилась от меня, прежде чем я пришел в себя. Огонь разгорается во мне от желания схватить мою маленькую лисицу и, наконец, наказать ее до покорности, сделав своей.
В последние пару недель Бетани беспорядочно спала с Декланом и Джованни, а я ждал, пока мой член засохнет от недостаточного использования, кроме как от моей руки и смазки. Но сегодня? Настал конец всему, проклятым розовым украшениям на члене и блестящим фиолетовым ногам Барни.
Быстро спустившись по лестнице, я пошел по ее следу в тренажерный зал, душевые и сауну. Отлично. Здесь только одна дверь. Моей кошечке негде будет спрятаться. Подойдя к шкафу в прихожей, я быстро нахожу пару вещей, которые мне понадобятся, перед тем как запру нас в спортзале. Слава Богу, я держу несколько предметов в разных местах пентхауса именно по этой причине.
Хотя большинство моих игрушек находится в моей комнате, я предпочитаю держать несколько запасных предметов, расположенных в стратегически важных местах. Называйте меня бойскаутом секс-игрушек или как хотите. Но в такой прекрасный момент? Я благодарен, что продумаю все наперед.
Мой член твердеет под трико, когда я вхожу в помещение спортзала и ввожу код для его охраны. Я достаю телефон, чтобы отправить парням сообщение.
Я: «Тренажерный зал закрыт. Не спускайтесь сюда».
Деклан: «Даже не мечтал об этом или мечтал?»
Я: «Деклан… предупреждаю тебя».
Деклан: «Да, да. Мы знаем, что к чему, мазохист хренов».
Я: «Отвали».
Джованни: «Не забывай о согласии, придурок. Я не собираюсь лишаться своих привилегий из-за тебя. По правде говоря, мне нравится секс с ней, и я хотел бы продолжать заниматься с ней сексом».
Деклан: «Как он сказал. А теперь тащи свою задницу в мою комнату, Джи. Синклер не должен быть единственным, кто получит счастливый конец. *подмигивающий эмодзи* *Баклажан эмодзи*»
Джованни: «Да, сэр!»
Закатив глаза, я бросаю телефон, снимаю рубашку и сую в карман один из своих предметов. Он мне понадобится, когда я найду ее хорошенькую маленькую попку, в которую мне не терпится вонзить свои зубы. Установив свет потусклее, но все еще достаточно яркий, чтобы видеть, я медленно иду вперед и осматриваю территорию.
У меня есть одно место, где я мог бы спрятаться и переждать, пока Беттани не наберется храбрости, но думаю, что мой вздорный котенок предпочитает погоню. Я – ее темный и доминирующий хищник. Она – моя вкусная добыча, которая готова и хочет, чтобы ее поймали и наказали.
– Ко-те-нок, где ты? – спрашиваю я вслух. Сохраняя скучающий тон, даю понять, что мне наплевать, достаточно, чтобы она вышла. Меня привлекает звук шуршания одной из душевых занавесок, и решаю удивить Бетани. Зайдя в ванную, вижу, что свет включен, и не заметно признаков, что она здесь. Значит, она ждет меня в сауне.
Забавляясь с ней, я начинаю драматично заглядывать за каждую шторку душа, и когда слышу, как открывается и закрывается дверь, даю ей двухсекундную фору, прежде чем выбежать, чтобы застать ее за возней с дверью. Бетани злится и не сосредоточена, поэтому мне легко удается подкрасться к ней.
– Попалась, котенок, – шепчу я ей на ухо, пока она кричит.
Схватив ее, чтобы она не могла ударить меня по лицу или по причиндалам, я подбрасываю ее в воздух достаточно высоко, чтобы перекинуть через плечо. Затем поворачиваюсь обратно к тренажерному залу, чтобы посмотреть, какой тренажер лучше всего подойдет для моей затеи.
Наконец я замечаю бесполезную машину Смита. Мы думали, что эта хреновина – хорошая идея, но в итоге мы только мучились от отсутствия формы при приседаниях. Теперь я благодарен за нее, так как она подойдет идеально.
Бетани продолжает извиваться и ругать меня, как русский солдат, пока я пробираюсь к тренажеру. Я крепко шлепаю ее по великолепной попке, улыбаясь при мысли о своей отметине, наконец-то, ласкающей ее золотистую кожу.
– Завязывай, котенок.
– Сам, сука, завязывай!
Отпуская ее, чтобы она чувствовала мою эрекцию, я беру ее запястья и быстро прикрепляю их к перекладине над ее головой. Достав из кармана веревку, понимаю, что это одна из тех, которые уже завязаны в свободный узел для подобных ситуаций. Да, черт возьми.
Быстро накидываю веревку на ее руки, натягиваю достаточно, чтобы закрепить их вместе, и быстро обматываю ее вокруг перекладины несколько раз, подвешивая вверх.
– Что ты делаешь? – Ее голос робок и лишен той наглости, которая была у нее всего мгновение назад.
Я оглядываю ее, а затем отвечаю: – И где же теперь твой злобный настрой, котенок? Хм?
Закончив узел, я отхожу, чтобы полюбоваться своей работой. Не самая моя лучшая, но в данный момент я слишком чертовски далеко зашел, чтобы заботиться об этом. Мое желание обладать ею, владеть и, наконец-то, сделать своей – так же как это сделали мои друзья – поглощает меня до такой степени, что я почти хочу сказать: «К черту правила». Но этого не делаю, потому что парни правы.
Если облажаюсь, я могу разрушить все.
Я начинаю ходить вокруг нее, желая успокоить бушующую внутри меня бурю, и объясняю: – Вот как все будет, Бетани. Мы с тобой сыграем в небольшую игру. За каждый правильный вопрос я дам тебе небольшое удовольствие. За каждый неправильный вопрос, ну, скажем так, ты можешь получить удовольствие, а можешь и не получить. Как считаешь, это справедливо, котенок?
Когда поворачиваюсь к ней, меня встречает злобный оскал искусительницы. А, я вижу, огонь вернулся, раз она связана. Идеально. Стоя перед ней, скрестив руки на голой груди, в одних трусах, не скрывающих мою эрекцию с пирсингом, я наблюдаю тонкие изменения, которые выдают ее удовольствие от того, что она связана.
Ее зрачки начинают расширяться, когда она изучает взглядом мое тело. Под ее майкой и спортивным лифчиком торчат тугие соски, дыхание становится немного прерывестее. Я вижу, как пот проступает на ее коже, поскольку возбуждение повышает ее температуру. Весь акт наблюдения, как мой маленький олененок извивается и барахтается, в то время как я стою, как невозмутимый лев, ждущий нападения, заставляет мой член подрагивать, а моя решимость пытается ослабнуть. Движение заставляет Бетани затаить дыхание, возвращая мое внимание к ее раскрасневшемуся лицу и приоткрытым губам.
Подойдя к ней, я берусь руками за перекладину и возвышаюсь над маленькой, но изящной фигурой Бетани. Когда она наконец, склонив голову, встречается с моим взглядом, я на мгновение замираю от ее глаз. Безупречные глаза аквамаринового цвета, хранящие и скрывающие столько эмоций и секретов, словно бурлящий бездонный бассейн, в который я хочу упасть и утонуть.
– Ну что, мой маленький котенок, хочешь поиграть в игру?
Она кивает головой, но меня это не устраивает, особенно с тем, как я играю.
– Скажи мне словами, сладкая, – пропел я, обхватив ее подбородок рукой и проводя большим пальцем по ее нижней губе, желая, чтобы это был мой язык. Скоро.
– Д-да.
– Что да? – спрашиваю я, желая и нуждаясь в ее полном ответе.
– Да. Я хочу поиграть в игру, – говорит она, впиваясь в меня своим взглядом. Она хочет и нуждается в этом так же сильно, как и я.
– Хорошая девочка. – Я целую ее в лоб, а потом перехожу к деталям. – Теперь несколько основных правил.
– Правила. Зачем нам нужны правила?
– Потому что. – Я глубоко вдыхаю, затем выдыхаю, чтобы расслабиться. – Я доминант, Бетани. Ты понимаешь, что это такое?
Она фыркает и начинает смеяться, сбивая меня с толку. Видимо, на моем лице написано удивление, когда она приходит в себя.
– Синклер, у меня, возможно, очень мало сексуального опыта, исключая безумие последних нескольких недель, но я не глупа. Я читала несколько эротических книг, так что кое-что знаю.
– Ну и что ты из них узнала?
Она закатывает глаза от моего тона, и у меня руки чешутся надрать ей задницу, но я не тороплюсь. Потому что как только я начну, мой маленький котенок много чего нового узнает.
– Ты любишь все контролировать. Говорить мне, что делать, и ждать, что я буду «хорошей девочкой и буду слушаться», – цитирует она и снова закатывает глаза. – За плохое поведение наказать меня, за хорошее – наградить. Примерно так.
Неплохо для того, кто прочитал это в дерьмовых книгах, но она определенно человек с нулевыми знаниями об этом.
– Не самое худшее определение, которое я когда-либо слышал. – Я снова начинаю прохаживаться вокруг нее. – Но это гораздо больше, чем ты сказала, котенок.
– Что правда? Тогда просветите меня, сэр. Ее снисходительный тон мгновенно выводит меня из себя, но от маленького умного замечания «сэр» член у меня становится болезненно твердым, и мне приходится впиться зубами в губы, чтобы стон не сорвался с моих губ.
Твою мать. Меня давно так не называли, и слышать это из ее уст – самая сексуальная вещь на свете.
Когда снова оказываюсь позади нее, я подкрадываюсь к ней и встаю достаточно близко, чтобы не касаться ее, но она может чувствовать тепло моего тела. Снова взявшись за перекладину, я наклоняюсь так, чтобы губами оказаться на расстоянии шепота от ее уха.
– Котенок, я не только доминант, но и мазохист, и садист. Хотя и хочу твоего добровольного подчинения, знаю, что с тобой это будет не так просто. Я не ожидаю меньшего, что делает две другие стороны еще более увлекательными.
Я провожу языком по мочке ее уха. Бетани охает и с прерывистым стоном откидывает голову на мою грудь. Быстро сменив тактику, я впиваюсь зубами в мочку уха. Не настолько, чтобы повредить, но достаточно, чтобы оставить следы. Ее легкий вскрик боли заставляет меня вцепиться в перекладину над нами так крепко, что кажется, она сейчас сломается. Освободив ее мочку, я нежно посасываю, чтобы успокоить, и Бетани облегченно вздыхает.
Затем продолжаю: – Видишь ли, котенок, как мазохист, я наслаждаюсь твоими оскорблениями и унижением меня. Мне даже нравится боль, которую ты мне причиняешь. Как садисту, все наоборот. Мне нравится причинять боль, унижать и отказывать себе в удовольствии не меньше, чем получать его. В спальне получается нечестивая комбинация.
