Текст книги "Альдана Последняя королева эпохи"

Автор книги: Надежда Кархалёва

сообщить о нарушении

Текущая страница: 20 (всего у книги 37 страниц)

Глава 20 Выход из укрытия

– Друзья, мы должны сообщить вам кое-что весьма неприятное, – выпрямил спину Бруно, у него застыло выражение лица.

– Вряд ли ты этим известием нас поразишь, – съязвила Джессика.

Дашка, Николас и Саша сильно обеспокоенными тоже не выглядели, они были готовы к тому, что рано или поздно должно было произойти что-то, ведь Эвилана, избавившись от них, вряд ли теряла время даром, это вообще не было её привычкой. Другая часть компании ожидала этого, но надеялась на больший перерыв между испытаниями.

– Мы не смогли проникнуть в пещеру снова, – Томас с силой выдохнул.

– Вход в неё исчез, – продолжил за друга Бруно.

– Я проверял магией, сама пещера осталась, – подхватил Томас. – А намёков на то, что там вход был, никаких нет.

– Очередной необъяснимый поступок госпожи Армад, – скривившись, Саша покачал головой. – Порой мне кажется, что она не так сильна, как о ней думают. Если верить самой Эвилане – она непобедима. А прячется зачем?

– Ей вовсе необязательно скрываться самой, тем более что раньше она этого не делала. Но прятать что-то – вполне может быть, – Дашка пока не находила повода недоумевать.

– Подозрительнее всего то, что магии в пещере не ощущается, – нахмурился Томас. – Вообще.

– Как?! – у Дашки от такого заявления округлились и без того огромные глаза. – А как же источник?

– Он достаточно глубоко в пещере, – ответил колдун. – Вспомни, когда мы туда вошли, явного присутствия магии не чувствовали.

– Но она исходила от источника, получается, что энергии его стало меньше, явно с чьей-то помощью!

– Я и сам сначала подумал, что в нашем деле нам помогли. Но отбросил эту мысль: если бы пещеру очистили, то зачем тогда надо было закрывать её?

– И что получается? – воскликнула Дашка, из которой вместе с пониманием утекали и душевные, а вместе с ними и физические силы.

– Не паникуй, – пробормотал Саша. – Мы только узнали, что происходит, не можем же мы сразу увидеть и схватить ответ.

– Сейчас опять ругаться начнёте? – мило поинтересовался Клавьер, причём в интонации его совершенно не было ехидства, кажется, юноша просто настолько привык к постоянным спорам. – Не возражаете, если я пройду прогуляюсь?

– Иди, – разрешила Кларисса.

Дашка проводила глазами Клавьера, вставшего и удалившегося. Ей было обидно, что это слово сказала именно Кларисса. Последнюю свою фразу парень произнёс, словно извиняясь: «Простите, я совершенно не разбираюсь в магии; хоть в нашей компании все разговоры только о ней, я по-прежнему ничего не понимаю, и вообще я могу лишь делать то, что мне говорят – к сожалению, я такой». А Кларисса сильнее и чаще других заставляла его чувствовать такую вину.

Минут десять для виду послушав дискуссию, Дашка вздохнула:

– Всё-таки сосредотачиваться на чём-то мне удобнее в тишине.

Когда она шагала к двери, то поймала на себе несколько расстроенных взглядов. Самолюбие довольно замурлыкало: в последнее время с её мнением стали считаться, более того – надеяться на то, что оно в очередной раз появится и, вероятно, спасёт ситуацию.

Клавьера Дашка отправилась искать в Парке Героев, который находился в конце улицы. Название это место получило из-за того, что там было около сорока скульптур тех, кто совершил какой-то подвиг, сделал важное открытие или просто внёс вклад в историю Альданы. Духам всех этих героев молились здесь же, у изваяний.

Клавьер сидел возле статуи Эвальда Ангрелиса, покровителя воинов, совсем не знающих магии. Этот человек возглавлял армию, которая должна была подавить бунт в землях Кинефы. Основная и непреодолимая на первый взгляд трудность заключалась в том, что в армии Эвальда оружием были лишь стрелы и мечи, а кинефские колдуны не уступали в мастерстве королевским. Но Эвальд смог заставить своих воинов поверить в то, что они неуязвимы к магии, а некоторым даже внушил, что у них есть колдовские способности. Из Кинефы не вернулось и четверти армии, но возвратившиеся принесли победу, вернее, обескураженные бунтари, имея в войсках больше народу, сами сдались.

Увековеченный в белом мраморе Эвальд держал наготове волшебный жезл, а рука с мечом была опущена, хоть и не расслаблена. Магическое оружие было украшено настоящим изумрудом, Клавьер не сводил с него глаз, и блики в них точно повторяли игру света на гранях зелёного камня. Изваяние стояло на постаменте, и поэтому юноше пришлось высоко задрать голову. Позы он не менял, так что, должно быть, у него уже болела шея, но Клавьер вряд ли замечал это: сквозь танец отблесков в глазах была видна молитва.

Дашка мешать ему не стала, а тихо, внимательно глядя под ноги, чтобы случайно не наступить на сухую ветку, отошла к скамейке, села. Ей показалось, что она могла бы вот так смотреть на Клавьера ещё долго. В парке не было ни души, но его не хотелось называть пустым. Пустота – злое слово, а сейчас было ощущение одиночества, которое, давая лёгкий привкус грусти, помогало тяжёлым мыслям выбраться наружу, со дна разума, и покинуть голову, а облегчающим, дарующим надежду – выбраться оттуда, откуда их было слишком плохо видно, чтобы они могли излечить.

Изумруд блеснул особенно ярко: знак того, что молитва была услышана. Клавьер поднялся, отряхнулся и, выпрямившись, узнал, что за ним наблюдали.

– Я вам понадобился? – он подошёл к Дашке, но не сел рядом, ожидая, что колдунья подтвердит предположение и они пойдут домой.

– Не могу знать, – улыбнулась Дашка, – я от них тоже сбежала.

– Зачем? Ты им нужна, – Клавьер опустился на скамью.

– Один вечер потерпят. Они все эти часы будут пробираться к выводам, которые можно озвучить за пять минут. Я внесу свои поправки, где надо будет.

– Странно рассуждаешь. Без тебя они, вероятно, так к ним и не придут. Да и если все станут так же считать, то кому останется дорогу прокладывать?

– А полагать так не каждый может. И я своими соображениями ни с кем не делюсь. Только тебе вот сказала, – добавила Дашка.

Клавьер, задумавшись, отвернулся.

– Ты чего? – заволновалась колдунья. – Я тебя задела? Прости.

– Правильно сделала, что решила со мной поделиться. Я всё равно мало что понял. Кто может так же, как ты, рассуждать, а кому этого не дано… Знал бы, о чём речь – проговорился бы, все потом решат, что своё время на поиски самой верной идеи тратить не стоит – тогда идеи исчезнут вовсе, – преодолев что-то в себе, он посмотрел на Дашку.

– Глупости! Я не поэтому! – она испугалась, что не сможет переубедить его. – Я это предположение могу хоть при всей компании сказать, это ничего не изменит. Веришь!?

Клавьер закивал, как-то отстранённо пробормотав:

– Тогда объясни, что ты имела в виду, – и покраснел.

– Почти все в нашей компании уверены, что прорубить путь к истине можно только вместе. Так и есть, но каждый, в отличие от меня, думает, что команду первопроходцев может возглавить только он. Поэтому я могу позволить себе немного наглости, пользуясь их готовыми предположениями, – довольно закончила Дашка.

– Да уж, – Клавьер смог улыбнуться тоже, чем, не подозревая об этом, обрадовал подругу. – Кстати, меня кое-что озадачило, пока я сюда шёл. Если задам тебе этот же вопрос, постараешься ответить?

– Конечно! – Дашка заметила, что Клавьер перестал смущаться.

– Ты слышала, когда Томас признался в том, что подумал: кому-то удалось уничтожить источник зла, сделав то, что не удалось нам. Как считаешь, а если вправду так произойдёт, что будет с нашими друзьями? Это расстроит их? Мы же стремясь к цели, столько сил потратили, столько потерь перенесли, и вдруг окажется, что напрасно! Или они будут счастливы, раз воля их оказалась выполнена, пусть и чужими руками? – Клавьера, по всей видимости, этот вопрос сильно беспокоил, так как его будто прорвало: – Бруно лишился лучшего друга, Феликса. Он теперь чувствует себя одиноким среди нас. У Тины больше нет сестры, а ведь с ней она прошла через самые ужасные годы своей жизни – детство. Королевство освободится от зла, но зло вернётся, потому что так всегда происходит, а погибшие друзья – никогда. Получается, если в Альдане воцарятся свет и добро стараниями кого-то другого, им всем будет плохо?

– Как точно ты это подметил, – изумилась Дашка, ощущая, как все эти вопросы проникают и в неё.

– Что, думаешь, они в таком случае будут жестоко разочарованы?

– Я не об этом. Просто мысль очень умная: рвёмся ли мы к цели из принципа или же искренне хотим народу Альданы счастья?

– Спасибо…

Они помолчали чуть-чуть, и Дашка, повторяя про себя монолог Клавьера и обнаружив там кое-что, спросила:

– Почему ты не задумался над тем, что произойдёт со мной и с тобой? Говорил только обо всех остальных? Ты уверен в том, что почувствуешь, если возможность, натолкнувшая тебя на размышления, обратится в реальность, и знаешь, что буду испытывать я?

– Извини, но мне кажется, тебе тяжело будет осознавать, что сами мы не добились, чего хотели. Ты же всё ещё винишь себя в гибели семерых человек? Если их жертва окажется напрасной, то…

– Уже не виню.

– Правильно, – Клавьер встал и присел перед Дашкой, глядя на неё снизу вверх. – Эвилана ответит ещё и за то, что заставила тебя так терзаться. И забрала у тебя ребёнка.

Колдунья, державшая руки сложенными у живота, одну положила ближе к колену, и Клавьер накрыл её своей ладонью.

– Вставай, – велела Дашка, рассмеявшись.

Он выпрямился, но руку её не отпустил. Колдунья встала через секунду, но за эти мгновения поняла, что Клавьер лучше и красивее, чем она его раньше считала. Мягкие, немного женственные черты лица, очень густые русые волосы, недлинные, но вечно растрёпанные, серо-зелёные глаза – внешность вроде бы непримечательная, но почему-то притягивающая какой-то теплотой. Он был по-детски прост – черта характера, не совсем подходящая парню, но зато не боялся высказывать собственное мнение вопреки диктовке окружающих, был добр и при этом наивен в меру, а ещё…

– Пока у меня есть возможность говорить, я скажу: ты умён. Пожалуйста, прекращай твердить себе, что всё наоборот. Знания в разных областях бывают: Кларисса, Алина, Саша, Томас, Теона и я владеем тайнами магии, Бруно и Джессика – искусством тактики поединков и сражений, Тина – секретами природы, Николас – ответами на многие загадки жизни. А ты все человеческие странности хорошо видишь. Просто пока у тебя не было возможностей этого показать, а как подходящий момент настанет – ты ещё и умнее других будешь выглядеть, точно так же, как сейчас все выглядят умнее тебя.

– Спасибо. Ещё раз спасибо, – Клавьер немного склонил голову, замерев, точно предполагая, что Дашка ему ещё что-то скажет.

Но ответ её был без слов.

Время сожрало ещё одну неделю. В компании уже начинали волноваться, потому что нигде и ни у кого не находили ни намёка, ни подсказки, никаких тропинок к объяснению крайне странного явления, исчезновения магии в пещере. А та леди, что вызвала этот переполох, оставалась спокойна, хладнокровна.

Сегодня ей предстояло начало новой роли.

Магическое зеркало в гостиной её дворца снова сделалось картой Альданы, теперь на изображении Чёрные Гавани соединялись с дворцом возле столицы зелёными точками – «лишними» поселениями и стрелками от одного городка или деревушки к другому.

– Наверное, я могу тебя поздравить, – Виктор приблизился к Эвилане сзади, хотел обнять за плечи, но ведьма повернулась, вытянув вперёд руку:

– Благодарю.

– Когда ты… О, Ветры, мне даже страшно подумать о том, что ты собираешься сделать, – Виктора передёрнуло.

– Я запретила тебе так выражаться! – вспыхнула Эвилана. – Великие Ветры – воплощение того света, от которого глаза слезятся и перестают видеть красоту многих вещей. К тому же, и их можно обмануть. Тебе, к примеру, это удалось. Нет в них правды.

– Хорошо, будет по-твоему. Так когда начинаешь?

– Сейчас, – произнесла она одно-единственное, но прозвучавшее так жутко слово.

Меланси, Артея с Дмитрием и Арджея, которым госпожа приказала собраться здесь, подошли ближе, демонессы крепче сжали оружие – жезл и меч.

Эвилана перенесла всех к исчезнувшему выходу из пещеры. Там уже ждал Хидаар.

В этого монстра было вложено много сил, и собственной магии Эвиланы и Виктора, и чар источника зла. Энергия последнего была душой, разумом и кровью Хидаара. Сам источник практически иссяк. Всё зло его вобрал в себя монстр.

Оно превратилась в способность, из-за которой Хидаару нельзя было давать полную свободу: это порождение чёрной магии могло не просто уничтожать всё вокруг, оно заставляло что угодно исчезнуть бесследно, навечно растворяло его в пространстве. Разрушающая энергия вырывалась из Хидаара при дыхании, поэтому и магии в пещере совсем не осталось – монстр её уничтожил. Не было больше поселения риксов, населяющих его демонов, каменных стен, разделяющих залы пещеры, сталактитов и сталагмитов, рек и потоков лавы – одна пустота осталась и дворец воинственного племени, в котором несколько лет занималась магией Эвилана и скрывался Виктор. К зданию этому монстра не подпускали, но из окон дворца его обитатели могли наблюдать, как изменилось всё вокруг.

Вечером на площади Ирандии Скавейл было много народу, самого разного, от маленьких детей, которые собирались здесь, чтобы поглазеть на практикующихся в разнообразном колдовстве студентов находившейся напротив Академии Чёрной и Белой Магии, до старых мудрых колдунов. На огромном памятнике волшебнице, в честь которой была названа площадь, точнее, на её руках, сложенных на груди, сидела студенческая компания, телепортировавшая себя туда, с учебниками, которые держались на коленях открытыми только для видимости, на деле приятели развлекали друг друга шутками и делились впечатлениями ещё одного прошедшего дня. Прогуливались парочки, кто-то через площадь спешил домой, кто-то торопился в таверну поскорее опуститься за столик и опрокинуть в себя стакан чего-нибудь горячительного – благо таких заведений вокруг было немало.

Дашка, Томас и Клавьер расположились возле памятника прямо на камнях, которыми была выложена площадь – несостоявшийся выпускник Магической Академии Зальвана расстелил свою чёрную мантию, на ней и сидели, надеясь отдохнуть.

– У меня уже голова болит думать, – пожаловалась Дашка.

– Элли от безысходности по половине дня в храмах проводит, просит помощи свыше, – сообщил Клавьер. – А я и того больше.

– Давайте помолчим, а? – взмолился Томас, откинувшись на постамент. – Слышать уже про это ничего не могу. А ведь мы ничего толком не сделали…

– Что, плохо дело идёт? – отозвался сверху один из студентов. Компания несчастных героев к одному выводу всё-таки пришла: если в пещере пропала вся магия, вероятно, её вобрало в себя что-то, и таинственное пугающее «что-то», вне всякого сомнения, результат стараний Эвиланы, поэтому является сущим кошмаром. Никто не исключал, что это жуткое творение может быть опробовано в первую очередь на жителях Чёрных Гаваней, поэтому Томас, которого в городе уважали так же, как и его отца, попросил старейшин оповестить жителей о возможной опасности. Теперь практически все знали каждого из компании в лицо, по именам, лицам и голосам, и старались помочь, чем могли.

– Вообще на месте стоит! – в сердцах выпалил Томас.

– Жаль, что ничего не можем для вас. Удачи вам!

– И терпения! – крикнул другой студент. – Это дело…

– …великое и стоит таких затрат времени, – закончил за него колдун. – Нас так, наверное, каждый третий подбадривает.

– Значит, ему стоит довериться! – воскликнул парень жизнерадостно.

– ВРЕМЕНИ ВЕРИТЬ НЕЛЬЗЯ!

Подобно пулям ужас рвал сердца всех, кто был на площади, когда люди оборачивались на голос и видели, кому он принадлежит.

Эвилану мало кто знал, да и среди этого столь незначительного количества людей почти никто не имел понятия о том, как ведьма выглядит. Но красавица ласково поглаживала десятиметрового монстра, льва с пламенной гривой и странными глазами.

– Время может пообещать исцеление, а на самом деле убьёт тебя: отравит или, что веселее, воткнёт нож в спину, – эту фразу, одновременно и мудрую, и пафосную, и циничную, Эвилана произнесла уже тише, но голос её, здорово усиленный магией, оставался громким, охватывающим всю площадь.

– Что это? – вырвалось у Клавьера.

– Следи за своей речью, – надменно ведьма сделала ему замечание. – Этого красавца зовут Хидаар, и то, что создан он искусственно и не является человеком, не делает его хуже тебя и твоей шайки. Томас Дьюри, будь добр, позови сюда старейшин, мне надо с ними поговорить.

– Если они не согласятся на твои условия, ты что, прикажешь Хидаару убрать Чёрные Гавани? – обомлел Виктор.

– Я хорошо знаю горожан, и смогу кое-что сделать, сохранив жизнь достойнейшим из них, – хищно улыбнулась Эвилана.

– Что стоишь? Не зли её! – Дашка толкнула Томаса, выводя из оцепенения.

– Нет, Дарья, я в хорошем расположении духа. Если я почувствую, что настроение моё начнёт портиться, я просто убью того, кто этому поспособствовал, – нарочито мило прощебетала Эвилана.

– Дьюри хороший маг, когда-то делал успехи в некромантии. Если обучить его, из него можно будет извлечь пользу, – забеспокоился Виктор.

– Тише. Мне известны его таланты и потенциал. Но надо же мне заставлять его действовать мирным путём!

Старейшины оказались на площади очень скоро: Фробениус Девинер, седовласый маг, сохранивший ещё величественную осанку и ясный строгий взгляд, и Скентия Ринхафт, двадцатипятилетний элементалист, всеобщий любимец с яркой во всех смыслах внешностью. Волосы красавца, закрывающие уши и касающиеся плеч, поражали невообразимой яркостью – оранжевые, их нельзя было назвать даже пронзительно-рыжими, они изумительно блестели, уложены были идеально, а чёлка длиной в пол-лица полностью закрывала левый глаз. Очень бледная кожа изумляла ровным цветом, а видимый глаз – медово-жёлтой радужкой. На губах сохранялась совершенно беззлобная усмешка. На Скентии были распахнутый плащ, чёрный, со светло-зелёными отворотами на рукавах, выправленная и расстёгнутая на верхние пуговицы рубашка цвета, на пару тонов темнее изумрудного, и пепельно-серые брюки. В одной руке он держал дорогой посох, изящный, эльфийской работы, в другой небрежно вертел волшебный жезл, выполненный в другом стиле, нежели посох. Молодой элементалист был чем-то похож на Мариуса Раймерса.

– Я снова вижу вас в своём городе, леди Армад, – произнёс он. – Не могу сказать, что рад этому, но всё же – здравствуйте.

– Мистер Ринхафт, добрый вечер, – неожиданно спокойно, без сарказма, ответила на приветствие ведьма. – И вам тоже, мистер Девинер, – добавила она, но гораздо более сухо, Фробениус как носитель магии её явно не интересовал. – У меня к вам предложение. Вы можете либо принять его и получить столько благ, сколько не бывает у королевских любимцев, либо отклонить и проститься с жизнью.

– Звучит интригующе, – хмыкнул Скентия. – А в чём же предложение заключается?

– Я стану королевой Альданы. И правление я хочу начать в стране, где нет бунтов. В ваших силах помочь мне, – заговорила ведьма, обворожительно улыбаясь. – Для этого вам надо всего лишь принять новые порядки и начать их внедрение по всем городам ваших земель.

– Что это за порядки? – Скентия сделал шаг вперёд: голова чуть склонена к плечу, глаз прищурен, усмешка ещё откровеннее, рука с жезлом упёрлась в бок, – очаровательное нахальство.

– О, таких королевство ещё не видело! – заверила Эвилана после того, как подошла к младшему старейшине. – Мы искореним белую магию Альданы! Жизнь, здоровье и силу будут продлевать эликсиры алхимиков, поэтому священные и исцеляющие чары нам больше не понадобятся. Все, кто успел овладеть ими, будут уничтожены. Те, кто встанет на их защиту – будут наказаны. Те, в ком есть два начала, тёмное и светлое, получат право развивать лучшее из них и отречься от дурного. – Самые одарённые маги будут править землями королевства, а когда мы захватим Неизведанные Земли – смогут создавать на этих территориях государства со своими законами. Воины станут рабами нашими, прочий же сброд, не познавший ни магии, ни сражений, будет материалом для наших экспериментов. Хотите вы этого?

– Не могу ответить однозначно, увы! – Скентия развёл руками. – Конечно, с моим даром мне обеспечено господство над Лейшардом, но среди моих друзей много целителей и белых магов, я не смогу их переучить, а отправить их на плаху мне не позволит хотя бы совесть, не говоря уж о сердце, которое их обожает.

– Я предполагала такой ответ. Мне будет жаль расставаться с таким хорошим правителем и сильным магом, поэтому я дам вам время подумать. А что касается вас, Фробениус, – обратилась она ко второму старейшине, стоявшему поодаль и глядевшего с тревогой то на них, то на собравшихся на площади горожан, с волнением, то на Хидаара и подчинённых Эвиланы, – вам я время дарю. Вы, безусловно, один из лучших чародеев этих земель, но вид вашей магии не тот, который я хотела бы наблюдать у своего приближённого. Всё волшебство Воздушной стихии да искусство призывания – это не белая магия в чистом виде, но тем, кто наделён властью, полагается иметь в себе немного тёмных сил. Вы можете быть полезными мне только тем, что жители Чёрных Гаваней вам доверяют, поэтому вы можете должным образом управлять ими. А Скентия будет идеальным властителем, ему надо лишь избавиться от нелепых мыслей о чести и совести, навязанных ему светлым окружением, и срок на это ему полагается по праву.

– Вы приказываете мне заставить всех наших чёрных магов сдавать белых хранителям закона? Даже если бы я согласился, я бы не смог это осуществить, – возразил Фробениус с ровными, но сильно натянутыми интонациями, он, безусловно, очень нервничал.

– Мистер Девинер, зачем столько трудностей! Какие хранители закона? Вы все сами будете являться ими, и их привилегия казнить на месте пойманных преступников у вас будет! Я знаю, сколько в городе людей, хранящих в себе светлое волшебство. Знаю, когда рождаются новые его носители. Ваша задача – считать головы убитых или сердца, кому как больше по душе, и следить, чтобы количество их совпадало со сведениями о том, сколько в городе до начала моего правления было белых магов и целителей, – Эвилана, отойдя, посохом описала круг вокруг себя.

Чёрный шар на конце его стал выглядеть так, будто раскалился добела. Ведьма коснулась посохом земли, и из-под головы змеи-украшения повалил чёрный дым, который стал подниматься вверх, образовав цифру «178».

– Столько белых магов на данный момент на этой площади и ближайших улицах, в том числе и в зданиях. Значит, минимум сто семьдесят восемь голов или сердец вы должны мне предоставить, – объяснила Эвилана невозмутимо. – Полагаю, по всем Чёрным Гаваням белых магов на несколько тысяч больше.

– Допустим, я не приму ваши условия, леди Армад, – элементалист, не меняя самоуверенной позы, приблизился к ведьме ещё и неторопливо стал ходить вокруг неё, иногда поглядывая на Эвилану весьма снисходительно: старайся-старайся, я полюбуюсь на твои попытки купить меня.

– Этот монстр, Хидаар, – показала она рукой, Скентия движение уловил и посмотрел на результат эксперимента ведьмы, – уничтожит ваш великолепный старинный город вместе с людьми. Не останется ни развалин, ни трупов. Одна безжизненная пустыня. На ней можно будет построить не одну алхимическую или некромантскую лабораторию.

– Угрожаете? – младший старейшина озвучил этот вопрос как утверждение, при этом остановившись и повернувшись лицом к Эвилане.

– Нет, я лишь ответила вам, вы ведь меня спрашивали только что.

– Хорошо, – он убрал руку с пояса, поднёс к лицу, – обозначайте сроки на раздумья.

– До завтрашнего вечера.

– Мало! – сказал Скентия недовольным, упрекающим тоном, впрочем, колдун, как и его собеседница, любил кривляться.

– Вы умный молодой человек, вам этого хватит, – она выставила в сторону свой посох, преградивший ему путь, элементалист остановился снова.

– Что-то ещё? – Скентия вскинул бровь.

– Я верю в вас, мистер Ринхафт.

– Ясно. Кстати, вы не представите нам своих спутников?

– С превеликим удовольствием. Меланси Анхес, – назвала она девицу, та вышла в центр круга, образованного толпой, к госпоже и старейшинам. – Три лучших моих произведения, Артея, Арджея и Дмитрий.

Эти трое тоже медлить не стали; в демонессах, наверное, две трети толпы увидели знакомые черты, сразу загудели.

– Да, они верх совершенства, – проронила Эвилана. – И, наконец, человек, которому вы, наверное, очень обрадуетесь, – Виктор Эванс.

Тишина наступила так резко, что многие испугались, что они внезапно оглохли.

– Я обманул Великие Ветры, – гордо заявил чёрный маг, пока ещё остававшийся для всех героем, – отдав им часть души – способ, используемый шаманами риксов при лечении душевных болезней, вызванных проклятиями. Так как я избавился от той части себя, которая, по мнению предков, была идеальной, она оказалась в потоке Великих Ветров, отсюда и заблуждение, что я погиб.

– Обман священных сил – самое ужасное преступление! – Скентия вспыхнул гневом, красивым, обжигающим, завораживающим, но всё-таки гневом, мгновенным выбросом направив на Виктора жезл, а посох занеся над головой. – Да тебя за это…

– Священная сила предков, когда к власти приду я, не будет иметь никакой ценности, – посох Эвиланы опустился на жезл элементалиста, – оставаясь лишь учебником истории, живыми летописями, памятью, которая, впрочем, не сможет нам ничего, кроме фактов, дать, ведь прежние ценности не только устареют, но и станут совершенной глупостью. К тому же предки сами позволили себя обмануть, а вы считаете Ветры образцом мудрости.

Скентия убрал жезл, но не опустил руку вниз, а резко поднял вверх, сбросив со своего оружия посох ведьмы, и только потом она плавно (даже слишком) вытянулась вдоль туловища, гневный оскал вновь стал неизменной ухмылкой-полуулыбкой.

– Мы вас оставляем. Хидаар, – Эвилана подманила к себе льва-монстра, на площади образовалась давка, когда народ кинулся в разные стороны, чтобы не попасть под лапы гиганту, – будь вежливым, попрощайся с горожанами.

Он издал рык. Несильный, но эффект от этого не стал менее жутким…

Та часть толпы, на которую монстр зарычал, рассыпалась в чёрную пыль, и никто не успел даже вскрикнуть. Дематериализующая волна пролетела, превратив в мельчайшие частицы несколько старинных зданий, в стенах которых свершалось много маленьких историй, каждая из которых по-своему повлияла на жизнь Чёрных Гаваней, и несколько десятков людей с уникальными судьбами, ещё недостроенными, вместе бы образовавшими миллион разных миров, – и ударила в храм, где священная магия не раз воскрешала жителей Альданы. Взрыв был беззвучный, как и всё движение волны. Только частиц разлетелось от него гораздо больше.

Ведьма с монстром и слугами прошла через образовавшуюся пустоту, завернула за угол. Людей и демонов видно не было, а огненная грива Хидаара никак не исчезала, пламя подёргивалось над невысокими крышами, которые не могли её скрыть.