Текст книги "Лисичка для Стального Волка (СИ)"

Автор книги: Надежда Черпинская

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 22 страниц)

40 Охота начинается

Эрика

Ночью я долго уснуть не могла, всё крутилась-вертелась, места себе не находила.

О нём, ясное дело, думала, о Вире.

Тревожно было на душе от собственных страхов. Злилась на себя, ругала, запрещала о дурном думать, но пред глазами так и вставали разные страшные картины. Ох, не хватало ещё беду накликать!

И ведь в мыслях без конца твердила, что всё с Волком хорошо, убеждала себя, что он уже наверняка до крепости добрался. Такому отважному да сильному ратнику всё по плечу, ничего не страшно...

Нет, не помогали те слова. Сердечко за него всё равно болело.

Особенно муторно стало после того, что мне сегодня Ильд рассказал. Да, каждое слово Лиса я ещё не раз за вечер припомнила. И теперь на многое иначе глядеть стала.

До слёз мне было за Вира обидно и больно. Как же можно было так с ним обойтись?! Или камень в груди у этой Ясны вместо сердца? Как можно предать в самый трудный час того, кого любишь?

Впрочем, о какой там любви говорить? Змее этой лишь богатства и почестей хотелось.

Не могла я её понять, никак не могла. И хвала Великим, что мне такое понять не дано! Уж я точно Волка не бросила бы.

И не брошу.

Эх, знать бы только, что ему это нужно! Что не померещился мне тот жаркий огонь в глазах его светлых, что за заботой его, за настороженной, скупой лаской нечто глубже и сильнее он скрыть пытался…

Да, наш разговор с Ильдом многое изменил. И следа не осталось от моих глупых обид на суровое ворчание и холодность Волка. Теперь-то я всё понимала, понимала, что не от скверного нрава от душу открыть не желал, неспроста меня близко не подпускал. И хотел бы, наверное, довериться, да старые раны на сердце не давали.

Прав Ильд, не все шрамы видно, и те, невидимые, как раз самые болезненные и опасные.

Но не зря же меня Великие Даром Исцеления наделили. Я очень постараюсь и эти шрамы Вира излечить. И, может быть, однажды…

В таких вот тревогах, горьких думах и светлых мечтах провела я большую часть ночи.

Уснула, когда уж светать начало. Ильд как раз поднялся и ушёл – он теперь лишь урывками спал, ведь под его приглядом все спешно снаряжённые дозоры находились, что днём и ночью Зорянь охраняли. А я Лиса проводила и наконец-то в дрёму провалилась.

Вдруг сквозь сон почудились шаги, дверь скрипнула. Я подхватилась испуганно…

Но страх мигом отступил, когда увидела у постели своей того, о ком все мысли мои нынче были.

– Вернулся! – изумлённо ахнула я.

– Доброго дня, Лисичка! – Вир светло улыбнулся на мой возглас, склонился ниже.

А я, поддавшись порыву, потянулась к нему раньше, чем успела подумать, что негоже девице первой на мужчину вешаться. Такая восторженная радость меня сейчас переполняла, что руки сами собой его сильную шею оплели, и я без всякого стыда к нему прильнула.

Сердечко от счастья чуть из груди не выскочило – возвратился, мой ненаглядный, живой, в добром здравии, да так скоро!

– Ой, а как же ты так быстро обернулся? – всё же изумлённо воскликнула я, отстранившись немного, лишь для того чтобы в глаза ему заглянуть, лицом точёным, пригожим полюбоваться.

– К тебе торопился, Лисичка моя. Соскучился, – ответил он чуть хриплым шёпотом у самых моих губ, горячим дыханием обжигая. – И дня без тебя не могу! Вот оно как оказалось…

Я изумлённо глаза распахнула, ушам своим не поверила.

А он по щеке меня погладил нежно-нежно, по моим губам кончиками пальцев скользнул, и так мне сразу жарко стало, так знойно…

– Эрика… я… – он сглотнул, на миг смущённо взгляд отвёл. – Прости, ненаглядная моя! Я обещание тебе дал, что не прикоснусь, близко не подойду, но не могу я его исполнить, не могу. Всегда слово держал, а нынче не хозяин я слову моему. Освободи меня от клятвы неразумной! Как в стороне держаться, если нет мне без тебя жизни? Полюбил я тебя, бедовая моя! Всё, что попросишь отдам, только будь моей, будь моей, Эрика! Не гони от себя, Лисичка моя, любимая!

Да разве же после таких слов могла я его оттолкнуть? Ведь видела, что не пустые это признания, душу он в них вложил. Всё, что в сердце моего любимого Волка горело, я сейчас в глазах его читала легко.

Только и смогла, что всхлипнуть, расчувствовавшись:

– Вир! – да вместо ответа к губам его потянуться.

А Волка просить дважды не нужно было. Тотчас меня в своих жарких объятиях стиснул, к груди прижал. От его поцелуев жадных, смелых, у меня опять голова кругом пошла, как тогда у ручья, словно зелье хмельное я пила с его горячих губ.

– Вир… любимый… милый мой… – позабыв про всякий стыд, шептала я в ответ на его ласки, даже не пытаясь остановить блуждающие по мне руки, от их касаний мурашки по коже так и разбегались.

И даже когда Вир обратно на постель меня мягко опрокинул, ни малейшего желания остановить любимого так и не появилось.

Лишь когда его ловкие руки с меня рубашку почти стянули, совесть на миг внутри шевельнулась. Всё же не по-доброму так, без обряда свадебного, без брачных клятв…

Промелькнула мысль, что нужно остановиться, пока мы черту не перешли. Но желание быть с тем, кого душа моя выбрала, оказалось сильнее уколов совести.

Всякое благоразумие угасло, как искорка, упавшая в снег, когда обжигающие поцелуи Вира спустились ниже: по шее, ключицам, добрались до моей трепетно вздымавшейся груди.

Громкий стон сорвался с моих губ и…

От этого стона я и проснулась.

Распахнула глаза, в первые мгновения ничего не понимая, огляделась растерянно.

Я лежала в своей постели. В пустой комнате. Одна.

Солнце, уже поднялось высоко, заглядывало в окно и жарко припекало. Впрочем, вряд ли тело моё полыхало от его жгучих лучей. Нет, всему виной был знойный сон, от которого я до сих пор дышала сбивчиво и даже чуть дрожала.

Понимание, что все эти сладкие поцелуи и жаркие признания мне просто пригрезились, вонзилось в мою душу, словно острый нож. Я всхлипнула от досады, уткнулась лицом в подушку и неожиданно громко расплакалась.

Над чем рыдала и сама не знала… То ли над тем, что мой Стальной Волк по-прежнему был от меня далёк и телом, и душой, и не спешил сказать всё то, что, видимо, мне очень хотелось услышать. То ли от понимания, что там, во сне, я едва не сотворила глупость, поддавшись слабости, потеряв голову от страсти.

Ведь будь всё это наяву, я вряд ли смогла бы остановить любимого…

***

41 Охота начинается

Эрика

Вир не появился и на второй день.

До самого заката я ждала, ждала и ждала, цепляясь за последнюю искорку надежды, но он не вернулся.

Я провела весь день в комнате, которую мы с Ильдом сняли ещё в первый вечер для ночлега – просто сидела у окна, смотрела в пустоту, вздыхала, а порой и слезу пускала. Время тянулось невыносимо, превращаясь в какую-то бесконечную пытку ожиданием. Тоска и тревога настолько глубоко проникли в мою душу, что ничего уже не радовало. Рыжий снова где-то пропадал, и никто не мешал мне утопать в слезах и печали.

Одиночество тяготило, но видеть кого-то ещё, кроме Волка, я тоже не хотела.

Пару раз ко мне заглядывал окрепший Алаф – сперва звал погулять по Зоряни, потом приглашал на обед от имени тётушки Инри. Но я отказалась, сославшись на то, что теперь мне самой слегка нездоровится, и отослала бедного влюблённого юношу прочь.

Не осталось у меня сейчас сил на то, чтобы улыбаться чужому человеку, думать о том, что ему сказать, болтать о всякой ерунде. А обижать добродушного парнишку тоже не хотелось.

Да и вообще, как-то неуютно мне теперь становилось рядом с другими мужчинами, даже с мальчишками, вроде Алафа. Я, конечно, никому ни жена, ни невеста, но чувство такое скверное, будто они чужое место занимали подле меня, будто я что-то нехорошее, постыдное делала, позволяя им даже просто заговорить со мной.

Глупости, конечно! Но стоило кому-то на меня внимание обратить, как мне самой поскорее сбежать хотелось. Вот я и старалась из комнатёнки носа не показывать лишний раз.

Только рядом с Ильдом неловкости не чувствовала, но Лис только к вечеру вернулся.

И сразу углядел, что на мне лица нет. Хоть и старалась я вида не подавать, но мой рыжий братец мигом всё понял. Подошёл ближе, со вздохом погладил меня по голове, как малое дитя.

И, решив, что этого мало, ободряюще добавил:

– Да не кручинься ты так! Вернётся скоро. Завтра точно уже здесь будет.

Я хотело было гордо фыркнуть в ответ, заявить, что вовсе я никого не жду. Но тут же язычок себе прикусила.

Какой смысл врать Ильду? Ведь он лучше меня самой всё понимал. Кажется, разглядел, что между нами с Волком творится, раньше, чем мы сами уразумели.

А уж самой себе и вовсе лгать глупо. Пора признать очевидное.

Да и Великих гневить не стоит – скажут ещё, раз никого не ждёшь, то никто к тебе и не вернётся.

Словом, я промолчала, только всхлипнула жалостно. Как-то само собой вырвалось.

– Ну-ну, Лисичка… Нечего слёзы лить! – снова по-доброму пожурил Ильд. – Не по девкам же он шастает, по делу важному отправился. Такая у нас служба, Эрика… Привыкай!

Я удивлённо поглядела на Ильда. Привыкай? Это он к чему сейчас? Я, конечно, моего Волка целую вечность ждать готова, да только разве есть у меня повод надеяться, что и впредь такое на мою долю выпадет? Или Рыжий что-то знает, чего я не знаю.

Я смотрела на Лиса с затаённой надеждой, но хитрец тотчас заговорил о другом:

– Ты, поди, голодная? Идём ужинать?

Есть мне совсем не хотелось. Но припомнив, что за весь день у меня и крошки во рту не было, я послушно поплелась следом.

***

А утром следующего дня, едва небо посветлело, мне снова почудились шаги у нашей комнаты. Я подхватилась, спросонок едва ли понимая, наяву их слышу, или это снова какой-то дивный сон, к двери подскочила, распахнула её и…

Почти налетела на уже шагнувшего через порог Вира.

Мы замерли напротив друг друга, ошеломлённые этой встречей, такой долгожданной, но такой неожиданной. По крайней мере, с моей стороны.

– Вир… – наконец счастливо пискнула я, чувствуя, как гора с плеч свалилась.

И не раздумывая больше, стремительно обхватила его руками, пряча лицо на груди Волка. Отчаянно пыталась не разреветься, но слёзы так и жгли глаза.

А ещё ненароком подумалось, что сон сейчас может стать вещим…

Особенно, когда горячие сильные руки обвили меня, крепко притиснув к сильному телу Стального Волка.

– Ну… что ты, что ты, Эрика? – он тоже меня по голове и спине погладил, как давеча Ильд, но совсем иначе. От этих прикосновений меня мигом в жар бросило. – Всё же хорошо, милая! Вернулся, видишь… Подмогу нам привёл. Всё теперь хорошо будет…

– Я тебя ждала… – зачем-то призналась я.

Сейчас меня почти не волновало, что он обо мне подумает. Просто всё, что горело внутри, рвалось наружу.

– Ждала? – я боялась в глаза ему посмотреть, но по голосу чувствовала – улыбается. – Я спешил, Эрика, очень спешил назад… – Склонившись ниже, он внезапно едва-едва коснулся губами моего виска и прошептал, щекоча жарким дыханием: – Как же я… соскучился!

От этого признания, я дышать перестала. Затаилась, замерла. А потом, опомнившись, судорожно втянула воздух,

А Вир добавил участливо, с волнением:

– Ты… как тут, Эрика?

Я неопределённо пожала плечами и наконец отстранилась смущённо.

Потом глаза подняла, взгляд его поймала, лучистый, тёплый, ласковый, будто в омут нырнула с головой, да только было совсем не страшно.

– Теперь уже всё хорошо, – совершенно искренне заверила я.

И Вир, кажется, сразу понял, что я хотела сказать, что за этими простыми словами притаилось.

Брови его приподнялись, уголки губ дрогнули. Несколько мгновений он смотрел мне в глаза, и время для меня сейчас остановилось.

Как во сне я отстранённо глядела, как Вир протянул руку, прижал горячую ладонь к моей щеке, склонился к моему лицу… Сердце моё затрепетало в груди, будто крохотная пташка, в восторженном предчувствии того, что сейчас произойдёт…

Всё то, чего я так жаждала, сбывалось сейчас, здесь.

Но едва жаркие губы Вира коснулись моих, как дверь неожиданно снова распахнулась.

И в неё ворвался Ильд с весёлым возгласом:

– Вернулся наконец-то, бродяга!

***

42 Охота начинается

Вир

Думал, что пытки мучительнее, чем эта, вроде бы, короткая разлука, не придумать. Да, за пару дней тоска по Эрике изъела мне всю душу. Только Великим ведомо, что со мной творилось, как я рвался назад, как тянуло меня вернуться поскорее к ней.

Едва держал себя в руках, чтобы не обрушить свой гнев на дружину Ивара – всё чудилось мне, что еле ползли конники, что можно быстрее мчаться к Зоряни, а они… как нарочно плелись… Ругал себя за эти мысли и чувства. Знал, что несправедлив.

Ивар снарядил своих воинов без всяких проволочек. В путь выдвинулись чуть свет. Шли, себя не жалея, весь день под жарким солнцем почти без привалов – так, несколько раз, лошадям отдых дали, чтобы не загнать совсем.

И всё-таки конная дружина – это конная дружина. Она никак не может идти столь же стремительно и резво, как мог бы лететь я, будь сейчас один. Да и осторожность нам стоило соблюдать, дабы раньше времени лиходеев не спугнуть. Ратники Ивара старались, как могли, и я это знал.

Но душа доводы разума слушать не желала. Горечь кровь отравляла, тревога изнутри жгла, будто углями раскалёнными.

И ведь знал, что Эрика в надёжных руках, что Ильд за ней приглядывает, а он точно Лисичку никому в обиду не даст. Значит, нет повода для волнений.

И уж тем более не было повода скучать по ней, ведь ничего нас не связывало, чужие мы друг другу. Но пытаясь убедить себя в этом, я лишь зло посмеивался над собой – ну, ну, братец, давай ври себе и дальше, убеждай, что ты ещё в силах из этих силков выбраться!

Знаешь ведь, Волк, капкан любви прочно держит, никого по своей воле без жертвы не отпускает. Захочешь вырваться – придётся лапу отгрызть. А это больно, очень больно…

Сердце кровоточило так, словно я уже попытался это сделать.

Пытка становилась невыносимой. И когда уже поздним вечером, затемно, мы добрались до заранее условленного места неподалёку от Зоряни, и ратники стали обустраиваться на ночлег, я отозвал Ивара в сторону и сообщил, что отправляюсь дальше прямо сейчас. Мы сразу решили, что дружина в саму Зорянь не пойдёт, будет ждать знака в лесу, дабы разбойников не спугнуть – вдруг в поселении у лиходеев сообщники есть.

– Ночью? – изумился предводитель воинов. – Обожди до утра – отдохни, выспись! Ты, конечно, Стальной Волк, но нельзя же так! Да и по темноте… как пойдёшь-то?

Я только усмехнулся:

– Ночь для Волка – мать родная. В зверя перекинусь – к рассвету уже в Зоряни буду. Как только решим охоту нача ть, я тебе весточку пришлю. Ждите!

Мы простились, и, вновь нацепив серую шкуру, я тотчас бросился дальше. Безошибочно выбирая путь в ночных сумерках, я знал наверняка, куда нужно бежать, ведь там ждала она. Порой мне даже чудилось, что я слышу на таком расстоянии, как тревожно и гулко бьётся сердце моей Лисички.

Головокружительный медвяный аромат Эрики на улочках спящей Зоряни уловил без труда, и тотчас усталость отступила, будто крылья за спиной выросли. Я помчался на её запах, а он привёл меня к тому постоялому двору, где мы сразу по приезду разместились. Значит, Ильд тут и остался. Знакомый запах Рыжего я тоже улавливал, как и сотни других, чужих, но манил меня непреодолимо только один, самый сладостный и желанный аромат.

Я перекинулся в человека и практически взбежал по лестнице, перескакивая через ступеньку.

Лишь у самой нашей комнаты приостановился, переводя дух, оробел внезапно. А когда потянулся к ручке, дверь неожиданно сама распахнулась, и предо мной вдруг оказалась она – та, которой я грезил всё это время.

Озарённая утренним неверным светом, Эрика как будто сияла. Сквозь тонкую ткань рубашки проступали манящие очертания изящной фигурки. Льняные локоны золотым дождём свободно стекали по плечам. А зелёные глаза горели таким восторгом, таким счастьем.

– Вир… – шепнула она и уткнулась в меня, оплетая тонкими ручками, обжигая сквозь рубаху горячим дыханием.

И вот тут-то я и понял, что разлука была ещё не самым ужасным моим испытанием…

Встреча оказалась куда мучительнее и страшнее.

Дальше всё было, как во сне… Смутно помню, как в ответ обнял её, прижал к себе крепко, как шептал что-то, успокаивая мою Лисичку, а заодно пытался унять собственное сердце, сорвавшееся в галоп. И обуздать не желающее мне больше подчиняться тело.

Внезапная близость Эрики такой огонь во мне пробудила, что я едва не забыл обо всех своих обещаниях и клятвах. Сейчас полжизни отдал бы за право сорвать с её губ поцелуй, и не только… Кажется, ни одну женщину за всю свою жизнь я не жаждал так сильно, как эту острую на язычок, милую, а порой вредную девчонку.

А когда она сказала, что ждала меня…

Кажется, в этот миг я потерял себя окончательно. Опаляющее пламя страсти я мог бы, наверное, пересилить, но в ослепительных золотых лучах всепоглощающей нежности и признательности сгорел без остатка.

Я не мог больше противиться себе, своим желаниям и этому нестерпимому притяжению. Сначала я поцеловал её в висок, едва коснувшись губами бархатной кожи.

– Как же я… – О, Великие, сколько я хотел ей сказать! Но позволил себе лишь скупое: – Соскучился!

А потом меня угораздило заглянуть ей в глаза. И всё – утонул в тот же миг в этом бездонном зелёном омуте.

Я потянулся к её губам. И в этот раз Эрика не отпрянула, не попыталась меня остановить.

И этот желанный до безумия поцелуй почти случился… Я уже ощутил сладостную мягкость её губ, трепет дыхания…

Но тут появился Ильд!

Очнувшись от наваждения, я отпрянул от Эрики. Она, смутившись и покраснев, метнулась за своей шалью, видно, сообразив, что стоит перед нами в одной нижней рубашке.

Ильд радостно приветствовал меня, а я с трудом нашёл в себе силы ответить.

Меня разрывало от противоречивых чувств. С одной стороны, мне хотелось от души врезать Рыжему за то, что его угораздило появиться так не вовремя. Я его сейчас почти ненавидел. С другой стороны, я был безмерно благодарен своему другу, причём, за то же самое, за что жаждал его разорвать – это неожиданное появление.

Не войди сейчас Ильд, и неизвестно, что я успел бы натворить. Точно опозорил бы себя тем, что нарушил слово. Но это ещё полбеды.

Я страшился того, что мог напугать Эрику, обидеть, лишиться её доверия. Ведь обещал, что не подойду больше, не трону, что ей за свою честь рядом с нами опасаться не нужно. Но вот сейчас я был совсем не уверен, что мне хватило бы лишь одного только её сладостного поцелуя.

Разумеется, я никогда бы не тронул женщину против её воли. Но меня не покидала странная, пугающая уверенность, что сейчас этого и не требовалось – Эрика не стала бы мне противиться. Поддавшись сиюминутному наваждению, мы могли наворотить такого, о чём вскоре пожалели бы. По крайней мере, она – точно.

И я пожалел бы тоже. О том, что всё случилось вот так – пожалел бы.

Лисичка – честная, чистая девица. С ней так нельзя. Нельзя.

Да и мне это не нужно! Вернее… кажется… мне совсем другое от неё нужно…

Я вдруг ошеломлённо понял, что мало мне такой вот короткой вспышки страсти, мало единожды дорваться до желанного юного тела. Вся мне она нужна, вся без остатка.

И… кажется... навсегда…

***

43 Охота начинается

Эрика

Ай да солнышко по небу покатилось!

Ай да ягодка в лесочке народилась!

Ай да девица-краса да лукошечко взяла,

Пошла сладку ягодку в лесочек собирать, ай да!

А та ягодка красна, будто девицы уста…

Каждой спелой-то она поклонилась, ай да.

Красных ягодок довольно,

Набрала лукошко полно,

Да уж больно та девица притомилась, ай да.

Прилегла в зелёны травы,

Да под сенью той дубравы,

Сладко спит краса-девица крепким сном.

Ай да Серый Волк из леса выходил,

Ай да спящую девицу находил,

Ай да рядом в травы шёлковые лёг.

Полюбил красу-девицу Серый Волк.

Ай да взмолилась та девица,

Ай да от Волка откупиться

Сладкой ягодой хотела, ай да:

«Не губи меня, ты, Зверь Лесной,

Отпусти меня обратно, недруг мой!»

«Не страшись меня, краса ненаглядная!

Зла не сделаю тебе, моя ягодка.

Ай да раз лишь поцелую,

И сама дорогу к людям

Ты навеки позабудешь, желанная».

Обратился Серый Волк добрым молодцем,

К сердцу ласково прижал свою горлицу,

Ай да целовал её в уста сахарные,

Ай да забыла дом родной дева красная.

Босиком ушла, лесными да тропами,

Рядом в травах пролегли следы волчьи,

Ай да осталось на поляне лукошечко,

Сладкой ягодкой полно, хмельной, алою, ай да...

Песня моя далеко по лесу разносилась, звенела меж стройными соснами.

Птицы вторили ей своими трелями. Ветер пышные кроны деревьев покачивал. Даже жаркое солнышко, пробиваясь сквозь длинные, густые сосновые иголки, не обжигало, а лишь пригревало ласково. Благодать, да и только!

И, глядя вокруг, я безмятежно улыбалась и пела задорно, легко, будто никакие невзгоды меня не тревожили, а я просто радовалась этой дороге, летнему теплу, славному дню и моему пригожему попутчику.

Притворяться у меня всегда получалось скверно. Но сегодня я старалась, как могла, и надеялась, что у меня выходило, что со стороны мы с Алафом, в самом деле, похожи на обыкновенную парочку молодожёнов, влюблённых и беспечных, которые больше думают о предстоящих поцелуях, чем об опасностях, которые их могут подстерегать на пути.

Совсем ещё юный молодец и хрупкая девица, которые везут куда-то все свои пожитки (возможно, даже богатое приданное недавней невесты) и при этом вряд ли способны дать достойный отпор. Такие должны были непременно привлечь внимание разбойников.

По крайне мере, мне хотелось верить, что мы выглядим именно так, а, значит, станем желанным трофеем для лиходеев. То, что к лёгкой добыче прилагалась ещё и молоденькая девица, в моём лице, должно было послужить для злодеев ещё одной приманкой.

Пусть ослепительной красавицей я себя никогда не считала, но всё же знала, что мужчины на меня временами глазели с интересом. А уж разбойники в лесу и вовсе не должны быть избалованы женской лаской, им, наверняка, и красота особо не нужна – главное, что девка, да и ладно. Так что я по-прежнему считала, что план мы придумали славный.

Правда, в последний миг, всё едва не сорвалось, потому что Виру вдруг пришло в голову опять со мной спорить и отговаривать от опасной затеи. Все мои заверения, что я совсем не боюсь, и, вообще, буду осторожна, на него не действовали.

Не хотел Волк меня одну с Алафом отпускать. Пришлось уступить ему… немного…

Впрочем, сейчас, когда мы ехали по лесной дороге с недавно спасённым мною юношей, я была только рада тому, что Вир настоял на своём, а я ему перечить не стала. Так-то спокойнее.

Как бы я ни старалась казаться храброй и сильной, сердце у меня от страха так и заходилось, и во рту пересыхало, и голос порой дрожал. Надеюсь, мне удавалось скрыть это за переливами песни.

На лице моём сияла беззаботная улыбка, но взгляд цепко изучал обочины дороги, выискивал среди золотых стволов деревьев затаившихся лиходеев. Пока никаких следов разбойников нам не попалось, но на душе было тревожно.

Даже Алафа немного лихорадило. Я чувствовала, как дрожат его руки, когда он время от времени приобнимал меня за талию или плечи. Я сидела на козлах рядом с ним, и юноша, ссылаясь на то, что мы изображаем новоиспечённых мужа с женой, сегодня не упускал случая приголубить меня на законных основаниях .

Как говорится, дорвался до сладкого…

Нет, Алаф, к счастью, был парнишкой скромным и ничего лишнего себе не позволял. Но при других обстоятельствах я бы ему и дотронуться до себя не дала. Так что, несмотря на страх, он был всем доволен, да и настоящим героем себя чувствовал. Всё-таки сам форинг ярл-князя ему такое важное дело доверил, с собой взял лиходеев ловить.

После того, что Алаф недавно пережил, ему, действительно, понадобилось всю свою храбрость в кулак собрать, чтобы решиться на помощь нам. Так что я даже гордилась своим новым другом. А ещё думала о том, как хорошо вышло, что мне удалось его спасти.

Славный парнишка… Вырастет настоящим мужчиной, за чужие спины прятаться не станет.

– Как же ты поёшь ладно, моя красавица! – похвалил Алаф, едва моя песенка смолкла, уже привычно прижался к моему боку, притянул к себе, одаривая влюблённым взглядом. Тут ему, впрочем, и притворяться особо не надо было. – Спой-ка ещё что-нибудь!

Я одарила любезного мужа ответной улыбкой, размышляя, какую песню теперь выбрать. Петь я нарочно старалась громко, чтобы разбойники издали услышали да пришли проверить, кто это такой смелый или глупый в их лесу объявился.

Однако новую песню завести я не успела. В этот самый миг, мы как раз объехали заросли краснолиста, и за поворотом открылось нам приметное место: с одной стороны обрыв крутой, а чуть подальше скалы, у подножья которых молодая густая поросль.

Кажется, здесь нам и надобно приостановиться…

Едва я об этом подумала, как в кустах у обочины мелькнул пушистый рыжий хвост – знать, не ошиблась я, это Ильд знак подал. Он всё это время следом за нами по лесу шёл.

Алаф тоже Лиса приметил. Мы с мужем быстро переглянулись. Пора было ко второй части нашего замысла приступать…

Мой возница сильно дёрнул вожжи, осадил лошадку, беспокойно заёрзал.

– Что случилось, милый? – нарочито громко вскрикнула я, едва не свалившись с телеги от столь резкой остановки.

– Сдаётся мне… с колесом беда… – проворчал в ответ Алаф, свешиваясь с телеги и делая вид, что разглядывает ступицу. – Сиди! Я погляжу…

Юноша спрыгнул с козел, присел и принялся что-то там внизу дёргать, крутить, постукивать… Временами при этом ещё и выдавал какое-нибудь витиеватое ругательство.

– Алаф, ну, что там? – нетерпеливо вопрошала я. – Алаф, долго ещё?

– Сейчас… Подожди! – раздражённо долетало из-под телеги. – Проклятая развалюха…

– Алаф, мы что, тут застряли? Я не хочу среди леса ночевать! – мои капризные крики, должно быть, разлетались по всему притихшему лесу.

Притихшему?

На миг умолкнув, я поняла, что птиц, в самом деле, больше не слышно, словно их кто-то спугнул. Тишина, расползшаяся по лесу, представилась мне зловещей, пугающей.

Но куда страшнее оказалось то, что пришло ей на смену.

Первый зловещий вопль напугал меня до ужаса. Следом поднялся дикий гомон, шум, топот. И в одно мгновение из леса на дорогу высыпало не меньше дюжины устрашающего вида чужаков. Размахивая всевозможным оружием, они устремились прямо на нас.

***