Текст книги "Мифическая Средневековия"

Автор книги: Надежда Башлакова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 24 (всего у книги 28 страниц)

– Леди Альбатрас. – Сэргард спокойно вырулил из-за поворота, с интересом оглядываясь по сторонам, ведь ему ещё не приходилось бывать в гномьих городках, не каждый удостаивался такой чести.

Но, увидев, что скрывается за спиной стоявшей перед ним женщины, воин-оборотень чуть было не отскочил в сторону и резко выхватил из ножен небольшой кинжал, каким обычно пользовались оборотни.

– О, мой Бог, что за дьявольской создание находится за вашей спиной, миледи?

– О, никакое это не дьявольское создание, а всего лишь Чуча, несчастное творение Создателя, оказавшееся в чужом мире.

– Потрогайте его, Сэргард, – она улыбнулась, дёрнув курносым носиком, – после того как я сама это сделала, он мне перестал казаться таким уж противным, а наоборот мягким и пушистым как зайка, просто шёрстка бесцветная.

Сэргард вспомнил зайчат, что они встретили с Катариной несколько недель назад. Как он по ней скучает! А почему бы и нет, Катарина потрогала бы и, подойдя, он потрепал толстую голову. Червячок-переросток снова что-то довольно проклокотал. Тело его казалось желеобразным, колыхаясь при каждом движение.

– И, правда, милый, ему бы в домашние любимцы к великанам, слышал, что они до них очень охочи. – Свои же слова напомнили ему о цели своего визита. Лицо Сэргарда посуровело и это не ускользнуло от внимательной Виктории.

– О чём вы хотели со мной поговорить, Сэргард? – Сразу перешла она к сути дела. – Что-то случилось?

– Я очень переживаю за Катарину, миледи, свою будущую жену. – Сэргард кратко изложил создавшуюся ситуацию. – И зная, что у вас и у Медена есть волшебные зеркала, хотел бы связаться с оным, чтобы узнать как у них дела? Хватает ли Катарине крови? И помогает ли заклятие колдуна от солнечных лучей?

– Ну, это не проблема, раз нужно связаться, свяжемся.

– Нужно вернуться в город?

– Нет, – Виктория понимающе улыбнулась, ведь она прекрасно знала, что такое тревога за ближнего, – оно у меня всегда с собой. Я ведь, знаете ли, и сама постоянно жду новостей от мужа, да и с Меденом периодически связываюсь. Я ведь и сама не всегда отсиживалась в безопасном месте с ребёнком, было время, когда и я принимала участие во всякого рода дерзких вылазках. И вообще, теперь это мой мир и мне тоже не безразлична судьба его народов.

– Да, но боюсь, здесь речь идёт не об одном мире.

– Это я уже слышала. Подождите, сейчас мы с ними свяжемся. – Она достала из потайного кармана небольшое зеркальце.

Сэргард вновь повернулся к червю и с откровенным любопытством принялся его разглядывать.

Настя недовольно нахмурилась и, подойдя к Сэргарду, встряхнула окаймлённой медными локонами, хорошенькой головкой.

– Дядя, Чуча тя.

– Чего, малышка? – Сэргард наклонился к ребёнку. Люди-оборотни всегда с особой нежностью относились к детям.

– Чуча тя, Чуча тя.

Человек-оборотень вопросительно посмотрел на её мать, ища помощи в переводе.

– Чуча это червь, – подсказала та, – и она стесняется, наверное, Вы слишком пристально на неё смотрите.

– О, простите юная леди, – Сэргард улыбнулся девочке и подмигнул ей. – Прости Чуча.

– Меден, привет, – через минуту Виктория уже смотрела на зеркало, а Сэргард маячил за самой её спиной. – Тут Сэргард, думаю, вы знаете, о ком идёт речь, и ему не терпится с вами поговорить.

Молодой оборотень с благодарностью, но всё же слишком поспешно, выхватил у неё зеркало, из которого на него смотрело несчастное лицо Медена.

– Здравствуйте. Как дела? Как Катарина? Я могу с ней поговорить? – Сэргард выкручивал шею, чтобы заглянуть за плечо Медену, в поисках Катарины, но с зеркалом этот номер не проходил.

Виктория покачала головой, да, похоже, этого молодого человека ничего в мире не интересовало кроме как его любимая девушка. Хорошо же всё-таки, что истинная любовь всё ещё бродила по свету, истаптывая босые ноги в кровь.

– Сэргард, у меня печальные новости.

– Где она? Что с ней? – В беспокойстве выкрикнул юноша, после этих слов в душу закралось происшествие чего-то ужасного. В глазах оборотня зажёгся опасный огонёк.

– Она пропала. Попыталась отвлечь от нас великанов и не вернулась. Виктор полетел за ней следом, но от него тоже пока никаких вестей.

– Я ведь вас предупреждал, я просил….

Жизнь человека-оборотня медленно, но уверенно катилась под откос, казалось ещё чуть-чуть и она будет закончена.

– Когда это произошло? – Лицо Сэргарда буквально на глазах на несколько секунд вытянулось, зубы заострились, глаза из карих превратились в жёлтые, волчьи, пылающие яростным огнём. Но это превращение произошло на столь короткое мгновение, что Виктория не могла бы поклясться, что сие действо, действительно имело место быть, а не являлось лишь игрой её разгулявшейся фантазии.

– Несколько часов назад.

– Я выхожу за вами, так и знал, что её нельзя отпускать одну.

– Стой, Сэргард, нужно подождать до вечера. Если она не придёт до утра, тогда поступай, как знаешь.

– Ей нужна моя помощь.

– Если не придет за ночь, а пока подожди, ведь всё равно не успеешь, до нас от границы с великанами неделю добираться.

Лицо Сэргарда вновь подверглось частичному перевоплощению. На этот раз Виктория убедилась, что это не плод её буйного воображения.

– Я подумаю, я решу.

Виктория взяла зеркало из его рук, чтобы расспросить Медена, как в остальном продвигаются их дела.

Сэргард присел у стены и, закрыв глаза, задумался, пока чьё-то монотонное мычание не вывело его из этого полусонного состояния забытья.

– Тнтя, тнтя, – твердил детский голосок, а его обладательница тем временем теребила его обнажённое плечо, – тнтя.

– Что случилось, малышка? Я совсем тебя не понимаю. Прости. – Произнёс он, искренне сожалея о своей непонятливости.

– Тнтя ле, – девочка смешно растопырила руки в стороны, – тнтя ле.

– Тётя? Ты хочешь сказать тётя? – Он встал на колени и положил свои большие ладони на крохотные плечики улыбающейся девочки.

Виктория к этому времени уже закончила разговаривать с чародеем и теперь внимательно наблюдала за дочерью и человеком-оборотнем.

– Миледи, по-моему, она хочет что-то сказать. Вот послушайте. – Он как утопающий, пытался схватиться хотя бы за соломинку.

Именно об этом Виктория и подумала, но всё же присела рядом.

– Возможно, ведь я уже устала повторять, что у нее дар. Ну, что ты там говоришь дяде, Настюшка, я попробую перевести.

– Мама, тнтя ле, бол, дядя бол, – она грузно потопала ногами.

– Я… я не знаю, я не понимаю.

– Мама, мама, тнтя ле, бол дядя, – настаивала девочка, распыляясь от глупой непонятливости взрослых.

– Вроде бы… Она говорит что-то типа, тётя летает, а дядя большой, но я не вижу в этом особого смысла.

– Возможно, тётя летает это Катарина, ведь она умеет летать, а большой дядя, это вероятно великан, ведь Меден сказал, что она полетела отвлекать великанов.

– А возможно, – хмуро произнесла Виктория, – это обычный лепет полуторагодовалого ребёнка, а всё остальное только то, что вы хотите услышать.

– Но вы же сами только что говорили, что у неё дар. – Возмутился Сэргард.

– Да у неё есть дар, но она, прежде всего ребёнок и не требуйте от неё того, что просто сами хотите получить. Пошли, дочка.

– Но нет, позвольте мне с ней поговорить ещё немного.

– Мама, – девочка подёргала мать за платье и улыбнулась ослепительной улыбкой.

– Ну, хорошо, только недолго и побыстрее, – сдалась Виктория, оставаясь при этом очень недовольной.

И этому было две причины. Во-первых, она не верила в эту совместно выдуманную ими историю, считая её полнейшей ерундой, а во-вторых, пришёл гном и сообщил, что старейшины разрешили подержать неопознанного зверя в заброшенных домах на окраине города, пока его не вернут на родину, но при условии, что он не будет причинять никому беспокойства.

А Сэргард тем временем по-прежнему разговаривал с девочкой.

– Скажи мне, что с тётей, крошка? Она жива?

– Тнтя, – девочка широко открыла рот и показала на свои аккуратненькие клыки, – тнтя ле.

Девочка с завидным упорством твердила одно и тоже, но, как известно, частое повторение свойственно всем маленьким детям.

– Всё хватит. Простите, Сэргард, но это заходит слишком далеко. К тому же нам, действительно, пора. Настя, зови с собой Чучу. Мы отведём его в новый дом, где он поживёт, пока мы не отправим его в старый.

Виктория еле сдерживала свой гнев. Да, ей было жаль бедного парня, но ей уже порядком надоел этот бред и это общение её ребёнка с человеком-оборотнем, пусть даже и в некоторой степени их другом и спасителем. Она, конечно, помнила, как в недавнем прошлом он рисковал жизнью ради её дочери, но всё же люди-оборотни очень опасны и жестоки, особенно в своей ненависти и горе. Этот же Сергард сейчас пребывал не в лучшем настроении, поэтому она сделает всё, чтобы ограничить пребывание Анастасии в его обществе и постарается держать девочку как можно дальше от него. В конце кондов он на половину зверь, а от животных в любой момент можно ожидать чего угодно. Здесь она не учла одного важного момента, для Анастасии, что прекрасно ладила со всеми живыми существами, большую опасность представляли существа разумные, чем истинные звери. И хотя Сэргард конечно был разумным, но всё же мысли Виктории о том, что его звериная сущность могла быть опасна для девочки были совершенно излишними.

– Миледи, а нельзя ли и мне получить такое зеркало.

Виктория обернулась, хоть это движение и неудобно было совершить, находясь в столь ограниченном пространстве.

– Вы думаете у гномов их миллионы? Они и так уже выделили нам целых пять, а это даже больше чем они готовы были дать в самом начале, да и то мы должны будем их им вернуть. И вообще, – уже более холодно произнесла она, – считайте, что гномы вам уже оказали невиданную честь, раз вы целый и невредимый стоите сейчас посреди гномьих владений. Что ж, а теперь вы должны решить, Сэргард, либо остаётесь здесь, тогда вам выделят комнату, либо покидаете подземное царство, тогда вам завяжут глаза и выведут вас на поверхность в той же последовательности, как и привели сюда.

Она выжидающе посмотрела на него.

– Ну и?

Оборотень взглянул на улыбающуюся девочку, его последний шанс хоть что-то узнать о Катарине.

– Что вы решили?

– Пожалуй, я задержусь на ночь, как и посоветовал Меден, а завтра будет видно, но, скорее всего, завтра я уйду.

– Хорошо, тогда пошлите. Настенька, пошли.

– Тнтя ле, тнтя ле, – снова пролепетала девочка и показала на зубы.

– Не суй пальцы в рот, сколько раз тебе говорить, они же грязные, – раздражённо одёрнула её Виктория.

– Верно, малышка, – прошептал Сэргард едва слышно, – я тоже думаю, что она жива и даже если она в плену, то всё же сможет вырваться каким-либо способом и улететь.

По тёмному лабиринту туннеля они двинулись в сторону ярко освещенного подземного городка. В глазах молодого оборотня лучилась надежда, а на губах играла мечтательная улыбка.

Червь последовал за ними.

* * *

– Мне не дожить до следующего вечера, Виктор, да что там, мне не дожить до первого солнечного лучика и моя смерть будет ужасной. Я оставила свой плащ в седельной сумке и я уже совсем не чувствую щекотки, действие заклятия Медена проходит.

– Не унывай, дочка, – летучая мышь подлетела к подвешенной к потолку клетке, в которой сидела Катарина, – я не волшебник, но кое-что всё же могу. Вот гадость, они и впрямь приняли тебя за пичужку.

Он заработал острыми коготками в замочной скважине, оттуда слышалось лёгкое поскрипывание, да постукивание, и замок не выдержал, поддался и открылся.

Виктор уловил полный удивления взгляд девушки, виновато пожал плечами и произнёс, оправдываясь.

– В молодости с ребятами пошаливали.

– Понятно, – Катарина нервно хихикнула.

Только он успел приоткрыть дверцу, как в комнату вбежала девчушка лет так, ну, в общем, неопределённого возраста, да и как его определить-то возраст этот при таких-то размерах.

Виктор мгновенно юркнул за спину Катарины.

– А, птичка, ты сама открыла клетку, ой и у тебя детёныш, – девочка опасливо обернулась, потом обхватила могучей рукой хрупкое тельце вырывающейся Катарины. – Брат с папай идут. Они хотят скормить вас Гигамоту. Быстрее улетай и уноси детёныша, правда он у тебя какой-то странный, да и ты пташка необычная.

Девочка ещё несколько секунд разглядывала невиданных доселе пичужек, а затем выпустила их в распахнутое окно. Катарина не стала себя долго уговаривать и сразу же вспорхнула вверх, Виктор следовал не отставая.

– Где она Виканта? Ты опять это сделала? Ты выпустила её, ты открыла клетку и окно. – Прогремел грозный голос почти сразу, как только они отлетели на безопасное расстояние.

– Это не я, папа, честное слово.

Катарина вздохнула с облегчением, Слава Богу, что на месте преступления их застали не эти два гиганта переростка.

– Я убью её, папа. – Послышался шипящий злобой крик.

– Не трогай сестру. – Оборвал его раздражённый окрик.

– Это не я, папа, на этот раз она сама открыла клетку. – Продолжала оправдываться девчушка, разводя руками.

– Она выпускает, а нам ловить. Она всегда их выпускает. Для чего я вставал так рано, а Гигамот всё равно остался голодный.

– Надо было заводить более безобидную зверюшку, хотя бы туже самую птичку, – ехидно заявила его сестра. – Пааапа.

– Я же сказал, не трогай сестру, отпусти её сейчас же.

– Но папа она первая начала.

– Не правда, это всё он…

– Я же сказал, угомонитесь оба, иначе….

Но что было бы иначе Катарина и Виктор так и не узнали. Голоса медленно затихали, пока совсем не исчезли, видимо их обладатели не только покинули комнату, но и удалились далеко за её пределы.

– Что это ещё за Гигамот, Виктор? – Подозрительно спросила Катарина.

– А шут его знает. Наверное, гигантская змея, или ещё какой монстрик, великаны имеют пристрастие ко всякого рода неведомым зверюшкам, вечно друг друга хотят перещеголять необычным питомцем. А Гигамот верно имя кого-то из их домашних любимцев.

Злополучная парочка спряталась под гигантским подоконником, не рискуя сразу улететь, боясь быть пойманными, ведь могли же и заметить, через окно в лучах предрассветной зари. Так сидели они, дожидаясь ухода гигантов мира сего, притаились как пауки-переростки и чуть к таковому в паутину, как раз время завтрака, не угодили, едва ноги, то есть крылья, унесли.

– И чем только их тут таким кормят, – со злостью произнесла Катарина, отряхивая пыль с рубашки, видно теранулась о фронтон, взлетая. – Не пауки, a прям боровы какие-то, самих как любимцев содержать можно. Надо возвести хвалу солнцу и свету за то, что отблеск зари осветил это восьминогое чудовище, а то еще бы чуть-чуть, да цап-царап и висели бы мы сейчас как куколки в белых пеленах, да только без белых тапочек, отравленные и разъедаемые его пищеварительным соком и переворачиваемые двумя ногощупальцами. Никто бы нас не вспомнил, и не кому было бы над нами панихиду отслужить, не в первом, не во втором смысле.

– Хватит недовольства выражать, ты лучше на небо посмотри.

– А что там? – Катарина подняла глаза вверх и безразлично пожала плечами. – Небо как небо. Разве что светает, ну и что?

– Светает? – Через минуту она уже была на ногах и в ужасе заламывала себе руки. – Мы погибли Виктор.

– Только не паникуй, дитя моё, все в силах Господа нашего, а если бы он хотел чтобы мы перешли в мир иной, покинув грешную землю, то не осветил бы своей лампадой господней поджидающего нас монстра и не даровал бы нам пути ко спасению.

– Но что нам делать?

– А ты посмотри себе под ноги, дочка. Что ты видишь?

Катарина посмотрела вниз и слегка ударяла носком ботинка серую волну под ногами.

– Хоть и верую я в Господа Бога нашего всей душой, но хоть убей, не вижу под собой ничего божественного. Шифер обычный и ни черта больше.

– Не упоминай Господа всye, не то будешь гореть в гиене огненной, хотя думаю, мы и без того с тобой там побываем, доля такая. А стоишь ты на крыше, под которой неизменно есть тёмный чердак, где самое место тебе, мне и нам подобным. Полетели. День переждём, отдохнём, выспимся, как следует и…

– А на тёмном чердаке, где нам самое место, неизменно присутствуют и пауки, а об этом вы не подумали? – Катарина впёрла руки в бока.

– Хватит жаловаться, если не хочешь поджариться. Мы, между прочим, тоже кровососы, так что сама должна понимать, что кушать хочется всем. Уж тебе то с твоей жалостью ко всему живому следовало бы это знать.

Катарина недовольно крякнула, но так и не нашлась что ответить.

А Виктор между тем продолжал.

– Вот теснина, пролезай, а с закатом Медена нагоним. Зная старого прохвоста, как свои пять пальцев, гарантирую, что он будет плестись теперь как черепаха, время тянуть, да нас поджидать, чёрт бы его побрал.

– За зов нечистого будете гореть в аду. – Голос Катарины звучал еле слышно и глухо, так как она уже находилась за толстенными досками перекрытия.

Кряхтя и ругаясь, Виктор попытался, было пролезть в щель в человеческом обличии, а затем, схватившись за голову одной рукой и взмахнув другой, будто вспомнив что-то важное, забытое и, превратившись в мышь, спокойно влетел в огромный теперь для него проём.

* * *

Старик придержал лошадей, стремящихся догнать вперёд ушедшую гнедую кобылу.

Катарина пропала уже двадцать часов назад, принеся себя в жертву их благому делу, но Меден не оставлял надежды, чувствуя, а может быть просто очень желая чтобы эта белокурая девушка была жива и здорова. Хватит с неё и тех суровых жизненных передряг, которые уже успели выпасть на её нелёгкую долю.

– Не спеши, Мада, надо подождать наших.

– Тут я с вами не согласна, – она всё же придержала лошадь, – может быть, их и в живых-то уж нет, а мы будем тратить на них такое драгоценное время. Нет, не секунды лишней не желаю больше оставаться в вашем варварском мире. Хочу домой. – Она капризно топнула ногой, оставаясь при этом сидеть в седле, от чего испуганное животное, не столько получившее сигнал к движению, сколько ощутив неописуемый страх, и со степенного шага сразу перешло на ускоренный галоп. Напуганная жительница Эдема вцепилась в кобылу всеми четырьмя пятернями, издавая при этом дикий, полный ужаса, вопль.

Меден подождал пару минут, дав ей таким образом обдумать своё непристойное поведение, хотя вряд ли за эти сто двадцать секунд она хоть на миг ощутила укоры совести. Зато старик сам несколько устыдился, почувствовав какое-то радостное удовлетворение хоть от какого-то отмщения за её холодную жестокость и за то, что испытал к этой предупредившей их, и тем самым давшей шанс на спасение, девушке, презрение.

Он нехотя взмахнул рукой, переборов детское желание помучить её ещё, но уж слишком громко она кричала и, наверное, уже все находившиеся от них в нескольких милях вокруг живые существа были предупреждены об их приближении.

Лошадь остановилась мгновенно и Мада, не ожидая столь сильного и резкого толчка, с трудом удержалась, будучи близка к тому, чтобы перелететь через шею замершего как вкопанное животного, так и повисла на уздечке и гриве впереди и чуть слева. Меден догнал их легко.

– Устыдись, Мада, Создатель ведь всё видит и слышит и вот тебе его первый знак в подтверждение моих слов, – он кивнул на тяжело дышащую лошадь.

Мада поправила волосы судорожно сжатыми пальцами и, словно удивившись этому обстоятельству, окинула их не понимающим взглядом. На руках остались вздутые мозоли от кожаного повода, которые она заработала, пытаясь удержать взбесившееся животное. Дрожь утихла, страх отступал, но боль, пульсирующая в обожженных пальцах, не только не улеглась, но и наоборот усилилась. Ощущение собственной чёрствости приходило медленно, но неизбежно.

* * *

Сидя на крепком вороном жеребце, он безжалостно размахивал своим массивным мечом, будто хлеща плетью, наносил удары направо и налево, сея страх, боль и смерть. Но другого выхода не было, он это прекрасно понимал, они все это прекрасно понимали, он и все его мужественные соратники, воспротивившиеся злу. Те с кем им сейчас приходилось иметь дело, были простым отребьем, никчёмными отбросами общества, изгоями, отлучённые от своего народа и сбившиеся, пускай в большую, но всё же стаю с её понятиями и иерархией. Здесь были всевозможные существа, которые только может себе представить чей-то воспалённый разум, жители этого мира и вероятно множества других, так как о некоторых из них Дерек и представления не имел, кто они и откуда взялись. В отличие от оборотней, троллей и кентавров, они были более озлобленны, мстительны и жестоки. Это был не их мир, не их народ, не их уклад жизни. Они и понятия не имели, как вернуть свою жалкую жизнёнку в прежнюю умеренную колею, от того и собирались в сумасшедшие стаи, от того-то и жгли деревни, насиловали женщин и, впиваясь клыками, когтями и мечами, разрывали в клочья всё живое, что попадалось им на пути. Им не было дела до чужой беды, до чужой боли и лишь удовлетворение собственной ежеминутной слабости волновало их больше всего, и каждое последующее убийство делало их ещё более жестокими и обозлёнными. Жестокость, как известно, порождает жестокость. Поднялся, в конце концов, не выдержал народ герцогства Альбатрасов и, возглавляемый отцом и сыном, своими могущественными, многоуважаемыми и любимыми всеми лордами, бросился на одичавшие стаи недочеловеков, громя и разрушая все их временные и постоянные убежища, лишая жизни тех, кто лишал жизни их родных и близких. Это сладкое слово месть зависло над всем Севером, не принося желанного облегчения. Жестокость порождает жестокость это всеми известная истина, но бывают ситуации, когда даже без этой нежелательной жестокости просто не обойтись. Весь Север был охвачен жарким пламенем нескончаемого сражения, в то время как на Юге царила холодность и сдержанность. И единственное тому объяснение это множество бесхозных земель на Севере, там хозяйничали либо люди, либо полукровки, изгнанные своим народом за несчастье уродиться такими или пустить иноверца в своё сердце. Они не буянили на Юге лишь потому, что вот уже какое поколение, столетие за столетием стекались на свободные земли Севера, ведя там мало-мальски мирное существование, лишь изредка совершая небольшие вылазки, похищая главным образом продукты питания и вещи домашнего обихода. И вот именно сейчас, когда весь мир оказался под угрозой, когда из параллельных миров начали проникать всевозможные виданные и невиданные создания, агрессивные и не очень, эти убийцы и мародёры начали свою кровавую деятельность. Но слишком несобранными были их действия, не было сплочения и единения в рядах этой разношерстной армии и за личиной солдат скрывалось одно лишь хулиганьё, целью которого были не какие-то жизненные ценности, не власть и даже не деньги. И всё чем они занимались, так это просто жгли деревни и города, убивали, насиловали, грабили.

* * *

– Знаешь, дорогая, я здесь подумал, наверное, нам действительно стоит избавиться от Гигамота. На мой взгляд, он и вправду становится опасен, ведь он растёт и взрослеет.

– Но ты ведь сам принёс его в наш дом, – с укором напомнила жена.

– Признаю, что ошибся, – он разделся и залез к ней под тёплое одеяло.

– Ты чего это?

– Ещё очень рано, хочу погреться, а если удастся то и вздремнуть, – ответил он на недоумевающий взгляд супруги.

– И что нам с ним делать? – Не унималась жена. – Надеюсь, ты не предлагаешь его пристрелить?

– Ну, что ты такое говоришь? Что я варвар что ли? – Он с укоризной посмотрел на неё своими большими синими глазами. – Отдадим в Зоонариум. Убьём одним выстрелом сразу двух зайцев, и ему там будет хорошо и нам спокойнее. Я слышал, что его недавно расширили и там сейчас выделен довольно-таки большой пяточек естественной среды обитания для многих видов животных. Так что всё будет хорошо.

– А дети?

– А что дети? – Не понял папа великан, он удивлённо посмотрел на жену, перестав подсовывать под себя уголки одеяла.

– Ну, им же нужен домашний питомец.

– А Трезубец чем не питомец, между прочим, он уже начинает слушаться сына, чувствует в нём подрастающего мужчину.

– А Виканта?

– Виканта. А что Виканта? Она вообще никогда не любила Гигамота, и он не был её питомцем. Для неё важнее эта блоха, которую она держат в баночке.

– Зачем ты так, это не блоха, – укорила его жена.

– А что тогда?

– Ну, я не… я не знаю, но это всё равно должно быть какое-то заграничное животное.

– Да, ты, наверное, права, это всё же не блоха.

Жена победно улыбнулась, не каждый раз муж вот так признаёт её правоту и свою несостоятельность.

– Это должно быть муравей. – Прогромыхал он с громким смехом, наблюдая за удовольствием промелькнувшем было на лице жены. Вот дурочка подумала, что он признаёт свою неправоту. Он покачал головой и произнёс примирительно. – Ладно, забудь. В любом случае Виканта сама сегодня сказала, что хотела бы, чтобы у нас были более безобидные любимцы. Так что решено.

Он грузно отвернулся от жены набок, затем, что-то вспомнив, приподнялся и сказал через плечо.

– Да и не буди меня на завтрак, поем попозже. А сейчас я намёрзся, устал и хочу выспаться.

Не прошло и минуты, как всю комнату всколыхнул громкий храп, да, как видимо, больше ничего интересного они пока не услышат. Катарина повернулась к задремавшему Виктору. Он висел вниз головой, ухватившись лапками за какой-то по меркам великанов прутик или соломинку, которыми была устелена вся крыша на чердаке.

– Вы слышали?

– Какой Вы, Катарина? Подумаешь старше тебя на пару-тройку веков, знаешь, а ведь я, скорее всего, доживу до тех времён, когда ты достигнешь моего возраста, конечно в ином понимании этого слова. В конце концов, я же принадлежу к древней расе истинных вампиров. Так что, если учесть что в скором будущем, по моему исчислению лет, конечно, мы с тобой станем ровесниками, предлагаю тебе перейти на "ты".

– Не удобно как-то. – Замялась девушка.

– Не удобно, по нужде, не снимая штанов. А что же тут не удобного? – Пожал плечами Виктор, ухмыляясь.

– Знаете, а вы, то есть ты совсем другой, не такой, каким был при нашей встрече.

– Просто я разносторонний, а ты тогда, не успела меня узнать.

– Ну, так ты слышал?

– Слышал что?

– Они отдают своё чудовище, ну то которому хотели меня скормить, в какой-то Зоонариум.

– Ну, и?

– А что это?

Виктор недовольно зашевелился.

– Ну, я не знаю точно, но тебе же только что сказали, что это что-то вроде острова, на котором обитают разновидности некоторых животных в приближенных условиях к их среде обитания.

– Круто, заповедник в Средневековии, в стране великанов. Вот побывать бы, а.

– А это ещё что? – Он, нахмурившись, покрутил головой, наклоняя её из стороны в сторону и тем самым, разминая кости шеи.

– Такой же остров, ну не обязательно остров, только у меня на родине, в моём мире.

– А-а-а, слушай, давай спать, время пройдёт, и заметить не успеешь.

– Виктор?

Ответом ей было молчание, лишь изредка прерываемое звонкой тишиной.

– Виктор, ты спишь? Не спи.

– Ну что ещё? – Раздражённо опросила мышь, летучая.

– А ты слышал, они кого-то в баночке держат.

– А я-то тут при чём?

– Ну, может быть тому существу нужна наша помощь, как мне сегодня?

– Катарина, давай спать. Мне совершенно нет дела до какого-то там существа сидящего в баночке. Оно не имело чести знакомства со мной, так что это его проблемы, а не мои. Так, больше меня не беспокоить до вечера. Я сплю. – Он, осторожно перебирая лапками, повернулся к ней спиной и завернулся в собственные крылья.

– Ты, наверное, не слышал анекдот, как избушка на курьих ножках родила детишек и больше не поворачивалась к лесу задом.

– Очень смешно, а теперь давай спать. – Он уже был переполнен недовольством через край.

– Виктор, Виктор.

– Послушай, Катарина, я уже, кажется, начинаю жалеть, что пришёл тебе на помощь.

– Ну, Виктор, я просто хотела спросить. Ты не думал, а вдруг мы проснёмся сегодня вечером, а мы уже опоздали.

– Глупый ты ребёнок, такого просто не может быть.

– Почему? – Удивилась Катарина.

– Да потому что если мы опоздаем, то мы уже не проснёмся сегодня вечером.

– Ах, да. Ты прав, ты прав. – Она помолчала немного. – Кстати, Виктор, спасибо за моё спасение.

– Пожалуйста, и я сам буду тебе очень благодарен, если ты помолчишь хотя бы ближайшие два часика. Тогда мы будем с тобой квиты.

– Виктор, а как же на счёт того существа в баночке?

– Прислушайся, Катарина. Слышишь, петух кричит, между прочим, в третий раз, то есть нам сейчас самое время поспать. – Он перелетел на другой прутик находящийся чуть поодаль.

– А ещё в священники метит. Иуда Искариот. – Обиженно проворчала девушка, улаживаясь поудобнее на соломе, или на чем-то очень её напоминающем. Она и сама сильно устала, так что Морфей не заставил себя долго ждать, и её не пришлось уговаривать. Он пришёл плавно и не спеша, и почти с отеческой любовью окутал её своей пеленой.

– Катарина, вставай, Катарина, вставай, – твердил чей-то настойчивый голос, чья-то крепкая рука трясла её за плечо.

– Отстань, я не хочу сегодня идти в школу.

– В школу? – И голос и поднятая рука зависли в замешательстве.

– Да ладно встаю, пошутила я, – Катарина сладко потянулась, полезла в карман, вытащила оттуда небольшую стекляшку и сделала из неё глоток.

– Брррр, – она передернула головой и плечами. – Ну, теперь я точно готова к подвигам. Берегитесь силы зла, Зена проснулась и вновь выходит на тропу войны.

Катарина потрясла в воздухе сжатым кулаком.

– Какая ещё Зена? Катарина не говори загадками. – В голосе вампира скользило недовольство. Он тоже пригубил свой пузырёк. – Солнце спряталось, нам пора.

– Ничего себе мы дали жару, – присвистнула девушка, – проспали и утро, и день и вечер.

– Говори, пожалуйста, за себя. Я, – он уткнулся кулаками в бока, выставив грудь вперёд, – например не спал, так вздремнул немного, а потом охранял твой покой.

– Да неужели?

– Истинная правда.

– Да не грузи, – беззаботно махнула рукой девушка.

– Ладно, хватит препираться, Меден вечно ждать не будет. Полетели. – Эти последние слова произнесло уже крупное рукокрылое.

– Полетели. – Катарина протиснулась всё в туже теснину и стремглав полетела вниз, заглядывая в каждое последующее окно.

– Что ты делаешь, Катарина? Нет, ты окончательно сошла с ума, тебя ведь заметят.

Но девушка упорно продолжала перелетать от каждого следующего окна к каждому последующему.

– Я не буду тебя больше выручать, раз ты сама ищешь себе проблемы. – Он по-прежнему летел следом за ней.

– О своих нижних девяносто я могу позаботиться и сама. Можете лететь своей дорогой, сэр вампир Виктор.

– Ладно, всё хорошо, скажи мне только, что ты ищешь, и мы будем искать вместе.

– Я ищу баночку.

– Чёрт, да какую ещё баночку ты ищешь?

– Не упоминай Господа всуе.

– Господь милосердный он меня простит, но какую к чёрту баночку ты ищешь.

– Я хочу забрать его с собой.