Текст книги "Мифическая Средневековия"
Автор книги: Надежда Башлакова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 15 (всего у книги 28 страниц)
– Вот и Маргарита Петровна стала леди, все только не я. – Пробормотала Катя.
Гарольд окинул её любопытным взглядом, а Сэргард недовольным, и продолжил.
– В дороге они потерялись между собой. Теперь мы здесь и эта девушка очень просит аудиенции у великого Медена.
Некоторое время ответом им было гробовое молчание. Затем послышался лёгкий стук.
– Входите, господа. – Произнёс все тот же спокойный голос.
Огромные ворота на удивление бесшумно распахнулись, пропуская посетителей, и тут Катя, впервые в своей жизни, увидела такого высокого человека. Теперь она поняла, что именно имела в виду Дарена, называя одного из артистов бродячего цирка каланчой. Но тот этому и в подмётки не годился. Вот этот был настоящий великан, только был он неимоверно худ. Катя отвела взор, не прилично было пялиться на незнакомого человека, пускай и с такой удивительной странностью, а может быть и благодаря ей. Люстры по мере их продвижения, зажигались, будто сами по себе, а позади них так же необъяснимо гасли. По лестнице к ним навстречу уже спешил седовласый старик. По-видимому, он был только что оторван ото сна. Волосы его были взлохмачены, поверх них наспех натянут смешной колпак, халат распахнут, и под ним с трудом угадывалась пижама, в тон колпаку с яркими звёздочками, на ногах были смешные меховые тапочки. "Совсем как у нас в России, – подумала Катя, – только эти из натуральных кожи и меха". Теперь такие мелочи не вызывали у неё сомнений. Что ж, это вполне объяснимо она же вампир, так сказать ночной хищник, в каком-то роде.
– Где моя крестница? – Воскликнул тем временем старик. Он выглядел растерянно, очевидно ожидая увидеть не тех, кто перед ним предстал.
– Про кого он спрашивает? – Шёпотом спросила Катя у Сэргарда.
– Леди Дарена его крестница. – Так же шёпотом ответил тот.
– Ах, да. – Девушка вновь с интересом воззрилась на старика.
Тот, посмотрев по сторонам и, без интереса, бегло пробежался взглядом по своим вновь прибывшим гостям обратился к своему слуге.
– Гарольд, мне показалось, ты сказал, что Дарена… – Он обескуражено замолчал.
– Эта девушка, сэр, – Гарольд кивнул в сторону Кати, – утверждает, что перешла в наш…
– Пыталась перейти, – поправила его Катя, заведомо подняв руку, как первоклашка.
– … пыталась перейти в наш мир с леди Дареной, но потерялась. Молодой человек, сын Ингвара вожака людей-оборотней.
– Вампир и оборотень, о, не удивляйся, дочка, я слишком стар, чтобы не распознать в любом человеке его сущность. – Меден сразу же ощутил их принадлежность к своим народам и теперь с большим интересом рассматривал молодую пару. – Странное сочетание, очень странное.
Что-то бормоча, старик подошёл поближе к девушке. Та машинально сжала одной рукой своё распятие, а другой, ища поддержки, схватила ладонь Сэргарда. Он, почувствовав её испуг, сильнее стиснул хрупкое запястье.
– Не бойся, дочка, я не причиню тебе вреда. – Мягко заметил старик.
– А я и не боюсь. – Гордо ответила девушка, но голос её предательски дрогнул. Правда, этого никто не заметил, точнее, сделали вид.
– Я только хотел попросить тебя об одолжении. Пройдёмте в библиотеку. – Чародей повернулся к слуге. – Гарольд, спасибо, можешь быть свободен. Уже поздно, точнее рано, возвращайся к жене.
Гарольд в нерешительности последовал за ними, только несколько позади.
– Всё в порядке, Гарольд. – Улыбнулся Меден. – Эти люди для меня не опасны. Они не причинят мне вреда, несмотря на столь необычный союз. Отправляйся спать, а мы пока побеседуем.
Гарольд наконец-то сдался, Меден никогда не пригласил бы гостей в библиотеку и не отправил бы его, зная, что они представляют для него опасность.
– Как тебя всё-таки зовут, дитя, Катя, Кэт или Катарина? – Спросил Меден, после того как предложил гостям присесть и сам уселся в своё любимое кресло. Завидев удивление в глазах девушки, чародей улыбнулся.
– Не удивляйся, я же волшебник. Так как же тебя зовут?
– Вообще-то в моём родном мире меня зовут Катя или Кэт, но Сэргард зовёт Катарина, говорит это имя ближе вашему миру.
Сэргард согласно кивнул, – Понятно. Как тебя звать можно мне?
– Всё равно. Как вам будет удобно. – Катя пожала плечами.
– Тогда Катарина. Ты не против?
– Нет.
– Спасибо. Так вот, Катарина, насколько я понял, ты пришла ко мне, чтобы поведать свой рассказ относительно моей крестницы. – Он замолчал, давая девушке возможность кивнуть. – Если ты будешь излагать мне свою историю устно, то, как минимум это займёт много времени, к тому же будет выглядеть несколько бессвязно. Ты согласна?
– Возможно. – Подозрительно ответила Катя, такого она не ожидала. – И что же вы мне предлагаете?
– Я могу предложить тебе способ попроще. Если ты мне позволишь, то я приложу свои руки к твоему лбу, и ты постараешься расслабиться…
Катя напряглась, стараясь уловить, где тут подвох. Сэргард молчал и не двигался.
– … тогда, буквально в течение нескольких минут, – продолжал между тем Меден, – я твоими глазами увижу то, что ты хотела мне поведать. Ты согласна?
Катя молчала.
– Всё просто и безопасно. Я не какой-нибудь там шарлатан, я великий волшебник. У меня сбоев не бывает и любой может это подтвердить. Да вот хотя бы Сэргард, – старик посмотрел на юношу.
– Да, Катарина, я не слышал не об одной его ошибке. Но если ты против, мы не будем рисковать.
– Нет, нет….я…, я согласна. Только… только можно Сэргард будет держать меня за руку? – Оба посмотрели на чародея.
– Это не помешает. – Согласно кивнул волшебник.
Катя облокотилась на подлокотники кресла, и уже прикрывая глаза, вслепую нащупала руку Сэргарда подавшуюся ей навстречу. Меден приступил. Катя боли не чувствовала, она вообще ничего не чувствовала, она спала.
– Теперь мне всё понятно. – Произнёс Меден через несколько минут, опускаясь в любимое кресло. – Как ты и предполагала, Дарена со своей спутницей не успели пройти через портал. Это ничего. Это хорошо. Это значит, что они уже скоро будут здесь, не даром же эта девочка, моя ученица. Гораздо хуже было бы, если бы они в портал вошли и уже там исчезли. Это было бы страшно. А так всё хорошо, всё просто отлично. Будем ждать их со дня на день. Гм… – Он замолчал. – Что же касается твоей просьбы ко мне, твоей проблемы…
Катя замерла в ожидании, он и об этом уже знает.
– … прости, но Виктор был прав. Я вряд ли смогу тебе помочь.
Люди веками пытались найти лекарство от этой хвори, и я в том числе, но никто так и не вылечился от вампиризма, несмотря на величайшие старания и всевозможные методы…
Девушка совсем сникла, без жалости на неё и смотреть было нельзя.
– … Но Виктор был прав, я не оставлю тебя в беде и постараюсь тебе помочь, буду искать к этому всевозможные пути…
Катя несколько расслабилась, заметив это, Сэргард улыбнулся.
– … Но пока единственный твой выход, это опять-таки предложенный Виктором сок кровавого дерева. Я надеюсь, ты это понимаешь?
Катя кивнула.
– Он всегда должен быть у тебя с собой. Это понятно?
Снова согласный кивок.
– От этого зависит твоя жизнь. Но я ещё раз тебе говорю, я только попытаюсь, но ничего не обещаю. Это что-то из разряда невозможного, но не надо отчаиваться. В остальном же, привыкай, это твой крест и нести его тебе, скорее всего до конца дней твоих. Ты не одна такая из рода людей ставшая вампиром. Обдумай вышесказанное и смирись. Нет, не отказывайся от борьбы, борись, но не испытывай ненависти к самой себе. Тут никто не виноват и ты тем более. Это просто злой рок, неприятное стечение обстоятельств. А с такой смутой, что творится у тебя внутри, жизнь может стать не выносимой.
– Она уже стал, – еле слышно пробормотала Катя, но он услышал.
– Смени ненависть на любовь. Ты ведь нашла друзей среди вампиров, значит не всё так плохо. А между тем мы постараемся тебе помочь. Я со своей стороны приложу к этому все усилия. Главное не отчаивайся.
После этих слов, Катя и вовсе упала духом, ведь она так надеялась на помощь доброго волшебника, на его магию и верный совет. Ну, совет она, конечно, получила, может быть даже и верный, но от этого почему-то не легче. Оказалась что даже волшебники не всемогущи.
Ему хорошо рассуждать, он ведь может выходить на солнечный свет. Уж лучше бы она стала оборотнем, хотя бы дня не боялась. Нет, те её наверняка сразу же растерзали бы. Эх, и угораздило же её влипнуть в такую передрягу. Катя с силой сжала своё серебряное распятие, заключённое в безопасную для неё оболочку, и, закрыв глаза, стала умолять отца прийти ей на выручку, как он всегда делал, когда она была маленькой. Но он больше не придёт, теперь всё изменилось, ведь тогда он ещё был жив. Он не придёт, но он слышит её и молча поддерживает, ведь он обещал, обещал быть всегда с ней рядом. Катя, тихо всхлипнув, расплакалась, неожиданно для себя и для окружающих. Меден смутившись, он всегда стесняйся женских слёз, отвернулся и подошёл к окну. Сэргард обнял её за плечи.
– Мы найдём выход, обязательно найдём. – Прошептал он так тихо, что только она услышала. – Жить и бороться. Помнишь.
– Жить и бороться. – Едва слышно прошептала Катя, успокаивавшись.
Сэргард был прав, надо жить и бороться.
* * *
– Эд, Эд, – кричал Леонард, но неугомонный пёс уже сорвался с поводка и, то ли испугавшись то ли почуяв свободу, стремглав бросился в звёздное небо межмирового пространства, ещё секунда и он полностью скрылся из виду.
Леонард попытался вырваться, но Дарена крепче сжала его запястье, и серьёзно посмотрев на него, произнесла.
– Нет, Леонард, правильнее нам не разбредаться.
– Но моя собака, мой друг, Эд. – Он нерешительно протянул руку в сторону, где исчез сеттер.
– Нет. – Твёрдо повторила Дарена и с невиданной доселе силой потянула его за собой.
И вот они уже преодолели переход и теперь вовсю смотрели по сторонам. Леонард с интересом, Маргарита Петровна с ужасом, а Дарена с удивлением. Всё разнообразие испытываемых ими чувств было легко объяснимо. Леонард всю жизнь пытался раскрыть тайну своего рождения, увидеть места, откуда он родом, Маргарита Петровна никогда не покидала родного города, и у неё никогда не возникало такого дикого желания, а Дарена и вовсе не ожидала, что окажется в нескольких сотнях метров от ставшего родным замка Медгарда.
* * *
Солнце начало уже просыпаться, когда Даяна спешила домой. Она торопилась, ей предстоял серьёзный разговор, разговор, не терпящий больше отлагательств. И вот теперь, по прошествии уже нескольких часов, они с Энгельсом всё ещё так и не могли найти обоюдного решения.
– Прости, но я думала, что полюблю тебя, думала, что смогу жить с тобой, не вспоминая прошлого, думала, буду счастлива, мы будем счастливы. Но я так больше не могу. Я живу, постоянно ожидая чего-то, счастья, любви… я не знаю. – Она в полном изнеможении опустила руки и покачала головой.
– Нет, Даяна, не поступай так со мной. Не поступай. – В его глазах застыла почти мольба.
– Ты очень хороший, Энгельс. – Ласково произнесла женщина и подошла чуть ближе. – И я по-своему люблю тебя, но Десхард… Я не могу забыть его, не могу выкинуть из сердца и души. Я знаю, что буду очень страдать, если уйду сейчас, но если не уйду…
Нет. – Энгельс закрыл уши руками и отвернулся. – Я не желаю этого слушать.
– … то буду страдать ещё больше. – Не обращая внимания на его протест, закончила Даяна. – Мы все будем страдать.
– Ты бредишь, Даяна. Ты что заболела? То, что ты тут говоришь, это ведь неправда. Это просто не может быть правдой.
– Но это правда. Правда. Правда. Я хочу быть с Десхардом. Я ухожу к нему, Энгельс. Я ухожу от тебя. – От волнения она уже почти кричала, плавно изогнувшись, чем скорее напоминала женщину-кошку, чем оборотня-волка в женском обличий.
– Десхарда нет здесь, Даяна. Он ушёл уже более десяти лет назад, и больше не появлялся. И ни когда не появится, потому что знает, чем это ему грозит. Он отступник и племя вынесло ему свой приговор – смерть. Куда тебе идти, ведь ЕГО ЗДЕСЬ НЕТ.
– Ты не прав, Энгельс, ох как ты не прав. Он здесь и я могу тебе это сказать, ибо знаю, что ты не кому не скажешь. Но он здесь и не просто здесь. Я провела с ним эту ночь, Энгельс, сегодня, вчера и позавчера. Я была с ним и в своём счастье даже не помнила о тебе. Тебя не существовало для меня и…
Энгельс не выдержал и, размахнувшись, залепил ей звонкую пощёчину. Даяна отшатнулась, на щеке пылал огненный рубец.
– Не поступай так со мной, Даяна. – Он медленно покачал головой. – Ты знаешь, как я тебя люблю, всегда любил. Я был неправ, когда ударил тебя. Я никогда не поднимал руку на женщину, но ты вынудила меня, Даяна. Что ты со мной делаешь? За что?
– Прости. – Она помолчала, прижимая ладонь к пылающей щеке. – Но как раз здесь ты был прав, прав как никогда. Я заслужила эту пощёчину, я виновата и признаю это. Более того, я рада, что ты меня ударил и тем самым отрезвил. О, Энгельс, ты был хорошим мужем, хорошим отцом, ты был таким мужчиной, о котором только можно было мечтать.
– Тогда ответь мне почему? Почему, Даяна?
– Потому что он первый, если бы не он… если бы не он мы могли бы быть счастливы вместе: ты и даже я. О, Энгельс, как ты ошибся тогда. На твоё сердце претендовало множество женщин, но ты выбрал меня, ту, которая предала тебя и опозорила. Нет, не ты сейчас неправ, а я. Я не просто не права, я виновата, виновата перед собой, перед тобой, перед нашими детьми, перед братом, перед своим народом. Я всех предала, перед всеми виновата.
– Значит, ты всё решила, Даяна? Решила бесповоротно? – Энгельс окинул её долгим задумчивым взглядом.
– Да. – Голос женщины дрогнул, и она слегка опустила голову, тем самым, признавая свою вину.
– Ты бросаешь меня, Даяна? Бросаешь вопреки нашим древним обычаям, вопреки нашей вере?
– Я… да, Энгельс, – она ещё больше склонилась под грузом своей вины.
– Хорошо. Но ты признаёшь, что ты причина нашего разрыва? Что именно ты покидаешь меня, а я ровным счётом не имею к этому никакого отношения? Ведь не я тебя бросаю, Даяна. Так?
– Да, но… но к чему ты клонишь? – Подозрительно спросила женщина, прищурив глаза и закусив губу.
– А к тому, что это мои дочери, Даяна. Мои, а не его. Ты признала свою вину, так что оставь детей мне, Даяна, у вас ведь ещё будут свои…, общие.
– Но я не могу, я… – Она замолчала.
Энгельс выжидающе посмотрел на жену, и по всему было видно, что он твёрд в своём намерение оставить девочек себе. Даяна вначале хотела возмутиться, как она, любящая мать могла бросить своих детей. Но, по сути… она уже это сделала, сделала, когда снова встретилась с Десхардом, сделала, когда рассталась с их отцом. И где вообще им будет лучше? И с кем? С нею и с Десхардом, у которых нет ни дома, ни земли, ни племени, в их одиноком скитании по опасным чужим территориям, бродяжничество чистой воды? Или с родным отцом, в уютном и тёплом доме, под постоянной опекой и его и всех членов племени? Что лучше ясность и точность или полная неопределённость? И где грань, разделяющая эти понятия? А выбор? Выбор ведь сделан уже несколько недель назад, а точка поставлена минутою ранее.
– Хорошо, ты прав, – наконец-то согласилась Даяна после долгого раздумья. – Я не вправе забирать у тебя и дочерей, не вправе лишить детей отца, если инициатором разрыва стала я сама же. Я оставлю тебе девочек… я только… я с ними попрощаюсь.
Энгельс удовлетворённо кивнул. Он любил дочерей всем сердцем и душой, и ни за что бы с ними не расстался, и она это прекрасно понимала. А что до неё самой, то единственное что согревало его душу в эти печальные минуты, так это мысль что она всю свою оставшуюся жизнь будет ощущать боль ужасной потери от расставания любящей матери с любимыми детьми. Нет, он не был мстительным, но всё же это обстоятельство несколько потешило его самолюбие и хоть немного скрасило горечь разрыва.
* * *
– Что? Ты сошла с ума, Даяна. – Ингвар был в бешенстве. – Бросить всеми уважаемого члена нашего общества ради этого…, этого ничтожества которое бросило тебя уже больше десяти лет назад.
А девочки, дочери, дети которых вы ждали столько лет и которые наконец-то появились на свет. Девочкам нет ещё и двух лет, а ты их уже бросаешь? Я не ожидал от тебя такого, сестра. Зная законы нашего народа, ты всё же бросаешь мужа, детей, семью, свои стаю и ради чего? Ради кого?
Даяна стояла виновато, понуро опустив голову, словно собака поджавшая хвост. С Ингваром ей было разговаривать гораздо труднее, чем с Энгельсом, ведь её муж всегда отличался покладистым характером, к тому же очень сильно её любил, а брат был слишком строг.
– Я решила, Ингвар, и я так поступлю.
– Ты решила, ты решила. Что ты решила? Ты опозорила Энгельса.
Как он после этого будет смотреть братьям и сёстрам в глаза. Это наивысшее оскорбление. Он мог бы убить тебя, и наш закон его оправдал бы. Но он не желает тебе зла, он даёт тебе шанс быть счастливой. Когда-нибудь ты поймёшь, как ты была глупа… но будет уже поздно. Как, думаю, ты и ожидала, племя изгоняет тебя, я изгоняю. Брак решение обдуманное, желание лично каждого, не навязанное чужим мнением. Нет измен в браке, нет разрыва в браке. Наш закон строг, но справедлив. Нарушившему его есть только два пути: смерть и изгнание. Энгельс дал тебе шанс. Он твой муж, он обманут, он решил. Ты будешь жить, но не с нами. Сегодня же ты покинешь наши земли и в твоих интересах не появляться здесь более никогда. Любая встреча с представителями нашего народа, может означать для тебя смерть. Ты вне закона, ты для нас теперь чужая, изгой. Моё сердце, Даяна, разрывается при мысли о твоём изгнании и возможной смерти, то ты мне больше не сестра. Ты изгнана, прощай. – Он отвернулся.
– Ингвар, брат, ты слишком строг со мной. – Даяна в отчаянии схватила его за плечо.
– Пошла прочь, Даяна. – Он сбросил ее руку и обернулся. – Что теперь обо мне будут думать как о вожаке. Ты опозорила меня и Энгельса.
– Не надо так, мы заключили с ним соглашение и…
– Это так теперь называется, да? Соглашение? Ты предала всех, бросила мужа и дочерей, а теперь ищешь себе оправдания. Так я тебе помогу, не утруждай себя, для тебя, их нет. Соглашение, надо же такое придумать, – он вскинул руки вверх.
– Я знаю, мне нет оправданий, Ингвар. – Даяна покачала головой и вытерла слёзы.
– Уходи, Даяна, уходи быстрей, Энгельс ведь может и передумать, а я не стану его останавливать, я не в праве, даже если бы хотел. Убирайся, – он отодвинул в сторону шкуру медведя, прикрывающую вход, – чтобы я тебя больше не видел и не появляйся более в наших краях. Вон из моего дома, из нашей жизни.
– Прощай, брат. – Даяна кивнула и переступила порог. Она ещё долго чувствовала на себе печальный взгляд брата и еще сотни других взглядов, взглядов в которых явно читалось презрение.
Она прекрасно знала, как люди-оборотни чтят свой закон, и понимала, что для всех теперь она прокаженная, и почти каждый из её бывших друзей желает ей смерти, жестокой смерти. Что ж возможно, и она бы так думала на их месте, но не теперь, не теперь.
* * *
– Дарена. – Меден крепко обнял крестницу и прижал к груди, затем повернулся к остальным. – Вы должно быть леди Маргарет, миледи.
– Маргарита Петровна, но можно и Маргарет, если вам так будет угодно. – Улыбнулась женщина, поглядывая по сторонам в надежде как можно скорее увидеть дочь, и не зная, когда ей это предстоит.
Старик повернулся к третьему гостю и замер.
– Леонард. – Полушёпотом произнёс он.
Мужчина вопросительно посмотрел на Дарену.
– Нет, Леонард, это не твой отец, – ответила она, прочитав его немой вопрос. – Это Меден, великий волшебник и мой крёстный, а твой отец из рода каланчей.
– А кто это?
– Скоро узнаешь.
– Леди, вот и вы, наконец-то, мы вас так все ждали. – Гарольд поклонился Дарене, Маргарите Петровне, мельком взглянул на мужчину, на его руки сжимающие поводок. Что-то заставило взглянуть его выше и выше на лицо этого человека. Руки его задрожали, губы в немом молчании прошептали "Леонард", и он бросился обнимать вновь обретённого сына, не веря, что такое возможно.
– Вот это и есть Гарольд, твой отец. – Радостно сообщила Дарена.
Меден улыбнулся. Глаза же Маргариты Петровны и самого виновника сего радостного события, Леонарда, застыли от удивления. Никогда ещё в своей жизни им не приходилось видеть столь высокого человека. Для Леонарда же ещё было шоком и то обстоятельство, что он приходится его кровным отцом. Так вот что значит каланча, от того-то и сам он ростом аж под два метра, благо, что не три, иначе то-то весело бы ему жилось в детском доме. После обмена приветствиями, они поднялись в библиотеку. Гарольд заметно нервничал и заламывал руки, от его былого спокойствия не осталось и следа.
– Сэр, – дрожащим голосом произнёс он, – позвольте нам с… с сыном покинуть вас на сегодня.
– О, конечно, Гарольд, такая новость, такая новость. Поздравляю тебя. Ну же иди, обрадуй свою семью. Думаю, и Леонарду не терпится снова увидеться с матерью.
– Спасибо, сэр. – Гарольд с признательностью кивнул и потянул сына за собой.
– Спасибо, – смущённо пробормотал Леонард, не веря, что это явь, а не сон, но, всё же подозревая, что каким-то чудом оказался в сказке.
– У меня есть мать? – Спросил Леонард, следуя за отцом по длинному коридору. – Дарена, не говорила мне о ней.
– О, да, она просто замечательная женщина, – мечтательно произнёс Гарольд, но Леонард не смог не обратить внимания на потаённую грусть в его голосе. – В отличие от меня она человек, не каланча. Еще у тебя есть две старшие сестры и младший брат, рождённый за несколько дней до твоей пропажи.
– Но что… что произошло со мной? Как я очутился в ином, чуждом мне мире? – Воскликнул Леонард.
– Вот мы и пришли. Мы с матерью всё тебе объясним. К сожалению, твоих сестёр и брата нет сейчас в Медгарде, у них свои семьи и они живут отдельно, но они обязательно приедут, когда узнают, что ты нашёлся. Они замечательные и очень поддерживают нас с мамой. – Гарольд застыл в нерешительности у двери, обхватив рукой круглую ручку. – Твоя мать, Леонард. С некоторых пор она слегка… необычная. Ты к этому привыкнешь, но поначалу это всегда даётся с трудом, тем более что ты вырос в другом, более спокойном мире.
– Знаете, я, конечно, не помню своего родного, во всё же не назвал бы мир приютивший меня спокойным.
– Спорить не буду, тем паче, что мне сравнивать не с чем. А ты поживёшь здесь и сам во всём разберёшься. – Гарольд с силой нажал на дверную ручку.
Дверь медленно отворилась. В комнате царил полумрак. Тяжёлые шторы были наглухо задёрнуты. На первый взгляд комната была слишком тёмной и нежилой. Вдруг из дальнего угла вынырнула неясная тень и неожиданно тусклый, почти лунный, свет залил спальную комнату. Очень высокого роста женщина стояла прямо перед ними, не шелохнувшись, не вздрогнув, будто ничего более в мире не существовало, кроме маленького плетеного коврика у её ног и она ни когда не покидала этого своего пристанища. Живыми оставались только большие жёлто-зелёные глаза, которые с интересом рассматривали вновь прибывшего. Губы женщины задрожали, тем самым, начиная общий процесс оживления. Она немного поддалась вперёд, подрагивая, словно берёзка на ветру.
– Леонард? – Неуверенно произнёс спокойный, чуть шипящий, но всё же приятный голос.
– Да это он, дорогая. Наш сын наконец-то вернулся. Одна ты верила, что он жив, отрицая всякие предположения, и вот он здоровый и повзрослевший стоит перед нами.
Слёзы струились из радостных глаз.
– Да я верила, я чувствовала, я знала. – Она плавно подошла к нему точнее то ли подплыла, то ли подлетела, не касаясь пола ногами, а может, это ему только показалось. Она на секунду взяла его руки в свои, вглядываясь в такое родное, но столь незнакомое лицо. Затем улыбнулась ему и обняла. – О, этот ужасный день лишил меня очень многого, лишил общения с тобой, лишил способности полноценного воспитания остальных детей, забрал Михаэля, лишил меня всего, лишил меня возможности просто счастливо жить.
Леонард сильнее прижался к матери, чувствуя, что она в этом нуждается сейчас, да и сам он, за годы детдомовской жизни обделённый материнской лаской и любовью и постоянно её жаждущий, нуждался в этом не менее, а может быть и вовсе более чем она.
– Ну что же тогда, произошло? – Странное ощущение близкой разгадки тайны родилось где-то внутри его и это будоражило и возбуждало. – Что случилось тогда двадцать пять лет назад…, мама?
Она взяла его за руку, подвела к небольшому диванчику в углу и жестом предложила присесть, потом опустилась рядом и протянула руку Гарольду.
– Дорогой.
Тот выдвинул стул из-под письменного стола, поднёс его к дивану и, взяв жену за руку, опустился на него.
– Всё началось тогда, когда твою мать наконец-то признали моей законной женой и приняли в семью мои родители. Она была человеком, а мои родители, каланчи ещё старых устоев, жили и мыслили по-другому, противясь смешанных браков. Несколько лет мы жили в обществе людей, но мой народ всегда отличался стремлением объединяться с себе подобными и с каждым годом, мне всё труднее становилось уживаться в человеческом обществе. Не удивительно, что когда мой родители приняли нас, мы были несказанно рады, и я и вся моя семья, вы все уже просто измучились от моей постоянной печали и тоске по дому, – пояснил он, затем продолжил. – Но радость наша длилась недолго. Однажды ночью на нашу деревни напали вампиры. Почти все её жители в прямом смысле этого слова были выпиты до дна. Большинство детей, в том числе и все вы с новорождённым малышом на руках, пытались скрыться в лесу, пока взрослые отдавали свои жизни, стараясь отвлечь от вас налётчиков. Я чудом уцелел, чем, безусловно обязан твоей матери, пожертвовавшей собой ради меня. – Он с нежности провёл ладонью по их сплетённым запястьям. – Она оттолкнула меня и я, ударившись головой, потерял сознание. Когда я пришёл в себя, то увидел как незнакомая женщина в белоснежном одеянии, склонилась над телом моей жены. Я вскочил и бросился к ним, но та, будто прочитав мои мысли, резко повернулась, и я увидел холодные жёлто-зелёные глаза, длинные клыки и две тёмные струйки крови, стекающие по шее моей жены. Я уже было подумал, что дни наши сочтены, когда упырица быстро развернулась, испуганно зашипела и, бросив на нас беглый взгляд, скрылся в выбитом окне. Я бросился к жене и осознал, что она ещё жива. Вдруг на пороге появился седовласый старик и несколько одетых в чёрное вампиров, в руках один из них за длинные волосы держал безжизненную голову только что истязающая мою жену. Я хотел было защищаться, но старик только бесстрашно отодвинул меня и наклонился над твоей матерью. Не обращая на меня внимания, он осмотрел её и тихо заключил: "Она пока жива и её ещё можно спасти". К тому времени я уже понял, что они не враги и не подумал сопротивляться. Как ты уже, наверное, понял это был Меден. Он прочитал над ней заклинание и влил в её полуссохшиеся губы сок кровавого дерева, и буквально через несколько минут она уже пришла в себя и выпила весь пузырёк досуха. К утру, мы нашли своих детей, всех кроме тебя. Правда Михаэля, самого старшего из вас нашли мёртвым. Было ещё несколько спасённых ребятишек, которых отправили к дальним родственникам, так как выживших взрослых кроме нас больше не оказалось. Твоей матери предложили присоединиться к Виктору и его последователям, вампирам, проповедующим добро и мир на земле, правда их целью являлась также и искоренение зла на протяжении всей её поверхности. Чтобы там ни было, она отказалась, решив остаться вместе со своей семьёй, как бы трудно ей это не представлялось в нынешнем-то состоянии. А так как всё поселение было умерщвлено, включая твоих деда и бабку, то Меден предложил нам пищу и кров, в обмен на что, я должен был помогать ему управляться с замком и выполнять кое-какие мелкие поручения. Я конечно сразу же согласился, так как нам не куда было идти, а с младенцем и больной женой на руках у меня и вообще не было другого выхода. Мы стали жить у Meдена и никогда об этом не жалели, а после стольких лет в Медгарде так и вовсе не представляем себе жизни за его пределами. Работа у меня не трудная, и даже порой приятная, и всё же не позволяет чувствовать себя нахлебниками. Что до Медена, то, честно говоря, я всегда подозревал, что он предложил мне работу скорее из жалости, чем, действительно нуждался в моей помощи, по-моему, он и раньше не плохо справлялся. Но это обстоятельство никогда не омрачало нашу дружбу, в делах касающихся благополучия моей семьи, я не слишком-то горд. A Meдену я от всей души, безгранично благодарен, и всегда буду ему верен, и ни в коем случае никогда не подведу его. Вот и вся история, сынок. Ты, вероятно, заблудился, отстал от сестёр, что в той панике не очень-то удивительно, и в результате перешёл в другой мир через открывшийся портал, а в том, что это возможно мы уже имели возможность не раз убедиться.
– Понятно. А что случилось с теми вампирами?
– Напавшими на деревню?
Леонард кивнул.
– Почти всех их истребили, ну кроме тех которые вероятно успели унести ноги, или возможно у них говорится крылья. Знаю только, что все кому не посчастливилось, погибли, а это были одни женщины. В общем, в какой-то мере смерть жителей нашей деревни была отомщена, – задумчиво проговорил Гарольд.
– Значит, – Леонард с любопытством посмотрел на мать, – вы вампир?
– К сожалению это так и я ничего не могу с этим поделать, никто не может. Вот так и живу с этим бременем уже столько лет. Многие и многие годы я не видела солнечного света, не нежилась в его тёплых лучах. Думаю, мне это уже никогда не предстоит. Я обречена, обречена на пожизненное пребывание в полной темноте. – Она зарылась лицом в ладони и беззвучно разрыдалась.
Леонард удручённо молчал, вот наконец-то ему и раскрылась тайна его рождения, загадка его сновидений и теперь, всё хорошо обдумав и приняв решение, он сможет, в конце концов, определиться и найти своё место в бесконечном круге жизни.
* * *
– Это правда, Сэргард? Вы что с твоей тёткой сговорились что ли? Хотите лишить меня власти и рассудка? – Ингвар был полон негодования.
– А в чём Даяна то провинилась?
– Не увиливай от ответа, сын, и не напоминай об этой нечестивой. – Раздражённо ответил вожак.
– Ты сам о ней заговорил, при чём тут…
– Хватит. Здесь я задаю вопросы, а ты отвечаешь. Ты… да ты ещё щенок, чтобы перечить отцу. Я последний раз тебя спрашиваю это правда? – Но его вопрос уже был похож и не на вопрос вовсе, а на грозный звериный рык.
Сара содрогнулась. Она одинаково волновалась и за сына и за мужа, ведь только она одна знала, насколько они тверды духом и добры сердцем. Пост вожака был очень важен для Ингвара, а тут два таких удара сразу, почти одновременно, выдержит ли его бедное сердце, она тяжело вздохнула, скрестив ладони на груди в немой мольбе.
