Текст книги "Произвол"

Автор книги: Мухаммед Ибрагим Аль-Али

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 20 страниц)

– Больной зуб необходимо вырвать. Садись на этот камень, Абу-Омар. А ты, Ибрагим, держи его за руки.

Салем велел ученику принести стакан арака, чтобы Абу-Омар прополоскал рот.

– Шейх говорит, что арак грех даже в рот брать.

– Представь, что это лекарство, тогда никакого греха не будет. А ты спроси шейха, посмеет ли он то же самое сказать беку. И увидишь, что для бека это совсем не грех, а даже наоборот. Так что садись, и через минуту твою зубную боль как рукой снимет.

Выдернув испорченный зуб, Салем положил на ранку вату, смоченную в араке, и поучительно наставлял своего пациента:

– Посиди немного, а потом я тебя постригу. Через два часа можно есть, только после еды непременно полощи рот араком.

Вскоре раздался голос муллы, призывавший к полуденной молитве, но крестьяне стали молиться, оставаясь на своих местах. Послышались недовольные возгласы:

– Идите в мечеть, на улице вы мешаете! Совсем обленились, лицемеры!..

К вечеру Рашад-бек приехал в деревню. Поговорил с управляющим и осмотрел всех своих лошадей и охотничьих собак. Затем, как всегда, не забыл спросить о Софие.

– О, господин, я видел ее сегодня, правда, поговорить не удалось, к ней подошла жена Ибрагима с сыном. Я только успел сказать, что вы гневаетесь и, если она и дальше будет упрямиться, ее мужу и детям несдобровать.

– Приведешь ее завтра ко мне, – приказал бек.

– Постараюсь, мой господин, – ответил управляющий.

– Иди сейчас к ней, скажи, чтобы завтра пришла, да побыстрее пошевеливайся, поедешь со мной к Сабри-беку.

– Я все передал Софие, – вернувшись, сказал управляющий. – Она обещала прийти, но с братом мужа.

Затем бек поинтересовался Хамдой, женой Салюма.

– Она не выходит из дому, – ответил управляющий.

– Еще бы! Опозорили всю деревню, собаки!

В это время Ибрагим, Абу-Омар и Халиль сидели в кофейне Джаляля.

– Давайте сыграем в шашки, – предложил Халиль. – Кто проиграет, тот покупает килограмм рахат-лукума.

Крестьяне окружили играющих. Одни болели за Абу-Омара, другие за Халиля. Покупать рахат-лукум пришлось Халилю. После игры в шашки Абу-Омар с Ибрагимом стали мериться силой, кто чью руку перетянет. Победил Ибрагим. Полакомившись рахат-лукумом, люди расстелили абаи на полу и, прислонившись к стульям, отдыхали. Кое-кто дремал.

Управляющий в это время осторожно будил бека:

– Мой господин, пора ехать.

Рашад-бек лениво потянулся и встал.

– До чего неудобна эта постель, – недовольно бросил он управляющему.

Уже открывая дверцу машины, бек требовательно спросил:

– Что же все-таки ответила эта негодяйка София?

– Клянусь аллахом, мой господин, я все передал ей, как вы велели. Обещала прийти с братом мужа.

– Оставь завтра собак голодными. Я ей покажу, она меня надолго запомнит, – пригрозил бек. И уже совсем иным тоном приказал управляющему поехать на станцию за Сарой, как только он отвезет его к Сабри-беку.

Сабри-бек вышел навстречу гостю со всей своей свитой.

– Опаздываешь, – промолвил Сабри Рашаду. – Все уже в сборе. И цыганки здесь. А за Сарой послал машину?

– Да, конечно.

Рашад-бек пошел в дом, а Сабри стал дожидаться Сару и, встретив ее, крайне удивился, что она одна. Заметив его недоуменный взгляд, Сара поспешила его успокоить:

– Муж задержался на работе. Как только освободится, сразу приедет. За ним необходимо послать машину.

Бек отправил машину на станцию и повел Сару показать ей свой роскошный дом, нашептывая на ушко комплименты. Вскоре приехал советник из Хамы. Все вышли на просторную площадку перед домом, к фонтану. Сабри-бек, приветствуя гостя, торжественно произнес:

– С вашего позволения, господин советник, я пригласил советника из Алеппо, а вместе с ним и Мамун-бека, одного из самых уважаемых беков в округе. А также начальника станции Абу Духур с супругой. Скоро все будут в сборе. Добро пожаловать, господин советник. Наш дом – ваш дом. Ваш приезд наполнил наши сердца ликованием.

Бек, заикаясь, с трудом говорил по-французски. В это время прибыл советник из Алеппо с офицерами, и бек, извинившись, чуть не бегом бросился ему навстречу. Наконец пожаловала жена начальника станции Абу Духур, очень красивая, с тонкими чертами лица и бархатисто-черными глазами, лет тридцати с небольшим, которую все звали Марьяна. Настоящего имени ее никто не знал, лишь советнику из Алеппо было известно, что зовут ее Марлен. Марьяна знала несколько языков: французский, румынский, итальянский и немного арабский. Ей удивительно шло ярко-синее платье, и взоры были прикованы к ней. Она села рядом с советником, всем своим видом внушая уважение окружающим. Даже женщины, обычно развязные, при ней вели себя строже.

Марьяна о чем-то шепталась с советником из Алеппо. Их разговор прервал Сабри-бек:

– Благодарю вас за то, что вы так любезно приняли мое приглашение. Разрешите начать вечер. Предлагаю всем послушать нашу Нофу!

Музыканты заиграли цыганскую песню. Однако Но-фа жестом остановила их:

– Сегодня я буду петь без сопровождения, без уда и бубна, в честь дорогого Сабри-бека, дорогих советников и всех гостей. Особенно приятно петь для красавиц из Франции…

Стемнело. А крестьяне еще не закончили своих дел в городе.

– Придется, видно, заночевать здесь, – шепотом сказал Абу-Омар Халилю. – Только не надо спать, сейчас я тебе приготовлю крепкий чай.

– Ты что, шутишь? – спросил Халиль. – Где тут можно приготовить чай?

– Хоть отдохнем сегодня от бека и управляющего, – устало вздохнул Юсеф. – Кроме конюха, такого же бедняка, как мы, здесь никого нет. Спой нам, Халиль.

Но Халиль отказался петь, пока не будет подан чай.

Юсеф обрадовался и сказал, что ради этого он готов приготовить чай быстрее самого Абу-Омара.

– А ты, Халиль, споешь нам столько песен, сколько я принесу стаканов, – повернулся он к Халилю.

– Ох, ночь, ох, ночь! – начал петь Халиль. – Французы убегут отсюда вместе со своими пособниками. Непременно убегут. А первым побежит за ними жестокий бек! Ох, ночь, ночь… И у всех будет земля… добрая и ласковая…

– Эй, кто тут? – послышался громкий голос из-за двери.

– Это мы, крестьяне. Больше никого здесь нет, – ответил Ибрагим.

– Спите, хватит шуметь. Это говорю вам я, хаджи.

– Ну ладно, давайте спать, а то уже действительно поздно, – прошептал Абу-Омар.

А в доме Сабри-бека все громче звучала песня Нофы, прославляющая советника и беков:

– Советник – что мои глаза. Ахсан-бек прекрасен, как луна, смотрящая на меня. А Рашад-бек – как стрела, разделившая мои глаза…

– Молодец, Нофа! – крикнул Сабри-бек. – А сейчас тост за господина советника, за Францию, за всех наших гостей!

Подняв бокал, он стал обходить гостей. Между тем советник из Алеппо продолжал вести тихий разговор с Марьяной, и оба они были так поглощены беседой, что не замечали ничего вокруг. Правда, Марьяна, чтобы не привлекать к себе внимания, то и дело заговаривала с кем-нибудь из гостей.

– Ты слышал что-нибудь о решениях последнего совещания? – спросила она по-итальянски у советника.

– Да, только вчера я получил эти материалы.

– Уже успел изучить?

– Ну что ты, удалось только просмотреть. Надо внимательно прочесть.

– Где проходило совещание?

– В Швейцарии.

Их разговор снова прервал Сабри-бек, который произносил очередной тост:

– За гостей, приехавших с севера! Приветствую вас, мадам! – Он подошел к Марьяне.

Советник наклонился к ней:

– Продолжим наш разговор, когда уедем от этих болванов. Поедем в Алеппо, ко мне, и там все как следует обсудим.

Веселье длилось до рассвета. Арабская речь звучала вперемешку с французской. Рашад-бек любезничал с женщинами, но из головы у него не шла София, простая крестьянка. «Она строптива, но я – Рашад-бек и своего добьюсь. Иначе не жить ей».

В доме Хадуж уже которую ночь раздавались стоны несчастной. Вместе с ней мучились со муж и малолетние дети. Казалось, душа погибшей старухи взывает к мщению за все несчастья, обрушившиеся на их дом.

Крестьяне на постоялом дворе утихли после строгого окрика хаджи. Юсеф пошел за чаем и встретился у ворот с Мустафой. Тот пригласил его к себе, но Юсеф отказался:

– Меня ждут с чаем Абу-Омар, Халиль и Ибрагим.

– Приходите все ко мне. Вместе попьем. Эй, мальчик! Сходи за ними, – велел он ученику.

Мальчонка сорвался с места, только пятки замелькали.

Мустафа встретил гостей, сидя на камне возле своего дома. Рядом с ним сидел какой-то парень, одетый в галябию.

– Это мой племянник – учитель Адель, – сказал Мустафа, – представитель властей, – и расхохотался.

– Представитель властей – это очень похвально, – заметил Абу-Омар.

– Приветствую вас, дядя, все мы здесь равны, все бедняки, – ответил Адель.

Юсеф достал пачку табака, свернул цигарку и пустил пачку по кругу.

– Как дела, учитель? – спросил Юсеф. – Ты выполняешь ту же работу, что шейх Абдеррахман у пас в деревне?

Мустафа хотел приготовить чай, но Адель, как младший, решил сделать это сам.

– Нет, учитель Адель, ты – представитель властей, – сказал Юсеф, беря у него чайник, – тебе не к лицу заниматься чаем, позволь я приготовлю его.

– Все мы братья, – сказал Ибрагим. – Ну чего нам считаться? Вот ты, Мустафа, подковываешь лошадей, мы на них пашем. Друг другу помогаем. А кто пользуется плодами нашего труда? Известно кто: хаджи и бек.

– О аллах… аллах… – вздохнул Абу-Омар. – Вот так-то, учитель, такова наша доля.

– Трудимся круглый год, – продолжал Ибрагим. – А из долгов не вылезаем.

– Оно и понятно, ведь земля наша принадлежит бекам, – сказал учитель. – Они наследовали ее от своих предков. Те завладели землей после ухода турок, а Франция помогла им закрепиться.

– Верно, – задумчиво произнес Юсеф. – Я тоже так думаю. Но, прошу тебя, объясни все это Халилю, чтобы и он понял.

– Это правда, братья, – промолвил Адель. – Только никому не говорите об этом. Узнает бек – и вам и мне несдобровать.

– Мы-то ладно, но ведь ты – представитель властей. Кто же это посмеет тебя арестовать? – удивился Абу-Омар.

– Ну, дядя! – усмехнулся Адель. – Французы все могут, им ничто не помеха, они знают, что большинство арабов против них.

– А почему? – спросил Абу-Омар.

– Чего ты спрашиваешь? – возмутился Ибрагим. – Не ты ли сам боролся под водительством Ибрагима Ганану?[19]19
  Ибрагим Ганану – один из руководителей антифранцузского движения в Сирии.


[Закрыть] Наши деды и отцы выступали против османов. Они ушли, а их сменили французы. Я помню, учитель Адель, когда турки уходили отсюда, мы спрятались у бедуинов. Турки не брали их в свою армию.

– Пейте чай, пока горячий, – прервал его Мустафа. – А ты, Халиль, смотри не обожгись, не то голос потеряешь.

– О аллах, аллах! Не идет у меня из головы история с Хадуж… – сказал Ибрагим.

– Когда же Рашад-бек и другие беки перестанут над нами издеваться?! – воскликнул Абу-Омар.

– Когда вы будете бороться за свои права, – ответил учитель.

– Что может сделать крестьянин против бека? – спросил Юсеф. – Ведь он за людей нас не считает. Может продать, как скотину. А когда я однажды сказал беку, что мы не скот, он выгнал меня из деревни в самую холодную пору, зимой. Слава аллаху, я не женат. Так же жестоко расправился бек и с Ибрагимом. Скажи, учитель, куда податься несчастному крестьянину, который только и умеет пахать землю? Да и та принадлежит бекам. Ездил я в Палестину, хотел там обосноваться, но ничего не вышло. – Юсеф жадно затянулся. – Лишь некоторые из крестьян имеют достаточное представление, каково истинное положение дел.

– Расскажи о Палестине, – попросил учитель.

– В январе, когда в деревне не было никакой работы, мы с двоюродным братом решили поехать туда на заработки, наняться грузчиками, – начал Юсеф.

– А не ты ли говорил, что того, кто отбился от стада, съедают волки? – перебил его Абу-Омар.

– На ошибках учатся, – охотно подтвердил Халиль.

– Я пытался их отговорить, – сказал Ибрагим, – не послушались, сделали по-своему.

– Одна надежда на аллаха, братья, – промолвил Мустафа. – Такая у нас доля – всю жизнь трудиться. И никаких радостей.

– Это верно, – поддержал его учитель. – Трудиться надо, но при этом человек должен сохранять свою честь, свободу и гордость.

– Беки везде одинаковы! – гневно произнес Юсеф. – По всей арабской земле. И крестьяне везде живут одинаково плохо. Нам об этом рассказывали марокканские, египетские и иракские солдаты, когда мы работали в Палестине.

– Слушай, Юсеф, – сказал учитель, – а что, если всем беднякам города и деревни объединиться и свергнуть угнетателей?

– А французы? Как о ними бороться? – печально справил Юсеф. – В Палестине, думаете, лучше? Уж я насмотрелся там. Евреи при помощи англичан изгоняют целые арабские семьи с их исконных земель… Да я сам был свидетелем этого. И все приходилось терпеть. Иначе мне тоже досталось бы. Но аллах защитил меня. Я получил лишь половину заработка у хозяев и сбежал оттуда, будь они прокляты!

– Зачем поехали? И здесь работы невпроворот, – заметил учитель.

– Там нас никто не знает. И мы не брезговали никакой работой. Даже канализацию чистили.

– Эта поездка, по-видимому, вас многому научила, – сказал учитель. – А сейчас давайте поговорим, что необходимо сделать здесь.

– Нас притесняют с каждым днем все больше и больше. Недавно убили пастуха, потом опозорили Салюма. Это только в одной нашей деревне! – сказал Юсеф. – И так повсюду. Как положить конец беззаконию, самоуправству? Я готов ради этого пожертвовать жизнью, только бы скорей все это кончилось. Но скажи, учитель, что для этого нужно?

– Пока французы здесь, мы ничего не сделаем, всё бесполезно, – ответил учитель.

– Но ведь уйдут же они рано или поздно, тогда и начнем действовать.

– За неделю до того, как убили пастуха, в нашей деревне укрылись марокканские солдаты, дезертировавшие из французской армии. Ох и поносили же они французов! Видимо, конец их власти не за горами.

– Поверь, учитель, – сказал Ибрагим, – все готовы бороться с иноземцами, но нам понадобятся руководители, сами мы многого не умеем и не знаем.

– Бек ночи напролет кутит с французами, – сказал Юсеф.

– А староста забирает у нас по барану или по козленку, когда хозяин устраивает им ужин, – добавил Абу-Омар. – Говорит, без этого бек не может защищать нас от воров и бандитов. В Коране сказано: «Выполняйте заветы аллаха и его пророка и слушайтесь тех, кто поставлен рукой аллаха над вами и заботится о вас». Так что же мы можем сделать, дорогой учитель, мы, простые крестьяне? Остается только уповать на аллаха. Бек и хаджи забирают у нас весь урожай, а чем кормить семью?

– Знаете что, – сказал учитель, – пришлите ко мне ваших детей. Я их буду учить.

– Непременно пошлю к тебе своего сына Мухаммеда и племянников, – ответил Ибрагим.

– Знания – самое лучшее оружие против бедности, – произнес учитель. – Мне известно, что сегодня вечером беки будут кутить с советниками из Алеппо и Хамы, с начальниками станций и их женами. Туда уже позвали цыган. Но советники и те, кто с ними, еще пожалеют об этом вечере. Завтра, когда вернетесь домой, все узнаете.

Халиль вскочил:

– А что случится, учитель? О аллах, неужели их всех отравят? Разве кто-нибудь на это решится? Пожалуй, никто.

– Ох и засиделись же мы… – сказал Мустафа, потянулся и зевнул…

Мимо прошел сторож.

– Пора расходиться, – сказал он. – Скоро придет французский патруль.

Крестьяне вскочили. Прощаясь, учитель сказал Юсефу:

– Завтра утром увидимся. Ты знаешь, где я живу. Спокойной ночи.

– Сейчас патруль начнет вас допрашивать, – предупредил сторож по дороге. – «Почему не спите? Зачем собрались? Наверно, ругаете французов?» Наденут на вас наручники и уведут. Так что поторопитесь, иначе несдобровать.

– Нигде нет спасения от бека, от его слуг, от французских солдат, – тихо процедил Халиль.

– Они как дьяволы пророка Сулеймана, – гневно бросил Ибрагим и вместе с Халилем вошел на постоялый двор.

Сторож с учителем и Мустафой пошли дальше.

– Спаси, аллах, – произнес сторож. – У меня как-никак восемь ртов, и всех я должен кормить. А если вас здесь увидят, меня выгонят. Идите же быстрее!

Дул легкий ветерок. Дышалось легко и свободно. Тускло горели фонари. Ночную тишину нарушали гулкие шаги сторожа, обутого в солдатские сапоги.

– Что ты так держишься за свою работу? – обратился учитель к сторожу. – За любую другую можно получить гораздо больше.

В ответ сторож лишь тяжело вздохнул:

– А где ее возьмешь, другую работу? Грузчиком после болезни я уже не могу работать. Хорошо, что хоть сторожем взяли. И то, знаете, сколько ради этого моя благоверная с детьми ходила к женам беков, плакала, молила их!

– Не горюй, – посочувствовал ему учитель. – Рано или поздно, но придет время, и французы уйдут отсюда. День ото дня дезертиров среди французских солдат становится все больше. Османские колонизаторы властвовали здесь целых четыре века. И то вынуждены были уйти. О французах и говорить нечего. Скоро наша земля освободится от них.

Когда подошли к дому Мустафы, тот предложил зайти выпить чаю.

– Спасибо. Иди отдыхай. Ты сегодня очень устал, – ответил сторож.

– Тебе спешить некуда, – сказал учитель, – все давно спят.

Но сторож отказался войти в дом, сказав, что будет пить чай здесь, на улице, он боялся пропустить французский патруль. Мустафа и сторож сели у ворот, а учитель пошел в дом за чаем.

– Сколько у тебя детей? – вернувшись, спросил он сторожа.

– Пятеро сыновей и три дочери, все замужем. Зятья работают грузчиками на постоялом дворе и на станции. Старший сын женат и тоже работает грузчиком на рынке.

– И у меня много детей, – сказал Мустафа. – Помимо своих пришлось мне еще растить детей покойного брата. Теперь все они уже женаты, кроме Аделя. Но скоро и его женим. Слава аллаху за его добро. Главное, чтобы было здоровье.

Адель разлил чай и, подавая стакан сторожу, сказал:

– Пейте, пожалуйста. Как поживает ваша жена, как дети?

– Слава аллаху, – ответил сторож. – Вот только жена болеет. У нее что-то с ногами. Врачи говорят, что ее может разбить паралич. А как лечить – не знают. К кому я ни обращался, никто не смог помочь. Шейх написал талисман, тоже не помогло. Он говорит, что в ногу моей жены вошел дьявол, а выгнать его очень трудно. Один бедуин посоветовал лечить ее огнем. Когда я позвал бедуинку и та положила на ногу жене раскаленный металл, жена так стала кричать, что я не выдержал и убежал из дому.

– Надейся на аллаха, – сказал Адель. – А кто ведет у тебя хозяйство?

– Мне помогает младшая дочь, ей пятнадцать лет, – ответил сторож, допил чай и восторженно промолвил: – Какая прекрасная ночь! Тихая. Я люблю ночь, потому что темно. А во мраке все тайны скрыты. Говорят, что и грех совершать лучше всего ночью.

– Ты прав, – произнес учитель. – Лишь ночь может дать беднякам отдых.

– Я сам бедняк, – сказал сторож. – Даже поседел от страданий. Пусть твой дядя расскажет тебе об этом.

Но Мустафа уже крепко спал. Адель похлопал его по плечу:

– Вставай, дядя, иди в дом спать. Завтра тебе вставать с зарей.

Мустафа поднялся и, пожелав всем спокойной ночи, пошел в дом. А Адель со сторожем тихо продолжали задушевную беседу.

– О аллах, смилуйся над людьми, – просил сторож. – Я видел так много горя, что не забыть до конца жизни. Везде произвол. Пятнадцать лет назад я работал грузчиком на станции Ум-Ражим. Самым сильным из нас был аль-Масри. Не знаю, откуда у него такое странное имя.

– Вероятно, он из Египта, – ответил Адель. – Так же как и семья Альджазаири, которая приехала сюда из Алжира.

– А я и не знал, – удивился сторож. – Так вот, этот аль-Масри, здоровый и молодой, работал, как верблюд. Однажды он вызвался на спор отнести четыре мешка, а на мешки посадить одного из нас. Аль-Масри выиграл спор, и мы купили ему целый противень восточных сладостей. Когда он нес эти мешки, его увидела жена начальника станции и стала потом с ним заигрывать. Как он ни отказывался, зазвала однажды его к себе. Об этом пронюхал бек, ее любовник. Мы пытались перевести парня на работу в другое место, убрать его с глаз, но не успели. Приехала машина бека. Из нее вышли трое с винтовками. В черных галябиях, с патронташами у пояса. Один из них направил на нас винтовку и приказал не шевелиться, не то убьет на месте. Аль-Масри в это время выгружал из вагона мешки с пшеницей. Подбежал к нему самый высокий из приехавших и, ни слова не говоря, стал бить прикладом по голове. Парень попытался сопротивляться, но не тут-то было, его снова ударили прикладом. И аль-Масри упал. Нас было мало, да и чем могли мы помочь? На винтовку с палкой не полезешь. Мой товарищ закричал, но его так стукнули, что он потерял сознание. Я рухнул на землю, когда дуло винтовки уперлось мне в грудь, а очнулся оттого, что шейх брызнул мне водой в лицо. Молодчики продолжали истязать бедного аль-Масри. Били его нещадно. «Собака! Ты, грузчик, смеешь любить мадам? Получай же за это…» Аль-Масри звал на помощь, сначала громко, потом все тише и тише, и, наконец, совсем умолк. Тут приходит бек и говорит нам: «Вы оставили вагон на путях без тормозов, и по вашей вине задавило парня. Как так можно? Подлые собаки! Вы будете за это строго наказаны». Через некоторое время на машине бека приезжает деревенский шейх, подходит к беку и с поклоном спрашивает: «Что прикажете, господин?» Бек ответил, что произошел несчастный случай. Вагон, покатившись, задавил грузчика. И показал на тело бедного аль-Масри. «Сила только в аллахе. Случилось то, что должно было случиться. Пусть аллах помилует его душу», – говорил шейх всегда в таких случаях. Бек приказал отвезти тело убитого его родителям и передать им деньги, а также барана. Затем он вместе с командиром французской охраны поднялся на второй этаж к начальнику станции, приказав управляющему зарезать двух баранов и приготовить их для французов на помин души погибшего грузчика. Когда аль-Масри привезли в деревню, шейх сказал, что парня задавил вагон, и прибывшая на место происшествия французская полиция это подтвердила. А в протоколе было написано, что аль-Масри погиб из-за собственной неосторожности и халатного отношения к своим обязанностям. С того дня я и стал болеть, на какое-то время даже ноги отнялись. Клянусь аллахом, я не забуду тебя, Хасан аль-Масри, до самой смерти. Сейчас на той станции работает мой зять Ха-лед. Я неоднократно предупреждал его, чтобы он соблюдал осторожность.

– Мужайся, Абу-Кадру. Недолго нам осталось терпеть этот произвол, – ободрил его учитель.

– Их поддерживают французы. Что же мы можем сделать?

– Прежде всего надо заставить французов уйти отсюда. А там будет видно, – ответил Адель и предложил Абу-Кадру еще чаю.

– Спасибо, сынок. Уже светает. Надо идти молиться. Передай привет дяде.

– Всего хорошего, Абу-Кадру. Заходи почаще. Всегда будем рады тебя видеть.

В это время в деревне Ум-Ражим в доме Сабри-бека веселье было в самом разгаре. Разъехались гости уже на рассвете, совершенно опьянев. Прощаясь с Мамун-беком, советник из Алеппо еще раз напомнил об их завтрашней встрече и сел за руль. Вместе с ним поехали начальник станции и его жена. По дороге советник и Марьяна продолжили прерванный разговор.

– Сейчас мы отвезем моего мужа домой и поедем к вам, в резиденцию, там и поговорим. Ты не возражаешь, дорогой? – повернулась она к мужу.

– Как хочешь, дорогая.

– Совещание поставило перед нами трудные задачи, не знаю, что будем делать, – сказал советник. – Никто не хочет ехать в Палестину.

– Время покажет, – ответила его спутница. – Каждый должен выполнить свой долг. А кто откажется – горько пожалеет об этом.

В резиденции советник велел приготовить кофе и, достав из сейфа бумаги, исписанные по-французски, сразу же стал их зачитывать вслух. Марьяна слушала, не перебивая. По тому, как она закуривала сигарету за сигаретой, было видно, что все услышанное ею, казалось, приобретало особый смысл. Совещание проходило в самый разгар второй мировой войны, и настало время выработать свою линию поведения, учитывая ход событий в мире.

– Каждому из нас отведена определенная роль в нашем большом и трудном деле, – убежденно сказала Марьяна и попросила еще кофе. – Спать совершенно не хочется, – заметила она. – Давайте решим, что нам предстоит делать в ближайшее время.

Советник велел дежурному принести кофе и вызвать шофера и телохранителя для отправки их в город.

– Однако нам не помешает немного подкрепиться, – неожиданно произнес советник.

Когда шофер и телохранитель вышли, советник продолжил разговор:

– Видимо, следует собрать руководителей организации и обсудить с ними ряд накопившихся вопросов.

– Я считаю это лишним, – возразила Марьяна. – Достаточно разослать решения совещания по всем организациям.

– Дело в том, что в нашей провинции евреи живут не так уж плохо, – сказал советник. – В их руках сосредоточена почти вся торговля. Потому и не хотят выезжать в Палестину – что их там ждет?

– Все это так… – согласилась мадам. – Но необходимо найти способ заставить их уехать отсюда.

Их разговор прорвал резкий телефонный звонок. Звонил офицер безопасности:

– Мой господин, на станции Ум-Ражим столкнулись пассажирский и военный поезда.

– Что ты такое говоришь?! А ну повтори…

Советник был настолько потрясен и растерян, что естественная для него болтливость мгновенно исчезла, сменившись угрюмым молчанием. Спустя несколько минут, обернувшись к Марьяне, он попытался рассказать ей, что же произошло:

– В районе Ум-Ражим… столкнулись… два поезда…

Марьяна сидела очень прямо, придав лицу невозмутимое выражение. В ответ она лишь удивленно заметила:

– А при чем здесь мы? Не хочу знать никаких подробностей. Даже если сгорит вся Франция, какое дело нам до этого? Прикажи органам безопасности провести расследование. И запомни: у нас хватает своих дел по горло…

Наконец, овладев собой, советник приказал офицеру:

– Расследуйте, как это случилось, и о результатах немедленно сообщите мне.

Чувствовалось, что он нервничает.

– Наверно, ты знаешь, что жены начальников станций Хамдания и Ум-Ражим входят в нашу организацию. Скорее всего, после этого крушения их мужей переведут отсюда. Но в наших интересах, чтобы они находились поблизости, – голосом, не требующим никаких возражений, сказала Марьяна.

– Попробую перевести их в Кавбак и Абу Духур, – пообещал советник. – А тебя – придется в Алеппо.

Марьяна только, кивнула в ответ и хотела было вернуться к прерванному разговору, но в дверь неожиданно постучали. Слуга принес завтрак.

После нескончаемой, как ей казалось, ночи женщину клонило в сон, и советник велел шоферу отвезти даму в гостиницу, договорившись, что во второй половине дня он будет у нее и они вместе поедут по делам.

Заняв номер на втором этаже, Марьяна приняла душ, поспала ровно час, выпила кофе и, закурив, вышла на балкон. Мысли ее были заняты одним: как лучше выполнить поставленные задачи? как заставить алеппских евреев переехать в Палестину? Да, это будет не просто. Живут они здесь испокон веков, с арабами не конфликтуют…

Вскоре повсюду разнесся слух, что возле станции Ум-Ражим кто-то перевел стрелки железнодорожного полотна и произошло крушение поездов с большим числом жертв. Погибли в основном солдаты.

Когда высоко в небо взметнулся столб пламени, перепуганные крестьяне бросились к Сабри-беку сообщить о случившемся. Управляющий пошел будить господина. Бек, увидев управляющего, разразился жуткой бранью, но, узнав о крушении, тут же вскочил с постели и велел разбудить Рашад-бека. Суматоха в доме продолжалась недолго: когда Сабри-бек вошел в гостиную, все уже были в сборе и сидели в полной растерянности, не зная, что предпринять.

Рашад-бек сказал: если советник узнает, то непременно придет в ярость и нечего тогда рассчитывать на вывоз урожая чечевицы.

– Не волнуйся. Что-нибудь придумаем, – ответил Сабри-бек.

– Главное, уладить это дело с советником, – сказал Ахсан-бек.

– Поедем к нему во второй половине дня. К этому времени виновные будут пойманы, и мы потребуем для них самого строгого наказания.

– В аварии лучше всего обвинить учителей из города. Единственное их занятие – это народ мутить, – предложил Рашад-бек.

Но Сабри-бек возразил:

– Вряд ли советник пойдет на это. Французам сейчас не до нас. У них своих проблем хоть отбавляй. Но надо попытаться убедить его принять самые жестокие меры к саботажникам.

Евреев, поддерживающих сионистское движение, можно было пересчитать по пальцам. Советник вызвал к себе одного из них и, передав документы конференции, сказал:

– Созови всех членов организации, внимательно все эго изучите, а затем обсудим.

В три часа дня советник заехал за Марьяной, он сообщил ей, что все материалы переданы по назначению. Случилось так, что члены организации поначалу не одобрили решения совещания. Желая изменить ход обсуждения, советник назидательно сказал:

– Эти решения для нас священны. Нам не следует их оспаривать, а необходимо выполнять.

– Надо, чтобы большинство евреев переехало в Палестину, – заявила Марьяна. – Земля эта – родина наших предков. Бог завещал нам это в своей священной книге.

– Но мы родились здесь, – возразил самый старший из присутствующих. – Тут вся наша собственность. У нас прекрасные отношения с жителями города. Не понимаю, зачем уезжать в Палестину, где все для нас чужое?

– Да и страшно бросать насиженное место, где тебя все любят и уважают, – сказал еще кто-то.

– Ну что же, – твердо произнесла Марьяна, – вам решать. Мы лишь должны были сообщить вам решения совещания, а решать вам. Согласитесь уехать – добро пожаловать в Палестину, или, как сказано в талмуде, на землю сынов израильских.

– Клянусь богом, я не покину Алеппо, – вдруг раздался чей-то голос, – и думаю, никто из алеппских евреев этого не сделает.

Возвратившись в резиденцию советника, Марьяна решительно заявила:

– Мы заставим их перебраться в Палестину. Вопрос только, как это сделать. Через месяц мы должны отчитаться перед руководством. Что мы им скажем? Наши руководители не делают скидок на обстоятельства, не принимают никаких оправданий.

Тот резкий тон, которым Марьяна говорила о делах, и ее пренебрежительное отношение к людям внушали советнику уверенность, что собеседница знает нечто, ему не ведомое. У нее есть ключ ко многим загадкам жизни, в том числе и к той, которую им предстояло решить.

– Как же быть? – спросил советник. Было непонятно, то ли с этим вопросом он обращался к самому себе, то ли к Марьяне, задумчиво шагавшей по комнате из угла в угол и не выпускавшей сигарету изо рта.

– У меня идея! – воскликнула она и, остановившись посередине комнаты, резко повернулась к советнику. – В субботу ты должен… Пожалуй, нет… Скажи прежде: сколько у тебя надежных людей?

– Один офицер и четыре прапорщика.

– Отлично! Ты слишком много философствуешь, – поучала она советника. – Жизнь, в сущности, примитивна – не нужно усложнять ее и мучить себя. Я предлагаю организовать убийство одного из самых уважаемых в городе евреев. На задание пошлешь, естественно, человека, на которого целиком можно положиться.