Текст книги "Произвол"

Автор книги: Мухаммед Ибрагим Аль-Али

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 20 страниц)

Комната была полна дыма.

– Сядьте пряма на землю, – сказала хозяйка Ум-Али. – Дым скоро вытянет. Мы очень вам рады, будьте как дома. Клянусь аллахом, из всех, кто приходит к нам нанимать жнецов, Ибрагим самый лучший, он уважает жнецов, не обманывает их при расчете. – Она хотела еще что-то сказать, но староста прервал ее и велел зажарить куриную печень и яичницу, принести шанклиш[15]15
  Шанклиш – вид сыра.


[Закрыть], лук и творог.

– Аллах сотворил мир всего за семь дней. Ночь длинная, потерпите немного, и все будет готово.

В это время в дом вошли двое мужчин средних лет, с палками в руках. Один высокий, другой низенький, с длинными неряшливыми усами, но без бороды.

Ум-Али пошла навстречу гостям.

– Добро пожаловать, входите с именем аллаха!

Гости сели, и староста решил сразу же ввести их в курс дела.

– Ибрагим и Хусейн приехали за жнецами.

– У меня, например, найдется десять жнецов, – послышался ровный, тихий голос высокого. – Во время уборки урожая я ежедневно кладу в карман по двадцать лир. Так что, Абу-Али, давай выпьем твоего знаменитого инжирового арака за здоровье Ибрагима и Хусейна. Верно, Хусейн? Вот уж поистине, арак с хлебом и луком – слаще меда!

От сильного порыва ветра дверь распахнулась, и тут же в дом стремительно вошел высокий мужчина.

– Ну и ветер! Скалы может снести.

Абу-Али не без гордости воскликнул:

– Здесь всегда такой ветер! Недаром мы именно тут живем.

Вскоре опять открылась дверь, и вошла старуха, тяжело опираясь на палку. Она громко поздоровалась и села у самой двери.

– Кто у вас в гостях, Ум-Али?

– Это же Ибрагим, из восточного района нашей провинции. Нанимать пришел жнецов, того и гляди уборка начнется.

Ум-Али говорила громко: старуха была туга на ухо.

– Ох, было время! Помню, убирали мы урожай у отца нынешнего бека. С тех пор прошло тридцать лет. Ох и жесток он был! Даже женщин избивал. Жив ли еще?

– Уж десять лет как умер, – ответил Ибрагим.

– Пусть аллах не пощадит его души! Хоть и грех проклинать мертвых. Злой он был, однажды избил кнутом мою сестру, а потом спустил собаку, та ее и загрызла. Ты еще маленький был, Ибрагим, и, конечно, не можешь помнить этого. А как сынок бека? В папашу пошел? – И, не успев получить ответ, неторопливо продолжала: – Мы ушли тогда из деревни. Но где бы мы ни работали – везде одинаково тяжело. А сейчас живем в деревне племянника старого бека.

Тут в разговор вмешался Абу-Али:

– Давайте поговорим об условиях найма. Принуждать никого не будем – кто захочет, тот и поедет. Пусть Абу-Хасан соберет всех желающих.

– В такую холодную ночь людей не докличешься, – сказал Абу-Аббас. – Ибрагим не чужой, пусть заночует, а завтра все обговорим и решим.

Абу-Хасан возразил:

– Зачем тянуть время? Мы ведь уже знаем, кто хочет наняться. Они все из одной деревни. У нас около четырехсот мужчин и женщин, а если урожай будет такой, как в прошлом году, придется даже добирать людей в другой деревне. Но, возможно, вам нужно собрать урожай со всех земель бека?

– Нет, только с наших, а у нас самих сорок федданов. Но о других деревнях ничего сказать не могу.

Тут в разговор опять вмешалась старуха:

– Ваш бек – сын госпожи Туркии?

– Да, он сын Туркии.

– Громче, пожалуйста, я плохо слышу. А знаешь, почему ее так назвали? Потому что во всем их роду одни турки. Ну и злющая она была, эта Туркия. Заберет, бывало, людей на уборку своего огромного дома и издевается. Я раз ей не угодила, так она меня жестоко избила палкой. А что я такого сделала? Лишь на усталость пожаловалась. А грязи столько было – двадцать человек не уберут. Долго я тогда ревела, а кому поплакаться, кроме аллаха?!

– Будет тебе, Хосна, что старое-то ворошить, поговорить нам надо… – перебил старуху староста.

– Аллах свидетель, мы все как родные. Давайте так: на уборке чечевицы и бобов в день – по полторы лиры, на ячмене – две лиры, на пшенице – две с половиной лиры. Подходит? – спросил Ибрагим. – А если в соседних деревнях в этом году будут платить больше, ну что ж, мы тоже поднимем плату.

Абу-Аббас и Абу-Хасан посмотрели друг на друга и согласились. Абу-Али отпил из рюмки:

– Ваше здоровье!

Дым постепенно выползал, и дышать становилось гораздо легче. От тлеющих углей все было окрашено в красноватый цвет.

Абу-Аббас спросил:

– А как насчет кормежки?

– Кормить, конечно, будем, какая же работа на голодный желудок!

Когда обо всем договорились, Абу-Аббас потребовал, чтобы во время уборки чечевицы и бобов жнецам давали дополнительно еще и лук, так как в хлеб в это время добавляют к пшеничной муке ячменную.

– Хлеб – он всегда остается хлебом, из какой бы муки его ни пекли. Верно, Хосна? – обратился Ибрагим к старухе.

– Из одного ячменя – и то хорошо.

– Слышишь? Так что давай договариваться сразу, чтобы потом не было никаких недоразумений, – воспользовался Ибрагим поддержкой старухи.

– А где вы будете нам платить за работу – на постоялом дворе у хаджи или в деревне? – спросил всегда осторожный Абу-Аббас.

– Как обычно.

– В прошлом году хаджи во время расчета вычел у каждого по пол-лиры неизвестно за что. Но больше мы этого не допустим, – заявил Абу-Хасан.

– Хорошо, это я беру на себя, платить будем в деревне, – пообещал Ибрагим.

– А после уборки будет ли еще какое-нибудь вознаграждение? – полюбопытствовал Абу-Али.

– Обязательно. Все отведаете праздничное угощение из риса и бургуля, – успокоил его Ибрагим, а Хусейн добавил:

– Это уж как водится.

– Угощение не входит в условия договора, – подтвердил Ибрагим, – пока жнецы живут у нас в деревне, мы их будем кормить, ведь мы уже обо всем договорились.

Абу-Хасан воскликнул:

– Вот это справедливо, клянусь аллахом! Но надо уважить и нашего старосту.

– Он должен получить по лире за каждого работника, а когда получит, пусть распорядится этими деньгами по собственному усмотрению, – пояснил Абу-Аббас.

Ибрагим не знал, что делать: ему никто не дал права платить сверх по лире, – он лишь покачивал головой и что-то шептал.

Абу-Аббас стоял на своем, и разговор стал принимать все более острый характер.

– Но на такую сумму, – сказал Ибрагим после недолгого молчания, – мне не разрешили договариваться, клянусь вам!

Тут вмешалась Ум-Али:

– Абу-Аббасу и Абу-Хасану – по сто двадцать пять лир и двести пятьдесят – Абу-Али. Так и выходит – пятьсот лир.

– Мудрые слова. Мы дадим еще Абу-Аббасу и Абу-Хасану по белому платку и халату для их жен, – обрадовался Ибрагим.

Но Абу-Аббас недовольно возразил:

– А мою вторую жену ты забыл?

– Ей, как и первой, – утешил его Ибрагим.

Староста остался доволен и похлопал Ибрагима по плечу:

– Знаешь, все рады работать у вас даже бесплатно.

Многих разморило от выпитого арака и тепла. Принесли музыкальные инструменты, и староста радостно воскликнул:

– Ну, Ибрагим, коль договорились, чего ждать, плати!

– Не верите мне… – начал было Ибрагим, но замолчал, вынул кошелек и каждому дал его долю, сунув заодно пять лир и Хосне.

Зазвучала музыка, запел рабаб, родилась новая песня. Вечер заканчивался. Ибрагим попросил на жнецов документы.

Абу-Аббас в ответ лишь рассмеялся:

– Откуда у нас документы?

– Нет их у нас, – подхватил Абу-Хасан и в свою очередь спросил: – А у вас разве есть?

– У нас их нет. Да и быть не может. Мы столько раз переходили с места на место. А вы живете здесь постоянно, у вас-то должны быть документы.

– В том-то и дело, что и у нас их нет. Пока ходим по найму да пока здесь правят французы, нам их не дают, – с горечью произнес Абу-Аббас.

– Ладно, тогда хоть имена назовите, – согласился Ибрагим.

– Имена – дело другое. Вот как придем, так каждый и назовет свое имя. Давайте лучше решим, когда отправляться, – сказал Абу-Аббас.

– Сегодня понедельник, в четверг, пожалуй, двинемся, – предложил Ибрагим и, помолчав, добавил – Может, попросим от имени бека грузовик в казарме да на нем и отправимся в путь?

– Нет, нет, какой там грузовик! Дорога плохая, в том году при аварии погибло целых сорок душ! Уж лучше пешком, так спокойней, – отозвался Абу-Хасан.

– Значит, надо выйти в ночь на четверг, тогда к восходу солнца можно добраться до деревни Ум-Аттаюр, а к полудню – до города. В четверг к вечеру будем вас встречать на западной дороге у Хамы. Всех, кто придет, разделим на группы по двадцать человек в каждой и пойдем к хаджи на постоялый двор. Задерживаться в Хаме не следует, – предупредил Ибрагим.

Утром Ибрагим и Хусейн отправились в обратный путь; благополучно добравшись до своей деревни, они сообщили о том, что жнецов нанять удалось и те скоро прибудут. Тем временем Абу-Аббас и Абу-Хасан готовили людей в дорогу. В среду в полночь Абу-Аббас разбудил их, и вскоре они двинулись в путь.

Сильный ветер пригибал деревья к земле. К счастью, дул он в спину, помогая идти.

Луна ярко освещала окрестности, звезды посылали свой загадочный свет на землю. Большая Медведица, казалось, смотрела на людей свысока, а они шли и шли по каменистой дороге, которая уводила все дальше от родных мест.

Впереди шел Абу-Аббас, он торопил односельчан, чтобы успеть до полуденного зноя прийти в город.

Абу-Хасан подбадривал отстающих:

– Потерпите еще немного. Скоро мы прибудем в Ум-Аттаюр, там, у источника Сарут, и позавтракаем. Крепитесь, девушки.

Мысль о том, что они идут зарабатывать хлеб для своих детей, придавала крестьянам силы. Сотни и сотни людей двигались на восток, туда, где было много плодородной земли и требовались рабочие руки. За горой дороги сходились в одну. Вокруг посыпались вопросы: «Вы откуда? А вы? А куда?»

Занималась заря. Небо светлело. На горизонте сквозь утреннюю дымку появилась деревня Ум-Аттаюр. Там людей ждал отдых, и все невольно ускорили шаг, позабыв об усталости. Спустились с холма, и теперь путь лежал по ровной, плоской местности. Жнецы уже успели перезнакомиться, и завязался оживленный разговор. Невдалеке послышались звуки свирели. Девушки затянули песню, постепенно в нее стали вливаться все новые и новые голоса.

Остановились на берегу реки, поклажу сложили на траву и, усевшись небольшими группками, неторопливо принялись за еду. Когда окончили трапезу, Абу-Аббас и Абу-Хасан с трудом подняли измученных дорогой людей, терпеливо уговаривая:

– Вставайте, идти уже недолго, нас ждут, надо быть на месте вовремя!

Солнце поднималось все выше, становилось жарко. Некоторые даже разулись. Крестьяне привыкли ходить босиком, и огрубевшие ноги уже не чувствовали острых камней.

Молодые с интересом глядели по сторонам, они шли этой дорогой впервые, но старики знали здесь каждый камень: сколько за эти годы тут хожено-перехожено…

Погода стояла весенняя. Идти было легко. Вокруг простирались поля. Пшеничные, ячменные, чечевичные, они пестрели всеми цветами радуги. Земля с нетерпением ждала сильных рабочих рук.

И вот вдали показались первые дома Хамы. Но вдруг колонна остановилась. Впереди на обочине дороги все увидели Ибрагима. Послышался его голос:

– Добро пожаловать! Добро пожаловать! Вы почти вовремя, задержались всего на каких-то полчаса!

Абу-Аббас предложил отдохнуть.

Жнецы расположились на траве, некоторые из них прилегли, а женщинам было не до отдыха, они сразу же принялись счищать с ног грязь.

Передохнув, все опять двинулись в путь. Пришли в город еще до захода солнца и сразу отправились на постоялый двор к хаджи. Там каждому выдали аванс в две лиры на покупку самых необходимых вещей, на приобретение которых выделили всего один час свободного времени. Купив кожаные рукавицы, серпы, точила, ремни, жнецы по одному возвращались из города. Кое-кто успел даже починить обувь. Их было человек восемьсот.

Бек с нетерпением ждал прихода жнецов – ему до зарезу нужны были рабочие руки, уже несколько раз он звонил на постоялый двор, прося прислать ему хоть нескольких женщин для уборки дома.

Как только диск солнца стал уходить за горизонт, колонна пришла к источнику Ac-Сафа. Скоро совсем стемнело. Но взошла луна, и свет ее рассеял тьму. От легкого ветерка волнами переливались колосья. Уже слышно было, как неподалеку в деревне лают собаки.

– Скорее! – торопил Ибрагим.

Вот и деревня. Там все было готово для ночлега путников; проголодавшихся в дороге ждал горячий суп из чечевицы. Фатима вышла им навстречу и ласково поприветствовала прибывших крестьян:

– Слава аллаху, что вы благополучно добрались! Даст аллах – будет хороший урожай! Рассаживайтесь, ешьте горячий суп, а главное, вам необходимо хорошо выспаться и отдохнуть.

Люди поблагодарили Фатиму и принялись за еду. После ужина всех сморил сон, и лишь несколько женщин остались во дворе поболтать с гостеприимной хозяйкой.

– Клянусь аллахом, – сказала Зельфа, – ноги не держат, так я устала. Ведь идем со вчерашнего дня, а отдыхали всего два раза: утром, у источника, и часок в городе, у хаджи.

Фатима с сочувствием поглядела на Зельфу, но все же возразила:

– Ты молодая, Зельфа! А что говорить старикам, которые пришли вместе с вами!

– Да поможет им, бедным, аллах, – вмешалась Алья.

– Аллах всем вам даст здоровья и силы. Что еще нужно бедняку на этой земле! – задумчиво произнесла Фатима.

Разговор был прерван громким возгласом Ибрагима:

– А ну, всем спать! Ведь с зарей на работу. Отдыхать надо.

Ибрагим уже послал в деревню группу крестьян.

Управляющий, встретив их, объявил час начала уборки урожая на завтра и отправился за шейхом Абдеррахманом, чтобы идти к Занубие пить чай. Занубия уложила спать свою группу жнецов и вышла к гостям с чаем. Шейх спросил управляющего:

– Где ты пропадал вчера?

– Ездил с беком в восточную деревню смотреть танцы цыганок.

– Быстр наш бек! – съехидничала Занубия. – Не успела еще кровь пастуха обсохнуть на его руках, а он уже норовит поразвлечься.

Шейх даже бровью не повел и продолжал разговор с управляющим:

– Ну а потом?

– Бек завез меня обратно в деревню, а сам помчался в город. Говорили мы все о том же. И ты и Занубия это знаете, я от вас ничего не скрываю. О Софие. Он точно помешался. Все грозил, что плохо мне будет, если не уломаю ее. А она никак не поддается. Стоит на своем, не хочет позорить ни себя, ни семью. Что скажешь, шейх?

– Не стоит заводить с Софией разговор об этом. Вы же знаете ее родню. От них можно ожидать чего угодно… Они даже на преступление пойдут. И первым пострадаешь ты.

Управляющий был в отчаянии.

– Но бек и меня не пощадит. Помнишь, как он однажды ударил крестьянина прикладом? Лишь за то, что тот подмигнул какой-то цыганке? Боюсь я его, ужас как боюсь!

– Сколько времени он тебе дал?

– Бек меня не торопит.

Занубия заметила:

– Мало ему цыганок в Алеппо и других городах, так подавай еще и Софию.

– Одному аллаху известно, что у него на уме. Но раз он тебя не торопит, постараемся что-нибудь придумать. А сейчас по домам, – сказал шейх.

Выходя, они вдруг заметили вдалеке человека.

– Кто это? – спросил шейх.

– Сторож, – ответила Занубия.

Когда человек приблизился к ним, это оказался действительно сторож. Управляющий распорядился:

– Как только появится утренняя звезда, разбуди шейха Абдеррахмана, пусть поднимет всех на молитву.

Утром, едва послышался призыв на молитву, жнецы проснулись. Вставать было трудно, за ночь они так и не успели отдохнуть. Поеживаясь от холода, кутались в одежды. А деревня уже пробудилась – мычали коровы, блеяли козы. Полусонные жнецы отправились в поле.

– Хамдан! – крикнул Ибрагим. – Доставай свирель, пусть люди хоть немного взбодрятся.

– Неохота играть, все тело ноет, будто меня в ступе толкли.

– Сегодня первый день, долго работать не будем, – успокаивал людей Ибрагим.

Хамдан вынул свирель, протяжная мелодия полилась по округе. Хадуж затянула песню. Стало светать. До самого горизонта тянулись поля, засеянные чечевицей.

На каждого пришлось по два рядка чечевицы. Здесь же трудились и жители деревни, даже пастухи пришли. Наступило время завтрака. Солнце уже стояло высоко в небе, круглое, красное, красивое, как сдобная лепешка.

Крестьянкам тоже пришлось встать рано, чтобы успеть собрать столь редкое здесь топливо и испечь жнецам хлеб.

Фатима разбудила сына:

– Вставай, лентяй, уже солнце давно взошло.

Но мальчик никак не мог проснуться и все протирал глаза.

– Лепешки готовы, двадцать отдашь жнецам, одну– отцу и две оставь про запас. И собаку накорми. Возьми с собой побольше воды. Да не забудь прихватить ведро! И будь осторожен, смотри, чтобы лепешки не намокли. Быстрее, а то отец тебе задаст. И обязательно обуйся!

Наконец он встал, слушая последние наставления матери, надел сандалии, позавтракал, сел на лошадь и отправился в поле; собака бежала за ним. По дороге тянулись лошади, мулы. Это жители деревни везли жнецам хлеб и воду; казалось, с восходом солнца вся деревня двинулась в путь. Настоящих часов в деревне не было, и время завтрака или обеда определяли по длине тени. От первого перекрестка отделилась группа крестьян. Вот и Мухаммед, сын Фатимы, добрался до чечевичного поля. В этот ранний час тишина стояла такая, что слышно было, как серпами срезают стебли. Эти звуки и вселяли в мальчика надежду на то, что отец сумеет выплатить хоть часть долгов и купит ему обновки. Жнецы переходили от грядки к грядке, время от времени обтирали от грязи серпы, выдергивали из земли сорняки, вытаскивали из ладоней занозы.

– Молодец, вовремя пришел, – похвалил Ибрагим Мухаммеда и ласково потрепал по щеке.

– Аллах сохранит тебе его, – раздался голос женщины лет за пятьдесят, тяжело ей было поспевать за молодыми. С горечью вспоминала о том, какой гибкой и ловкой была она в свои двадцать лет, и не без зависти следила за девочкой лет десяти, опередившей всех жнецов. Девочка с нетерпением смотрела на Мухаммеда, который привез завтрак: ей очень хотелось есть и хоть немного передохнуть.

Ибрагим поставил на землю бидоны с водой, прикрыл их от солнца и хотел уже позвать жнецов завтракать, но передумал и решил разнести хлеб сам. Мухаммед в консервных банках разносил воду. Он напоил пожилую женщину, потом девочку. Пожилая поинтересовалась здоровьем его матери и попросила немного помочь ей.

Мухаммед принялся работать на ее грядке. А девочка обиженно, с укоризной во взоре глядела на него, но в глазах все еще теплилась надежда на его помощь.

– Если устала, – рассмеялся Мухаммед, – так иди за жнецами и подбирай колосья. Ладно, сейчас помогу.

Ибрагим помогал то одному, то другому, чтобы не было отстающих. Пожилая женщина была растрогана и долго благодарила детей:

– Пусть аллах поможет вам!

А девочка, наклонившись к Мухаммеду, застенчиво произнесла:

– Был бы ты взрослым, я бы замуж за тебя вышла.

Завтрак кончился. Солнце поднялось еще выше. Роса высохла. Земля как будто разом стала сухой и твердой. От малейшего ветерка, от любого движения поднималась пыль. Казалось, стоит дунуть, как начнется пыльная буря. Людей мучила сильная жажда.

Ибрагим как мог подбодрял людей.

– Посмотрите, жнецы Абу-Халиля нас обогнали! – то и дело восклицал он. – Поднажмите, аллах поможет вам!

Мухаммед уехал, пообещав не задерживаться с обедом. Снова потянулись к деревне люди, теперь уже за обедом, на который каждому жнецу полагалось по две лепешки и по одному-два стакана айрана[16]16
  Кислое молоко.


[Закрыть]. Покупали его у бедуинов. Крестьяне, когда везли жнецам обед, встретили бека, медленно объезжавшего поля вместе с управляющим.

– Откуда эти работнички? – спросил бек у одного из крестьян.

– Клянусь аллахом, не знаю.

– Вы только посмотрите, сколько здесь симпатичных девочек! К примеру, вон та блондиночка! – воскликнул бек, жадно разглядывая девушку, низко склонившуюся над грядкой.

– Кто твой отец, красотка? – обратился к ней управляющий.

– Что тебе нужно?! – в сердцах крикнул Абу-Омар. – Чего отрываешь людей от работы? Видишь ли, отец ему понадобился!

– Это не мне нужно! Господин бек интересуется.

– Отец ее – тоже жнец, здесь с нами работает, Камелем его зовут. Ну а теперь не мешай нам больше.

Управляющий передал хозяину то, что ему удалось узнать. Когда они отъехали довольно далеко от работавших крестьян, бек самодовольно сказал:

– Вели Камелю прийти сегодня ко мне.

– Слушаюсь, мой господин.

– Ну а как София? Что нового?

Управляющий, замирая от страха, сосредоточенно размышлял, не зная, что ответить.

– Клянусь аллахом, я все сделал, что мог! Но…

Бек выпрямился в седле, а управляющий спрыгнул на землю и вытянулся в струнку.

– Ты трус, – процедил бек. – Кто она такая, чтобы так себя вести? И она, и муж ее полностью в твоих руках!

– Я очень старался, – оправдывался управляющий.

– Помнишь, в прошлом году я просил тебя разыграть роль вора в восточной деревне? Тебя и еще двух старост?

– Я сделал, как вы велели, мой господин.

– А знаешь ли ты, дурья твоя башка, для чего я все это затеял?

– Откуда мне знать, я лишь приказ выполнял.

– Так вот, я все это устроил, чтобы заполучить из той деревни одну крестьяночку, жену Хусейна. Там управляющий такой же осел и ничего ровным счетом не мог добиться. Вот и пришлось разыграть всю эту сценку, кое-кого обокрасть в деревне. Все мужчины точно угорелые кинулись в погоню за вами, и деревня опустела. Тогда управляющий, а с ним еще двое спокойно вошли в дом к Хусейну, завернули в одеяло его жену, заткнули рот, чтоб не орала, и притащили ко мне. Представляешь, она даже не знала, где была. С завязанными глазами провела целую ночь в моем доме. А потом ее снова связали, отнесли ночью к родительскому дому и оставили под дверью. Крепко запомни, что говорит тебе Рашад-бек, пригодится на будущее. А теперь слушай внимательно. Назначь Камеля надсмотрщиком, а вечером пришли ко мне.

Бек вопросительно глянул на управляющего, затем стегнул лошадь и поскакал вдоль полей. Жнецы разгибали спины и приветствовали господина взмахом руки.

Рашад-бек велел на каждую группу крестьян выдать по килограмму фиников. Над головами жнецов с криком носилась какая-то птица.

– Чего она тут кружит? – сказала пожилая женщина девочке. – Посмотри, может, на земле гнездо?

И действительно, в траве они обнаружили гнездышко с пушистыми птенцами.

– Как мать защищает своих детенышей! – задумчиво проговорила пожилая женщина. – Она едва не села мне на голову. Боится, что мы тронем птенцов.

– До чего же забавные! – воскликнула девочка. – На них еще и перышек нет. Слабенькие какие, беспомощные!

– Когда ты родилась – это было на моих глазах, – матери твоей досталось, как же она мучилась! Все за вас переживали. А теперь ты уже сама работаешь. Знаешь, сколько лет уже прошло, но всегда работаем вместе с твоей матерью.

Девочка осторожно срезала стебли вокруг гнезда.

– Придет Мухаммед, обязательно покажем ему гнездо.

– Ну что ты! Он еще мал и глуп, разве он пощадит птенцов? Оставь лучше все как есть, аллах вознаградит тебя за добро. Аллах и птиц слышит.

– Смотри, бабушка, бек едет. Хочет посмотреть, как мы работаем. Говорят, он очень плохой человек.

– Это правда. Я его знаю. В прошлом году тоже работала здесь. Давай-ка поднажмем.

Ибрагим, завидев бека, стал поторапливать жнецов. Бек, не слезая с лошади, отвечал на приветствия и ехал дальше.

Пришло время обеда. Разнесли айран – по одному кувшину на четырех человек. Мухаммед раздавал хлеб. После обеда над землей поплыл табачный дым – мужчины курили. У тех, кто был без рукавиц, кожа на руках загрубела, потрескалась, особенно у молодых, еще не привыкших к такой работе. Вскоре вновь замелькали серпы, по спинам заструился пот. Солнце уже было в зените и палило нещадно. Жнецы выбивались из сил, но конца работе еще не было видно. Более сильные помогали слабым. Женщины пытались шутить. Некоторые даже запели. Мухаммед разносил воду, она была теплая, но все же освежала пересохшие рты. От пыли першило в горле, щекотало в носу.

То и дело из-под ног выскакивали зайцы. Дети ликовали:

– Держи, держи!

Глядя, как резвятся дети, так рано познавшие нелегкий крестьянский труд, взрослые забывали об усталости.

Но вот солнце стало клониться к западу, жара постепенно спадала. Дышать стало легче. Перед самым заходом солнца Ибрагим сказал:

– Да ниспошлет вам аллах здоровья за ваши старания. А сейчас – по домам.

Люди заторопились, с трудом разгибая ноющие спины, мечтая об отдыхе, усталые лица их светились радостью. Хамдан заиграл на свирели, зазвенел серебристый голос Хадуж. Жнецы потянулись к деревне, где их ждал ужин из бургуля и хлеба. Еду для жнецов готовила Фатима. Она старалась накормить их повкусней и посытней, часто даже в ущерб себе.

– Пусть сохранит тебя аллах и пусть пошлет тебе побольше детей, – сказал один из жнецов после ужина, а пожилая женщина добавила:

– Фатима хорошая женщина, добрая, честная…

Прошло несколько дней. Жнецы перезнакомились между собой, подружились. Салюм, сын Халиля, не отходил от светловолосой дочери Камеля, Хамды, которая работала в группе Абу-Омара. Певец и заводила, мускулистый, сильный, он работал лучше всех. Брови его срослись на переносице, щеки за эти дни покрылись легким загаром. Девушка тоже не осталась к нему равнодушной, и вскоре в деревне заговорили о любви молодых людей друг к другу.

Когда однажды Салюм встретился с Хамдой в доме Абу-Омара, он тут же предложил девушке выйти за него замуж. Зардевшись, Хамда прошептала, что согласна. Свадьбу решили сыграть сразу после уборки ячменя.

Вдруг прошел слух, что в восточных деревнях разбойники напали на жнецов, украли девушку, но через несколько дней вернули.

Оказалось, что девушку похитили в самый день свадьбы бедуины. Жених от горя сошел с ума.

В свободный от работы день Халиль, отец Салюма, с утра поехал в соседнюю деревню за шейхом, чтобы совершить брачный обряд. Деньги для уплаты калыма он уже достал. Все деревенские жители помогали в свадебном торжестве. Кто-то вышел отработать за родителей и молодых, кто-то уступил комнату для брачной ночи.

Мать Салюма с гордостью сказала матери Хамды:

– Мой сын самый красивый парень в деревне.

– Клянусь аллахом, моя дочь самая скромная, – ответила мать Хамды. – До сих пор еще ни с кем не целовалась.

На следующий день все опять вышли в поле. Салюм попросил свою мать помочь матери невесты кормить жнецов. Он хотел, чтобы Хамда немного отдохнула. Но девушка не согласилась. Ей непременно хотелось показать родителям мужа все свое умение и любовь к работе.

Снова приехал в деревню бек, и управляющий вместе с ним отправился на поля.

– Слушай, Джасим, – обратился бек к управляющему, – что нового с Софией?

– Мой господин, я сейчас от зари до зари в поле, слежу, чтобы не пропал ни один колосок, чтобы скотина не вытаптывала урожай. Но вчера я заглянул к Софие, а поговорить не удалось – она была занята, хлеб пекла.

– Что же будем делать дальше?

– Клянусь аллахом, мой господин, я делаю все, что в моих силах, и надеюсь, что ваше желание исполнится. Вот только закончим уборку, я с ней опять поговорю. Во мне не сомневайтесь, более верного слуги у вас не было и не будет.

– Какой из тебя управляющий? – презрительно бросил бек. – Вот Урсан из восточных деревень – так тот все делает как надо. Стоило одной из крестьянок заупрямиться, он выкрал ее и привез ко мне в дом. Такие люди мне и нужны.

Черные глаза бека, прикрытые короткими ресницами, лихорадочно блестели.

Джасим с обидой в голосе ответил:

– Я всегда готов вам служить. Но за спиной Урсана стоит целое племя. Если даже он кого-нибудь убьет, ему это сойдет с рук. А у меня родичей мало, да и те разбросаны по разным деревням. Заступиться некому. Но все же я постараюсь…

– Ладно, хватит болтать! – грубо перебил его бек. – Знай, что разбойники, похитившие девушку, скрылись благодаря Урсану. Девушку они продержали пять суток, а Урсан привез ее к родителям и всем сказал, что вернули на следующий день. Теперь она в знак благодарности готова выполнить любое повеление Урсана. Он с одного взгляда угадывает все мои желания. С него и надо брать пример. Я, пожалуй, отдам под его начало все восточные деревни.

Несколько минут они ехали молча. Затем бек спросил:

– Сделал ты надсмотрщиком отца той блондинки?

– Да, мой господин. Все сделал так, как вы велели. В тот же день привел его к вам, но вас не оказалось дома. Знаете, что он сделал? Выдал свою дочь за Салюма, сына Халиля.

– Что ты сказал?! Он отдал свою дочь за Салюма?!

– Да, мой господин. Свадьбу сыграли сразу же после уборки ячменя, – ответил управляющий.

– Почему ты не сказал мне об этом сразу?! – рассвирепел бек. – Хочешь, чтобы я каждую новость вытягивал из тебя? Тут что-то неладно, – размышлял он вслух. – Почему они так быстро сыграли свадьбу? Наверно, согрешили, и Салюма заставили жениться.

– Мой господин, я не могу плохо думать о людях. Знаю лишь, что они поженились и свадьба была довольно скромная. От шариата не отступили ни на шаг, – ответил управляющий.

– Подумать только, за одну неделю познакомиться и жениться! Что-то не верится, – не унимался бек.

– Именно так и было, мой господин, все, как вы говорите…

– Нет, нет, тысячу раз нет, – в раздумье произнес Рашад-бек. – Надо все выяснить. Сколько лет этому мальчишке?

– Точно не знаю, мой господин. Когда заключали брак, его мать сказала, что он родился в год засухи. Значит, ему чуть-чуть больше двадцати, но утверждать точно не могу.

– Это позор для деревни. Что станут говорить люди, которых мы пригласили на уборку урожая? Что крестьяне Рашад-бека во время уборки только тем и занимаются, что играют свадьбы? А работают за них пусть другие?! Куда смотрели староста, шейх и ты?!

Управляющий недоуменно вскинул глаза на бека.

– Я думал об этом, мой господин. Но мне казалось, что все по закону. На свадьбу пришли наш шейх и шейх соседней деревни, староста… Шейхи читали фатиху. Я тоже читал фатиху, как велел нам аллах и его пророки, – как мог оправдывался управляющий.

– Пусть аллах сотрет вас с лица земли! Ну и тупой же ты! Я никому не позволю обижать жнецов. Их женщины должны быть в безопасности. – И холодно добавил: – Я не хочу, чтобы мне кто-либо мешал.

Увидев бека, жнецы разогнули спины и, держа в одной руке серп, а в другой – колосья, приветствовали его.

– Спасибо, крестьяне! – отвечал бек. – Я прибавлю к вашей норме фиников и бургуля.

Когда подъехали к полю Абу-Омара, бек позвал его. Абу-Омар со всех ног бросился к своему господину и еще издали заговорил:

– Да, господин бек, что прикажете? Поле убираем начисто. Ничего не оставляем, ни колоска. Все работают как надо, слава аллаху. Еще день-другой – и все закончим. Урожай в этом году на редкость хороший. Зерна крупные, одно к одному, и сухие.

Абу-Омар говорил, словно читал по книге перед учителем заранее хорошо подготовленный текст.

Бек терпеливо выслушал его и спросил:

– А как поживает бедный Камель?

– Мой господин! Вы только подумайте, аллах помог ему. Нашелся стоящий парень, работящий, он и женился на его дочери. Салюмом его зовут, – отвечал Абу-Омар.