Текст книги "Произвол"

Автор книги: Мухаммед Ибрагим Аль-Али

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 20 страниц)

Шейх южных племен внимательно слушал. Он знал, чем все это закончится: придется заплатить выкуп шейху северных племен. Для этого нужно будет получить с каждой семьи барана или другую скотину. Он сможет заплатить за украденную девушку, а часть отдать судье, советнику и бекам. Кое-что придется выделить для французских жандармов. Да и сам он в убытке не останется.

Шейх северных племен тоже был уверен, что не прогадает. Большую часть выкупа он возьмет себе. А немного даст отцу Ануд. Несколько человек вызвались быть судьями.

– Обсудите этот вопрос, – сказал им советник. – Сегодня же примите справедливое решение. Уборка урожая не ждет.

– Пусть пойдет с вами крестьянин Ибрагим Гариба, – сказал Рашад-бек бедуинам. – Он вам поможет.

Пока судьи решали вопрос, советник вел разговор с тремя главными шейхами.

– Ваши племена стали многочисленны, – обратился он к шейхам восточных и северных племен. – И вам следует послать в парламент еще по одному представителю.

Шейх южных племен запротестовал:

– Наши племена численностью не уступают восточным и северным. Почему же и нам не послать представителя?

– Возможно, – стал успокаивать его советник, – у нас нет точных данных. Но все будет так, как вы желаете, уважаемый шейх.

Теперь каждый шейх уже представлял себя членом парламента и с ненавистью смотрел на возможного соперника. Так советник легко, всего лишь одной фразой, рассорил всех шейхов. Это был испытанный прием. Но вот в зале воцарилась тишина. Вошли судьи.

– Ну, что вы решили? – спросил Сабри-бек.

Старый шейх ответил:

– С вашего разрешения, господин советник, мы огласим свое решение. За девушку давали калым в пятьдесят овец, двадцать верблюдов, одну лошадь и винтовку. Мы решили, что южные племена должны заплатить северным сто овец, сорок верблюдов, две лошади и две винтовки. В течение года девушка нигде не может появляться. Если же она нарушит запрет, родственники вправе ее убить. Только через год она обретет право появиться в районе южных племен. А через два – все должно быть забыто, и тогда у нее появится возможность видеться со своими родителями.

– Что об этом скажут главные шейхи? – спросил советник.

– Все будет так, как вы пожелаете, господин советник, – в один голос ответили шейхи.

Проблема была решена, и Сабри-бек предложил присутствующим поужинать.

Итак, все обошлось без кровопролития. Пастухи вернулись к своим отарам. Родители Ануд облегченно вздохнули.

Шейх южных племен поехал на свою стоянку. Исход дела его вполне устраивал. Завтра каждая семья его племени выделит ему по барану или верблюду.

Когда пастухи перегнали скот северным племенам, шейх отдал отцу Ануд двадцать пять овец, пять верблюдов, лошадь и винтовку. Хамдан тоже получил свою долю: десять овец и двух верблюдов. Остальное досталось шейху.

Шейх восточных племен с радостной вестью вернулся домой.

– Год пролетит незаметно, – сказал Джадуа. – А мы в благодарность послужим шейху. Верно, Ануд?

– Слава аллаху! – обрадовалась девушка. – Я буду усердно служить женам шейха. Ради нашей любви мы вытерпим все.

– А простит нас твой отец? – спросил Джадуа.

– Конечно, – ответила Ануд. – Все кончилось мирно. Представляю, как будут счастливы мои родители, когда через два года мы наконец сможем увидеться!

С восходом солнца крестьяне вышли в поле. А шейх Абдеррахман, как обычно, сидел у ворот Занубии и рассказывал о Джадуа, его женитьбе и двух обещанных ему, шейху, баранах.

Он вынул из кармана золотую монету и, подбросив ее, весело сказал:

– Пусть каждый день бедуины похищают девушек.

Занубия с грустью качала головой:

– И на этот раз выиграли беки и шейхи, а заплатили за все бедняки.

В последние дни июня стояла невыносимая жара. Ветер не приносил желаемой прохлады, лишь перегонял с места на место потоки горячего воздуха. Страда была в самом разгаре. С утра до вечера по дорогам ехали арбы. Пастухи отгоняли скот от посевов. Шли стада баранов, звенели на шеях у вожаков колокольчики. В полдень скот пригоняли на водопой к единственному в деревне колодцу. Там толпились женщины, дожидаясь своей очереди набрать воды, всех волновала одна забота – как распределить воду так, чтобы ее хватило на все лето.

Гнал свое стадо к колодцу и пастух Сурур. Он ехал верхом на осле, защищаясь от ярко палящих лучей солнца наброшенной на голову абаей. В сумке у него был пустой бурдюк, немного фиников и хлеба. Сурур был влюблен в свою родственницу, Фарху, с которой мог видеться только у колодца и сейчас мечтал о встрече с любимой. Фарха уже ждала его в своем красном платье, которое мать привезла ей из Алеппо. Она надела его по просьбе Сурура. Но поговорить у колодца молодым не удалось: от любопытных глаз здесь не скрыться. Проходя мимо любимой, Сурур шепнул:

– Привет, газель!

Девушка еле слышно ответила:

– Привет, ночной волк! Северная сторона кладбища, у могилы Хадуж.

Это означало, что подарок, который он ей привез, надо оставить на могиле старухи. Но пастух рискнул, и, проталкиваясь к колодцу, незаметно сунул в руку Фархе коробку с духами.

Тот, кто раздавал воду, вытаскивал из колодца по два ведра в минуту, но народу было столько, что он едва успевал всех обслужить. Бедуинка с ребенком на руках решила, пока подойдет ее очередь, пойти к Ум-Омар за каплями для малыша. Капли были у Фатимы, и Ум-Омар проводила бедуинку к ней. По дороге женщины разговорились. Бедуинка жаловалась на свою тяжелую жизнь. Ее сын женился, и им пришлось влезть в долги, особенно задолжали хаджи. Все их обирают: и шейхи, и советники, и хаджи, и французские солдаты, даже цыгане. Фатима и Ум-Омар тоже посетовали на свою нелегкую долю. Неважно – крестьянин или бедуин. Раз бедняк, значит, живет в нужде. Голова мальчонки была повязана платком с прикрепленным к нему волчьим зубом. Согласно поверью, волчий зуб предохраняет детей от дурного глаза. Рядом с зубом был прикреплен талисман, защищающий от жары, холода и дьявольского наваждения.

Занубия сидела у ворот и взбивала масло, когда пришел сторож и сказал, что ее хочет видеть бек. Занубия до того испугалась, что забыла обуться, переодев только платье. Так босиком и пошла.

– Что прикажешь, господин бек? – взволнованно спросила Занубия и низко поклонилась.

– Привет, Занубия! Как дела? Что управляющий и шейх?

– Все живы, – ответила Занубия. – Ты позвал меня, чтобы спросить о них?

– Нет, не для этого, – ответил бек. – Ты хорошо знаешь, о чем я буду с тобой говорить. Мне нужна София. Помоги мне. Объясни ей, что она, ничтожная крестьянка, не смеет противиться самому Рашад-беку. Скажи, что гнев мой не знает границ. И если она будет продолжать упрямиться, то может потерять: и мужа, и детей. А не сумеешь уговорить ее, пеняй на себя.

– Господин бек, ее невозможно упросить. Сколько раз пробовала – все напрасно, – дрожа от страха, сказала Занубия. – А узнают ее родственники, мне несдобровать. Они и так меня ненавидят.

– Не бойся, – стал успокаивать ее бек. – Я не дам тебя в обиду. Подумаешь, родственники! Да что они значат по сравнению со мной? Пусть только тронут тебя, я им руки укорочу.

– Лучше позови ее сюда и сам с ней поговори.

– Я зову женщин только на уборку дома. Но если я пожелаю какую-нибудь из них, она непременно должна прийти добровольно. Я давно мог силой заставить Софию прийти, но пока не хочу. В общем, ты припугни ее.

– Вряд ли она согласится. Чересчур упряма, – заметила Занубия.

– Ты передай, что я прошу. А заартачится, буду действовать по-другому.

Когда Занубия ушла, бек велел сторожу позвать шейха Абдеррахмана. Тот в это время читал молитву, но, узнав, что его зовет бек, заторопился к дому своего господина.

– Здравствуй, шейх Абдеррахман, – приветствовал его бек. – Даже здесь слышна твоя молитва. Смотри не напугай людей своим зычным голосом, – рассмеялся бек. – Скажи, шейх, хорошо ли ты знаешь бедуинов?

– Конечно, господин. Они приходят ко мне за талисманами. А я часто езжу на их стоянки читать Коран.

У меня к тебе дело, – сказал бек. – Сегодня у колодца я заметил очень красивую бедуинскую девушку. Она была в красном платье. Ты знаешь ее?

– Может быть, и знаю. Покажи ее мне.

Бек протянул шейху бинокль, в который наблюдал за тем, что происходит в деревне, но шейх растерянно вертел его в руках, не зная, как пользоваться. Бек, смеясь, показал шейху, как надо смотреть в него, и сказал:

– Она дочь одного из пастухов, которые пасут сейчас свой скот на наших полях. Мог бы ты узнать, кто отец ее?

– Это очень трудно, господин, клянусь. А потом, когда бедуины уйдут отсюда, будет еще труднее. Понадобится не меньше года, – ответил шейх.

– И все же я прошу выполнить мою просьбу. А сейчас расскажи, как твои любовные дела. И про старосту с управляющим расскажи. Вы ведь частенько пьете вместе чай у Занубии.

– Мы, господин бек, живем на вашей земле, денно и нощно молимся за вас. А крестьянам внушаем, что они должны быть верными рабами аллаха, чтить заветы пророка, что бек выполняет волю аллаха.

– Все это так. Но ничего нового я не услышал, все это написано в Коране.

Бек грозно посмотрел на шейха. Тот сжался под его суровым взглядом, низко опустил голову и нервно теребил бородку.

– Всем известно, что земля здесь моя, что я наследовал ее от дедов и прадедов, – сказал бек.

– Конечно, господин бек, – пробормотал шейх.

– Но я позвал тебя не для того, чтобы обсуждать всем известные истины. Я хочу знать, в каких отношениях ты с семьей Софии…

Только сейчас бек заметил, что шейх стоит, и предложил ему сесть. Абдеррахман присел на краешек стула и, покашливая, ответил:

– С этой семьей, господин бек, отношения у меня самые хорошие. Я учу их сына читать Коран. София – простая крестьянка. Не знаю, что угодно господину, но готов выполнить любую вашу просьбу.

Шейх явно хитрил. Он прекрасно знал, что имеет в виду бек, но хотел услышать это из уст хозяина.

– Я лучше тебя знаю крестьян, – заявил бек. – И бедуинов тоже. Но ты шейх, и тебе известны тайны всех деревенских женщин, ведь они ходят к тебе за талисманами. Я хочу, чтобы София пришла ко мне. Уговори ее.

– Мой господин, это дело опасное, – сказал шейх. – Мужа ее я не боюсь, он слабый. А вот родственники убить могут.

– Не посмеют. Ведь они знают, что в таком случае им придется иметь дело со мной.

– Если будет задета их честь, они ни перед чем не остановятся.

– Это лишь слова, шейх. Здесь я решаю все – кого убивать, кого миловать. И тебе ли опасаться этих ничтожных крестьян? Ведь ты шейх! Это они должны бояться тебя. Я не желаю дважды повторять свой приказ. Ты прекрасно знаешь, что я давно хочу заполучить Софию, но притворяешься, будто впервые об этом слышишь. Разве Занубия тебе не говорила о моем желании? У меня много женщин, но, сам понимаешь, запретный плод сладок. Еще ни одна женщина не противилась мне. Никому не хочется умирать. Уговори Софию. Этот грех я возьму на себя. А не уговоришь – может случиться недоброе, и тогда ты будешь в ответе.

– Но, господин бек, я ведь шейх, и мне не пристало разговаривать с женщинами о подобных вещах. Это противоречит законам аллаха и его пророков.

– Ты умный шейх и найдешь, что сказать. Пообещай Софии, что об этом никто не узнает. Пусть придет, когда крестьяне уйдут в поле. А у меня ей бояться некого. Даже если в моем доме кого-нибудь убьют – никто не узнает. А родственникам убитого сообщат, что он уехал в город и там случайно попал под машину, или его убили по дороге, или он не вернулся с охоты. Пойми, шейх, крестьян необходимо держать в страхе. Мне всего тридцать лет. Ты вдвое старше меня, но должен мне подчиняться, хоть ты и шейх. А о крестьянах и говорить нечего. Так что поторопись выполнить мой приказ, уговори Софию. Вместе с управляющим, старостой и Занубией вы быстро справитесь с этим делом. А теперь иди!

Недалеко от дома бека трое мальчишек играли стеклянными шариками и видели всех, кто входил и выходил из дома.

– Смотрите, Занубия! – сказал один из мальчуганов.

– Зачем она ходила к беку? – спросил Мухаммед. – Наверно, по важному делу!

Только Занубия скрылась из виду, как появился шейх Абдеррахман.

– Тише, шейх идет, – шепнул Халед. – Надо спрятаться, а то не избежать завтра наказания.

Мальчишки укрылись за домом.

– Интересно, зачем шейх пошел к беку? Молиться? Или тоже по делу?

– Кто знает, что происходит в доме у бека, – заметил Халед. – Стена-то высокая – ничего разглядеть нельзя.

Вернувшись домой, Мухаммед под впечатлением увиденного обо всем рассказал матери.

«Бек, вероятно, опять что-то замышляет против крестьян, – подумала Фатима. – Иначе зачем Занубия к нему ходила? Надо непременно узнать. Она все же людям помогает. Вон как Ибрагиму помогла! Конечно, она не все говорит. Но в этом деле необходимо действовать хитростью».

И Фатима пошла за советом к Ум-Омар.

– Знаешь, – сказала она, – Занубия сегодня была у бека. А потом приходил шейх. Все это неспроста. Наверняка бек опять что-то задумал.

– Трудно сказать, – ответила Ум-Омар. – Нужно поговорить с шейхом. Пусть Абу-Омар или Ибрагим сходят к нему.

Вечером Занубия пригласила Ум-Омар пить чай. Женщины поговорили о том, как трудно живется, а потом, воспользовавшись паузой, Ум-Омар спросила:

– Я слышала, ты была сегодня у бека. Ты сказала ему, что с бедуинами нам очень трудно?

Занубия смотрела на Ум-Омар и размышляла о том, до чего же наивны люди, если еще верят, что бека может интересовать их жизнь. «Знали бы они, зачем он меня позвал!»

– Скажи, Занубия, – продолжала Ум-Омар, – защитит нас бек от французов?

– Не об этом мы говорили, – грустно вздохнула Занубия. – Одно лишь могу сказать: не стану делать того, о чем просил меня бек.

– А о чем он тебя просил?

– Этого я сказать не могу. Узнает бек – убьет. А ты откуда узнала, что я ходила к беку?

– Дети увидали. Они играли неподалеку от дома бека.

– А я и не скрываю, что хожу туда. Да и муж знает об этом. Но о чем просил меня бек, ни за что не скажу. Спроси у шейха. Бек и его вызывал.

Но в конце концов Занубия не выдержала и все рассказала.

Прощаясь, Ум-Омар попросила Занубию узнать у шейха, о чем говорил с ним бек, и та пообещала.

Прошла неделя после железнодорожной катастрофы в Ум-Ражиме. Крестьяне продолжали свозить чечевицу на тока. Рашад-бек уехал в район Абу Духур, где Мамун-бек давал ужин в честь французского советника из Алеппо и его друзей. Туда же приехали Сабри-бек, Ахсан-бек, советник и мадам Марлен с двумя дамами – Гладис и ее матерью Ум-Жискар, женой директора банка в Бейруте. Немного погодя появились жены начальников станций Абу Духур и Хамдания.

Гости расположились на матрацах, покрытых шелком, и пестрых подушках, которые были разложены на мягких восточных коврах. Гостей развлекали цыганки.

Время от времени мадам Марлен, наклоняясь к советнику, шептала:

– Близится намеченный срок. Решится ли Шарль выполнить то, что задумано? – Спрашивая, она улыбалась и хлопала в ладоши в такт песням, чтобы никто ничего не заподозрил.

– Все будет в порядке, – успокаивал ее советник. – Я провел соответствующую подготовку. Шарль – дисциплинированный офицер, не подведет. Так что веселись и ни о чем не думай.

Всякий раз, как только цыганка запевала новую песню, советник тут же стрелял в воздух и восторженно выкрикивал:

– Да здравствует Франция, да здравствует де Голль!

После вечерней молитвы шейх, как обычно, пошел к Занубие. Сразу видно было, что он чем-то озабочен. Он то и дело пересаживался с места на место, нервно потирал руки и восклицал:

– Нет силы, кроме аллаха! Спаси нас, аллах, от шайтана!

– Что с тобой? – встревожилась Занубия, когда шейх попросил принести чаю. – Да ведь он перед тобой.

– Лучше не спрашивай, – ответил шейх. – Задал мне бек задачу. Выполнить ее не могу, а ослушаться его нельзя.

– Что же он от тебя хочет? – спросила Занубия с таким видом, будто ничего не знает. – Может, дело касается Ибрагима или еще кого-нибудь из крестьян?

– Нет, здесь другое. – Шейх покачал головой. – Вот ты, пожалуй, могла бы взяться за это дело.

Занубия принесла свежий чай, села поближе к шейху и сказала:

– Мы друзья с тобой, и нам нечего друг от друга скрывать. Выкладывай все начистоту, а я постараюсь тебе помочь.

Шейх огляделся, нет ли кого поблизости, и зашептал:

– Слушай… Бек велел мне уговорить Софию утром прийти к нему в дом. До чего дожил шейх Абдеррахман! На старости лет его хотят сделать сводником! А я ведь никогда не имел дела с женщинами. Вся деревня знает об этом. Трудно даже представить, как подступиться, к Софие. Ее родственники, если разузнают, с чем я пришел, изобьют меня. Я потеряю уважение всех жителей деревни.

– Успокойся, – сказала Занубия. – Иди сейчас к Софие, а через несколько минут подойду я. На месте и решим, как быть.

– Спасибо, Занубия, – обрадовался шейх. – Да простит аллах все твои грехи!

Когда шейх ушел, Занубия еще некоторое время посидела в раздумье, а потом пошла к Софие. Там она застала Юсефа, Ибрагима, Хусейна, Фатиму, Абу-Омара и Ум-Омар. Они пили чай и слушали шейха, который вел беседу об урожае, о пожертвованиях, о добре и зле. Но разговор не клеился. Занубия поздоровалась со всеми и села к столу.

– Ты чем-то взволнован, шейх, – сказал Юсеф. – Расскажи нам, в чем дело.

– Нет-нет, ничего. Я просто устал. Весь день читал вслух Коран, даже горло заболело.

Говоря это, он смотрел на Занубию, которая тихо разговаривала с Софией. Потом Занубия предложила женщинам выйти на следующий день в поле вместе с мужчинами. Женщины согласились, и вскоре все разошлись по домам.

– Ты, Занубия, оказалась умнее меня, – сказал шейх по дороге домой.

– Завтра утром мы все выйдем в поле, а вернемся около полудня, – продолжала излагать свой план Занубия. – Если бек спросит тебя о Софие, скажи, что она согласилась прийти, но неожиданно муж позвал ее с собой в поле. Бек ничего тебе не сделает, ведь его приказ ты выполнил. А мне придется сказать, что и меня муж заставил пойти в поле с другими женщинами подбирать с земли колосья за арбой.

По дороге ехала французская военная машина, в которой сидели лейтенант Шарль и сержант. Поверх военной формы лейтенант надел галябию, а голову повязал белым в красную крапинку платком. Машина подъехала к дому еврея-торговца Исхака, и когда тот вышел на улицу, лейтенант выскочил из машины и несколькими выстрелами в спину убил торговца. Затем быстро вернулся и приказал шоферу гнать машину вовсю. Отъехав на довольно большое расстояние, лейтенант переоделся и вернулся на место убийства. Там уже собралась толпа. Лейтенант спросил, что случилось, и приказал сержанту перекрыть улицу, затем позвонил офицеру безопасности и сказал:

– Убит торговец Исхак. Свидетели утверждают, что убийца – араб. Я нахожусь на месте происшествия и веду расследование.

Вскоре прибыл офицер безопасности. К этому времени жители всех соседних домов были уже арестованы и отведены в казарму. Один из очевидцев показал, что на убийце поверх галябии был надет пиджак, а голова повязана белым в красную крапинку платком.

Офицер все записал и отдал приказ хватать людей по малейшему подозрению.

Мадам Марлен в это время с нетерпением ждала лейтенанта Шарля и, посматривая на часы, нервно кусала губы. Наконец лейтенант приехал и доложил советнику, что задание выполнено и идут аресты жителей.

– Боюсь только, мой господин, – сказал лейтенант, – как бы там не начались волнения.

– Надо освободить арестованных в Хаме, – сказала Марлен, – тогда все обойдется. Ведешь аресты в одном месте, выпускай в другом. Тогда восстания не будет…

– Прекрасная мысль, – заявил советник и обратился к советнику города Хама: – Завтра же выпусти заключенных. В Алеппо неспокойно. А когда все утихнет, снова их арестуешь.

Веселье продолжалось. Цыганки-танцовщицы сменяли друг друга. Сильно охмелев, Рашад-бек восторженно смотрел на Гладис, прелестную блондинку. Он даже забыл о Софие. Ночь все провели в гостинице. Утром Марлен позвонила советнику:

– Как дела?

– Все идет по плану.

– Арестованных много?

– Точно не знаю, но думаю, более чем достаточно.

– Надо их неделю подержать, а потом выпустить якобы по ходатайству знатных арабов. Обедаем у меня.

– Лучше у меня. В городе неспокойно.

Утром в Хаме были выпущены все арестованные, в том числе и учитель Адель. Французы пустили слух, будто городской судья добился их освобождения.

У советника в этот день едва не оборвали телефон: богатые горожане наперебой спешили выразить свою благодарность.

После утренней молитвы шейх Абдеррахман сразу отправился к беку, но, узнав, что тот еще не возвращался, возблагодарил аллаха.

Шейх не мешкая побежал к Занубие поделиться своей радостью и сказал, что едет в город.

– Не нужно ли тебе чего-нибудь купить? – спросил он.

– Не нужно, шейх, спасибо, счастливого тебе пути.

По дороге в город шейх задумался о жестокости бека и тяжелом положении крестьян, о том, что Ибрагим мешает беку издеваться над людьми, за что Рашад-бек люто ненавидит его. А Юсефа он побаивается, знает, что тот пойдет на все, если будет задета его честь. Не случайно среди родни Юсефа много разбойников.

Еще не наступило время дневной молитвы, когда шейх пришел на постоялый двор.

– Добро пожаловать, шейх Абдеррахман, – приветствовал его сторож. – Что это вы приехали в такое неурочное время?

– Да вот надо кое-что купить детям и повидаться с хаджи, – ответил шейх.

У лавки кузнеца Халеда шейх увидел учителя Аделя.

– А говорили, что ты в тюрьме, – удивленно произнес шейх, здороваясь с учителем.

– Меня только что выпустили, – ответил учитель, проведя рукой по бритой голове. – Сегодня многих освободили.

– Слава аллаху, что ты жив и здоров!

Адель предложил шейху выпить чаю. К ним подошел сторож и вступил в разговор:

– Это господин бек похлопотал за арестованных перед советником.

– Откуда ты знаешь? – удивился учитель.

– Хаджи мне сказал. Да продлит аллах жизнь бека!

Шейх с недоверием посмотрел на сторожа. Не мог бек хлопотать за арестованных. Он заодно с французами.

Но вслух шейх произнес:

– Мы очень ценим господина бека.

Шейха все время мучили сомнения. Он сочувствовал крестьянам, старался помочь им, но необходимость кормить семью вынуждала его служить беку, во всем угождать ему. Вот и сейчас шейх обратился к учителю с такими словами:

– Господин бек – заступник и благодетель всех бедных и в городе и в деревне.

Халед с удивлением покачал головой:

– Ты что говоришь? Кто это заступник бедных? Расскажи это сторожу, может, через него твои слова дойдут до ушей хаджи, а потом и бека. А нас не обманешь.

– Что же мне делать? – с горечью проговорил шейх. – Я боюсь бека, он способен на все.

Произнося это, шейх покосился на сторожа, что не ускользнуло от учителя, и он заметил:

– Не бойся, никого не бойся. В жизни больше горя, чем радости. Все надо пережить. Тюрьма меня многому научила. Французы пытали нас. Издевались. Они чувствуют себя здесь хозяевами, а нас вообще не считают за людей.

– Тому, кто верит в свое дело и борется за него до конца, аллах всегда поможет…

– Скажи, шейх, зачем ты приехал? – прервал его Халед. – Во время уборки ты ведь всегда в деревне.

Помолчав, тот ответил:

– Мне надо кое-что купить детям и зайти к хаджи одолжить немного денег. – Шейх произнес это, не поднимая глаз, и все поняли, что он что-то скрывает.

– Из-за пустяка ехать по такой жаре в город и обратно? – поразился учитель.

– А я собираюсь здесь заночевать, – ответил шейх и вздохнул. – У меня, может, дело к хаджи.

– Конечно, можешь заночевать, – сказал Халед. – Либо на постоялом дворе, либо в кофейне Джаляля. Вечером попьем чайку, поговорим. Кстати, как идет уборка урожая, как с чечевицей?

– Дня через два вся чечевица будет на токах.

– Быстро ее убирают. Вчера хаджи говорил по телефону с господином Ильясом, директором банка, и я понял, что они очень спешат с этим делом. Не знаю только, откуда Ильяс звонил, из Бейрута или из Алеппо.

Мимо проехал на машине бек, и шейх очень удивился. Еще вчера хозяина не было в деревне.

В это время подошел хаджи и, мельком взглянув на шейха, обратился к учителю:

– Привет, учитель Адель. Ты уже вернулся? Это хорошо. Значит, не зря бек старался… Ты когда приехал? – обернулся он к шейху.

– Да только что, – ответил шейх.

Хаджи пригласил шейха к себе и велел сторожу приготовить чай.

Удобно устроившись на подушках, хаджи спросил:

– Зачем ты приехал? Что-нибудь случилось?

– Нет, я приехал сделать кое-какие покупки.

– А где Занубия? Она не с тобой?

– Нет. Сейчас все в поле. Бек приказал строго следить, чтобы никто не отлучался. Кстати, я только что его видел, он проехал в своей машине.

Хаджи сразу же стал звонить беку по телефону и услышал знакомый голос:

– Привет, хаджи, как дела?

– Слава аллаху! Сегодня выпустили всех арестованных на прошлой неделе.

– Ну, это не новость. Я сам попросил советника их освободить.

– Конечно, это вы постарались, господин бек. Я сразу это понял и всем сказал. Вчера, господин бек, мне позвонил Ильяс и сказал, что нужно быстрее возить чечевицу.

– Хорошо. Я позабочусь об этом. Ну ладно. Я еще позвоню тебе позже.

Положив трубку, Рашад-бек, немного поразмыслив, решил позвонить Сабри-беку.

– Ты что-нибудь знаешь об арестованных? – спросил Рашад-бек.

– Да, всех их выпустили сегодня утром. Это сделал наш советник по просьбе советника из Алеппо, а сам распространил слух, будто за арестованных хлопотали беки. Таким образом, он помогает нам утверждать нашу власть и в деревне и в городе.

– Теперь наконец я все понял. А то не знал, что отвечать. Кстати, ты слышал об арестах в Алеппо? Говорят, что арестовано несколько сот человек.

– А что случилось?

– Убит богатый торговец-еврей. Подозревают, что это дело рук арабов, кого-то из многочисленных его должников. В городе даже ввели комендантский час. Вся казарма забита арестованными. Я был там и поспешил вернуться, чтобы узнать, как обстоят дела здесь, в Хаме. Хвала аллаху, у нас спокойно.

– Сейчас везде такое творится! И у нас тоже. Может быть, французским войскам придется покинуть Сирию. Сведения самые противоречивые.

– Какое нам до всего этого дело? Пока французы здесь, мы с ними ладим, а уйдут, займем их места. Наши родные об этом позаботятся.

– Советник сказал, что их армия нуждается в чечевице, и просил как можно быстрее доставить ее в порт Банияс.

– Сегодня же отдадим приказ с завтрашнего дня молотить чечевицу. А вечером встретимся с советником и обсудим некоторые вопросы.

Когда шейх подъехал к деревне, он увидел длинный ряд арб, направляющихся к токам, женщин, идущих к колодцу, и ребятишек, которые играли на улице, несмотря на палящий зной. Дома шейха обступили дети, шумя и радуясь городским гостинцам. Но он прикрикнул на них и поднялся на крышу читать молитву – солнце уже клонилось к закату. Мысль о Софие не давала ему покоя. А вдруг бек узнает, что он, шейх, решил его обмануть? После ужина он пошел к старосте. Там кроме хозяина увидел Юсефа, Ибрагима, Абу-Омара и еще двух незнакомых мужчин. Они пили кофе и говорили о деревенских делах: через день-два перевезут чечевицу и начнут возить бобы и ячмень.

– А у меня новость, – сказал шейх, садясь, и обвел взглядом присутствующих.

Продолжая свертывать цигарку, Юсеф заметил:

– Ты как съездишь в город, непременно привозишь оттуда новости. Правда, им не всегда можно верить.

– Ты хочешь сказать, что я лгу? Да ладно, сегодня не буду на тебя сердиться, новость у меня приятная. Учителя Аделя выпустили из тюрьмы.

– Кто тебе сказал? – удивленно спросил Юсеф, подходя к шейху.

– Я пил с учителем чай, когда был в городе. Он рассказывал, как их пытали в тюрьме.

– Пытали? Ну а сейчас он здоров?

– Как будто здоров. Велел тебе кланяться и передать, что приедет сюда со своим дядей.

– О, это известие действительно приятное, – обрадовался Юсеф. – За такую новость готов подарить тебе двадцать килограммов пшеницы.

Шейх посмотрел на незнакомцев. Они о чем-то тихо разговаривали. Судя по одежде, оба были из Алеппо.

Шейх прислушался к разговору.

– В одном городе выпускают, в другом – арестовывают. Зачем?

– Почему вы не познакомили меня с гостями? – спросил шейх.

Один из незнакомцев представился:

– Я – сапожник из Алеппо, из квартала Калляса.

– А я – торговец тканями из квартала Асиля, – сказал другой.

– Говорят, – продолжил разговор сапожник, обращаясь главным образом к шейху, – что в вашем районе дешевые шкуры, вот я и приехал закупить партию.

– А я приехал с ним за компанию, – произнес торговец. – Мы друзья. К тому же я хочу предложить свои ткани. Надеюсь, ваш бек не откажется их купить?

– Что слышно в Алеппо? – спросил Юсеф.

– Прошлой ночью, – сказал сапожник, – у нас убили торговца-еврея, а в убийстве обвинили арабов. Сотни людей арестованы.

Наступила тишина. Все недоуменно переглядывались.

– Значит, выпустили в Хаме, а в десять раз больше арестовали в Алеппо? Теперь сотни таких, как Адель, томятся в тюрьмах вашего города?

– Да, это так, – ответил сапожник. – Но до сих пор убийца не найден. Французы арестовали всех мужчин квартала Калляса, а остальным учинили допрос. Пытали женщин, стариков, подростков. Мы успели бежать. Под видом рабочих доехали на арбе, которая везла солдат до Ум-Ражим. А сюда добрались пешком. Просто мы решили здесь переждать, а дня через два, когда все успокоится, вернемся в Алеппо.

Все хмуро молчали. Первым заговорил Ибрагим:

– Оккупанты убивают бедняков и в городе, и в деревне. Нет конца издевательствам. В железнодорожной катастрофе обвинили крестьян. А сейчас пришла очередь городской бедноты. Нас бы тоже посадили в тюрьму, но французам нужна чечевица.

– Все оккупанты одинаковы, – сказал Юсеф. – Сколько мук вынес наш народ за века турецкой оккупации! Но в конце концов турки убрались отсюда. И французы должны уйти. Только с ними надо бороться, не щадя жизни.

Вернулся староста, который выходил в начале разговора, и обратился к гостям из Алеппо:

– Добро пожаловать! Располагайтесь, чувствуйте себя как дома. В городе у нас много близких и друзей. Вчерашний вечер мы провели у Мамун-бека. Он такой щедрый, такой добрый. Был там и господин советник, но вскоре за ним приехал офицер, что-то сообщил, и они вместе быстро ушли. Мы сразу поняли: в городе что-то случилось.

Сапожник повторил свой рассказ об убийстве торговца.

– Спаси нас, аллах! – воскликнул староста. – Что же это творится?!

– А кто был вместе с советником? – спросил Ибрагим у старосты.

– Ахсан-бек, Мамун-бек, Сабри-бек, советники из Хамы и Алеппо, начальники станций с женами, несколько француженок.

– Наверняка туда приезжал еще кто-то из Алеппо или Бейрута.

– Ты так уверенно говоришь, будто сам там был, – удивленно произнес староста. – Действительно, туда приезжала еще одна женщина, Гладис ее зовут, приезжала вместе с матерью и уехала куда-то вместе с Рашад-беком.