Текст книги "Слуги паука 3. Время полной луны"

Автор книги: Морис Делез

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 20 страниц)

Десятки рук вцепились в Конана со всех сторон, стащили с коня и понесли к костру. Рядом, на огромном валуне, с зуагиров сбивали кандалы. Каменные брызги разлетались во все стороны, жаля незащищенные тела, точно рой рассвирепевших ос, но никто из недавних смертников не обращал на это внимания.

На костре доходила туша быка, дразня умопомрачительным ароматом жаркого, а рядом спешно закладывалось еще несколько костров – теперь ведь нужно было накормить не два десятка, а гораздо больше людей.

Под ликующие крики киммерийца начали качать, а затем Тарган поднес другу огромный рог, до краев наполненный молодым пенистым вином.

– За тебя, киммериец!– вскричал он.– То, что ты сделал для нас сегодня, ни я, ни мои люди никогда не забудут!

– Славься, Конан!– вскочив на ноги, закричали зуагиры,

– Качать его!– опять крикнул кто-то, но северянин замахал на них руками.

– Хватит, хватит!– отбивался он.– Сегодня я налетался уже досыта!

– Слушай,– спохватился вдруг Тарган,– хочу спросить тебя: что ты чувствовал, когда был там, один?

– О-о-о! – покачал головой киммериец.– Чего я только не чувствовал!

– Ну а все-таки?– не отставал зуагир, и все затихли, ожидая ответа.

– Ты знаешь,– Конан утер губы и посерьезнел,– когда жрец прицепился ко мне, у меня вдруг возникло давно забытое чувство, словно я, как в далеком детстве, бегу по подтаявшему льду, готовому в любой миг проломиться под ногами.

– А такое было? – поинтересовался Мэгил.

– Было,– кивнул киммериец.

– И как?– ухмыльнувшись, спросил жрец.– Искупался?

– Нет,– Конан покачал головой,– я вдруг понял, как и тогда, что если остановлюсь, то пропал. Что единственное для меня спасение – бежать вперед.

– А ты был неглупым мальчишкой,– рассмеялся Мэгил, и сидевшие вокруг зуагиры тоже захохотали.

Все вдруг на какое-то время стало как прежде. Словно среди захлестнувшего людей бурного водоворота событий им посчастливилось отыскать островок безмятежности и покоя. Они не думали, как долго это продлится, просто радовались происходящему, и даже невозмутимый киммериец улыбался чуть шире обычного.

– Признайся,– с ухмылкой спросил Конан, подмигивая бывшему жрецу,– что я не сильно сдал с тех пор.

– Признаюсь,– охотно согласился тот,– так что было дальше?

– А дальше я понял,– вновь заговорил северянин,– что, как только попытаюсь смыться, мне конец. Слишком тесно, слишком много вокруг стражи, а пьяные зеваки сбились в такую плотную толпу, сквозь которую не продерешься,– закончил он, с наслаждением осушая второй рог.

– Прежде тебя это не сильно смущало,– с ухмылкой заметил Зул.

– Теперь тоже,– не слишком уверенно кивнул киммериец,– но я привык трезво оценивать свои возможности.

Тут Конан моргнул и понял, что вряд ли сумеет сейчас что-то трезво оценить, ибо опьянел больше, чем рассчитывал. Он пожал плечами. Ну и пусть! К Нергалу!

– Но как же так?– продолжал допытываться Мэгил.– Ведь, уходя все дальше от моста, единственного пути к бегству, ты все прочнее увязал в этой ловушке!

– Верно.– Конан довольно улыбнулся, кивнул, и его слегка качнуло вперед.– Жрец мыслил примерно так же, и это его успокоило.

– Откуда тебе знать? – не понял Зул.

– Это старый прием,– усмехнулся киммериец, опорожняя очередной рог. Если чувствуешь, что угодил в западню, иди прямо в пасть. Враг успокоится и непременно допустит оплошность. Так оно и вышло. Мы удалялись от моста, и он чувствовал себя все увереннее. Я понял, что он успокаивается, а это было как раз то, что нужно.

Тарган ничего не сказал на это, лишь молча покачал головой, зато его зуагиры слушали киммерийца, позабыв и о еде, и о вине.

– Похоже, что на этот раз ты не ошибся,– сказал Зул.– И все-таки ты шел, преследуя какую-то цель, или просто повезло?

– И мысль была, и повезло,– ухмыльнулся киммериец и откинул прочь объемистый рог.– Фу! Больше не могу!

С этими словами он подхватил с земли бутыль с красным пуантенским и принялся откупоривать пробку. Акаяма молча жевал, с интересом наблюдая за приятелем. Мэгил покачал головой.

– Ты же говорил, что больше не можешь?– спросил он, наконец.

– Помногу не могу,– уточнил киммериец, прикладываясь к горлышку.

– Ну, на что ты рассчитывал, и в чем тебе повезло? – упорно продолжал гнуть свое Мэгил.

– Я рассчитывал на небольшую панику среди храмовой стражи.– Конан еще раз глотнул из бутыли и одобрительно причмокнул.– Понимаешь? – Он посмотрел в глаза жрецу.– Небольшая паника, которая отвлекла бы от меня их внимание и позволила мне ускользнуть.– Несмотря на выпитое, Конан продолжал говорить четко, не запинаясь.– И тут я понял, что единственная возможность осуществить задуманное – освободить пленников. Своим бегством они создадут…

Тут он на время замолчал, подыскивая нужное слово, и ехидный Мэгил докончил его мысль:

–… Легкую, непринужденную обстановку.

– Во!– Киммериец ткнул в него пальцем.– Он меня понимает. Я освобождаю наших людей, они отвлекают от меня внимание стражи, и мы вместе уходим. Согласитесь,– он обвел зуагиров веселым, слегка помутневшим взглядом,– все получилось как нельзя лучше!

– Чего проще?!– Зул восторженно покачал головой.– Как только мы раньше не догадались?

– Ну, так!– Конан столь энергично пожал плечами, выражая свое удивление, что его качнуло назад гораздо сильнее, чем он рассчитывал, и он, нахмурившись, недобро уставился на бутыль, словно подозревая ее в злом умысле. Припав к горлышку, он сделал несколько хороших глотков, после чего неожиданно заявил:– И тут мне повезло. С меня сняли мешок, и я почувствовал, что даже шага сделать не могу.

Ответом ему послужил оглушительный взрыв хохота.

– Вот уж повезло, так повезло! – утирая слезы кулаком, повторял Нук.

Сотня молодых, здоровых мужчин, опьяненных радостью и вином, никак не могла успокоиться.

– Нет, в самом деле! Если бы старая карга не решила осчастливить меня, вернув несчастному калеке способность ходить, все могло бы обернуться гораздо хуже, а так я преспокойно повис на бычьих шеях стражников и принялся ждать, когда кровь разбежится по телу. А теперь представьте себе, что бы со мной случилось, если б я сперва выдал себя, а уже потом попытался бежать!

– И все-таки ты едва не опоздал,– заметил Акаяма, впервые оторвавшись от жаркого.

Похоже было, что он единственный среди всех не потерял способности трезво оценивать рассказ киммерийца.

– Да,– кивнул северянин,– старая карга здорово обозлилась на меня.

– Немудрено,– с усмешкой пожал плечами Мэгил.– Быть может, впервые в жизни она решила сделать доброе дело – и такая неблагодарность!

– Главное, что тебе это удалось, – заметил рассудительный Акаяма.

– Да,– кивнул киммериец,– я бежал по поднимавшемуся пролету моста, и мне казалось, что у меня жилы лопнут! – Он вновь приложился к бутылке.

– А что ты почувствовал, когда бежал вниз и понял, что спасся?

– Ты не поверишь,– усмехнулся Конан,– но я понял, что под гору бежать гораздо легче.

Зуагиры вновь грохнули со смеху.

– Да, прыжок вышел знатным.– Тарган восхищенно посмотрел на друга.– Чего бы я ни отдал, чтобы вновь полюбоваться на него! Вот секиру ты поздновато выбросил – она чуть не угробила тебя. Неужели ты надеялся перескочить вместе с ней?

Киммериец усмехнулся:

– Похоже, ты до сих пор думаешь, что я жизнь готов был положить, лишь бы вернуть ее тебе?

– Ну,– начал Зул,– жизнь, не жизнь, но…

Конан расхохотался.

– Нет, друг мой, дело в другом,– изрек он, вновь отхлебывая из бутыли.– В твоей секире была вся моя надежда! Если бы не она, от меня мокрого места не осталось бы.

– Как так? – не понял Тарган, и остальные зуагиры насторожились.

– Это очень древний способ.– Теперь варвар прикладывался к горлышку почти непрерывно.– Меня обучил ему один аргосец. Если правильно отбросить поднятый над головой груз…– Конан вскочил и резко взмахнул над головой бутылью, показывая, как нужно держать груз, и сладкая, ароматная жидкость полилась ему на голову.– А, Кром! – выругался он и прильнул к горлышку губами, но бутыль оказалась пуста. Киммериец пожал плечами и, кинув ее в траву, как ни в чем не бывало, продолжил: —… То пролететь можно немного больше.

Сказав это, он, на ходу раздеваясь, неверной походкой направился к реке.

– Ты куда, Конан?– забеспокоился Мэгил.

– Хочу искупаться!– бросил он на ходу.– Какой-то прихвостень Нергала облил меня вином, и голова от этого стала липкой, как горшок с медом! – Тут он остановился, потрогал мокрую голову и тряхнул гривой смоляных волос.– Точно,– задумчиво отметил он,– и гудит, как в пустом горшке. Надо освежиться,– заключил он, сбрасывая с себя остатки одежды, и с разбегу бросился в бурный ледяной поток.

* * *

Старая колдунья нервно шагала по комнате. Неисчислимую бездну лет ждала она, когда дух сына, так неосторожно покинувший свое тело, может воссоединиться с ним, и время это пришло. Казалось бы, все идет как надо – каких-то семь дней, и мечта, наконец, сбылась! Но с самого начала что-то не заладилось…

Ей бы забить вовремя тревогу, но она, привыкнув за века к беспрекословному повиновению каждого жителя города и полной недоступности его для посторонних, и подумать не могла, что кто-то осмелится не только проникнуть в самое сердце ее владений, но и оспорить ее власть.

Однако невозможное случилось…

Только теперь она по достоинству оценила слова Харага. Молодой жрец оказался прав. Нужно было сразу изловить Конана и всех его людей, а не ждать, когда он осмотрится и решится на отчаянный шаг. С другой стороны, права была и Сурия: киммериец оказался необычайно, хорош. Если бы ее ученице удалось подчинить себе варвара, помощь его могла бы стать неоценимой, а за наградой бы дело не стало! Жаль, не получилось.

Она остановилась и задумчиво посмотрела в окно. Как ни крути, а приходилось признать, что в последнее время она стала слишком неосторожной. Близость такого долгожданного могущества ослепила ее. Как она могла позволить себе такую беспечность?

Она же чувствовала, что чужаки проникли в город! Хараг даже послал отряд, чтобы проверить, все ли в порядке внизу. Он не сказал ей, что люди его не вернулись, она узнала об этом лишь давешней ночью! Конечно, он виноват, но и она должна была сама поинтересоваться, чем кончилось дело, но решила не обращать ни на что внимания и сосредоточиться на главном, в твердой уверенности, что уж здесь-то, в сердце своих владений, справится с кем угодно!

Даже когда проклятые дикари, почувствовав свое бессилие, пошли на штурм, она не обеспокоилась, хотя и насторожилась, предпочтя закончить церемонию в Черном Замке. Ей и в голову не пришло, что после столь сокрушительного поражения этот Конан явится в ее дом. Мало того, отберет ее рабов и прольет кровь ее слуг!

И Сурия! Рогаза в ярости сжала костлявые кулаки, и глазки ее злобно сверкнули. Проклятая девчонка сбежала с варваром! Теперь это ясно как день. Она застонала от ярости и бессилия и разразилась проклятиями.

Рогаза вынуждена была признаться себе, что бегство – нет! Измена Сурии гораздо сильнее задело ее, чем ей самой того бы хотелось. Привычка во всем полагаться на молодую помощницу привела к тому, что теперь колдунья почувствовала себя калекой, ибо нарушились все привычные связи. Теперь ей приходилось самой думать обо всем!

В какой-то миг у нее мелькнуло сожаление о Хараге. Будь хотя бы он сейчас с ней, и на жреца можно было бы переложить часть работы. Он хоть и не был особенно сведущ в делах Сура-Зуда, но, по крайней мере, не боялся высказывать вслух свои мысли.

С другой стороны, она ведь предоставила ему возможность разобраться с варваром, сделав тело жреца неуязвимым, а этот глупец умудрился погибнуть! Интересно, как?! Она задумалась, но ничего путного в голову не приходило. Да, дерьмовым он оказался колдуном, зато стал самым настоящим трупом. Она противно захихикала и подумала, что, когда все кончится, нужно будет непременно отыскать его окаменелые останки и установить на постаменте на площади перед дворцом, в котором он встретил свою нелепую смерть.

Рогаза подошла к окну и выглянула наружу – последние трупы стража сбрасывала с крепостной стены. Не беда, что город почти опустел. Остались всего одна ночь и всего один день, а когда Спящий проснется, у него не будет больше недостатка в подданных: весь мир падет к его ногам!

Все! Она трижды ударила жезлом в дверь, которая тут же отворилась, пропуская внутрь стражника.

– Я весь внимание, повелительница.– Верзила согнулся в почтительном поклоне.

– Немедленно отправляйся к начальнику стражи,– приказала она.– Пусть поднимет мост и удвоит караулы!

Солдат вздрогнул, поймав на себе пронзительный взгляд колдуньи, и вытянулся, глядя перед собой в никуда.

– Слушаюсь, повелительница!– отсалютовав коротким мечом, пророкотал он густым басом.

Спрятав меч, стражник грохнул бронзовым наручьем о грудной панцирь, четко, по-военному развернулся и вышел. Какое-то время Рогаза слышала его удаляющиеся по коридору шаги, сопровождаемые бряцанием оружия, но потом стихли и они. Вроде бы здесь все в порядке.

Однако что-то продолжало тревожить колдунью. Уж больно силен оказался проклятый варвар. Перед глазами ее сама собой всплыла картина, когда киммериец на ее глазах взял двух гвардейцев за головы, облаченные в прекрасные доспехи, и, шутя, между делом, словно малых детей, двинул друг о друга лбами, а они так и остались лежать, не в силах подняться.

И все-таки было еще что-то, чего она никак не могла вспомнить, хотя и знала, что должна. Она опять заходила по комнате, терзая себя бесплодными размышлениями. Ускользнувшая мысль упорно не возвращалась. Видно, это старость… Рогаза расхохоталась: ей ли, обманувшей саму смерть, сетовать на старость?! И вот тут-то она вспомнила…

Ну, конечно же, Могильщик! Как она могла забыть о нем?! Ведь Хараг рассказывал ей о Могильщике Солнцеликого и сопровождавших его воинах, а она все это пропустила мимо ушей. Теперь же, чем больше Рогаза думала о завтрашнем дне, тем больше опасений внушал ей Могильщик, и тем меньше думала она о Конане, который смерчем пронесся по Черному Замку, уведя с собой Осквернителей. Вместе с ними – и живыми, и мертвыми – ушла и Сила, которую они несли в себе. Которую должны были отдать Спящему. И все-таки Конан казался ей меньшим злом, чем невесть откуда взявшийся Могильщик. Не зря Митра отмерил ему уже третий жизненный срок. Она ясно увидела это, лишь мельком взглянув издалека на его фигуру. Значит, он знал свое дело и делал его хорошо…

Конечно, скверно было, что остался в живых проклятый варвар, но во сто крат больше беспокоило колдунью то, что сумел уйти от смерти Могильщик! Ведьма не могла знать, но нутром чуяла, что он сыграл не последнюю роль в смерти Харага, и была почти уверена, что если во время завтрашней церемонии и возникнут трудности, то главным ее противником окажется именно он, Могильщик Солнцеликого, а вовсе не варвар-северянин! Значило ли это, что на стороне ее врагов будет сражаться сам Митра? Пусть не во плоти и не явно, а руками Могильщика, но тем не менее? Она покачала головой. Весьма похоже на то, и если так, то дело, пожалуй, обстоит гораздо хуже, чем она себе представляла. Но если сам Митра встал на ее пути, не вправе ли и она обратиться за помощью к бывшему своему возлюбленному? Пусть не ради себя, так ради их сына!

* * *

Когда Конан, наконец, проснулся, вечерело. По давней привычке он не стал сразу подниматься, а прислушался, потом осторожно приоткрыл глаза и уставился на сидящих у костра.

– Слушай, Мэгил,– узнал он голос Зула,– а почему ты решил вдруг стать жрецом?

Тот пожал плечами и задумался.

– Ты знаешь,– заговорил он, поразмыслив,– мне всегда хотелось творить что-то прекрасное.– Он вновь мечтательно уставившись на звезды.– В разное время это принимало разные формы, пока я не понял что самое прекрасное – это служить Подателю Жизни, делать мир добрее и чище.

– Не обижайся,– вновь заговорил Зул,– но я слышал, как киммериец называл тебя иногда бывшим жрецом… Значит, ты все-таки ушел из братства?

– Так оно и есть,– невесело усмехнулся Мэгил, хотя и видно было, что воспоминания эти неприятны ему.

– Но почему? – продолжал допытываться негр.

Мэгил долго молчал, потом вздохнул:

– Ты понимаешь, живя в стенах храма, я постепенно осознал одну неприятную для себя истину. Служение Митре, как оказалось, не имеет ничего общего с храмовыми службами, священными обрядами и всем прочим, что принято среди мирян отождествлять с верой в Подателя Жизни. Вся жреческая братия – просто кучка ловкачей, извлекающих выгоду из доверчивости простых людей.

– Вот как?..– растерянно пробормотал Зул и обменялся недоумевающим взглядом с Акаямой.

Мэгил пожал плечами, но ничего не ответил.

– Что же ты сделал, когда понял это? – прервал затянувшееся молчание Зул.

– Я стал служить самому Митре,– ответил бывший жрец так просто, словно речь шла о выпитом бокале вина.– Сейчас он пожелал, чтобы я помешал обряду пробуждения Спящего. Именно поэтому я здесь.

– А я-то думал…– протянул Зул.

– Да… Мелия,– задумчиво произнес жрец.– Конечно и она тоже, но все-таки в первую очередь…

Они надолго умолкли, и прислушивавшийся до того к их разговору киммериец, которому надоело скучать в одиночестве, уже собрался встать, когда Зул вновь нарушил тишину.

– Ты говоришь, что в разное время по-разному старался служить прекрасному…– начал он.– А что тебе нравилось больше всего?

– Когда-то, когда я был совсем молодой,– мечтательно заговорил Мэгил,– я писал стихи…

– Нет, правда?! – обрадовался негр, и киммериец увидел вдруг, как блеснули в темноте его белоснежные зубы.

– Конечно, правда,– рассмеялся жрец.– Я и теперь иногда развлекаю себя стихосложением, хотя, конечно, это уже не то. Как и любым искусством, поэзией нужно заниматься постоянно и относиться к этому занятию серьезно, но ни в коем случае не превращать его в скучную, унылую работу, в тяжелый труд. Ты понимаешь, о чем я?

– А сейчас можешь сочинить что-нибудь? – с надеждой в голосе спросил Зул.

– Что ж, попробую,– усмехнулся жрец,– но, прошу, не суди меня слишком строго.

Зул с готовностью кивнул и тут же застыл с открытым от напряжения ртом и выпученными глазами. Киммериец тоже замер, решив не мешать им. Пауза затянулась, и тут Конан вовремя вспомнил, что все равно никогда не понимал стихов, и потому сказал себе, что дальше тянуть не стоит. Он бесшумно встал и в это мгновение услышал вдруг первые строки:

Все вокруг давно уснуло,

Мрака пала пелена…

На мгновение Мэгил умолк, недовольно морщась, помогая себе в поисках рифмы энергичным прищелкиванием пальцев. Зул смотрел на поэта восторженными глазами. Акаяма деловито обгладывал баранью ногу, насмешливо поглядывая на жреца, сидевшие вокруг зуагиры благоговейно притихли. Напряжение достигло предела. Конан решительно шагнул вперед, заканчивая за друга четверостишье:

Ночь черна, как зад у Зула,

И не видно ни хрена

Тут киммериец споткнулся и чуть не полетел головой в огонь. Его подхватили под руки и усадили к костру. Ответом на грубоватый юмор варвара был громовой взрыв хохота. Лишь Мэгил осуждающе качал головой – испортить такой шедевр!

– Кром! Бездельники!– бушевал киммериец.– Сидят тут, наливаются вином, вместо того, чтобы навести в лагере порядок!

Беззвучно трясясь и не в силах вымолвить ни слова, Зул протянул другу объемистую бутыль. Тот, мгновенно сменив гнев на милость, уселся поближе к огоньку и приложился к горлышку. Лишь когда добрая половина содержимого перелилась в бездонный желудок варвара, он опустил бутыль на землю, вытер губы и оглядел друзей.

– Когр здесь?– спросил киммериец, когда взгляд его остановился на Таргане.

Зуагир молча кивнул.

– Надеюсь, он сыт и не станет капризничать, как в прошлый раз?– вновь поинтересовался Конан.

– Не беспокойся, все будет хорошо,– уверил его Тарган.

– Тогда советую не терять времени даром и как следует поесть. Мы выступим, как только солнце скроется за вершинами гор,– известил друзей киммериец и, подавая пример, принялся за жаркое.

– Стоит ли торопиться?– с сомнением произнес Мэгил.– Нам нужно попасть туда лишь к завтрашней полуночи.

Киммериец окинул друга скептическим взглядом:

– Когда же ты собираешься отправляться?

– Завтра вечером…– бодро начал жрец, но, увидев, как пренебрежительно хмыкнул киммериец, осекся.– Что-то не так?

– Хочешь, я скажу тебе, что будет завтра вечером?– вкрадчиво начал киммериец, проглотив кусок, и, не дождавшись ответа, продолжил:– Стражники спокойненько подождут, пока вся сотня не переберется на тропу, а после, не торопясь, тщательно прицеливаясь, перебьют нас, как куропаток, с той лишь разницей, что куропатки могут попытаться улететь, а мы нет,– он усмехнулся.– Разве что спрыгнем вниз…

– Ну, хорошо,– с досадой в голосе согласился жрец,– я уже понял, что ты прав и идти придется в темноте, но почему непременно сейчас, а не утром? Все-таки ждать гораздо меньше…

– Утром?– ухмыльнулся киммериец.

– Да!– стоял на своем жрец.

– Когда камни покроются росой и станут скользкими, как подтаявший лед? В нас даже стрелять не придется!

– Но что мы будем делать все это время?– спросил Мэгил, хотя уже понял, что киммериец прав.

– Есть, пить и спать. Ты можешь сочинять стихи,– великодушно разрешил северянин, но, подумав, пояснил: – Ночь уйдет на то, чтобы по найденной Фаном тропе перебраться к Черному Замку и найти надежное укрытие. Затем отправимся спать. Фан будет наблюдать за церемонией последнего дня и, если что-то ему не понравится, немедленно разбудит нас.

* * *

Когда солнце скрылось за вершинами, гигантский провал, укрывшийся в сердце rop, показался им чудовищной пастью Черного Бога, в нетерпении поджидавшего их, чтобы поглотить отряд. Вековые сосны толпились у самого края пропасти, скрывая людей от чьих бы то ни было взглядов, но чувствовали они себя от этого ничуть не лучше. Хотя зуагиры и кочевали всю жизнь по обширной степи, раскинувшейся на бескрайней равнине, что лежала между Кезанкийскими и Карпашскими горами, все в самих горах было для них чужим и пугающим. Спасенные солдаты Бруна, возглавляемые теперь Шомом и Нуком, тоже явно не были горцами.

Лишь киммериец со своими друзьями чувствовал себя легко и свободно. Его интересовало лишь предстоящее дело, а вселявшая в остальных такой ужас пропасть была для него всего лишь досадным препятствием, неприятным, но преодолимым.

– Где тропа?– деловито поинтересовался Конан.

– Посмотри на Черный Замок,– начал объяснять жрец.– Он построен на естественном уступе. Теперь погляди на его левую стену. Видишь?– спросил он, указывая вдаль.– У самого основания, даже несколько ниже него, небольшая площадка, а прямо под ней торчит массивная деревянная опора?– Конан кивнул, и Мэгил продолжил:– Посмотри, от площадки тянется ниточкой неширокий уступ, а под ними чернеют точки крепления опор, давно прогнивших и обвалившихся. Судя по всему, это и есть тот путь, о котором ты говорил.

Конан вновь кивнул, показывая, что все видит, хотя его уже заботило другое.

– Я вижу,– заговорил он,– что тропа начинается несколько ниже того места, на котором мы стоим.– Он обернулся к соколу, сидевшему на ветке молодой сосенки.– Фан, ты видел это?

Киммериец ждал ответа, словно задал свой вопрос человеку, но сокол лишь заклекотал и посмотрел на него.

– Он говорит,– начал объяснять жрец,– что тут ничего не стоит свернуть себе шею, но он уверен, что ты справишься.

Киммериец хмыкнул:

– Благодарю за доверие, но в том, что я пройду где угодно,– он ткнул себя пальцем в широкую грудь,– Я не сомневаюсь! Я говорю о других.

Мэгил картинно развел руками, красноречиво показывая, как бы он ни хотел, ему нечего добавить к уже сказанному. Тогда северянин, осторожно ступая и прячась за стволами деревтев, подошел к самому краю пропасти. В стремительно сгущавшихся сумерках он еще раз окинул быстрым взглядом весь путь, которым им предстояло пройти, чтобы добраться до Черного Замка, и задумался. О чем он думал, никто не знал. Наконец он повернулся и пошел обратно.

– Сделаем так,– сказал он.

Зуагиры и солдаты Бруна слушали, обступив его и Мэгила плотной стеной, стараясь не пропустить ни слова. Фан уселся на ветке над их головами и, свесив голову набок, замер.

* * *

– Я выполню твою просьбу, Рогаза.– Голос Сета звучал мрачно, но в то же время торжественно.– Я сделаю это в память о том, что некогда связывало нас.

– Ты говоришь так…– начала Рогаза.

– …Как будто все уже в прошлом, ты хочешь сказать?– Повелитель Ночи усмехнулся, однако в его голосе не было и следа веселости.– Впрочем, так ведь оно и есть. Посмотри на себя!

Его голос был похож на хлесткую пощечину, на удар плетью. Именно так и восприняла его колдунья.

– Это потому,– она злобно сжала кулаки,– что, ты подло обманул, посмеялся надо мной! – с горечью воскликнула она.

– А чего ты ждала?– Теперь голос выражал явное удивление.– Вспомни-ка те времена, когда ты была прекрасна, как сама ночь! Я, величайший из богов, молил тебя о любви, как простой смертный, а ты смотрела на меня и смеялась! Твоя гордыня была безгранична!

– Да,– медленно проговорила старуха. Теперь, когда, задавленная воспоминаниями, злость ушла, она уже казалась лишь жалкой и беспомощной,– красота и сила… Они пьянят сильней вина.

– Верно,– согласился голос,– и это можно было бы простить деревенской простушке, но Рогаза никогда не была наивной дурочкой. Ты всегда точно знала, чего хочешь, и добивалась своего. Я до сих пор вспоминаю этот постыдный торг – ночь твоей любви в обмен на бессмертие!

– Тогда тебе это не казалось ни постыдным, ни глупым, ни чрезмерным.– С горечью заметила колдунья.– Вспомни-ка, как ты ухватился за вырванное у меня согласие.

– Верно,– вновь не стал спорить голос,– я любил тебя всей душой, но мое чувство вызывало лишь твой пренебрежительный смех. Вот почему я сразу ухватился за твое предложение. Только так я мог показать тебе, чем ты пренебрегла в своей неразумной гордыне.

– Ты просто обманул меня! – в отчаянии воскликнула старуха.

– О, нет!– возразил голос.– Никакого обмана! Припомни-ка получше! Бессмертие! Разве не этого ты потребовала?

– Я имела в виду…– начала она.

– …Вечную молодость?– докончил за нее голос.– Извини, но это товар совсем иного сорта.– Он рассмеялся, но тут же заговорил серьезно:– Конечно, я мог бы одарить ею свою подругу, верную, любящую, заботливую. Больше того, сделал бы это с радостью!– воскликнул он.– Но при чем здесь женщина, продавшаяся мне на ночь, будь она даже матерью моего будущего сына?

– Что ж,– вздохнула она.– Твоя месть удалась в полной мере…

– Не могу сказать, что рад,– изрек голос после непродолжительного молчания.– Но я доволен.

– Если бы все можно было повторить!– простонала старуха.

– Что ж, я вижу, урок пошел тебе на пользу,– вполне серьезно заметил он.– Я запомню твои слова.

– Я могу помочь тебе не забыть их?– боясь поверить в услышанное, старуха прижала к безобразной груди костлявые руки, и в затаившихся в глубине страшного черепа глазах зажегся огонек надежды.

– Можешь,– ровно ответил голос.

– Как?– чуть не закричала она.

– Позаботься о нашем сыне,– ровным голосом ответил Сет.– И если сделаешь это хорошо,– он помедлил,– я подумаю…

– Смотри же,– торопливо зашептала она, поднимая костлявый палец,– не забудь свои слова.

– У меня нет такой привычки,– все так же ровно ответил он.

– Ты обещал…– напомнила колдунья о том, с чего начался их разговор.

– Я помню,– спокойно изрек голос.– Моя сила пребудет с тобой. Сумей лишь воспользоваться ею.

– Постой!– крикнула она, почувствовав, что контакт прерывается, и тут же ощутила, что он вернулся.– Покажись мне на прощание,– воскликнула она,– хотя бы на миг! Я совсем забыла, какой ты!

– Нет!– Голос его стал резок и суров.– Это слишком опасно. Хочу сказать лишь одно: никто не должен знать, что Спящий – мой сын. И уж тем более о том, что Незримый – его ловко пойманная душа. Я дал слово Солнцеликому, что не стану вмешиваться в это дело…

– Так ты в сговоре с Митрой?– воскликнула колдунья, разом позабыв обо всем.– Против собственного сына?

– Нет!– отрезал он, и Рогаза сразу почувствовала и поверила, что так оно и есть.– Мне пришлось пойти на это, чтобы он тоже не вмешивался.

– И ты поверил, что он сдержит обещание?!– недоверчиво переспросила она.

– Можешь не сомневаться,– уверил ее голос.– Он крайне редко и неохотно помогает людям.

– Но почему?!– воскликнула старуха, выглядевшая искренне удивленной.

– О том мне не ведомо,– равнодушно ответил голос.

– Что ж, за меня ты можешь быть спокоен,– после некоторого молчания молвила Рогаза.– Сын-единственное, что поддерживало меня все эти годы, отвращая от непоправимого решения, и дело вовсе не в том, что твое колдовство не позволяет мне расстаться с жизнью, пока жив мой сын, а он, в свою очередь, не умрет, пока жива я… Хотя бы и в таком виде.– Горестным, быстрым взглядом она окинула свое уродливое тело.– Не сомневайся, я нашла бы способ.

– Да, я знаю,– ровным голосом ответил он.– В этом деле, как, впрочем, и во всех иных, ты была великолепна, а твоя идея насчет истинного Затха, или Спящего, просто неподражаема. Твой расчет оказался верен. Тайна притягивает, как магнит. К сожалению, и умных, и дураков одинаково… С другой стороны – есть из кого выбирать. Как бы там ни было, но тебе удалось собрать вокруг себя горстку честолюбивых недоумков, возомнивших себя будущими властителями мира.– Он вновь замолчал.– Что ж, теперь тебе осталось достойно завершить хорошо начатое дело. Во всем этом лишь одно плохо: ты так и не смогла обмануть Могильщика. Он лишь в самом начале верил, что от Мелии зависит многое, но очень скоро понял, что главное – Талисман. Счастье еще, что он не догадался об истинном положении дел.

Она услышала последние слова и одновременно поняла, что на этот раз контакт прерван окончательно и настаивать бесполезно. Впрочем, все, что она хотела спросить, она спросила. Спросила и получила ответ. Ей обещана помощь.

* * *

Голова Конана показалась над кромкой обрыва.

– Там можно пройти,– сказал киммериец и тут же добавил:– Но только не тебе.– Он с жалостью посмотрел на Акаяму, который сразу приуныл.

Он, правда, ожидал именно таких слов, прекрасно понимая, что не ему с его комплекцией лазать по горам. Поэтому он лишь горестно вздохнул, но спорить не стал.

– Давайте веревку,– скомандовал тем временем киммериец. Он обмотал себя двумя витками вокруг пояса и затянул на поясе замысловатый узел.– Как только закреплю этот конец, дам знать,– сказал он и сразу исчез в темноте, но тут же вернулся, чтобы добавить:– Если кто сорвется, вниз лететь молча.– Он обвел всех суровым взглядом.– Кто не уверен в себе, оставайтесь или заткните рот кляпом.

Зуагиры лежали на краю обрыва и наблюдали, как ловко передвигается их вожак. Иногда вдруг киммериец повисал на одной руке, и тогда тело его начинало медленно, равномерно раскачиваться. Потом он менял руку, и все повторялось сначала.