Текст книги "Слуги паука 3. Время полной луны"

Автор книги: Морис Делез

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 20 страниц)

– Пойти следом,– просто ответил Мэгил.– Мы ведь согласились только не сопровождать его, но разговора о том, чтобы не проследить за ним, не было!

– Узнаю жреческие замашки!– ухмыльнулся Акаяма.– С тобой, похоже, нужно держать ухо востро!

– Ты считаешь, что я не прав?

– Я – за!– сразу же отозвался Акаяма.

– Все – за, если уж на то пошло,– пробурчал Зул.

Мэгил удовлетворенно кивнул.

– Фан!– подозвал он сокола, и тот повернул к нему голову.– Лети следом, ни во что не вмешивайся. Выбери местечко поудобней, спрячься и наблюдай. Понял? Лети!

Сокол выпорхнул в окно.

– Теперь мы,– сказал жрец, проводив Фана взглядом.– Ты предлагаешь всем нам отправиться?– Тарган скептически покачал головой.– Не советую этого делать. Думаю, из нас четверых только ты да я можем попытаться рискнуть. Зул же с Акаямой будут не менее заметны в толпе, чем сам Конан.

– Я и не предлагаю никому идти следом,– спокойно возразил Мэгил.– Я предлагаю вам,– он посмотрел на Зула с Акаямой,– остаться у входа на мост, а мы с Тарганом расположимся у второго конца моста, он со своим луком может оказаться весьма кстати. Ну, а что делать дальше, там видно будет.

* * *

В пронзительно-синем небе сиял золотой солнечный диск, изливая тепло и свет на мир, раскинувшийся внизу. Настроение было великолепным. Душа пела, и Конан передвигался по мосту едва ли не вприпрыжку.

Стражники у входа, мимо которых он промчался мгновение назад, долго, качая головами и онемев от изумления, смотрели ему вслед. Безногий инвалид с плечами едва ли не шире собственного роста скакал по мосту, как заяц!

– Во дает! – восторженно произнес, наконец, один из них.

– Ничего особенного,– равнодушно пожал плечами его напарник, старавшийся казаться невозмутимым,– попрыгай так с детства, и у тебя руки станут, что твои ноги.

Киммериец видел, какими взглядами провожали его стражники у входных ворот, и, взбежав на мост, остановился, силясь понять, что могло их так удивить. Быстро сообразив, в чем дело, он умерил шаг и ко вторым воротам у входа в Черный Замок подобрался уже, как и подобает любому порядочному инвалиду – чинно и неспешно переваливая свое искалеченное тело.

Здесь тоже стояли двое стражников. Один из них, заметив приближавшегося калеку, встал посреди дороги, перегородив ее своей могучей фигурой и уперев толстенные руки в бока, и насмешливым взглядом уставился на киммерийца.

– Откуда скачешь, сучок обрубленный?– грубо осведомился он и расхохотался раскатистым басом, донельзя довольный своей шуткой.

– Я прибыл иждалеха, шынох,– весьма живописно прошамкал Конан, на редкость удачно изображая беззубого старца,– иж шамого Ашгарда и пошмотреть хошу на жрелише, што шоштоитша в ношь полнолуния.

За щеки и губы киммериец понасовал скрученных жгутом тряпиц и потому отчаянно шепелявил и пришепетывал, словно одновременно с ногами лишился и всех зубов.

– Из Асгарда, говоришь?– озадаченно почесал в затылке стражник.– Далеко! – Он с уважением посмотрел на скорчившегося у его ног калеку, но вдруг улыбнулся, словно обрадовался посетившей его необыкновенно удачной мысли.– Скачи обратно, удалец, здесь и без тебя полно народа! Затопчут!

– Не препяштвуй мне, добрый воин! – плаксиво заканючил Конан.

– Проваливай!– Удачных мыслей больше не приходило в голову. Разговор сразу надоел стражнику, и он решил прекратить его.– Проваливай, говорю! Иначе…– так и не докончив фразы, он вытащил из ножен широкий, но не очень длинный меч и принялся поигрывать им.

– …Инаше поштенная Рогажа будет недовольна,– прошамкал калека, на которого вся эта демонстрация силы, как видно, не произвела должного впечатления.

Во взгляде верзилы промелькнуло недоверие, смешанное с испугом, и Конан подумал, что не ошибся, упомянув о старой колдунье. Он давно уже подметил, что жители города, вплоть до стражи и жрецов, предпочитали даже не упоминать вслух имени ведьмы. К радости растерявшегося стража, из ворот показался жрец, который смиренно произнес:

– Убери свой меч, Морог. Пусть идет. Затх не делает различий между своими детьми!– Верзила облегченно вздохнул и с показным неудовольствием уступил дорогу.– Ты, Морог, лучше проследи, чтобы убогого не затоптали. Пусть наш брат по вере полюбуется на церемонию – сейчас должны казнить осквернителей!

– Тех, что вчера…– начал было говорить стражник, но жрец перебил его.

– Да, сын мой,– в голосе его слышалось прежнее смирение, но в глазах мелькнул злой огонек,– тех, что вчера осмелились бросить вызов власти повелительницы нашей, могущественной Рогазы! Быть может, гость наш сподобится ее милости, и она поставит его на ноги. У тебя есть ноги, несчастный, или ты лишился их? – Он склонил голову и обратился к киммерийцу.

– Ешчь, гошподин! Тольхо не хожат мои ноженьхи! – в смертельной тоске прошамкал Конан и опустил накрытую капюшоном голову на сцепленные руки, и могучие плечи его затряслись, словно от рыданий.

– Укрепись духом, сын мой,– жрец сложил ладони в молитвенном жесте,– и надейся.– Он опустил глаза на сидевшего у его ног калеку и только теперь заметил рукоять секиры, торчавшую едва ли не над головой киммерийца.– Что это у тебя под одеждой, сын мой?

– Ах, швятой отеш, это шобахи! – с горечью вздохнул северянин.

– Что собаки? – не понял жрец.

– Прохлятые жубаштые твари,– объяснил Конан,– они так дошашдают нешашному халехе!

– Откуда ж у тебя такая красивая палка, нищий?– Неясные пока подозрения шевельнулись в голове жреца,– Резная, с серебряной насечкой… С плетеной кожаной петлей на конце…

– Шмотритель Хеврон на пути шуда приютил меня в Шадижаре,– поспешил развеять его сомнения киммериец.– Он подарил мне эту палху. Там ше я ухрепилша в желании жахоншить поломнишество шуда и полушил от него эту одежду.

– Так ты знаком с достойнейшим Хевроном?– искренне удивился жрец, и мысли его тут же перекинулись на другое.

– Да,– скромно ответил он,– ешли можно нажвать жнахомштвом двухдневный отдых в храме.

Объяснения калеки выглядели вполне правдоподобно, и это окончательно успокоило жреца. Верзила же стражник, стоя рядом и слушая их разговор, уже давно переминался с ноги на ногу. Ему не терпелось, распихивая толпу, пробить себе, а заодно и калеке, дорогу к пирамиде, чтобы оказаться поскорее в первых рядах и не пропустить зрелища. Поэтому, как только жрец махнул рукой, он принялся бесцеремонно расталкивать стоявших впереди людей.

– Пропустите убогого! – громко возвещал он.– Дайте пройти паломнику!

Сперва киммериец подивился про себя той безропотности и безразличию, с которым люди сносили бесцеремонные тычки верзилы-стражника, равно как и той легкости, с какой он прокладывал себе путь, но почти сразу припомнил разговор с Мэгилом и тут же уверился в его правоте. Шестой день из несчастных тянули силы, и, похоже, теперь их хватало лишь на то, чтобы тупо наблюдать за происходящим.

Тем не менее, шум, производимый стражником, был услышан, и церемонию, которой Конан не видел, приостановили. Рогаза повернулась и недовольно уставилась на появившегося из-за спин горожан стражника.

– В чем дело, Морог? – грозно спросила она.– Почему осмелился ты прервать священное действо?

– Прошу прощения, повелительница,– потупился он,– но отец Тронг решил испросить для этого нищего калеки твоей милости.

Пока они разговаривали, Конан огляделся по сторонам. Это было обширное пространство, пожалуй, не меньше центральной площади Сура-Зуда. На возвышении перед входом в цитадель легко уместились все полторы сотни пленных воинов-зуагиров и наемников Тефилуса, среди которых киммериец сразу увидел Шома с Нуком. Лица их были мрачны, но глядели почти все с вызовом, и Конан невольно почувствовал уважение к этим людям, которые и на пороге смерти не желали поступиться своей гордостью.

Руки их оставались свободными, но на левой ноге каждого красовался стальной браслет с кольцом, сквозь которое продета была общая цепь. Оба конца цепи крепились к кольцам, вделанным в каменные жезлы толщиной в ногу Конана и высотой локтей в десять. Таких жезлов на возвышении киммериец насчитал десять штук, и расставлены они были по самой его границе.

– Почему ты решил, Тронг, что я удостою его такой чести,– проскрипела тем временем старая образина, и многочисленные зубы и черепки на ожерелье, болтавшемся на морщинистой шее колдуньи, мелодично зазвенели,– ее заслуживает далеко не каждый!– Она подняла вверх длинный кривой палец с отвратительно закрученным спиралью ногтем.

– Полмира прошел он ради этой чести, прибыв из далекого Асгарда,– ответил жрец,– и уважаемый Хеврон направил его сюда, посчитав, что проделать такой путь – подвиг для безногого. Я подумал,– продолжал Тронг,– что если домой он вернется на своих двоих, рассказывая по пути о силе и могуществе Затха, то это принесет нам немалую пользу.– Он склонил голову перед своей безобразной владычицей.– Я готов понести любое наказание, повелительница, если ты сочтешь мой поступок неверным,– смиренно закончил он.

Гордым взглядом обвела она притихшую толпу, и в этот миг в ее страшном облике было столько величия, что Конан поверил в рассказанную ему когда-то Сурией сказку о возлюбленной Сета, самой прекрасной из земных женщин, и это подсказало ему мысль, быть может, и не слишком удачную, но понравившуюся ему безмерно.

– Успокойся, сын мой! – Она простерла руку над жрецом.– Ты поступил правильно.– Она вновь устремила свой пронзительный взгляд на Конана.– Правду ли сказал о тебе Тронг?

Нарочито медленно Конан поднял на нее взгляд, так, однако, чтобы лица его по-прежнему не было видно, и отпрянул назад, словно пораженный увиденным.

– Иштинно тах,– язык его невольно заплетался от вполне понятного волнения,– храшавиша! – прошамкал он восторженно.

Лицо ее исказилось бешеной злобой, сделавшись еще страшнее, так, что она стала похожа на старую обезьяну, сморщенную и облезлую, жить которой осталось два вздоха.

– Если ты пришел, чтобы посмеяться надо мной,– с неожиданной яростью прошипела она,– то знай: я привыкла смеяться в одиночестве, после всех остальных, и привычек своих менять не намерена!

– Што ты, поштенная! – в испуге вскричал нищий и отчаянно замахал руками.– Я не пошмел бы шмеятьша над той, от хого жду помощи. Но взхлянув на тебя, я увидел вдруг твой иштинный облих.– Он молитвенно сложил перед собой руки.– Тот, што ты носила хохда-то и што еще вернетша х тебе!

На этот раз уже она отпрянула от него, как от зачумленного, гадая, кто он – блаженный, в приступе внезапного прозрения увидевший ее почти забытую, затаенную мечту, или неведомый враг, пришедший, чтобы посмеяться над ней.

– Ну, так скажи, убогий,– воскликнула она,– что ты видишь, и коли не солгал, я щедро награжу тебя во славу Затха! Но берегись,– прошипела она,– если решил посмеяться надо мной!– Она вперила в нищего пронзительный взгляд.– Посмотри же на меня!

Конан понял вдруг, что попался. Мысль, только что казавшаяся необыкновенно удачной, завела его в ловушку, из которой он не видел иного выхода, кроме драки. Он медленно, едва ли не против воли, поднял голову, и взгляд его встретился с взглядом старухи, хотя та по-прежнему не могла видеть его лица.

– Что же ты замолчал, провидец?– проскрипела колдунья.– Что ты видишь?

– Молши!– Нищий взмахнул руками.– Ты мне мешаешь!

Она умолкла впервые, быть может, за долгие годы, если не века, удивившись чему-то.

– Я вижу мрах!– среди гробовой тишины возвестил киммериец и опять замолчал.

Тьма не была однородной. Она словно наплывала волнами, колеблясь полупрозрачным дымком на легком ветру и все-таки оставаясь первозданной чернотой вечной ночи. Накатываясь и отступая, волны тьмы словно омывали Нечто, уже появившееся в самом центре непроглядного пятна.

– Я вижу шилуэт прехрашной женщины, но еще не ражлишаю шерт ее,– возвестил киммериец хриплым голосом, словно пребывал в невероятном напряжении.

Ничего на этот раз не ответила Рогаза, лишь невольно подалась вперед, и уродливые руки ее сжали узловатыми пальцами страшный посох, невольно выдав волнение ведьмы.

И тогда Конан увидел ее…

Ее нагое тело было, пожалуй, даже неестественно прекрасно. Как ни странно, она не обладала умопомрачительными формами Мелии, но она была тем образцом красоты, что раз в тысячелетие создают боги, словно говоря: смотри, каким ты должен стать, Человек!

Киммериец еще выше поднял голову, так, что стала видна нижняя часть его лица.

– Ты можешь хажнить меня, но мне не выражить шловами, хах ты прехрашна!– прошамкал он восторженно.

– Да будет так!– воскликнула Рогаза и зашлась в приступе безумного хохота.– Я вижу в том знамение Затха!– Насмеявшись, колдунья вперила пронзительный взгляд в застывшую фигурку калеки.– Скажи мне, человек,– обратилась она вновь к Конану,– как давно ты лишился ног?

– Мои ноги и шейшаш при мне,– тяжко вздохнул киммериец, вкладывая в голос всю неизбывную тоску, на какую только был способен,– но не шлушают они меня!

– Молчи!– властно воскликнула она, вытянув к нему руку, и закрыла глаза.

– Да, я вижу…– медленно начала колдунья и вдруг вздрогнула.– Но ведь ты здоров! Я вижу, что ноги твои затекли, но это и неудивительно, однако ходить ты будешь! Поднимите его.– Ведьма махнула рукой своим воинам, и двое из них тут же бросились выполнять приказ своей владычицы.

Они подхватили киммерийца под мышки и подняли. Он так и повис у них на руках.

– Срежьте же с него этот мешок, олухи! – приказала она.

Еще двое подбежали к ним и быстрыми и точными движениями кинжалов срезали с ног киммерийца кожаную оболочку. Ноги его тотчас повисли безвольными плетьми, и, если бы его сейчас отпустили, он бы мешком повалился на землю. Конан почувствовал, как мириады острейших игл впились в ноги, кровь побежала по жилам, накатываясь горячими волнами. Он понял, что скоро сможет стоять, и старался понемногу распрямлять ноги, но так, чтобы движения эти были неявными, а потому естественными.

Он намертво вцепился в шеи воинов, поддерживавших его. Толпа благоговейно замерла, ожидая, чем закончится чудесное выздоровление. Хотя люди обессилели и отупели за последние дни, но сегодняшнее необыкновенное событие, когда им предстояло стать свидетелями настоящего чуда, на время вернуло их к нормальному состоянию.

– Чего бы ты хотел,– вдруг проскрипела Рогаза, обращаясь к киммерийцу,– когда способность ходить вернется к тебе? Проси!

Конан обвел взглядом благоговейно взиравшую на него толпу. Совсем рядом, в десятке шагов перед ним, заканчивался строй пленников, которым, быть может, всего через несколько мгновений предстояло расстаться с жизнями во славу Затха. Он поднял голову и перевел взгляд на пирамиду. Вот на шестой по счету площадке пирамиды, открывшейся сегодня, в немом отчаянии застыла «Мелия», а на ступень ниже… Милла! Конан обмер – этого он никак не ожидал. Замок, горожане, стража, жрецы… Чего он мог попросить? Только одного – свободы для двух молодых женщин и полутора сотен мужчин, наперед, правда, зная, что просьба его совершенно бессмысленна.

– Ошвободи пленных, храшавитша! – все-таки прошамкал он.

– Что?! – прошипела колдунья.

На миг Рогаза даже опешила, не говоря уж о заволновавшейся в ожидании чего-то страшного толпе и выстроившейся на возвышении жреческой братии, которая изумленно таращилась на убогого нищего, осмелившегося просить, нет, требовать у их владычицы помиловать осквернителей!

– Да кто ты такой?! – пронзительно завизжала она.

Внезапно калека опустился на ноги, ухватил покрепче стражников, на загривки которых только что опирался, и, двинув их друг о друга лбами, толкнул вперед, так что незадачливые вояки полетели в пыль, да так и остались лежать без движения. Нищий же одним быстрым движением сбросил с себя жреческое одеяние и вдруг предстал перед толпой полуголым красавцем-варваром с огромной секирой в руках.

– Ко-она-ан! – истошно закричала Милла и, упав на колени, залилась слезами.

Те двое, что освобождали киммерийца из мешка, бросились на него, на бегу выхватывая короткие, широкие мечи, но секира, крутанувшись над головой варвара, пропела короткую боевую песнь, и два обезглавленных трупа повалились к его ногам. Стража рванулась вперед, но Рогаза жестом остановила их.

– А ты мне нравишься, варвар,– проскрипела ведьма, подойдя на пару шагов ближе, чтобы лучше рассмотреть его.– Не побоялся прийти сюда… Один…– Она окинула его одобрительным взглядом.– Оставайся со мной, и ты достигнешь высот, которые тебе и не снились!

– Нет!– Киммериец выплюнул опостылившие тряпки и медленно покачал головой.

– Почему?– спросила она, еще надеясь переубедить его.

– Просто нет!– ответил северянин, пожимая плечами.

– И все же?– продолжала настаивать она.

– Потому что почитаю лишь Крома,– с достоинством ответил варвар.

Она молчала, молчал и Конан. Наконец старая ведьма подняла голову и с грустью посмотрела на него.

– И что ты намерен делать теперь, когда понял, что попал в ловушку, из которой нет выхода?– вкрадчиво спросила она.

– Я хочу предложить тебе кое-что,– пожав плечами, ответил киммериец.

Колдунья изумилась так, что на миг стала похожа на обычную старую женщину – безмерно старую и смертельно уставшую.

– И что же это?– грустно спросила она, словно наперед знала, о чем пойдет речь.

– Ты можешь,– начал говорить Конан,– руководствуясь милосердием Затха, освободить пленных по доброй воле, и тогда я просто уйду, а люди будут славить твою доброту.

– Щедрое предложение,– издевательски произнесла она,– а если я не соглашусь?

– Тогда я освобожу их силой,– ровным голосом ответил он,– и твоя власть сильно пошатнется.

Он оглядел строй пленников и увидел устремленные на него глаза, в которых смертельная тоска сменилась вдруг робкой надеждой. Они знали, как могуч киммериец, но он был один, а стражников многие десятки… И оставалась еще цепь толщиной в руку – что делать с ней?

– Ха-ха-ха!– расхохоталась колдунья, и ее смех охотно подхватили многочисленные жрецы и даже воины, хотя никто из них уже не рвался в бой.– Не слишком ли сильно сказано?!

– Что сказано, то сказано,– пожал могучими плечами молодой варвар,– а я не привык отказываться от своих слов.

– Прекрасно звучит, красавчик! – Колдунья снова расхохоталась и, вторя ей, толпа разразилась могучим хохотом, который, наверное, был слышен даже внизу, на самом дне исполинского каменного колодца.– Но сказать – это лишь полдела,– отсмеявшись, продолжила ведьма,– а выполнить обещанное бывает слишком трудно.– Она вперилась в лицо киммерийца пронзительным взглядом.– И как же ты намерен действовать, мой храбрый воин?

– Сперва ответь на мой вопрос,– сказал он, дождавшись, когда смех утихнет.

– Мне жаль, варвар, но ты умрешь,– произнесла она так тихо, что никто, кроме стоявших рядом, не услышал ее.

И киммерийцу показалось, что в словах ее прозвучало искреннее сожаление.

– Значит, нет?– Конан досадливо поморщился.– Так смотри!

Варвар поднял свою чудовищную секиру. Двойной серп ее, слепя окружающих бликами, начал описывать круги над головой черноволосого гиганта. Всесокрушающее лезвие все ускоряло свой полет, и боевая песнь клинка постепенно становилась звонче, угрожая и предостерегая. Каждые два-три удара учащенно бившегося сердца Конан резко разворачивался, и тогда тем, кто стоял позади него и уже примеривался, как бы половчее нанести удар в спину, приходилось отскакивать, досадливо шипя. Зачарованные необычным зрелищем, воины не замечали незаметных передвижений киммерийца. Не замечали до тех пор, пока он не оказался в пяти шагах от цепочки скованных пленников.

Не понимала этого и древняя колдунья, молча следившая за молодым варваром, посмевшим противопоставить ее воле свою. Однако, когда Конан приблизился, Рогаза, еще не понимая, чего опасается, нутром почуяла исходящую от него угрозу.

– Убить его!– завизжала она, тыча в Конана узловатым пальцем.– Немедленно!

Точно стая изголодавшихся волков, стража бросилась на него одновременно со всех сторон, но было уже поздно.

– Йе-хей!– пронесся над забурлившей толпой боевой клич, перекрывая все прочие звуки.

Секира в руках варвара грозно взвыла, точно жаждущий крови дикий зверь. Мгновенно удесятерив скорость полета, и в который уже раз заставив испуганно отпрянуть храмовых стражников, сверкающей на солнце молнией она обрушилась на каменный жезл. Удар пришелся по цепи, и в следующий миг клинок вновь взлетел в высоту, продолжая набирать обороты. Каменные брызги разлетелись во все стороны, вонзаясь в тела людей, нанося стоящим рядом неглубокие, но болезненные раны. Столб развалился надвое и с грохотом рухнул на гранитные плиты. Железный стержень с закрепленным в нем кольцом, не удерживаемый более ничем, вывалился из своего ложа и, коротко звякнув, упал.

– Вперед! К мосту!– взревел киммериец.

И только тут до смертников дошло, что им даровали шанс выжить. Они бросились вперед, один за другим соскальзывая с цепи, и Рогаза с ужасом поняла, что не может их остановить. Проклятый варвар не шутил! Теперь их можно только убить – второй раз в плен они не сдадутся!

– Что стоите, паучий корм?!– заверещала она, и глаза колдуньи вспыхнули такой ненавистью, словно вся нечисть мрачного царства Нергала решила в этот миг взглянуть на мир сквозь ее глазницы.– Убейте варвара!– визжала ведьма.– Убейте пленников, или, клянусь Затхом, займете их место!

Толпа стражников, до сих пор сдерживаемая страхом перед грозным киммерийцем, нахлынула, словно океанская волна. Воины предпочли гибель от секиры варвара медленной и мучительной смерти, которой одаривала Рогаза провинившихся перед ней.

– Нет, Конан! Уходи! Они убьют тебя!– услышал он истошный, исполненный отчаяния вопль Миллы.

И тогда киммериец, который начал было пробиваться к пирамиде, понял, что девушку сейчас ему не спасти.

– К мосту! – вновь взревел он.

Толпа только что спасенных пленников ринулась вперед, сметая все на своем пути. Они были безоружны, эти полторы сотни разъяренных мужчин, но представляли собой грозную силу. Глаза их горели яростным огнем, и каждый понимал, что для воина смерть в бою неизмеримо почетней позорного расставания с жизнью у пыточного столба. Поэтому они без раздумий бросились на стражу. Многие при этом погибли, но многим удалось уйти.

Конан оглянуться не успел, как остался один.

– Мост! Мост поднимайте!– стоя на возвышении, визжала омерзительная старуха, и на какой-то миг киммерийцу нестерпимо захотелось добраться до нее.– Живьем! – продолжала командовать она.– Живьем взять варвара! Несите сети, олухи! Не дайте ему уйти!– словно почувствовав близость желанной победы, заверещала ведьма, тыча в северянина кривым пальцем.

– Уходи, Конан! Уходи!– рыдала Милла, но голос ее не был слышен за шумом боя.

В тот же миг вздрогнуло чрево горы, словно те темные силы, что скрывались внутри, вздохнув, пробудились от сна, намереваясь прийти на помощь своей повелительнице. Угрожающе лязгнули цепи, и киммериец понял, что пришло время выбора: жить ему или умереть.

– Кром!– взревел он, и крик его, отразившись от каменных стен, грозным эхом прокатился по отвесным склонам, поколебал покрытые снегом вершины гор, заставив содрогнуться, казалось, само основание мира.

Стражники наступали со всех сторон, но верная секира, с восторгом поющая боевую песню, с наслаждением вгрызалась в плоть, требуя новой и новой крови.

– Скорее, Конан! Прыгай!– перекрывая шум боя, донесся до его ушей голос Зула.

Киммериец мельком взглянул на мост. Крылья его медленно, но неотвратимо поднимались все выше, и разрыв между ними, под которым лежала бездонная, как казалось сверху, пропасть, становился все шире.

Северянин оглянулся в последний раз, увидел стрелков с арбалетами в руках, торопливо выбиравших удобную позицию для стрельбы, и понял, что времени на выбор у него не осталось. Впрочем, выбор и так был сделан.

Старая колдунья металась на возвышении, изрыгая проклятия, но звук ее голоса почти не долетал сюда.

Гигантскими шагами Конан начал стремительный разбег и теперь от того, сохранил ли он достаточно сил для прыжка, зависело все. Он ускорял бег, взлетая вверх, по продолжавшему неумолимо подниматься крылу моста. Вот он уже посреди него… Вот преодолел половину оставшейся части…

И в это время первая стрела высекла искры у его ног и ушла в высокое синее небо. Киммериец стиснул зубы и яростно зарычал от собственного бессилия, но продолжал бежать. Неожиданный порыв ветра рванул его густую шевелюру, охладив разгоряченное лицо, а заодно отклонив и стрелы, одна из которых высекла искры у него над головой…

– Брось ее, Конан,– закричал Зул,– или отправишься к Нергалу!

Но киммериец и не подумал следовать совету друга. Наоборот. Он обеими руками ухватился за рукоять секиры и поднял верно послужившее ему оружие высоко над головой, словно знамя, расставшись с которым, навек покрыл бы себя неслыханным, несмываемым позором.

– Он сошел с ума…– побелевшими губами прошептал Зул.

Конан необыкновенно удачно рассчитал разбег, а может быть, ему просто повезло, но он умудрился оттолкнуться от самой кромки крыла и взмыл над пропастью.

– Не допрыгнет,– мрачно изрек появившийся рядом с Зулом Тарган.

Конан, вложив в это движение все оставшиеся силы, рубанул секирой, словно перед ним было не пустое пространство, а последний противник, самый грозный и несокрушимый. Лезвие со свистом рассекло воздух, и Конан выпустил рукоять. У Зула от изумления расширились глаза. Ему показалось, что его друг подпрыгнул, вторично оттолкнувшись, правда, на этот раз от воздуха!

И все-таки он ясно видел, что до кромки еще слишком далеко…

* * *

Этим утром Халдон проснулся в прекрасном настроении. На самом деле он давно потерял счет времени, но почему-то был уверен, что это именно утро. Даже то, что на завтрак он доел последний кусок черствого хлеба и выпил последний глоток воды, не огорчило его. Наоборот. Тот же внутренний голос подсказал ему, что испытание выносливости кончилось, а вместе с ним пришел и конец его наполовину добровольному заточению.

Как только он понял это, тут же собрался и медленно пошел к выходу. Он передвигался короткими перебежками, используя для укрытия каждую выемку, каждую щель, и все в это утро складывалось для него как нельзя лучше. Зуагиров навстречу не попадалось, и это был хороший признак. Однако такое везение не расхолаживало жреца, а в какой-то мере даже заставляло собраться, потому что он понимал: хоть один пост у выхода должен остаться, и пост этот ему так или иначе придется пройти.

Внезапно снаружи до слуха его донеслись возбужденные голоса, и жрец мгновенно насторожился. Что-то важное происходило там, куда он шел. Он сделал один осторожный шаг, другой. Медленно выглянул из-за угла. Пятеро стояли, задрав головы, и смотрели вверх, словно увидели там нечто необычайно интересное. Он тоже посмотрел туда, но ничего не увидел и равнодушно пожал плечами. В сотне шагов впереди нервно перебирали копытами стреноженные кони.

Он поудобнее переложил метательные ножи, перекинул один из них в правую руку, привычно взвесил его, примериваясь, прикинул расстояние и прицелился. Дальнейшее-не заняло и пяти ударов сердца. Его рука отработанными движениями посылала вперед клинок за клинком. Зуагиры стояли, выстроившись в ряд, как мишени на тренировочном плацу, и промазать было просто невозможно. Он и не промазал.

Халдон довольно улыбнулся, подошел к убитым и, вынув ножи, аккуратно вытер их о халаты мертвецов и уложил в ножны. Затем он направился к коням. Он прошел уже половину пути, когда что-то заставило его насторожиться. Он остановился и прислушался, но ничего, кроме какого-то странного свиста, не услышал. Свист быстро усиливался, словно что-то быстро приближалось, стремительно рассекая воздух. Теперь он слышал, что звук идет сверху. Быть может, свистит именно то, что разглядывали зуагиры?

Он поднял голову, но так и не понял, что это сверкнуло, ослепив его на миг. Тяжелая секира с хрустом проломила лобную кость и, разбрызгивая в стороны мозги и кровь, разделила тело жреца на две равные половинки, которые еще немного постояли, покачиваясь каждая на своей ноге, словно ожидая, пока внутренности вывалятся в пыль, и рухнули в кровавую кашу.

* * *

– Руку! Руку давай!– забыв обо всем на свете, кричал Зул.

Он потянулся навстречу другу так, что сам едва не свалился вниз, и Мэгил, не в силах больше ничем помочь, схватил его за ноги и навалился на них всем телом.

Киммериец видел перед собой протянутую руку и серое лицо друга с побелевшими, словно лишившимися зрачков, глазами. Он чувствовал, как замедляется его полет и неодолимая сила влечет его тело вниз. Могучий негр схватил Конана за руку, отчаянно рванул на себя, и хотя удержать не смог, этого дополнительного усилия хватило, чтобы киммериец пролетел лишних пол-локтя и вцепился левой рукой в казавшуюся недосягаемой кромку.

Конан, раскачиваясь, висел над пропастью, почувствуя, что пальцы Зула вцепились в него.

– Руку! Руку давай!

Варвар задрал голову. Мир перед глазами перестал раскачиваться, и он увидел устремленные на него полные тревоги взгляды Зула и Таргана. Он поднял руку, и друзья тотчас схватили его и потащили вверх. Это было как нельзя более кстати, ибо киммериец почувствовал вдруг, что силы его, как ни велики они были, на исходе, и, чтобы выжить, ему нужна хотя бы крошечная передышка, но такой передышки ему не дали.

– Скорее! Пора уходить – они начали опускать мост,– прокричал Мэгил, но Конан, закинув ногу на кромку моста и с помощью друзей подтянувшись на руках, уже и сам почувствовал это.

Они подхватили его под руки и рывком подняли как раз в тот миг, когда очередная стрела ударилась в кромку моста. Тарган выругался, пожелав Эрлику не оставить наследника, и, схватив лук, выстрелил, но арбалетчик успел уже скрыться.

– Сбежал, тварь…– сквозь зубы процедил Тарган.

– К Нергалу! Уходим!

Киммериец дернул зуагира за руку, все четверо побежали вниз, и ноги, казалось, сами понесли их. Сзади все еще доносился визг ведьмы, хотя слов было не разобрать. Пожираемый расстоянием, он слышался все хуже, и вскоре они перестали обращать на него внимание. Внизу их уже поджидал Акаяма с десятком зуагиров. Тут же нетерпеливо перебирали копытами пять оседланных коней.

– Люди успели уйти?– спросил киммериец, вскакивая на гнедого.

– Не беспокойся,– ответил Акаяма, разворачивая коня,– они уже далеко!

Они ударили коней, те с места сорвались в галоп, вихрем пронеслись по улицам Сура-Зуда и, вырвавшись за городские стены, быстро преодолели пустое пространство и скрылись в густом лесу. Конан не знал дороги, но зато ее знали зуагиры Таргана. Они уверенно вели отряд и вскоре, влетев на большую поросшую мхом поляну на берегу реки, спешились.