355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Милослав Князев » Фактор Z (сборник) (СИ) » Текст книги (страница 28)
Фактор Z (сборник) (СИ)
  • Текст добавлен: 13 января 2018, 19:31

Текст книги "Фактор Z (сборник) (СИ)"


Автор книги: Милослав Князев


Соавторы: авторов Коллектив,Дмитрий Козлов,Ирина Соколова,Антон Текшин,Сергей Фомичев,Григорий Дондин,Максим Тихомиров,Максим Черепанов,Элона Демидова,Денис Лукашевич
сообщить о нарушении

Текущая страница: 28 (всего у книги 32 страниц)

В тот день, когда нож в руке подростка, пробив Остину грудь, изменил всю его жизнь, Тиен тоже притворялась, что ничего между ними нет. Притворялась после пары минут безумной кошачьей страсти утром. Потом была дорога сквозь джунгли, деревня мнонгов, окраины поселения, дюжина фотографий, которые сделал Остин для своей газеты. На тот момент они жили в деревне мнонгов больше недели. Местные привыкли к ним, а кузнец, после фотосессии, устроенной ему Остином, даже предложил им разделить с ним свой скудный обед. Остин не возражал. Тиен выступала переводчиком. Иногда это был «испорченный телефон» из-за того, что Тиен плохо знала английский, но как проводник она была безупречной находкой, показывая Остину такие районы и племена, о которых он даже не слышал. Умирающие племена. Но так уж получилось, что именно подросток из умирающего племени изменил его жизнь.

Они приехали в поселение ближе к обеду. Тиен долго не могла получить у старейшины затерявшегося в джунглях племени разрешения на съемку. Остин оглядывался, жалея, что не позаботился о том, чтобы взять с собой хорошую видеокамеру – фильм мог бы получиться что надо. Особенно когда в хижину с закрытыми окнами отвели беременную женщину. Остин слушал ее крики, понимая, что ни одна фотография не сможет этого передать. Тиен подошла к нему и взяла за руку. Казалось, муки роженицы заворожили и ее. Потом, так же неожиданно, как и подошла, Тиен нырнула в заросли фикуса. Она обернулась лишь однажды, но этого хватило Остину, чтобы последовать за ней. Вот там все и случилось – под воздушными корнями баньяна и звон ручья, которого Остин так и не увидел. Да и не до ручья ему было. Разум был разгорячен криками роженицы. Тело дышало страстью. Он обнимал Тиен за плечи, а она неназойливо сопротивлялась – это была их игра, их стиль, который заводил Остина еще сильнее. Но молодой подросток, который увидел их, не понял смысла этой игры. Он закричал, набросился на Остина, толкнул его в грудь, а когда Остин примирительно поднял вверх руки, ударил его ножом. Ножом, который появился, казалось, из воздуха. Сталь пробила плоть, скользнула между ребер и достигла сердца. Остин ахнул и опустился на колени, уставившись на грубую рукоятку торчавшего из своей груди ножа. Где-то далеко зачирикала Тиен, отгоняя подростка прочь. Затем мир затянула тьма.

2

Остин чувствовал, как Тиен и подросток тащат его к машине. Тиен что-то щебечет.

– В больницу, мне нужно в больницу, – прошептал Остин, но не услышал даже сам свой голос. Сил не было говорить. Сил не было даже дышать. И он снова отключился.

Его привел в сознание грохот работающего двигателя их изношенного пикапа. Машина лихо неслась по бездорожью, а подросток, который вогнал Остину нож в грудь, держал Остина за плечи, не позволяя ему выпасть из машины. Остин заглянул ему в глаза – черные, глубокие – и подумал, что возможно именно такие глаза будут у смерти. Глаза, которые заполнят собой весь мир. И ничего больше не будет. Но он еще поборется. Обязательно поборется. Остин заставил себя смотреть на небо, которое виднелось сквозь нависавшие над дорогой ветви вековых деревьев. «Вот так уже лучше, – думал Остин. – Намного лучше». Машину снова подбросило на очередном ухабе. В груди, пробитой ножом, что-то щелкнуло, и кровь заполнила Остину рот.

Остановка. Тиен выключила зажигание – Остин слышал, как наступила тишина. Цивилизация смолкла, осталось лишь пение птиц. Остин застонал, чувствуя, как женщина и подросток перекладывают его на самодельные носилки. Открыть глаза. Неужели они уже в городе? Но где же люди? Где здания? Вокруг были только джунгли – дикие, непроходимые. Остин хотел спросить, где они, но сил не было. Не было сил даже думать, пытаться понять, что происходит. И еще эта боль в груди. И кровь. Кровь, которая заполняет рот. Остин пытался сплевывать ее, но потом понял, что проще глотать. Если бы только нож в груди не причинял столько боли! Остину казалось, что острие раскалилось, выжигая его плоть, испепеляя сердце. Лучше уж отключиться, перестать испытывать эту боль. Но сознание отчаянно цеплялось за реальность. Даже появились силы – особенно когда Остин увидел затопленную наполовину яму, в которой кишели пиявки. Яму, к которой принесли его Тиен и подросток. «Они похоронят меня здесь! – подумал Остин. – Бросят в яму и забросают землей». Ужас был настолько сильным, что Остину казалось, он сможет вырваться и сбежать. Но ужас не мог оживить умирающее тело.

– Нет, лучше просто убейте меня. Убейте, перед тем как бросить к этим пиявкам! – зашептал Остин, отхаркивая сгустки крови. – Пожалуйста, убейте! Пожалуйста! Нет…

Тиен и подросток подошли к яме и перевернули носилки. Остин попытался вскрикнуть, но грязная вода уже заполнила ему рот. Пиявки облепили его тело. «По крайней мере, я захлебнусь раньше, чем эти твари начнут пить мою кровь», – подумал Остин, но Тиен наклонилась и перевернула его на спину. Он не мог шевелиться – лишь только смотреть. Но над головой ничего не было кроме густых ветвей старых субэкваториальных деревьев. И пиявки уже подбирались к его телу, забирались под одежду. Одна из них взобралась Остину на лицо. Он видел, как она прокусывает ему щеку. Боли не было, но к ужасу Остина пиявка не остановилась, а продолжила пробираться к нему под кожу. Глубже и глубже. Но боль отступала. Как отступало и осознание реальности. Голова Остина запрокинулась. Дыхание стало прерывистым. На губах появилась кровавая пена. Зрачки расширились. Глаза все еще смотрели в небо, но смотрели слепо. Тело сковали судороги… До смерти оставалось совсем немного.

3

Остин очнулся утром. Яма с грязной водой была пуста – ни одной пиявки, и он даже подумал, что все это ему приснилось, померещилось. Может даже приснилось и нападение подростка, удар ножом… Он попробовал пошевелиться – грудь болела так сильно, что Остин застонал. Поднял руку и изучил оставшуюся от ножа рану – ничего, лишь только рубец. Остин уперся об илистое дно ямы рукой, пытаясь подняться, вздрогнул, почувствовав под ладонью рукоять проткнувшего ему сердце ножа. Грязная вода вздрогнула. «Пиявки!» – подумал Остин, боясь, что потревожит их, и они снова набросятся на него, но пиявок не было.

Он выбрался из ямы. Тиен и подросток сидели под мангровым деревом на краю поляны дикого водянистого риса. Они не спали и не бодрствовали – бессонная ночь заставляла их закрыть глаза, а страх – держать веки открытыми. Когда они увидели Остина, то даже не сразу поняли, что это реальность, а не видение. Первым очнулся подросток – вскочил на ноги и дрожа уставился на собственный нож, который Остин держал в руке.

– Все нормально, – сказал ему Остин, зная, что подросток не понимает его. – Все нормально, – он бросил нож на землю.

Подросток колебался – желание поднять нож, который был ему дорог, боролось со страхом приблизиться к ожившему мертвецу.

– Забирай свою игрушку и проваливай, – сказал ему Остин.

Тиен перевела его слова. Подросток потянулся к ножу, двигаясь, как трусливое изголодавшееся животное к куску брошенной человеком пищи, не хватало лишь хвоста, который можно было трусливо прижать к задним лапам. Остин не двигался – стоял и смотрел, как схватив нож, подросток, его убийца, бежит прочь, в джунгли.

– Как ты себя чувствуешь? – осторожно спросила его Тиен.

Он не ответил, обернулся, долго смотрел на заполненную грязной водой яму, вспоминая то, что случилось с ним.

– Я должен был умереть, да? – спросил он Тиен.

– Да, – тихо сказала она.

– Почему не умер? – Остин невольно прикоснулся к шраму на левой стороне груди.

Тиен молчала, и Остин снова уставился на яму с грязной водой, в которой провел ночь.

– Меня спасло это место? – спросил он, вспоминая пиявок, которые пробирались к нему под кожу. – Можешь сказать мне, я уже взрослый мальчик.

– Это не так просто объяснить.

– А ты попробуй. Что это за место? Куда делись те пиявки, которых я видел вчера?

– Они в тебе.

– Во мне? – Остин не сразу понял смысл. – О чем ты говоришь? Как они могут быть во мне?

– Прости, но я не могла позволить тебе умереть, – Тиен вздрогнула, услышав громкий гортанный хохот Остина.

– Ты что? – спросил он, задыхаясь от смеха. – Ты что, говоришь мне о чувствах? Сейчас?

– Нет. Не о чувствах. Но ты иностранец. Если бы ты умер, то началось расследование. А тот мальчик… Его племя вымирает и на счету каждый подросток.

4

Пиявки в теле Остина заявили о себе спустя месяц после его чудесного спасения. Это было похоже на ломку закоренелого наркомана, даже хуже.

– Они просто голодны, – успокаивала его Тиен.

Он лежал на грязном матраце, подбитым сеном, уткнувшись лицом ей в колени, а она гладила его мокрые от пота волосы. Где они сейчас? Зачем они здесь? Все это потеряло значение. Да и по дороге в эту затерявшуюся в джунглях деревню Остин не понимал, зачем они едут сюда.

– Ты должен накормить их, – сказала ему Тиен.

В соседней хижине умирала дряхлая старуха. Тиен помогла Остину подняться и отвела его к смертному одру, когда старухе оставались лишь несколько вздохов в этом мире.

– Что, черт возьми, ты хочешь, чтобы я сделал? – прохрипел Остин. – Съел ее?

– Просто прикоснись к ней.

– Прикоснуться?

Тиен услышала предсмертный хрип старухи, схватила Остина за руку и прижала его ладонь к тощему, иссушенному временем плечу старухи. Почувствовав пищу, пиявки в теле Остина оживились. Он чувствовал, как они, разрывая плоть, передвигаются под кожей к его ладони, вспарывают изнутри кожу, впиваются в плечо старухи и сосут, сосут, сосут… Но боль уходит – боль Остина.

– Пиявки питаются нашей смертью, – сказала на следующий день ему Тиен, но он подумал, что все должно быть намного проще. Его познания в медицине не были обширны, но их хватило, чтобы представить все те процессы, которые происходят в теле умирающего человека во время агонии.

– Думаю, именно это привлекает пиявок, – сказал он Тиен. – Не знаю, что именно, но в этом больше смысла, чем наделять этих тварей мифической силой, называя ловцами смерти.

Потом он подумал о том, что подобных пиявок можно использовать в медицине. Если они способны спасти своего носителя от смерти, то это может оказаться самым значительным открытием столетия. Вот только…

– Ты знаешь способ, как избавиться от них? – спросил Остин Тиен.

– Они выбирают себе носителя лишь однажды, – сказала она.

– И что, нет никакого способа извлечь их?

– Это проклятие, Остин, а не болезнь. Проклятие, которое дарит жизнь.

– И много ты знаешь людей с подобным проклятием?

– Тебя и еще одного.

– Второй тоже кормит этих тварей?

– Каждый месяц.

– Могу я с ним встретиться?

– С ней.

– Что?

– Я – та, вторая.

5

Остин буквально чувствовал, как изменился его мир – сжался, сузился до размеров этой проклятой страны. Он уже не мог думать ни о чем другом, кроме, как сбежать отсюда. Особенно, когда приближалось время кормежки. Остин не знал, как Тиен находит всех этих людей на грани смерти – боялся даже спросить. Обычно это были старики или дети из диких племен, которые угасали слишком быстро, чтобы можно было надеяться на спасение.

– Почему бы не отнести одного из этих младенцев в ту яму? – спросил как-то раз Остин Тиен.

– Есть легенда, что когда-то давно именно так и поступали, но после того, как джунгли начали редеть, пиявок, способных спасти их, становится все меньше.

Этот разговор состоялся в душном гостиничном номере, когда Остин и Тиен лежали вместе в одной кровати. Лежали впервые, после его чудесного спасения. И на этот раз, казалось, все было совсем иначе, чем прежде – дикая кошка Тиен ушла, остались лишь покой и размеренность. По крайней мере, она хотела, чтобы так было. Что касается Остина, то он не мог думать ни о чем другом, кроме мерзких, кровососущих тварей в ее теле. В своем теле.

Когда Тиен уснула, Остин оделся и покинул номер. Он хотел сбежать. Сбежать из гостиницы, из города, из страны, из всей этой чертовой части света. Но сначала он планировал прихватить с собой сувенир. Остин забрался в пикап, бросив в кузов чемодан с вещами. Он не заботился о фотокамерах и снимках. Уже не заботился. После спасения он не сделал ни одной фотографии – даже не вспоминал об этом. Лишь колесил по стране, получал из редакции чеки и следовал за Тиен, которая пыталась вести себя так, словно ничего не случилось.

Остин включил зажигание и, лихо сорвавшись с места, помчался прочь. Он надеялся, что память не подведет его и поможет отыскать место, где пиявки спасли ему жизнь, став его проклятием. Остин надеялся, что ему удастся найти хотя бы одну из них и вывести из Вьетнама, чтобы уже в его стране ученые исследовали ее и нашли способ удалить этих тварей из его тела.

Остин колесил по джунглям больше четырех часов, но так и не смог бы отыскать место, где пиявки спасли ему жизнь. Не смог бы, доверяя глазам. Нет. Было лишь странное чувство, инстинкт, который вел его, как ведет пчелу обратно в улей – стоило закрыть глаза и мир вспыхивает, словно картина. Мир, который Остин видел, когда его полумертвого несли сюда Тиен и подросток. Возвращаются, казалось, не только видения, но и чувства. Боль пронзила Остину грудь. Мимолетная боль, после которой видение тут же растаяло, но он уже почти был на месте. Пикап брошен на дороге, вокруг джунгли, но яма с грязной водой там, за кустами. Нужно лишь немного пройти вперед.

Остин замер, увидев десятки крохотных пиявок, которые копошились на дне ямы. В кармане лежала припасенная колба, но он не мог заставить себя наклониться и собрать пару этих тварей. Даже не тварей, нет. Остин понимал, что должен испытывать к пиявкам отвращение, но не мог. Скорее наоборот – он чувствовал заботу. А под кожей уже начинали шевелиться спасшие ему жизнь пиявки, чувствуя близость своих сородичей. Еще мгновение и он снова окажется в этой яме – добровольно. Грязная вода скроет его тело.

Остин заставил себя сделать шаг назад, отвернуться. Вода в яме забурлила, словно огромное существо, рождавшее пиявок, тяжело вздохнуло. Может быть, оно даже поднялось из ямы и сейчас смотрит на него. Остин так и не смог заставить себя обернуться и посмотреть. Одна из крохотных пиявок выбралась из ямы и добралась до его высоких солдатских ботинок, взобралась по брюкам, ища незащищенное тело. Остин осторожно достал из кармана припасенную колбу, накрыл ей пиявку, сбивая с одежды, и спешно закрыл крышкой.

6

Словно во сне он вернулся к машине. Вернулся, чувствуя, что за ним наблюдают. Сначала он убеждал себя, что это разыгравшееся воображение, но потом увидел полуголых вьетнамцев, окруживших его пикап. Они молчали. Лишь блестели в темноте их черные глаза. Блестели недовольством.

– Почему ты хочешь предать нас? – спросила его Тиен.

Она стояла среди полуобнаженных людей, сливаясь с ними, теряясь в этой толпе молчаливого гнева.

– Почему ты хочешь уйти? – снова спросила Тиен.

– Я… – Остин что есть сил стиснул в ладони спрятанную в кармане колбу. Колбу с пиявкой. – Мне… мне не место здесь, – выдавил из себя он.

Глаза вьетнамцев вспыхнули еще ярче, и Остин вдруг понял, что не может различить среди них Тиен, лишь слышит ее голос. Словно вся эта толпа и есть Тиен.

– Мне, правда, не место здесь, – повторил Остин, решив, что сейчас ему вспорют живот и оставят умирать здесь. Но на этот раз не будет спасения. – Я просто хочу вернуться домой.

Звякнуло разбившееся стекло колбы, которую он сжимал в руке. Боли не было, но когда Остин достал из кармана осколки, кровь заливала ладонь. Крошечная пиявка извивалась, разрезанная пополам. Остин смотрел на нее, пока она не умерла – зашипела растворяясь, смешиваясь с его кровью и стекая в траву.

– Я не хотел, – сказал Остин вьетнамцам, но вокруг него никого не было. Лишь пустынная дорога, да пикап, который обещает сослужить ему последнюю службу, доставив в аэропорт, откуда он улетит домой. Улетит навсегда.

Уже в самолете Остин позволил себе надежду, что все, что с ним случилось в субэкваториальной стране, сможет забыться, растаять дурным сном. Но он не мог перестать считать, сколько прошло дней с последней кормежки паразитов, которые поселились в его теле. Даже когда жена открыла ему дверь их дома, а дети бросились на шею, он все равно продолжал считать. До новой кормежки оставалось шестнадцать дней, пятнадцать, четырнадцать…

7

Ломка была необычайно сильной, а врачи, которые доставили Остина в больницу, после того, как их вызвала его жена, проводили анализы и лишь пожимали плечами.

– Чертовы кровососы! – ругался на них Остин. – Чертовы кровососы! – ругался он на пиявок в своем теле. Но так далеко в своей ломке он еще не заходил ни разу. И смерть, казалось, уже стоит в изножье его кровати, хватает его за пятки.

В палате для наркоманов было жарко. Пахло потом и мочой. Наркоман на соседней койке лежал, укрывшись матрацем, и стучал зубами так сильно, что у Остина голова шла кругом. Никого другого рядом не было. Ночь. И стук зубов соседа по койке, словно дождь барабанит о жестяную крышу. Стук, который сводит с ума. И еще боль. Адская боль, которою врачи отказались заглушить, сославшись на то, что наркоман должен запоминать не только хорошее о своей зависимости.

– Какое к черту хорошее? – ворчал Остин, слушая стук зубов наркомана на соседней койке. Забившись под одеяло, он кусал свою подушку, буквально рвал ее на части, задыхаясь и плача.

Какое-то время Остин наблюдал за ним, затем поднялся. Ноги сами несли его к соседней кровати. Боль усилилась, но это лишь придало ему злости. Он прижал подушку к лицу молодого наркомана и душил его до тех пор, пока тот не затих. Пиявки, разорвав кожу на его левой ладони, вцепились в агонизирующее тело. Боль отступила. Остались лишь усталость и страх. Остин вернулся на свою кровать. Хотел сначала сбежать, да и сбежал бы, если хватило сил, но ноги не двигались, все тело болело. И еще это сладостное чувство насыщенности, словно пиявки в его теле каким-то образом хотели отблагодарить его за кормежку. А может, так оно и было? Остин думал об этом, пытаясь заснуть.

Когда он проснулся утром, наркомана на соседней койке уже не было. Никто не говорил о том, что случилось с наркоманом, лишь молодая медсестра, увидев, как Остин пялится на заправленную опустевшую кровать, встретилась с ним взглядом и одними губами сказала, что его сосед умер. Остин кивнул и снова уставился на заправленную кровать.

8

Он покинул больницу два дня спустя. «Убийца, – думал Остин. – Теперь я убийца». Он пил больше недели, которая показалась ему целой вечностью. Потом убийца проспался, сосчитал оставшиеся до следующей кормежки дни и позвонил знакомому врачу, соврав, что пишет статью о смерти людей. Для отвода глаз он десять долгих дней посещал морги, больничные палаты, где доживали свои последние дни старики и смертельно больные люди. Но цель была одна – остаться с ними, когда смерть подойдет к ним достаточно близко, чтобы кровососы в его теле, смогли схватить ее, поймать, выпить из тела умирающего с кровью.

– Какого черта ты не можешь писать о чем-то простом? – спросил его как-то раз знакомый врач. – Сначала ураганы, потом Вьетнам, теперь все эти старики…

В тот момент Остин даже всерьез задумался о том, чтобы обо всем рассказать другу, но что могло это изменить? «Нет, так станет только хуже», – решил Остин. Тем более что ни один врач, ни одни анализы не смогли найти в его организме отклонений. Кровососы были не только заболеванием – они были, как правильно сказала когда-то Тиен, проклятием, дарующим жизнь. И выбирать уже не приходится. Ты либо жив, либо мертв. Ты либо кормишь этих тварей, либо они убивают тебя и питаются твоей собственной смертью. Третьего не дано… И Остин кормил. Кормил почти полгода, ловя смерть стариков, о которых действительно начал писать очередную статью – ему нужно было убедить в своей работе друга-врача, ему нужно было сохранить работу в газете. Хотя бы на время. Хотя бы еще одни месяц, пока не умрет очередной старик. И чем ближе день кормежки, тем больше волнения, безысходности. Цикличность. И так теперь всю жизнь…

Остин продержался в этом бешенном ритме почти год. Затем статью о стариках пришлось сдать в печать, а друг-доктор уже начал коситься на Остина, решив, что у него некая разновидность психического расстройства, которое заставляет Остина быть рядом с умирающими людьми. Врач даже попытался поговорить об этом со своим другом, но Остин все свалил на работу и на то, что когда-нибудь он действительно сойдет из-за этого с ума, но не сейчас. Он соврал. Соврал, потому что проклятие, которое было намного хуже безумия, уже поселилось в нем. И лечения не было.

Остин простился с другом, простился со стариками в больнице. Теперь была только ночь. Теперь было только ожидание дня новой кормежки. Но где найти смерть?

Остин встретился с редактором своей газеты и попросил отправить его в горячую точку. Куда угодно, лишь бы поближе к смерти.

– Я лучше отправлю тебя в отпуск, – сказал ему редактор, встревожившись подобной одержимостью одного из лучших своих сотрудников.

Жена радовалась и паковала чемоданы, взволнованная предстоящим отдыхом впервые за долгие годы. Радовались дети. Остину казалось, что радуется весь мир вокруг него. Вот только ему самому было совсем не радостно.

9

Остин сбежал из аэропорта за четверть часа до вылета. Сбежал от своей семьи, от своего редактора, друзей. Жена и дети улетели без него, решив, что не стоит отказываться от того, что уже оплачено. Так было даже проще. Проще для Остина. Он долго бродил по ночным улицам, приглядываясь к бездомным. Сможет ли он забрать у одного из них жизнь, когда настанет день кормежки? Или же паразиты в его теле заставят умереть его самого и сожрут пришедшую за ним смерть? Да, скорее так все и будет. Ему не убить больше никого – хватит и того наркомана. Остин до сих пор видел его в своих беспокойных снах. Можно, конечно, вернуться к знакомому врачу, сказать, что нужно кое-что дописать… Но что потом? Один старик, может быть два, а за ними… За ними снова придется вернуться на улицы и выбирать себе бездомных, душить их или избивать до полусмерти. Хотя это тоже совсем не так просто на деле, как на словах. Они всегда держатся вместе, да и не такие они и беспомощные, как можно подумать. От любого можно получить нож под ребра. И они в отличие от тебя не будут сомневаться. А ты будешь. Потому что, не смотря ни на что, ты не убийца. И выхода нет – Остин убеждал себя в этом дольше двух недель. Убеждал, пытаясь не думать о Вьетнаме и Тиен. Убеждал, пока понимал, что до дня кормежки у него еще есть время. Зыбкое, тягучее время. Но время кончалось слишком быстро.

Остин пришел к своему редактору и сказал ему, что либо его переведут во Вьетнам, либо он увольняется.

– Ты же должен быть сейчас с семьей на пляже! – растерялся редактор.

– Я уже купил билет на самолет до Вьетнама.

– Уже? – редактор долго вглядывался ему в глаза, хмурился, курил, выпуская дым через нос, затем неожиданно просиял. – И кто она? – спросил он.

– Она?

– Женщина, ради которой ты уезжаешь. Это ведь женщина? Только не говори, что сменил ориентацию…

– Ты думаешь, я уезжаю отсюда ради женщины?

– А что мне еще думать?

– Я не знаю… – теперь нахмурился Остин. – Ну, если женщина, то… То пусть будет женщина, – он растерянно пожал плечами.

– И как ее зовут? – продолжил допытываться редактор.

– Тиен.

– Тиен… Вьетнамка? И что значит это имя?

– Кажется, звезда…

– Звезда…

– Ты позволишь мне уехать или нет?

– Если к девушке, то уезжай, только не забудь, что ты журналист. Я не стану платить за твою любовь, только за твои статьи, – редактор широко улыбнулся, собираясь продолжить разговор, но Остин уже выходил из его кабинета.

Он добрался до самолета на такси. До времени кормежки оставалось чуть меньше трех дней.

Теперь пройти таможенный контроль, взять на прокат машину, найти Тиен. Тиен… Остин ухмыльнулся, вспомнив редактора, который решил, что они любовники… «А ведь и правда любовники», – подумал он. Подумал впервые. Впервые о Тиен, как о женщине, к которой хочет вернуться. Не в эту страну, не в эти джунгли и уж конечно не ко всем этим вымирающим племенам, о которых ему предстоит написать сотни статей, а именно к Тиен. К Тиен, как к женщине, с которой провел не одну ночь вместе. К Тиен, как к гиду, который вел его по этой стране, по этой жизни. К Тиен – звезде, которая указывала ему путь в ночи. К Тиен…

Элона Демидова

«Z» ЗНАЧИТ ЗОМБИ…

«Спасибо, Тебе, Боже, и ангелам Твоим:

за воду,

за монастырь,

за остров,

за мост,

за моих людей, и, поэтому прости, а так же помилуй их всех… Ну, и, ясное дело, спасибо за следующий день, который, я искренно надеюсь, наступит!»

Одна вещь заставляет сердце чернеть от ярости, но, как говорят монахи, не стоит приплетать ненависть к молитве. Правда, из трех десятков монахов населявших обитель, до нашего появления ни один не дожил, так что, если быть точным, я прочитал эти слова в записках последнего, который забаррикадировался в церкви и умер от жажды, буквально пару дней не дотянув до нашего прибытия.

Я, конечно же, точно не знаю, помогают ли мои ежевечерние обращения к небесам, но экспериментировать и пропускать их – не рискую. Вдруг Они, на самом деле, прислушиваются там и регистрируют? Ведь почему-то я все еще жив, хотя на моих глазах рухнул мир. Однако, прошел еще день, и для разнообразия, обошлось без потерь. То есть, вообще без потерь. Ни ожогов, ни царапин, ни даже одного ушиба никто не получил, за что, вероятно, надо сказать дополнительное «большое спасибо» Создателю, чтоб Он не сомневался, я такие вещи ценю.

Забавно иногда думать, что живу словно в прошлом, где большинство людей перед сном так же благодарили Бога за какие-то свои радости. А совсем недавнее время, когда всех дел только и было – ложась в кровать не забыть завести будильник, чтоб не раздражать начальство опозданием, вот это время кануло, и, как мне кажется, навсегда. Будильников у нас нет, да они и не нужны. Зомби нападают без расписаний, поэтому настороже приходится быть ежеминутно.

Вот так всегда: уверен, что едва рухнешь в кровать – тут же и вырубишься, но как назло сна ни в одном глазу. Бывает такое от очень-очень сильной усталости, умаялся, как видно, через меру. Сегодня начальником в ночную смену Павел, надежный чел, можно спокойно закрыть голову одеялом, надеясь, что видения не придут. Днем я научился отгонять их достаточно успешно, однако спящий человек безоружен перед воспоминаниями… Однако, как ни стараюсь, все равно, не засыпается. Н-да… недаром говорится: у кого совесть чистая, у того и сон спокойный, ага-ага! Хотя, как посмотреть. Это я про совесть.

И вот, пялясь в кромешную темноту до радужных точек перед глазами, прислушиваясь по привычке к малейшим шорохам, что раздаются снаружи, иду на третий круг диалога с Богом. Вернее, монолога, потому что Он никогда мне не отвечает. Ну, ладно, еще разок, от меня ведь не убудет:

«Спасибо, Тебе, Боже…»

вода

Мы со всех сторон окружены водой, и это настоящая удача. Говорят, что лет сто назад река была намного шире, а потом сильно обмелела, но все равно, она хороша. Помнится, всегда хотелось провести пару отпускных недель в подобном местечке, без суеты, с палаточкой на берегу, где можно порыбачить, посмотреть на загорающиеся звезды, дожидаясь, пока в котелке закипит уха, да все как-то не получалось – то гонял в Турцию, то в Китай. Но сейчас речь не про отдых, все намного серьезнее: вода отсекает наше жилье от мертвецов, они не могут к нему приблизиться. Хотя много лет назад, в каком-то фильме я видел, как целая армия зомби, вооруженная до зубов, бодро шагала по морскому дну, но как сейчас понимаю, автор просто не знал о чем говорил. Да и вообще, писаки, которые выдумывали истории про ходячих мертвецов мало что в них понимали. На самом деле вода обездвиживает зомби почти полностью. Они могут вяло шевелить ногами-руками, но не могут схватить, не успевают уползти, так что даже когда их поливаешь бензином и поджигаешь, то лишь зыркают по сторонам и рычат. Вот такие дела с водой.

Иногда жалею, что не живем мы в тропиках, с их сезонами беспрерывных дождей по несколько недель кряду, когда по улицам бредут по колено в воде или даже плавают на лодках… Эх, такой небольшой потопчик дал бы шанс истребить всю мерзкопакостную гадость или хотя бы спокойно подготовиться к сухим месяцам… Наши-то непродолжительные грозы чуть заставят тварей по щелям и подвалам попрятаться, как глядишь, опять солнце вылезло и шпарит во всю. Может быть, осенью станет полегче. Но уж что есть – то есть, я не жалуюсь, Господи, еще раз спасибо, Тебе, что Ты создал дожди, реки и динамит. Без взрывчатки, как и без воды – нам никуда. Ведь зимой придется устраивать круговые полыньи, чтобы твари до монастыря не добрались, а значит сделать запас надо сейчас.

Однажды, помню, услышал фразу: «Вода универсальный растворитель», и эти слова показались тогда, ну, как минимум, преувеличением, но зато сейчас я соглашусь безоговорочно: какому еще отбеливателю или пятновыводителю под силу сотворять подобное с нежитью?

монастырь

Уже давно на общем собрании все решили установить какой-нибудь памятник мудрости того безымянного человека, который решил построить монастырь, что дал приют спасшимся людям. Кто он был? Монах или князь? Предвидел он наши беды, или хотел защититься от собственных врагов, теперь уж вряд ли узнаешь – в монастырском архиве сведений об этом я не нашел, а искать записи в городе, полном опасностей… ну, в конце концов, какая в том необходимость? Вздумай я шарить по библиотекам или музеям, мои люди просто не поняли бы такую несуразную идею. И без того в рейдах мы иногда кого-то теряем, но без некоторых предметов нам не прожить, а найти эти самые вещи мы можем только на большой земле, так что приходится рисковать… Но поиск никому не нужных книг? Нет, не поняли бы…

А вообще за стенами нашей обители мы чувствуем себя в относительной безопасности. Пока тварюки не научились летать или делать осадные машины им не преодолеть высоту в четыре человеческих роста и не пробить камень толщиной в три метра. Да, предки умели строить, спасибо им за это!

Внутри кольца укреплений, сделанных из дикого камня и громадных гранитных валунов – так что не страшен даже весенний паводок с ледоходом, есть довольно удобно устроенный жилой корпус, баня, трапезная палата, кухня, довольно неплохо оборудованная больничка, и масса других хозяйственных пристроек, вроде различных амбаров, мастерских, птичника, коптильни. В наследство от монахов нам достался фруктовый сад, большой огород и картофельные грядки. На реке ставим сети; улова хватает не только для сиюминутной готовки, но и чтобы закоптить рыбу на зиму. В общем, можно бы не высовывать носа с нашего острова, плевать на беснующихся мертвяков с высоты башен, если б необходимость пополнения оружия, лекарств, одежды и, самое главное, горючки не вынуждала отправляться в рискованные экспедиции, которые с каждым разом становятся все продолжительнее и опаснее.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю