Текст книги "Любимая мафиози (ЛП)"

Автор книги: Мила Финелли

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 19 страниц)

Глава тринадцать

Фаусто

С полным стаканом виски в руке я стоял в темноте у окна своего кабинета и всматривался в ночь. Когда свет погас, над виноградниками засияли звезды, но я даже не обратил на это внимания. Ярость все еще ярко пылала в моей груди, клубок разочарования сжимался с каждым моим вздохом.

Джулио должен был стать моим наследником, будущим моей империи. Люди смотрели на него как на лидера, пример нашей силы и традиций. Он должен был внушать страх и уважение. Вместо этого он обкурился и преследовал своего бывшего парня. Dio santo (перев. с итал. черт возьми), если кто-нибудь узнает...

Я протер глаза. Он хотел стать первым открытым геем, лидером Ндрангеты? Это был смертный приговор. Он никогда не станет капо, и все, чем я жертвовал, все, что я делал, будет напрасно. Неужели ему плевать на эту семью и на свою собственную жизнь? На то, что я создал?

Было только одно решение этой проблемы, но мой сын будет ненавидеть меня навсегда. После моего приказа пути назад уже не будет.

А я приказал.

Вот почему я был доном. Я должен был принимать трудные решения и выполнять их, даже когда мне этого не хотелось.

Я судорожно глотал виски, тепло обжигало горло.

Выдохнув, я прислонился к оконному стеклу. В эти дни я чувствовал себя на грани рассудка. Может быть, ночь пыток Энцо Д'агостино отвлечет меня от этого постоянно дразнящего узла раздражения внутри меня.

Дверь внезапно открылась, и в комнату ворвался свет. Марко, без сомнения. Я не обернулся. – Я думал, ты уехал домой.

Дверь закрылась, и снова наступила темнота. Я услышал легкие шаги по ковру, затем запах оливок и дразнящей земли коснулся моих ноздрей. Осознание скользнуло по моей коже, как тысяча крошечных уколов. Она всегда пахла, как мое поместье.

Однако сейчас было неподходящее время. – Я не в настроении для компании, dolcezza (перев. с итал. милая).

– Как жаль. – Она встала рядом со мной и прислонилась плечом к оконной раме. – Я хочу знать, что ты собираешься делать с Джулио.

– Тебя это не касается.

– Это значит, что все плохо.

Она училась. – Иди спать, Франческа. Это был долгий день. Я поднимусь позже.

– Не отправляй меня в постель, как маленького ребенка. Я хочу знать, что ты планируешь делать.

– Что ты предлагаешь?

– Пусть он будет с Пауло.

Я усмехнулся и залпом допил остатки виски в своем стакане. – Это невозможно, по множеству причин.

– Что это значит? – Она поймала меня за руку и заставила посмотреть на нее. – Одна причина мне известна – он твой сын и наследник. Разве еще может быть причина?

Я просто уставился на нее. Она все поймет. Франческа была умной женщина.

– Нет. Черт, нет, – сказала она, расширенными глазами изучая мое лицо. – Нельзя делать этого. Не надо, чтобы убили Пауло.

– Он никогда не сосредоточится, пока Пауло не исчезнет. Он по-прежнему наблюдает за ним, черт возьми.

– Так же, как ты наблюдал за мной, когда я была на пляже?

Мне не понравилось сравнение. – Это вряд ли то же самое, – огрызнулся я.

– Это совершенно то же самое. – Она слегка покачала головой. – У него сердце разбито. Фаусто, я умоляю тебя. Не поступай так. Он никогда не простит тебя.

Я снова посмотрел в окно, не отвечая. Конечно, она могла подумать, что есть другой путь. Но я знал эту жизнь лучше, чем она, и никакой альтернативы не было. Я не стану оправдываться. Моя рука дрожала, когда я засовывал ее в карман брюк. Насилие таилось в глубине моего живота, тьма, которая в последнее время всплывала все чаще и чаще, казалось, никогда не удовлетворялась.

Даже Марко поморщился от некоторых творческих способов, которыми я причинял боль Энцо.

Что происходит, когда я не могу прогнать тьму?

Франческа проскользнула между мной и окном, ее прекрасное лицо смотрело на меня сверху. Cristo (перев. с итал. христос), я так сильно хочу ее. Но мои чувства были еще слишком грубыми, слишком жестокими. Мне нужно было побыть одному.

Я нахмурился и посмотрел на нее. – Тебе лучше уйти.

– Нет, я не оставлю тебя, пока... – Ее ладонь прикоснулась к моей челюсти, выражение ее лица было одновременно понимающим и решительным. – Не делай своему сыну больно. Есть вещи, которые нельзя исправить, однажды сломав их.

Она говорила мне это и раньше. Я ненавидел напоминание о том, как я причинил ей боль, как разрушил все между нами. – Как ты?

– Это черта, которую ты не можешь переступить. Джулио узнает, и это разрушит все твои отношения с ним. Ты его отец. И я знаю, что ты любишь его. В глубине души ты не хочешь причинить ему боль.

– Ты мне очень дорога, amore (перев. с итал. любимая). Даже больше, чем все остальное. – Я убрал ее волосы с лица, чувствуя, как мягкие пряди касаются моей кожи. – Но не проси меня об этом.

– Я прошу, и я буду просить снова и снова, до тех пор, пока ты не выслушаешь меня. Это будет ошибкой.

– Я принял решение. Я не стану менять свое решение.

– Это чушь. Ты можешь изменить все, что захочешь. Это ты имеешь над нами власть, paparino.

Употребление слова «нами» не прошло для меня бесследно, как и прозвище. Я тяжело сглотнул, отступил назад и пошел наливать еще одну порцию. – Тебе лучше уйти.

– Нет, не уйду. Я обязана знать, что ты собираешься делать. У нас будет общий ребенок. Я не хочу думать, что ты настолько жестокий, когда дело касается твоей собственной плоти и крови.

– Ты не поймешь, – огрызнулся я. – А если ты, наконец, не готова позволить мне трахнуть тебя, ты зря тратишь свое время.

– Это то, что поможет тебе, чтобы очистить твою голову? Неужели трах со мной успокоит тебя настолько, что ты сможешь рассуждать здраво?

– Нет. Это только усилит мое желание трахать тебя.

– Что если мы заключим сделку?

Я сделал паузу, стакан с виски был на полпути ко рту. Она серьезно? – Ты обменяешь свою киску на жизнь Пауло?

– Получится ли?

Я провел взглядом по ее телу, моему члену очень понравилась эта идея. – Я не знаю.

– В таком случае, возможно, нам стоит попробовать и посмотреть.

В ее выражении лица не было и намека на колебания, но этого было недостаточно.

Я не хотел, чтоб она оседлала мой член в качестве части сделки за жизнь какого-нибудь stronzo’s (перев. с итал. ублюдка). Хотелось ее покорности и полноценного участия. Я хотел, чтобы она страстно желала того, что мог дать ей только я, так как и она мне.

Мы оба были упрямы. Может быть, ей это было нужно как предлог, чтобы снова трахнуться со мной? Она уже ласкала себя пальцами, наблюдая за мной в душе, ее киска была настолько мокрой, что ей пришлось вытирать пальцы, чтобы продолжить мастурбацию.

С чувством желания у нас никогда не было проблем. Так нужен ли ей был способ как-то оправдать его?

Ее дыхание участилось, и я расслабился, моя решимость рухнула, когда мой член удлинился. Если я должен был получить ее именно таким образом, то так тому и быть. Я был слишком в отчаянии, чтобы отказаться.

Слова вырвались у меня изо рта. – Снимай свою одежду.

Она потянулась к краю футболки. Материал упал на пол, обнажая красное кружево, и весь воздух стремительно покинул мои легкие.

Madre di Dio (перев. с итал. матерь божья). Красный боди.

– Смотри, что я нашла в своем ящике. – Она вылезла из своих штанов для йоги, демонстрируя длинные ноги, которые я любил чувствовать, обхватывая бедрами. Ее талия все еще была маленькой, но беременность сделала ее сиськи еще полнее. Они выпирали из чашечек боди. Откинув брюки в сторону, она сказала: – Думаю, ты не избавился от всего моего нижнего белья после того, как отослал меня.

Я не мог дышать, не мог думать. Я был одновременно благодарен и зол, понимая, что она надела это, чтобы властвовать надо мной. И это работало. Я не мог сопротивляться ей, не мог отказаться. Я хотел ее слишком сильно, необходимость в ней в моих яйцах была слишком велика. Я любил ее, и мое тело требовало только одного – доказать ей это.

Я провел языком по зубам, раздумывая, прежде чем прорычать: – Ложись на диван и раздвинь ноги.

Ее лицо слегка нахмурилось. – Если я это сделаю, это не значит, что я тебя простила.

Несмотря на то, что мне некого было винить, кроме себя, мне хотелось ударить кулаком в стену. Пять недель назад для нее такой приказ не был бы вопросом, а мне нужно было получить признание. Ничего другого не оставалось. Она была моей.

Тем не менее, я знал, что ей хотелось услышать, хотя и не был уверен, что могу в это поверить. Я наклонил голову. – Конечно.

Мое согласие удовлетворило ее. Она пошла к дивану, ее задница была очень крепкой и упругой, абсолютное совершенство, когда она двигалась по паркету. Я хотел отшлепать ее, отметить ее. Выпороть ее только для того, чтобы я мог слизать ее слезы. Я хотел каждую ее часть, хорошую и плохую.

Она устроилась на подушках, лицом ко мне, и раздвинула ноги. Ее светлые волосы волнами рассыпались по плечам, а румянец на щеках говорил о том, как ей нравится быть выставленной напоказ. – Развяжи завязки, – сказал я.

Нежные пальчики потянулись между ее ног, и вот одна за другой расстегнулись завязки, каждый мягкий хлопок – это удар по моему бедному запущенному члену. Я был таким твердым, кожа плотно натянулась на моем стволе, и я не мог дождаться момента, когда смогу засунуть в нее себя, снова почувствовать тепло и жар после столь долгого времени.

Когда ткань разошлась, ее киска была выставлена на всеобщее обозрение. Она недавно побрилась, оставив себя голой, и блестящие губы заставили меня разинуть рот. Моя piccola monella (перев. с итал. мальнькая шалунья), играющая с огнем.

Я осторожно поставил бокал, затем преодолел расстояние до дивана и опустился на колени между ее бедер. Запах ее возбуждения заполнил мой нос и легкие, заставляя мою голову плыть. Черт, да. Я мечтал об этом так долго – каждый раз, когда закрывал глаза в течение последних пяти недель, – что мне казалось, что это реальность.

Моя грудь вздымалась, когда я наклонил голову, мои руки скользнули под ее бедра, чтобы притянуть ее ближе, но я остановился как раз перед тем, как мой рот достиг ее идеальной кожи.

Я дышал на нее, но не предлагал никакого облегчения. – Умоляй меня, – прошептал я. – Умоляй чтобы я съел твою киску, dolcezza (перев. с итал. милая).

Франческа

У меня не было времени размышлять, было ли это ошибкой или нет.

Я надела красный боди для подстраховки, на случай, если мне понадобится открыть девочек в кружевах и соблазнить его, чтобы он не трогал Джулио или Пауло. Я думала, что Фаусто взглянет на меня, примет любое мое требование, а потом в ярости овладеет мной.

Следовало бы знать лучше.

Мягкие выдохи из его рта дразнили мою кожу, а мой клитор пульсировал с каждым ударом сердца. Не может быть, чтобы он не заметил, насколько я была мокрой в этот момент. Мне нужен был его рот на мне. Я страстно желала ощутить его губы и язык, скрежет его зубов, то, как он посасывал и облизывал меня, будто изголодался по мне...

Я не пропустила огромную эрекцию в его брюках. Он так же сильно хотел этого, как и я.

Потянувшись вниз, я проникла пальцами в его шелковистые волосы, желая прикоснуться к нему. Господи, этот мужчина. Он возбуждал меня так, как никто другой в мире.

Он схватил меня за запястье и отдернул мою руку от себя. – Заведи руки за голову, – приказал он. – Отдайся мне.

Его доминирование стало для меня наркотиком, и я поспешила подчиниться. Поза поставила мое тело под неудобным углом, сиськи торчали вверх и выглядывали наружу, едва прикрытые боди. Затем он снова оказался между моих ног, его рот оказался как раз там, где я нуждалась в нем больше всего.

– Ti prego (перев. итал. пожалуйста), – прошептала я, не в силах больше терпеть ни секунды. – Прошу тебя, Фаусто.

Это было все, что ему нужно было слышать, видимо, потому что его рот прижался ко мне, как будто он умирал от голода. Как будто мое тело было его пищей, и он был лишен ее в течение многих лет. Моя спина прогнулась, удовольствие пронеслось по моим конечностям от его нападения, его губы и язык с жадностью сосали и лизали, а я только и могла, что сидеть на диване и терпеть. Я вынуждена была принимать удовольствие, получаемое от него, и не отдавать ничего, но его рыки и вздохи в моей плоти говорили о том, что ему это нравится не меньше, чем мне.

Плоской гранью языка он массировал мой клитор, а затем взял его в рот, чтобы пососать. На лбу выступили капельки пота, а бедра задрожали. Возникшее напряжение было почти невыносимым. В моем животе свернулись клубки вожделения, но от этого мужчины не шло ни облегчения, ни нежности. Это было почти как наказание. Смерть от потрясающей головы.

– Знаешь, что я хочу услышать, – сказал он, прижимаясь ко мне носом.

– Расскажи мне.

О чем он говорил? Все пульсирует. Я была так чертовски близка.

– Не останавливайся, пожалуйста.

Два толстых длинных пальца проникали в мое отверстие, расширяя и наполняя меня самым лучшим образом. После столь долгого времени мне было неприятно, но я приветствовала жжение, когда пальцы проникали внутрь меня. – Святое дерьмо, —вздохнула я, и от сладостного давления его пальцев у меня чуть не зарябило в глазах.

– Скажи мне, кому ты принадлежишь, Франческа.

Я замотала головой, прижавшись к дивану. Я не могла. Он требовал слишком многого. Я не была готова сказать это.

Когда тишина затянулась, он стиснул мой набухший клитор. Я вдавила пальцы ног в пол, боль была сильной и яркой за моими веками. – Черт! – воскликнула я, и боль быстро утихла, превратившись в выброс эндорфинов. Он мягко поцеловал узелок, как бы извиняясь, и я задыхалась, почти всхлипывая от желания кончить.

Он резко встал, ткань его брюк мягко прижалась к моим ногам. В замешательстве я позволила ему расположить меня на руках на диване, лицом вниз, с поднятой вверх попкой. Я услышала, как он начал расстегивать молнию, и через полминуты его член встретился с моим входом. Он вошел без предупреждения, и сила толчка сдвинула диван по древесному полу на несколько дюймов. Мы замерли, и я пыталась отдышаться. Он ощущался огромным и совершенным, растягивание было болезненным, но необходимым, как будто он был частью меня. Господи, как же мне этого не хватало.

Он гладил мои лопатки, позвоночник. После этого он задрал боди вверх и через голову снял. Я была совершенно голая, в то время как его одежда была на нем. Понимал ли он, как сильно это меня возбуждает? Если знать Фаусто, то да.

Его ладонь обвилась вокруг моей шеи, прижимая меня к себе, и я расслабилась, более чем готовая к тому, что его доминирование доведет меня до того состояния, когда ничто не будет иметь значения, кроме его члена внутри меня.

Тогда он начал трахать меня, жестко и грубо толкая бедрами – лучший вид наказания. Я взлетела, наслаждение поднимало меня, заменяя все в моей голове, пока кожу не начало покалывать от приближающегося оргазма.

Застонав, я стала подниматься к нему, моя киска принадлежала ему, и он мог делать с ней все, что пожелает. Моя кульминация висела совсем рядом, и я начала дрожать, мои мышцы тряслись, я издавала бессмысленные звуки, и он, наконец, потянулся, чтобы ущипнуть мой клитор.

Белые искры пробежали по мне, и я закричала, мои стенки сжались вокруг его члена, когда я кончила. Это продолжалось и продолжалось, и на секунду мое зрение потемнело.

Он отстранился, и я тут же почувствовала, что скучаю по его телу. Подойдя спереди, он сел, выставив свой великолепный член на всеобщее обозрение. После этого он поднял меня, словно я совсем ничего не весила, и усадил к себе на колени, лицом к себе. Он просунул руку между нами и встал у моего входа, а затем положил руку мне на бедро, потянув меня вниз, чтобы я вошла в него. Когда я погрузилась в него на всю длину, он вытянул руки вдоль спинки дивана и стал ждать. Король мафии, довольный тем, что его обслуживают.

Черт, он был сексуальным.

Его пристальный взгляд обжигал, пробегая по моему телу, по моей груди, но при этом он не прикоснулся ко мне. Он по-прежнему не снимал одежду, кроме как для того, чтобы освободить свой член. Я хотела тереться о него, как кошка, кусать и щипать его, лизать и сосать его везде. Я принялась вращать бедрами, вводя и выводя его член из себя, то медленно, то плавно, устраивая ему шоу.

Мышцы на его челюсти подпрыгнули, его грудь поднималась и опускалась, по мере того как я двигалась, извиваясь и разминаясь, обхватывая руками свои сиськи. Я поднесла ему грудь, и он наклонился вперед, чтобы захватить сосок в рот и сосать его, не переставая, пока я не задыхалась. Он отпустил меня и снова сел, наблюдая за мной.

Я двигалась быстрее и вскоре почувствовала, как в основании позвоночника накапливается очередной оргазм. Я гналась за ним, втягивала его глубже, и веки мои закрылись, а ладони уперлись в его колени для опоры, пока я раскачивалась и раскачивалась...

– О, господи, – прошептала я. – Черт.

Я слышала его тяжелое дыхание, ощущала дрожь его бедер под собой.

Затем наслаждение лопнуло, мое тело забилось в конвульсиях, когда я кончила во второй раз. Он был менее интенсивным, чем первый, но более продолжительным, как мягкая волна. Фаусто откинул голову назад и несколько раз выдохнул, при этом каждый мускул его тела напрягся, как раз перед тем, как я почувствовала, как он расширяется внутри меня. Он застонал, его член задёргался, когда он вцепился в спинку дивана, а сухожилия на его шее резко выделялись.

Измученная, я опустилась на его грудь и попыталась перевести дыхание, наши тела все еще были соединены. Мы оставались в таком положении долгую минуту, пока он медленно поглаживал одной рукой мой позвоночник. – Это было забавно, – сказала я, когда он замолчал.

Он поцеловал меня в макушку. – Я рад.

Он был рад? Какого хрена?

И прежде чем я успела спросить его, что это значит, он разъединил наши тела, заправил свой великолепный член обратно в брюки от костюма и застегнул молнию.

Обнаженная, я смотрела, как он встает и приводит себя в порядок, разглаживая рукава рубашки и поправляя запонки. Это было похоже на наблюдение за тем, как рыцарь надевает свои доспехи, защиту, которую он использовал против остального мира.

Хотел ли он, чтобы я ушла? Не то чтобы мне так хотелось оставаться здесь. Я не могла поверить, что снова провалилась в эту кроличью нору. Хотя стоило отметить, что два фантастических оргазма в значительной степени притупили мое разочарование из-за отсутствия силы воли.

Внезапно перед моим лицом оказались штаны для йоги и футболка. – Спасибо, – пробормотала я.

Скользнув в одежду, я поняла, что мы так и не пришли к выводу по поводу Пауло. – Ты оставишь его в живых?

Фаусто прошел за свой стол, сел и открыл ноутбук. – Это то, что тебе нужно?

– Да, – решительно сказала я. – Ради Бога, нельзя, чтобы его убили. Это полностью уничтожит Джулио. Если нужно, прогони Пауло, но не причиняй ему вреда.

– Тогда я отправлю его.

Он вел себя странно. – Ты обещаешь?

– Te lo prometto (перев. с итал. я обещаю).

Удовлетворенная его ответом, я встала и размяла свои больные мышцы.

Зачем нужно кардио, если рядом Фаусто? Увлеченный своим ноутбуком, он, казалось, забыл обо мне. Стоп, разве не этого я хотела?

– До скорого, – сказала я, направляясь к двери.

– Я не представляю, во сколько я приду в постель. – Он нацепил очки для чтения, которые увеличивали его сексуальность на тысячу градусов. – У меня еще много работы.

– Хорошо.

Я стояла у двери в замешательстве. Потом я почувствовала липкость между бедер и решила сходить в душ. Я выскользнула в коридор и поднялась наверх. Только когда я ступила под горячую воду, я кое-что поняла.

Все время, пока он трахал меня, он не сказал ни слова. Вообще ни слова.

Фаусто был болтуном, и мне нравился его грязный рот. Но сегодня он был жутко молчалив.

Он также не поцеловал меня в губы.

Хм.

Глава четырнадцать

Франческа

Полный мочевой пузырь разбудил меня посреди ночи. Сходив в туалет, я заметила, что сторона кровати Фаусто была идеально аккуратной. Он все еще не спал или спал где-то в другом месте?

Мне было все равно. Мне не нужно было его тепло рядом со мной, чтобы уснуть. Или в том, как нежно он обнимал меня по утрам.

Кроме того, я все еще была рассержена на него. Ну и что, что он не говорил грязных слов и не целовал меня? Подождите, это было неправильно. Он говорил грязно с самого начала, вплоть до...

Я втянула воздух. Вот и все. Он был прежним, контролирующим, грязным человеком до того момента, как спросил, кому я принадлежу. Когда я не ответила, все изменилось.

Этот мудак.

Моя грудь горела, когда я уставилась на кровать. У него хватило гребаных нервов обидеться на меня – на меня! – за то, что я не сказала, что принадлежу ему. Он что, думал, что его волшебный член заставил испариться весь мой гнев и обиду?

Переполненная праведным гневом, я схватила свой шелковый халат и выскочила из спальни. Я проверила комнаты для гостей в нашем крыле, но все они были пусты.

Тогда я спустилась в его кабинет, где обнаружила, что дверь открыта, а комната не была занята. Не успокоившись, я продолжила поиски. Я осмотрела кухню и столовую. В гостиной я проверила внутренний дворик. Нет Фаусто.

Он же говорил, что здесь есть тренажерный зал и внутренний бассейн?

Помещения охраны находились в восточной части замка, поэтому я обычно избегала этой части. Я направилась в ту сторону, открыв дверь, через которую никогда раньше не проходила. Изнутри доносились звуки телевизионной передачи, и я пошла на шум. Справа находилась большая комната, полная мониторов, а за столом сидели два человека Фаусто и смотрели итальянскую передачу на ноутбуке.

– Buona sera, signorina (перев. с итал. добрый вечер, мисс), – сказал один из мужчин, поднимаясь. – Вам нужен дон Раваццани?

Я поплотнее натянула халат. – Да. Вы знаете, где он?

– В спортзале. – Он указал в том направлении, в котором я шла.

– Grazie (перев. с итал. спасибо).

Я продолжила идти по коридору, пока не нашла спортзал. Конечно, я увидела Фаусто через маленькое окошко в двери. Он был в длинных шортах и без рубашки, пот катился по его телу, когда он бежал по беговой дорожке.

Я открыла дверь. – Вот наглец, мать твою.

Он не повернулся. – Почему ты не в постели, Франческа?

Он даже не запыхался, что было умопомрачительно, но у меня не было времени разбираться в этом сейчас. Я подошла к нему вплотную. – Ты злишься, потому что я не сказала, что принадлежу тебе.

Его рот сжался.

– О, господи! Я не могу в это поверить. – Я указала на его лицо. – Ты не можешь злиться на меня ни за что до конца времен, ты, stronzo (перев. с итал. мудак). Ты что, думал, я буду падать ниц, чтобы признаться тебе в любви, как только ты вытащишь свой член? Если так, то ты, мать твою, полностью заблуждаешься.

Он надавил на кнопку «стоп» на беговой дорожке, и лента стала замедляться.

– Бред? Это ты так называешь, когда раздеваешься для меня? Когда умоляешь меня о члене? Это ты бредишь, Франческа. Мы оба знаем, что ты принадлежишь мне. Ты всегда будешь принадлежать мне.

– Нет, не принадлежу. Ты потерял право на владение в тот момент, когда выгнал меня и своего нерожденного ребенка из дома! Ты сказал, что я для тебя умерла.

Ужасно, но мой голос надломился на последней фразе. Я глубоко вздохнула. Я не буду плакать перед этим человеком.

Он соединил ладони и наклонил голову, прикоснувшись кончиками пальцев к губам. —Прости меня за то, что я так говорил, и за то, что причинил тебе боль. Но я вступил в братство Ндрангета, чтобы вернуть тебя. Не говоря уже о том, что я рискую вступить в войну с каждым из союзников Д'агостино, чтобы заполучить тебя, в то время как GDF дышит мне в затылок. Все моя жизнь висит на волоске, Франческа, но мне все равно. Я буду сражаться до смерти, чтобы удержать тебя здесь.

Я понятия не имела, о чем он говорит. – Если бы ты не выкинул меня, ничего из этого даже не понадобилось бы.

Он вскинул руки, сошел с беговой дорожки и начал метаться. – Я знаю, и утопаю в гребаном сожалении об этом!

Он схватил небольшую гантель и швырнул ее в зеркало, которое с нечестивым треском разлетелось на миллион крошечных кусочков. Я закрыла уши, пригибаясь. Один из охранников ворвался в дверь с пистолетом наготове, но Фаусто поднял руку. Они быстро обменялись взглядами, и охранник ушел.

– О чем ты жалеешь, Фаусто? О том, что потерял свою маленькую игрушку? Или о том, что я проявила лояльность к твоему единственному сыну и наследнику, а ты воспринял это как некий выпад против тебя?

Грудь Фаусто вздымалась, когда он склонил голову. – Я сказал тебе, что люблю тебя. Мне нужна каждая частичка тебя, как это было раньше. Но ты продолжаешь сдерживаться. Ты хочешь, чтобы я относился к тебе, как к Катарине? Хорошо, я буду обращаться с тобой как с Катариной.

– Я не хочу, чтобы ты относился ко мне как к Катарине. Я хочу, чтобы ты дал мне пространство, чтобы, я не знаю, возможно, я могла обдумать то, что произошло со мной за последний месяц. Ты ведешь себя невероятно эгоистично и жестоко по отношению к тому, кто совершенно не виноват!

– Ты пришла ко мне, умоляя об услуге, в этом красном нижнем белье. И ради чего? Неужели ты так запросто продаешься? Мне не нужна шлюха. Мне нужна женщина, которая отдает мне себя, которая отдается мне так сладко, что я мог бы задохнуться.

– Если ты еще раз назовешь меня шлюхой, il Diavolo, я зарежу тебя во сне. А оттрахать тебя на диване значит сдаться. Тебе это нужно в письменном виде?

– Ты позволяешь мне владеть твоим телом, но это все. Все остальное под замком, и я могу злиться из-за этого.

– Тогда злись на себя. Я даю тебе все, что могу сейчас, пока не смогу снова доверять тебе. Если вообще смогу тебе доверять.

Зарычав, он запустил пальцы в свои волосы, дергая за густые пряди, как будто мог вырвать их из головы. – Скажи мне, что мне нужно сказать! Mi dispiace, perdonami (перев. с итал. мне очень жаль, прости меня). Это сводит меня с ума.

– Ты ничего не можешь сказать. Ты утверждаешь, что любишь меня, но пытаешься отправить меня из комнаты сегодня вечером, говоря мне, что это семейное дело, которое не касается меня. Я твоя семья, Фаусто? Наш ребенок будет твоей семьей? Ты должен, черт возьми, решить.

– Ты знаешь, что я имел в виду не это.

– Действительно? Серьезно? На данный момент ты нарушил все свои обещания, которые когда-либо давал мне. Так что прости меня, если я больше не поверю ни одному твоему слову.

Он фыркнул: – Мне не нравится, когда меня называют лжецом.

– Не сомневаюсь, капо, но это не отменяет того факта, что ты им являешься.

Повернувшись на пятках, я вышла из зала и захлопнула за собой дверь. Оба охранника смотрели, как я прохожу мимо, с открытыми от удивления ртами и огромными округлившимися глазами. Я продолжала идти.

Одно я знала точно: сегодня я буду спать в своей старой комнате. В жопу Фаусто и его удобную кровать.

Фаусто

Утро внесло некоторую ясность в мои проблемы с Франческой, как и дневной свет, вспыхнувший над моими виноградниками на рассвете. Пока я пил свой эспрессо и наблюдал за рабочими, прибывшими на la vendemmia, я думал о своей семье. Так долго в ней были только Джулио, Зия и я. Да, были еще кузены, но мой сын и моя тетя были двумя людьми, которые имели для меня самое большое значение. За любого из них я с легкостью принял бы пулю в любой момент.

Теперь Франческа также имела для меня значение. Независимо от того, как все началось, она и этот ребенок были частью моей семьи. Я вел войну, чтобы вызволить ее из лап Энцо, и я умру, прежде чем снова отпущу ее.

Пришло время доказать ей это.

Но сначала о главном. Взяв телефон, я отправил сыну сообщение, что жду его в своем кабинете в ближайшие десять минут. Марко появился, как только я отправил сообщение. – Присаживайся, – сказал я ему. – Эмилия прислала сообщение сегодня утром и сказала, что ей нужно поговорить как можно скорее. – Я поручил ей незаметно начать поиск денег, которые могут связать одного из моих людей с Энцо или GDF.

– Речь о проверке всех счетов?

– Я надеюсь, что да. Хочу получить ответы.

Марко устроился в своем любимом кресле и скрестил ноги. – Я проверил нашего пленника. Раны заживают как положено. Никаких признаков инфекции. Сегодня днем он должен быть готов к очередному сеансу.

– Хорошо. Если Эмилия ничего не найдет, возможно, нам удастся уговорить Энцо.

Поскольку Эмилия не знала нашу систему кодов для телефонных разговоров, я открыл ящик стола и достал телефон. Марко избавится от него, как только завершится звонок. Я стал набирать номер, в комнату вошел Джулио. Он выглядел здоровым, только что принявшим душ и ничуть не страдающим от похмелья. Я на него нахмурился, я указал ему на стул. – Садись и слушай.

Эмилия ответила и попросила меня подождать. Послышалось какое-то шарканье, как будто она куда-то шла, и я включил громкую связь.

– Ciao (перев. с итал. привет), – прошептала она. – Вы меня слышите?

– Мы тебя слышим. Ты можешь говорить?

– Да. Я прячусь в кладовке.

– Ты что-нибудь нашла?

Джулио нахмурил брови и уставился на телефон, словно это была головоломка, которую он пытался решить. Мне захотелось сказать, что если бы он не был под кайфом прошлой ночью, он бы знал, что происходит.

– Да, но пока я не знаю, что это означает.

Мои мышцы напряглись, между лопатками образовался узел. – Скажи мне.

– Кто-то ворует у тебя деньги.

Я скрежетал коренными зубами. Это был не первый раз, когда кто-то осмелился, но в данный момент мне не нужна была еще одна проблема. – Сколько?

– Насколько я могу судить, около тридцати миллионов евро или около того.

Марко шипел сквозь зубы, а Джулио откинулся в кресле, как будто его ударили. Я постарался никак не реагировать, кроме как сжать руку в кулак. Это была большая сумма денег, однако она и не приблизилась бы к моему банкротству.

Больше всего меня бесил следующий принцип. – Почему я только сейчас об этом слышу? – огрызнулся я. – Где, блядь, было твое начальство, руководитель фирмы, на которую я работаю? Это необходимо было выяснить.

– Я не знаю, – сказала она. – Я никому не говорила. Я не представляю, что они не знают об этом, что означает...

Что означает, что они были соучастниками.

Santo cazzo Madre di Cristo (перев. с итал. матерь божья, мать твою).

– Расскажи нам, что известно, – приказал я.

– Небольшие суммы утекают со счетов в Нидерландах и перечисляются на различные счета на Гаити и в Афганистане.

Марко пробормотал: – Страны со сниженными законами об отмывании денег.

– Именно, – сказала Эмилия. – Я обнаружила это случайно. Я не занимаюсь счетами в Нидерландах для вас, но мне позвонил друг из банка в Дании. Он предупредил меня, что некоторые транзакции были отмечены для внутренней проверки. Тогда я принялась копать.

– GDF? – спросил Марко, глядя на меня.

– Они бы не украли их, – сказал я. – Они бы заморозили счета.