Текст книги "Любимая мафиози (ЛП)"

Автор книги: Мила Финелли

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 19 страниц)

Глава десять

Фаусто

Я смотрел на карточку, ничуть не удивляясь. Это был умный ход со стороны гвардии, которая подошла к Франческе. В прошлом они обходили стороной моих любовниц, вероятно, потому, что ни одна из них не жила со мной, и я никогда не обсуждал дела в их присутствии. Франческа была другой. Во всех отношениях. – Понятно.

Она уронила карточку мне на колени, когда я не взяла ее. – Я сказала ей отвалить.

Глаза Марко в зеркале заднего вида встретились с моими. Я понял, о чем он думает. Он не доверял ей и думал, не является ли это тактикой – рассказать мне о гвардии, чтобы завоевать мое доверие.

Знакомый зуд пробежал по моей шее, тот самый, который шептал, что никогда не следует никого впускать. Не давать никому власти надо мной, над бизнесом, особенно женщине. Эти слова мой отец повторял много-много раз.

Это было нелегко, но я не обращал на них внимания. Я ошибался, когда сомневался в преданности Франчески. В следующий раз, когда я буду обвинять ее в чем-либо, у меня будут неоспоримые доказательства.

– Кого они прислали? – спросил Марко с водительского места.

Я поднял карточку. – Ринальдо.

Марко фыркнул. – Должно быть, они не слишком стараются.

– Что это все значит? – спросила Франческа, ее взгляд метался туда-сюда между Марко и мной.

– Мы никогда о ней не слышали, – сказал я. – Видимо, пытается сделать себе имя.

– Вы знаете всех агентов Гвардии по именам?

– Да, – сказали мы с Марко одновременно.

Это была наша работа. Наше существование. Мы должны были знать врага вдоль и поперек.

У меня даже было несколько сотрудников GDF на зарплате. Мне нужно будет проверить агента Ринальдо.

– Ну, этого ты не знал, – сказала Франческа, прислонив голову к спинке сиденья и закрыв глаза. – Так что всегда пожалуйста.

Я изучал ее лицо, темные круги под глазами. Впалые щеки.

Она была измотана. Как она спала прошлой ночью в моей постели? Несмотря на мое желание быть рядом с ней, я оставил ее одну отдыхать и вместо этого спал в спальне для гостей. Глядя на нее сейчас, было ясно, что ей нужно больше спать. Разве в ее в отчетах с пляжа не говорилось о сне?

Я достал телефон и проверил свою электронную почту. Я сразу отвечал, если требовалось, сделал несколько телефонных звонков и попытался наверстать упущенное за последний месяц. Тони был прав, я был отвлечен. Теперь у меня была Франческа, и все постепенно возвращалось на круги своя.

Автомобиль повернул за угол, и голова Франчески опустилась на мое плечо.

Засыпая, она подвинулась, чтобы устроиться поудобнее, а я оставался неподвижным, чтобы не разбудить ее. Моя бедная dolcezza (перев. с итал. милая).

Мы подъехали к замку, и Марко заглушил машину. Он оглянулся через плечо. – Я надеюсь, ты знаешь, что творишь. Поскольку если ты ошибешься, мы все окажемся в полной заднице.

– Я не ошибаюсь. – Я знал это до мозга костей. Ринальдо предоставила Франческе возможность, и моя женщина отказалась от нее. Если бы Франческа хотела сбежать от меня, она бы приняла предложение Гвардии, выдала бы меня и исчезла.

А значит, она хотела остаться.

В моей груди ширилась надежда, когда я отстегивал ее ремень безопасности, а затем бережно пересадил ее к себе на колени. Бенито открыл для меня дверь, и я поднял Франческу из машины. – Через пять минут тебе нужно быть в моем кабинете, – тихо сказал я своему охраннику. – Там ты объяснишь мне, как агенту GDF позволили приставать к моей женщине в туалете.

Бенито побледнел, но кивнул мне. Я поднялся по ступенькам и вошел в свой дом, запах базилика и чеснока витал в воздухе, как самые сладкие духи. Зия, должно быть, начала готовить ужин. Я отнес Франческу по лестнице в наше крыло.

Она ничуть не зашевелилась, когда я положил ее на матрас, и даже когда я снял с нее обувь. После этого я нашел мягкое одеяло в конце кровати.

– Спи, любимая, – прошептал я, прежде чем прижать легкий поцелуй к ее макушке.

– Это ничего не значит, – пробормотала она, подложив руки под щеку. – То, что я не помогла GDF, не означает, что мы с тобой вместе.

Я не потрудился ответить. Мы оба знали, что она ошибается. Это означает все.

Я спустился по лестнице и вошел в свой кабинет, где меня ждали Марко и Бенито. – Ma che cazzo (перев. с итал. какого хрена)? – огрызнулся я, указывая на Бенито. – Объяснись.

– Мне очень жаль, дон Раваццани. Она казалась милой пожилой женщиной. Я не подозревал, что она агент GDF.

Вероятно, именно поэтому Ринальдо выбрали, чтобы подойти к Франческе. Тем не менее, это было халатно. Я не любил проявления халатности, особенно когда дело касалось моей женщины.

Я прошел за свой стол, но не сел. Мне хотелось нависнуть над Бенито и использовать свои внушительные габариты, чтобы запугать его. – Ты не должен был никого туда пускать, независимо от того, старая она или нет.

– Я подумал, что она в безопасности. Это ваш ресторан.

– Никому не верь, когда речь идет о Франческе. Никому. И если это случится снова, тебя похоронят в яме рядом с Д’агостино. Понял?

– Понял.

Я махнул рукой в сторону двери. – Ступай, исчезни с моих глаз. Не позволяй мне видеть тебя в течение нескольких дней.

Бенито кивнул, затем обменялся взглядом с Марко, прежде чем уйти.

– Рав, – начал мой кузен. – Он...

– Не оправдывай его. – Бенито был одним из любимчиков Марко. – Он знает лучше.

– Верно, но никто из нас не ожидал от GDF такой дерзости.

– Никто не ожидал, что Д’агостино похитит Франческу, тоже. Я устал от оправданий. Ты знаешь, что появление Ринальдо не было случайностью. GDF, очевидно, выследили нас к акушеру, что означает, что они следят за замком более пристально, чем мы думали. Почему ты об этом не знаешь?

Грудь Марко вздымалась, когда он глубоко вдохнул и выдохнул. – У меня и так много работы: похищение, Энцо и все остальное, с чем я сталкиваюсь ежедневно. Что еще ты хочешь от меня?

Я хлопнул рукой по столу. – Мне нужны ответы! Тогда назначь Джулио ответственным за безопасность, если ты не можешь с этим справиться. Дополнительные обязанности пойдут ему на пользу и поможет отвлечься от других проблем.

– Я поговорю с Джулио, – сказал Марко. – Я позволю ему принять решение.

– Нет, это ты скажи ему, что делать. Мой мальчик знает свое место. И уже давно пора чтобы он занял здесь более важную роль. – Вместо того, чтобы ждать, пока Марко начнет спорить, я схватил телефон и нажал несколько кнопок. – Иди в мой кабинет сейчас же, – прорычал я, а затем повесил трубку.

– Джулио ушел на работу, – сказал Марко.

– Это был Вик. – Я опустился в кресло. – Раз уж я в таком настроении, я мог бы разобраться с проблемой камеры наблюдения.

– Я уже говорил с ним. Его ответы ты слышал несколько недель назад. Что на тебя нашло?

– Ты сам только что сказал, что у тебя много работы. Может быть, я смогу вытянуть из Вика больше информации, чем ты. Этих людей нужно держать в узде, кузен, и если ты этого не сделаешь, то это сделаю я.

– Мадонна, – пробормотал Марко, опускаясь в свое любимое кресло. – Надеюсь, ты вскоре потрахаешься.

Я тоже, но я не осмеливался сказать это.

Это было хорошее напоминание, чтобы успокоиться. Мне нужно было всегда быть начеку. Я разжал руки и сделал несколько глубоких вдохов.

Франческа вернулась ко мне, и она и ребенок были в безопасности. Энцо был в моей темнице, истекая кровью от моего ножа. Я узнаю ответы на вопросы по поводу безопасности, и тогда я смогу сосредоточиться на всем остальном.

Через секунду мы услышали стук. Я окликнул, и вошел Вик, его волосы были взъерошены, словно он провел по ним руками. Я не встал и не поприветствовал его. Наоборот, я откинулся назад и сложил руки на животе.

– Садись.

Вик опустился на стул и обхватил подлокотники. Он помассировал губы, как бы увлажняя их. – Дон Раваццани. Чем я могу вам помочь?

– Я хочу сам услышать, как мою женщину похитили, и никто не заметил на камерах наблюдения.

– Я... я не знаю. Было обновление системы безопасности. Я был занят и не обратил внимания. Сал дежурил на пляже, и обычно она оставалась внутри до самого полуденного визита Джулио. Я не рассчитывал, что что-то случится.

– Но ты никогда не бываешь в одиночку там. Где были остальные?

– Мы думали, что упала камера. Они пошли расследовать.

Я сдержал желание взглянуть на Марко. Было слишком много совпадений для меня. – И именно в этот момент Франческа исчезла?

– Их не было около сорока пяти минут, так что примерно в этот момент, да.

Я внимательно изучил выражение его лица. Человек в моем положении быстро учится определять когда ему лгут. Вик нервничал, но я этого и ожидал. Лгал ли он? Я не был уверен.

Поскольку Франческа вернулась под мою защиту, я не собирался рисковать.

Все в моей компании теперь будут под подозрением. – Заканчивай и иди домой на сегодня, – сказал я ему. – Мы обсудим это позже.

– Sì, Don Ravazzani (перев. с итал. да, дон Раваццани). – Вик поднялся и кивнул нам с Марко.

Когда мы остались одни, Марко сказал: – Мне это не нравится.

– Мне тоже. – Я постучал пальцем по столешнице. – Джулио поддерживает близкие отношения с этими молодыми людьми. Пусть он немного покопается. Он может взять их в клуб на выпивку. Кто-нибудь скажет то, что не следует. Никто не сможет скрыть от меня такой большой секрет.

– А в это время? Ты позволишь Бенито и остальным работать в замке?

– Да, кроме Вика. Переведи его пока в другое место.

– Нет проблем.

– Давай начнем копать. Если кто-то работает с Энцо или GDF, значит, где-то есть деньги, которые переходят из рук в руки. И я хочу, чтобы за Франческой внимательно наблюдали.

– Хорошо. – Марко не двигался, его рот превратился в тяжелую хмурую гримасу.

Мой кузен явно хотел что-то сказать. – Выкладывай.

– Это может разрушить все, что мы построили. Стоит ли она этого, Рав? Неужели она стоит того, чтобы из-за нее потерять всю империю?

– Она стоит десяти империй, и не задавай мне больше таких вопросов.

Поднявшись, Марко поджал губы и поднял руки. – Спроси себя, что произойдет в следующий раз, когда GDF подойдет к ней, ибо следующий раз обязательно будет. Ты так уверен, что ей нужна такая жизнь для себя и своего ребенка?

После этого он ушел, а я почувствовал, как сомнения ползут по моим венам, как ядовитые лозы. Я отогнал их прочь. У Франчески был шанс выдать меня агенту Ринальдо, но она этого не сделала. Хотя она, возможно, все еще мечтает уехать отсюда, она не крыса. Она ударит меня прямо в сердце, когда я буду смотреть, как она это делает, до того, как она воткнет нож мне в спину.

Нет, она была все еще моей, и скоро она признает это.

Однажды рано утром я застал Франческу на террасе, читающую на своем планшете. Когда я сел на край шезлонга, она перекинула ноги, стараясь не касаться меня. На ее щеках появился румянец, не имеющий ничего общего с итальянским солнцем. – Чего ты хочешь, Фаусто?

Мои глаза впились в ее длинные стройные ноги и золотистую кожу. Последние несколько дней я держался на расстоянии, давая ей время привыкнуть к жизни в поместье, пока я пытался выяснить, есть ли среди нас предатель. Я знал, что ее доверие потребует времени, но я был терпеливым человеком. Она будет требовать доказательств моих чувств, неопровержимых доказательств моей преданности ей, которые я был готов демонстрировать сколько угодно и как угодно. У меня больше не было гордости, когда дело касалось этой женщины.

Я откинулся на спинку шезлонга, приближаясь к ней. – У меня для тебя сюрприз.

– Нет, спасибо.

– Он тебе понравится, обещаю.

– Дай угадаю? Твой член у меня во рту? С трудом.

Мадонна, эта женщина. Я жаждал ее огня и духа. Эти качества были одними из причин, почему она была такой необыкновенной сучкой. – Нет, но это предложение можно получить в любое время.

– Еще бы, – пробормотала она, не отрывая глаз от своего планшета.

– Знаешь ли ты, что произойдет в сентябре?

– Листья меняют цвет?

– La vendemmia, – сказал я. – Сбор винограда.

Ее взгляд переместился на меня, и я заметил в нем любопытство. До того, как я отослал ее, она уделяла много времени винодельне и винограднику. Было совершенно естественно, что ей интересно увидеть больше. – Что станки ходят и собирают виноград, приносят его обратно, а рабочие топчут его?

Я покачал головой. – Неправильно и неправильно. Виноград должен собираться вручную. Это итальянский способ. И никаких ног в вине больше нет. Это делают машины.

Ее планшет упал на колени, когда она наклонила голову ко мне. – То есть люди обрывают виноград с лозы вручную?

– Конечно. Ты хочешь сказать, что за все то время, что ты потратила на то, чтобы засыпать Винченцо вопросами, ты ни разу не спросила о сборе урожая?

– Откуда ты знаешь, что я задавала Винченцо вопросы?

Я смотрел записи с камер наблюдения, часами, когда был одержим идеей заполучить ее. Не то чтобы я мог себе в этом признаться сейчас. – Мне сказали, что ты проводила время на винодельне, нет? Несмотря на это, я подумал, что ты захочешь помочь.

– Помочь со сбором урожая?

– Да. – Я поднялся и протянул руку. – Давай. Пойдем, я покажу тебе.

Она проигнорировала мою руку, но села и начала надевать обувь. —Только не говори мне, что великий Фаусто Раваццани на самом деле ходит в виноградник и собирает виноград.

– Я делаю это почти каждый год.

Ее рот раскрылся, но быстро закрыла его. Когда она поднялась на ноги, мы начали двигаться в сторону виноградников. При неторопливом темпе это займет около двадцати минут. Неужели она собиралась идти всю дорогу в тишине?

Сцепив руки за спиной, я поравнялся с ней. Спешить было некуда, и я не хотел ее утомлять. Каждый должен хотя бы раз в жизни увидеть итальянский сбор винограда, и я хотел, чтобы эта прогулка стала ее первой из многих.

Обычно на территории поместья повсюду находились рабочие, которые суетились и громко болтали. Однако во время la vendemmia для помощи в сборе винограда требовался каждый трудоспособный человек. Приезжали рабочие из города и соседних поместий. Для итальянцев не было ничего важнее вина.

– Как это я не знала, что так происходит? – спросила она. – Поместье похоже на город-призрак.

– Сегодня первый день. Винченцо объявил, что виноград готов только сегодня утром.

– И он сказал тебе?

– В имении не происходит ничего без моего ведома. Или ты забыла?

– Я не забыла, что ты контролирующий засранец, нет.

Я усмехнулся. Она не ошиблась. – Да, но в душе я просто фермер, как и мои предки до меня.

– Прошу. Тебе нравится быть боссом мафии. Я видела тебя с Энцо, угрожая выпотрошить его как рыбу и скормить свиньям.

– Я получаю удовольствие от многих вещей, – сказал я низким голосом.

– Прекрати. Ты стараешься затащить меня обратно в постель, и это не сработает.

– Но я вернул тебя в свою постель. Каждую ночь, прижимая тебя к себе, чтобы уснуть, и каждое утро, просыпаясь, когда ты обхватываешь меня, как вторая кожа. – Я наклонился ближе, мой рот оказался над ее ухом. – Я пытаюсь сделать так, чтобы ты снова села на мой член, так как мне этого не хватает, любимая. Я скучаю по тебе.

Она сглотнула, ее горло сжалось, но она отстранилась. – Нельзя отказаться от меня, а потом решить, что я тебе снова нужна. Так не бывает.

Ты наговорил мне ужасных вещей. И все из-за того, что я защитила твоего сына! – Она шумно выдохнула через нос, слегка раздражаясь. – Ты разбил мне сердце, Фаусто. Знаю, что тебе жаль, и если бы ты мог, ты бы все изменил, но ты не можешь. Ты относился ко мне как к дерьму, хотя я беременна твоим ребенком, черт возьми. Около трех недель я провела в том доме на пляже, в одиночестве, несчастной, с больным желудком, и от тебя не было ни слова.

Она замерла и положила руки на бедра. – Тебе было безразлично, буду я жить или умру, только бы я исчезла с твоих глаз.

С меня было достаточно. Я должен был объяснить ей все начистоту.

Я придвинулся и взял ее лицо в свои руки. – Ошибаешься. Я не мог спокойно спать, пока тебя не было. Я не мог есть и сильно запил. Спроси Марко или Зию. Я был несчастен, стал оболочкой человека. Я просматривал ежедневные отчеты о тебе, потом прятался в дверях, пока Джулио сообщал Зии о тебе. – Я провел большими пальцами по ее челюсти, нежная кожа напоминала бархат. Сердце колотилось так сильно, что я задался вопросом, слышит ли она его. – Нужно ли, чтобы я сказал тебе, что я чувствую? Тебе это нужно, чтобы простить меня и поверить, заслуживаю ли я твоего доверия? Потому что ti amo, cuore mio (перев. с итал. я люблю тебя, мое сердце).

Ее глаза двигались туда-сюда, словно ища в моем взгляде ложь. Но она не нашла.

Я признался: – Я никогда в жизни не говорил этого женщине, даже Люсии. Я просто не хотел лгать и давать повод ей надеяться на возможность такого брака между нами. Но то, что я чувствую к тебе, Франческа? Это болезнь, рак. То, что нельзя уничтожить или удалить. Ты – неотъемлемая часть меня, с этого момента и до тех пор, пока они не зароют меня в землю.

– До тех пор, пока я снова не выведу тебя из себя, – прошептала она. – Пока ты не научишься контролировать свой характер, из-за чего буду страдать я. Или наш ребенок.

– Я никогда не причиню вреда нашему ребенку.

– Если только он или она не окажется геем. Или транссексуалом. Или би. Что ты будешь делать тогда, Фаусто? – Она сделала шаг назад, и мои руки опустились на бока. – Что, если твой следующий сын не захочет вступать в мафию? Что если твоя дочь захочет сама выбрать себе мужа или жену? Будешь ли ты тогда таким понимающим?

Я сжал челюсти. – Я не хочу обсуждать ситуацию с Джулио. Речь идет о нас с тобой.

– Нет, сейчас речь идет не только о нас с тобой. Это стало большим в тот момент, когда я забеременела от тебя. Я была совершенно счастлива в роли твоей временной mantenuta (перев. с итал. люовница), а ты разрушил все, обвинив меня в том, что я золотоискательница и шлюха! Только потому, что я была готова хранить тайну Джулио!

Я очень хотел сказать ей, что она никогда не была временной, но почему она должна мне поверить? Я был обязан доказать ей это. Моих слов было недостаточно, даже если я говорил серьезно.

Я жестом указал на тропинку. – Идем. Винченцо нужна наша помощь.

Она не сдвинулась с места. – Я передумала. Мне не хочется проводить с тобой в этот день. Я возвращаюсь в замок.

Я сжал руки в кулаки и потряс ими. – Пожалуйста, Франческа. Ты должна увидеть la vendemmia. Это волшебно. Позволь мне показать тебе. Или пусть Винченцо покажет тебе. Я буду держаться на расстоянии, если ты так предпочитаешь.

– Да, черт возьми, я предпочитаю, – огрызнулась она и направилась в сторону виноградников.

Я выдохнул с облегчением и последовал за ней. По крайней мере, она все еще собиралась собирать виноград со мной. Это была маленькая победа.

Глава одиннадцать

Франческа

Сморщенное загорелое лицо Винченцо просветлело, когда он увидел меня. – Синьорина! Я подумал, не собираетесь ли вы присоединиться к нам. – Виноградарь посмотрел на меня через плечо и почтительно опустил подбородок. – Синьор Раваццани. Вы почтили нас своим присутствием.

Фаусто вышел вперед, поцеловал виноградарю руку и тихо заговорил. Люди, стоявшие вокруг нас, все смеялись, ухмыляясь ему, а я пыталась не выглядеть такой раздраженной, как ощущала. Они что, будут целовать его кольцо?

Сбоку от меня появилась женщина. Она была немного моложе Фаусто, с длинной косой темных волос, убранных под шляпу от солнца. Ее карие глаза были добрыми, а улыбка терпеливой. – Это твой первый раз?

Я кивнула. – Я девственница-вендеммия (прим. от редакт. новичок в сборе винограда).

Женщина хихикнула. – Это звучит как футболка. – Ее лицо стало серьезным. – Я давно хотела с тобой познакомиться. Я Эмилия, дочь Винченцо.

– О, привет! Он все мне о тебе рассказал. – Винченцо частенько хвастался своей дочерью, бухгалтером, которая поступила в университет в Лондоне. – Я Фрэнки.

– Я в точности знаю, кто ты. – Эмилия пожала плечами, затем сказала: – Эти старые итальянцы – ужасные сплетники. Никогда не доверяйте им свои секреты.

– Принято к сведению. – Конечно, все они говорят обо мне, о женщине, которая настолько глупа, что позволила Фаусто Раваццани обрюхатить ее.

– Эй, я не то имела в виду, – сказала Эмилия, внимательно наблюдая за моим лицом. – Они думают, что ты богиня, женщина, которая приручила великого Раваццани.

Приручила, точно. Отвлекая внимание от меня, я спросила: – В городе ты работаешь бухгалтером. – Кроме того, она была разведена, о чем Винченцо упомянул сквозь скрежет зубов.

– Да. Мой отец надеялся, что я возьму на себя управление винодельней, но у меня черный палец (прим. от редакт. Так называют людей, которые не способны выращивать растения. Под их присмотром растения умирают). Цифры – это моя сильная сторона.

– Я всегда ненавидела уроки математики.

Она приподняла руки. – Многие говорят то же самое, но цифры полезны, особенно для нашего мира. – Она наклонила голову в сторону Фаусто, и мне стало интересно, что это значит. Я посмотрела на Фаусто и ощутила противоречивые чувства.

Ты – неотъемлемая часть меня, с этого момента и до тех пор, пока они не зароют меня в землю.

Эти слова нравились мне гораздо больше, чем следовало бы, и я хотела слышать, как он снова и снова говорит, что любит меня. За последние несколько дней кое-что изменилось. Он стал мягче со мной, более откровенным. Ночью, когда я притворилась, что сплю, он прижимал меня к себе и шептал итальянские ласки, от которых мое сердце таяло. Он опускал руку на мой живот, поглаживая и успокаивая, словно утешая нашего ребенка.

Это была совсем другая его сторона, к которой меня тянуло – и это было опасно. Со всеми его разговорами и шепотом, это по-прежнему был тот самый мужчина, который сказал, что я для него мертва, который намеревался забрать у меня нашего ребенка после родов. Убийца и наркобарон. Это было безумием – испытывать к нему хоть какую-то нежность.

И все-таки я чувствовала, с каждым днем все больше и больше.

– Вот.

Я подняла глаза. Эмилия протягивала корзину и секатор. Точно, сбор винограда. Все остальные уже вышли на виноградник, солнце окрасило виноград в золотистый цвет. Фаусто, теперь уже в бейсболке, смеялся с одним из рабочих, и уже знакомое возбуждение в моем животе усилилось, когда я наблюдала за ним. Он был до нелепого красив.

– Ох, плохо у тебя с этим, – сказала Эмилия, толкнув меня в руку.

– Хм? Что?

– Пойдем. Я отведу тебя на другой конец. Если будешь пялиться на него весь день, то никогда не соберешь виноград.

После того, как мы нашли свободный ряд, Эмилия показала мне, как правильно держать виноградную гроздь и срезать ножницами. Затем виноград нужно было аккуратно положить в корзину. – Вот так, – сказала она. – Очень важно не раздавить и не повредить их. Иначе начнется брожение.

– Вот так? – Я держала и обрезала гроздья, затем аккуратно положила их в корзину.

– Очень хорошо. Но теперь повтори это еще десять тысяч раз. – Она усмехнулась и вытянула руку в сторону шеренги виноградных лоз.

– Это тяжелая работа.

– Да, поэтому почти вся деревня приходит помочь. – Затем она взяла противоположную сторону нашего ряда и начала обрезать. – Я взяла отпуск до конца недели.

– Это отвратительный способ провести отпуск.

– Я не имею ничего против. Я не так часто вижусь с отцом, и мне приятно побыть на улице. – Она положила в корзину еще винограда. – Я недавно развелась. Я не сомневаюсь, что мой отец упоминал об этом.

– Да, он говорил мне. Я чувствую, что он этого не одобряет.

– Это мягко сказано. Развод здесь не распространен. Когда ты выходишь замуж, они рассчитывают, что это на всю жизнь, независимо от того, насколько ужасно он с тобой обращается.

В ее голосе что-то заставило меня вскинуть голову. – Он причинял тебе боль?

– Не то чтобы. Он оказался лжецом и обманщиком.

– Мне жаль.

– Спасибо. Многие из старой гвардии, да и новая тоже, они считают, что тебе нужно выстоять. Таков католический менталитет.

Мы с сестрами выросли католиками, но в действительности никогда не придерживались этой религии. Как только умерла моя мама, мы совсем перестали ходить в церковь. – Ты долго была замужем?

– Восемь лет. На момент свадьбы мне было двадцать три года. В то время мой отец думал, что мне суждено умереть старой девой. – Она вздохнула. – Я должна была повременить. Я была еще слишком молода, чтобы выйти замуж, но я влюбилась.

Понимаешь? Именно поэтому нельзя доверять чувствам. Они направляют тебя не туда каждый раз.

– Вот именно по этой причине я никогда не хочу выходить замуж, – сказала я, наклоняясь, чтобы положить еще одну гроздь в корзину. – Это того не стоит.

– Но ты и ... – Ее голос прервался. – Я думала, что ты и синьор Раваццани вместе. Что ты ждешь от него ребёнка.

– Мы не вместе, уже нет. И да, я беременна, но свадьба не состоится.

– Хм.

Я покачала головой, стирая пот со лба. Разве она не поверила мне? – Я знаю, что звучит безумно, что я не выйду замуж за отца моего ребенка. Так как я не хочу быть прикованной к нему до конца жизни.

– Но ведь ты привязана к нему на всю жизнь. – Ее оливковая кожа побледнела под ярким солнцем.

– Я извиняюсь. Я не должна говорить об этом. Это не мое дело.

– Я не возражаю. У меня дома остались две сестры, которые всегда суют нос в мои дела.

– Ты говоришь так, будто скучаешь по ним.

– Скучаю. Очень сильно. Я бы хотела, чтобы они приехали в гости, но...

– Я уверена, что синьор Раваццани привезет их сюда, если ты попросишь.

– Кого я сюда привезу?

Повернувшись, я увидела, что Фаусто идет ко мне, его длинные ноги съедают грязь между нами. Я спрятала глаза от солнца и нахмурилась на него. Он подслушивал? – Никто.

Он подошел к Эмилии и поцеловал ее в щеки. – Ты хорошо выглядишь, – сказал он ей. – Он по-прежнему говорит о твоем разводе?

– Конечно. Он разочарован отсутствием внуков.

– Скажи ему, что именно для этого и нужны твои братья. Давай поговорим в моем кабинете, прежде чем ты сегодня уедешь. Мне нужно, чтобы ты кое-что для меня проверила.

Эмилия кивнула. – Хорошо.

Работала ли бухгалтерская фирма Эмилии с деньгами мафии?

Зная, что это не мое дело, я вернулась к своему винограду. Неожиданно что-то упало мне на голову, испугав меня. – Эй!

Фаусто надел мне на голову свою бейсболку, и теперь поправлял ее.

– Надень это. Необходимо беречь лицо и голову от солнца.

Я не знала, что сказать. С его стороны это было мило, но я еще не привыкла к милому Фаусто. И, вероятно, никогда не привыкну.

Наклонившись, он поцеловал меня в щеку. – Веселись, любимая. Старайся не есть слишком много винограда, ага?

После этого он поспешил прочь, его задница в потертых джинсах была совершенна, а широкие плечи натягивали ткань футболки. Не будет ли это ужасно, если мы переспим вместе хотя бы раз?

Я чуть не ударила себя. Разумеется, это было бы ужасно! Он поступил со мной как полный мудак.

Только моему телу было все равно. Было похоже, что оно полностью согласилось относиться к члену Фаусто как к аттракциону в парке развлечений. Это из-за гормонов беременности, или я буду чувствовать себя так и после рождения ребенка?

Когда я повернулась, Эмилия внимательно наблюдала за мной. Ухмыляясь, она пощелкивала ножницами, как музыкальными кастаньетами. – Что ты там говорила о том, что вы не вместе? Ведь этот мужчина просто влюблен в тебя.

У меня не хватило духу поправить ее. Фаусто может выглядеть влюбленным сейчас, но, что будет в следующий раз, если мне удастся сделать или сказать что-то, что ему не понравится? – Ты давно его знаешь?

– Сколько себя помню. Именно поэтому я должна начать ходить по магазинам в поисках платья на твою свадьбу.

Я оторвала виноградину от лозы и бросила ей в голову.

Фаусто

Я распахнул дверь в свой кабинет и обнаружил там коренастого мужчину, который ждал меня вместе с Марко. Все поднялись, когда я вошел.

– Фаусто, мой мальчик! – Ровесник моего отца, Джироламо Конделло был доном из другой эпохи и главой крупнейшей в Пьемонте ндрины. Как и я, он был членом La Provencia, нашего правящего органа.

– Ciao(перев. с итал. привет), Моммо. – Я расцеловал его в щеки. – Какой приятный сюрприз. – У меня было подозрение, о чем может идти речь на этой встрече, но я надеялся, что ошибся. Встревоженное выражение лица Марко подсказало мне, что он тоже подозревает.

– Ты хорошо выглядишь. Как давно я не видел тебя без костюма.

– Прости меня, – сказал я, самодовольно пожав плечами. – Мы начали la vendemmia, и я только что пришел с виноградника.

– Ах, я завидую тебе и твоим виноградникам. Я бы никогда не отказался от бокала Ravazzani ciró.

Марко налил вино, пока я сел. Мы одновременно подняли бокалы и произнесли тост. – Salute (перв. с итал. здоровье).

Я откинулся в кресле и задал необходимые вопросы о его жене и внуках. Моммо пережил двух жен, и казалось, что последняя из них проживет достаточно долго, чтобы унаследовать его состояние. Хотя кто может сказать?

Две остальные исчезли внезапно.

Он интересовался Джулио и бизнесом. Я отвечал расплывчато. Даже с другими капо я предпочитал держать свою информацию в тайне. Помимо этого, я хотел поскорее закончить дело. Ведь мне еще нужно было отмыться от виноградника. Наконец, я сказал: – Я удивлен, что обнаружил тебя в Сидерно. Ты в отпуске?

– Я здесь по делу, к сожалению. – Он поставил свой бокал с вином на мой стол, затем сложил руки посередине. – Энцо Д’агостино пропал несколько дней назад, его пляжный дом напоминает что-то из фильмов ужасов. Мне сказали, что никто не выжил, кроме его mantenuta (перев. с итал. любовницы) и двух солдат, которые прятались в тайной комнате.

Я сдержал желание наброситься на Марко. Работа была плохая, когда эти два солдата остались в живых. Без сомнения, они открыли свои поганые рты и разнесли слухи о случившемся далеко и надолго.

Ярость на своих подчиненных осталась в стороне, я постарался сохранить легкий тон. – И ты пришел сюда, чтобы сообщить мне об этом?

– Я пришел за информацией. Я в курсе, что там были твои люди. Ходят слухи, что между тобой и Д’агостино возникли какие-то разногласия.

Это был ответ на вопрос, солдаты Д’агостино разговорились.

Cristo (перев. с итал. христос), какая ошибка. Я сказал: – Я не ожидал, что ты будешь беспокоиться по поводу разборки между двумя капо.

– Я пришел, чтобы вразумить тебя. – Моммо по-отечески улыбнулся мне, как будто искренне беспокоился обо мне. – У Д'агостино есть могущественные союзники. Эта его компьютерная затея с мошенничеством и кредитными картами приносит многим людям большие деньги. Они все задаются вопросом, что случится с этими деньгами, если Д'агостино не вернется.

Я был в стадии перехода операций Энцо, но никому об этом пока не говорил. Только после того, как я отвоевал контроль у братьев и сестер Энцо, которые раздражающе упрямились по поводу всего этого. К счастью, то, что их брат страдает в прямом эфире, очень способствовало тому, чтобы это произошло быстро.