Текст книги "Любимая мафиози (ЛП)"

Автор книги: Мила Финелли

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 19 страниц)

Глава четыре

Фаусто

При убийстве большинство мафиозных солдат одевались в черное. Он лучше других скрывал пятна крови.

Я же обычно носил белое. Я желал, чтобы следующий человек знал, что случилось с предыдущим. Я хотел разглядеть страх в его глазах, чтобы он понял, на что я способен. Сейчас моя белая рубашка была пропитана кровью. Запах металла наполнял подземелье и мои ноздри, под моими кожаными ботинками пол был липким. Столько времени прошло с тех пор, как я позволил тьме взять верх, и я с радостью окунулся в это ощущение. Я хотел убивать, чувствовать, как жизнь ускользает из-под моего клинка, слышать их крики, умоляющие меня остановиться.

Мое сердце билось, тело ожило после нескольких недель полного оцепенения. У меня теперь была цель, и она заключалась в том, чтобы вернуть мою dolcezza (перев. с итал. дорогую). Каждый, оказавшийся на моем пути, пожалеет об этом.

На каменном полу у моих ног лежали двое мужчин, под ними были красные лужи. Они не говорили, но я был уверен, что это сделает третий.

Мы схватили вчера троих людей Д’агостино, привезли их в Сидерно и пытали, требуя информации о доме их босса на пляже. Франческу удерживали там, и я хотел знать все, что можно, о его внутренней территории. Комнаты, камеры наблюдения, жильцы – все вплоть до цвета краски и рисунка ковра.

Я улыбнулся, садясь напротив солдата Д’агостино. Несмотря на то, что он не мог двигаться, он извивался и пытался вырваться из оков.

Бесполезная трата времени. Для этого человека не было выхода, и в его глазах застыл ужас – он понимал это.

Я опустил нож на бедро, серебряное лезвие поблескивало красным. – Неужели ты думаешь уйти отсюда живым?

Мужчина, который выглядел всего на несколько лет старше моего сына, вздрогнул и покачал головой. – Нет, дон Раваццани.

– Верно, но у тебя есть выбор. Ты можешь быть против меня и страдать, как твои братья, —я жестом указал на пол, – или можешь помочь мне и умрёшь достойной смертью. Скорой и безболезненной. Я позабочусь о том, чтобы твое тело вернулось к твоей семье в Неаполь.

Он с трудом сглотнул, и по его виску скатилась капелька пота.

– Итак, – продолжал я, когда он замолчал, – ты скажешь мне то, что я хочу знать, нет?

– Я поклялся дону Д’агостино.

– Если ты не будешь помогать мне, то это сделает нас врагами. А ты уверен, что хочешь быть для меня врагом?

– Нет, но пожалуйста. У меня скоро родится ребенок.

Его слова напомнили мне о моем не рожденном ребенке, которого Франческа вынашивала, в то время как Энцо похитил ее. С удвоенной яростью я бросился вперед, чтобы поднести нож к его горлу. – Я плевать хотел на тебя и твоего ребенка. Я буду сдирать кожу с твоих костей, пока не расскажешь мне то, что я хочу знать. Видишь эти капельницы? – Я указал на место, где Марко стоял с медицинским оборудованием. – Это чтобы сохранить тебе жизнь, пока я не получу нужную мне информацию. Ты не истечешь кровью. Ты будешь наблюдать, как я вытягиваю твои кишки из живота и бросаю их на пол.

Мой заключенный покачал головой, напуганный, но молчащий.

Я попытался заставить его говорить. В определенный момент он потерял сознание, и Марко был вынужден приводить солдата в чувство с помощью нюхательных солей. В конце концов, я приказал Марко снять с юноши штаны, а сам пошел за дрелью.

Как только металлическая фреза прикоснулась к его яйцам, солдат заговорил. Он говорил медленно и едва слышно, но в конце концов мы получили сведения о доме, где они держали Франческу. Об остальных внутри, числе солдат на посту.

Получив все, что нам было нужно, я пожалел его и сказал Джулио позаботиться об этом, и мой сын всадил пулю солдату между глаз. Пока я стоял, Марко окинул меня долгим взглядом. – Ты в порядке?

– Еще раз спросишь меня об этом, и я вырву твой язык из твоего рта.

– Тяжело иметь консильери, который не может говорить, Рав.

– Можно еще писать. – Я направился к лестнице. – Пригласи сюда людей и приведи себя в порядок. Я должен принять душ, а потом позвонить.

– Папа, подожди. – Джулио теперь стоял рядом с Марко, его пистолет был наготове. – Тебе нужно поспать. Слишком много времени прошло. Зия думает подмешать снотворное в твою выпивку. Ты не вернёшь Фрэнки без ясной головы.

Я понимал это, но я не мог заснуть. Кошмары терзали меня, мое чувство сожаления, как удавка на шее. Как только я закрывал глаза, я видел ее, вспоминал ее лицо в тот день, когда я отослал ее. Печаль, гнев... недоверие, что я мог так жестоко поступить с ней.

Я – лучшее, что когда-либо случалось с тобой. И будет слишком поздно, когда ты это поймешь.

Ее слова были истиной. Она была чем-то лучшим в моей жизни, а я выкинул ее.

– Так и сделаю, – соврал я, раздеваясь. Зия терпеть не могла, когда я оставлял следы крови в доме. – Выполняйте свою работу, вы оба.

В трусах и засохшей крови я выбрался из темницы в темную кухню. Как только я вошел внутрь, зажегся свет, испугав меня.

Там стояла Зия и хмурилась.

Я был не в настроении. – Не начинай, старушка.

– Посмотри на себя. Ты напоминаешь чудовище, именно поэтому она тебя бросила. Какая женщина пожелает принести в этот мир ребенка от монстра?

Она не ошибалась. Я был монстром, родившимся из древнего рода монстров.

Из меня сделали убийцу, короля. Которого боялись и уважали во всем мире, богатство которого превышало состояние большинства стран. И не собираюсь извиняться за это.

Чтобы позлить ее, я схватил стакан и открытую бутылку Ciro на стойке. Я заполнил стакан доверху. – Твой муж был чудовищем. Один из лучших убийц Ндрины. Мой отец хвастался, что никто не пытал лучше, чем Зио Дарио.

– И как много детей у нас было?

Я сделал большой глоток вина, стараясь охладить жажду крови и ярость внутри себя. – Я полагал, что у него достаточно ублюдков, чтобы ты не чувствовала в этом нужды.

Как я помню, у Дарио было шестеро детей от трех разных женщин. Все они теперь были членами моей 'ндрины, так же как и их маленькие сыновья.

Она сделала знак креста и посмотрела на небо, очевидно, произнося молитву от моего имени. – Ты осмелился проявить неуважение ко мне прямо в этом доме? Я прокляну тебя.

– Я уже проклят. Какое еще? – Мою первую жену убили, а женщину, которую я любил, похитили. За исключением короткого времени, проведенного с Франческой, я знал только убийство и душевную боль.

– Ты никогда не разговаривал со мной так. За все годы, что я тебя знаю, я говорила, что на самом деле ты хороший мальчик. А сейчас мне стыдно за тебя, что ты пьешь вино, когда ты должен быть на улице, чтобы вернуть своего не рожденного ребенка в целости и сохранности. – Она дважды хлопнула в ладоши. – Отдай этому человеку все, что он пожелает, и приведи Франческу домой.

Словно все так просто.

Д’агостино выставлял Франческу как кусок мяса, надеясь, что я клюну. Цена, предложенная им, – половина моей наркооперации на западном побережье – была смехотворной. Я не собираюсь поддаваться шантажу или запугиванию. Я был il Diavolo– я провоцировал запугивание, а не поддавался ему.

Я выпил остатки вина и поставил бокал на мраморный столик. – Я отомщу и верну ее домой. Д’агостино поплатится сначала своей жизнью.

– Бах! Вы, мужчины, так переживаете о своей гордости, что не замечаете того, что имеет значение.

Вероятно, это правда, однако это было все, что я когда-либо знал. – Я забираю свою гордость и иду в душ. Завтра ты сможешь наказать меня еще больше.

Я бросил ее на кухне и поднялся по ступенькам. Но внезапно мое тело казалось истощенным, а мышцы – тяжелыми. Каждый шаг становился все труднее, как будто я шел по зыбучим пескам. Ma che cazzo (перев. с итал. что за хрень?)?

Я оперся рукой о стену, шатаясь по коридору и пытаясь удержаться на ногах. Что-то было не так. На мне была кровь и пот, но я не был ранен. Я не должен так себя чувствовать.

Оказавшись в своей комнате, кровать качнулась, приветствуя меня. Как только я закрыл глаза, до меня дошло, что произошло.

Зия и ее снотворное. В вине.

Minchia (перев. с итал. твою мать)!

Франческа

Современный и чистый дом Энцо на пляже был полной противоположностью замку. Дом простирался вдоль Неаполитанского залива, из всех комнат открывался великолепный вид на воду и Везувий. Мариэлла жила здесь, а жена и дети Энцо находились в другом месте, и он, этот обманщик, имел возможность ездить туда-сюда.

Несмотря на то, что Энцо практически не было рядом, его охранники всегда присутствовали, как и Мариэлла, что означало, что я никогда не была одна, и я уставала от этого. В основном я проводила время в раздумьях, не настал ли тот день, когда меня будут пытать или насиловать в отместку Фаусто. Или того хуже – день, когда Энцо поймет, что я ему бесполезна, и всадит пулю в мой мозг.

Я не высыпалась. Я ела, чтобы успокоить желудок, но беспокоилась, что каждый кусочек пищи отравлен. От каждого шума я подскакивала, нервы были натянуты до предела. Как я могу это выдержать? Сколько еще времени пройдет, прежде чем они поймут, что я беременна ребенком Фаусто? Что произойдет тогда?

Все эти шансы были слишком страшны, чтобы их рассматривать.

Так что несмотря на неоднократные попытки Мариэллы завязать со мной дружеские отношения, я держалась в стороне. Я должна была подумать и придумать, как сбежать. Единственное, что мне было нужно, – это мгновение, любой шанс, когда я смогу улизнуть. Или если Мариэлла совершит ошибку, например, оставит свой телефон где-нибудь поблизости.

Так или иначе, что-то должно было случиться. Они недооценят эту puttanella, после чего я убегу.

Я резала персик на кухне, когда открылась входная дверь. Вошел Энцо в сопровождении трех своих людей. В отличие от Фаусто, Энцо не надевал костюмов, по крайней мере, насколько я видела. Он постоянно был одет в обтягивающие дизайнерские рубашки и джинсы или брюки, как голливудская кинозвезда на отдыхе. – Добрый день, Фрэнки. Я хотел бы поговорить с тобой.

Персик превратился в пепел у меня во рту, и я настороженно наблюдала за ним, пока глотала. – Разумеется.

Энцо сел на табурет у кухонной барной стойки и взял кусочек персика с моей тарелки. Меня не устраивало, как его глаза путешествовали по моему телу, пока он жевал. Он спросил: – И как тебе мой пляжный домик?

– Как для тюрьмы, он хороший.

– Спасибо. Я бы сказал, что ты можешь поблагодарить за это Фаусто, но в последнее время он не в настроении болтать.

Отблагодарить Фаусто за то, что он выбросил меня и позволил Энцо похитить меня? Ад замерзнет первым. – Я же предупреждала тебя, что ему на меня наплевать.

Энцо никак это не прокомментировал. – Моя Мариэлла хорошо о тебе заботится?

– Полагаю, но если ты выполняешь просьбы, я бы хотела получить телефон.

Его губы дрогнули. – Странно, что ничего не слышно о Раваццани, не находишь?

Для меня не странно. Я его знала лучше, чем кто-либо другой, а Фаусто никогда не говорил того, что не имел в виду. Он покончил со мной. Я пыталась говорить смелее, чем чувствовала. – Ты должен отпустить меня.

– Или, возможно, я должен послать ему напоминание.

Я ухватилась за мраморную стойку так сильно, что пальцы побелели. Может быть, именно здесь он отрежет один из моих пальцев на ноге и отдаст его Фаусто? Я отодвинула персик, забыв об аппетите. – Это напрасная трата твоего времени.

– Я не согласен. – Его взгляд был проницательным. – Я думаю, он будет очень, очень против.

Мне очень нравилось, когда все пять пальцев были на моей ноге. – Ты ведь слышала, что он сказал? Он сказал, что дает свое согласие на то, чтобы ты отправил меня туда, куда я захочу. Я хочу поехать в Торонто, пожалуйста.

– Amore mio (перев. с итал. дорогой)! – крикнула Мариэлла, вбегая в комнату с сияющей улыбкой на лице.

Он повернулся и раскрыл объятия, и она стремительно подошла, скользнула между его бедер и впилась глубоким поцелуем в его рот. Когда они разошлись, он быстро заговорил с ней по-итальянски, слишком быстро, чтобы я могла перевести, и та кивнула, после чего снова исчезла. У меня сжался живот. Что бы он ни планировал, это должно быть действительно ужасно, если он не хотел, чтобы она это видела.

– Послушай, Энцо. Синьор Д’агостино. Нет необходимости беспокоиться обо мне. Я не сомневаюсь, что у тебя есть дела поважнее. Дай мне уйти, и мы забудем обо всем этом.

Он усмехнулся. – Ты, должно быть, свела его с ума. Я прекрасно понимаю, почему он смотрел на тебя, как голодный волк, в тот день на яхте.

То путешествие, казалось, было целую жизнь назад. – Я не понимаю, о чем ты говоришь, но это не важно. Между мной и Фаусто все кончено.

Мариэлла снова вернулась, с ее пальцев свисала длинная веревка. О, черт. Я попятилась назад, когда Энцо встал. Однако меня зажали кухонные шкафы и приборы из нержавеющей стали. Я должна была проскочить мимо них обоих и надеяться на лучшее.

Сейчас или никогда.

В мгновение ока я сорвалась с места. Я обежала остров и побежала к раздвижным стеклянным дверям, ведущим на пляж. Больше никто не пытался меня остановить, поэтому я продолжала бежать. Мои ноги шлепали по деревянному настилу, и тут я заметила двух охранников, появившихся с обеих сторон дома, с пистолетами наизготовку и нацеленными мне в голову. Я замешкалась. Неужели они действительно будут стрелять в меня? Я не была уверена, что могла бы рискнуть.

Этого мгновения им хватило, чтобы окружить меня. Я постаралась вырваться, но они не сдвинулись с места, затащив меня обратно в дом.

Энцо не был удивлен. – Насладилась чистым воздухом?

Столько слов жгло мне язык. В основном это были креативные версии «отвали», но с этим человеком нужно было быть осторожной. – Что ты собираешься делать?

– Иди сюда. Стань здесь, Фрэнки. – Он направился к центру комнаты, с веревкой в руке. Посмотрев через плечо, он приказал своим охранникам привести меня сюда. Я понимала, что бежать мне некуда, но все же отступила на шаг.

Это не помогло. Охранники вцепились в меня и подтащили к Энцо. – Держите ее руки за спиной, – приказал Энцо.

– Нет, пожалуйста. – Я ненавидела себя за уговоры, но я не хотела этого. Мое сердце колотилось, а разум был в ужасе. Для чего ему понадобилась веревка? Он собирается насиловать меня? Пытать меня? О, господи. Я не могла дышать.

После того, как веревка была затянута вокруг моих запястий, Энцо продолжал обматывать веревку вокруг моего торса. Его руки задевали нижнюю часть моих грудей, и я пыталась не реагировать, когда во мне вспыхнуло отвращение. Неужели он просто пощупал меня, этот гребаный извращенец?

Небольшой изгиб его губ подсказал мне, что так оно и есть. Господи, как мерзко.

Он тебя убьет. Прекрати переживать о том, касался он твоих сисек или нет.

Верно. В настоящий момент были гораздо более серьезные проблемы.

После того как меня привязали по его вкусу, он надавил на мое плечо и заставил меня встать на колени. Это поставило мое лицо на уровень его промежности, и страх заскрежетал в моей груди. Не собирается ли он засунуть свой член мне в рот? Я покачнулась и, конечно, опрокинулась бы, если бы не рука Энцо на моей голове, чтобы поддержать меня. Он приказал Мариэлле взять его телефон, затем протянул руку к одному из охранников, и в его ладони оказался пистолет.

О, Господи. Он все-таки сообразил, что я для него бесполезна. – Энцо, нет. Пожалуйста, не делай этого.

– Открой рот, puttanella (перев. с итал. любовница).

По моей щеке скатилась слеза, легкие не могли втянуть воздух. Я умру. Я могла умереть, не встретившись со своим ребенком, не увидев своих сестер. Почему это было справедливо? – Пожалуйста, Энцо.

Сильными пальцами он разжал мою челюсть и засунул ствол пистолета мне в рот. Холодное железо гладко скользило по моему языку и звенело о зубы. На вкус он был как смерть.

Я тряслась, слезы беззвучно текли по моим щекам. Я не верила, что это происходит. К дьяволу Фаусто за то, что он выкинул меня. Я определенно вернусь в виде призрака, чтобы до конца жизни преследовать его задницу.

Мой разум после этого помутнел. Я только смотрела на Энцо, острый край пистолета терзал нежную кожу моего рта. Кажется, я не могла даже дышать.

– Так прекрасна и так горда, – произнес Энцо, поглаживая меня кончиком пальца по челюсти. – Как перед тобой может устоять любой мужчина? – После чего он велел Мариэлле сделать снимки на свой телефон.

Я стояла на коленях в ужасной демонстрации жестокости, мое обмякшее тело вибрировало от ужаса, пока я ждала, когда Энцо нажмет на курок. Несомненно, это произойдет скоро, моя ужасная смерть будет запечатлена для его удовольствия. Расскажет ли он о фотографиях другим членам Ндрангеты? С Фаусто? Существовал ли мафиозный Instagram, где они выкладывали эти фотографии после совершения преступления?

– Basta (перев. с итал. достаточно), – приказал он своей любовнице, затем медленно вынул пистолет из моего рта. Большим пальцем он смахнул слезы с моего лица, пока я пыталась не задохнуться. – На коленях, ты такая покорная. Неужели ему это тоже нравилось? Не сомневаюсь. Именно поэтому ты – идеальный отвлекающий маневр.

Отвлекающий маневр? От его тона у меня задрожала кожа. В помещении витала опасность, настолько сильная, что я чувствовала ее запах. Станет ли он теперь брать меня против моей воли?

Момент был прерван, когда Мариэлла протянула руку через его плечо и вернула ему телефон. – Малыш, ее руки, – сказала она по-английски.

С меня быстро сняли повязку и оставили там, стоя на коленях на полу. Что происходило? Чувство освобождения охватило меня, когда Энцо начал писать на своем телефоне, не обращая на меня внимания, а охранники ушли. Сжавшись, я перевела дыхание и постаралась не думать о том, как была близка к смерти. Мариэлла положила руку мне под локоть и подняла меня на ноги. – Ты его привлекаешь, – тихо сказала она. – Если захочешь присоединиться к нам, всегда пожалуйста. И, вероятно, это заставит Фаусто ревновать. – Побудить ревность у мужчины, которого я ненавидела, представлялось ужасной причиной для секса втроем. – Категорически нет, – сказала я. – Но теперь ты должна мне помочь. Пожалуйста. Мне нужно покинуть Италию.

В ответ она слегка покачала головой. – Он прикончит меня, если я стану помогать тебе в побеге.

– Никому из нас здесь небезопасно. Идем со мной. Так мы сумеем помочь друг другу.

Глаза Мариэллы были плоскими и покорными, когда они встретились с моими. – От них не убежать.

Глава пять

Фаусто

Я заметил, что что-то не так, как только Джулио, Марко и пятеро моих людей собрались в моем кабинете на яхте. Мы кинули якорь у побережья Неаполя, неподалеку от пляжного домика Энцо.

– Отец, – сказал Джулио наиболее разумным тоном. – Ты должен сесть.

Марко нахмурился, прекрасно зная меня, чтобы понимать, как это прозвучало. Ни один человек не сказал мне успокоиться или сесть. Я был глава этой ндрины, капо, и я никогда не мог показать слабость. – Говори, – рявкнул я, оставаясь на ногах.

– Пришло сообщение от Д’агостино, – сказал Марко. – Это ужасно.

Я по достоинству оценил его прямоту, но внутренности все равно сжались. Что Д’агостино сделал с ней? Если он сделал ей больно, я бы взорвал весь Неаполитанский залив, отымел бы его труп, а потом принялся бы за его жену и детей. – Показывай.

Джулио передал мне телефон, и я замер. Моя прекрасная девочка стояла на коленях, ее лицо было залито слезами, а в рот ей был засунут «Глок» (прим. от редакт. фирма оружия).

Энцо держал ее привязанной, веревки охватывали ее тело под грудью, и я видел ужас в ее глазах.

Красный туман заволок мой мозг.

Я ничего не мог соображать, гнев был так стремителен и яростен, что я швырнул телефон через всю комнату, где он разбился о стену. С рычанием я двумя руками перевернул стол, бумаги разлетелись, а ноутбук упал на пол. Уголком глаза я увидел, как Джулио приказывает солдатам покинуть кабинет, но я был слишком поглощен тем, что поднял стул и швырнул его через всю комнату, чтобы беспокоиться об этом. Я был берсеркером (прим. от. редакт. воины из древнегерманской и древнескандинавской мифологии. Считается, что они отличались неистовостью в сражениях), стремящимся уничтожить все на своем пути.

Я разнес комнату в дребезги. Сломал мебель, разбил лампы. Обрамленные картины были брошены на пол, где стекло разбилось вдребезги. В один момент я порезал руку, но не остановился. Я никак не мог избавиться от образа любимой девушки, с которой жестоко обращались. Пытали.

Только из-за меня.

Это по моей вине. Я прогнал ее и оставил ее в качестве мишени для своих врагов. И за что же? Она только хранила тайну моего сына. Я должен был по достоинству оценить такую преданность моей собственной плоти и крови. Но вместо этого я изгнал ее. Моя любимая, мать моего ребенка.

Porca puttana (перев. с итал. черт побери)! Я зарылся руками в волосы и сильно потянул за пряди, уверенный, что разрываюсь по швам. Я обязательно должен был вернуть ее. Я был обязан вернуть ее и содрать кожу с костей Энцо. И тогда я каким-то образом смогу убедить ее простить меня.

Прошу тебя. Господи, пожалуйста, не отнимай ее у меня.

Я не уверен, что смогу это перенести. Несмотря на то, что смерть Люсии была трагедией, она не погубила меня. Напротив, я посвятил себя убийству виновных и воспитанию сына. Расплата за ее смерть была холодной и безжалостной, в основном потому, что я знал, что от меня этого ждут.

Но потерять Франческу? Это сломало бы меня.

В памяти снова возник образ пистолета в ее рту, и я схватил еще один стул, собираясь швырнуть его в стену, но Джулио и Марко внезапно оказались позади меня. Они крепко держали меня, даже когда я рычал и вырывался, как дикая собака.

– Отец, basta (перев. с итал. хватит), – сказал мой сын. – Пошли займемся ее возвращением.

Понадобилось несколько минут, но дымка постепенно начала рассеиваться, и я снова смог думать. снова. – Я в порядке.

Марко и Джулио отпустили меня, и я расправил свои манджеты дрожащими руками. – Мы отправляемся сегодня вечером.

– Рав, – начал Марко. – Мы не готовы. Мы ждем сицилийцев.

Я провел сделку с некоторыми из моих соратников по Cosa Nostra в обмен на их помощь в убийстве Энцо и возвращении Франчески. – Передайте им, что у них есть – я сверил часы – четыре часа, чтобы приехать сюда, иначе сделка расторгнута. И наше перемирие тоже.

– Черт, – пробормотал Джулио, потирая глаза пальцами.

Марко нахмурился. – Мы не должны начинать войну из-за этого. Это повредит бизнесу.

– Я развяжу тысячу войн, чтобы вернуть ее.

– Так подумай о Crimine (прим. от редакт. груое нарушение, за которое идет наказание ), – сказал он, напомнив мне о ежегодном собрании La Provencia (прим. от редакт. В его состав входят главные члены Ндрангеты, которые принимают решения по важным вопросам, относящимся к организации, и разрешают споры), главарей Ндрангеты, которое приближалось. Она проводилась в горах, и многие из наших важных решений и союзов были приняты там. – Они будут ждать, что ты ответишь за это.

– Я буду делать все, что захочу, кузен, и эти старики меня не остановят. Не тогда, когда я принесу наибольшую прибыль.

– Папа, она... – Джулио, похоже, с трудом подбирал слова. – Мы должны помочь ей сбежать от Д’агостино, но потом ты должен отпустить ее. – Я ничего такого не сделал бы. Мой сын, однако, мог верить во все, что что пожелает. Он скоро узнает, как я намереваюсь поступить с Франческой. – Конечно, – солгал я. – Сейчас вы двое можете идти.

Марко взглянул на Джулио. – Ступай, скажи им, чтобы готовились. – После того как мы остались одни, мой кузен бросил на меня жалобный взгляд, от которого у меня заскрипели зубы. – Рав, тебе лучше быть готовым к худшему. Она – обуза, а Энцо...

– Она не обуза, она мать моего ребенка. И Энцо сохранит ей жизнь, хотя бы для того, чтобы с ее помощью пытать меня. – Именно так я бы и поступил, в конце концов.

– Как думаешь, он знает, что она беременна?

От такого предположения мои яйца чуть не втянулись в тело. Я должен был верить, что Энцо не знает, в противном случае он бы использовал эту информацию в своих интересах. Безусловно, Франческа была достаточно умна, чтобы попытаться скрыть беременность как можно дольше. – Сомневаюсь, иначе он бы упомянул об этом.

– И все же, тебе нужно оставаться разумным и не позволять своему характеру брать верх над тобой. Это означает, что не нужно злиться, если она захочет уйти, когда мы ее вернем.

Это была моя женщина, и я никогда не позволю ей уйти. – Тебе не стоит беспокоиться.

– Моя работа – переживать, помнишь? А со всем происходящим, похоже, это более чем постоянная работа.

– Как только мы вернем Франческу, ты сможешь взять отпуск.

– И оставить тебя разбираться с Энцо в одиночку? Я так не считаю. Кроме того, нам нужно узнать, почему никто не следил за камерами в пляжном домике, когда ее похитили.

Вик находился на дежурстве в тот день, но он не был охранником, как таковым. Он больше походил на компьютерного хакера. Он проработал в моей команде почти семь лет, а последние три года работал в моем доме. – Ты не веришь в историю Вика об обновлении системы безопасности?

– Возможно, это совпадение, но я не люблю совпадения. А что с другими? Вик действует не в одиночку.

Я провел ладонями по глазам. – Мы займемся этим, когда вернемся – включая выяснение того, как Энцо узнал, где найти Франческу.

– Пляжный домик не был секретом. Ты же знаешь, как мужчины сплетничают.

Я мысленно прокрутил тысячу раз видео, на котором человек в маске выбрасывает бессознательное тело Сала. И все равно меня что-то беспокоило.

– Да, но человек в доме... Он как будто точно знал, куда идет.

– Может быть. – Марко тяжело выдохнул. – Мы заставим Энцо заговорить.

Да, обязательно. – Все на месте?

Марко скрестил руки на груди. – Не считая сицилийцев, да.

– Хорошо. Позвони им сейчас же. Объясни им важность спешки.

– Обязательно. Я надеюсь, вы знаете, что делаете.

Я прекрасно знал, что делаю. Мне нужно было спасти Франческу от этого ублюдка, даже если бы мне потребовалось сжечь весь мир, чтобы сделать это.

Франческа

Энцо задержался на ужин.

Я хотела спрятаться в своей комнате, но получила приказ выйти во внутренний дворик, чтобы поесть вместе с Энцо, Мариэллой и шестью его людьми. На открытом воздухе было мягкое освещение и красивые благоухающие цветы. Мягкие волны разбивались о берег с ритмичным успокаивающим звуком. В любых других обстоятельствах этот пейзаж был бы романтичным, но я не могла им наслаждаться. Я сосредоточенно ковырялась в своих спагетти alle vongole (перев. с итал. с молюсками), понимая, что все исподтишка наблюдают за мной. Неужели еда отравлена? Может, они все ждали, что я съем ее, а затем упаду в обморок за столом?

Мариэлла старалась поддержать разговор, но люди Энцо были не были заинтересованы в разговоре, молчали, и Энцо ограничился одним-двумя словами. Наконец, он посмотрел на меня. – Тебе не нравится паста, Фрэнки?

– Я только жду, когда начнет действовать яд.

– С какой стати нам тебя травить? В живом виде ты гораздо ценнее, чем в мертвом. – Он указал на мое блюдо. – Откуси.

– У меня аллергия на моллюсков. – Это была ложь. Я любила моллюсков.

– В доме есть шприц с адреналином. Давай. В нашей стране считается невежливым не есть.

Я понимала, что это правда. Зия не позволяла мне оставлять еду, даже до того, как я забеременела. Я сглотнула и опустила взгляд. Внутри был яд? Вероятно, нет. Хотя, если бы Энцо хотел меня убить, я бы уже была мертва. Я накрутила пасту на вилку, добавила моллюска и поднесла ко рту.

Проклятье, это было вкусно. С чесноком и насыщенным вкусом, с отличными приправами и нотками океана. Я ненавидела эту страну, но ее блюда каждый раз побеждали меня.

– Если вдруг тебе станет плохо, – сказал Энцо, высокомерно подняв бровь, – пожалуйста, сообщи мне.

Мудак. Я не стала обращать на него внимания и продолжила есть, неожиданно проголодавшись. Я полагаю связание и засовывание пистолета мне в рот вызвало у меня аппетит.

– Это блюдо по рецепту моей Нонны, – сказала Мариэлла. – Я все время готовлю его для Энцо.

– То есть, когда он здесь, а не дома. – Понятия не имею, почему я это сказала, однако эти люди не были моими друзьями. И мы не были на званом ужине, где я была обязана быть вежливой. Да пошли они все.

Энцо с усмешкой положил руку на бедро Мариэллы. – Не секрет, что я женат. И моя жена знает о Мариэлле. Ее это устраивает.

– Очень прогрессивно с твоей стороны.

– В Италии нет такого понятия, как единобрачие, Фрэнки.

Класс. Жизненные уроки от моего похитителя. – Полагаю, Мариэлла пользуется такой же привилегией. А что насчет твоей жены? Она также может спать со всеми подряд?

Его лицо ожесточилось, губы сжались в жестокую гримасу. И в этот момент я увидела капо, того, кто убивал и пытал, зарабатывая на жизнь. – Это не то же самое для женщин.

– Вот это да, прогрессивность.

Головы всех вертелись туда-сюда, следя за нами. Мариэлла пришла в ужас, но Энцо выглядел забавным. В большинстве случаев. – Ты так же разговаривала с Раваццани? Не скрывая своего мнения?

– Я обладаю мозгом и предпочитаю его использовать. Любой, кому это не нравится, может отвалить.

Мариэлла ахнула, а взгляд Энцо потемнел, обострился, превратившись в нечто голодное и свирепое. – У тебя есть рот. Пожалуй, тебе необходим урок по уважению.

По позвоночнику пробежал страх. Черт. Что же я такого сказала? И зачем я произнесла бранные слова? Рассматривал ли он это как вызов? Это был дурацкий вопрос. Безусловно, да. И он хотел поставить меня на место перед своими людьми. – Я прошу прощения. Не стоило говорить так необдуманно.

– Слишком поздно. – Он отодвинулся от стола. – Идем. Сейчас ты встанешь на колени и попросишь прощения у каждого мужчины здесь.

Что за черт?

Попросить прощения у этих убийц? Он что, правда? Каждая моя клеточка хотела закричать: Нет, этого я не сделаю. Однажды я преклонила колени перед Фаусто во время наших сексуальных игр... но с теми днями покончено. Теперь я не преклоняюсь ни перед кем.

Только как я могла отказаться? Не подчиниться приказу Энцо было равносильно пощечине. Он обязательно накажет меня, и кто знает, есть ли в этом доме подземелье?

Мы пристально смотрели друг на друга. Паника и страх наполнили мой рот, пересушив его.

Смягчится ли он, если я попрошу у него прощения прямо сейчас? Черт побери, за что мне всегда доставались такие неприятности? Единственное, что от меня требовалось, – это сидеть и спокойно есть, а я с этим не справлялась.

Момент тянулся, вся компания ждала, что я буду делать. Я собралась с духом и решила, что это меня не убьет. Я могу вытерпеть несколько минут унижения, чтобы остаться в живых. Оттолкнувшись от стола, я начал подниматься – пока не раздался слабый шум, и солдат передо мной не упал обратно на свой стул с пулевым отверстием во лбу.