Текст книги "Любимая мафиози (ЛП)"

Автор книги: Мила Финелли

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 19 страниц)

Глава семь

Франческа

Он тащил меня на руках через весь дом. Я пыталась не думать о том, как здорово, что Фаусто прикасается ко мне, как тепло его груди охватывает меня после всего этого времени. Слишком уж скользкая дорожка, и я ни за что не соглашусь снова встать на этот путь.

Меня раздражала реакция моего тела на него. – Опусти меня, – огрызнулась я.

– Ты все еще весь в крови и поту.

– Нет.

Я подумывала о том, чтобы размазать торт по его лицу, но решила этого не делать. Несмотря на то, что это доставило бы мне удовольствие – было бы пустой тратой отличного торта.

Как только мы достигли верха лестницы, он повернул налево, а не направо, и пошел в сторону своего крыла замка. – Куда ты идешь? Ты пошел не туда.

– С сегодняшнего дня ты живешь у меня.

Наглость. – Я хочу свою собственную комнату, Фаусто.

– Ты останешься здесь со мной.

Господи, нет. Прошу, что угодно, только не это. Находиться рядом с ним, ощущать его запах.

Моим давно похороненным чувствам не будет покоя. Я схватила вилку с верхушки торта и подняла ее как оружие. – В мою собственную комнату, или, клянусь Богом, я выколю тебе глаз.

Он толкнул дверь плечом. – Это моя кровожадная, dolcezza (перев. с итал. дорогая).

Я снова засунула вилку в торт и замолчала. Проклятье. Я была вынуждена вспомнить, что его заводит мой дух и нахальство. Будь я замкнутой, пустой оболочкой, с которой невозможно играть или приманить, ему стало бы скучно. Он поймет, что не хочет быть отцом в этом возрасте. Затем он отпустил бы меня.

Он бережно положил меня на свою кровать, устроив на подушках. Далее он поднял трубку домашнего телефона и начал быстро отдавать распоряжения о скором прибытии доктора, но я не слушала его. По комнате разливался его запах, такой знакомый и сексуальный. Я почти забыла его, сочетание апельсинов и пряностей. Этот мужчина был ходячим афродизиаком, и я ненавидела то, что он все еще влияет на меня.

Огорченная, я взяла вилку и принялась за торт. Его влажный, ореховый вкус и сливочная глазурь таяли на моем языке. Господи, это было вкусно. Я закрыла глаза, желая, чтобы в моей жизни была Зия без Фаусто.

Каждому нужна Зия, которая так печет.

Приоткрыв веки, я увидела, что Фаусто смотрит на меня так, будто я его ореховый торт. Голодный и в отчаянии, мужчина на грани контроля. Я сделала еще один укус и позволила себе насладиться им, просто чтобы разозлить его. – Взгляни на то, чего ты не можешь иметь, – тихо сказала я ему, слизывая глазурь с вилки.

Вдруг он хитро скривил губы. Дотянувшись до подола рубашки, он начал тянуть вверх. На полпути к моему рту вилка остановилась. Он...?

Футболка медленно скользила вверх по его телу, все выше и выше, открывая его плоский живот и след сокровищ (прим. от редакт. Вертикальная линия волос, идущая вверх по линии середины живота человека (обычно мужчины) от лобковых волос до пупка), который я когда-то лизала. Ребра и грудные мышцы, более четко очерченные, чем я помнила, и широкая грудь, рассеченная темными волосами. В заключение его плечи сгибались и разгибались, когда он бросил рубашку на пол. Это тело... это было несправедливо. Такое мужественное, такое горячее. Мой живот нагрелся и опустился, мои легкие сжались, когда я боролась с желанием вздохнуть.

Я не испытывала возбуждения уже несколько недель, а теперь мое тело было словно наэлектризовано, каждая клеточка наэлектризована. И все из-за того, что он снял свою чертову рубашку. Мне никогда не стоило говорить ему, как сильно я люблю его грудь все эти недели назад.

На его боку была содрана кожа, и это выглядело больно. Во всяком случае, я надеялась, что так оно и есть. Очень, очень больно. – Быть может, врачу стоит сначала осмотреть тебя.

– Я в порядке. Он осмотрит тебя, пока я принимаю душ.

– Ты оставишь меня наедине с доктором?

– За дверью стоит охранник. Ты не сможешь от меня убежать.

– Посмотрим.

Он скривил рот, нахмурившись, но тут раздался стук, прервав наше небольшое противостояние. Фаусто велел им войти, и в комнату вошел красивый мужчина с рюкзаком и велосипедным шлемом в руках. Они с Фаусто расцеловались в щеки, как это любят делать итальянцы. – Buona sera (перев. с итал. добрый вечер), дон Раваццани.

Фаусто указал на меня. – Ciao (перев. с итал. привет), Дэвид. Иди, познакомься с Франческой. – Он похлопал доктора по плечу и сказал мне: – Доктор Абруцци осмотрит тебя. У него есть оборудование, чтобы послушать ребенка. Дай ему осмотреть себя, хорошо?

Фаусто, просит моего разрешения? Это было что-то новенькое. Я кивнула, скрывая удивление за очередным кусочком торта. Он обменялся несколькими словами с доктором и исчез в своей ванной.

– Синьорина Манчини, – сказал мужчина, положив рюкзак на кровать. – Я Дэвид. С вашего разрешения я хотел бы провести быстрый осмотр. Ничего агрессивного.

Это был доктор? Я предполагала кого-то постарше, со стетоскопом и черной медицинской сумкой. – Вы разговариваете по-английски?

– Да. Девять лет в Мичигане, с целью получения диплома, затем для прохождения ординатуры. Я двоюродный брат Фаусто.

Остается надеяться, что доктор поможет мне сбежать. Я отложила торт и смахнула крошки с пальцев. – Приятно познакомиться. Давайте покончим с этим.

Дэвид надел латексные перчатки и открыл рюкзак, чтобы достать инструменты. Он прослушал мое сердцебиение, измерил кровяное давление и задал мне вопросы о моем здоровье. – Если не считать тошноты, то все в порядке, – сказала я ему.

– Это пройдет через несколько недель. Вы принимаете дородовые витамины?

– Как ни странно, мои похитители не захватили их, когда запихивали меня в багажник.

Он кивнул один раз. – Я отправлю рецепт в аптеку. Один из мужчин достанет его для вас. Есть кровотечение или выделения?

– Нет.

– Вас, конечно, должен осмотреть акушер, но давайте послушаем сердцебиение ребенка.

Акушер?

Я чуть не фыркнула. Как будто у меня была возможность посетить врача во время моего «отпуска» в доме на пляже.

Он взял маленькую коробочку с прикрепленным к ней крошечным микрофоном.

Мы слышали, как быстро бьется сердце ребенка внутри меня, и я расслабилась на подушках, почувствовав облегчение. При всем стрессе и неопределенности я волновалась за своего маленького bambina (перев. с итал. ребенка).

Фаусто появился, когда врач собирал вещи. Мой любимый папа был обнажен, если не считать полотенца на талии, его большое тело блестело от тепла душа. Внутри меня запульсировала боль, и я сдвинулась, желая, чтобы она прошла. Они с Дэвидом обменялись словами, затем доктор попрощался со мной и ушел.

Я старалась не обращать внимания на практически голого Фаусто и сосредоточилась на своем торте. Он зашел в свой шкаф, и я услышала, как он одевается. Когда мы были вместе, я любила смотреть, как он одевается. Его костюмы были безупречного кроя, и когда он превращался из мужчины, который сводил меня с ума в постели, во властного дона, я каждый раз становилась мокрой.

Я и сейчас ощущала влагу между ног. Что это было со мной? Пару часов назад я участвовала в перестрелке. Разве я не должна быть в ужасе?

В страхе? Переживать кошмар похищения и пистолета Энцо, у меня во рту?

Однако по какой-то причине это не так. Я вспоминала большой член Фаусто и тепло в его глазах, когда он стоял у кровати и смотрел на меня. Как он ударил Энцо по лицу и убил охранника, который издевался надо мной.

Ты слышал мою женщину.

Чтоб ему провалиться, этому собственническому засранцу, и чтоб мне провалиться, за то, что он мне так понравился.

Он выкинул меня, разбил мне сердце и обращался со мной как с мусором. Снова.

Единственная причина, по которой он преследовал меня, заключалась в том, что кто-то другой осмелился взять то, что принадлежало ему. Для него я была всего лишь собственностью. Его шлюхой, плодящей следующее поколение убийц и похитителей. Я никогда не прощу ему, что он выгнал меня и игнорировал, что оставил меня одну и позволил забрать меня своему сопернику.

К сожалению, мое тело не было на той же волне.

Я была сломлена. В голове полный провал. Наверное, все дело в гормонах беременности – сегодня вечером они запустили мое сексуальное влечение, как пара проводов для подзарядки севшего аккумулятора.

Но на этот раз я не позволила своим чувствам проявиться. Я не позволю Фаусто вернуться в мою жизнь. Он никогда не узнает, как сильно на меня повлиял и как мое тело все еще жаждет умопомрачительного удовольствия, которое он дарил. В его понимании я теперь превратилась в фригидную суку.

Что бы я ни фантазировала наедине с собой, это было моим личным делом.

Он появился из шкафа в белой футболке, которая была натянута на его мощной груди и облегала эти восхитительные плечи. Его нижняя половина была обтянута парой старых джинсов. Он шел в подземелье, чтобы разобраться с Энцо?

К несчастью, дрожь, пробежавшая по моей коже, не была отвращением. Совсем нет.

Я отвернулась и подцепила вилкой еще один кусочек торта. Он подошел и накрыл мою нижнюю половину мягким одеялом. Он принял эту дрожь за озноб? Я не стала его поправлять, слишком удивленная тем, как внимательно он ко мне относится.

– Франческа, – сказал он, его голос звучал глубоким терпеливым гулом.

Когда я не ответила, он положил палец мне под подбородок и наклонил мое лицо.

Огонь в его глазах почти испепелил меня. – Как сильно я должен заставить его страдать, dolcezza (перев. с итал. милая)? – спросил он тихо. – Скажи мне. Какое возмездие поможет тебе будет легче спать по ночам?

Я сглотнула. Он был настроен серьезно. Независимо от того, что я скажу, этот мужчина выполнит все без вопросов и без пощады. Во мне взыграла сила – чувство, которого я так долго не испытывала, что это казалось странным. В моих руках была судьба Энцо. Я вспомнила о багажнике, о пистолете во рту. О том, как Энцо на каждом шагу называл меня puttanella (перев. с итал. любовница).

На коленях, такая покорная. Ему тоже это нравилось? Наверняка.

Я ненавидела Энцо за это. Но мы с Фаусто не были командой. Это не было партнерством. Равенства здесь не было, и не стоило притворяться, что это не так.

– С которых пор ты принимаешь во внимание мои желания?

Улыбка исчезла с его лица. – Не волнуйся. Я позабочусь о том, чтобы он сильно пострадал за все, что сделал с тобой.

Не говоря больше ни слова, он вышел из комнаты, его тяжелые туфли гулко стучали по ковру. Как только за ним закрылась дверь, я приложила руку к груди, мое сердце бешено колотилось. Смогу ли я когда-нибудь выработать иммунитет к нему? Было невыносимо сидеть здесь с напряженными сосками и пульсирующей болью между ног.

Ну, к черту Фаусто. Мне не нужно было, чтобы он заботился об этом, больше не нужно. Мне больше не нужен был ни один мужчина.

Не задумываясь, я скользнула пальцами под одеяло, в шорты и трусики, чтобы найти свой набухший клитор. О, Господи. Это было так приятно. Намного лучше, чем я помнила. Хвала тебе, гормоны беременности.

Другая рука обхватила тяжелую грудь, пока мои пальцы работали между ног. В венах заиграли искры, наступила невесомость, которая унесла мой мозг туда, где осталось только наслаждение. Я утопала в похоти, мое сексуальное влечение вернулось с новой силой. Чтобы кончить, мне не потребовалось бы много времени: слова Фаусто звучали у меня в ушах, а его запах – в носу. Это была сенсорная перегрузка.

Дверь внезапно распахнулась, и я рывком вытащила руку из трусиков и убрала ее с груди. Черт!

Конечно, это был Фаусто. Он удивленно посмотрел на меня, но только на долю секунды. Затем он расслабился и тихонько захихикал. Фух. Я наполнила свой тон весь яд, на который только была способна. – В чем дело?

– Я забыл свой мобильный, – сказал он и показал на комод, где лежал его телефон.

Я ничего не ответила, моя кожа горела от унижения и злости на себя. Я должна была подождать еще несколько минут, прежде чем пытаться облегчить эту боль. Хуже того, меня не должно было тянуть к нему.

Встав, я направилась в его ванную, готовая принять душ и оставить все эти переживания позади.

Закрывая дверь, я услышала, как он сказал: – Душевая лейка съемная и имеет как высокую, так и низкую температуру.

Я показала пальцем на закрывшуюся дверь.

Фаусто

Я спустился по ступеням подземелья, и знакомое спокойствие охватило меня, когда я спустился под землю. Наверное, это было больше похоже на отрешенность, чем на спокойствие, но я все равно наслаждался им. Здесь, внизу, не было необходимости сдерживаться.

Вместо того чтобы бороться с демонами своего прошлого, я мог позволить им подняться и овладеть собой и взять верх.

Энцо Д’агостино предстоит на собственном опыте убедиться в этом.

Я был старше Энцо почти на десять лет. Он не видел моего худшего состояния, когда меня стали называть il Diavolo. Но он узнает, начиная сегодня вечером.

Марко, Джулио и несколько охранников прислонились к камню.

Сигарета свисала изо рта, Джулио внимательно наблюдал за мной, его лицо было усталым и исхудалым. Когда он начал курить? Мне это не нравилось. Зависимость делают мужчин слабыми.

Сейчас, однако, я не мог остановиться, чтобы поматерить его. Более того, мне уже приходилось просить его бросить курить. Возможно, мне стоит игнорировать сигареты. Предварительное перемирие было заключено между нами, когда мы планировали вернуть Франческу, и я не хотел, его нарушать.

Посмотрев на Марко, я спросил: – Есть проблемы?

– Никаких. С мужчинами в доме на пляже разобрались, и семья вернулась домой. Они были до смерти напуганы, но, кажется, все в порядке.

– Если они опять понадобятся, мы знаем, где их найти. Сицилийцы ушли?

– Они едва могли ждать. Я предложил им снять комнаты на ночь, но они отказались. Как она? Уже простила тебя?

Я подумал о ней: одна рука в трусиках, другая сжимает грудь.

Dio (перев. с итал. господи), это был вид. Мой член дергался при одной только мысли об этом. Одно я знал наверняка: гнев Франчески не продлится долго. Скоро я уговорю ее снова насадиться на мой член. – Дэвид говорит, что она в порядке. Энцо не доставляет тебе хлопот?

– Он был тихим. Думаю, он еще не осознал всю серьезность ситуации.

– Хорошо. Мне нравится быть носителем плохих новостей. – Я направился к последней камере, самой большой, где Энцо был привязан к стулу.

Ухмыляясь, я пододвинул другой стул и сел напротив него. Они не заткнули ему рот. Это будет сделано позже, когда мы устанем от его криков.

– Добро пожаловать в мой дом, Д’агостино. Жаль, что ты увидишь только эту часть.

– La Provencia не позволит тебе уйти безнаказанным. Независимо от того, что ты думаешь сделать со мной, это плохая идея.

Я покачал головой. – Твои компьютерные схемы не приносят и доли того, что делаю я. Я распоряжаюсь деньгами Ндрангеты, Энцо. А контролируя деньги, ты контролируешь людей, зависящих от них. Поэтому никто не посмеет сказать мне об этом ни слова, поскольку, если они это сделают, я сожгу все дотла.

– Puttanella (перев. с итал. любовница) так много для тебя значит?

Он хотел разозлить меня, чтобы поторопить события. Это то, что я бы сделал в его ситуации. Быстрая смерть всегда была предпочтительнее. Но я намеревался затянуть это как можно дольше. Если повезет, то на месяцы.

– Она моя, а значит, она вне зоны доступа. Ты забрал ее, чтобы шантажировать, чтобы заставить меня дать тебе то, чего ты не заслуживаешь. И ты будешь страдать за это.

Он насмехался надо мной. – Держу пари, тебе нравятся ее большие сиськи. Безусловно, мне нравилось смотреть, как они покачивались, когда она и Мариэлла развлекались в бассейне. Мне даже удалось потрогать их, когда я связывал ее веревкой...

Я не думал, просто сделал выпад. Мой кулак размахнулся, и я ударил его в рот. Стул покачнулся от силы удара, и я поправил его ногой. Обе губы Энцо были рассечены, и кровь залила довольную улыбку, которую он мне подарил. – Великий Фаусто Раваццани, измазанный в кисках из-за какого-то канадского отброса.

Попытавшись взять себя в руки, я выдохнул и вернулся на свое место. – Я слышал, Мариэлла не справилась. —Я поджал губы и сделал знак креста. – Какая трагедия.

Он зарычал и стал бороться, пытаясь схватить меня. Да, так было гораздо лучше.

– Figlio di puttana (перев. с итал. сукин сын)! Я просил твоих людей отпустить ее, а также мою жену и детей. Что ты за человек?

– Твоя puttanella помогла похитить Франческу. Неужели ты думаешь, что я оставлю ее в живых после этого?

– Я убью тебя за это, – пыхтел он, его волосы свисали ему на лицо.

– Чего бы мне это ни стоило, я убью тебя. Я никогда не причинял вреда Фрэнки. И не собирался. В моем доме с ней обращались уважительно.

– Кроме твоих блуждающих рук, – заметил я. – Джулио!

– Да, отец? – Мой сын в мгновение ока оказался рядом со мной.

– Принеси мне секач и маленький деревянный столик.

Он направился к месту, где хранилось оружие, а я уставился на Энцо. Мы ничего не говорили, только смотрели друг на друга. Я не собирался начинать так жестоко, но мысль о том, что этот человек может овладеть Франческой, сводила меня с ума.

Пришел Джулио и передал мне вещи, которые я просил. – Его правая рука, – приказал я. – Развяжи ее.

Энцо дернулся, когда Джулио освободил его правую руку, его челюсть крепко сжалась. Джулио наклонил подбородок к другому солдату, который подошел и поставил перед Энцо деревянный стол. Они вдвоем положили руку Энцо на дерево, вытянув пальцы.

Пока парни работали, я проверил лезвие тесака. Острый. Когда Энцо был на месте, я встал и посмотрел на Д’агостино. – Ты связал ее и положил в багажник. Потом ты связал ее и засунул ей в рот пистолет. Ты думал воспользоваться ею против меня, но это не удалось. Тебе не стоило ее трогать.

Глава восемь

Франческа

Я медленно просыпалась, все тело болело. Какое-то мгновение я не могла вспомнить, почему. Но затем все вспомнилось.

Дом на пляже. Нападение. Фаусто.

Мои веки распахнулись, и я устремила взгляд на гипсовый потолок. Я была в замке, но это была не моя комната. Фаусто привел меня сюда прошлой ночью и выставил снаружи охрану, чтобы я не могла сбежать. Опять. Господи, быть в плену было очень тяжело. Могу ли я когда-нибудь снова обрести свободу?

Я приподнялась на локтях и сделала несколько глубоких вдохов, когда утренняя тошнота одолела меня. Во время плена в доме Энцо меня перестало тошнить, поэтому я надеялась, что худшее уже позади. Теперь меня просто постоянно тошнило.

Два знакомых чемодана ждали у двери. Это были мои вещи из пляжного домика Фаусто. Это было облегчение – получить свои вещи, но это означало, что я здесь в течение ближайшего времени. Только до тех пор, пока я не смогу убедить Фаусто отпустить меня.

Я села, и что-то на тумбочке попало в поле моего зрения. Это была белая коробка с красным бантом. Подарок? Волнение на короткую секунду затмило тошноту. Мне нравились подарки, и он знал, что я в ярости от него. Это было мирное предложение?

Должна ли я открыть его? Я смотрела на него, размышляя. Я должна выбросить его. Я ничего не хотела от него. Единственное, что он мог дать мне, это свободу – и мы все понимали, что этого не произойдет.

Что это такое? Если в маленькую коробочку было засунуто нижнее белье, его ожидало грубое разочарование. Я больше не надену для него нижнее белье, никогда. Меня мучило любопытство, пока я смотрела на коробку. По размеру коробка больше подходила для ювелирных украшений, например, браслета или ожерелья. Что бы там ни было, я не хотела этого.

Но, возможно, я хотела посмотреть на него.

Я потянулась к коробке и сняла бант, прежде чем успела передумать. Затем я открыла крышку и отклеила белую папиросную бумагу. Это было...?

Черт возьми!

Я уронила коробку, как будто она горела, и увидела, как кончик пальца выпал и покатился по ковру. О господи, о господи, о господи. Это был палец Энцо. Я знала это в глубине души. Почему, во имя всего святого, Фаусто дал мне палец Энцо?

Кислота обожгла мне горло, и я бросилась в туалет. Я не успела добежать до туалета, как меня вырвало. Глаза слезились, тело корчилось от ужаса.

Что, черт возьми, случилось с этим человеком?

Я сидела там, выжатая и измученная, испытывая отвращение ко всему мужскому населению, когда услышала стук в наружную дверь. – Фрэнки, ты не спишь?

Это был Джулио, единственный мужчина в этом доме, который мне нравился. Поднявшись на ноги, я высунулась из ванной, чтобы сказать: – Входи.

Я быстро сполоснула рот в раковине. Я услышала, как закрылась дверь, и к тому времени, как я вышла из ванной, Джулио стоял над пальцем, нахмурившись.

– Какого хрена? – спросила я, намеренно глядя на Джулио, а не на человеческий палец на полу.

– Я пытался сказать ему, что это плохая идея. Он сказал, что ты будешь благодарна за это.

– Ну, теперь ты можешь вернуть это и сказать ему, что ничего подобного. От этого меня вырвало. Надеюсь, он будет счастлив.

– Я избавлюсь от него. – Джулио нагнулся, чтобы разобраться с пальцем, а я отправилась чистить зубы. Я оставила дверь в ванную открытой, и он пришел за мной, когда закончил. – Его нет, – сказал он, вытирая руки. – Как будто этого никогда не случалось.

– Но это случилось, – сказала я, положив зубную щетку Фаусто обратно в стаканчик на стойке. Да, я использовала его щетку для чистки зубов, если ему это не понравится, он может идти к черту. – Он абсолютно сумасшедший.

– Я знаю, но после твоего похищения он стал еще хуже.

Джулио уже не в первый раз за последние недели упоминал о том, что его отец не в себе, но меня это не волновало. Я шагнула вперед и обхватила его за талию. – Я ненавижу возвращаться сюда, но я счастлива видеть тебя.

– А я очень рад тебя видеть. – Он поцеловал меня в макушку, обнимая в ответ. – Я до смерти боялся за тебя. Энцо тебя обидел?

– Нет, кроме того, что он оскорбил меня и засунул мне в рот пистолет.

– Фаусто пришел в ярость, когда увидел эту фотографию.

– Хорошо. – Отпустив его, я подошла к кровати и залезла обратно под одеяло. – Он не должен был прогонять меня.

Джулио сидел на матрасе в конце кровати. Его волосы были влажными, а одет он был в футболку и джинсы. Значит, сегодня не работает. Он сказал: – Я думаю, он заплатил за эту ошибку. Не раз.

– Только я тоже за нее заплатила.

Он подвинулся, устраиваясь поудобнее, и я потерлась ногами о его бедро. Мне нравилось проводить время с Джулио. Мы сблизились за те недели, пока я жила в доме на пляже. В большинстве дней он был единственным, кто сохранял мое душевное равновесие. – Я не хочу говорить о Фаусто. Как Пауло?

Глаза Джулио стали мрачными и печальными, так он смотрел только тогда, когда я заговаривала о его бывшем парне. – Трахается с каждым съемным мальчиком в городе, как я слышал. Он даже не смотрит на меня. Он никогда меня не простит, и я его не виню. Я тоже никогда не прощу себя.

– Мне жаль. Это полный отстой, но у тебя не было выбора.

– Я знаю, но от этого не легче. По крайней мере, теперь не нужно беспокоиться о женитьбе на сестре Д’агостино.

– Кстати, об Энцо, он...?

– О, он очень даже жив. Фаусто планирует растягивать это как можно дольше.

Мы были там почти всю ночь.

– Я не хочу знать. – Оглядевшись, я заметила, что на стороне Фаусто никто не спал. Что это значит? Если он спал в другом месте, зачем заставлять меня оставаться здесь?

Как ты себя чувствуешь? – спросил Джулио. – Я понимаю, вчера было много всего. Ребенок, он или она в порядке?

– Устала, но в порядке. Дэвид приходил вчера вечером и сказал, что ребенок чувствует себя хорошо, но для уверенности мне нужно показаться акушеру. Я планирую позвонить одному из них, как только откроется их кабинет.

– Я с удовольствием отвезу тебя сегодня, если хочешь.

– То есть я могу покинуть эту шикарную тюрьму?

Джулио наклонил голову и изучал меня. – Я полагаю, это означает, что мой отец не спросил тебя, хочешь ты остаться или нет?

Как будто это был выбор? – Нет. Не спрашивал.

Наморщив лоб, Джулио погладил свою челюсть. – Я поговорю с ним. Ты бы вернулась бы домой, если бы могла?

– Не в Торонто, а в Нью-Йорк или Бостон, может быть. Куда угодно, только не здесь. По крайней мере, там я буду ближе к своим сестрам.

– Я понимаю, но я бы скучал по тебе, Фрэнки.

Я игриво потерлась о его ноги. – Я бы скучала по тебе тоже, но ты знаешь, почему я не могу остаться. Он причинял мне боль слишком много раз.

– Что за любовь без боли? – сказал он с грустной улыбкой. – Итальянцы говорят: – l'amore non è bello se non è litigarello. – В переводе это означает, что маленькие ссоры время от времени идут на пользу отношениям. В результате вы становитесь сильнее.

– Ссоры? – фыркнула я. – Он держал меня в темнице, оставил на яхте посреди урагана и отправил жить под охраной туда, где меня похитили.

Губы Джулио сжались. – Ты, по крайней мере, увидела его в худшем виде. Кстати, о твоих сестрах, тебе стоит им позвонить. И Джиа, и Эмма постоянно пишут мне и спрашивают о тебе. Я прикидывался дурачком с тех пор, как Д’агостино похитил тебя, но, кажется, они начинают догадываться.

– Спасибо. – Интересно, что делали мои сестры, когда от меня не было вестей, они говорили с моим отцом или нет. Они обратились к Джулио, слава Богу. Папа был последним человеком, которого я хотела бы вовлечь в эту неразбериху. – Только вот мне нужно будет воспользоваться твоим телефоном. Одному Богу известно, когда Фаусто вернет мой.

– Твой планшет в одном из этих чемоданов. – Он кивком указал на чемоданы у двери. – Все твои вещи я упаковал вчера вечером.

– Спасибо. Ты лучший.

– Я знаю.

Я заметила, что на костяшках его пальцев были ссадины и царапины, а руки распухли. – Это все из-за прошлой ночи? – Я наклонила подбородок к его рукам.

– Да. – Он согнул свои длинные пальцы. – Болит жутко сегодня.

– Тебе это нравится? Бить людей и вести тяжелую игру в мафию?

Он приподнял бровь. – Нам стоит об этом говорить?

– А почему бы и нет? Странно, что мы никогда не говорили об этом раньше, тебе не кажется?

– Я делаю то, что должно быть сделано, как любой хороший солдат.

– Это дерьмовый ответ. Поговори со мной серьезно хоть секунду.

Он тяжело выдохнул. – Я не знаю, как это объяснить, но внутри меня есть часть которая чувствует себя недостойным, как будто мне всегда нужно доказывать свою правоту отцу. Он великий Фаусто Раваццани, и я должен идти по его стопам. Но как я могу сравниться с ним?

– Он не такой уж и великий, – сухо произнесла я.

– Разумеется, ты так говоришь. Но я его наследник, и я хочу, чтобы он гордился мной. – Он посмотрел на свои часы, поправляя толстый металлический ремешок. – Странно, раньше я ненавидел насилие, а чем старше становлюсь, тем больше люблю его. Пожалуй, это делает меня долбанутым.

– Не долбанутым. Твой отец – il Diavolo, в конце концов. Это в твоей... – Я отрезала последнее слово. Черт, во мне была половина ДНК Фаусто, и я выращивала ребенка. Его гены могут служить гарантией того, что ребенок будет жестоким?

– Не стоит беспокоиться об этом, если ты оставишь его, – сказал Джулио, прекрасно читая мои мысли. – Я вырос в этой жизни. Наследником. У меня никогда не было шанса. А вот твой ребенок сможет расти за пределами нашего мира, в хорошем месте, где есть пикетные заборы и нет пуль.

Это было возможно только в том случае, если Фаусто отпустит меня, а что-то подсказывало мне, что он этого не сделает.

Фаусто

В половине дня, придя на кухню, я обнаружил, что мой сын и моя женщина смеются за чашкой кофе и корнетти. Казалось, что ужаса последнего месяца не было. Я улыбнулся. Скоро все вернется на круги своя, включая Франческу, безудержно трахавшую меня.

Когда я приготовил еще один эспрессо, их смех утих. Но в голове у меня были другие мысли. Я был измотан. Энцо еще не сломился, но он сломается. Прошлой ночью я доставил ему много страданий, которых хватило бы на несколько дней.

Тем не менее, мое настроение было легким. Моя dolcezza(перев. с итал. дорогая) вернулась под мою крышу, туда, где ей и место.

– Нужно идти, – тихо сказала она Джулио. – Я не хотела бы опоздать.

Это заставило меня обернуться. – И куда это ты собралась сегодня утром?

Ее правый глаз дернулся, но голос остался ровным. – К акушеру, Фаусто.

– Я отвезу тебя. – Мой день был забит звонками и отчетами, но я откладывал их, чтобы провести его с ней. Для того чтобы она простила меня, мы должны были провести время вместе.

– Ты отвезешь меня к врачу. Ты?

– Я. – Я взглянул на своего сына. – Скажи Марко. Чтобы со мной было шесть человек, спереди и сзади машины.

– Sì, Papà (перев. с итал. да, отец). – Целуя Франческу в щеку, он исчез из кухни, чтобы заняться приготовлениями к поездке. Я остался с ней вдвоем, так как Зия уже была на улице в саду.

– Не говори так, что собираешься поехать со мной, – сказала она. – Ты никогда не покидаешь поместье.

– За исключением тебя, похоже. А в чем проблема? Я отец ребенка. Я должен ходить на такие приемы. – Я не сопровождал Люсию к врачу, поэтому не знал, чего ожидать. Но это были вещи, которые большинство мужчин делали, когда их женщины были беременны, не так ли? В то время, когда жена Марко вынашивала мальчиков, Марко дорожил крошечными черно-белыми фотографиями УЗИ как как золотые слитки, показывая их всем, кто находился поблизости.

Казалось, она затруднялась с ответом, ее рот несколько раз открывался и закрывался. Наконец, она сказала: – Я бы предпочла, чтобы ты не ходил.

Я отпивал свой эспрессо и смотрел на нее поверх ободка чашки. Если ей все равно на меня, как она утверждала, почему бы не позволить мне пойти с ней? Впрочем, мы оба знали, что меня она не разлюбила. Я бы никогда не позволил этого. Я был готов пойти на все, чтобы добиться прощения этой женщины. – Это очень плохо, – сказал я. – К тому же, я хочу сам услышать, что с нашим ребенком все в порядке.

– Как скажешь. – Она встала и отнесла свою посуду в раковину. – Правда, я хочу спросить, что за сумасшедший дарит палец в подарок беременной женщине?

– Джулио уже сообщил мне, что это плохая идея, но ты заслуживаешь доказательств его страданий, amore mio (перев. с итал. моя дорогая).

В мойке раздался звон фарфора. – Черт, – пробормотала она, поправляя посуду.

Неужто это ласкательное слово так ее взволновало? Если это так, то ей следует быть осторожнее. за себя. Такого будет гораздо больше, как только я смогу пробраться внутрь.

– Пойдем, – произнесла она ровным тоном, проходя мимо меня.

Хм. Ее манера поведения была неестественно спокойной. Я рассчитывал на спор или как минимум, язвительныйй комментарий. Я любил спорить с ней. В те времена, когда мы были вместе, наши споры обычно приводили к траху.

Может быть, это новое отношение было тактикой, чтобы избежать споров со мной?

А в этом есть смысл. Я улыбнулся, следуя за ней через замок. Я бы с радостью принял участие в схватке умов с этой женщиной, но она проиграет. Я поднялся в этом мире не за счет того, что мне удавалось хитрить. Тем не менее, я наслаждался вызовом.