Текст книги "Мир лабиринта и костей (СИ)"

Автор книги: Mikki Host

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 37 страниц)

Глава 7. Видеть дальше последней ошибки

Приветственный пир продлился почти два дня, в течение которых Гилберт ходил, как на иголках. Так как Клаудия предпочитала отсиживаться в одиночестве, Энцеладу не было смысла торчать у неё под дверью и ждать, пока она сделает хоть что-нибудь, что он сможет использовать на благо коалиции. Почти всё это время он сопровождал Гилберта, напоминал ему, что рано или поздно, но вход в Лабиринт будет найден – из-за этого Гилберт бесился практически так же, как из-за того, что Омага не принимала его.

Однако Гилберт даже не предполагал, что вход в Лабиринт будет обнаружен так скоро. Он также не понимал, почему Катон, вождь Дикой Охоты, о котором ходило столько легенд и который упоминался даже в Книге Призыва, до сих пор помогал им. Когда его Охотники явились в Омагу вчера вечером, всё же ответив на приглашение Киллиана, – определённо вынужденное, как понял Гилберт, – те принялись развлекаться и праздновать, тогда как Катон ни разу не снизошёл до этого. Он постоянно искал вход в Лабиринт способами, которые были известны только ему, и, наконец, нашёл.

– Хорошие новости, – с хищной улыбкой обернувшись к ним, сказал Катон спустя несколько минут напряжённой тишины, когда были слышны только неразборчивые ругательства Николаса и Твайлы, державшихся чуть поодаль. – Врата омагского Некрополя вновь откроются на рассвете.

Пайпер недоверчиво нахмурилась, уставившись на Катона. Тот ответил ей всё той же хищной улыбкой и, упав на стул во главе стола, бесцеремонно закинул ноги на его поверхность. Гилберт услышал, как громко клацнул зубами Киллиан.

Каждый из них, казалось бы, из последних сил сдерживался, чтобы не сорваться. Напряжение, витавшее в воздухе, было физически ощутимым. Чуть больше недели они провели в ожидании, когда вход в Лабиринт будет найден, и за это время изрядно истрепали друг другу нервы. Сам Гилберт стал причиной не одного конфликта, чего нельзя было сказать об Энцеладе: он постоянно держался в стороне. Местные рыцари и так без устали следили за ним из-за того, что он постоянно был неподалёку от Клаудии. Гилберт не раз слышал о том, как она почти всё время молчит и лишь изредка, в моменты, которые Энцелад не понимал, начинает болтать с мёртвыми за чужими спинами.

Этим утром Клаудия совсем не была тихой. Почти двадцать минут она спорила с Киллианом и Фортинбрасом о том, следует ли им рисковать и проверять другие Некрополи или лучше довериться то ли магии, то ли не магии Катона. В это время он сам, прекратив надоедать Твайле вопросами о том, что случилось с её рогами, и совершенно не замечая попыток Пайпер, Николаса и Кита спровадить его куда подальше, пытался определить, где и когда вновь появятся врата в Некрополи.

– Но перед этим, – продолжил Катон, когда никто так и не подал голоса, – есть один маленький вопрос, который я бы хотел решить. Третий, милый, слышишь меня?

Фортинбрас, меривший зал совещаний широкими шагами, рассеянно махнул ему рукой.

– Мои Охотники приносят вести, что тварей становится только больше. Они не нападают, наоборот, прячутся. Возможно, кто-то достаточно сильный призывает их в одно место.

Фортинбрас остановился, бросив на Катона нечитаемый взгляд. Николас что-то очень тихо пискнул, тогда как Твайла громко и грязно выругалась.

– Я мог бы, наверное, узнать, в чём дело, – лениво продолжил Катон, качнувшись назад и сложив руки за головой. – Но сам понимаешь, благотворительностью я не занимаюсь. Ты и так должен мне за то, что я помогаю вам с Некрополями. Условия, надеюсь, ты помнишь.

– Ты получишь столько магии, сколько пожелаешь, – ледяным тоном ответил Фортинбрас.

– О нет, нет! – рассмеялся Катон, вдруг выпрямившись и с практически детским интересом посмотрев на сальватора. – Неужели ты не хочешь, чтобы все узнали, какой ты благородный?

Фортинбрас устало выдохнул. Гилберт презрительно фыркнул, но спустя мгновение понял, что сделал это исключительно по инерции. Он никому не говорил о том, как прошёл его разговор с Киллианом, делал вид, будто его и не было, но за собой замечал, что всё реже огрызался на слова Третьего и практически не отпускал едких комментариев в его адрес.

– Это не обязательно, – пробормотал Фортинбрас, когда воодушевлённый Катон, поднявшись на ноги, уже открыл рот.

– Обязательно! – горячо возразил Охотник.

От его притворства Гилберту было тошно, но он старался не показывать своего раздражения.

– Слушайте всё! – с неуместной торжественностью продолжил Катон, оглядев каждого из собравшихся. Зал совещаний вдруг показался Гилберту тесным, а напряжение будто заполнило собой весь воздух. Прежде, чем Катон продолжил, в секундной тишине Гилберт услышал, как Стелла, сидевшая рядом с Клаудией за длинным стоном, громко выдохнула. – Как и всегда, за право воспользоваться уникальными талантами Дикой Охоты Третий согласен выполнить одно из двух условий!

Киллиан очень тихо рыкнул на Катона, но тому было плевать. Войдя в раж, он даже проигнорировал Стеллу, которая мгновенно заскрипела зубами и так сильно вцепилась в поверхность стола, что оставила на нём глубокие борозды от когтей.

– Всё чрезвычайно просто, – с лёгкой улыбкой продолжил Катон, остановив взгляд на Фортинбрасе, который, судя по его взгляду, уже продумывал убийство Охотника. – Чтобы избежать проблем, можешь отдать мне Стеллу.

Гилберту показалось, будто из помещения разом выкачали весь воздух. Он дёрнулся, почувствовав, как против воли напряглось всё тело, и удивлённо уставился на Катона. Стелла стала бледнее листа бумаги и испуганно уставилась на Охотника, решительно сделавшего шаг к ней.

Клаудия подскочила на ноги и преградила ему дорогу. Киллиан, всё это время стоявший возле окон, в ту же секунду оказался рядом. Гилберт на мгновение ощутил, как дрогнул воздух от магии Фортинбраса.

– Или же, – как ни в чём не бывало продолжил Катон, – ты отдашь мне его.

Гилберт был уверен, что он просто не понимает, как на самом деле заключаются сделки в этом мире, но ошибки не было: Катон указывал на него.

– Что? – растерявшись, выдавил Гилберт.

– Ни за что! – отрезал Фортинбрас.

– Ты надоел мне, – лениво ответил Катон, мазнув по нему скучающим взглядом. – Либо Стелла, либо твой драгоценный Гилберт. Решай, пока я добрый, иначе заберу обоих и не отдам вплоть до рассвета.

По спине Гилберта пробежал холодок. О чём вообще говорил вождь Дикой Охоты? Что конкретно ему нужно от них? Не может же он…

– Нет, – ещё жёстче повторил Фортинбрас. – Я позволю тебе забрать ещё больше магии. Столько, сколько нужно Охоте.

– Ты меня слышал. Либо Стелла, либо Гилберт. Иначе я не проведу вас к вратам по самому безопасному пути, мимо магии и хаоса, с которым может справиться только Охота.

– Что тебе нужно от меня? – наконец спросил Гилберт, сложив дрожащие руки на груди.

– Просто хочу сразиться с тобой, – ответил Катон. – Хочу узнать, каков в бою принц великанов.

– Я король, – незамедлительно напомнил Гилберт и тут же изменился в лице, недовольно скривив губы, поняв, что возразил лишь инертно.

– Ты принц. Король – Киллиан. Но если сразишься со мной, я признаю тебя и твою силу.

Не успел Фортинбрас вмешаться, как Гилберт спросил:

– А от Стеллы что тебе нужно?

– А Стелла у меня в любимицах, – ядовито улыбаясь, ответил Катон быстрее, чем кто-либо успел остановить его. Он даже попытался сделать шаг ближе к Стелле, но Киллиан, всё ещё стоящий перед ним, тихо рыкнул на него. Катон с притворным разочарованием покачал головой. – Ну что за глупости? Будто вы не понимаете, сколь многое Охота делает для вас. Соглашайся, Стелла. Обещаю, в честь воссоединения я буду нежным.

– Я убью тебя! – прорычала Стелла. – Я вырву твоё сердце!

Она бросилась на него, но Киллиан остановил её. Он крепко держал брыкающуюся, рычащую Стеллу и терпел её острые когти, рвавшие рукава его одежды и оставлявшие красные полосы на коже, пока Катон громко смеялся.

– Я дам вам время до заката, – кое-как уняв смех, произнёс Катон. – Дайте знать, когда выберете, чем платить Охоте за проявленную щедрость.

Несколько секунд он не двигался, будто ждал чего-то, только Стелла продолжала своё сопротивление. Клаудия наклонилась к ней, что-то зашептала, но это ничуть не успокоило Стеллу, лишь распалило сильнее. Катон улыбнулся ей, показав клыки, и Стелла вздрогнула всем телом. Её дикий, животный страх мгновенно наполнил собой воздух.

Гилберт и раньше чувствовал её страх, но такой – впервые.

– Я согласен.

Лишь по тому, какой разъярённый взгляд Фортинбрас бросил на него, Гилберт понял, что сказал это вслух.

– Согласен? – с любопытством уточнил Катон, оглянувшись на него.

– Да, – подтвердил Гилберт. – Если это необходимо, сразимся с тобой.

– Прямо сейчас, – быстро добавил Катон, не позволяя никому даже слова вставить. – Я хочу, чтобы все это видели.

– Нет! – гаркнул Киллиан. – Я не позволю проводить показательные бои на территории дворца!

– Какая разница?! – не выдержал Гилберт, всплеснув руками. – Если ему нужен бой, я дам ему бой!

Внезапно перед ним выросла огромная чёрная тень, вынудившая его отступить на шаг. Энцелад уже было рванул вперёд, но замер на месте, и судя по лёгкому колебанию в воздухе – не сам, из-за магии. Катон, шагнувший из тени, нависнул над Гилбертом и с широкой, жёсткой улыбкой процедил:

– Сражаемся по правилам Охоты. Выбор места и времени за мной, оружия – за тобой.

– По рукам, – едва не запнувшись, ответил Гилберт.

Он действовал инстинктивно, совершенно не понимая, из-за чего готов идти напролом и до самого конца, но одно знал на все сто процентов: перед вождём Дикой Охоты ни в коем случае нельзя отступать.

– Жду не дождусь, – добавил Катон, после чего, выждав всего секунду, похлопал его по щеке. – Я тебя на кусочки разорву.

***

Стелла часто сражалась по правилам Охоты и знала: у Гилберта нет шансов. Катон и впрямь разорвёт его на кусочки и не понесёт за это никакого наказания, потому что Гилберт пошёл на бой с ним добровольно. Хотя Стелла сомневалась, что это так.

Она не представляла, зачем Гилберту соглашаться. Из двух вариантов, предложенных Катоном, бой был наихудшим и определённо бессмысленным выбором. Несмотря на хвалёную силу великанов, Гилберт не продержится против Катона и пяти минут. Каждый понимал это, и Стелле хотелось верить, что Гилберт ещё одумается.

Второй вариант, предложенный Катоном, был отвратительным, но Стелла знала, что выбора у неё нет. Нельзя рисковать Гилбертом, принцем великанов и ракатаном для души Фортинбраса, только для того, чтобы не пострадать самой. В конце концов, она знала Катона, на что он способен и как его стерпеть. За свою помощь он постоянно требовал вернуть Стеллу в Охоту, но соглашался с боем и с магией Фортинбраса, которой он делился с Охотой. За все эти года Фортинбрас ни разу не позволил Стелле самой разобраться с Катоном.

Она чувствовала себя виноватой, когда сальватор соглашался разделить магию между Охотниками, и в то же время радовалась, что Фортинбрас в очередной раз сам решил эту проблему. Но сейчас ей было безумно страшно.

Киллиан выгнал всех, кроме Фортинбраса и Гилберта, сразу же, как Катон исчез, объявив, что бой начнётся через час во внутреннем дворе, где соберутся все Охотники. Ещё до того, как двери зала совещаний закрылись, Стелла услышала, как Фортинбрас разозлился и потребовал, чтобы Гилберт отказался сражаться, на что тот ответил, что у них нет выбора.

Это, конечно, было ложью. У них был выбор, но Стелле не позволили принять его. Клаудия постоянно была рядом, будто точно знала, что Стелла готова сорваться с места, найти Катона и договориться с ним, чтобы защитить Гилберта. Пайпер всё спрашивала, «почему Катон такой мудак и не может ли он просто пойти и сдохнуть», но Стелла была слишком напугана, чтобы отвечать ей или просто вникать в смысл услышанного.

Нужно было что-то делать. Не просто стоять, чувствуя напряжение во всём теле, зная, что тебе остаётся только наблюдать, а действовать. Попытаться убедить Катона отказаться от боя. Пообещать ему, что она согласится с его условиями, если он оставит Гилберта в покое.

Подумаешь, признать и смириться, что ей придётся провести ночь с Катоном. Иного он бы от неё не потребовал, так что Стелла могла морально подготовиться заранее. Это было бы лучше, чем смотреть, как над Гилбертом издеваются. В конце концов, она больше сотни лет провела у Охоты. Может стерпеть одну раксову ночь.

Это всё ради того, чтобы они смогли безопасно войти в Лабиринт и спасти богов.

– Волнуешься?

Стелла подпрыгнула на месте, услышав голос Иана у себя над ухом. Клаудия, стоявшая рядом, мгновенно напряглась.

– Проваливай, – бросила она Охотнику.

– Молчи, ведьма, я не с тобой говорю. Ну, что скажешь? – продолжил Иан, сдержанно улыбаясь Стелле. – Напоминает о том, как всякие глупцы бросали ему вызов, а мы смотрели и ждали, пока они попалятся за это, да? Прекрасное было время.

Это было ужасное время. Всегда находились смельчаки, которые думали, что могут одолеть Катона. Он соглашался сразиться с ними только для того, чтобы напомнить, как глупо бросать ему вызов, и унизить тех, кто решался на это. Кровь тысячи людей проливалась на землю, головы слетали с плеч быстрее, чем за секунду, магия пожирала израненные тела. Стелла наблюдала за каждым боем, потому что верила, что так нужно.

– Ты ведь знаешь, в чём дело, – добавил Иан, вновь проигнорировав Клаудию и её настойчивую попытку увести Стеллу как можно дальше.

Охотники, прибывшие в Омагу вместе с Катоном, появлялись из теней и воздуха, подступали к краям круга, очерченного мечом Иана, всё ближе. Для них это было лишь очередным представлением, устроенным не в мёртвых равнинах, а во внутреннем дворе настоящего дворца, на глазах у людей, которых они презирали, пусть даже не показывали этого. Стелла видела, как Охотники с интересом, граничащим с пренебрежением, разглядывали людей Второго мира, делали ставки, как скоро они заработают проклятия и смогут ли они продержаться в этом мире ещё один день. Кто-то говорил, что было бы неплохо склонить к бою и наиболее способных из них: например, Стефана, который, обладая таким же хорошим слухом, отвечал любопытным Охотникам снисходительными или жалостливыми взглядами, из-за чего те бесились ещё сильнее. Марселин, ничего не понимавшая, всё спрашивала, что здесь творится, но Стефан убеждал её, что всё под контролем.

Стелла знала, что это не так.

– Мальчишка ведь может серьёзно пострадать, – продолжил Иан спустя какое-то время, послав Джинну, крыльями ненавязчиво отталкивающего от себя Охотников, предупреждающий взгляд. – Он ни в чём не виноват, и ты это знаешь. Просто сдайся. Вернись в Охоту.

– Катон ведь не идиот, – прошипела Стелла, чувствуя, как Клаудия, окончательно потерявшая терпение, тянет её за руку. – Что ему даст моё возвращение?

– Ничего, – легко ответил Иан. – Ты ничтожная, жалкая девчонка, к которой, однако, привязан Третий. Сломать тебя значит сломать его. Это просто.

Стелла, в общем-то, и не ожидала другого ответа. На самом деле она не нужна Катону. Ему нужно лишь чувство контроля над всем и каждым, осознание, что он силён настолько, что может препятствовать сальваторам и не расплачиваться за это. Он – не человек Второго мира, не сигридец, не тёмное создание, пусть даже в его теле есть хаос. Он – иная сущность, у которой нет сердца, и Стелла знала, что это означает. Если он и будет сражаться, чтобы узнать чью-то силу, то это только до смертельного исхода одного из противников.

Нужно было что-то делать.

Со всей силы оттолкнув Иана и вырвав руку из крепко хватки Клаудии, Стелла быстро огляделась по сторонам и нашла Гилберта: он, старательно игнорируя убеждения Фортинбраса и Киллиана, сделал первый шаг в круг. Взвизгнув, Стелла сорвалась с места, пересекла круг, отпихнула двух Охотников, пытавшихся помешать ей, и едва не впечаталась в Гилберта. Толкнула его назад, на Киллиана, вцепилась в плечи и протараторила:

– Покажи всё, на что способен, по потом сдайся. Катон не идиот, знает, что ты нужен, чтобы пройти Лабиринт, и добивать не станет. Он ненавидит слабаков, но уважает тех, кто знает предел своих возможностей, так что сдайся! Не вздумай бороться с ним до самого конца.

Гилберт смотрел на неё, не мигая, широко раскрыв глаза и, кажется, лишившись дара речи. Хотя, может быть, он наконец понял, какую глупость совершил, и пытался придумать, как отказаться от неё.

– Стелла права, Гилберт, – произнёс Фортинбрас, наклонившись к нему. – Это не тот случай, когда нужно всем доказывать свою силу. Катон тебе не по зубам.

– Может быть, это я ему не по зубам, – резко ответил Гилберт, полоснув по Фортинбрасу изничтожающим взглядом. – Я не ребёнок и знаю свою силу.

– Ты понятия не имеешь, на что он способен! – испуганно выпалила Стелла.

– Если бы он хотел убить меня, то уже убил бы, верно?

– Ему нужно зрелище. Кровавая бойня и унижения. Нужно, чтобы ты признал, насколько ты ничтожен. Поэтому сдайся до того, как он начнёт сражаться всерьёз. Пусть считает тебя слабым. Главное, что ты будешь жив.

Гилберт громко цокнул языком и, стряхнув руки Стеллы, шагнул в круг. Она почувствовала, как магия Катона отталкивает её, ограждая сам круг, и вся сжалась. Катон стоял в самом центре, оперевшись на свой меч, и с доброжелательной улыбкой смотрел на Гилберта. Охотники затаились, заулыбались, готовые в любой момент начать наслаждаться зрелищем.

– Итак, – громко произнёс Катон, – я очень рад, что ты не сбежал, малыш. Какое оружие выбираешь?

«Только не меч, – подумала Стелла, вцепившись в руку Фортинбраса и испуганно смотря на Гилберта. – И кинжалы нельзя, и топоры тоже… Копья тоже нельзя, как и лук со стрелами… Ничего нельзя! Он даже иглу способен превратить в оружие!»

– Я выбираю тело, – сказал Гилберт.

Сердце Стеллы подскочило едва не до горла и застряло в нём.

– Что?

– Ты всё слышал, – спокойно повторил Гилберт. – Я выбираю тело.

– Элементали, – прошептала Стелла, подняв глаза на Фортинбраса. – Он шутит?

– Не шутит, – ответил тот дрогнувшим голосом. – Тело – сильнейшее оружие любого великана, но даже так ему не выстоять.

От страха Стелла хотела провалиться сквозь землю. Может, ещё не поздно вмешаться? Может, Катон всё же даст ей шанс и…

– Хорошо, – согласился Катон, после чего отпустил меч, и тот растворился в тенях. – Тело так тело. Хотя, может, ты просто хочешь покрасоваться перед дамами?

Если у Гилберта и был какой-то ответ, то озвучить его он не успел. Катон сорвался с места, распавшись на тени, налетел на Гилберта и повалил его на землю, впечатав затылком в мёрзлую землю. Стелла дёрнулась вместе с Фортинбрасом, налетевшем на ограждающий барьер, и едва не сползла с его руки, ощущая слабость во всём теле.

Охотники тут же заорали, засвистели, начали скрещивать мечи и кинжалы, высекая искры в воздух и наполняя его противным металлическим скрежетом. Крылья Джинна беспокойно хлопали, Пайпер испуганно прижалась к Джонатану, но неотрывно следила за тем, как Гилберт пытается сбросить с себя Катона.

На самом деле это и не должно было быть боем. Это было простым избиением, развлечением, удовольствие от которого получал только Катон. Ему нравилось поднимать шум, говорить о правилах, которые нарушались в первые же секунды, и создавать ощущение, что противнику никто не в силах помочь. Барьеры нужны были именно для этого: чтобы не позволить Гилберту выйти из боя раньше времени и чтобы Фортинбрас не вмешивался. Чтобы никто из них не мог даже шагу ступить в круг, только стоял и смотрел, зная, какую чудовищную ошибку они совершили, не сумев переубедить Гилберта.

Наконец он, кое-как извернувшись, ударил Катона коленом в бок и оттолкнул от себя. Поднявшись, Гилберт утёр кровь с подбородка, – должно быть, удар оказался слишком сильным даже для великана, – выпрямился и впился в Катона сосредоточенным взглядом.

– Я тебя на кусочки разорву, – процедил Охотник сквозь зубы, растворившись в тенях.

Стелла ещё крепче сжала руку Фортинбраса, стараясь уследить за тенями. Они метались в разные стороны, проскальзывали мимо, совсем легонько касаясь Гилберта, из-за чего он только сильнее напрягался. Даже Стелла, тысячи раз наблюдавшая за Катоном, не научилась угадывать моменты, когда он атакует. В нём вообще, казалось бы, ничего нельзя предугадать, разве что жестокость, которую он проявлял, забывая обо всём, кроме боя.

Одна из теней врезалась Гилберту в спину, повалила его на землю. Он тут же поднялся, но вторая тень ударила слева, оттолкнув его к барьеру. Третья подкралась снизу и обвила ногу, потянула в сторону. В момент, когда Гилберт начал терять равновесие, Катон набросился на его спину, схватил за волосы и со всей силы ударил лицом в землю. Стелла закричала, спрятав лицо на плече у Фортинбраса, но через секунду вновь смотрела на бой. «Это из-за тебя, – шептала совесть, пока тени Катона терзали Гилберта, рвали его одежду, кусали за руки и царапали спину. – Из-за тебя! Ты же могла просто сдаться!»

Радостные возгласы охотников становились громче. Катон вновь исчез, остались только тени, на несколько мгновений отступившие. Гилберт медленно поднялся. Камзол висел на нём окровавленными лоскутами, через которые были видны глубокие раны и фиолетовые синяки. Волосы на затылке слиплись от крови, нос был сломан. Сколько прошло с момента начала боя? Минута? Две?..

Катон атаковал снова, но Гилберт кое-как отвёл удар. Тени вновь окружили их, продолжали цепляться к великану, кусать, царапать и отрывать от него по маленькому кусочку, пока Катон атаковывал снова и снова. Стелла едва успевала следить за ним: он метался по кругу быстрее, чем его тени, ударял там, где Гилберт меньше всего ожидал, и даже дикий смех, который звучал всё громче и громче, не выдавал его. Катон искренне наслаждался происходящим, с улыбкой заламывал Гилберту руки, швырял его, как тряпичную куклу, расцарапывал ему спину и то и дело пытался свернуть шею. Стелла была уверена, что пару раз видела, как в руке Катона блеснуло лезвие, но не видела, куда оно делось секундой позже. Катон использовал только тени, бывшие частью его тела, клыки и когти. По крайней мере, пока. Но Стелла не была уверена, что Гилберт продержится ещё хотя бы минуту.

Он, бесспорно, обладал внушительной силой, однако всё равно был слабее Катона. Может, если бы у него было столько же времени, сколько у Фортинбраса, если бы у него был Арне, который всегда был настороже, у Гилберта появился бы шанс выиграть этот бой. Он бы, возможно, сумел нанести Катону хотя бы один удар.

Это было нечестно. Гилберт не успевал даже руки поднять, тени тут же набрасывались на него, валили на землю, держали, не позволяя пошевелиться, предоставляя Катону делать то, что он хочет. Гилберт изо всех сил вырывался, рычал и, кажется, был готов в любой момент перейти на рокот, но тени затыкали ему рот и лишали зрения, пока Катон продолжал рвать его тело на кусочки. На руках не осталось ни одного живого места, как и на спине и груди. Стелла была уверена: Катон собирался искалечить и ноги Гилберта, возможно, переломать их, чтобы он никогда больше не смог ходить, просто оттягивал этот момент, желая растянуть страдания и унижение. Он всегда так делал, и это было единственным, в чем Стелла была так уверена.

Однако в руке Катона блеснуло лезвие, и всё внутри неё тысячу раз перевернулось от страха. Катон, придавив брыкающего Гилберта, наставил кинжал ему на горло и надавил. По шее побежала синяя струйка крови. Катон, рассмеявшись ещё громче, поднял вторую руку, в которой появился ещё один кинжал. Его он пристроил точно напротив левого глаза Гилберта и, демонстративно облизнув клыки, ещё раз надавил кончиком лезвия на шею.

– Я сдаюсь, – вдруг произнёс Гилберт. Даже не произнёс, а кое-как выдавил сквозь кровь, пузырящуюся на губах.

Стелла затаила дыхание. Катон медленно наклонил голову, будто обдумывая его предложение. «Соглашайся! – молилась Стелла, боясь, как бы минуты промедлений не стали для Гилберта последними. – Пожалуйста, соглашайся!»

Катон должен понимать, что убивать Гилберта сейчас – плохая идея. Дикая Охота всё ещё нуждалась в магии сальваторов для того, чтобы снять проклятие Герцога, и вряд ли Катон станет рисковать благополучием своих людей ради минутной прихоти. Он может попытаться убить Гилберта потом, но только не сейчас. «Пожалуйста, пожалуйста, соглашайся!»

Катон поднял руку, усмехнулся и полоснул кинжалом Гилберту по лицу, задев левый глаз. Дождавшись, пока тени отпустят его и истошный крик зазвенит в воздухе, Катон исчез.

***

У Пайпер чесались руки. Хотелось совершенно случайно столкнуться с Катоном где-нибудь в коридоре, притвориться, что она падает и хорошенько вмазать ему по лицу, выбить зубы и сломать нос. Может, потом так же совершенно случайно столкнуть его с лестницы или выкинуть из окна. Идея была просто великолепной, вот только Катона никто так и не нашёл до самого заката. Оказалось, что он веселился с Охотниками где-то в городе, словно напрочь забыв о том, что едва не лишил Гилберта не столько глаза, сколько жизни.

Вплоть до момента, когда Марселин сказала, что Гилберту больше ничего не угрожает, Пайпер не осознавала, насколько сильно переживала. Она не успела даже толком осознать, что потребовал Катон, как Гилберт уже согласился. Не могла понять, почему он так уверен в себе, и была совершенно растеряна, когда он решил отказаться от оружия. Пайпер думала, что ничего хуже Башни быть не может, но сильно ошиблась. Она смотрела, как Катон избивал Гилберта, и ничего не могла сделать.

Ничего.

Марселин, Фортинбрас и омагские целительницы до заката помогали Гилберту и, к счастью, сумели спасти его глаз. Пайпер была рядом столько, сколько могла, делилась Силой и старалась ни на шаг не отходить от Фортинбраса, злость которого росла в геометрической прогрессии. Когда он всё же ушёл, – Стефану удалось убедить его, что они с Марселин и Риас присмотрят за Гилбертом этой ночью, – Пайпер не смогла его найти. Клаудия сказала, что он отправился на поиски Катона, но магия вела не в город.

Фортинбраса она нашла на крыше, где они встречались с небесными китами, вместе с Джинном, который что-то настойчиво объяснял и активно жестикулировал. Он, однако, тут же замолчал, когда заметил Пайпер, и передёрнул крыльями. Ничего не говоря, Джинн шагнул с крыши и, взлетев выше, коротко махнул им рукой, будто прощаясь.

– Я что, прервала какое-то секретное собрание? – на всякий случай спросила Пайпер, провожая Джинна сосредоточенным взглядом.

– С чего ты взяла?

– Меня не позвали.

Фортинбрас посмотрел на неё, нахмурившись. От одного его взгляда, потерянного, непонимающего и внимательного одновременно, Пайпер растеряла всю уверенность, которую старательно собирала вот уже несколько часов.

– С Гилбертом всё хорошо, – сказала она и тут же увидела, как он с явным облегчением выдохнул. – Марселин обещала караулить возле него всю ночь, Стефан ей помогает.

– Я ничуть не сомневался в целительских способностях госпожи Гарсии, – заметил Фортинбрас. – Но я бы предпочёл не оставлять его.

– Марселин справится, – настойчивее повторила Пайпер. – К тому же…

Нет, она не могла, как бы ни убеждала себя в обратном. Не могла сказать, что для Гилберта, и так пострадавшего и едва не оказавшегося между жизнью и смертью, это будет худшим из всех возможных вариантов.

– Киллиан сказал, что будет рядом, – неуверенно пробормотала Пайпер, надеясь, что Фортинбрас не догадается, что изначально она хотела сказать совершенно другое. – Стелла и Энцелад тоже там. Не забывай, что мы отдали столько магии, сколько было нужно. С Гилбертом всё будет хорошо.

Это-то, наверное, и выбивало из колеи сильнее всего. Способностей Марселин, Риас и других целительниц, а также Времени и Силы было достаточно, чтобы спасти Гилберта и к утру поставить его на ноги. Однако если бы удалось убедить Гилберта не соглашаться на бой с Катоном, ничего этого бы не было. Зная упрямство Гилберта, который до сих пор считал Фортинбраса Предателем, Пайпер не верила, что у них был реальный шанс повлиять на его решение. Она, вообще-то, даже поддерживала его, думая, что он сможет сделать хоть что-то. Гилберт не слабак, справился бы.

Идиотка. Знала ведь, что Катон чрезвычайно опасен, и всё равно повелась на уверенность Гилберта в самом себе.

– Идём, – сказала Пайпер, беря Фортинбрас за руку.

– Куда?

– Куда-нибудь, где не так холодно.

Он ведь знал, что на самом деле ей не холодно. Зима в Омаге отступила, да и Даян сшил ей потрясающий тёплый камзол. Но Фортинбрас всё равно пошёл за ней, и Пайпер хотелось верить, что он не передумает ни с того не с сего.

На самом деле у Пайпер не было плана. Она просто вела Фортинбраса за собой, думая, что план вот-вот появится, но в голове было пусто. Ладонь Фортинбраса была большой и приятно тёплой. Магия приносила спокойствие, которого с каждым пройденным метром становилось всё больше. Пайпер хотела думать, что это из-за неё и её Силы.

– Ты ведь знаешь, что винить себя за то, в чём ты не виноват, неправильно? – начала она, наконец найдя хоть какие-то слова. Мимо них прошмыгнуло несколько слуг, которые с любопытством покосились на их руки. Пайпер подумала, что Фортинбрас посчитает это странным, но он, наоборот, поравнялся с Пайпер и заинтересованно посмотрел на неё. – Катон – больной псих, но Гилберт ведь не идиот. Понял, что иначе нам не найти безопасный путь к вратам.

– Это не значит, что…

– Тихо, – сказала Пайпер, подняв указательный палец. Фортинбрас, что сильно удивило её, тут же замолчал. – Дело в том, что ты не можешь решать всё за Гилберта. Он принял условия Катона, зная, что так сможет помочь всем нам, и нельзя винить за это себя, слышишь? Да, было страшно. И да, я хотела сломать Катону хребет. Я бы, наверное, попробовала, но натравлять на себя Охоту я совсем не хочу. Обязательно надеру ему задницу, но потом. Если ответить сейчас, то это обесценит попытку Гилберта помочь нам, понимаешь?

– Четыре минуты.

Пайпер остановилась, озадаченно посмотрев на Фортинбраса.

– Четыре минуты, – повторил он. – Гилберт продержался всего четыре минуты.

– Но он продержался.

– Четыре минуты!

– Так! – Пайпер, быстро взяв его лицо в ладони и наклонив к своему лицу, железным голосом начала: – Возможно, были другие варианты, которые устроили бы Катона. Возможно, тебе бы удалось убедить его принять магию. Но только возможно. Всё это гипотетически, Фортинбрас. То, что уже произошло, изменить нельзя. Да, Гилберт пострадал, но он же последовал совету Стеллы и сдался. Да, Катон ранил его глаз, но Марселин его спасла. Мы помогли, Стефан помог. Все целительницы работали несколько часов без передышки. Ты можешь злиться на Катона и требовать, чтобы он ответил за случившееся, но ты не можешь отрицать, что Гилберт сделал то, о чём они условились. Он принял бой. И я не думаю, что он будет в восторге, если узнает, что ты сомневался в нём.