Текст книги "Момемуры"

Автор книги: Михаил Берг

сообщить о нарушении

Текущая страница: 28 (всего у книги 36 страниц)

Это обстоятельство стало одной из наиболее сложных задач нижеследующего комментария, смысл которого и состоял в попытках восстановить, реконструировать, насколько это возможно, ту историческую реальность, которая была использована автором для создания ее романной версии, все более усложнявшейся и удалявшейся от первоисточника с каждой последующей редактурой. «Момемуры» – не просто роман в романе, это роман, в котором множество, буквально сотни когда очень скоротечных, чрезвычайно плотных, спрессованных в ироничную схему, но иногда пространных, со своими разветвленными сюжетными линиями локальных романов, – и каждый из них содержит свой сюжет взаимоотношений с литературной и исторической действительностью. Эти сюжеты естественно разнятся между собой в зависимости (в том числе) от сегодняшнего положения того или иного автора андеграунда, обрастая новыми мифами, если судьба писателя сложилась в постперестроечную эпоху более или менее удачно, или, напротив, теряя былую, в том числе мифотворческую продуктивность и актуальность, если творчество автора оказалось не востребовано новой эпохой. В любом случае общих и репрезентативных форм объяснения самого феномена советского андеграунда до сих пор не выработано, многие исследования, в том числе, неофициальной литературы, остаются локальными, сама «вторая культура» продолжает быть для общества зоной архаического и мифологизированного опыта. Что, конечно, не может не влиять на способы интерпретации романа и способы комментирования его²².

Со дня выхода в самиздате первого варианта «Момемуров», во многом опровергающего канонические представления о советском культурном подполье, прошло 20 лет. Подполье было энергетической зоной, с еще неизведанными потенциальными возможностями, но и со своими охранительными инстинктами, очень часто превращавшими социально новое и психологически катастрофическое в эстетически знакомое, если не шаблонное.. 10 лет назад «Момемуры» появились в малотиражном журнале, оппозиционном литературному мейнстриму тех лет, и хотя в течение года роман вошел в число номинантов Русского Букера, а затем петербургской литературной премии «Северная Пальмира», он не стал источником дискуссии о судьбе советской контркультуры, вновь попадая в очередную менопаузу русской истории.

Однако среди разнообразных деконструкций прошлого не случайно все чаще звучат еще вчера казавшиеся парадоксальными утверждения, что именно советская эпоха в ее официозном и неофициальном преломлении, возможно, была главным достижением многовековой русской культуры, искавшей воплощения своих утопий и воплотившей их в как в социальных структурах русского коммунизма, так в и весьма прихотливым механизмам противодействия им. «Момемуры» – не только роман о богемной жизни в тоталитарном обществе, это еще каталог самых разнообразных способов добиться свободы и счастья, когда ни для первого, ни для второго, казалось бы, нет никаких оснований, однако социальная креативность и обостренное чувство времени оказываются в состоянии использовать вроде бы непреодолимые преграды, как опоры.

Наш комментарий не претендует на полноту, он не нацелен на то, чтобы воссоздать в примечаниях первую версию романа, но, очевидно, предоставит возможность читателю несколько приблизиться к ситуации возникновения и изменения авторского замысла, а также понимания той жизни, которая для многих представляется еще (или уже) не вполне достоверной и мифологизированной историей.

ОТ КОММЕНТАТОРА ИМЕН

Несколько лет назад мне из Москвы позвонил незнакомый человек по фамилии *ский и сообщил, что в настоящее время занят комментированием опубликованных в «Вестнике новой литературы» «Момемуров» Михаила Берга, что работа в целом движется неплохо и близка к завершению, но, к сожалению, в ленинградских реалиях он, *ский, не специалист, по каковой причине у него есть некоторое количество вопросов, которые он надеется с моей помощью разрешить, для чего и приедет на днях в Ленинград и постарается меня посетить, а вопросов этих у него… (голос в трубке прервался, послышался шелест наскоро перебираемых листов) …да, вот, 188 вопросов, что вы скажете в ответ на мою просьбу? Я молча кивнул в знак согласия, мол, приезжайте, будем рады, вот адрес, и быстренько распрощался.

Прошёл год, другой, третий… *ский, не приезжал, не звонил, но в прошлом году до меня дошёл слух, что кто-то другой в той же Москве возобновил работу по комментированию «Момемуров», после чего, упреждая новый телефонный звонок с просьбой о помощи, я решил заняться комментариями сам. И в самом деле, вопросов по ленинградским реалиям у меня, как местного жителя, проведшего немало времени в кругах неофициальной культуры, будет всё-таки меньше, чем у москвичей, – скажем, не 188, а всего лишь 88, а то и вообще мизерные 8. Так примерно и вышло, хотя, признаюсь, в том, что касается московских и эмигрантских реалий я оказался примерно в том же положении, что и *ский, и никакой Энциклопедический словарь мне не помог, слишком свежие сведения. Мои комментарии, следовательно, не начало, а продолжение, не вызов, а ответ на вызов, или, другими словами, то продолжение, которое в свою очередь можно продолжить.

Теперь о том, чем я, собственно, занимался и в чём заключалось моё комментирование или, точнее, разыскание об именах, ибо комментировал я (хотя и говорю о реалиях, т. е. вещах) – имена, а именно: для большинства появляющихся в «Момемурах» имён сочинял некую легенду: каким образом, на мой взгляд и вкус, это имя могло прийти автору «Момемуров» в голову, что, возможно, послужило если не причиной, то поводом, а ещё лучше – провокацией для его появления в книге, что подвигло автора на данное имяупотребление.

Здесь необходимо оговорить один важный момент: независимо от намерений автора и возможного восприятия «Момемуров» читателем, я вижу в них в первую очередь художественный текст, то есть текст, сочинённый автором, fiction, , а не его воспоминания, отчёт, протокол, собрание документов – non-fiction.

Это предупреждение, надеюсь, поможет читателю избежать «комплекса жителя Любека», воспринимающего роман Т. Манна «Будденброки» исключительно как свидетельские показания и опознающего себя и своих близких в качестве прототипов романных персонажей. Попробуем, по крайней мере, в этих комментариях забыть о слове прототип и заменить его менее привычным словом провокатив. Некий реальный персонаж, допустим, итальянский писатель Итало Кальвино, является словесным провокативом героя «Момемуров» Вико Кальвино в том случае, если автор заимствовал у провокатива имя и передал его герою. Реальный персонаж, допустим, ленинградский поэт Виктор Кривулин, является реальным провокативом героя «Момемуров» Вико Кальвино в том случае, если по сообщающимся в книге сведениям удаётся так или иначе соотнести Вико Кальвино с Виктором Кривулиным. Только это, и ничего больше (но и не меньше).

Провокатив позволяет читать «Момемуры» как художественное произведение, нимало не задумываясь на тему, «кто есть кто», тем более что для этого в книге есть комментарии. Реальным людям, так или иначе оказавшимся среди «момемурных» провокативов, они помогают избежать упомянутого «комплекса жителя Любека» и не заботиться об «исправлении имён», то есть избавляют читателя от соблазна уличать автора романа в слабом владении биографическим материалом, упрекать его за карикатуры вместо медальонов и т. п. Повторяю ещё раз – если у читателя всё-таки возникнет такого рода отношение к автору, он должен вспомнить, что перед ним фикция, а не история, даже если многое в этой фикции выглядит историей, даже если сам автор будет уверять читателей в том, что написал «Момемуры» как историю. Речь в данном случае идёт не о карикатуре, преувеличивающей существенные черты прототипа и позволяющей увидеть прототип «точнее», чем, допустим, натуралистический фотопортрет, а о фикции, вызванной к жизни провокативом, а зачастую способной обойтись и без него, довольствуясь авторским воображением.

Конечно, сказанное мной – крайность, и вряд ли все читатели согласятся с моим радикальным суждением насчёт того, что герои «Момемуров» – не портреты и даже не карикатуры, и, тем не менее, реальным провокативам моё предупреждение поможет с большей лёгкостью проглотить изображение, которое они готовы были счесть за свой портрет, а то и за оскорбительную карикатуру и подать на автора в суд за причинённый им моральный ущерб. Конечно, богемно-литературная среда, описанная М. Бергом (использованная им в качестве провокатива!), в любые времена, включая брежневские, – явление в меру монструозное, но сейчас меня интересует не эта особенность богемы (обычная тема для газетных сплетен и пересудов), а творческая свобода писателя, позволяющая ему делать то, что ему, писателю, хочется делать: например, воспринимать прообраз как провокатив и карикатуризировать его не по существенным, а по второстепенным, а то и отсутствующим чертам. Дело здесь, полагаю, не в карикатуре или гротеске, а в авторском демиургизме. Писатель вовсе не обязан говорить читателю правду, равно как и признаваться ему в том, что говорит неправду. Избегая контроля со стороны читателя-соглядатая, он пишет свой текст по произвольно сочиняемым и произвольно изменяемым правилам.

В комментариях я иногда прибегаю к нескольким сочинённым мною понятиям:

Кентавр – равное использование двух провокативов для одного книжного явления (героя и пр.).

Химера – то же самое, когда провокативов больше двух.

Вкрапление – кентавр с незначительным весом одного из провокативов.

Инкрустация (фейерверк) – то же самое, когда провокативов больше двух.

Рокировка – подмена одного провокатива другим.

Борис Останин

Общие замечания и сокращения

Нижеследующий комментарий включает текстологический, исторический, литературоведческий комментарий и комментарий к именам и названиям. В основе текстологического комментария лежит сравнительный анализ текстов трех вариантов романа «Момемуры» – первой самиздатской редакции 1983-1984 гг, второй самиздатской редакции 1984 и редакции 1993-1994 гг. Так как эти редакции отличаются существенной правкой, менее объемной во второй самиздатской редакции и куда более значительной при подготовке автором публикации романа в «Вестнике новой литературы», мы не имели возможность отметить все исправления и изменения, в основном, фиксируя лишь ту правку, которая представляется характерной и соответствует определенной тенденции при создании новой версии романа. Еще более кратким оказался литературоведческий комментарий, который, по большей мере, свелся к выявлению тех возможных интерпретаций этого произведений, которые возникают сегодня, более чем 20 спустя его появления в самиздате. Исторический комментарий дополнил созданный ранее комментарий Б. Останина чуть в большей степени, нежели его же комментарий к именам и названиям.

Другие произведения МБ: романы «Вечный жид», «Между строк, или читая мемории, а может, просто Василий Васильевич», «Рос и я», «Черновик исповеди. Черновик романа», «Несчастная дуэль цитируются по последнему изданию: Несчастная дуэль. СПб., изд. Ивана Лимбаха. 2003.

Нами были приняты следующая система сокращений:

МБ – Михаил Берг.

Первая редакция – первая самиздатская редакция романа 1983-1984 гг.

Вторая редакция – вторая самиздатская редакция романа 1984 г.

Третья (или окончательная) редакция – издание 1993 г. в «Вестнике новой литературы».

АНЛ – Ассоциация «Новая литература», общественная организация (СПб, 1988-1995).

ВНЛ – Вестник новой литературы (литературный журнал, 1990-1995, Ленинград-Санкт-Петербург).

ГПБ – Государственная Публичная библиотека им. М.Е. Салтыкова-Щедрина (Ленинград).

ДК – Дворец культуры.

ИТЛ – Исправительно-трудовой лагерь (один из видов тюремного заключения).

ЛГУ – Ленинградский Государственный университет.

ЛИТО – Литературное творческое объединение.

НЛО – Новое литературное обозрение (литературный журнал и издательство, Москва).

ССП – Союз советских писателей (творческий союз).

Василий Васильевич – «Между строк, или читая мемории, а может, просто Василий Васильевич»,

Черновик исповеди – «Черновик исповеди. Черновик романа»

Так как в основе нижеследующего комментария лежат комментарии Б. Останина, то его примечания даются без звездочек,

* – комментарий Н. Климонтовича, М. Шейнкера, М. Успенского,

** – совместный комментарий.

КОММЕНТАРИИ К «МОМЕМУРАМ»

Часть первая

5. ** Зигмунд Ханселк – Иржи Ганзелка и Мирослав Зикмунд – чехословацкие путешественники, на автомобиле «Татра» исколесившие все континенты. В1950-60-е годы их книги неоднократно издавались на русском языке: «Африка грез и действительности», 1956, «По Кордильерам», 1958, «Там за рекою – Аргентина», 1959 и пользовались у советского читателя невероятной популярностью. Эти издания, снабженные многочисленными фотографиями, в условиях «железного занавеса» были для миллионов советских читателей «окном в мир».

Из фамилий Зикмунд и Ганзелка автор «Момемуров» МБ образует словесного кентавра Зигмунд Ханселк. В русской литературе начало подобного рода ономастическим играм, развивающим традицию «говорящих фамилий» путем внесения дополнительных смысловых коннотаций за счет бытового или исторического контекста положили Гоголь и Салтыков Щедрин. Этот прием был распространен и в английском романе XIX века. Позже им активно пользовались Андрей Белый и русские футуристы, а затем В.Набоков.

Родина Ганзелки и Зикмунда позволяет МБ указать на Чехословакию и косвенным образом – на «пражскую весну» 1968 года, завершившуюся в августе 1968 года вторжением в Чехословакию советских войск – важную веху в истории советского либерального сознания.. Переживания и размышление героя раннего (неопубликованного) романа МБ «В тени августа» (1977) связаны с насильственным искоренением идей и последствий «пражской весны».

Имя Ханселка – Зигмунд – наводит на мысль о «венском кудеснике» Зигмунде Фрейде, основателе психоаналитической теории. Форма Ханселк – вместо Ганзелка – придает имени восточный и «имперский» колорит и в совокупности с Зигмундом («Победитель мира») напоминает о Велимире Хлебникове, указавшем местом своего рождения Ханскую ставку (Астрахань). В фонетической структуре фамилии Ханселк прочитывается не только хан-царь, но и его шут-дурак (Ганс).

Использование имен, семантической составляющей которых является идея власти (Ханселк, Зигмунд), в некоторой степени свидетельствует о титанической (мирозиждительной) и эгоцентрической ориентации МБ.

** Ивор Северин – Тим Северин, современный английский путешественник, в 1976-77 годах пересек Атлантический океан по маршруту Ирландия – Ньюфаундленд на самодельном кожаном судне. В СССР в 1983 году вышла его книга «Путешествие на Брендане».

Ср. псевдоним популярного в 1910-е годы поэта Игоря Северянина (И. В. Лотарев, 1887-1941). Год рождения Ивора Северина и год смерти Игоря Северянина совпадают (1941), что, вероятно, свидетельствует об определенной преемственности. Северянин – центральная фигура петербургского эго-футуризма (с ударением на эго-) – прославился небывалыми для поэта тиражами (его сборник «Громокипящий кубок» переиздавался 10 раз). Определенное идейное влияние Северянина через своего приятеля, бывшего эго-футуриста Ивана Лукаша испытал В. Набоков, чей псевдоним В. Сирин можно возвести к Северянину. Псевдоним Ивор Северин возник на стыке Северянина и Сирина, сохранив их «северную» окраску. «Северная Пальмира» – одно из поэтических именований Петербурга, название литературной премии 1990-х годов, в жюри которой входил МБ.

Имя Ивор созвучно Игорю; Ивор содержит в себе слово «вор», напоминающее о Гермесе-Меркурии, покровителе воров, путешественников и толкователей. Зигмунд Ханселк и Вор Северин – неявное указание на постмодернистский коллажно-цитатный метод литературной работы МБ.

Под псевдонимом Ивор Северин МБ опубликовал статью «Новая литература 70-80-х в «Вестнике новой литературы» ,1990, № 1.

** 1984 – год издания «Момемуров» отсылает к знаменитым в либеральных кругах книгам: «1984» Дж. Оруэлла и «Просуществует ли СССР до 1984 года?» А. Амальрика. Первая принадлежит к жанру «антиутопии», помимо нее особую популярность в диссидентских кругах заслужили «Мы» Е. Замятина (1924) и «Прекрасный новый мир» О. Хаксли (1932); Историк А. Амальрик – пророчествовал о грядущей войне СССР с Китаем и возможном крахе советского государства. По признанию Оруэлла, год 1984 в названии книги появился случайно: это перестановка двух последних цифр в годе ее написания – 1948. Амальрик использовал оруэлловскую дату в качестве опорной точки своего исследования.

** «Момемуры» – латинская форма momemur расщепляется на Mom (древне= греческий бог злословия) и muri (лат.) – стены. Название возникает в результате деформации (выпадения двух букв) словосочетания «Мои мемуары» и по звучанию напоминает разговорное «шуры-муры».

В первой редакции комментарий к названию отличается от окончательного варианта и выглядит следующим образом: «трудно переводимый неологизм, игра слов, построенная, очевидно, на фонетическом соединении частей таких слов как «мемуары» и «мура».

Похожее слово – мемауры – соотнес со своими воспоминаниями «Полутораглазый стрелец» (1933) Бенедикт Лившиц. В переиздании 1989 года воспроизведены несколько строк из «лирического вступления» к первой главе «Полутораглазого стрельца», изданного в 1931 году в Нью-Йорке.

Лившиц пишет: «Это не мемуары – а мемауры; у них перекошенное флюсом лицо – застоялись на площадке черной лестницы – и я не вижу в этом никакого стыда.

Откровенное пристрастие – единственный язык, на котором поколение может сговориться с поколением.

В колумбарии времени ниша, предназначенная для моего, еще пуста».

Упомянутая Лившицем «черная лестница» заставляет вспомнить стихотворение О. Мандельштама «Я вернулся в мой город, знакомый до слез…» и страх поэта перед возможным арестом.

Помимо воспоминаний, посвященных возникновению русского футуризма, Бенедикту Лившицу принадлежит несколько поэтических книг. Одна из них – «Болотная Медуза», воспроизводит «петербургский миф» в терминах столкновения хаоса и порядка, стихии и культуры, заданных еще пушкинским «Медным всадником».

Ср. также воспоминания Л.Пантелеева о том, как Евгений Шварц ненавидел слово «мемуары» и свои воспоминания обозначал шутливым бытовым сокращением «мемуры» или просто «ме». Под названием «Мемуры» вышел и сборник избранных воспоминаний Е. Шварца.

** …перевод с английского и примечания Михаила Берга… – в первоначальной редакции «пер. с англ. С. Фаворский». Пародийная мистификация. Свет Фаворский – один из важнейших христианских символов сущности божественного преображения. Наделение переводчика фамилией Фаворский соответствует указанию на, естественно, смягченную иронией, истинность и достоверность текста. Вл. Фаворский (1886 – 1964) – известный советский график и живописец, монументалист, создатель школы советской ксилографии. Ср. стихотворение О. Мандельштама «Как дерево и медь – Фаворского полет». О привлечении сакральных категорий в практику русского авангарда см. замечание Б. Гройса: «В России, однако же, невозможно написать порядочную абстрактную картину, не сославшись на Фаворский свет». («Московский романтический концептуализм» в кн. «Утопия и обмен», М. 1993).

Английский язык – самый распространенный иностранный язык в послевоенном СССР, язык врага № 1, первой сверхдержавы мира – США. Большинство тамиздатских книг издавалось и попадало в СССР из США (издательство имени Чехова, «Ардис» и др.)

…австрийские эссеисты… – очередная отсылка к Австрии и самому знаменитому в ХХ веке (не считая Гитлера) австрийцу – З. Фрейду.

…школа «нового журнализма»… – «новая критика», течение в литературоведении и литературной критике. Возникла в 1930-е годы в США, настаивала на антипсихологизме и лингвистическом подходе к изучаемому тексту. В 1950-е годы под влиянием структурализма (К. Леви-Строс, Р. Якобсон и др.) распространилась во Франции (важнейший её представитель – Ролан Барт). Многие идеи «новой критики» были предугаданы русской «формальной школой» и англо-американским поэтом Т. С. Элиотом (1885-1965, лауреат Нобелевской премии за 1948 год).

** Вильям В. Кобак – В. В. Набоков (1899-1977), русско-американский писатель, чрезвычайно популярный в советских интеллигентских кругах. Вильям – отсылка к набоковскому любимцу Шекспиру, ради которого он сдвинул день своего рождения с 22 апреля (день рождения В. Ленина) на 23 апреля (день рождения и смерти У. Шекспира). Полное написание имени и монобуква отчества заимствованы МБ из англо-американской традиции сокращения «второго имени» до инициальной буквы.

Александр Кобак – историк-краевед, близкий друг Бориса Останина (брата Оранга в Шимпозиуме, см. ниже), в начале 1980-х автор самиздата, в 1990-е годы сотрудник Института «Открытое общество» (фонд Сороса).

Венский университет – косвенное упоминание о «венском шамане» Фрейде. Вена – во многих отношениях богатое слово: столица Австрии, кровеносный сосуд, в перестановке: Нева. Петербургская и венская культуры10-20-х годов типологически близки, благодаря чему Вену связывает с Невой не только звуковое подобие, но и культурно-исторический смысл.

…русские острова… – см. ниже; ср. «Новый Робинзон» А. Битова, где автор называет «островами» лагеря ГУЛАГа, и Ф. Достоевского с его «Записками из Мёртвого дома» – первым художественным исследователем острога-острова в России.

Алэн Барт – Ален Рене, Ролан Барт и др. Ален Рене, французский кинорежиссер, представитель «Новой волны» (середина 50-х годов), кинофильмы «Хиросима, любовь моя» (1959), «Прошлым летом в Мариенбаде» (1961) и др.

Боркетт – «сокращенный кентавр», составленный из фамилий двух популярных в неофициальной культуре писателей – Борхеса и Беккета.

Хорхе-Луис Борхес (1899-1986), аргентинский писатель, директор Аргентинской национальной библиотеки. Три его рассказа («Пьер Менар, автор Дон Кихота», «Сад с раздваивающимися тропинками», «Вавилонская библиотека») были опубликованы в конце 1970-х годов в ленинградском самиздатском журнале «37».

Самуэль Беккет (1906-1989), ирландский писатель, лауреат Нобелевской премии за 1969 год. Его романы «Моллой», «Мэлон умирает» и «Безымянный» в переводе Валерия Молота появились в 1979 году в приложении к самиздатскому журналу «Часы»; фамилия ирландского писателя была в этой публикации транскрибирована как Бекетт.

…специальная премия французских книгоиздателей… – ср. парижская эмигрантская литературная премия имени В. Даля.

Ветер

* Эта глава, претерпевшая минимальную правку при переходе от первой редакции романа к окончательной, образует вместе с последней главой «Конец» кольцевую композицию. Эти две главы, где речь идет только о повествователе или авторе романа (об ожидании им ареста в связи с написанием или изданием «Момемуров), являются своеобразными неподвижными скобками, внутри которых и протекает действие самого романа. Иронический тон, лишенный не только трагических, но и драматических коннотаций, задает код отношения ко всему дальнейшему.

6. Эпиграф – из стихотворения А. Пушкина «Зимний вечер» (1925).

…свистел сквозь ноздри розетки… – игра МБ в миниатюризацию масштаба и энергии событий: от пушкинской бури в эпиграфе – через ветер в названии главы – к свистящим ноздрям электрической розетки в тексте. «Свистящие ноздри» в очередной раз поднимают безответный вопрос о реальности/сочиненности литературных образов: «Действительно ли ветер может продувать сквозь стену и розетку?» и возможный ответ на него: «Какая разница? Зато образ по-своему интересный». Ветер (хаос, опасность) проникает в дом, казалось бы, призванный защищать от хаоса, и угроза опасности – не столько природная (ветер – лишь её указатель), сколько социальная: с минуты на минуту (см. ниже) в дом могут нагрянуть с обыском и сломать всю жизнь беззащитного хозяина, хаотизировать его сознание и быт.

…высотный дом… – в 1975-1988 годах МБ вместе с женой Татьяной, а затем и с сыном Алексеем жил в Веселом поселке, материковой части правобережного Петербурга, в девятиэтажном доме на Искровском проспекте.

** …анненковский Ходасевич… – известный графический портрет В.Ф. Ходасевича (1886-1939), выполненный в 1921 г. Юрием Анненкова (1899-1974). На этом рисунке Ходасевича правое плечо поэта покрыто чем-то вроде домино в черно-белую клетку. Портрет получил в неофициальном Ленинграде особую популярность благодаря поэту Ю. Колкеру, составителю машинописного собрания произведений В. Ходасевича (приложение к журналу «Часы», 1981 год). Ю. Анненков написал воспоминания – «Дневник моих встреч», изданный в 1966 году в Нью-Йорке. Как художник, особенно известен своими иллюстрациями к поэме «Двенадцать» А. Блока и портретами современников.

…черно-белый обериут… – фотография поэта Александра Введенского (1904-1941).

** …аксининская гравюра… – Александр Аксинин (1949-1985), художник-график, живший с женой Ангелиной (Гелей) Буряковской в Таллине. С середины 70-х годов часто бывал в Ленинграде и через В. Кривулина сблизился с кругом неофициальных литераторов. После смерти жены перебрался в свой родной город Львов. В 1985 г. погиб в авиационной катастрофе на пути из Львова в Таллин, где должна была открыться выставка его офортов. В первый период творчества Аксинин работал в жанре экслибриса, затем обратился к технике офорта. В его до предела детализированных гравюрах,многие из которых являются свободными ассоциативными иллюстрациями к литературным произведениям, неизменно присутствуют философские аллегории и прослеживается глубокий интерес к метафизическому смыслу пространственно-временных категорий. В автобиографии 1982 г. Аксинин написал: «В 1949 году вроде бы русский человек родился во вроде бы европейском городе Львове. Православный. 1972 год – диплом Полиграфического института, по специальности график. 1977 год – 1-ое откровение с сопутствующим ощущением времени. 1981 год – 2-ое откровение с сопутствующим ощущением вечности. 1979 год – первая персональная выставка в Таллине. 1981 – вторая в Польше. Всё». В 1982 г. Виктор Кривулин опубликовал в 36-м номере самиздатского журнала «Часы» статью о творчестве Аксинина. Статья перепечатана в «Антологии Голубой лагуны» Константина Кузьминского и Григория Ковалева и электронном журнале «Toronto lavic Quaкterly» №6, 2003.

* Круглая рублевская Троица – круглая гипсовая копия «Троицы» А. Рублева, работа Светланы. Кривулиной, третьей жены поэта Виктора Кривулина.

…о наводнении... узнал только через несколько дней… – дом МБ находился далеко от Финского залива и Невы, и потому домосед МБ не был свидетелем наводнения, а лишь получил о нем информацию. Противопоставление «зрительное свидетельство – речевая информация» – мощный эвристический источник для обобщений и выводов на самые разные темы: индивидуальные особенности восприятия, особый статус речи и книги, литература как история, генезис постмодернистской литературы и др.

Вместо непосредственного наблюдения события МБ использует информацию о нем. Но этим же занимается и историк, от которого события прошлого отсечены неодолимой стеной времени и доступны разве что в чужих сообщениях. Историк имеет дело не с собственным восприятием и его последующим описанием, а с чужими описаниями чужих восприятий. Он читает архивные и библиотечные документы и переорганизует прочитанное в новый текст, используя для этого те или иные «фильтры», так или иначе трансформирующие полученную им при чтении информацию. В определенном смысле МБ ведет себя по отношению к настоящему (наводнение) как к прошлому, т. е. как историк. Из дат крупных ленинградских наводнений упомянем 29 сентября 1975 года (281 см, пятое в истории Петербурга-Ленинграда по высоте) и 6 декабря 1986 года (260 см). МБ сдвинул день и/или год наводнения.

** …гости дорогие… – сотрудники КГБ. Ср. стихотворения О. Мандельштама «Ленинград» («Я вернулся в мой город, знакомый до слёз…») и «День стоял о пяти головах…» («Где вы, трое славных ребят из железных ворот ГПУ?».

…монастырские ребята… – отсылка к опричникам Иоанна Грозного, к их черным одеждам и травестии «разгул/монастырь».

7 ** …статья в эмигрантской «Русской мысли»… – возможно, публикация «Записок на манжетах» МБ в эмигрантском журнале «Эхо» (1980), но более вероятно, что речь идет о будущем и только предполагаемым издании «Момемуров», которое-то и послужило (послужит?) причиной ареста писателя.

* …брея почти начисто… – в моменту начала работы над романом уже были арестован член «Клуба-81» В. Долинин, а также поэт, автор журнала «СМОТ» Р. Евдокимов, затем – литературовед, исследователь обериутов М. Мейлах, члены правозащитной группы М. Репина, в том числе Б. Митяшин. Именно по делу Митяшина в нонконформистской среде проводились обыски и были изъяты произведения МБ, отправленные КГБ на экспертизу в цензуру для получения дополнительных оснований на предполагаемый арест МБ (подробнее см. предисловие).

Маркизова лужа – Финский залив, получивший такое название по имени маркиза И. И. де Траверсе (1754-1830), российского морского министра.

** …решил справить малую нужду на постамент самого любимого в городе памятника… – возможно, бронзовый памятник А. Пушкину у Русского музея работы М. Аникушина, удостоенного Ленинской премии за 1958 год. Однако не менее вероятно, что речь идет о памятнике И. А. Крылову в Летнем саду (ср. призыв О. Мандельштама «поставить Зощенко памятники по всем городам и местечкам Советского союза или по крайней мере, как для дедушки Крылова, в Летнем саду». См.: О. Мандельштам. Четвертая проза. Собрание сочинений. Т 2. С. 191). Характерно, что почти вся глава написана с использованием языка простонародного сказа, напоминающего, в частности, язык М. Зощенко, если бы последний стал писать о литературе. Пародийное снижение ценности (далее: священный треножник – малая нужда), игровое ее раскачивание. МБ «запанибратски» смотрит на русскую литературу и ее героев – в том числе и для освобождения от «чугуна и мрамора» советского литературоведения, диктовавшему микроскопическому читателю изумлённое взирание на канонизированных классиков. Ср. «Прогулки с Пушкиным» А. Синявского (1975) и «Веревочную лестницу» МБ. В советское время, особенно в 1920-30 годы, А. Пушкин был нередким героев анекдотов и присловий («Случаи» Д. Хармса, «Что, работать за тебя Пушкин будет?» и мн. др.)

Бейкер – отсылка к В. Ходасевичу (или к А. Солженицыну?).

** …поза священного треножника… – пифийский треножник употреблялся для пророчеств. Треножник, как образ предназначения поэта, использовал А. Пушкин в стихотворении «Поэту» (1830). В 1921 году В. Ходасевич назвал свою речь на Пушкинском вечере «Колеблемый треножник». Ходасевичу принадлежит сборник мемуарных очерков «Некрополь» (1939), изданный за рубежом в год его смерти. Эти очерки, посвященные современникам, – одна из отправных точек «Момемуров». Однако у МБ треножник без сомнения пародийный, так он образован двумя ногами и струей мочи подвыпившего писателя. Словечко «пассеизм», подхваченное в свое время Ходасевичем, было возрождено в 1980-е годы Ю. Колкером, жестко и пристрастно критиковавшим, вместе с Ю. Карабчиевским, футуризм и особенно В. Маяковского. Согласно их мысли, футуризм в литературе и искусстве является непременной опорой тоталитаризма в политике.