Текст книги "Нераскрытые тайны гипноза"

Автор книги: Михаил Шойфет

сообщить о нарушении

Текущая страница: 20 (всего у книги 45 страниц)

Открытия продолжаются

Видеть и делать новое – очень большое удовольствие.

Вольтер

Сначала число пациентов маркиза было ограниченным: солдаты расквартированного неподалеку кавалерийского полка и бедные крестьяне, не имеющие средств на другой вид лечения. Но вскоре их число увеличилось и составило 130 человек. Увидев, что больные стекаются отовсюду, и не имея возможности прикасаться ко всем, Пюисегюр следует примеру Месмера и магнетизирует находящееся на площади его деревни Бюзанси огромное дерево – вяз. Пациенты усаживались вокруг него на заботливо приготовленные каменные скамейки и веревками, идущими от дерева, обвивали страдающие части своего тела, а руками держались друг за друга, образуя живую цепь.

В письме к своему сыну Пюисегюр описывает это лечение так: «Я продолжаю пользоваться тем благотворным могуществом, которым я обязан Месмеру, и благословляю его ежедневно, так как теперь могу приносить существенную пользу, исцеляя многих окрестных больных, стекающихся к моему дереву. Сегодня утром их было более 130, ровно столько, чтобы их покрыла тень намагнетизированного мною вяза. Они приходят сюда целыми процессиями, каждое утро я провожу с ними около 2 часов. Мое дерево служит лучше всякого бакэ, на нем нет ни одного листа, который не давал бы здоровья. Всякий испытывает более или менее сильно его Действие. Вы были бы восхищены открывающейся перед взором картиной человеколюбия».

Будучи наблюдательным исследователем, Арман Пюисепор обратил внимание на одно поразившее его обстоятельство. Пациенты, оказавшиеся второй раз под этим же деревом, рефлекторно впадали в сомнамбулизм. «Возможно, обстановка, в которой ранее протекало погружение, обусловила этот автоматизм (репродуцировала сомнамбулизм. – Автор М. Ш.), – подумал Пюисегюр. – Значит, можно оговаривать обстоятельства, при которых данное состояние возникнет самопроизвольно». Из этого или подобного умозаключения Пюисегюр сделал вывод, что можно внушить какую-нибудь программу действий, но с отложенным сроком исполнения. Впоследствии этот метод назовут постгипнотическим внушением. Приступив к осуществлению нового плана, маркиз, говоря современным языком, обнаружил, что испытуемый после выхода из сомнамбулизма выполняет программу каких-либо внушенных действий бессознательно, как автомат, не понимая зачем. Причем он не помнит, что с ним происходило в сомнамбулизме и какое внушение ему было сделано. Что особенно интересно, всякий раз, исполнив внушенное, он придумывает рациональное обоснование своим бессознательным поступкам.

«Завтра в три часа возникнет зуд», – внушает Пюисегюр замагнитизированному Виктору. И что же, по «пробуждении» действительно возникает нестерпимый зуд, о причинах которого Виктор не догадывается. На вопрос Пюисегюра: «Почему с таким остервенением чешешься, что, давно не мылся?» – наш герой, не задумываясь, отвечает: «Вчера на сеновале комары покусали». Такое поведение навело последующих исследователей на философское умозаключение: «Многие наши решения принимаются под воздействием неких скрытых факторов, более весомых, чем те мотивы, которые мы выдвигаем для их объяснения». Сам того не сознавая, Пюисегюр осветил небо науки новым солнцем подсознания. До исследования подсознания, которое активно началось с работ Фрейда, ученые блуждали в потемках. Трудно было представить, что человеческие мотивации могут быть бессознательными.

Исцеление под вязом

Страсбургское Гармоническое общество

После открытия искусственно вызванного сомнамбулизма Пюисегюр осознал, что это явление необыкновенное и поверить в него будет трудно. Допустить, чтобы сообщение о провоцированном сомнамбулизме вызвало недоверие или насмешки, аристократическое самолюбие Армана не могло. Поэтому, во-первых, первое сочинение, в котором он обнародовал свое открытие, было издано небольшим тиражом в Лондоне[92]92
  Пюисегюр. Записки о сеансах лечения жизненным магнетизмом. Лондон, 1785.


[Закрыть] (Puysegur, 1785), во-вторых, книга не была предназначена для продажи, а направлялась только Бергасу, Бриссо, Лафайету, Барбарену и некоторым другим коллегам, бывшим ученикам Месмера. В книге было обращение Пюисегюра, в котором говорилось, что пишет он исключительно для магнетизеров, потому что, по его мнению, не настало еще время для открытых публикаций.

В этой связи он просил, чтобы получивший экземпляр книги никому ее не передавал.

«Я опубликую это тогда, – говорит маркиз, – когда хотя бы 50 магнетизеров подтвердят мои наблюдения. Иначе напрасно убеждать тех, кто не видел эти опыты» (Puysegur, 1784). Пюисегюра можно понять. Действительно, феномены провоцированного сомнамбулизма настолько невероятны, что даже по прошествии 200 лет невозможно отделаться от подозрений в их режиссерской постановке. И сегодня гипнотизеры опасаются ровно того же: выглядеть мистификаторами.

Только после того, как более 50 магнетизеров масонских обществ Страсбурга и Нанси, артиллерийских полков из Меца и других городов подтвердили реальность описываемых опытов, Пюисегюр выпустил в свет другие свои заметки:

1) в 1807 г. «О животном магнетизме, рассматриваемом в его докладах вместе с различными ветвями общей физики»;

2) в 1811 г. «Поиски, опыты и физиологические наблюдения над человеком в состоянии естественного сомнамбулизма и искусственного, вызванного магнетизмом»; 3)в 1813 г. «Призыв к ученым-исследователям XIX века о решении, принятом их предшественниками против животного магнетизма, и конец лечения юного Эбера».

В течение 30 лет с момента первой публикации Пюисегюра не появилось ни одного сочинения о животном магнетизме. В 1813 году ученик Пюисегюра Жозеф Делёз в своей «Критической истории животного магнетизма» подтвердил данные своего учителя и первым обратил внимание на заинтересовавшую его амнезию. Правда, об этом сочинении узнали лишь в 1819 году. В том же году появилась его следующая книга «В защиту животного магнетизма», и в 1825 году – «Руководство по практическому изучению животного магнетизма». В русском переводе она увидела свет в Москве в 1836 году.

В Париже назревала революция. Умы были настолько поглощены грядущим событием, что исследований Пюисегюра просто не заметили. Зато в провинции влияние маркиза было громадным. Это побудило его учредить в Страсбурге Гармоническое общество. Общество было основано в августе 1785 года. В уставе прописали, что оно должно состоять из учредителей, членов и член-корреспондентов. Учредителей, управляющих обществом, должно быть 18 человек. Члены общества обязаны платить взносы, член-корреспонденты – нет. При вступлении взносы составляли 48 ливров, 30 ливров платили учредители и 15 ливров – члены общества. Взносы необходимо было платить в декабре. В 1785 году в обществе состояло 188 членов, из них 17 женщин, 31 учредитель и 32 член-корреспондента.

25 апреля 1789 года была собрана инициативная группа, которая выработала устав: «Рассуждение Гармонического общества соединенных друзей в Страсбурге». В уставе говорилось:

1) Гармоническое общество вменяет себе в обязанность известить о части своих магнетических исцелений, чтобы пользу животного магнетизма предложить миру, а больным внушить доверие к этому целебному средству. Общество ищет способ усовершенствовать употребление метода, не создавая до времени теории. Требует этого же от своих членов: тщательных точных и продолжительных опытов, а до того сообщения о них в журналах считает частным мнением, а не решением Общества. Приглашая всех магнетизеров извещать Общество об их наблюдениях, предлагаем не рассматривать то, что противоречит магнетической теории и практике. Польза, которую магнетизм может оказать человечеству, надежна и достоверна.

2) Магнетизировать необходимо бесплатно и строго по предписанному методу. В противном случае лица, замеченные в нарушении устава, будут исключены. Лечение осуществлять ежедневно в три часа дня.

3) Те случаи, когда лечение животным магнетизмом не дало результатов, надо отнести к промедлению с лечением или к тому, что болезнь была запущена, либо к неправильному применению метода.

В городах Меце и Нанси появились ученые Общества гармонии, видевшие свою цель в изучении возможностей животного магнетизма. Начиная с 1814–1820 годов в трактатах о животном магнетизме с большой настойчивостью проводилась мысль о том, что именно магнетизм всегда и всюду был той силой, которая творила великие чудеса. Дворянин Ле Шевалье де Барбарен, член Общества гармонии в Остенде, заявлял, что все евангельские чудеса были совершены совокупной силой молитвы и магнетизма. Члены лионской школы (Сен-Мартен и др.) видели во флюиде мистический принцип, средство общения между человеком и Богом. Так, один анонимный автор пафосно писал: «Этот неизъяснимый Дух (флюид) не магнит, не электричество, не элементарный огонь, не флогистон, не acidum pingue химиков, но, выражаясь языком метафизики, это тот первичный импульс, которым наделило материю Высшее Существо».

Важно отметить, что школа Месмера придерживалась физического способа магнетизации: касание руками и металлическими или стеклянными проводниками, в то время как школа Пюисегюра отступает от этого канона и соединяет физическое воздействие с духовным. Школа Барбарена употребляет чисто психологическое влияние, основывающееся на воле и образе мыслей магнетизера. Она требует от магнетизера сердечности и доброты, душевной чистоты и человеколюбия, искреннего желания помочь больному. Здесь приветствуется сходный образ мыслей магнетизера и больного, действует принцип гармонии и симпатии. Артиллерийский офицер Шарль Франсуа де Виллер (1765–1815), ученик Пюисегюра, в 1787 году именно в Безансоне опубликовал свой роман «Влюбленный магнетизер…» (Villers, 1787), большая часть тиража которого по приказу министра Людовика XVI, барона Бретеиля[93]93
  Бретейль Луи-Огюст Ле-Тоннель, барон (1733–1807), – занимал ряд дипломатических постов, в том числе был в 1706 г. послом в Петербурге, при Людовике XVI был министром полиции.


[Закрыть], была арестована и отправлена в макулатуру. Один из случайно уцелевших экземпляров до сих пор находится в библиотеке медицинского факультета Безансона. В этом произведении двадцати двухлетний автор высказывает поразительные для своего времени мысли. Он не следует месмеровско-пюисегюровским представлениям о факторах, приводящих к излечению, и предлагает свою оригинальную концепцию: гипотеза флюидов не нужна; магнетизм заключается в решительном желании вылечить больного; сила воздействия врача покоится на его сердечности и любви. В спиритуалистических высказываниях Виллера можно усмотреть предвосхищение прогрессивных идей некоторых психоаналитиков по поводу лечебных факторов, определяющих терапевтический эффект. Психоаналитики утверждают, что даже правильные интерпретации (симптомов) теряют свою эффективность, если они не подкреплены бессознательным отношением, подобным тому, которое предугадал Вилл ер. Де Виллер рассматривал флюид скорее как чисто метафорическое выражение. Главное, говорил он, в желании терапевта исцелить. Де Виллер в провидческом озарении предугадал, что флюид никакого особого действия не производит и приемы магнетизации не имеют значения, все дело в психике, которая может сама «переносить свои воздействия на другое существо, если оно готово его принять» (Villers, 1787). Де Виллер высказал и другие оригинальные соображения, на которые ныне ссылаются психоаналитики.

Д-р Жюльен Жозеф Вире (1775–1846) в статье «Беспристрастное рассмотрение магнетической медицины» (1818) делится своими представлениями о механизме воздействия магнетизма: «…чувства также могут оказывать одинаково чудодейственное влияние на всех чувствительных людей, и при этом нет нужды предполагать наличие какого-либо особого рода воздействия, существование которого не доказано. Отсюда следует, что магнетизм есть не что иное, как естественный результат эмоций, вызываемых либо воображением, либо привязанностью между людьми, в особенности такой, которая характеризует сексуальные отношения» (Цит. по: Шерток, Соссюр, 1991, р. 63). Нельзя не заметить, что точка зрения Ж. Вире стала отправной в поиске Фрейдом психотерапевтических факторов и привела к углубленной разработке приемов, связанных с межличностными отношениями.

Арман Пюисепор многим пощекотал нервы сладкими надеждами. Заманчивая идея провоцированного сомнамбулизма обнажила страсти. Один из родственников Армана, Пюисепор (Taillerant), был настолько изумлен возможностями искусственных сомнамбул, что обратился к Наполеону, который, как известно, любил ученых и науки, и предложил «раскрыть тайну сомнамбулизма, сделав ее проверенной и испытанной общественной наукой». Однако Наполеону было не до того. Он полнел. Роковые недуги росли. Властелин раздражался от пустяков, задумывался и вел беспорядочную жизнь: днем засыпал, ночью мучил секретарей диктовкой, предавался сладострастию. Тогда-то он воскликнул: «Я – не то что другие: законы нравственности и приличия созданы не для меня!» И хотя «гений битв» еще восхищал мир своею гениальной стратегией, все же уже замечались вялость, даже опасное пренебрежение мелочами дела и излишняя осторожность.

Месмер против Пюисегюра

XVIII век оказался щедрым для гипнологии. Открытие крестным отцом психотерапии Месмером регуляции физиологических и биохимических процессов в организме человека посредством психологического воздействия обещало стать одним из самых волнующих и многообещающих в современной биологии и медицине. Кто бы мог предположить, что находка Месмера будет в кратчайший срок разработана его учеником не медиком, а военным. Надо прежде всего сказать, что Арман Пюисегюр не забыл сообщить Месмеру о своем открытии провоцированного сомнамбулизма и о возможности войти в словесную связь с сомнамбулой. Однако, как мы уже сказали, для Месмера это не было новостью, он знал о существовании этого феномена, но не придавал ему значения. Это связано с тем, что он игнорировал трудную для понимания психологическую феноменологию, которая представлялась ему продуктом воображения. Исходя из противодействия Месмера психологическим взглядам, его можно считать предтечей физиологического течения в объяснении гипноза, которое впоследствии развивали Шарко, Гейденгайн и Павлов.

В афоризмах Месмера, продиктованных ученикам на ассамблее и увидевших свет благодаря Коле де Воморолю в 1785 году, есть описание провоцированного сомнамбулизма, правда весьма схематичное, ибо это состояние не вызвало у него такого интереса, как у Пюисегюра. В афоризме № 261 Месмер говорит:

«Большое затруднение при исследовании пациентов, у которых бывают нервные припадки, заключается в том, что почти всегда, возвращаясь в обычное состояние, они забывают все свои впечатления. Если бы это было не так, если бы эти впечатления хорошо сохранялись у них в памяти, то они сами могли бы поделиться с нами теми наблюдениями, которые я здесь излагаю, причем сделать это им было бы гораздо проще, чем мне; однако не сможем ли мы узнать от этих людей, когда они находятся в состоянии криза, то, что они не способны передать нам в обычном состоянии?»

Д-р Месмер говорит здесь о состоянии искусственно вызванного сомнамбулизма, при этом не употребляя самого термина «сомнамбулизм». Он отмечает, что, выходя из криза, пациент теряет память о том, что с ним за это время произошло. Месмер ограничивается лишь указанием на этот факт, не подвергая его дальнейшему исследованию. Именно поэтому его ученики не обратили на него особого внимания.

В афоризме № 263 он продолжает эту мысль:

«Я считаю, следовательно, что, исследуя нервных больных, у которых бывают припадки, можно получить от них точные данные об испытываемых ими ощущениях. Скажу больше: терпеливо и настойчиво развивая способность самих больных к описанию и объяснению того, что они чувствуют, можно усовершенствовать и способ их оценки этих новых ощущений, как бы научить их этому состоянию. Именно с такими специально обученными пациентами лучше всего работать при изучении явлений, возникающих в результате повышенной возбудимости чувств» (Mesmer, 1785).

Д-р Месмер пользовался искусственным сомнамбулизмом, чтобы продемонстрировать состояние криза, не извлекая из него другой пользы. Впоследствии психоаналитики лечили больных неврозами путем проникновения в их прошлое. Этот прием использовали Буррю и Бюро, Пьер Жане и, наконец, Фрейд.

Одну из первых историй об искусственно вызванном сомнамбулизме сообщил Пюисегюру после смерти Месмера д-р Обри. У 25-летней девушки доктор Обри, ассистент Месмера, часто вызывал сомнамбулизм. Однажды, когда в отсутствие этого д-ра она оказалась в таком состоянии и никто не смог ее «разбудить», девушка самостоятельно дошла до дома д-ра Обри, чтобы он вызволил ее из сомнамбулического заточения (Gauthier, 1842). Швейцарский теолог Шарль Мулинье (1757–1824) также сообщает, что в окружении Месмера одна юная служанка 13 лет, будучи подвергнута магнетизации, вела себя как настоящий лунатик (Moulinie, 1784).

Так со слов Пюисегюра стало известно, что Месмер знал о существовании провоцированного сомнамбулизма. Но почему же он своим ученикам об этом ничего не говорил? Он считал сомнамбулизм опасным и боялся, что развитие этого направления приведет к ослаблению животного магнетизма, что будет на руку шарлатанам. Тогда «сомнамбулисты» (сторонники сомнамбулизма, последователи Пюисегюра) решили отделиться и создать свою собственную школу. Месмер стал энергично возражать против деятельности этих магнетизеров-любителей, называя их невеждами. Чтобы не допустить раскол, «сомнамбулисты» изъявили готовность работать под медицинским контролем, но Месмер отверг и это предложение. Неизвестный автор одной энциклопедической статьи оригинально отобразил противостояние Месмера и Пюисегюра: «Месмер против Пюисегюра – это транс городов против транса полей. Это транс республиканцев против транса роялистов, это транс франкмасонов против католического транса. В то время как Месмер погружает своих пациентов в большой чан для коллективной бани, маркиз привязывает своих пациентов веревками к старому вязу…» Революция 1789 года положила конец этому спору.

Открытие сверхорганизма

Не для того дано человеку от природы величие разума, ума и таланта, чтобы он прозябал в покое и изнеженности.

Л. Б. Альбертам

Арман Пюисегюр, вероятно, догадывался, что возникшее у Виктора состояние весьма непростое. Мозг пастуха работал в уникальном режиме. Об этом говорило многое. Всякий раз, выходя из своего необычного состояния, Виктор испытывал возвышенное состояние души, сопровождающееся эмоциональным подъемом, детской беспечностью, психической и физической легкостью. Мало того что после первого сеанса прошли насморк и воспаление в легком, а на следующих снизилось артериальное давление, утихли боли в желудке, так еще и бородавки, покрывающие его тело, исчезли бесследно. Это навело маркиза на предположение, что открытое им состояние целебно.

Ограниченность научных знаний не позволила маркизу предположить, что душевный комфорт и оптимизация физиологических процессов у его больных свидетельствуют, что открытое им состояние «спонтанно корригирует работу вегетативной нервной системы, а через нее – внутренние органы и физиологические системы» (Тукаев, 1997). Не говоря уже о том, что, воздействуя в этом состоянии внушением, можно добиться более благоприятного самочувствия и избавления от многих недугов. Однако мы торопимся.

Арману Пюисегюру не суждено было узнать, в каком состоянии находился Виктор: то ли бодрствовал во сне, то ли спал наяву? Он не подозревал, что между двумя полюсами – «бодрствованием» и «сном» – имеется большое «пространство», поддающееся градации. В Талмуде есть место, где говорится об особом состоянии: «Человек спит и не спит, бодрствует и не бодрствует, отвечает на вопросы, но при этом душевно отсутствует» (Glasner, 1955, р. 34–39). Надо признать, что в настоящее время мы знаем ненамного больше. Судите сами. Вот современная трактовка главы московской школы гипнологии профессора В. Е. Рожнова:

«Как бы бодрствование и сон, соединенные в своих противоположных свойствах и функционирующие одновременно, тем самым не являясь ни тем ни другим, но сочетающие в себе в диалектической взаимосвязи сущность и возбуждения, и торможения и тем самым порождающие совершенно новое качество» (Рожнов, Рожнова, 1987, с. 297).

Д-р В. Е. Рожнов говорит, что присущий искусственному сомнамбулизму режим психической работы позволяет существовать одновременно взаимоисключающим состояниям. Например, загипнотизированный видит данный предмет и одновременно не видит, слышит обращенные к себе слова и не слышит, чувствует прикосновение и не чувствует и т. д. Уильям Джемс (W. James, 11.1.1842—16.8.1910), родоначальник психологии в Америке, приводит эксперимент, который прекрасно иллюстрирует данное положение. «…Проведите штрих на бумаге или на доске и скажите загипнотизированному, что этого штриха там нет, и он не будет видеть ничего, кроме чистого листа бумаги или чистой доски. Затем, когда он не смотрит, окружите первый штрих другими точно такими же штрихами и спросите его, что он видит. Он будет указывать один за другим на все новые штрихи и каждый раз пропускать первый независимо от того, сколько будет добавлено новых штрихов и в каком порядке они будут расположены. Очевидно, что он не слеп ко всем штрихам, он слеп только к одному конкретному штриху, занимающему определенное положение на доске или на бумаге. Как ни парадоксально это может звучать, он должен с большой точностью отличать его от ему подобных, чтобы оставаться к нему слепым. Он „воспринимает“ его в качестве предварительного шага к тому, чтобы не видеть его вообще!» (James, 1904, р. 607–608).

Невозможно представить, чтобы Аристотель принял определение В. Е. Рожнова, поскольку он считал невозможным, чтобы «одна и та же вещь одновременно и принадлежала и не принадлежала той же самой вещи и в том же самом отношении». Аристотель называет это положение «наиболее определенным из всех принципов». Два противоположных атрибута, таких как бодрствование и сон, не могут приписываться одной и той же человеческой личности в одно и то же время. Следовательно, применительно к сомнамбулизму аристотелевская логика оказывается бесполезной. Необходимо обратиться к парадоксальной логике, которая признает, что А и не А в качестве предикатов X не исключают друг друга. Парадоксальная логика, по-видимому, не усматривает ничего невозможного или чрезвычайного в утверждении, что противоположные друг другу противоречивые состояния должны одновременно принадлежать одному и тому же лицу. К этому положению мы еще вернемся.

Искусственно вызванный сомнамбулизм задал немало загадок. Богатство психологических состояний, характеризующих сомнамбулизм, таково, что он как бы в фокусе собирает все возможное из области психических явлений и на сегодняшний день не может еще найти себе соответственно однозначного объяснения (Рожнов, 1989, с. 299). Об этом же говорил изучавший сомнамбулизм английский врач-психиатр Уильям Тьюк (1732–1822) еще в XVIII веке: «Относительно явлений сомнамбулизма мы в начале пути».