Текст книги "Нераскрытые тайны гипноза"

Автор книги: Михаил Шойфет

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 45 страниц)

Даже неполное перечисление средств внушения свидетельствует о том, что внушение присутствует во всех видах лечения, заключено в любой форме врачебного воздействия. Неслучайно Фрейд назвал внушение «изначальным и неустранимым феноменом, фундаментальным фактом психической жизни человека» (Freud, 1921, р. 148–149). Как показала практика, внушение не устранимо не только из терапии, но и вообще из общения. Оно всегда присутствует в явной или скрытой форме.

Старые авторы (Льебо, Форель, Бернгейм) писали, что психическое предрасположение больных всегда присоединяется к любому методу лечения, предпринятому врачом, как в благоприятном смысле, так и в негативном, препятствующем этому лечению. Этот факт традиционно назывался внушением. Таким образом, врачи всегда применяют психотерапию, хотя сами могут этого не сознавать.

Триумфатор

Когда в мире появляется настоящий гений, вы можете с легкостью узнать этого человека по многочисленным врагам, которые объединяются вокруг него.

Д. Свифт

Жизненный девиз Месмера «Для меня нет среднего пути. Все или ничего» побуждал его к решительным действиям. Одержимый идеей своей особой миссии, он добился многого. Не прошло и года, как Месмер начал лечить, а его слава уже перешагнула далеко за границы Австрии. Но это не изменило к нему отношения врачей Венского медицинского факультета как к шарлатану. Задетый этим за живое, Месмер хлопочет перед факультетом о назначении комиссии, а также просит разрешения лечить в госпиталях, чтобы доказать свою правоту. Это разрешение он получил, но комиссию не назначили.

Вена быстро оказалась взятым бастионом. Паломники со всех мест устремились к чудотворцу. После целого ряда успешных исцелений Месмер приобретает широкую известность и становится одним из богатейших людей этого чудесного города. И это несмотря на то, что гонорар в венский период своей практики он не требовал. Месмер – богатый человек, филантроп, но уже не за горами и другое время.

По поводу исцелений было много шума. Вена заговорила об исцелении девицы Звельферин, ослепшей 17 лет назад, истеричной и чахоточной девицы Осин и девицы Марии Терезии фон Парадиз, с самого раннего детства ничего не видевшей. В результате таких триумфальных удач толпы людей, томимые жаждой целебных прикосновений магистра, осаждают дом Месмера на Загородной улице, № 261. Вельможи приглашают в замки, королевские дворы сопредельных стран пользуются его врачебными услугами. Месмера приглашают для консультации то в Венгрию, то в Баварию. О нем наперегонки пишут газеты. В салонах Вены о его методе спорят: кто возносит до небес, а кто ругает на чем свет стоит. Но удивительное дело – равнодушных нет. Все хотят на себе испытать действие животного магнетизма или хотя бы узнать о нем. Это был период настоящего триумфа. Может быть, впервые Месмер понял, что флюид – это его личное счастье.

Опьяненный собственными успехами, Месмер рассылает в 1775 году письма во все европейские академии. В письмах без излишней скромности он излагает 27 вышеприведенных тезисов своего учения. Принципы, изложенные в его тезисах, были непонятны, многие из них противоречили известным физическим законам. Например, в 13-м тезисе он пишет: «Наблюдения свидетельствуют о существовании особой тонкой материи, которая проникает во все тела, не обнаруживая при этом заметного ослабления своей деятельности». Этот тезис ясностью мысли не отличается и говорит не больше, чем другие. Возьмем наугад 27-й тезис. Он начинается словами: «Изучение животного магнетизма доставит врачу возможность судить о степени болезни всякого пациента». Но тщетно искать в его сочинениях сведения о том, каким именно образом при посредстве животного магнетизма можно судить о степени болезни.

Магистр животного магнетизма объяснял свою теорию путано. В ту пору определеннее выражаться Месмер и не мог, и не потому, что не обладал достаточной остротой мышления, а в связи с загадочностью самого процесса. Наука и сегодня затрудняется определить структуру, сущность и функции как гипноза, так и суггестии. Особую сложность вызывает понимание отношений между внушением и гипнозом, гипнотизером и гипнотизируемым, что в индукции гипноза является ключевым фактором.

Приведем выдержку из эссе писателя Томаса Манна «Блаженство сна», из которой видно, что Месмер умел четко выражать свои мысли и суждения его были проницательны и содержательны. «С тех пор, – пишет Томас Манн, – я всегда с удовлетворением отмечал в книгах все, что там говорилось во славу сна, и когда, например, Месмер высказывает предположение, будто сон, в котором протекает жизнь растений и от которого младенцы в первые дни своей жизни пробуждаются лишь для принятия пищи, является едва ли не самым естественным, изначальным состоянием человека, наилучшим образом способствующим его росту и развитию, – это находит сочувственный отклик в моем сердце. Разве нельзя сказать: мы бодрствуем лишь для того, чтобы спать? – полагает этот гениальный шарлатан. Великолепная мысль, а бодрствование – это, пожалуй, лишь состояние борьбы в защиту сна…»

Ответ Месмеру пришел лишь от Берлинской королевской академии наук и литературы[26]26
  Академия учреждена в 1700 г. королем Фридрихом I по инициативе Лейбница. Открыта в 1711 г., первым президентом был назначен Лейбниц. С 1710 г. Академия наук начала издавать свои мемуары под названием «Miscellanea Berolinensia». Фридрих II преобразовал АН в 1744 г.; с 1746 г. она стала публиковать свои работы ежегодно на французском языке под названием «Histoire de l'Academie Royale – avec les Memoires de l'Academie Roy ale».


[Закрыть]. В нем говорилось, что академия считает теорию Месмера по меньшей мере абсурдной, а притязание на наличие открытия – иллюзией. Месмер не отчаивается. Он отправляется сначала в Швейцарию, где в госпиталях Берна и Цюриха лечит больных, затем 10 ноября 1775 года прибывает в Мюнхен. Здесь после многочисленных случаев исцелений, в особенности при дворе, впервые он добивается официального признания. В этом же году он вылечил графа Каэтано из Берлина, маркиза Тисарта из Бобурга, президента Баварской королевской академии наук фон Остервальда от частичной слепоты и паралича, а также известного математика Бауэра от надвигающейся слепоты.

Ряд удачных исцелений принес Месмеру оглушительный успех. Недавно еще безнадежно больной фон Остервальд, поправившись, подробно описывает свое состояние до лечения и после. «Словно по волшебству, – говорит он, – я был избавлен от недуга, не поддававшегося никакой врачебной помощи». Тем же, кто сомневается или вообще не верит, что его исцеление имело место, Остервальд заявил: «Если кто скажет, что история с моими глазами – одно воображение, то я отвечу, что удовольствуюсь этим и ни от одного врача в мире не потребую большего, нежели сделать так, чтобы я воображал себя совершенно здоровым». Переполненный благодарностью, Остервальд опубликовал в аугсбургской газете свидетельство о своем счастливом исцелении, где говорилось: «Все, что сделал здесь Месмер, исцеляя больных от различных болезней, дает основание предполагать, что он подсмотрел у природы одну из самых таинственных ее движущих сил».

«Гелизий, Вебер, младший Унцер подтвердили эффективность метода Месмера», – признает непримиримый критик Месмера профессор И. С. Галле (1798, т. 4, с. 356). В результате врачебного триумфа Баварская королевская академия, учрежденная в 1759 году курфюрстом Максимиллианом III преимущественно для исторических исследований, 28 ноября 1775 года торжественно избирает Месмера своим членом. В постановлении сказано: «Академия убеждена, что труды столь выдающегося человека, увековечившего свою славу особыми и неоспоримыми свидетельствами своей неожиданной и плодотворной учености и своими открытиями, много будут содействовать ее блеску». Это было первое и последнее избрание Месмера в академики.

Возвратившись в Вену, он продолжает успешно лечить. Известно, что в этот период он исцелил в больницах и при дворе императрицы нескольких неизлечимых больных. Казалось, близится час полного триумфа. Но результат получился противоположный тому, на который он мог рассчитывать. Месмер поднимался по скользким ступеням успеха. Если раньше над ним потешались или просто не замечали, то теперь коллеги увидели в нем серьезного конкурента, от которого надо во что бы то ни стало избавиться.

Чем больше человек известен, тем больше у него врагов

Люди недалекие обычно осуждают все, что выходит за пределы их понимания.

Ларошфуко

Неожиданно Месмер начинает ошущать вначале затаенную, а затем и откровенную враждебность ученых. Отчасти это можно объяснить завистью, отчасти непониманием. Так или иначе, но растущее брожение перерастает в открытое сопротивление его магнетическим сеансам. В прессе появляются статьи, высмеивающие его метод и обвиняющие в знахарстве и шаманстве. Теперь все против него: враги – потому что он зашел слишком далеко, друзья – потому что он не удовлетворяет их неуемную страсть к магнетизму.

В марте 1776 года Месмер сообщает секретарю Баварской академии, что его идея «подверглась в Вене, вследствие ее новизны, почти всеобщему гонению». По истечении нескольких месяцев он пишет второе письмо, где говорится: «Я все еще продолжаю делать физические и медицинские открытия в своей области, но надежда на научное завершение моей системы в настоящее время еще более призрачна, мне приходится непрестанно иметь дело с отвратительными интригами. Здесь объявили меня обманщиком, а всех, кто верит в меня, – дураками. Так встречают новую истину».

Видя, что признания ученого мира скоро не добиться, Месмер решает отдать все силы для лечения неизлечимых больных. Причем он требует, чтобы тяжесть болезни подтверждалась медицинскими авторитетами и документами. Месмер наивно полагал, что таким путем переубедит коллег и добьется признания своего метода и тогда-то уж обязательно перестанут порочить его имя. Долгое время вся Вена только и говорила, что о различных исцелениях, но более всего об излечении известной, музыкально одаренной 18-летней певицы Марии Терезии фон Парадиз, которая с трех лет была незрячей. Это, между прочим, не мешало ей много концертировать. Однажды она даже играла в присутствии Моцарта, который ее похвалил. Множество ее неопубликованных композиций до сих пор хранится в Венской библиотеке.

Профессор Антуан Штерк, глава медицинского ведомства в Австрии и лейб-медик императора, по свидетельству историков, лечил Парадиз 10 лет. Он обкладывал ее мушками[27]27
  Мушки – род лечебного пластыря из особого порошка, а также сам такой порошок.


[Закрыть], пиявками и фонтанелями[28]28
  Фонтанель (истор.; франц. fontanelle – родничок) – искусственно созданный и поддерживаемый инородным телом (лигатурной нитью, шерстяной тесьмой) или повторными прижиганиями гноящийся небольшой дефект кожи и подкожной клетчатки; считалось, что через него организм освобождается от «дурной материи».


[Закрыть], поддерживал нагноение на голове в течение двух месяцев, а возникшее вследствие этого нервное расстройство успокаивал валерьяной, не забывая при этом целыми пригоршнями пичкать слабительным. В результате этого лечения к слепоте добавились судороги глазных яблок и начало психического расстройства. Полагая, что средств этих недостаточно, Штерк применил электротерапию. После трех тысяч сеансов лечения электричеством здоровье Парадиз окончательно было расстроено. Пытаясь стабилизировать ее состояние, Штерк не нашел ничего лучше, как применить усиленное кровопускание. При таком иезуитском лечении он еще и удивлялся: «Как же так, применяю такие интенсивные средства, а зрение не возвращается?» Справедливости ради следует сказать, что за 150 лет до Штерка известный де ла Боэ говорил: «Кто не умеет лечить болезни ума, тот не врач. Я имел случай видеть немного таких больных и многих вылечил, притом большей частью моральным воздействием и рассуждениями, а не посредством лекарств» (Deleboe, 1650, р. 253). В истории медицины есть и другие позитивные примеры, но, к сожалению, они не стали тенденцией.

Может показаться, что ограниченность терапевтических средств – это результат низкой квалификации Штерка. Увы, такова была общая тенденция или, лучше сказать, состояние медицины того времени. Последняя фаза лечения первого американского президента Дж. Вашингтона, умершего в 1799 году, вероятно, от воспаления легких, осложненного инфекцией горла, показывает, что спустя 50 лет медицина ничем существенным не обогатилась. Он, естественно, мог рассчитывать на самое лучшее по тем временам лечение. Его врач для начала дал ему выпить смесь мелиссы, уксуса и масла, что вызвало у больного рвоту и сильное расстройство желудка, а позднее он впал в бессознательное состояние. Отчаявшийся врач накладывал раздражающие компрессы, чтобы вызвать образование пузырей на коже ног и груди. Одновременно больному несколько раз пустили по 500 мл крови. Вскоре президент скончался.

Приведем несколько высказываний известных немецких врачей позднего времени.

Профессор Лейпцигского университета Иоганн Гейнрот (1773–1843), кстати, один из самых оригинальных и авторитетных руководителей так называемой школы психиков, советовал продолжать кровопускание в случае надобности до обморока; не жалеть пиявок, распределяя их вокруг бритой головы на манер венчика; полезно всыпать в кожные надрезы порошок из шпанских мушек или втирать сурьмяную мазь (цит. по: Каннабих, 1936, с. 251). Главный врач Бреславской больницы Всех Святых К. Ж. Нейман (1774–1850), патрон знаменитого Вернике[29]29
  Вернике Карл (Wernicke, 1848–1905) – немецкий психиатр и невропатолог, профессор душевных болезней в Бреславле и Галле, написал ценное руководство по болезням ЦНС, анатомии мозга (1883).


[Закрыть], открывшего речевую зону в области коры головного мозга, учил: «Больного сажают на смирительный стул, привязывают, делают кровопускание, ставят 10–12 пиявок на голову, обкладывают тело ледяными полотенцами, льют на голову 50 ведер холодной воды, дают хороший прием слабительной соли» (там же).

Видя тщетность усилий Штерка с фон Парадиз, императрица прислала на помощь известного окулиста д-ра Вензеля. Тщательно обследовав больную, медицинское светило констатировало – больная неизлечима. В полном отчаянии родители обратились к Месмеру с просьбой помочь. По своему обыкновению, тот не обнадежил, что зрение можно вернуть, но обещал сделать все возможное. Поместив Парадиз у себя дома, Месмер стал проводить интенсивный курс магнетического лечения: водил руками перед нею и прикладывал свои ладони к ее голове и глазам. На четвертый день сокращение глазных мускулов ослабло и зрение стало возвращаться: сначала появилась чувствительность к свету, а затем стали вырисовываться и очертания предметов. Всего же лечение длилось с 9 января 1777 года по 24 мая того же года.

Доктор Месмер ликовал и, будучи несколько простодушным человеком, пригласил Штерка удостоверить его достижения. Вероломный и лукавый Штерк с кислой физиономией поздравил с победой, но начал интриговать. К нему присоединился д-р Барт (Barth), который считался в империи первым окулистом. Узнав из газет об успехе лечения, императрица пожелала в этом убедиться и приказала представить ей девицу. Однако злопыхатели не могли этого допустить. Причина зависти, как всегда, банальна: 1-й придворный врач и 1-й придворный окулист не желали рисковать своим положением. Кто знает, вдруг Месмер займет их место? Решили использовать родителей девицы.

Парадиз была дочерью секретаря императрицы и получала пенсию 200 золотых дукатов по причине своей инвалидности. Родителям без затей заявили: «Если императрица увидит вашу дочь здоровой, то лишит пенсии». Отец не желал расставаться с дополнительными средствами, поэтому предложил прекратить лечение, но мать воспротивилась. В доме начались скандалы. Заметив, что Парадиз восхищается острым умом Месмера, его очень пылкой душой, его сильным и мелодичным голосом, который казался ей сладостным, они стали упрекать девушку в том, что Месмер ей дороже и ближе родителей, и предложили сделать выбор. Между любимыми людьми выбирать всегда трудно. Для чувствительной и болезненной Парадиз, которая была тесно связана невидимыми душевными нитями с Месмером, дилемма оказалась непосильной: здоровье девушки пошатнулось. Между тем, пока она оставалась под наблюдением Месмера, особых проблем ее состояние не вызывало. Но стоило Месмеру внезапно прекратить магнетическое лечение, как болезнь снова вернулась.

О феномене разрыва межличностных отношений через сорок лет напишет маркиз Пюисегюр, одаренный ученик Месмера: «…внезапное прекращение магнетизирования всегда приносит вред» (Puysegur, 1811, р. 226). Тема отношений впоследствии станет отправной точкой психоанализа Фрейда, который откроет во внушении фактор «отношение». «Однажды у меня, – пишет Фрейд, – произошел случай, когда тяжелое состояние, полностью устраненное мной при помощи непродолжительного лечения гипнозом, вернулось неизменным после того, как больная рассердилась на меня безо всякой моей вины; после примирения с ней я опять и гораздо основательней уничтожил болезненное состояние, и все-таки оно опять появилось, когда она во второй раз отдалилась от меня» (Фрейд, 1989, с. 288).

Вскоре словно гром среди ясного неба разразился скандал. В обществе возникли слухи, что со стороны Месмера якобы имело место соблазнение фон Парадиз. Как только началась очередная склока, чувствительная ко всем эмоциональным колебаниям Парадиз вновь потеряла зрение. И здесь наконец-то Штерк развернулся. Ему представился удобный повод обвинить Месмера во всех грехах. Прежде всего Штерк, большой мастер дворцовых интриг, не преминул воспользоваться слухами и уверил императрицу в нравственном падении целителя. Обвинение в безнравственности не впервые становится орудием в придворной борьбе. Затем, не терзаясь угрызениями совести, он сообщил императрице, что Парадиз никогда и не прозревала, что Месмер просто ввел всех в заблуждение. Последовавшие за этой инсинуацией неприятности Месмера дают наглядное представление об эффективности злословия.

В довершение ко всем месмеровским бедам Штерк настроил против Месмера медицинский факультет, подключил архиепископа, кардинала Мигадзи и самую могущественную в Австрии инстанцию – комиссию нравов. Чтобы было понятно, какой властью располагала эта комиссия, остановимся ненадолго на этом вопросе. Мария Терезия впала в странное ханжество, которое наложило печальный отпечаток на всю общественную жизнь. Императрица неустанно блюла нравственность своих подданных. Это была ее святая святых.

С этой целью была учреждена целая армия «комиссаров целомудрия». Учреждение, должное стоять на страже добронравия, живо превратилось в орудие всеобщего притеснения… В Европе императрицу считали чересчур рьяной поборницей нравственности. Воспользовавшись ее недовольством, Штерк спешно издает указ: «Именем Императрицы приказываю положить конец мистификациям Месмера».

Австрийское правительство предписало Месмеру под страхом ареста срочно покинуть страну. Оказавшись в безвыходном положении, Месмер вынужден немедленно прервать все лечебные сеансы. Утомленный сизифовой работой и убедившись, что «не славен пророк в отечестве своем», Месмер в марте 1777 года спешно выезжает сначала в Швейцарию, потом во Францию. Так, государство насильно после 12-летней практики отняло у психотерапевта его пациентов. Душевное состояние врача Месмера, естественно, отразилось на самочувствии его больных.

Венский медицинский факультет доволен – он достиг своей цели: врач, пользующийся непонятными средствами лечения, навсегда устранен. Месмера с помпой исключают из числа членов медицинского факультета Вены. Пройдет без малого сто десять лет, и снова члены факультета встретятся с этим же методом лечения и так же яростно ополчатся на его автора Фрейда. Сравнению отношений фон Парадиз и Месмера, с одной стороны, и Анны О. и Брейера – с другой, посвящено множество исследований.

Французский период

Жажда славы – последняя, от которой отрешаются мудрецы.

Тацит

Парижские события роковым образом повторяют австрийский сценарий: сначала шумный успех, слава, а затем, после учиненного Королевской академией разбирательства, полный разгром и униженное выдворение за пределы Франции. Однако все по порядку.

10 февраля 1778 года в Париж въехал великий чудотворец Месмер, и надо же случиться такому совпадению: через другую заставу въезжал Вольтер, великий ниспровергатель чудес, ненавидевший схоластику и предвзятые метафизические системы, которые оправдывают суеверия. Такова ирония судьбы.

Вольтер прожил бурную жизнь, где было место для безумной любви и мрачной тюрьмы. В год рождения Месмера ему было уже сорок лет, а он впервые встретил любимую женщину, умную и образованную поклонницу Ньютона и переводчицу его «Начал», маркизу Эмилию дю Шатле (1706–1749). И десять лет в замке Сире возлюбленные были счастливы…

Вольтер

Теперь это было последнее путешествие Вольтера в Париж, которого он не видел тридцать лет. Через три месяца он умрет, и его труп тайно ночью увезут в Швейцарию.

1778 год был чрезвычайно важным в жизни 44-летнего Месмера. Приехав в Париж, он поначалу просто хотел отдохнуть и, что называется, перевести дух после венских баталий.

Но не устоял перед искушением известностью и решил познакомиться с ученым миром и сообщить о своем открытии. К этому его подталкивал прием, оказанный парижанами Вольтеру: народ встречал его так, как ни одного, даже самого прославленного монарха. Где бы он ни появлялся – всюду были восторженные овации; тысячи людей шли за каретой писателя; увидев его в ложе театра, весь зрительный зал и артисты на сцене встали и долго рукоплескали знаменитейшему из смертных.

30 марта 1778 года Королевская академия наук пригласила Вольтера на свою сессию в качестве почетного председателя. От Месмера не укрылось, с каким почтением встретили философа академики. «А ведь эта огромная, безмерная, застывшая в мраморе и металле слава начиналась совсем иначе, – вспоминал Месмер. – С дерзких, колючих насмешек иронического ума, навлекших на юного автора эпиграмм суровую кару – заточение в казематах Бастилии».

Антон Месмер жаждал восхищения и уважения, как, впрочем, любой ученый. Ему не терпелось представить миру новую терапию, найденную им и столь чудесно помогающую больным, спасающую от болезней и даже, возможно, от смерти. Он мечтал рассказать о своих открытиях и теориях всему медицинскому миру. Однако Месмер понимал, что действовать в одиночку ему не под силу, ведь он не обладал положением и весом в парижских медицинских и научных кругах, что могло обеспечить принятие его революционной концепции. В Париже имелся десяток врачей, посылавших к нему пациентов, хотя большинство знало, что он добивался положительных результатов. Вместе с тем он не был признан медицинским факультетом Сорбонны и другими медицинскими сообществами, и ему не предлагали вступить в их ряды.

Располагая сведениями о том, что в философском салоне соратника Дидро и Гельвеция, Гольбаха, принимавшего участие в создании возглавляемой Дидро «Энциклопедии», обсуждались вопросы социальнополитического и духовного обновления Франции, Месмер послал Гольбаху рекомендательное письмо от своих друзей, известных венских врачей. Барон Поль Анри де Гольбах родился в Германии (Эдесхайм, Пфальц) и не прерывал культурных связей с немецкими учеными и врачами. Он, несомненно, симпатизировал своему соотечественнику, плохо ориентировавшемуся в Париже. Расположение основателя школы атеизма объяснялось еще и тем, что в свое время он также пострадал от властей придержащих: 13 августа 1770 года его книгу «Система природы, или О законах мира физического и мира духовного» публично сожгли по приговору парижского парламента.

Поль Гольбах пригласил Месмера на обед, где присутствовали доктор Кабанис и другие видные парижские ученые. Автор животного магнетизма старался изложить принципы своей теории как можно доступнее. Но беда в том, что говорил он на французском языке с сильным немецким акцентом, что затрудняло понимание его доктрины. Многие из собравшихся не разделяли взглядов Месмера. Несмотря на это, он говорил уверенно, почувствовав симпатию Гольбаха, который обещал представить его президенту Парижской академии. Но идиллии во вкусе сентиментализма не получилось. Дальнейший сюжет развивался скорее по законам готического романа, вроде «Эликсира дьявола» Э. Гофмана, где действует преступный монах Медард, подхваченный колдовским смерчем.