Текст книги "Париж 1914 (темпы операций)"

Автор книги: Михаил Галактионов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 38 (всего у книги 44 страниц)

В плане оперативного взаимодействия флота с армией также имелись некоторые возможности. Флот не был в состоянии непосредственно усилить правый фланг армии, но он мог ослабить противостоящего ему противника в лице бельгийцев и англичан. Это – две полевые армии.

Рассмотрим представлявшиеся возможности:

Бельгийцы

В начале августа 1914 года правофланговая 1–й германская армия вошла в южную Бельгию и устремилась, захватив Льеж и Брюссель, на юг – к крепостям Намюр и Мобеж. В целом происходящее соответствовало германскому плану кампании, но «шлиффеновские грабли» не удержали свою первую добычу – бельгийскую армию. Отброшенная от Льежа, она отступила не по линии движения противника – на юго-запад, а по перпендикуляру к ней – на северо-запад! в Антверпен. Это решение короля Бельгии резко критиковалось французской главной квартирой.

Возможность подобного маневра для бельгийцев создалась благодаря «оперативной пустоте», образовавшейся на правом фланге 1–й армии. Причиной образования пустоты стал «Маастрихтский аппендикс» – южный выступ голландской территории, доходящий на юге почти до Льежа. Необходимость его обойти не позволила правому флангу 1–й армии «прочесать» северные районы Бельгии без замедления общего темпа движения. На снижение темпов командование, уже потерявшее двое лишних суток под Льежем, понятно, не пошло, и «грабли» укоротились. В возникшую пустоту и отступили бельгийские войска [514]514
  Избежать образования «пустоты» было возможно путем вторжения через территорию Голландии южнее Рейна, как это изначально планировал Шлиффен. В таком случае «прочесывалась» вся территория Бельгии, а выделенные для осады Антверпена соединения подводились с севера, не стесняя ударных частей 1–й армии. Дополнительным аргументом в пользу такого сценария являлась возможность связать железнодорожную сеть Бельгии с Руром, чем снижалась напряженность движения на линии Льеж – Брюссель.


[Закрыть].

Французское командование стремилось, сохраняя связь с бельгийцами, образовать на пути наступающих сплошную линию войск. Формально правильное, на практике это решение приводило к растягиванию войск в «ниточку», легко прорываемую немецкими группировками. Никакой активности от запершихся в Антверпене войск в штабе Жоффра не ждали, предрекая им судьбу других осажденных гарнизонов Первой Мировой войны…

Легко представить судьбу бельгийской армии при отходе на юг. Откатываясь под непрерывным натиском превосходящих сил противника, теряя с каждым новым отступлением последние куски своей территории и расходуя боевые запасы без всякой надежды их восполнить, она неминуемо была бы разгромлена. (Подобное произошло в мае 1940 года.) Отступив же к Антверпену, бельгийцы вышли из-под удара главных сил немцев и получили спасительную передышку. Первоклассная крепость обеспечивала армии на некоторое время безопасность от немецких атак. Людские и материальные ресурсы, сосредоточенные в Антверпене, позволяли привести армию в порядок. Моральный дух войск оставался на высоком уровне, благодаря сознанию того, что они успешно защищают главный город своей страны, действуя в контакте со своими союзниками. (Позднее в город прибыли английские и французские войсковые части.) Крепость отвлекла на себя два боевых корпусаиз правофланговой германской армии. Осада крепости затянулась до 9 октября, что сыграло свою роль в битве на Марне. Перед самым падением крепости защитникам удалось, совершив марш по побережью, присоединиться к основным силам союзников, и это, в свою очередь, оказало влияние на исход сражения во Фландрии. Таким образом, решение бельгийского командования отступить после боев за Льеж не на юг, а на север нужно считать правильным, может быть, даже – выигрышным.

Для немцев бельгийский маневр имел следующие последствия. Антверпен оставался в стороне от основной линии движения, и его штурм стал бы для войск 1–й армии досадной помехой на пути к Парижу. Тем не менее, оставить город без внимания было нельзя, Используя крепостной район как плацдарм для переброшенных морем войск, противник вполне мог предпринять наступление против тылов немецкого правого крыла. (По свидетельству Тирпица, было непонятно, кто где осажден – бельгийцы в Антверпене или немцы в Брюсселе.) Простое наблюдение за крепостью было недейственным и отвлекало значительные силы с фронта, так как в городе находилась бельгийская полевая армия, а тыл крепостного района прилегал к нейтральной (голландской) территории, через которую проходила и связь с союзниками по морю. Такая «блокада» могла продолжаться бесконечно. Потребность в войсках и безопасных коммуникациях вынуждала немцев нейтрализовать крепость в кратчайшие сроки. Для достижения этой цели имелось два пути: установление плотной блокады или классический приступ при поддержке осадной артиллерии. Оба решения имели свой сложности.

Для плотной блокады требовалось перекрыть устье реки Шельда. Лишившись связи с внешним миром, бельгийская армия попала бы в тоже положение, что и армия Базена в крепости Мец в 1870 году. Необходимость питать помимо штатного гарнизона и населения еще и шесть полевых дивизий достаточно быстро сократила бы запасы до критически малой величины. Последнее вынудило бы бельгийское командование попытаться либо пробиться из крепости с уже ослабленными силами, либо капитулировать под угрозой голода. Оба эти решения устраивали немцев. В первом случае бельгийской армии предстоял стокилометровый поход по территории противника. Произошло бы нечто подобное разгрому русской 2–й армии в Восточной Пруссии, и бельгийская армия перестала бы существовать как организованная сила [515]515
  Отступление бельгийской армии к Изеру в октябре 1914 года произошло в существенно иных (послемарнских) условиях. Тем не менее, состояние армии, примкнувшей к общему фронту союзников, было далеко не блестящим.


[Закрыть]. Ослабленная уходом полевой армии крепость могла бы некоторое время держаться, но ее активная роль сократилась бы при этом до нуля. Приемлемость для немцев подобного исхода можно не обсуждать. С другой стороны, плотная блокада заметно ускоряла ведение осадных работ, приближая взятие крепости.

Ведение правильной осады требовало выделения крупных сухопутных сил для скорейшего взятия Антверпена. Осадные корпуса должны выйти на подступы к крепости, развернуть артиллерию, осуществить разрушение фортов, и только после этого можно рассчитывать, что противник капитулирует, ввиду невозможности продолжать сопротивление Без установления плотного обложения борьба сводилась к ожесточенным боям за долговременную позицию при наличии у противника свободных путей подвоза пополнений и боеприпасов, а при необходимости – и отступления.

В конечном счете прибегли к последнему способу, комбинирующему правильную осаду, «ускоренную атаку» и элементы прямого штурма. Военно-морские силы Германии участвовали в осаде, сформировав сводную пехотную дивизию и артиллерийскую бригаду, которые сильно пострадали в ходе бельгийского прорыва. Гораздо большую пользу флот мог принести, действуя там, где он должен действовать, – на море. Но единственная(!) немецкая подводная лодка, развернутая вблизи Антверпена, осталась в роли простого наблюдателя событий.

Осуществить перекрытие Шельды было возможно следующими способами:

1) Оккупировать южный берег устья Шельды и установить там береговые батареи;

2) Вести в это район боевые корабли;

3) Оказать давление на Голландию, добиваясь закрытия границы и изоляции Антверпена.

Любой из этих способов означал нарушение нейтралитета Голландии, что, как доносил в Петербург русский военный атташе во Франции граф Игнатьев, считалось союзниками более чем вероятным.

Для временного блокирования Шельды подошла бы и простейшая диверсионная операция – затопление на фарватере замаскированных под нейтральные пароходов – заградителей (по схеме, которую японцы неудачно пытались осуществить под Порт – Артуром).

Английские экспедиционные силы

С другой стороны, английская армия и ее снабжение доставлялись во Францию морем. Хорошо обученные и снабженные войска фельдмаршала Френча являлись на тот момент единственной английской армией, и забота о ее сбережении была задачей государственной важности. Как следствие этого, английские командиры всех степеней при малейшей неудаче во Франции начинали оглядываться в сторону Ла-Манша. Подвоз и снабжение поиск осуществлялись через порты на побережье пролива, так что любые затруднения в работе этих гаваней неминуемо сказались бы как на материальном, так и на моральном состоянии войск и их командиров. Перенос судоходства из Па-де-Кале на линию Саутгемптон – Гавр вызвал бы стремление англичан отойти в сторону последнего порта. Тирпиц настаивал на захвате Дюнкерка и Кале, но уже после приграничного сражения и силами армии. Как он это себе представлял, не совсем ясно.

Таким образом, перед командованием германского флота, в рамках выполнения общего стратегического замысла по разгрому Франции, должна была встать оперативная задача: нарушение судоходства противника в Ла-Манше и южной части Северного моря. Сохранение свободы действий в этом районе существенного значения не имело, так как о захвате господства над данными водами не могло быть и речи. Гранд – Флит, вернувшись через сутки к проливу, уничтожил бы любого противника. Вопрос был в том, что за имеющееся «временное окно» можно успеть натворить.

Наилучшим тактическим методом выполнения этой задачи представляется атака против французских портов Дюнкерк, Кале, Булонь. Более привлекательные порты английского побережья имели лучше организованную оборону, и английский флот в первую очередь занялся бы их защитой. В ходе атаки порты следовало подвергнуть обстрелу и заблокировать потоплением во входных воротах судов – брандеров. Параллельно могла быть произведена массовая постановка мин. Проведение подобной операции возможно либо в виде диверсии на замаскированных пароходах, либо в ходе выхода всего флота с неизбежным сражением с эскадрой Канала и весьма вероятным боем с главными силами Гранд Флита. В случае неудачи немцы теряли флот, не нанеся существенных повреждений портам, в случае удачи – выводили порты из строя на длительный срок и наносили значительный ущерб английскому флоту. Серьезное нарушение судоходства в августе 1914 года дало бы столь значительные результаты, что риск выглядит оправданным. Для армии неудача флота ничего не меняла, а удача давала решающее преимущество в 3–4 корпуса.

Для исполнения подобных операций требовалось наличие заранее разработанного и согласованного с армией плана. Нужны были также энергичные до авантюризма командиры во всех звеньях управления, снизу доверху. Но если с отчаянными головами дело обстояло еще более или менее благополучно, то единый наступательный план отсутствовал как понятие. Армия и флот Германии развивались в соответствии с разными политическими доктринами и пребывали в антагонизме друг к другу.

Восточный фронт

Если пассивность германских военно-морских сил на западе можно объяснить страхом перед Англией, то бездействие немецкого флота в Балтийском море лишено даже этого сомнительного обоснования. До вступления в строй русских линкоров класса «Петропавловск» у Германии было здесь ясное преимущество. Она могла установить полное господство на Балтике, используя лишь устаревшие и вспомогательные корабли, для которых все равно не было места в Северном море.

Русское военно-морское командование считало само собой разумеющимся, что немецкий флот блокирует «центральную минную позицию» (Порккла – Удд – Ревель) и ограничит оперативную зону Балтийского флота так называемой «Маркизовой лужей» – восточной частью Финского залива. При этом немцы оберегали себя от неприятных сюрпризов на коммуникациях и создавали реальную угрозу русским портам на балтийском побережье – прежде всего Любаве. Возникала также возможность тактических десантов в тыл 1–й русской армии, если бы эта армия наступала на Кенигсберг. (Заметим, что в плане Шлиффена перед 8–й германской армией, развернутой в Восточной Пруссии, ставилась лишь задача выиграть время для завершения марш – маневра на Западном фронте.)

По-видимому, решая эти задачи, германский флот понес бы на Балтике меньше потерь, чем в текущей Реальности.

2. Армия и флот Германии: причины конфликта

Причины пассивности германского флота следует искать прежде всего в той политической обстановке, в которой он создавался. Свою лепту в дело «консервации» флота в базах внесла и система управления германскими вооруженными силами в 1914 году.

Верховное командование осуществлял кайзер, ему подчинялись Морское министерство (статс-секретариат имперского морского управления) возглавлявшееся гросс-адмиралом Тирпицем, морской генеральный штаб (Адмирал – штаб) руководимый адмиралом Полем, и Морской кабинет кайзера, во главе которого стоял адмирал Мюллер. Круг деятельности морского министра тогдашней Германии был ограничен вопросами кораблестроения, снабжения и администрации. Вопросы боевой подготовки и оперативного использования флота решались морским генеральным штабом. Морской кабинет занимался вопросами комплектования офицерского состава и консультировал кайзера по морским вопросам. Каждый из начальников указанных подразделений другому не подчинялся и имел свой доступ к кайзеру. В результате возникли широкие возможности для уклонения от реальных действий под благовидными предлогами.

Как известно, подготовка к ведению войны определяется цепью: политика – стратегия – ведение операций – тактика – техника. Концепция внешней политики является производной от государственных интересов в понимании властей. Правительство разрабатывает обитую политику государства и ставит генеральному штабу стратегические задачи. Решение стратегических задач путем выработки оперативных решений и создания необходимых тактических приемов относится к компетенции генерального штаба. Генеральный штаб, на основании установленных тактических потребностей, ставит задачу техникам. Такова идеальная схема для войны, начинающейся тогда, «когда будет пришита последняя пуговица на мундире последнего солдата». В реальности, конечно, приходится считаться с экономическими возможностями страны и находить разумные компромиссы между запросами планирующих инстанций и наличными ресурсами. Переменной величиной в этом случае является время достижения готовности. Во вторую очередь меняются количество и качество используемых сил и средств.

Приходится, однако, учитывать неприятную возможность начала войны в самый не – подходящий для этого момент. Здесь на первый план выходят наличные силы и средства ведения войны. Задача командования заключается в нахождении тактических приемов и оперативных схем, обеспечивающих максимальное использование уже имеющихся ресурсов для решения возникших стратегических задач. При фиксированных времени и силах основная работа переносится в область оперативно-стратегическую. Военным необходимознать, какой стратегии они будут придерживаться и какие операции должны будут осуществить, исходя из наличных возможностей, если война разразится завтра, через год, и так далее. Долг высших руководителей армии перед страной состоит в доведении до правительства информации о тех обстоятельствах, при которых вовлечение страны в войну губительно. В некоторых ситуациях, наилучшим решением задачи может стать военный переворот с целью прекращения войны на любых условиях.

Своеобразие политической обстановки в Германии рубежа века характеризовалось тем что она была страной аграрно-промышленной, и процесс превращения ее в чисто промышленную страну продолжался. Страна переживала переходный период и в своей политической структуре: шло медленное вытеснение дворянства (юнкеров) представителями финансово промышленных кругов (грюндеров). В результате двоевластия (как обычно, принявшего форму абсолютизма) существовали и проводились в жизнь одновременно две разные внешнеполитические программы: юнкерская («аграрная») и буржуазная («промышленная»). Надо заметить, что и Российская империя шла по подобному пути, но находилась на более ранней его стадии. Ведение глобальной политики и принятие политических решений являлись сферой деятельности кайзера, правительства и парламента.

Юнкерская программа

Эта доктрина предполагала сделать Германию первой среди континентальных стран. Ее поддерживали рейхсканцлер (в 1909–1918 гг.) Бетман – Гольвек, Большой Генеральный штаб и значительная часть правящих кругов Германской империи. Юнкерская («аграрная») концепция требовала приобретения новых территорий для сельскохозяйственного производства на востоке и окончательного уничтожения потенциальной опасности в лице Франции. По сути своей это была программа сохранения «старых добрых порядков» и приобретения «землицы». Юнкер не производил в своем хозяйстве продукции для вывоза в колонии, не нуждался он и в сырье из Африки, Азии и Америки. Соответственно, колонии считались делом вредным и опасным. Флот воспринимался как разорительная императорская причуда, ведущая к обострению отношений с Англией. «Он считался нестаро – прусским, конкурировал в известной мере с армией и… казался слишком тесно связанным с торговлей и промышленностью», – писал Тирпиц в своих «Воспоминаниях». (В процессе парламентских прений по программе кораблестроительства флот удостоился от одного из выступавших термина «отвратительный».) На моряков смотрели как на грабителей, отнимавших деньги у армии, – традиционной опоры государства. Это было видение мира конца 70–х, но мир уже становился другим.

В соответствии с такими взглядами создавалась стратегия. Экспансия была направлена на восток. Причиной будущего конфликта объявлялся французский реваншизм, поддерживаемый Россией. Целью войны представлялись новые земли в России и окончательное уничтожение Франции как потенциального противника. Война с Францией рассматривалась как часть войны с Россией. Англия, непонятно почему, воспринималась как нейтральная, возможно даже дружественно нейтральная, сторона. Америка вообще не учитывалась в балансе сил. Некоторые группы политиков предлагали купить нейтралитет Англии отказом от развития флота и ведения заморской политики. Другие соглашались с неизбежностью англо-германской войны на море, но предлагали начать подготовку к ней после окончания войны с Францией и Россией Союзники выбирались по принципу «враг моего врага мой друг». Австро-Венгрию, которую Бисмарк рассматривал только как разменную монету в будущей политической игре с Петербургом, превратили в основного союзника и связали свою политику с судорожными усилиями двуединой монархии не развалиться. И в дальнейшем союзники вербовались не в соответствии с потенциальной полезностью, а по враждебности к России. Стремясь продвинуться в Персию и на Ближний Восток, затащили в друзья, например, Турцию. Подобное проникновение в сферу не только русских, но и английских интересов влекло за собой англо-русское сближение с целью избавиться от непрошеного конкурента.

Большой Генеральный штаб с 1893 года разрабатывал план войны в Европе в соответствии с «аграрной» концепцией. Предполагалось стремительным ударом разгромить и уничтожить французские вооруженные силы в ходе одной операции. Затем предполагалось перебросить освободившиеся войска на восток и нанести поражение русским войскам. Основными факторами, призванными обеспечить успех были:

1) быстрая мобилизация германской армии;

2) тщательно рассчитанный «шлиффеновский» маневр;

3) доведение боеспособности резервных корпусов до уровня армейских;

4) возможность быстрых перебросок войск по внутренним железным дорогам.

Война предполагалась сугубо сухопутной. Флоту в этом плане войны ставилась задача освободить армию от обороны побережья Балтийского и Северного морей. Крупных наступательных операций на море план не предусматривал.

Возможностям Англии, в случае вмешательства в войну, не придавали особого значения ввиду малочисленности ее сухопутных войск. Предполагалось, что после поражения континентальных союзников Англия будет вынуждена пойти на мир.

Основным недостатком такой концепции было то, что она базировалась на реалиях прошлого. Германия в 90–е годы уже превратилась в промышленного конкурента Англии, и последней не было никакого смысла содействовать своему потенциальному победителю в новых успехах по завоеванию мирового рынка. Интересы выживания Британской империи требовали любой ценой сдержать рост Германии, а в перспективе и России. Затяжная война этих государств, ведущаяся на взаимное уничтожение, вполне отвечала английским интересам. Поэтому Англию необходимо было числить в противниках, причем основных, примирение с которым на компромиссных условиях невозможно.

План не предполагал возможности затяжной войны в России и не придавал значения последствиям жесткой блокады Германии и ее союзников силами английского флота.

В прогнозе поведения Англии таилась грубая ошибка. Поражение Франции и выход германских войск на побережье Ла-Манша не являлись для англичан катастрофой. В случае разгрома французской армии они надеялись не допустить Германию в колониальные владения побежденных и таким образом присоединить к своим владениям новые территории. Нападение Германии на Голландию или вовлечение последней в союз с Германией вполне устраивало Англию. Огромные колониальные владения и торговый флот Голландии переходили в английские руки, а Германия получала лишние рты и теряла нейтральную «отдушину». Англия могла попытаться затянуть войну за счет самой широкой экономической поддержки русской армии. Возникающая после этого затяжная война выдвигала на первый план те самые экономические вопросы, которыми, рассчитывая на быструю победу, пренебрегали аналитики Генерального штаба. Захватив Францию, но увязнув в России, Германия попадала в хорошо знакомую нам по Второй Мировой войне ситуацию [516]516
  Может быть, ситуация в этом случае все же была бы лучше, чем в 1940 году. В России имелись влиятельные германофильские группы, сама страна была далека от желания вести активную захватническую политику. Заключение мира за счет интересов Австро-Венгрии с одной стороны и Сербии с другой было вполне возможным. После этого возникала принципиально новая ситуация: гегемония на море против гегемонии на материке, причем у господствующей на море державы нет сильного континентального союзника.


[Закрыть]. Слова Тирпица о том, что никакие победы на востоке не возместят потери экономических связей с остальным миром, оказались пророческими.

Промышленная концепция

Сторонниками этой доктрины были статс-секретарь по морским делам (морской министр) Альфред фон Тирпиц, большая группа промышленников и судовладельцев и … кайзер Вильгельм II. Последний был захвачен величием обрисованных Тирпицем перспектив мирового господства. «Новые немцы» видели Германию мировой торговой державой и искали для нее способ занять подобающее «место под солнцем». Выход виделся им в широкой экономической экспансии по всему миру. Только завоевание новых рынков сырья и сбыта могло позволить Германии сохранять искусственно набранные темпы экономического роста, а промышленникам – доходы. Напротив, отсутствие таких рынков влекло за собой стремительный экономический спад со всеми вытекающими отсюда последствиями. Ситуация усугублялась тем, что темпы экономического роста в России заставляли видеть в ней уже не рынок сбыта, а «наступающего на пятки конкурента». Альфред фон Тирпиц писал в своих «Воспоминаниях»: «Легко захлопывающиеся открытые двери были для нас тем, чем являются для великих держав их обширные пространства и неистощимые природные богатства.». В соответствии с этими взглядами возникла выдвинутая в 1895 году программа германских морских интересов. Под ними понимались: морская торговля, экспортная индустрия, колонии, рыболовство, «заатлантические немцы» и военный флот. По мнению промышленников и торговых кругов, надлежало немедленно приступить к расширению своих интересов «вдали от отечественных вод». Однако для завоевания заморских рынков требовалось согласие Англии, фактически контролировавшей мировые морские перевозки. Крупнейшие в мире военный и торговый морские флоты позволяли англичанам отсечь немцев от заокеанских территорий, как только их влияние там станет для Англии опасным. Таким образом, Англия, стоявшая на пути германской экспансии, представлялась «врагом номер один», а война с ней – неизбежностью. В программе грюндеров мы видим подготовку к захвату уже не континентального, а мирового господства.

Ключ к победе виделся в создании флота, способного противостоять английскому в открытом бою. Достигнуть равновесия на море предполагалось двойным способом: строительством собственно германского флота и заключением союзов с другими морскими державами. До достижения паритета предлагалось всячески избегать ситуаций, могущих привести к войне с Англией.

Предполагалось привлекать на свою сторону страны, обладающие морской мощью или выгодным географическим положением. Союзниками по антианглийскому блоку среди великих держав виделись Россия и Япония. США, уже тогда стремительно развивавшиеся, рассматривались как потенциальный противник в будущем. Среди ближайших соседей предполагалось попытаться сблизится с Данией путем возврата ей части захваченных земель. Голландию, Бельгию и скандинавские страны предполагалось склонить к тесному экономическому сотрудничеству и германскому покровительству. Традиционный союзник – Австро-Венгрия – в подобной комбинации становился ненужным и даже вредным. Турция и Персия вообще приносились в жертву ради разжигания англо-российских противоречий. Французские дела казались при таком масштабе совершенно второстепенными. Необходимости в разгроме Франции не ощущалось, но и в качестве союзника она «не смотрелась». Германо-русско-японский союз вынуждал Англию быть готовой к войне как в Атлантическом, так и в Тихом океане, а Германию избавлял от опасности подвергнуться удушению голодной блокадой. Оказавшиеся в ее распоряжении русский, китайский и ближневосточный рынки позволяли вести с Англией длительную войну, как «холодную», так и «горячую». В случае успеха подобной политики шансы Британской империи на победу были довольно малы.

На пути заключения столь привлекательного для Германии альянса стояло несколько серьезнейших препятствий. В России действительно имелись группы политиков, полагавших союз с Германией против Англии возможным и полезным. Однако экономические предпосылки такого союза еще не созрели. Кроме того, Россию связывали с Францией финансовые обязательства по огромным займам. Ситуация с Японией была схожей. Последнюю больше интересовали перспективы столкновения с США и проникновение в Китай. Противоречия с Англией росли, но были еще далеки от критической отметки. Во всяком случае, даже десятилетиями позже Япония выступала на Вашингтонской конференции против расторжения англо-японского морского союза.

Заключение альянса требовало огромных денежных затрат на выплату русских долгов, на «уговаривание» и финансирование Японии. Учитывая необходимость оплачивать при этом строительство собственного флота, задача представлялась в ближайшие годы явно невыполнимой. (Методы вроде массовой печати денег или отказа от возврата кредитов в те времена были мало популярны). С другой стороны, нельзя недооценивать противодействие английской стороны. Английские политические и военные руководители того времени были трезвомысляшими и энергичными людьми, принцип «У Британской империи нет постоянных союзников, но есть постоянные интересы» был для них руководящим. Они не стали бы ждать, когда будет пришита последняя пуговица на мундире последнего солдата, а точнее, поставлена последняя заклепка на последнем линкоре и подписано последнее соглашение. Созданию опасного альянса несомненно было бы оказано самое решительное противодействие, вплоть до превентивной войны и физического устранения ключевых политиков противника.

Фон Тирпиц и германское морское строительство Созданием германского Флота открытого моря занимался адмирал Альфред фон Тирпиц. Адмирал Алафузов характеризует его как «деятельного политика, талантливого тактика и знающего техника». Германия по своим экономическим возможностям рассчитывала если не выиграть, то выдержать гонку морских вооружений. Изобретение дредноутов, обесценившее эскадренные броненосцы, увеличило шансы немцев удержаться на втором месте в мире при большом отрыве от следующих за ними соперников. Но тут сказалось обстоятельство, ранее не проявлявшееся. В цепочке «политика – стратегия – ведение операций – тактика – техника» у Тирпица за политикой следовали тактика и техника. Политики поставили задачу – создать флот, способный угрожать Британии, конструкторы и судостроители были готовы этот флот построить, но генштабисты не смогли определить стратегию будущей войны на море и выработать тактико-техническое задание на корабли для нее. На месте стратегии и оперативного искусства у немцев фактически была пустота. Образовавшийся разрыв начали заполнять снизу вверх: сначала строили корабли, а потом искали тактику их применения. Отталкиваясь от тактики, разрабатывали оперативные планы. Оперативные планы объявляли стратегией. Причина этого заключалась в отсутствии в руководстве Германии людей, способных разработать план морской войны, подобный плану Шлиффена для армии. Тирпиц, не владея оперативно-стратегическим искусством, полагал своей основной задачей выстроить как можно более многочисленный флот, изобретая тактические требования для кораблей самостоятельно [517]517
  Ситуация, характерная для «грюндерской концепции» и в известной мере для индустриального и постиндустриального военного искусства в целом. Война рассматривается, как одна из форм капиталистической конкуренции. Организация конкурентной борьбы не содержит оперативного звена: сторона, имеющая ресурсный перевес, всегда выигрывает простыми техническими приемами.


[Закрыть]. В отсутствии собственных идей ориентировались на «законодателей моды» – англичан, занимаясь «улучшением» их концепций. Подобное положение в военно-морской мысли привело к тому, что при создании немецкого флота скопировали идею английского Гранд – Флита. При этом не обратили внимания на то, что он имел задачей оберегать британские морские интересы от покушений из прибрежных морей. Германский Флот открытого моря, являясь уменьшенной копией Гранд – Флита, мог успешно защищать германское побережье и каботажное судоходство от покушений флота владычицы морей. Англичан такое положение дел вполне устраивало, они не собирались заниматься ближней блокадой Гельголандской бухты и высадками на побережье Германии. В данном случае немцы пользовались теорией борьбы сумо, в то время как уместнее было бы вспомнить о принципах дзюдо. Широкомасштабная крейсерская война, разрабатывавшаяся в теории на случай англо-русского конфликта, была бы для немцев полезнее [518]518
  Только в том случае, если бы крейсерские операции подготавливали почву для генерального сражения линейных флотов.


[Закрыть].

Германский флот получил несколько однобокое развитие. Все внимание сосредоточилось на подготовке к генеральному сражению, которое предполагалось дать в районе Гельголанда. Приоритет отдавался строительству линейных кораблей и крейсеров. Легкие крейсера должны были быть вести разведку, возглавлять соединения миноносцев и прикрывать линейные корабли от легких сил противника. Возможность действовать на коммуникациях предусматривалась, но была второстепенной. Характерной чертой был малый (105 мм.) калибр артиллерии довоенных германских крейсеров. «Противоминные» качества были полезны на крейсерах, сопровождающих главные силы, но серьезно затрудняли действия автономных рейдеров. Последних недолюбливал Тирпиц убедивший кайзера Вильгельма отказаться от идей крейсерской войны в пользу Флота открытого моря. (Специальными крейсерами для действий на коммуникациях Тирпиц пожертвовал в ходе разногласий по бюджету и считал свои действия в этом вопросе правильными и после войны). Аналогичной была и ситуация на миноносцах, где до 1914 года устанавливались 88–мм орудия, хотя русский флот еще в 1912 году перешел на 102–мм орудия для новых и модернизируемых эсминцев. Строительство подводных лодок, которые считались вспомогательными кораблями при главных силах, велось медленно. На 1914 год Германия имела всего 20 подводных лодок, страна отставала по этому виду оружия от других стран. Проблемами ведения минной войны фактически не занимались, как и гидроавиацией.