Текст книги "Париж 1914 (темпы операций)"

Автор книги: Михаил Галактионов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 44 страниц)

Наконец, концепция непрямого действия почти безупречна с этической точки зрения.

Американцы ввели свою поправку к английской схеме. Они предложили перейти на еще более высокий уровень, поставив на место морской и воздушной мощи экономическое превосходство. На этом уровне США после Второй Мировой войны были настолько сильны, что армия и флот потеряли свое значение.

На этом мы закончим обзор стратегических школ XX столетия. Стоит подчеркнуть, что ясного представления о месте стратегии в военной науке все еще нет. Первостепенная роль философии войны недооценивается всеми военными теоретиками. Военная теория до сих пор не создала удовлетворительной концепции стратегии. Учение Б.Лиддел Гарта, хотя и является наиболее удачным, по сути неконструктивно – оно запрещает прямые действия, не объясняя, как построить непрямое действие. Конструктивные теории типа «Блицкрига», «Глубокой операции», «Морской мощи», «Воздушной мощи» и т. д. работают лишь в специфических условиях.

По-прежнему нет понимания того, что существует стратегия этики.Простейший пример применения этики в войне – это терроризм. В настоящее время не существует удовлетворительных приемов борьбы с этим явлением. Между прочим, в XIX веке государственный терроризм был невозможен – поскольку его база в виде стран третьего мира нейтрализовалась «бременем белых» и другими элементами колониализма..

Создание работоспособной теории стратегии является важнейшей задачей военной науки. Правда, эта задача чем-то напоминает попытку построить «единую теорию всего сущего», поскольку поднимаемые вопросы столь всеобъемлющи, что выводят построение из области науки в сферу философии.

Р. Исмаилов

Глава первая
Марнская битва

Общий взгляд на Марнское сражение

(Схемы 1 и 7)

Уже исполнилось 20–летие сражения, которому «нет прецедента в военных анналах» [8]8
  Из речи маршала Петена по случаю 20–летней годовщины Марнской битвы. См. «France Militaire», 11 сентября 1934. Здесь и далее комментарии, авторство которых не указано, принадлежат М. Галактионову.


[Закрыть]. В этом сражении французская армия действительно проявила много героизма, физической и моральной выдержки.

Война 1914–1918 гг. была вызвана развитием «катастрофических противоречий внутри империализма» [9]9
  Сталин, Вопросы ленинизма, изд. 10–е, стр. 23.


[Закрыть]. Главным из этих противоречий явилось противоречие между Англией и Германией, которые вели империалистическую политику, борясь за новый передел мира. Но в развязавшейся войне Франции пришлось принять первый удар, и тем самым она была поставлена в трагическое положение [10]10
  Классический марксизм правильно видел причину Мировой войны 1914 года в империалистических противоречиях между Англией и Германией. При таком подходе, однако, возникает тенденция недооценивать психологическое и эмоциональное значение Франции, как одного из субъектов войны. Именно неизбежность столкновения между Францией и Германией (после событий 1870–1871 гг.) стала тем спусковым механизмом,который привел к образованию Антанты и Тройственного союза и развязыванию мировой войны. (Примеч. ред.)


[Закрыть]. Германские армии катились к Парижу, сея разрушение и опустошение на своем пути. И вот происходит «битва, которую квалифицировали, как чудо… Париж, эта крепость, оставленная без внимания и покинутая вопреки всякому смыслу, бросился во фланг Клюку – потоком войск, грузовиков, такси, пушек» [11]11
  Из речи маршала Петена по случаю 20–летней годовщины Марнской битвы. См. «France Militaire», 11 сентября 1934 года.


[Закрыть]. Это – Париж 1914 г.

Полководцы французской армии представляют сражение на Марне, как величайший исторический катаклизм. В их высказываниях каждому шагу, каждому удару и каждому решению в этом сражении придается исключительное значение. Между тем, когда читаешь мемуары организатора и руководителя победы – маршала Жоффра [12]12
  «Memoires du Marechal Joffre». Tome premier. Paris 1932.


[Закрыть], поражаешься простоте и обыденности происходившего. 5 сентября, когда приказ о битве был уже направлен в войска, Жоффр узнает об отказе англичан принимать участие в общем контрнаступлении. Немедленно он направляется на автомобиле в Мелён (Melun) [13]13
  Мы сочли необходимым оставить принятую автором форму записи географических названий, при которой в скобках иногда приводится название пункта на языке оригинала. Это зачастую необходимо при использовании иноязычных географических карт. (Прим. ред.)


[Закрыть], где расположена ставка британского главного командования. Но вот автомобиль застопорен: по дороге тянется бесконечная колонна – то 4–й армейский корпус идет к Парижу. «Позавтракаем», – просто говорит Жоффр. И перед лицом предстоящего наступления, результаты которого поставлены под удар неожиданным английским отказом, главнокомандующий французских армий спокойно пережидает конца колонны. «Имел бы Мольтке в этом положении такие нервы?» – спрашивает немецкий историк Марнской битвы [14]14
  Kabisch, Die Marneschlacht, 1914 S. 67.


[Закрыть]. В Мелёне происходит крупный разговор. Френч заупрямился. Но когда Жоффр опускает кулак на стол и говорит: «Честь Англии поставлена на карту», упрямый британец заявляет после короткой паузы: «I will do my possible» («Я сделаю все, что возможно»). Выдержка, спокойствие и здравая рассудительность Жоффра заслуживают изумления. Действительно, немногие могли бы похвастаться такими железными нервами [15]15
  В рамках современных представлений о психической деятельности «крепость нервов» (то есть сдвиг равновесия между процессами возбуждения и торможения в сторону торможения) здесь решительно ни при чем. Тот же Френч, насколько можно судить, обладал еще более уравновешенным характером, нежели Жоффр, что не помешало главнокомандующему английской армией впасть в депрессивное состояние после поражения под Монсом. Напротив, Фош был человеком очень «нервным» (в его психике превалировали процессы возбуждения), однако никто не мог бросить ему обвинение в недостатке воли к борьбе.
  Скорее, речь идет об особенностях информационного метаболизмаЖака Сезанна Жоффра. Генерал свободно обращался со временем. Он подсознательно ощущал, что каким-то образом, «случайно или чудом», но предпринятые им действия обязательно совершатся вовремя. Именно поэтому в начале августа 1914 года он решился потерять темп на перемену диспозиции 5–й армии Ланрезака, а после Пограничного сражения пошел на заведомо запаздывающую «контригру» с развертыванием 6–й армии Монури на фланге фон Клюка. Заметим здесь, что Марнский маневр, предложенный Галлиени, Жоффр считал «преждевременным», тем не менее к его развитию в масштабах всего французского войска главнокомандующий оказался вполне готов.
  Жоффр столь безмятежен в решающие часы 4–5 сентября, поскольку критический для него момент кампании миновал: важнейшее оперативное решение уже принято. (Начиная Марнскую битву, французские генералы отдавали себе отчет, что проигрыш этого сражения означает поражение Франции в войне.) Осталось лишь преодолеть некоторые технические трудности.Дорожная пробка, союзник, отказывающий сражаться, состояние корпусов 5–й армии – все это идет по категории «прочие проблемы» для человека со структурой мышления Жоффра.
  Жоффр не был бы так спокоен, попади он в оперативную осцилляцию,когда ответственные решения принимаются в реальном времени, причем действовать приходится в нечеткой обстановке (квазихаотические процессы). Подобная задача, примером которой может служить встречное сражение в горной местности, стала бы для него источником сильного стресса и подвергла бы настоящему испытанию нервы и волю. Точно так же Жоффр весьма нервно реагировал, когда ему приходилось решать этические дилеммы. Перед отстранением от должности Ланрезака командующий, вообще говоря, совершенно спокойно отправляющий генералов в отставку, не спал всю ночь. Убрать Ланрезака было необходимо в интересах будущих операций, но при этом «наказывали» генерала за «грехи» верховного командования и, прежде всего, самого Жоффра. Френч или Мольтке решили бы эту проблему походя.
  Заметим здесь, что в поведении Жоффра в дни Марнской битвы не было ничего демонстративного: командующий вел себя совершенно естественно. Сложилась ситуация, имманентная особенностям структуры его психики, и Жоффр делал то, что действительно хорошо умел. (Прим, ред.)


[Закрыть].

1. Фланговый маневр и расчленение фронта на Марне

Маршалу Жоффру принадлежит следующее определени, которое в полной мере может считаться классическим: «Марнская битва, которая была начата с нашей стороны маневром охватаправого крыла врага, окончилась расчленением неприятельского расположения,в котором открылись две бреши:одна между 1–й и 2–й германскими армиями, другая – между 2–й и 4–й, причем 3–я армия была разбита на 2 части, которые примкнули соответственно к левому флангу Бюлова и правому принца Вюртембергского. Этой неожиданной ситуацией мы воспользовались полностью» [16]16
  Joffre–420–421. Выделено автором.


[Закрыть].

Но по замыслу французского главного командования Марнская операция была задумана как фланговый маневр. Приказ, отданный Жоффром 4 сентября в 22 час, гласил:

«Необходимо воспользоваться опасным положением 1–й германской армии, чтобы сосредоточить на ней усилия крайнего левого крыла союзных армий».

6 сентября утром Жоффр дал дополнительные указания; они намечали расширение базы этого маневра путем сочетания с ним удара также и по «левому флангу неприятельских сил, которые наступают западнее Аргонн», то есть идеей этих «Канн» было не что иное, как одновременным охватом противника с обоих флангов окружить и уничтожить его главные силы. Однако этот второй маневр, как это часто бывает, не получил сколько-нибудь серьезного развития в ходе сражения. Поэтому в нашем труде рассматривается, в первую очередь, фланговый маневр левого союзного крыла. Именно здесь произошли решающие события, повлиявшие на исход битвы.

Союзные армии, по диспозиции к сражению, вечером 5 сентября образовали широкий полукруг, протяжением от Парижа до Вердена, несколько выпяченный к северу в центре – у Сезанна и Сенгондских болот. «Общий вид этой линии обозначал широкий карман, в который, казалось, стремились залезть пять германских армий» [17]17
  Joffre, p. 396.


[Закрыть]. 1–я германская армия при этом вырвалась несколько вперед: перейдя Марну, она своими передовыми частями была уже южнее Б. Морена, в районе Куломье. Перед фронтом ее находилась 5–я французская армия, на ее правом фланге – англичане, в тылу, севернее Марны, – 6–я французская армия. В этом именно и заключалось «опасное» положение 1–й германской армии. Задача флангового маневра генерала Жоффра состояла в том, чтобы отрезать 1–ю германскую армию с севера, окружить ее с трех сторон и концентрическим ударом с фланга и фронта уничтожить, 6–я французская армия должна была в соответствии с этим переправиться через реку Урк и наступать на Шато-Тьерри (Chateau – Therry), англичане и 5–я армия – наступать в общем направлении на Монмирай (Montmirall).

Но этот план флангового маневра имел дверазличные интерпретации. Одна из них принадлежала генералу Галлиени, который, как известно, был инициатором использования 6–й французской армии для удара во фланг германским армиям со стороны Парижа. Именно наступление этой армии севернееМарны Галлиени. считал решающим звеном предпринятого маневра. Такая идея реализовала бы, по выражению Жомини, «неоспоримый принцип» классической стратегии: «установить свою массу на одном из двух флангов линии противника и избрать для этого тот пункт, который наиболее быстро выводит на его сообщения, для того чтобы ими овладеть и привлечь крупные шансы на свою сторону» [18]18
  Jomini, Histoire des guerres de la revolution, t. VII, p. 318.


[Закрыть].

Однако Жоффр вполне резонно сомневался в способности 6–й армии произвести такой маневр, учитывая слабость ее сил. По его мнению, решающую роль в успехе флангового маневра должны были сыграть соединенныесилы левого союзного крыла. Именно потому Жоффр проявил такие большие усилия, чтобы привлечь англичан к участию в наступлении. Очевидно, признавая всю важность сосредоточенного и согласованного удара трех левофланговых армий, Жоффр первоначально считал, что 6–я армия должна наступать южнееМарны. Разрешив затем 6–й армии наступать севернее Марны, Жоффр приказывает, однако, 8–ю дивизию (4–го корпуса, переброшенного для усиления 6–й армии) направить в промежуток между 6–й и английской армиями.

Галлиени стремился как можно скорее начать наступление, боясь, что немцы сообразят о ловушке, расставленной им, и предпримут контрмеры [19]19
  Приказ германского главного командования от 4 сентября (см. дальше) показывает, что такое опасение имело основания.


[Закрыть]. Жоффр пишет по этому поводу следующее: «Я фиксировал на 7 сентября начало нашего наступления [20]20
  Речь идет о первоначальном черновом наброске директивы от 4 сентября.


[Закрыть]. Это решение имело то преимущество, что вынуждало немцев глубже проникнуть вовнутрь нашего охватывающего расположения и позволяло закончить перевозку войск с востока» [21]21
  Joffre, I, 386.


[Закрыть], и дальше: «поспешность,привнесенная маневру 6–й армии, заставила меня сделать это достойное сожаления изменение первоначального проекта». Здесь очень важно отметить, что перенос начала наступления с 6–ю на 7–е Жоффр связывал не только с тем, что немцы еще глубже залезут в глубь «кармана», но и с тем, что к этому времени будет закончена переброска войск. Действительно, 6–я французская армия начала наступление, когда назначенный для ее усиления 4–й корпус еще не прибыл в район ее сосредоточения.

Опасения Жоффра целиком подтвердились: 6–я французская армия не успела даже форсировать реку Урк, прежде чем она сама попала в опасное положение вследствие контрманевра1–й германской армии. Этой последней удалось выскользнуть из-под угрозы окружения и избежать разгрома. Подготовленный против нее союзниками маневр окружения не осуществился.

Отсюда следует само собой разумеющийся вывод [22]22
  Вероятно, этот вывод все же не является «само собой разумеющимся». Выше автор сам перечисляет историков и военных деятелей, придерживающихся иной точки зрения. По мере развертывания текста «Темпов операций» выяснится, что по существу вопроса М. Галактионов прав, но некоторые его «очевидные» утверждения потребуют не одной сотни страниц рассуждений, аналогий и доказательств. Отметим здесь, что в «золотое время науки» (20–е–30–е годы XX столетия) было не принято приводить развернутые доказательства. Это считалось проявлением неуважения к собеседнику (читателю). Первое издание книги «Париж, 1914 год» вышло в 1936 году, и текст книги построен в соответствии с менталитетом эпохи. (Прим, ред.)


[Закрыть], что «Марна» вовсе не является типичным случаем проявления флангового маневра в его «чистом»виде. Для «Марны» характерна, напротив, двойственность,отмеченная в приведенном выше определении Жоффра. Вторая стадия сражения в этом определении названа «расчленением неприятельского расположения». Автор одной английской работы [23]23
  «General Sketch of the European war. The second phase. The battle of the Marne», by Hilaire Bellow.


[Закрыть]устанавливает, что «Марнская битва была an action of dislocation», т. е. процессом расчленения линии фронта. При этом указывается связь между первой и второй стадиями: вследствие удара по крайнему флангу, германское расположение вытянулось в его направлении, результатом чего явилась «the gap of dislocation», брешь, образованная расчленением. По определению официального французского труда, Жоффр «начал сражение маневром окружения,он закончил его маневром прорыва [24]24
  Les A.F.I, 48. Выделено автором.


[Закрыть] ».

Лиддел Гарт разделяет эту теорию Марнской битвы [25]25
  Лиддел Гарт, «Правда о войне 1914–1918 гг.», стр. 85, см. прим.


[Закрыть], причем он, ссылаясь на Камона, видит в ней типичный наполеоновский маневр. Однако Лиддел Гарт, как и многие другие, механически переносит тактические категории в сферу совершенно иных современных оперативных масштабов [26]26
  В дальнейшем мы увидим, что этой теории придерживается и сам автор, привнося в нее новый элемент – а именно учение о темпе. (Прим. ред.)


[Закрыть]. То, что происходило в наполеоновских битвах на линии однойармии, занимавшей легко обозримое поле, нельзя переносить механически на гигантскую линию сражения пятиармий, протяжением в 250 км. Французская официальная история войны указывает, что только в начальном периоде войны и, в частности, на Марне «французы в первый раз получили в действительности опыт „войны армий“ [27]27
  Les A.F.I, 1319.


[Закрыть], причем в примечании сказано, что „война армий еще только намечалась при Наполеоне I, и армии, сформированные в 1870–1871 гг., всегда действовали отдельно“ [28]28
  А вот это просто неверно. Более того, данное утверждение официальной французскойистории является замаскированным оскорблением Мольтке-старшего, армии которого уже в Австро-Прусской войне 1866 года взаимодействовали друг с другом. А маневр Мольтке в 1870–1871 гг. являлся уже классическим примером «войны армий». Да и сами французы в 1870 г. пытались обеспечить взаимодействие между своими армиями, хотя и безуспешно. Менее известно, что и Наполеон Великий по крайней мере в двух своих выдающихся операциях использовал механизм взаимодействия армий (схема «растянутая и нагруженная сеть»). Речь идет об Ульме и Регенсбурге. (Прим. ред.)


[Закрыть].

Наполеон никогда не имел против себя линии армий, вытянутой на 250 км. Впрочем, не совсем точно было бы сказать, что подобное развертывание нескольких армий совершенно отсутствовало в войнах прежних эпох. Схематически это имело место в ту эпоху в виде кордонногорасположения армий. И уже тогда оно решительно осуждалось крупнейшими мастерами войны. „Неопытные генералы стремятся сохранить все“, – говорил Фридрих Великий [29]29
  «Военная инструкция короля Пруссии».


[Закрыть], – и потому размещают войска повсюду». Наполеон по поводу расположения, занятою французскими войсками в войне в Испании в 1808 году, упрекал главный штаб за принятие «системы кордонов» [30]30
  Napoleon, «Correspondence militaire», t. V, 409.


[Закрыть].

Именно по такой кордонной системе располагались французские армии в первых войнах Великой французской буржуазной революции, когда еще не было опыта правильного использования новых массовых армий: в конце июля 1792 г. 106000 человек были разбросаны на северо-восточной границе на линии, длиной около 140 лье [31]31
  Приблизительно 560 км. (Прим. ред.)


[Закрыть]. Подобным же образом располагались и армии коалиций. Жомини резко осуждал эту «кордонную систему Ласки» и требовал сосредоточения в этом случае атакующей массы против центра неприятельского расположения: «Если противник разделил свои корпуса на вытянутой линии с целью обороны, армия, как правило, для операции должна собрать свою массу в центре» [32]32
  Jotnini, Histoire critique et militaire des guerres de la revolution, tome sixieme, p. 305 (note).


[Закрыть]. Жомини гораздо правильней, конечно, выражает здесь наполеоновский принцип. В сражении 1796 г. на р. Минчо (после битвы при Лоди) ген. Болье расположился кордоном на правом берегу реки. Наполеон форсировал реку и прорвал австрийский центр. Говоря о действиях австрийского генерала, Наполеон писал: «Разбрасывая свою армию вдоль этой реки, он ослаблял себя» [33]33
  Napoleon, Correspondance militaire, X, 134.


[Закрыть]. Сам Наполеон следующим образом излагал сущность своего маневра: «Когда с меньшими силами я находился перед противником более многочисленным, быстро сосредоточивая свою армию, я обрушивался, как молния, на один из его флангов и опрокидывал его; затем я использовал растерянность,которую этот маневр всегда производил в армии противника, чтобы атаковать его на другом пункте всеми моими силами».

Сен-Сир, говоря о расположении французской и австрийской армий на Рейне в 1800 г., дает следующие комментарии относительно такого кордонного расположения: «Крайняя длина линии, на которой были разбросаны обе армии, представляла огромные преимущества тому из двух генералов, кто способен был собрать в данном пункте наиболее быстро достаточные силы, чтобы раздавить противника» [34]34
  Couvion – Cur, Memoires, II, 105.


[Закрыть].

Мы недаром остановились на этом моменте. Расположение германской и союзных армий в Марнской битве действительно напоминало как бы гигантский кордон,протянувшийся от Парижа до Вердена. С точки зрения классической стратегии, такое расположение было бы отрицанием элементарных принципов военного искусства и давало в руки активному противнику легкий путь к победе. В 1914 г., разумеется, предпосылки расположения армий по вытянутой на огромном протяжении линии были совершенно иными, чем век тому назад. Но характерно, что оперативное мышление обеих сторон тяготело к принципу: фронт не должен иметь разрывов.

Этот последний момент надо подчеркнуть особо, иначе вся суть проблемы останется неясной. Когда мы говорим об армиях,которые действовали с обеих сторон на Марне, то под «армией» следует понимать нечто иное, чем в прошлых войнах. «Армия» в гораздо меньшей степени трактуется как самостоятельное, раздельно действующее войсковое соединение. В Марнской битве перед нами скорее связанная цепь таких армий, вытянутых в единый фронт. При этом совершенно недвусмысленно выдвигается тенденция к плотному примыканию фланговотдельных армий. Нередки случаи передачи корпусов из одной армии в другую. Фронт на Марне – это скорее непрерывное расположение корпусов, где границы между армиями носили зачастую лишь административный характер. Корпуса в свою очередь расчленены на дивизии, полки и т. д., и весь этот боевой порядок стремится к образованию сплошного, непрерывного фронта.Откуда возникла тенденция всюду прикрыться живым кордоном войск,избегая разрывовв их расположении, – это один из важнейших вопросов настоящего труда. Когда указывают, что брешь на Марне между 1–й и 2–й германскими армиями послужила причиной поражения, то этим, в сущности, ставится вопрос,который как раз и подлежит исследованию. Почемусыграла такую роковую роль эта пресловутая брешь между 1–й и 2–й армиями? Почему обе стороны, потерпев неудачу в охватывающем маневре, стали искать разрывов в расположении противника, чтобы проникнуть в глубь их?

На огромной части фронта сражения враги противостояли друг другу. Преимуществом союзников явилось охватывающее положение на флангах, что и послужило отправной точкой развития событий в Марнской битве. Но ведь известно, что это преимущество оказалось вовсе не решающим само по себе, так как удар с фланга был быстро и радикально парирован. Сила этого удара вовсе не соответствовала грандиозности расположения войск на сотни километров. Получилась, по аналогии, примерно такая картина, когда батальон атакует во фланг фронт корпуса; можно ли ожидать отсюда решительного результата? Не окажется ли гораздо более важным то, что происходит на остальной части фронта? На Марне получился именно такой результат: в конце концов, удар 6–й армии во фланг германского расположения сам по себе не имел решающего значения – его значение и роль определяются событиями, происходившими одновременно на всем гигантском фронте сражения от Парижа до Вердена.

Анализ усложняется тем, что в противоположность сражениям эпохи позиционной войны битва на Марне была начата армиями, которые находились в движении.В известном смысле Марна – грандиозное встречное сражение. Это обстоятельство привело к своеобразному развитию событий на отдельных участках и на фронте в целом. Надо предостеречь также от смешения понятия «фронт» во время Марнской битвы с «фронтом» последующей эпохи позиционной воины. Это еще не был окостеневший, неподвижный фронт; в Марнском сражении лишь выявилась тенденция к егообразованию. Уже действовали какие-то силы, которые приостанавливалиатаку пехоты, вынуждая ее искать прикрытия, силы, которые побуждали войсковые массы к вытянутому расположению по сплошной линии.Но все же эта линия еще была зыбкой, передвигалась вперед и назад, образуя кое-где разрывы. Это движение необходимо учесть как важный элемент анализа.

Итак, первый разбор привел нас к следующему результату:

– накануне сражения столкнувшиеся армии вытянулись в длинную колеблющуюсяленту от Парижа к Вердену, причем союзники получили преимущество охватывающегоположения на флангах;

– битва началась«фланговым маневром» союзников со стороны Парижа и закончилась«расчленением» германского фронта, в результате чего возникли брешив его расположении; – между двумя этими стадиями сражения намечается некоторая связь.

В чем эта связь состоит? Осторожный Жоффр в своем определении избегает формулировать ее. Между тем именно здесь – решающее звено дальнейшего анализа.

2. Важнейшие факторы

а) Численное соотношение сил

Численное соотношение сторон характеризуется следующей таблицей:

Германские армии	Союзные армии
(с запада на восток) От Парижа до Вердена
1–я (ген. Клюк) – 10 пех. и 3 кап. див.	6–я армия (Монури) – 9 пех. и 3 кав. див.
2–я (Бюлов) – 8 тех. и 2 кав. див.	Британская армия (Френч) – 5 пех. и 1,5 кав. див.
3–я (Гаузен) – 6 пех. див.	5–я армия (Франте д'Эспери) – 13 пех. и 3 кав. див.
4–я (герцог Вюртембергский Альбрехт) – 8 пех. див.	9–я армия (Фош) – 8 пех. и 1 кав. див
5–я (кронпринц Германский Вильгельм) – 12 пех. и 2 кав. див.	4–я армия (Лангль) – 8 пех. див.
	3–я армия (Саррайль) – 7 пех. и 1 кав. див.
	Гарнизон Вердена – 2 пех. див.
	В распоряжении французского главного командования – 21–й АК (позади фронта 4–й армии) – 2 пех. див.
	15–й АК (позади фронта 3–й армии) – 2 пех. див.
Всего на фронте Mарнской битвы:
44 пех. и 7 кав. див., 900000 чел. 2928 легких и 436 тяжелых орудий	56 пех. и 9,5: кав. див.,1082000 чел. (из них 96 000 англичан, 3 000 орудий (из них 184 тяжелых)
У Мобежа – 2 пех. див.
Восточнее Вердена
6–я армия (кроштринц баварский Рупрехт)	2–я армия ( Кастельно)
1–я армия (Хееринген)	1–я армия (Дюбай)
24 пех. див. и 3 кав. див.	23 пех. и 2 кав. див.
Всего германских 70 пех. и 10 кав. див [35]35   Ландверные части не включены в расчет. [Закрыть].	Всего французских 74 пех. и 10 кав. див. (сверх того 11 территор. див. вне фронта сражения), английских 5 пех. и 1,5 кав. див.
	Кроме того 4 рез. дивизии – в Бельгии.

Итак, на фронте сражения союзники имели 56 пех. и 9,5 кав. дивизий против 44 пех. и 7 кав. германских дивизий. Превосходство значительное, но явно не решающего порядка. Картина, однако, несколько меняется, если рассмотреть распределение этих сил по фронту битвы. На фронте от Эстерне до Вердена, протяжением около 200 км, находились 32 или 33 пех. и 2 кав. дивизии союзников против 34 пех. и 4 кав. дивизий германских; на фронте Эстерне – Куломье – Санлис, протяжением около 70 км, 23 или 24 пех. и 7,5 кав. дивизий союзников наступали против 10 пех. и 3 кав. дивизий 1–й германской армии.

По данным Рейхсархива [36]36
  «Der Weltkrieg», IV, 524. «La manoeuvre de la Marne», par le colonel Valarche.


[Закрыть], в конце сражения левое крыло союзников (6–я, английская, 5–я и 9–я армии) превосходило правое германское крыло (1–я, 2–я и половина 3–й армии) кругло на 200 батальонов и 190 батарей, в то время как в сражении у Монса – Намюра (20–23 августа) правое германское крыло (1–я, 2–я и 3–я армии) превосходило 5–ю армию, противостоявшую ему, и английскую армию больше, чем на 100 батальонов и 175 батарей. Напротив, от Витри-ле-Франсуа до Вердена германцы имели 321 батальон против 277 французских. На востоке от Вердена силы были почти равны: 329 германских батальонов против 316 французских; 2 корпуса (44 батальона с 53 батареями) перед самым началом сражения были изъяты отсюда германским главным командованием для переброски в Бельгию.

Эти данные позволяют дать несколько иное истолкование маневра Жоффра в Марнской битве.

Французский автор, которому принадлежит новейшее исследование о «Марнском маневре», полковник Валарше [37]37
  Речь идет о днях, предшествовавших Марнской битве.


[Закрыть]пишет следующее: «В течение четырех или пяти дней, как длился этот маневр [38]38
  Французская.


[Закрыть], 6–я армия [39]39
  Выделено автором; этот момент – выигрыш времени союзниками для переброски – будет разобран особо.


[Закрыть] имела времясосредоточиться, английская армия – получить подкрепления. Но в особенности наши армии левого крыла и центра имели время получить новые корпуса и новые дивизии, которые были взяты из армий в Лотарингии. Таким образом, французское левое крыло и центр насчитывали на 18 дивизий больше, чем в приграничном сражении, тогда как обходящая германская масса насчитывала их [40]40
  Т.е. дивизий.


[Закрыть]– насколько возможно установить, – на 7–8 меньше [41]41
  «…и по крайней мере на 24 меньше, чем было предусмотрено по плану Шлиффена» (примеч. подлинника).


[Закрыть]. „Перед лицом врага, который ослабляется по мере продвижения в глубь страны, сообщения которого частично разрушены, мы увеличили в сильной степени наши шансы на победу“ [42]42
  Письмо генерала Жоффра военному министру 3 сентября (примеч. подлинника).


[Закрыть]. Через несколько дней франко-британский фронт, противостоявший охватывающей массе немцев, состоял уже из 19 армейский корпусов, 5 активных дивизий, 12 резервных дивизий, 9 кавалерийских дивизий против 18,5 германских корпусов и 7 кавалерийских дивизий [43]43
  В трудах, изданных у нас, приводятся другие цифры. Зайончковский воспроизводит данные труда Новицкого: у союзников между Парижем и Верденом было 17 корпусов, 16 отд. пех. див. и 10 кав. див., или около 550000 бойцов: у немцев – 21 1/4 корпус, 1 отд. пех и 7 кав. дав., или около 470000 бойцов («Мировая война», стр. 114); плотность (по данным работы Мовчина) германского правого крыла (1–й и 2–й армий) снизилась с 10000 человек на 1 км до 3000–5000 (там же, стр. 94).


[Закрыть]. Численное превосходство перешло на сторону французского лагеря; оно составляло около 50 %, а, как известно, „победа принадлежит сильным батальонам“ [44]44
  См. также Приложение 2: «Баланс сил в августе – декабре 1914 года». (Прим. ред.)


[Закрыть].

Согласно этой интерпретации, суть флангового маневра союзников на Марне состояла в том, что ими был достигнут численный перевес на решающем участке сражения, который и провел к благоприятному для них исходу. Бесспорно, этот момент сыграл крупную роль, но более внимательный анализ показывает, что и он не являлся решающим. К концу сражения против 1–й германской армии действовали 6–я французская армия и англичане; 5–я армия охватывала расположение 2–й германской армии, 6–я, 5–я и английская армии получили подкрепления; материально и морально сила их возросла. Тем не менее, это были те армии, которых 1–я германская армия не раз уже била раньше и отнюдь не путем напряжения всех своих сил, а скорее „мимоходом“. Нельзя поэтому сколько-нибудь уверенно утверждать, что именно численный перевес союзников на левом крыле сыграл решающую роль [45]45
  Если некритически принимать цифры, указанные выше (преимущество союзников на 200 батальонов, то есть – более, чем вдвое), то, разумеется, результат сражения предрешен. Однако нет никаких оснований считать, что к началу Марнской битвы союзные армии были укомплектованы по штату. В приграничном сражении они понесли серьезные потери; затяжное и тяжелое отступление также не способствовало сохранению боеспособности частей и соединений. Ланрезак считал свою армию «совершенно разбитой». Даже оптимистично настроенный Д'Эспери указывал, что состояние войск «далеко не блестящее». Шестая армия состояла из резервных дивизий, которые до войны вообще считались непригодными для включения в боевую линию. Английские войска не успели получить подкрепления; моральное состояние командиров было исключительно низким.
  Едва ли мы ошибемся, если будем оценивать реальные возможности союзных дивизий левого крыла коэффициентом 0,5 по сравнению со «стандартными» дивизиями мирного времени. Разумеется, германские войска также понесли потери и были утомлены длительными маршами, но их состояние – после ряда победоносных боев – было более удовлетворительным.
  Итак, следует согласиться с М. Галактионовым: союзники имели некоторое превосходство в силах к северу от Сезанна, но объективно оно не было столь значительным, как это представляется из формального анализа «по батальонам». Разумно оценить его в 15–20 процентов. (Прим. ред.)


[Закрыть]. Впрочем, официальный французский труд по истории мировой войны отнюдь не утверждает этого: „Численное превосходство не является единственным элементом победы“ [46]46
  Les A.F. I, 20.


[Закрыть]. Автор новейшего капитального труда о мировой войне [47]47
  «La crise europeenne et la grande guerre (1914–1918 гг.)», par Pierre Renouvin, Paris 1934.


[Закрыть]Пьер Ренувэн прямо пишет:

„Численное превосходство [48]48
  Выделено автором. Речь идет о численном превосходстве на левом фланге союзников


[Закрыть]в первый раз с начала войны появилось у франко-англичан. Это незначительное превосходство не является, однако, решающим элементом.Судьбу сражения решила активность командования“ [49]49
  Renouvin, 223.


[Закрыть].

б) Политическая оценка

Марнское сражение явилось определенным этапом мировой империалистической войны, а эта последняя в свою очередь – весьма важным этапом в развитии противоречий умирающего капитализма. „Значение империалистской войны, разыгравшейся 10 лет тому назад, состоит, между прочим, в том, что она собрала все эти противоречия в один узел и бросила их на чашу весов, ускорив и облегчив революционные битвы пролетариата“ [50]50
  Сталин. Вопросы ленинизма, изд. 10–е, стр. 4.


[Закрыть].

Особенность и своеобразие первоначальногоэтапа войны состояли в том, что классовые противоречияеще не были развязаны. Империалистам удалось бросить массы на кровавую бойню, удалось прежде всего и главным образом из-за гнусного предательства II Интернационала: „Кто не помнит, что… перед самым началом войны Базельская резолюция была положена под сукно, а рабочим был дан новый лозунг – истреблять друг друга во славу капиталистического отечества“ [51]51
  Там же, стр. 11.


[Закрыть].

На западноевропейском театре войны, которому посвящен наш труд, должна быть учтена еще одна своеобразная особенность. Германский империализм направил сюда в начале войны свой главныйудар. Он рассчитывал покончить с Францией в течение каких-нибудь шести недель. Роль германского империализма здесь была открыто и сугубо агрессивной.Напротив, в данномслучае французскому империализму пришлось перейти к обороне.Это различие сыграло крупнейшую роль в развитии событий. Французской буржуазии, использовавшей такую ситуацию, удалось поднять массы под лозунгом защиты отечества от нашествия врага.

Марнская битва разыгралась между армией, вторгнувшейся в чужую страну, армией, окруженной ненавистью населения, оторванной от источников пополнений и питания, – и армией, защищавшей сердце Франции – Париж, окруженной поддержкой масс, искренне веривших в то, что они защищают свою родину от посягательства беспощадного врага.

Марнское сражение отличается от величайших битв прошлых эпох грандиозностью своих масштабов. Около 2 млн человек приняло участие в ней. В бой были брошены огромные войсковые массы с той и с другой стороны. Сравнительная оценка этих масс исключительно важна для понимания конечного результата.

Существует особая трактовка Марнской битвы, которая усматривает главную причину поражения германцев в физической и моральной усталостивойск, которые при наличии неорганизованного тыла не смогли выдержать тяжести борьбы. Но такая трактовка столь же абстрактна, как и многие другие теории Марнского сражения. Факты показывают, что германские части показали в ходе битвы весьма высокие образцы физической выносливости. Моральный дух войска не был еще подорван: в упоении легкой победой двигались они к Парижу. Напротив, французские армии как раз обнаруживали признаки усталости и некоторого разложения в результате понесенных поражений и тяжелого отступления. Жоффр пишет: „Командующий 2–й армией нарисовал мне очень тяжелую картину положения его армии: имелись тяжелые случаи разложения в одном из его корпусов; войска распустились“ [52]52
  Joffre, 408.


[Закрыть]. Это отнюдь не было единичным явлением. Выходит, что указанная выше трактовка, казалось, должна была быть перевернута.

Правильная оценка состоит в том, что внезапныйпереход от упоенности победой к тяжелой кровавой борьбе действительно потряс моральную устойчивость германских войск; тем не менее они показали высокие примеры упорства и героизма в тяжких боях на Марне. С другой стороны, суровые уроки поражений оказалась на пользу французам, после того как произошел знаменательный перелом в ходе борьбы – переход союзников в наступление.

Одно из наиболее ярких различий двух армий, столкнувшихся на Марне, ускользнуло от внимания исследователей. Оно тем более важно, что дает единственное объяснение видимой противоположности двух типов командованияна Марне.

„Марнская победа – победа командования“, – пишет новейший историк войны 1914–1918 гг. [53]53
  Renovinn, 225.


[Закрыть]

Жоффр пишет: „Вместе с храбростью и стойкостью наших армий, метод французского командования – вот что восторжествовало на Марне“ [54]54
  Joffre, 422.


[Закрыть].

Генерал Кюль, бывший начальником штаба 1–й германской армии во время Марнской битвы, дает следующую оценку причин поражения:

„В 1914 г. мы вступили в войну с лучшей, наиболее блестящей армией, которая когда-либо существовала, и, однако, мы проиграли сражение на Марне, а с ним, может быть, и всю войну, и это только в силу полного отсутствия единства командования“ [55]55
  Сказано в Берлине 16 ноября 1922 г. на заседании Комиссии по расследованию причин поражения германских армий.


[Закрыть].

Чем же объясняется эта разительная противоположность между яркой активностью одного главного командования – французского – и пассивностью другого – германского. Обычно все сводят к психологическому (и даже медицинскому) анализу, выдвигая на первый план роль личностей, возглавлявших враждебные силы. Несомненно, нельзя отрицать огромную роль главнокомандующих обеих сторон. Но даже при самом внимательном анализе нельзя найти большой разницы между Мольтке и Жоффром. В конечном итоге, они оба не блистали ореолом гениальности. То, что Мольтке потерял управление в самый разгар Марнской битвы, имеет и свои объективные причины. Германские армии быстро двигались вперед, наладить связь было трудно. Сыграл большую роль и тот факт, что германская ставка ошибочно считала победу обеспеченной и поэтому о связи не очень заботились. Но нужно указать на одно конкретное различие между германской и французской армиями – политического порядка.

Даже наши авторы грешат абстрактностью в оценке этих армий. В самом деле, мало еще сказать, что и та, и другая были армиями империалистическими, как нельзя смазывать и особых качеств империализма германского и французского.

В германской империи, как известно, наряду с главным и руководящим классом капиталистов, активнейшую роль играл (и играет) помещичий класс – прусское юнкерство, —придававший сугубо реакционныйоттенок политике германского империализма. В германской армии во многом еще царил дух времен Фридриха II с его палочной дисциплиной, культом муштры, резкой гранью между буржуазно-помещичьим офицерством и массой просто „людей“.

Германское командование,полностью находившееся в плену традиций Садовой и Седана, оказалось оторваннымот живой действительности боя и от немецкого солдата. Во французской армии, напротив, господствовал скорее дух буржуазного демократизма.Грань между командованием и рядовой массой была здесь менее резка. Основываясь на демагогических лозунгах буржуазной демократии, французское главное командование после первых поражений беспощадным террором (массовыми расстрелами) привело разлагающиеся части к повиновению. С другой стороны, расправа коснулась и французского генералитета. С первых дней войны была произведена крупная смена неспособных генералов, и это обновление явилось крайне живительным, обеспечив Жоффру известное единство и дисциплину в аппарате управления армиями. Этого единства в германском высшем генералитете на Марне уже не было. Достаточно вспомнить о трениях, которые все время имели место между Клюком и Бюловым.

Даже этот схематичный обзор указывает на чрезвычайное многообразиефактов, действовавших на Марне. Совершенно очевидно, что нужно прежде всего отвергнуть односторонность и абстрактность ряда теорий, которые бегло изложены нами. Неправильность ее станет еще более очевидной читателю, когда он полностью ознакомится с настоящим трудом. Искусствовождения миллионных армий и руководство их борьбой в тяжком столкновении сыграло свою крупную роль в исходе ее. Само собой разумеется, что роль оперативно-стратегическогофактора может быть правильно оценена лишь при учете и всех иных факторов, действовавших в этом сложнейшем столкновении многих разнородных сил в Марнском сражении.