Текст книги "В чужом ряду. Первый этап. Чертова дюжина"

Автор книги: Михаил Март

сообщить о нарушении

Текущая страница: 22 (всего у книги 22 страниц)

Чалый закрыл глаза и сжал зубы.

16.

Алешин проснулся от пулеметной очереди. Он глянул вверх, и увидел яркие вспышки в пулеметной башне. Молотили так, будто самолет окружали сотни врагов. Командир достал пистолет и бросился из бомбового отсека в кабину. Сурена на месте не оказалось, а с часу ночи до трех должен дежурить он. Алешин глянул на часы – стрелки приближались к двум. Осколки стекол в рамах окон кабины были такие же, как с момента падения.

Стрельба прекратилась и он вошел в салон.

– Тогда что палил, Гриша, кого-то видел?

– А хрен его знает. Услышал крики, проснулся. Точнее, это был глухой выкрик. Я уже давно не могу спокойно спать, от любого шороха вздрагиваю, – признался Шкловский. – Вчера на ствол пулемета села куропатка, так я в нее всю обойму из «ТТ» высадил.

– Может, крик тебе почудился?

– Послушай, Алеша, я не шизофреник, а прошедший фронт офицер, врага печенкой чую. Его нет – я спокоен, он рядом – я на стреме. В такой дыре, как здесь, можно спать спокойно и в ус не дуть. Казалось бы. Но нет. Бесследно исчез Савва, и это со сломанной-то ногой. Теперь пропал Сурен. Я уверен, что слышал его крик.

– Хочешь сказать, его похитили?

– Не сам же он ушел? Не мог он выпрыгнуть из кабины, веревка лежит на полу. За бортом непроглядная темень, глаз выколи.

– Но тот, кто его, выкрал, должен был как-то подняться на борт. Высота до разбитых окон больше двух метров, нужна лестница. И какие здесь могут быть враги? Кто здесь может жить? Неандертальцы? Пещерные люди?

– Ты сам себя успокаиваешь, Алексей. Мы ничего не знаем о Сибири. Ты летчик, конструктор, а я обычный солдат. Кто населяет Австралию?

– Как кто? Переселенцы, аборигены, кенгуру,

– Но ты там не был. И здесь никто не был. Об Австралии можно в школьных учебниках прочитать, а о Сибири в них написано еще меньше. Пять-десять крупных городов на территории,

равной Соединенным Штатам Америки. Остальное тайга. Сейчас необитаемых островов в мировом океане не осталось, везде живут люди. А почему здесь им не жить? Может, они нам и не враги, но мы для них враги, упавшие с неба.

– Ладно. Что ты предлагаешь?

– Не знаю. Но я уверен, что нас найдут. Уже ищут. Три тонны золота не мелочь. И если это золото украдут дикари, нас с тобой расстреляют. Я уверен, что местонахождение самолета можно вычислить, мы шли по заданному коридору, не петляли из стороны в сторону, как пьяница из пивной.

– Я не уверен в приборах, Гриша. Мы пролетели около трех тысяч километров, а топливная стрелка указывала на полные баки. Нам залили топлива столько, сколько считали нужным, и мы упали там, где они рассчитали. Если вредители успели поколдовать и с навигационными приборами, отклонили их хотя бы на полградуса, мы могли отклониться километров на триста. Это очень большое расстояние, никто нас здесь искать не будет. Самое разумное, что мы можем сделать, искать выход самим.

– Бросить золото? И думать забудь.

– Если каким-то чудом мы здесь выживем, то превратимся в дикарей.

– Я не отступлюсь.

– Один я не уйду. Одиночки в тайге не выживают, если не родились в ней. Ты обрекаешь нас на гибель.

– У нас три пулемета. Отобьемся. А чем ты будешь отбиваться в лесу? Из пистолета отстреливаться?

Алешин достал папиросы и закурил. Спорить с капитаном Шкловским не имело смысла, он понимает только приказы, а командир экипажа не мог командовать офицером госбезопасности. Ответственным за груз оставался Шкловский, Алешин отвечал за самолет, от которого остались рожки да ножки.

– Смотри, Алексей! – воскликнул Григорий.

Они поднялись на стрелковую башню. Где-то в дали, в черной непроглядной завесе ночи горел костер.

17.

Вымершее село уже никого не пугало. Все стягивались к центру площади. Из сельпо вышла Лиза с Князем и Важняком. Из дверей сельсовета появился Кистень, следом Леший и Трюкач. Со стороны озера приближались к храму Варя и Пилот. На ступенях церкви сидел Казак с разорванной штаниной, а вокруг суетились Огонек и Кошмарик. Не хватало только Дейкина и Монаха.

– Что случилось? – подбежала к пострадавшему Варя, увидев бледное лицо Лебеды.

– Пчела его цапнула, – ответил Огонек. – Смотрите, как ногу разнесло. Не пчела, а настоящий воробей, не меньше. Там целая пасека.

Девушка присела на корточки, достала пинцет и выдернула жало.

– Серьезное бревно, – прокомментировал Огонек.

– Я смажу рану и дам аспирин, ничего другого у меня нет. Укус может вызвать температуру, вам надо лечь, Герасим Савельич.

– В сельсовете есть кожаный диван, – предложил латыш.

– Там много чего есть интересного, – усмехнулся Кострулев.

– Помогите его перенести, – попросила Варя.

– Я сам могу. – Лебеда попытался встать, но она его остановила: – Успокойтесь, вам сейчас не надо двигаться.

Важняк с Князем подхватили пострадавшего под руки, а Казимиш взял его за ноги.

– Все живы? – крикнул Дейкин, показавшийся со стороны огородов.

– Все. По тебе соскучились. Уже заупокойную спели, – усмехнулся Кострулев.

– Типун тебе на язык, – пробурчала Варя. Все потянулись в сельсовет.

– Ты где был? – строго спросила Лиза.

– Задами шел. Чудовище видел. Огромная змея, я даже не понял, где ее хвост кончается. Толщиной с мою ногу. Какую-то тварь живьем проглотила, я остолбенел. У нее пасть резиновая. Вроде бы крыса была, но не меньше собаки, а она ее – хап, и нет.

– Я думаю это питон, – сказал профессор Пенжинский. – Они за год вырастают до двух с половиной метров, взрослые особи достигают шести. Китайцы держали их в клетках, детенышей, разумеется, и упустили нескольких штук. Плодятся они быстро, условия здесь подходящие.

– Ну а зима? – спросил Дейкин.

– Зимуют в домах, они же пустые. И крыс полно. Питоны на людей не нападают. В Средней Азии они в домах живут. Но несчастные случаи бывают.

– Съедали людей?

– Душили.

– Скоро мы здесь мамонтов встретим.

– Возможно. Здесь их родина.

Когда Лебеду уложили на диван, Чалый шепнул на ухо Лизе:

– В соседней комнате есть сюрприз.

Лиза дернула за рукав Дейкина, и они вышли, Кострулев и Блонскис последовали за ними.

Сейф был открыт нараспашку, стол завален деньгами.

– Сколько здесь? – спросила Лиза.

– Поделим поровну, – предложил Кострулев.

– Около миллиона, – сказал Улдис.

– Кому нужен этот мусор в тайге? – пробурчал Дейкин. – Ты в зоне за пайку хлеба отдал бы больше. У нас полные вещмешки, по десять килограммов на рыло. Только бумаги нам не хватало.

– Один момент!

Все оглянулись. Пенжинский поднял фотоаппарат и сделал снимок.

– Наше путешествие начинается с любопытных находок.

– Да, – согласился Журавлев, – и эта находка подтверждает мою версию: к железной дороге сельчане не пошли, а двинулись в горы.

– Ты откуда знаешь о «железке»? – поинтересовался Кострулев.

– А ты? – спросила Лиза.

Дейкин, заметив клочок карты, выглядывающий из-под денежных пачек, резким движением смахнул их на пол и склонился над столом.

– Все правильно, есть железная дорога, – пробурчал он.

– Значит, Муратов нас обманул, – уверенно заявила Лиза.

– Что значит – обманул? – пристально глядя на нее, спросил Чалый.

– А то, Родион, что перед десантированием он дал мне карту, где указана точка падения самолета.

Она достала сложенный лист и расстелила его на столе.

– Карты не совпадают. Либо мы не долетели, либо он подсунул нам фальшивку. Но зачем?

– Совпадают, Лиза, – успокоил ее Дейкин. – Вот озеро, оно у самого края карты. Вот контуры «железки». Судя по масштабу, нас сбросили километров на двести пятьдесят раньше положенного. По местным меркам – это пустяки, тут расстояние измеряется тысячами. Нам пригодятся и эти две, и…

Он вынул из планшета свою, расстелил на столе и ткнул пальцем в крест, сделанный красным карандашом:

– Вот нужная точка!

– Но она вообще не там, где на двух предыдущих.

– Зато правильная. Мне ее дал генерал Белограй лично. Он снаряжал экспедицию, и только он мог знать, куда нам надо идти.

– Выходит, Муратов не выполнил приказ, – задумчиво проговорила Лиза.

– Позвольте, я взгляну, – выдвинулся вперед Журавлев. Лиза посторонилась.

– Белограй дал карту своему ординарцу. Так же как и пакет с инструкциями. Все мы их читали. Я верю генералу. Он не стал бы затевать игры.

Если послал нас, то за делом. Я уже высказывал мнение об авиакатастрофе, она произошла не случайно. Предположительно, в баки не долили топлива. Оставим эту версию как главную. Но не генерал же заливал керосин в самолет, идея такого рода могла исходить только от летчиков. Глеб Василич опытный пилот и разобрался в ситуации очень быстро. От Магадана до этой точки нас вел один экипаж, это говорит о секретности операции. Но генерал с нами не полетел и не мог контролировать выполнение приказа. Мы зависели только от летчиков. Они могли не знать, что у капитана Дейкина есть точная карта.

– Летчики сами решили найти самолет с золотом! – внезапно выпалил Дейкин.

– Или тот, кто знал, где он.

– Муратов – тот еще фрукт, он мне никогда не нравился, – проворчал капитан.

– Теперь это не имеет значения.

– Посадить тяжелый самолет в тайге и поднять его в воздух невозможно, – вмешался Глеб Шабанов. – Они могут десантироваться, как и мы.

– Зачем? – удивилась Лиза.

– Не понимаешь, принцесса? На кону три тонны чистого россыпного золота, – усмехнулся Кострулев.

– И сколько они унесут?

– На жизнь хватит и внукам останется.

– Нас попросту вышвырнули, как котят! – обозлился Чалый.

– Меня тошнит от этого золота, – процедил Шабанов. – Тонн сто намыл в зоне. Обожрался.

– Члены экипажа не добывали золото на зоне, – поправил его Пенжинский. – Для них это обычный меркантильный интерес. К тому же у них есть настоящие документы, ордена, свобода.

– Как же мы найдем самолет, если не знаем, куда идти? – меланхолично проговорил Латыш.

Никто на это не среагировал.

Журавлев обратился к профессору:

– Афанасий Антоныч, вы лучше остальных разбираетесь в этом деле. Гляньте и попробуйте определить, где может находиться исчезнувший самолет с грузом, а также наше местоположение.

– Попытаюсь.

Пенжинский долго всматривался в карты. Все с напряжением ждали приговора.

– Нам надо идти на северо-запад с отклонением к северу на двадцать градусов. На карте капитана изображено больше шести каньонов, такие места должны быть только в тех местах.

– И далеко идти? – настороженно спросил Кострулев.

– К холодам успеем, – уклончиво ответил Пенжинский.

– Хорошая перспектива, – хмыкнул Улдис.

– А чего переживаешь, Леший? Забирай деньги в мешок и кандехай к «железке», тебя там достойно встретят, – предложил Кистень.

– Может, и ты со мной пойдешь?

– Спасибо, дружок, я вчера уже повалялся в волчьей яме. Теперь твоя очередь.

– В путь тронемся утром, – твердо заявила Лиза.

– А где же наш святой? – поинтересовался латыш, когда все вышли из сельсовета.

– Двери церкви открыты, – заметил Журавлев. – Где же еще быть священнику.

18.

Лейтенант стукнул по столу с такой силой, что подпрыгнула чернильница.

– Ты будешь расстрелян, как поганый пес, вместе со своим сообщником. Говори, скотина, где вы высадили вражеский десант!

Муратов побледнел.

– Дайте мне карту, я покажу. Свою я отдал командиру десанта Елизавете Мазарук.

– Твой сообщник уже показывал точку выброски. Сговорились? В том квадрате авиация не летает. Вы сбросили десант над нашей базой, а потом потопили самолет.

– Если бы мы пролетали над вашей базой, нас уловили бы радары.

– Вы шли слишком низко.

– Не настолько, чтобы не попасть в зону слежения, иначе десант разбился бы. Парашюты не успеют раскрыться на слишком низкой высоте. Лично я выполнял приказы подполковника Рогожкина. И вообще я не штурман, а бортинженер.

– Трибунал разберется, кто ты на самом деле. Все вы американские шпионы.

– Подполковник Рогожкин давно вызывал у меня подозрение. Он прикрывался моим честным именем. И десантники вызывали подозрение. Двое из них говорили с акцентом. Я готов сотрудничать со следствием, как честный русский офицер. Меня ввели в заблуждение, и только благодаря вашей бдительности нас задержали.

– Вот это другой разговор. Рассказывай.

– Самолет ходил кругами. Я не мог ориентироваться в воздухе, меня не допускали к приборам и выданная мне карта не соответствовала ландшафту местности. Приказ на вылет отдавал… Не помню фамилии, из Якутского округа ПВО. О чем они сговаривались с подполковником Рогожкиным, я не знаю, меня в его кабинет не допустили. Теперь о десанте. Их отбирали из числа заключенных колымских лагерей, осужденных за шпионаж. Этим занимался начальник СВИТЛа полковник Челданов лично. Цель заброски десанта мне неизвестна.

– Десант вооружен?

– Тринадцать вещмешков килограммов по десять каждый.

– Взрывчатка?

– Ну а что же им еще нужно для диверсии!

– Все точно. Сколько их?

– Тринадцать человек. Мне сразу показалась подозрительной выдача винтовок зекам. Они шли на смерть.

– Камикадзе! Японцы среди них были?

– Не знаю. Возможно. Если вы их не найдете и не арестуете, значит, они подорвали себя вместе с вашими складами. Фанатики! Отщепенцы!

– Что дальше?

– Дальше подполковник Рогожкин велел мне принести надувную лодку и выбить боковые стекла, после чего направил самолет на реку. После удара о воду я потерял сознание. Очнулся уже в лодке. На мой вопрос: «Куда плывем?» – Рогожкин ответил: «Куда надо, туда и плывем». Он приказывал, я подчинялся. На паром мы наткнулись случайно.

– Молодец, Муратов. Трибунал учтет твое чистосердечное признание и добровольное содействие следствию. Теперь все, что рассказал, запиши на бумаге.

– У меня в глазах двоится, я устал.

– Ничего, выдержишь. Или к стенке?

– Нет. К стенке не надо.

Лейтенант дал ему ручку и бумагу.

Муратов боялся упасть со стула, перед глазами плавали красные круги, но он взял себя в руки и из последних сил начал писать. Вот только что? Василий ничего не запомнил из того, что наболтал здесь.

– Диктуйте, лейтенант, мне трудно сконцентрировать внимание.

Лейтенант начал диктовать услышанную историю, но уже в своей трактовке.

Поставив подпись, Муратов рухнул со стула. Конвой отнес его в камеру, но выспаться опять не получилось. Рано утром задержанных погрузили в машину и куда-то повезли. Рогожкин ничего нового так и не сообщил. Как выяснится позже, в этом не было необходимости, все, что хотели услышать, сказал Муратов и подписал протокол.

19.

Храм сиял: иконы в золотых окладах, стены и купол в росписях, пол покрыт мраморными плитами. Повсюду горели свечи. Никто из вошедших ничего подобного еще не видел. Человек чувствовал себя здесь мошкой, слабой беспомощной тварью перед величием Божьим. Молча озирались по сторонам, не в силах скрыть своего восхищения и удивления. В центре на высоком помосте стоял гроб. Тихон Лукич Вершинин, он же отец Федор, читал молитву.

– Ну вот и нашелся наш святой, – тихо шепнул Князь на ухо Лизе.

– Здесь покойник.

– Удивительно, – вполголоса заговорил Журавлев, – посмотрите, какая чистота, ни одной пылинки. Кто-то следит за порядком, и свечи меняют.

– Монах свечки зажег, – предположила Лиза.

– Вряд ли. Многие прогорели до конца, другие только до половины. К тому же все светлые, от времени пожелтели бы.

– Где они их взяли? – удивился Пенжинский.

– Свечи? Сами делают. Вспомните про пасеку и пчел. С воском у них проблем нет.

– Я об иконах. Старое письмо, восемнадцатый век, причем высокой школы. Сибирь иконописцами никогда не славилась. Тут новгородская школа, суздальская и вроде бы новоиерусалимская. У них особое письмо.

– Да, много загадок, Афанасий Антоныч, – согласился бывший следователь, – всех нам не разгадать. И нужно ли? Человек – самая большая тайна на земле, сколько ни изучай, вопросов возникает все больше и больше.

Команда начала стягиваться к гробу. В черном облачении, с золотым крестом на груди в гробу лежал молодой священник с длинными русыми волосами и вьющейся окладистой бородой. Худой, скулы обтянуты кожей, но лицо очень красивое. На покойника он походил меньше всего, казалось, человек спит, и громкий разговор его может разбудить.

Чалый подошел к молящемуся и, склонившись, прошептал:

– Святой отец, тут ребята собрались. Скажи что-нибудь.

Отец Федор перекрестился и встал с колен.

– Перед вами лежит отец Онуфрий, иеромонах Тихвинского монастыря, где я был настоятелем. Когда пришли солдаты грабить монастырь и реквизировать святые ценности, мы заперли ворота. Иконы и всю церковную утварь я доверил дтцу Онуфрию. Монахи и послушники вынесли святые ценности через подземный ход, о котором никто не знал и до сих пор не знает. Протяженность подземелья больше трех километров, оно выходит к реке, где стояла наша неприметная самоходная баржа, в трюмах которой лежала мирская одежда и морская форма. Я остался в обители, не смея бросить свой пост. Органы НКВД ничего в монастыре не нашли. Не знаю, почему меня не расстреляли, может, надеялись допытаться, куда все спрятано. Потом началась война, и о таких, как я, забыли. Все тюрьмы были переполнены «врагами народа». Кого-то успели расстрелять, остальных отправили этапами на восток. Я остался в числе живых, мне дали двадцать пять лет и пять лет поражения. Сначала отбывал срок на Соловках. С 32-го по 35-й. Затем Колыма. Я не переставал молиться за своих братьев, и вот Господь привел меня сюда, к нетленному телу отца Онуфрия, спасшего русские святыни от разграбления. Они нашли покой в новом храме и продолжают свое служение.

– Он и впрямь нетленный, – пробормотал Огонек.

– Люди ушли из села осенью, – уверенно заявил Журавлев, – почему же они не захоронили настоятеля церкви? Это не по-христиански.

–. За церковью погост, – продолжил Улдис, – там много монашеских могил, даже католики есть.

– Они решили, что дух отца Онуфрия сохранит храм от нашествия вандалов, а может, не успели захоронить, покидали село в спешке, а если после смерти отца Онуфрия не прошло трех дней, его нельзя хоронить.

– Свечи горели, когда вы вошли в храм? – спросил Журавлев.

– Горели. За церковью следят и содержат ее в порядке. Я это тоже понял.

– Один или два человека, не больше. Иначе на нас бы напали как на вандалов. Тем более что мы вошли в село с оружием.

– За нами наблюдают? – спросил Шабанов.

– Наверняка, – подтвердил Дейкин. – Когда я шел задами, заметил блеск в тайге. На расстоянии с километр. Поймал на себе «зайчика», это могло быть отражение бинокля.

– Или снайперской винтовки, – поправил Пилот.

– Снайпер не займет позицию против солнца, – возразил капитан. – Они люди опытные, а за мной наблюдал дилетант. Может, кто-то из монахов, пришедших сюда вместе с отцом Онуфрием. Ни один же он волок все эти иконы через пол-России.

– Давайте говорить о мирских проблемах на улице, – предложил священник.

Варя, не отрывавшая взгляда от покойника, подошла к нему, как только все направились к выходу, и взяла его за руку. По телу девушки пробежала дрожь, она побледнела.

Небо затянулось тучами, пошел дождь.

– Прогневали мы Боженьку, – вздохнул Огонек.

– Ночевать будем в сельсовете, – приказала Лиза. – Мы пойдем на нашу стоянку забрать снаряжение, пока мешки не промокли, а вы, отец Федор, идите в сельсовет. Там Лебеда, у него с ногой проблема.

Все побежали к центральной улице.

Варя вышла из церкви, увидела монаха, входящего в сельсовет, и последовала за ним.

Лебеда спал. Опухоль на ноге не спадала, колено превратилось в бугор, опоясывающий ногу.

Варя пощупала пульс, голову.

– Температуры нет.

– Что с ним?

– Пчела укусила. За церковью пасека. Тут даже мухи размером с птицу. Это не божьи твари, а порождение дьявола. Питоны, крысы, пчелы. Рыбы размером с акулу. Сама видела. Земля здесь гудит, я это чувствую. Будто ад под нами возмущается.

– В храме спокойно. Я человек верующий, но и от науки не отворачиваюсь. Есть явления, объясняемые не только Божьим промыслом, но и наукой.

– Очень хорошо, что вы так думаете, Тихон Лукич. И по этому поводу вот что хочу вам сказать. Только поймите меня правильно. Ваш ученик, отец Онуфрий, жив. Он не умер. Дело тут не в нетленности святых мощей, он в коме или погружен в летаргический сон. Явление это очень редкое.

– Вы в этом уверены? – насторожился Вершинин.

– Другого мнения быть не может. Пульс не прощупывается. У меня нет зеркальца, чтобы проверить дыхание, но у Лизы оно наверняка есть. Она забудет надеть пояс с кобурой, но зеркало с пудреницей всегда при ней. У покойника не наступило окоченение, и температура тела нормального живого человека. В таком состоянии организм может продержаться очень долго, потому что работает в десятую или сотую своих возможностей. По этой причине и пульс не прослушивается

– Он может проснуться?

– Я очень мало знаю. Слышала, будто в Англии сумели разбудить человека током. Спит мозг. Если дать ему встряску, перестроить его, он пробудится. Но подобный эксперимент сработал лишь раз, подробности не известны. Может быть так: человек очнется, организм заработает, на это потребуются силы, а их у него нет* Он тут же умрет и уже по-настоящему. Нужна подпитка – витамины и многое другое, поддерживающие жизнедеятельность.

– Он нас слышал?

– Возможно. Никто из нас не был по ту сторону.

– Вы добрая душа, Варя. Храни вас Бог!

– Завтра с рассветом мы уходим. Почему бы вам не остаться здесь? Донского казака тащить на себе никто не будет. Опухоль сойдет дней через пять, а пока он ногу сгибать не сможет. Будет вам помощник и защитник. Под его руками все огороды зацветут.

– Мы с вами не командиры, как прикажут, так и будет. Вас тоже бросать нельзя, никто не знает, что ждет в пути.

– Эти люди не нуждаются в отпевании. Все мы смертны. Будем сильными – выживем.

– Спасет не сила, а любовь. Забота о ближнем. Но не все похожи на вас, Варя. Одного желания мало. Если сумеете стать единым целым и научитесь ценить друг друга, всего добьетесь и достигнете цели.

– Мне кажется, многие это уже понимают.

Единым целым они еще не стали. Слишком разные, выдержанные в суровых условиях, где каждый за себя, воспитанные на недоверии, предательстве и вражде не могут перемениться по мановению волшебной палочки. Их ждали новые испытания, победы, разочарования, радости и трагедии. Их объединяло бесстрашие. Страх они растеряли в лагерях. Бояться люди своих потерь, а им терять нечего. Прошлое забыто, будущее еще не прорисовывалось даже в общих чертах. Они все еще не осознавали своей свободы.

Варя сумела уговорить Лизу и Дейкина оставить в селе отца Федора и Герасима Лебеду. Им оставили карабин, патроны, немного харчей, бинокль и компас. На прощание все сфотографировались возле церкви. Группа, нагруженная тяжелыми рюкзаками, двинулась в горы. Отец Федор перекрестил уходящих, Лебеда наблюдал за экспедицией в маленькое окошко сельсовета.

А как же генерал Белограй? Что думает полковник Челданов, расставшись с женой? Как живут морячки на острове Недоразумения? Что стало с боевым сторожевиком, ждавшим своего часа с времен войны? На что надеется военнопленный генерал Тохиро Моцумото, выдававший себя за рядового? Какой приговор получат Муратов и Рогожкин? И наконец, как сложится судьба экипажа спецрейса? Кто-то погиб, кто-то пропал, кто-то ждет спасения. Покореженный самолет с тремя тоннами чистого рассыпного золота застрял на крутом склоне глухого таежного участка, где, может быть, до экипажа не ступала нога человека.

Сколько судеб, столько загадок. Найдем ли мы ответы на все эти вопросы?…

Продолжение следует.