Текст книги "В чужом ряду. Первый этап. Чертова дюжина"

Автор книги: Михаил Март

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 22 страниц)

13.

Апрель выдался на редкость теплым, но зима сопротивлялась и позиции сдавала неохотно. Снег еще лежал на дорогах, он стал грязным, тяжелым и липким. Солнышко выглядывало часто, ветра беспокоили редко, и Елизавета Степановна пересела в седло, отказавшись от саней. В белой кавказской бурке и залихватской папахе она со своей многочисленной свитой прискакала в центральную больницу ближе к полудню. Весь медперсонал собрался у центрального входа встречать императрицу Елизавету. Кличка к ней прилипла быстро, и не удивительно, что она ей самой нравилась. Ее побаивались все без исключения. В отличие от мужа, она свои угрозы претворяла в жизнь, так что в споры с ней никто не вступал, себе дороже выйдет.

Лиза соскочила с коня и передала уздечку солдату.

– Давненько я у вас не была, Илья Семенович. Главврач поклонился:

– Рады вас видеть, Елизавета Степановна.

– Так уж и рады? Шуткуете, доктор. Хочу навестить своих подопечных. Без моего ведома муж новеньких прислал.

– Какие же они новенькие, месяц как на довольствии.

– Все живы-здоровы?

– Можно сказать, человеческий облик обрели. Варвара Трофимовна старается, мне-то к ним заходить не положено.

Лиза полоснула взглядом по фигуре миловидной женщины, стоящей за спиной Бохнача.

– Помню тебя, красна девица, ты на новогоднем балу с генералом вальсировала.

Варя не знала, о ком идет речь. Танцевала она лишь с одним человеком, но он был в штатском. Солидный интересный мужчина, очень добрый. Понятно, что начальник – с медикаментами помог и в больницу приезжал. Варя слышала о генерале, все говорили, что это жестокая личность.

Лиза продолжала поедать глазами голубоглазую красавицу. Варя смутилась.

– Люди ожили. В глазах мысли появились.

– Мысли? – Императрица засмеялась. – А раньше что ты в них видела?

– Злобу, отчаяние, ненависть, безысходность.

– И страх?

– Нет. Страха не видела. Все больше душевная боль просматривалась. Сейчас по-другому, они сердцем смотрят.

– Ну, ну. Интересно увидеть.

Больничные ворота распахнулись, на территорию вкатила полуторка, поднимая в воздух брызги из грязных луж, резко развернулась и сдала кузовом к дверям. Из кабины выскочили конвоиры, откинули борт и вытащили носилки с человеком, накрытым шинелью. Невиданная дерзость в присутствии самой Мазарук. Лиза подняла руку, и только тогда конвой с носилками ее заметил.

– Кого привезли, обалдуи?

– Зека.

– С такой помпой? Откуда?

– Штрафной лагерь Нижний Хатыннах.

– Других больничек мало на пути? Вы бы еще с Чукотки сюда хлам свозили. Кто приказал?

– Комендант Ягодинского УЛ капитан Адоскин.

– За что такие привилегии штрафнику?

– В тоннеле третьего забоя обвал произошел, так этот мужик на плечах поперечные балки держал, когда подпоры рухнули, тридцать два человека из шахты выпустил, проверяющих в том числе. Трех офицеров. Потом надломился, его и завалило. Всю ночь откапывали. Живучий, псих.

Варя подбежала к носилкам и откинула шинель.

– В операционную срочно.

Конвоиры не тронулись с места. Мазарук кивнула, и только тогда они побежали по ступеням наверх, Варя за ними.

– Извините, Елизавета Степановна, у нас такое бывает, – оправдываясь, сказал главврач.

– И этот доходяга балку выдержал?

– Вряд ли он выживет. В предсмертной агонии силы умножаются, я слышал о таких случаях. Один смертельно раненый солдат состав с места столкнул и освободил переезд от вагонов. Человек – существо еще мало изученное.

– Да, сколько ни изучай, загадок все больше. Проводите меня, доктор, к одиночкам.

По лестнице они поднимались молча. У дверей Лиза остановилась.

– Если этот штрафник выживет, переправьте его сюда. Здесь условия лучше. Дальше видно будет.

– Большое спасибо, Елизавета Степановна.

Она так и не поняла, за что ее благодарил врач. Ему-то какое дело?

Обход Лизы носил формальный характер. Она хотела видеть, как люди могли поменяться за короткий срок, если им предложить нормальную еду, не принуждать к тяжелому физическому труду, не выгонять на мороз и дать подумать. Первым навестила узника каменного мешка, который поразил ее своей стойкостью.

– Привет, Кистень! Помнишь меня?

Дверь за спиной Лизы оставалась открытой, автоматчик порог камеры не переступал.

Лизу поразила чистота. У бывшего доходяги отросли волосы, лицо бритое, под кожей появилась плоть, но взгляд не изменился, зек смотрел на нее с той же усмешкой и снисходительностью, будто не она, а он пришел к ней в камеру.

– Как можно тебя забыть, Кожаная фея? Вшей больше не боишься?

– Здесь их нет. О чем думал?

– О том же, о чем в каменном мешке. Следствие веду. Хочу перед смертью выяснить, кто убил мою жену.

– Получается?

– Не очень. Глуп, матушка боярыня. Так это ты меня сюда определила?

– Я, Петр Фомич. Решила, что здесь тебе лучше будет думаться. Закончишь свое следствие, поделись результатами.

– Непременно, душа моя.

Мимо камеры монаха Мазарук прошла, не заглянув в нее. Она не знала, как вести себя со священниками. Трюкач ей был понятней и по возрасту, и по духу. Дверь распахнулась, Лиза переступила порог. Чудеса. Перед ней, закинув ногу на ногу, сидел красавец-блондин и читал книгу.

– Привет, Трюкач. Вижу, грамоту вспомнил, читать научился, а на Митрохина донос писать отказывался.

– Доносы не по моей части, Елизавета Степановна.

– Ба! Да ты знаешь мое имя?

– Так ты же одна такая на всю Колыму. Как тебя не знать.

– Это какая же такая?

– Сцена из «Ромео и Джульетты» в нашем сценарии не предусмотрена. Чем обязан? Обратно отправить хочешь? Сил набрался, могу и кайлом помахать.

– Успеешь еще, Родион Платоныч.

Вот таким она себе представляла принца, с которым в девичестве мечтала пойти под венец. Ему бы своего белого коня отдать, достойные доспехи надеть, цены бы не было. Лиза поймала себя на том, что слишком пристально разглядывает блондина, и немного смутилась.

– Я тут тебя в кино выискивала и можешь себе представить, нашла. Красиво прыгаешь с кручи в бешеные реки.

– Тебе список фильмов составить?

– Сама разыщу. Однажды уже нашла, и вот ты здесь, гусар.

– Спасибочки за передышку.

– Закурить хочешь?

– Не откажусь.

Лиза достала портсигар, одну папиросу взяла себе, остальные высыпала на стол арестанта.

– В следующий раз еще принесу.

– Балуешь ты меня, Елизавета Степановна.

– Ты того стоишь. Видишь, как я откровенна.

– Тебе можно. Никто не узнает.

– Вот, вот. Достался бы ты мне лет десять назад…

– Не судьба.

– А взял бы такую, как я?

– Да десять лет назад ты другой была. Колыма не только зеков ломает.

– Зато чувства усиливает. Настоящее от фальшивки быстро отличить можно. Здесь душа оголяется, как зубной нерв, одни волком воют, другие губу закусывают. Увидимся еще, гусар.

– Спичку-то дашь?

Лиза достала из кармана золотую зажигалку и бросила узнику.

– Дарю. Чтоб не забыл меня.

Она выкинула свою папиросу и вышла из камеры.

Зря она к нему зашла, только душу высохшую растеребила. Зачем ей это нужно? Больше она к нему заходить не будет. Только глупости всякие в голову лезут.

Лиза поспешила переключить свое внимание на другого узника. Ее интересовал Важняк, которого она еще не видела, но много о нем слышала. В камеру бывшего следователя она вошла с некоторым волнением и порозовевшими щеками.

– Здравствуйте, Матвей Макарыч.

Высокий худощавый мужчина в роговых очках встал.

– Здравствуйте.

– Как вы себя чувствуете?

– Прекрасно.

– Жалобы есть?

– Нет.

– Вы немногословны. Обычно следователи говорят много.

– Сейчас вы следователь, а я заключенный. Мне собираться?

– Нет. Время еще не пришло.

– И когда оно придет, вы сами не знаете.

– Вы правы, не знаю. Может быть, вы знаете? С вашей-то проницательностью.

– Нас готовят к участию в какой-то игре. Тот, кто ее затеял, очень умный человек, и разгадать его планы я не берусь. Вариантов множество. Одно понятно, испытание нас ждет серьезное.

– Такой вывод вы сделали после того, как выяснили, что собой представляют ваши соседи? Можете не отвечать. Со мной вы будете играть в молчанку. Ну а к девушке в белом халатике наверняка подобрали ключик, и она вам выложила биографию каждого, кто сидит по соседству. Вы правы, народ собрался неординарный.

– Кто же делал отбор?

– Вот видите! Профессия накладывает свой след. Как же может следователь обойтись без вопросов. Отвечу. Людей подбирал полковник Челданов. Знаете такого?

– А вы его жена. Да. Я в курсе. Не Челданов набирал людей. Эту задачу возложили на вас. Вы и возглавите банду отщепенцев в конце концов. Так что мы с вами повязаны одной веревочкой.

У Лизы мурашки пробежали по спине.

– Обоснуйте ваше предположение.

– Начальник СВИТЛа привязан к зоне, он контролирует все лагерные управления Колымы и не может покинуть территорию. Вы же не являетесь официальным лицом, но имеете достаточный опыт, вот вам и доверят всю команду для выполнения определенной операции. Кто-то должен держать в узде банду отщепенцев из десяти человек!

– Вы в этом уверены?

– Подумайте сами. Ваша задача облегчается тем, что никто из членов группы не доверяет своему соседу. Убийца не найдет общего языка с монахом, а я с убийцей, летчик-фронтовик не станет делиться пайкой с латышским националистом. Но этим же ваша задача и усложняется. Даже самые выносливые люди ничего не стоят по одиночке, вам нужна команда. Монолит. И если вас признают вожаком стаи, вы можете идти с ними на край света. Мы уже на краю, но вам предложат окунуться в ад.

– Я подумаю над вашими словами, Матвей Макарыч.

Лиза вышла из камеры потерянной. Словно обухом по голове стукнули. Себя она никак не привязывала к кучке истощенных смертников, которым из жалости продлила жизнь. Нет, Важняк свихнулся, нормальному человеку такая бредовая идея в голову не придет. И о какой команде может идти речь? На какие испытания годится старый монах или профессор из бывших белоручек-князьков? Может, огородник Лебеда, выращивающий петрушку на чердаке, готов на подвиги? Готов, черт подери! Готов! Побег протяженностью в полтысячи километров через ущелье Шайтан и переход по Марчеканской сопке к мысу Чирикова в зимний период – это фантастика.

Лиза спустилась вниз, где встретила ожидающего ее доктора Бохнача.

– Как операция?

– Жить будет. При хорошем уходе его можно поставить на ноги, Елизавета Степановна. Ваш приказ остается в силе?

– Вы про одиночку? Дайте мне его карточку.

Она заглянула в сопроводиловку и немного удивилась.

– Казимиш Качмарэк. Что за имя?

– Поляк. Из военнопленных. Шпионаж. К тому же штрафник.

– Шпион, враг, а свою шкуру подставил, чтобы русских спасти. Вы ведь тоже, Илья Семенович, бывший шпион. Только одного не пойму, как вы шпионили в пользу Великобритании сидя во Владивостоке. Япония ближе.

– Обвинение трафаретное. Шпион – самая распространенная профессия в нашей стране.

– Вот видите. Отправляйте его в одиночку и создайте условия.

– Будет исполнено. Это уже девятый.

– Скоро и десятого получите.

Лиза вышла во двор и вскочила на коня, на плечи ей накинули белую бурку.

– Масоха!

– Я здесь, товарищ Мазарук.

– Рядом.

– Слушаюсь.

Они выехали за ворота и еще долго ехали молча. Лиза о чем-то думала, потом спросила:

– Помнишь того огонька^[11] из Кармакена?

– Того, что на дороге подобрали?

– Да. Иван Грюнталь. Поедешь в Кармакен и заберешь его.

– В больничку?

– В десятую одиночку. Задраим щели, не то мне муженек подарочек сделает, от которого волосы встанут дыбом. Он и не подозревает, что мне с этими хануриками по девяти кругам ада пройтись придется.

– О чем вы, Елизавета Степанна?

– Отвали, Кондрат, без тебя тошно.

Старший лейтенант отстал. Гордо восседая на белом коне, императрица подстегнула стеком лошадь и пустилась в галоп, испугав своим порывом свиту. Дорога была слишком скользкой, брызги летели в разные стороны. Так и голову свернуть недолго.

– Психопатка! – буркнул под нос Масоха и пришпорил коня. О визите Лизы Мазарук быстро забыли. Все, кроме Родиона

Чалого. И не потому, что Лиза позволила себе расслабиться, сделаться сентиментальной барышней. Конечно, она женщина яркая и устоять перед ее чарами не каждому под силу, но Родиона встревожила необычная золотая безделушка, оставленная Лизой ему в подарок. Откуда ей знать, кому и когда эта безделица принадлежала, у Лизы склады ломились от подобного добра. А для него она имела особое значение. Он закурил и перевернул ее. На нижней стороне были выгравированы три буквы: «М.Л.Ф.». Родион сжал зажигалку в ладони и глубоко затянулся.

Трюкач

Лошадь встала на дыбы и заржала. Дальше скакать некуда. Пропасть, а внизу горная бурлящая порожистая река. Наездник в форме красного командира спрыгнул с коня и подошел к краю обрыва. Земля сотрясалась от топота копыт. Нельзя себе позволить попасть в руки басмачей – пакет необходимо доставить своим или уничтожить его, но на это не оставалось времени. Степная пыль вздыбилась к облакам. Горизонт перекрыли всадники, его могли достать одним удачным выстрелом. Выбора не оставалось. Он шагнул к краю бездны. Собравшись в комок и превратившись в мощную пружину, резко оттолкнулся от каменистого выступа, послал свое тело вперед. Человек парил в воздухе, вот она, истинная свобода! Бурлящие волны летели ему навстречу с пугающим рычанием. О смерти он не думал, он обязан победить стихию, все в его силах и власти. Опустил голову, руки вытянул над ней, сомкнул ноги, хлопок – и тело ощутило холод. Спина изогнулась и руки, едва не коснувшись каменистого дна, понесли его к спасительной поверхности. Вынырнув, он тряхнул головой, набрал воздуха и глянул наверх. На невероятной высоте у обрыва топтались лошади. Всадники в азиатских халатах с повязками на головах палили из винтовок. Беспорядочная стрельба его не пугала. Ни один смельчак не способен повторить проделанный им трюк.

Бурлящий поток подхватил его и понес по течению. Что было сил он начал грести к противоположному берегу. Впереди пороги и водопады. Вода шутить не любит, ласковые объятия хороши до первых камней.

Все кончилось хорошо. Его выловили растянутой сетью, как рыбу неводом. Сеть поднялась вверх и подобно занавеске начала сдвигаться к пологому берегу по растянутому канату. На берегу груз приняли рабочие. Из сетей он выпутался сам. Встречала героя целая делегация.

Невысокий толстячок развел руки в стороны, остальные хлопали.

– Дай я тебя чмокну, Родя! Человек-птица!

– Осторожно, Марк Львович, я мокрый.

– Думаешь, я меньше взмок, наблюдая за твоим сальто-мортале? У меня сердце едва не остановилось.

Родион нагнулся и расцеловался с коротышкой. Кто-то подал ему полотенце, кто-то накинул на плечи одеяло.

– Браво, Родион Платоныч! – кричали люди.

На открытой площадке стояли киноаппараты, прожектора, машины, брезентовые палатки, сновали люди, перетаскивая провода.

– Мне надо переодеться. Сняли?

– Тремя камерами, брака быть не может. Такой прыжок повторить невозможно.

Они подошли к высокой белой палатке.

– Возможно, Марк Львович. Его сегодня делать не следовало, а при ровной погоде сделать можно.

– Ты о чем это, Родя? Побереги мое сердце, третьего инфаркта я не выдержу.

– Все позади, Марк Львович. Дело сделано. Просто сегодня был очень сильный встречный ветер, могло снести в сторону или прибить к стене. Но я не выходил на вертикаль до последнего, и все получилось.

– Сумасшедший. Обманул меня. И все из-за билета на самолет?

– Следующий рейс на Москву через два дня, ждать не могу. Если Анфиса родит без меня, я этого не переживу, со мной случится первый инфаркт, а больной я вам не нужен.

– Ладно. Забыли. Лети. Но помни, больше десяти дней я тебе дать не могу, трюков с лошадьми у нас полно, а эти бестолковые казахи только шуметь умеют. Главный герой картины ты!

– То-то меня даже в титрах нет.

– Зачем тебе титры? Важно, что люди тебя видят на экране.

– Особенно в «Смелых людях». Гурзо все видели, меня никто, а я там чуть себе хребет не сломал.

Толстячок похлопал трюкача по плечу и отправился на площадку – отдавать новые команды, его фальцет повысился до визга, пухлые пальчики показывали людям их места.

– Ты чего здесь копошишься, Роза? – спросил Родион, войдя в свою палатку.

Женщина в синем халате выпрямилась и обернулась.

– Собираю ваш реквизит, Родион Платоныч, хочу убрать к себе на время вашего отъезда. Мне не нравятся эти местные люди из массовки, уж больно нахальные. Еду воруют, ходят, где им вздумается, в палатки заглядывают.

– Да, с едой здесь дела плохо обстоят.

– Вот, вот. Деньги они не крадут, их тратить негде, а у Марка Львовича зажигалку сперли. Золотую. Он очень расстроился, но скандала поднимать не стал. Теперь ваших ножей найти не могу.

– Моего набора?

– Да, да, в синем футляре.

– Ладно, найдутся. Чемодан собран, пора ехать.

– А обед?

– Машина ждет. Надо пользоваться, пока дали, не то отберут. Широкий жест режиссера объяснялся взаимной симпатией.

Родион Чалый снимался во всех фильмах Марка Фельдмана, который работал в приключенческом жанре, Фельдман старался идти навстречу лучшему трюкачу киностудии, вот и теперь выдал ему машину и своего личного шофера.

– Поехали, Володя, – бросая чемоданчик на заднее сиденье «эмки», скомандовал Чалый.

– Успеем, я уже знаю дорогу в аэропорт, как свои пять пальцев, пятый раз еду за последние две недели. Директора картины отвез, Марию Николаевну отвез, у нее спектакли на этой неделе, Баяна тоже отвез, его в комитет по кинематографии вызвали. Сте-паныча вчера отвозил.

– Зачем Баян комитету понадобился?

– Ты чего, Родя? Какой комитет? Баян отчеты строчит на всех и каждого. Дятел он, а не Баян. Со всеми вась-вась, а потом телегу на тебя в контору писанет. Сволочной тип. Его даже Марк побаивается.

– Не замечал, у меня с ним нормальные отношения. Мужик как мужик, с водочкой часто подчаливает.

– Не к тебе одному. Ты держи с ним ухо востро.

– Мне бояться нечего.

– Так каждый думает.

Шофер долго еще рассуждал, но Родион заснул, усталость взяла свое. Разбитая дорога ему не мешала. Говорят, Чалый, как лошадь, стоя может заснуть, он привычный, с цирковыми гастролями по всему Союзу мотался. Полжизни провел в дороге, пока не остепенился. Приглянулась ему хорошенькая артисточка, но только подойти к ней не смел. Она инициативу сама проявила, пригласила на свой день рождения. Не одного, разумеется, со всей съемочной группой. Выпил Родион для храбрости и сделал девушке предложение. Она рассмеялась и согласилась. Повезло циркачу. А где жить, не подумал. Отец Анфисы выручил, свой дом у парка «Сокольники» отдал молодоженам. Развалюха, конечно, но своя, а сам родитель к новой жене перебрался на Старую Мещанскую. Прожили на радость друг другу два с половиной года, теперь ждали пополнение. Анфиса последнее время уже не снималась, готовилась стать матерью, но популярности своей не утратила. Один из режиссеров твердо заявил: «Снимать буду только Анфису Гордееву! Пусть рожает. Я подожду!» Сколько артисток не пробовалось, всех отмел. Ждет.

Перелет был долгим. В Москве Чалый объявился на следующее утро, взял такси – и домой. Щеки раскраснелись, сердце из груди вырывалось. Перед прыжком в пропасть так не волновался, как перед встречей с женой. Возле дома стояла карета «скорой помощи», милицейская машина, несколько мотоциклов и толпа зевак. Чалый бросился в толпу.

– Что случилось, черт подери?! – расталкивая людей, крикнул он.

– Женщину убили. Артистку. Анфису Гордееву. Ноги подкосились, и Родион упал на мостовую.

Бывает так, что у человека выключается сознание, потом он приходит в себя и вдруг опять куда-то исчезает. Его не трогали. Он сидел в углу и смотрел на тело, лежащее на полу, накрытое простыней, из-под которой виднелась темно-каштановая прядь волос. Чуть ниже, возле левой груди, простыня пропиталась кровью. Дальше возвышался шар, накрытый тканью. Все было каким-то нереальным. «Сейчас фокусник скинет накидку, и вместо шара появится длинноухий кролик», – пронеслось в голове Родиона. Но фокусник не появился, а шар оставался неподвижным.

К Родиону склонился человек в погонах:

– Извините, нам нужна ваша помощь. Чалый вздрогнул, будто его разбудили.

– И мне нужна помощь. Вы хоть что-нибудь понимаете?

– Пытаемся. Вас я очень хорошо понимаю. Сам не так давно жену схоронил. Попробуем разобраться вместе.

– Как тут можно разобраться? Это же противоестественно. Кошмарный сон.

Милиционер протянул ему длинную коробку, похожую на конфетную, но обтянутую синим бархатом и с золотой застежкой.

– Это ваше? – Да.

– Вы храните холодное оружие в доме?

– Это реквизит. Номер очень нравился товарищу Вышинскому, он и прислал мне этот комплект. Там табличка есть.

– Я видел. Ножи уникальные.

– Андрей Януарьевич может себе позволить делать такие подарки.

– Вы с ними выступали?

– И до сих пор использую. Великолепная сталь, отличная балансировка, не требуют заточки… О чем вы?

Подполковник открыл коробку. В углублениях лежало пять ножей с костяными резными ручками, финифтью и длинными обоюдоострыми сверкающими лезвиями. Одно отделение пустовало.

– Здесь нет одного ножа, Родион Платоныч. Им была убита ваша жена.

– Кто ее убил?

Чалый попытался вскочить с места, но подполковник его придержал, положив руку на плечо.

– Тише. Постарайтесь сдерживать себя.

Двое санитаров переложили труп на носилки, на полу остался очерченный мелом силуэт и лужа запекшейся крови. Чалый закрыл глаза, сжал зубы. По комнате ходили какие-то люди, о чем-то разговаривали, размахивали руками, будто пришли на вокзал.

– Они же вам следы затопчут, – обронил Чалый.

– Соседи все что могли, уже затоптали. Когда мы приехали, здесь было столпотворение. Где вы хранили ножи?

– В комоде под бельем. Убийцы приходят со своим оружием, они не станут шарить по комодам. У Анфисы не было врагов, ее все любили. Она была… Черт! Почему была? Послушайте…

– Моя фамилия Рубеко. Зовут Викентий Ефремович. Я все понимаю. Последнее, что хотел вас спросить. Если нет ответа, подумайте, поговорим с вами завтра. Мне кажется, убийца хотел обвинить в убийстве вас. Этим объясняется выбор оружия. Вы должны хорошо знать убийцу.

– Значит, и он меня должен знать?

– Разумеется. При этом быть уверенным, что на него подозрение никак не падет.

– Выходит, он знал, что я приеду сразу сюда из аэропорта. Вчера я находился в Средней Азии на съемках, дал жене телеграмму и указал время прибытия.

– И что? А если бы Анфиса Филатовна не попросила соседку сходить в магазин? У нее сегодня кружилась голова, и она не решилась выйти из дома. Соседка согласилась купить для нее продукты, в том числе и водку. Очевидно, жена готовилась встретить вас с накрытым столом. Соседка не торопилась, сначала внучку забрала из школы, а потом пошла за покупками. С момента получения денег от Анфисы Филатовны и до возвращения соседки с продуктами прошло два часа пятнадцать минут. В это время и случилась трагедия. Вернувшись, она подняла такой крик, что сбежались все соседи. А теперь забудем о соседке, будто ее и не было. Вы возвращаетесь домой и находите жену мертвой. Ваш нож валяется рядом с покойной. Где гарантия, что вы не взяли бы его в руки? Вот на что делал расчет убийца. Получается, враги есть и у вас, и у вашей жены. Больше я вопросов задавать не буду. Когда сможете, свяжитесь со мной. Пятый отдел УГРО, подполковник Рубеко.

Рубеко ушел последним, оставив коробку с ножами на столе, а Родион Чалый сидел на стуле и не трогался с места до вечера, пока в комнате не стало совсем темно.

Его жизнь потеряла всякий смысл. До встречи с Анфисой он вел себя бесшабашно, искал приключений и никогда не задумывался о будущем. Анфиса перевернула его жизнь. Все было, как яркая вспышка. Его опустошенное сердце наполнилось неизвестными доселе чувствами. Но это продлилось недолго, свет погас. Пустая комната, детская кроватка в углу, сделанная рукастым дедом, и плюшевый мишка со стеклянными глазами – больше ничего у него не осталось.

В доме три комнаты. Одна совсем крошечная, другая чуть больше, оборудованная под спальню, и третья – столовая, в ней был накрыт стол. Анфиса его ждала. Она любила чистоту, у нее все сверкало.

Родион не мог сидеть без дела и принялся за уборку. Засучил рукава, взял тряпку, ведро. Работал автоматически, со злостью, мыл пол, протирая каждую доску, но легче не становилось, перед глазами стоял образ женщины под простыней и кровавое пятно на ней.

Он думал, что у них нет врагов, но случившееся говорило об обратном. Грабить в доме нечего. Ни один вор не удержался бы, увидев набор кинжалов, такой нож придаст авторитета любому уркагану. Их можно сбыть за хорошие деньги, а убийца оставил.

Чалый глянул на стол. Коробка лежала там, куда ее положил подполковник. Странно, почему он ее не забрал? Pодион бросил тряпку в ведро и сел. Убийца ничего не украл, потому что хотел подставить его, и только случайность нарушила задуманный план. Самолет опоздал на два часа. Если бы он прилетел вовремя, то увидел бы Анфису мертвой, а вернувшаяся из магазина соседка застала бы не только мертвую Анфису, но и его. Пожалуй, подполковник прав, преступление тщательно продумано, а не совершено спонтанно. Но кто мог знать о его приезде? Только соседи, если Анфиса… Нет. Она не настолько общительна. Родион принялся снова тереть пол. В голове был полный кавардак.

У порога он заметил затоптанное пятно. Осторожно смыл грязь водой. Кровь, крупная капля крови перед дверью в спальню. Сюда он еще не заходил. Родион открыл дверь и включил свет. Следов здесь тоже хватало, словно табун прошелся. Покрывало сильно помято, будто на кровати кувыркались. Анфиса такого допустить не могла. Чалый подошел ближе и присмотрелся. На темно-сером покрывале еще три похожих пятна. Как могла попасть кровь на кровать? Он встал на колени и начал разглядывать пол. Еще три затоптанные капли, ведущие к двери. Все говорило за то, что Анфису убили здесь и только потом отнесли тело в столовую. Родион глянул под кровать, заметил небольшой блестящий предмет и достал его. Это была золотая зажигалка с драконом, у которого вместо глаз горели два маленьких изумрудика. На нижней пластине выгравированы три заглавных буквы «М.Л.Ф.». Зажигалка принадлежала Марку Львовичу Фельдману, режиссеру фильма, где он снимался. Родион вспомнил слова реквизиторши Розы: «У Марка Львовича золотую зажигалку украли…» Ее не подбросили, а, скорее всего, выронили во время борьбы. Анфиса сопротивлялась, об этом смятое покрывало говорит.

Чалый сел на пол и облокотился на спинку кровати. Все сходится. Он всегда брал с собой набор кинжалов. Летающие кинжалы выглядели очень эффектно, и режиссеры не упускали возможности сделать красивый эпизод. Это означает, что ножи у него выкрали из палатки, так же как зажигалку у Фельдмана. Кражу можно списать на местных. С них взятки гладки. Нашелся ответ и на второй вопрос. Вся съемочная группа знала о том, что он дал телеграмму жене и купил билет на самолет. Убийца его опередил. Стоп. Что ему говорил шофер Фельдмана? За последние дни он ездил в аэропорт пять раз. Отвез директора картины. Усиевича Германа Спиридоновича. Марию Николаевну Шелестову, главную героиню, у нее спектакли в Москве. Баяна он обвинил в стукачестве. Нестор Григорьевич Баян – руководитель актерской группы. Кто еще? Степаныч! Кирилл Степанович Карасев. Народный артист, вечный исполнитель ролей секретарей обкомов, горкомов, губкомов и так далее. Был еще один. Пятый. Но его шофер не успел назвать. Кто-то из этих пяти мог украсть зажигалку, ножи, зная о приезде Чалого в Москву, прийти в его дом и убить Анфису. Бред!

Но верь или не верь, а поиски убийцы надо начинать с этой пятерки. Других версий все равно не существует.

Родион поднялся с пола. Его взгляд упал на тумбочку, где лежала помятая фотография мужчины. Он долго всматривался в нее, потом взял в руки. На снимке был Баян. Перевернув фотографию обратной стороной, Родион прочел надпись: «Моей ненаглядной с любовью!». В углу стояла пометка, сделанная красным карандашом: «№ 306-В». На картоне остались следы клея. Как фотография Баяна могла попасть в спальню? Анфиса с ним виделась не более трех раз, и то по работе. А сейчас она была в декрете.

Голова пухла от загадок. Родион сунул фотографию в карман, снял с вешалки кожаную куртку, кепку и отправился на поиски истины.