Текст книги "Последний штурм"

Автор книги: Михаил Домогацких

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 30 страниц)

ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ

– Кажется, добрался, – тихонько произнес человек с реденькой черной бородкой на молодом, покрытом капельками пота лице и устало опустился на гранитный валун, но тут же вскочил с него: камень был огненно-горяч, будто его долго нагревали в костре.

Человек вытащил из висевшей на коромысле корзины небольшую циновку, постелил ее на камень и, подозрительно ощупав его, устало опустился. Камень припекал даже сквозь циновку.

– Ну, жара, – проворчал человек, убрал циновку с камня и расстелил ее на земле рядом с валуном. – А ведь только апрель.

Он снял островерхую шляпу, вытер лицо и голову махровым полотенцем, шарфом висевшим на его шее, расстегнул пуговицы поношенной куртки и почувствовал некоторое облегчение. Осмотрелся. Километрах в двух слева виднелся зеленый квадрат. Даже отсюда можно было легко представить, какие большие, старые деревья окружают невидимые строения. Он знал там каждый уголок и рассчитывал скоро попасть туда. А перед ним были тоже хорошо знакомые стены высокого забора, теперь основательно разрушенные. Вот главные ворота, по обеим сторонам которых уцелели тяжелые бетонные прямоугольники с бойницами для пулеметов. А дальше с небольшого холмика, на котором он расположился на отдых, хорошо была видна бывшая военно-воздушная стратегическая база Фусань, лежащая в развалинах. Искореженная взрывами тяжелых бомб стальная взлетная полоса, сильно поврежденные здания штаба базы, электростанции, диспетчерской, складов, жилых помещений. Сохранились остовы сгоревших самолетов. То в одном конце, то в другом опытный глаз замечал оставленные за ненадобностью машины, броневики, бульдозеры, тяжелые грузовики. К моменту эвакуации базы эта техника требовала ремонта, на который из-за поспешной эвакуации не хватило времени. Если бы сейчас вышел кто-нибудь из американских офицеров, причастных к снабжению, он бы мог узнать в этом человеке, присевшем отдохнуть после долгой дороги, того добродушного, словоохотливого поставщика рыбы Фам Ланя, через день приносившего свежих или уже хорошо прожаренных золотистых карпов, пользующихся среди старшего офицерского состава доброй славой. Фам Лань вспомнил, как майор-снабженец пригласил его однажды в свой служебный дом, вел с ним обстоятельную беседу о пожеланиях потребителей его продуктов.

– Понимаешь, Лань, – говорил он, даже не задумываясь над своими словами и не считаясь с элементарной вежливостью и тактом, так глубоко почитаемыми на Востоке, – понимаешь, вьетнамцы не имеют понятия о гигиене. Наши люди не станут и смотреть на самое вкусное блюдо, если ты принесешь его завернутым в банановые листья. Фу, – брезгливо поморщился он, – какая гадость! С такой упаковкой можно подцепить любую болезнь, их у вьетнамцев такой набор, что хватит отправить на тот свет весь гарнизон базы.

– Мы бедный народ, господин майор, – ответил Фам Лань. – Где нам взять такую посуду, какая есть у вас?

– Вот-вот, я и говорю, – бедный и неопрятный. Это нехорошо. Поэтому я хочу помочь тебе. Пойдем-ка на склад.

Майор привел его в большое помещение, где на полках, в ящиках, коробках, в пластиковой упаковке было множество посуды, кухонных машин, термосов, ножей, вилок, ложек и еще таких предметов, о назначении которых Фам Лань не имел представления.

– Джек, – позвал майор кладовщика, – отбери-ка для нашего нештатного повара, – майор улыбнулся своей шутке, – тарелки, судки, термосы, кастрюли, сковородки и всякую другую дребедень, чтобы он не таскал нам свою рыбу в банановых листьях.

Через полчаса Фам Лань уходил с базы, неся на коромысле такое количество всякой всячины, что ее хватило бы, чтобы открыть небольшой магазинчик.

Фам Лань улыбнулся, вспомнив, какое оживление вызвало в отряде разведчиков, которым он руководил, его появление.

– Ну, теперь, товарищ майор, вы можете угодить даже самому Макнамаре, если вас пригласят обслуживать его.

– Мы и так его хорошо обслуживаем, – пошутил Фам Лань, – вон сколько вас работает для базы. Только вот в штат вас пока не зачисляют.

– А вы, товарищ майор, поговорите с командующим базой генералом Райтсайдом, может быть, он это сделает, – пошутил один из разведчиков.

– Не надо торопиться, друзья, – продолжал Фам Лань в том же тоне, – сегодня майор Вуд рекомендовал меня своему кладовщику как нештатного повара базы.

– Когда вас сделают штатным, товарищ майор, вы уж похлопочите, чтобы меня определили мыть посуду или убирать кухню. Я буду очень стараться, чтобы не было ни одного пятнышка, ни одной пылинки.

Майор вдруг посерьезнел, обдумывая внезапно пришедшую мысль.

– А что, лейтенант Дык, твое предложение не такое уж плохое. Если встречу еще раз майора Вуда, попрошу его устроить куда-нибудь своего младшего брата. Как тебя рекомендовать-то, чтобы выглядело правдоподобней?

– Да назовите меня Нам Лань, им ведь все равно ничего не говорят наши имена, а все-таки звучит по-родственному – Фам Лань, Нам Лань…

Фам Лань покорил сердце майора Вуда, когда принес аппетитно приготовленные и хорошо сервированные в новой посуде рыбные блюда.

– Молодец, Лань, – хлопнул он разведчика тяжелой ладонью, – это – то, что понравится всем.

Вот тут-то Фам Лань и закинул удочку насчет своего младшего брата:

– Я вам откровенно скажу, господин майор: боюсь, заберут его в армию, попадет к такому человеку, как подполковник Тхао, – пропадет. А парнишка он дельный, вежливый, услужливый и за вами будет как за каменной стеной.

– Да, Лань, ваш Тхао еще тот фрукт! Он у всех у нас сидит вот здесь, – хлопнул себя майор по шее. – Что ж, твоя рекомендация меня вполне устраивает, ты ведь почти свой человек на базе. Как зовут твоего братишку-то?

– Нам Лань, – ответил Фам Лань.

– Ладно, присылай его, одним бездельником больше, одним меньше, какая разница.

Глядя сейчас на разрушенную базу – после ее эвакуации над ней поработали даже стратегические бомбардировщики, чтобы ничего не досталось Вьетконгу, – он с теплотой вспомнил лейтенанта Дыка, так много сделавшего за год работы на базе.

Фам Лань поднялся, скатал циновку, перекинул через плечо коромысло и направился к базе, как делал это раньше, так что, встреть его кто-нибудь случайно, не заподозрил бы чего-либо необычного: одинокого, бедного торговца рыбой, которому прилично жилось, когда здесь были американцы, потянуло на старое место, связанное с самыми добрыми воспоминаниями. А если бы взялись проверять документы, у Фам Ланя была подписанная майором Вудом карточка-пропуск на базу. Значит, торговец пользовался полным доверием американского командования.

Но никто не встретил Фам Ланя, никто не потребовал документа. Да и некому это было делать, все американские и сайгонские подразделения отступили из беспокойного района, обосновавшись в основном в районе Дананга и на базах Центрального плато – Плейку, Теорео, Буонметхуоте. Майор прошел к электростанции. Ее корпус рухнул, завалив машинный зал, находившийся в галерее под землей, и он не мог определить, сохранилось ли что-нибудь из оборудования.

Штаб базы тоже выглядел печально. Видно, несколько тяжелых бомб было специально сброшено на него. Сквозь проломы в стенах майор увидел разбитые осколками аппараты связи, телефонный коммутатор, беспорядочную путаницу проводов, битое стекло. Нет, тут, видимо, тоже не было ничего полезного. Конечно, будь тут специалист по радио, он, может быть, нашел бы какие-нибудь аккумуляторы, батареи, лампы, микрофоны, перечислял про себя Фам Лань.

«Надо было бы захватить с собой кого-нибудь из специалистов», – подумал он.

За углом штаба Фам Лань заметил человека, уткнувшегося под капот бронетранспортера, и насторожился. Укрывшись за обломком стены, он стал внимательно наблюдать за парнем, одетым в зеленую американскую куртку: может быть, кто-нибудь из местных ребят, подумал он. Возможно, потребовались детали для машины. Прошло несколько минут, прежде чем парень вылез из-под капота и стал искать обо что вытереть руки, и тут Фам Лань узнал его. Он вышел из-за укрытия.

– Куок, братишка мой! Ты ли это?

Нгуен Куок вздрогнул от неожиданности, а потом с широкой улыбкой на загорелом до черноты лице бросился навстречу старому другу:

– Товарищ Фам Лань! А я уж думал, что никогда и не встречу вас больше. Ох, как я рад, как я рад! – радостно повторял Куок.

Они обнялись и долго стояли, разглядывая друг друга, стараясь увидеть, как изменили каждого эти месяцы, прошедшие после их последней встречи.

– Ты возмужал, Куок, – сказал наконец Фам Лань, – и загорел вон как, с трудом узнал тебя.

– Знаете, как часто я о вас думал, товарищ Фам Лань? Первое время казалось, что вот-вот встречу, но время шло и шло… – с грустью произнес Нгуен Куок. – А мне так нужны были ваши советы, ваша помощь.

– Ну, вот и встретились, как говорится, на старом пепелище, – хлопнув по плечу товарища, сказал Фам Лань. – Ты по-прежнему обитаешь в этих краях?

– Нет, товарищ Лань, теперь совсем в другом месте. Только вчера прибыл сюда, меня отпустили на десять дней по печальному поводу.

– Что за беда обрушилась на тебя? – с тревогой спросил Фам Лань.

– Не стало мудрого Дьема, товарищ Фам Лань, убили его.

Фам Лань почувствовал, что ноги у него задрожали, к горлу подкатил тугой комок. Он хотел что-то сказать, но его будто парализовало, слова не шли с языка, так ошеломила его новость. С трудом поборов волнение, он вдруг неузнаваемым голосом спросил:

– Как же это произошло и когда?

– Десять дней назад. После того как на территории пагоды убили подполковника Тхао, местные жители увели дядю в горы. Сначала ему дали приют партизаны, а потом дядю позвал к себе его старый приятель, настоятель другой пагоды. Но община, в которой она находилась, была объявлена сочувствующей Вьетконгу, против нее была предпринята карательная акция. Дядя, конечно, не выдержал, встал на защиту жителей общины, и кто-то из американцев выпустил в него очередь из автомата. Его друг советовал ему не вмешиваться в мирские дела, не лезть в петлю, но вы же знаете дядю? Он очень переменился в последнее время, отбросил мысль об отрешенности от земных дел и стал ближе к ним.

– А как ты узнал о несчастье?

– С нового места я послал письмо дяде, сложным путем узнав о его пребывании, и по моему адресу друг дяди сообщил мне о случившемся. А уж вчера я узнал подробности. Дядю похоронили с подобающими почестями в той пагоде, где он жил последние месяцы. Теперь я думаю перенести его прах в пагоду Пурпурных облаков. Это будет лучшее место для его успокоения. Ну, а если сделать сейчас не удастся, очень уж хлопотно, то оставлю на будущее.

– А чего ты явился сюда?

– Думал, может, смогу поставить на колеса какую-нибудь машину, чтобы перевезти гроб в пагоду Пурпурных облаков, но, видно, ничего не получится: нужны инструменты, запасные части, а где их взять сегодня?

– Как же ты собрался осуществить свой план под самым носом у американцев? Они же тебя сразу к стенке поставят. За рискованное дело ты взялся, Куок, – с сомнением сказал Фам Лань другу, который уже несколько лет работает в окружении врагов.

– Да не такое уж рискованное, товарищ Фам Лань. У меня есть письмо полковника Смита к американским военным властям. Он и ходатайствовал о моем отпуске. Очень подействовало на него известие о смерти дяди, я видел, как он искренне переживал.

– Вот как, оказывается, обстоят дела, – с радостью в голосе сказал Фам Лань. – Значит, ты снова у американцев и даже рядом с нашим старым знакомым Юджином Смитом. И где же вы обретаете теперь?

– Я опять на военно-воздушной базе, только в Плейку. Туда же получил назначение и мой бывший начальник подполковник Коннэлл, который, как вы знаете, всегда благоволил ко мне. Теперь он начальник ремонтной службы в Плейку.

– А что делает полковник Смит? Я, признаться, пытался найти его след, но не пойдешь ведь к американцам спрашивать о нем.

– Полковник Смит… – замялся с ответом Куок, – ничего не делает, ждет назначения. Будто бы предлагают ему переехать в Сайгон, но он, кажется, твердо решил вернуться домой. «Хватит с меня и того, что я увидел за эти годы, – сказал он мне. – Поеду домой, там буду полезнее для Вьетнама». Не знаю, что уж имеет он в виду?

– Что-нибудь знаешь о генерале Райтсайде, Куок?

– Знаю. От того же полковника Смита. После эвакуации базы Фусань генерал вернулся на родину и ушел в отставку. Как сказал полковник Смит, генерал решил посвятить себя бизнесу.

– Ты где нашел себе крышу над головой, не в пагоде ли Пурпурных облаков?

– Конечно, там. С моим хозяйством можно остановиться где угодно, но в пагоде лучше. Там остались последователи дяди, они очень хорошо меня встретили и даже про вас спрашивали. Они будут очень рады и вам, товарищ Фам Лань. Или у вас какие-то другие планы?

– Планы мои теперь совсем ясные. Ты даже представить себе не можешь, насколько важна наша встреча! – сказал Фам Лань. – Ведь я получил задание командования перебраться в район Плейку: видно, наш опыт работы здесь оценили хорошо. Задание прежнее: искать надежных людей и вести разведку. Надо полагать, этому району американцы отводят важную роль. Они ведь будут держаться за Центральное плато всеми силами, потому что плато – это путь на Сайгон.

– Через связного, который нашел меня, я получил точно такую же ориентировку. Вот почему я так мечтал найти вас, товарищ Фам Лань. Без вашей помощи мне очень трудно. Теперь другое дело, – признался Нгуен Куок.

– Хорошо, – сказал Фам Лань, – но как ни пустынно это место, нам все-таки надо уходить отсюда, вдруг кто-то случайно увидит нас, могут заподозрить, а то и задержать. Трудно будет объяснить, что мы случайно оказались вместе. Итак, решили: ты возвращаешься сейчас в пагоду, а я пережду до темноты здесь, а потом присоединюсь к тебе. У нас, видимо, будет о чем поговорить.

С тревожным ощущением невозвратимой потери, с грустным настроением шел Фам Лань по хорошо известной дороге от базы к пагоде Пурпурных облаков. Сколько раз шагал он по ней, имитируя походку пожилого человека с искалеченной ногой, не давая себе права расслабиться даже в темноте, когда, казалось, ни одна живая душа не могла его увидеть. Дисциплина, выработанная годами, подкрепленная знаниями и опытом других бойцов невидимого фронта, помогали ему выдержать высокое напряжение, которое сопровождало каждый шаг жизни.

Фам Лань вошел на территорию пагоды, и сразу пошли перед ним воспоминания, даже мелкие детали прошлого вставали сейчас, освещенные внутренним теплым светом общения с мудрым, все понимающим человеком, который сделал, в конце концов, для себя выбор, стоивший ему жизни.

Вот здесь, рассуждал про себя Фам Лань, настоятель Дьем посвящал меня в премудрости своей веры. Здесь, у небольшого бассейна с золотыми рыбками, он проводил долгие часы размышлений о смысле жизни, о предначертаниях неба, любуясь отражением луны в зеркале бассейна. Тут, рядом с благодетельной Куанэм, он врачевал мою рану, нанесенную майором Тхао. А там, в маленькой комнате, Фам Лань, не без колебаний, открыл настоятелю, что нуждается в его помощи, чтобы спасти невинных людей от гибели, признавшись, что и сам он, и его друг, племянник настоятеля – Куок, принадлежат к той части своего народа, которая посвящает себя одной цели – освобождению Вьетнама.

– Здравствуйте, господин Лань, – прервал его размышления молодой голос. По интонации Фам Лань угадал того самого буддийского монаха, которого по совету мудрого Дьема отправлял для связи с населением обреченной общины. – Я выполнил тогда ваше задание, господин Лань. Ох, и потрепали же тогда карателей, господин Лань, – и снова Фам Лань, как и в те далекие дни, почувствовал, что этому служителю Будды еще далеко до отрешенности от земных дел.

– А я и не сомневался, мой дорогой друг. У тебя сердце и характер настоящего солдата, – сказал Фам Лань.

– А я буду солдатом, – неожиданно признался монах, – тут я не останусь. Надо отомстить за мудрого Дьема. Найти бы мне того американца, который убил его, я бы ему показал. Вы знаете, господин Лань, партизаны научили меня стрелять из винтовки и даже хвалили за меткость. Так что тут мне делать нечего. Скоро уйду.

– А как же со священными книгами? – шутливо задал вопрос Фам Лань.

– Пусть ими занимаются старые люди, господин Лань, а я пойду воевать.

– Ну что ж, – ободрил Фам Лань парня, – я верю, что ты будешь настоящим героем. Такие ребята, как ты, не дадут спуску никакому врагу. Желаю тебе боевого счастья, мой друг, может быть, еще встретимся где-нибудь на фронте.

– В Сайгоне обязательно встретимся, – сказал парень, – вот увидите.

– До Сайгона еще ой как далеко, мой друг.

– Ничего, дойдем, господин Фам Лань.

«Из этого парня действительно получится хороший солдат», – подумал Фам Лань.

Из комнатки, в которой обычно ночевал Фам Лань, когда приходил к настоятелю Дьему, вышел Куок.

– Вы, кажется, разговаривали с Суаном? – спросил он. – Наверное, говорил, что хочет уйти к партизанам? Он мне уж все уши прожужжал об этом.

– Хороший парень, – ответил Лань, – такому всегда найдется дело на фронте. Голова у него светлая и мысли в ней светлые. Ты присмотрись к нему, может, в помощники возьмешь.

– Нет, не возьму, хотя вначале тоже подумал об этом: монашеское одеяние неплохое прикрытие, – ответил Куок. – Но у него одно на уме – отомстить за своего учителя Дьема. И он может сорваться, окажись в окружении врагов. Пусть уж лучше воюет открыто.

Фам Лань вошел в знакомую комнату с чувством, что сейчас войдет сюда настоятель Дьем и начнет готовить чай, разливать его по чашечкам, говорить о целебном влиянии напитка. Он огляделся по сторонам, будто недоумевая, почему это мудрый Дьем так долго не появляется навстречу гостю.

– Да, – горестно произнес он, – сколько переговорили мы тут с твоим дядей, Куок, а теперь уже никогда не услышу его голоса…

Куок стал готовить ужин. Поставил жареный рис с кусочками рыбы, десяток блинчиков с мясом и зеленью, чашечки с отварной лапшой, рыбный соус ныок мам, и все это было очень кстати, потому что Фам Лань был голоден.

Когда ужин кончился, Фам Лань попросил Куока рассказать о своей работе, о Плейку, об американских и сайгонских частях.

Куок старался не пропустить подробностей, даже мелких, чтобы Фам Ланю яснее представилась картина.

– Плейку, – говорил он, – стал сейчас главным опорным пунктом на Центральном плато. Но чувствуют себя американцы после падения базы Фусань нервно. Кругом много лесов, и американцы боятся нападений Вьетконга. Поэтому всюду очень строгий режим. Наши отряды и раньше совершали нападения на базу и наносили ей большой урон. Теперь американцы опасаются, что диверсии будут чаще. И вообще думают, что Вьетконг, заставивший базу Фусань капитулировать, бросит свои силы на Дананг и Плейку.

– Вьетнамских служащих много на базе?

– Много. Вся черновая работа лежит на нас.

– Какие у тебя отношения с ними?

– В основном хорошие. Видят, что меня ценят американцы, даже советуются, а это очень важно. Но я пока не установил ни с кем дружеских связей. Не мог я этого делать без разрешения командования, а связи не было. В самом городе – городок-то небольшой – все на виду, караульную службу несут сайгонские части. Очень легко попасть под подозрение. Правда, связной, приходивший ко мне, сказал, что в случае необходимости я могу обратиться к господину Маню.

– А что за человек этот господин Мань?

– Пока не было необходимости обращаться к нему, но справки я кое-какие навел. Молодой человек, приехал в Плейку из Сайгона и сразу открыл дорогой ресторан, который быстро стал популярным у американцев. Там можно получить любые напитки в неограниченном количестве. Хорошая кухня. Приличный джаз-оркестр, играют парни из Сайгона. Вообще хозяин пользуется доверием. Встретиться с ним надо обязательно. Но надо ждать удобного случая.

– Вернешься в Плейку, сразу сделай это, под любым предлогом. У тебя есть пароль к нему?

– Не знаю: пароль ли это? Связной сказал: когда я встречусь с хозяином, то должен спросить, нельзя ли у него достать килограмма два клейкого риса.

– Почему за клейким рисом надо обращаться к хозяину дорогого ресторана? Непонятно. Его, наверное, можно купить и на рынке?

– Тем более непонятно, в этом ресторане его наверняка нет, он снабжается только американскими продуктами.

– Все равно выбора у тебя нет, – после некоторого раздумья сказал Фам Лань. – Встреться, посмотри, что из себя представляет господин Мань, а потом будем действовать по обстоятельствам. Ты когда думаешь возвращаться-то?

– Побуду еще денька три, потом доберусь до Куинёна, а там уже рядом. А как вы будете добираться?

– У меня не такой легкий путь, как у тебя. Мне придется добираться с месяц, а то и больше. К сожалению, письма полковника Смита у меня нет.

– А возьмите его себе, у меня ведь есть документ, что я работаю в американской военной части, и бумага, что я отпущен на десять дней. Письмо же частное, никого ни к чему не обязывает. И предъявить его можно где угодно.

– Ты забыл, что в нем указана твоя фамилия.

– Ну и что? Разве не могут быть однофамильцы? Возьмите. Тогда после моего отъезда вы можете без всякого риска использовать его на автобусных или железнодорожных станциях. Покажете любому чиновнику, и подпись полковника Смита сработает.

– Надо подумать над этим, Куок. Заманчиво, но как бы не подвести тебя, а заодно и самого себя. Ведь, кроме этого письма, у меня не будет других документов, удостоверяющих личность, – а вдруг попаду в облаву?

– Думаю, и в этом случае письмо вас выручит. Конечно, от роли торговца рыбой придется отказаться. Поприличней одеться, выглядеть опрятным. Не мог же американский полковник дать письмо бедному торговцу. Выдавать себя придется за кого-то другого, ну за переводчика, что ли? – Нгуен Куок вытащил письмо из пластикового пакета и передал Фам Ланю. Хороший, вполне заслуживающий уважение конверт со штампом армии Соединенных Штатов.

– Серьезный документ, – согласился Фам Лань, познакомившись с письмом. – Может быть, действительно попробовать, а, Куок?

– И раздумывать нечего, – поддержал тот.– Это же намного сократит срок вашего путешествия! Но в Плейку не останавливайтесь. Сначала доберитесь до соседнего уездного центра. Там склады базы, я иногда бываю на них. Есть у меня там и знакомые. Рядом с почтой находится мастерская по ремонту велосипедов. Ее хозяин Нгуен Динь Туан хороший человек. Живет один. Скажите, что вы мой родственник, и он вас приютит.

На этом они и порешили.

Путешествие Фам Ланя было сложным. Всюду он пытался обойтись без предъявления письма полковника Смита, но один раз все-таки воспользовался им, когда надо было получить билет на поезд. Начальник станции, прочитав письмо, кажется, проникся уважением к его подателю.

– Что же вы делаете в Плейку, господин Куок? – спросил он.

– Делаю все, что попросят, господин начальник, но в основном работаю переводчиком.

– И хорошо платят?

– Неплохо, господин начальник. Где бы я сейчас мог заработать, чтобы самому хватало на жизнь, да еще помогал старым родителям?

– А вот мой сын, он, конечно, помоложе вас будет, уехал в Нячанг. Сначала устроился работать в ресторане, а через несколько месяцев забрали в армию. Теперь пишет такие письма, что я покой потерял. Говорит, что воюет, был в дельте Меконга, а там Вьетконг очень силен. Сын пишет, что, если выберется живым, век судьбу благодарить будет. А мог бы, – откровенничал начальник станции, – найти и получше место, чем воевать с Вьетконгом, у меня есть знакомые в Дананге, могли бы пристроить. Не захотел, сам, говорит, пробьюсь. Вот и пробился. Вы работаете с американцами, скажите: чего это они с Вьетконгом не справятся?

– Знаете, господин начальник, как воюют американцы? У них все: машины, вертолеты, самолеты. А нашим парням приходится лезть в пекло, где машины часто ничего не стоят, – болота, джунгли.

– Вот-вот, так и сын пишет. Самую, говорит, опасную работу делаем мы, вьетнамцы, а американцы только с вертолетов войну ведут.

– Нет, господин начальник, американцам тоже достается. Знаете, сколько они гробов отправляют из Вьетнама! Но я хочу вам дать, господин начальник, один добрый совет: напишите сыну, чтобы в письмах был осторожнее, узнают о его мыслях недобрые люди – погибнет парень ни за что. Сейчас у нас очень строго. Власти боятся, что молодые ребята могут потерять веру в себя, не захотят умирать понапрасну. Президент Тхиеу требует установить строгое наблюдение за солдатами, а то многие дезертируют или переходят к Вьетконгу.

– Пусть бы президент заставил своих родственников побыть в шкуре таких ребят, как мой сын, – возмущенно произнес начальник станции. – Они-то, наверное, все на тепленьких местечках в Сайгоне устроены или в Америку уехали. Им нечего бояться за свою жизнь, а нашим даже правду говорить опасно. Вот какие тяжкие времена настали, господин Куок. Не знаешь, с какой стороны беды ждать. Спасибо, что так хорошо поговорили. И за совет спасибо. Сейчас я вам билет сделаю, а будете в наших краях, заходите, буду рад с вами встретиться снова.

– Непременно, господин начальник, непременно. Мне тоже было очень приятно поговорить с вами. А сыну обязательно посоветуйте быть осторожнее.

– Да, да, господин Куок. Я и не подозревал, что даже из-за письма человек может пропасть.

Приехав в Куинён поездом до Лечунга, Фам Лань уже добирался на старом, готовом развалиться на части грузовике какой-то торговой компании, доставляющей соль на Центральное плато. Он остановил грузовик за городом и попросил шофера подвезти его.

– Далеко ехать? – спросил шофер.

– До Лечунга.

– Это вам будет стоить кучу денег, – сказал он и назвал сумму.

Она была по карману Фам Ланю, Куок снабдил его деньгами, и он согласился.

Шофер оказался из того племени разговорчивых людей, которые по любому поводу имеют свое мнение и обо всем судят самостоятельно.

– Чего это вас в такую дыру несет? Хм, Лечунг! Вот бы где я не хотел жить. Ни кино, ни приличных девочек. Скука. Вы там живете, что ли?

– Нет, еду навестить родственника.

– Нашли время навещать родственников,– высказал свое неодобрение шофер.– Там недавно Вьетконг устроил праздничный фейерверк, подорвал несколько машин. Слава богу, на мою развалину никто не позарился.

– Что, Вьетконг уже и до Лечунга добрался? – равнодушным голосом спросил Фам Лань.

– А где его нет сейчас? Только и разговоров: Вьетконг, Вьетконг. Вон у нас в Куинёне на американском корабле три мины обнаружили. Что же вы думаете, американцы их установили?

– Ну, а как мог это сделать Вьетконг? Порт охраняется, на корабль кого зря не пускают, везде вооруженные посты.

– Эх, дорогой господин, ты и не знаешь, что это за ребята! Года два назад они в Плейку вывели из строя десятка три американских самолетов и вертолетов. Больше двухсот американских солдат вернулись в Америку в цинковых ящиках. А ведь там тоже была охрана, да еще какая. Вьетконг, он не шутит.

– Я вижу, у вас хорошая информация. Тогда скажите: кто же идет во Вьетконг? Кому охота прятаться по лесам и горам, голодать, попадать под американские бомбы? Ведь за это не платят, выгоды никакой.

– Верно, денег там не заработаешь, но разве мало понимать, что тебя сами американцы боятся. Про наших солдат я и не говорю, они от одного слова Вьетконг трясутся, как больные лихорадкой. Конечно, для меня это не подходит. Мне что надо: веселая, легкая жизнь. Кручу баранку, получаю денежки. Потом иду в клуб, а там девочки – пальчики оближешь. Вот это по мне. Но мой дружок – вместе когда-то в школе учились, – говорят, стал большим командиром у Вьетконга. За его голову сам президент Тхиеу назначил большую премию. Только попробуй достать эту голову, свою скорее потеряешь. А если обо мне говорить, то встреть я своего дружка, обнял бы как брата.

– А как же деньги президента Тхиеу? – подзадорил Фам Лань.

– Да плевал я на эти деньги и на самого президента! – энергично произнес шофер. – Подсказал бы своему дружку, кто его родителей расстрелял, пусть бы он с ними поговорил на своем языке.

– Смотрю я на вас, – сказал Фам Лань, – и думаю: смелый вы человек. Наверное, вот такие и воюют на стороне Вьетконга?

– Это почему же вы так решили? – насторожился шофер.

– Говорите смело, думаете правильно. Ну то, что ругаете Тхиеу, неудивительно, его все у нас ругают. А вот что о друге своем хорошо отзываетесь – это очень благородно и честно. Вот я и решил, что вы смелый парень. Но если вас заберут в армию, что будете делать? С Вьетконгом воевать – дело непростое. Вон даже американцы, как вы говорите, его боятся.

– В армию я постараюсь не попасть. Почувствую опасность – скроюсь так, что никакая полиция не найдет. Ну, а об американцах у меня свое мнение. Богатые, конечно, деньги на ветер бросают горстями, только у нас им долго не высидеть. Попомните мое слово, унесут они отсюда ноги. Бросят все на вашего президента Тхиеу, пусть он хлебает сам тот суп, который они сварили.

– Ну и бросят, а у него какая армия? Всю технику ему отдадут.

– Отдадут-то ему, а достанется она Вьетконгу, вот попомните мое слово. Как только американцы уйдут, Тхиеу не долго продержится.

– Да они и не собираются уходить никуда, – возразил Фам Лань.

– А куда им деваться? Думаете, дядя Хо зря их притащил в Париж? Вы что, радио не слушаете, газет не читаете? Дядя Хо дай бог, какой человек! Он – не Тхиеу, он по-другому будет говорить с американцами. Он их прижмет и там, и здесь. Попомните мое слово. Мы этих американцев каждый день видим у себя в Куинёне. Для них что главное? Бизнес. Посмотрите, как они ведут себя. Чтоб получить деньги, готовы продать что угодно – машину, обмундирование, даже оружие, если найдется выгодный покупатель. Были бы у меня деньги, я давно бы обзавелся собственной машиной. Хоть самым большим грузовиком. Побывайте в порту, когда приходят их корабли с грузами. Кого только там нет! И чего только, не тащат целыми ящиками. Торговцы обманывают их, как хотят. Я думаю, будь у Вьетконга доллары, он бы легко мог и винтовки, и бронетранспортер, и даже вертолет купить. А вот посмотрите, – шофер затормозил.

Три военных бронетранспортера с пулеметами в бойницах беспорядочно лежали в кювете.

– Бросили, как пустые консервные банки, – сказал шофер. – Давайте посмотрим.

Они вышли из машины.

– Нет, тут другое дело, – сказал он, – тут без Вьетконга не обошлось. На минах подорвались, видите, как разворочены? Молодцы ребята!

– Кто? – спросил Фам Лань, сделав вид, что не понял.

– Кто, кто? Вьетконговцы, конечно. Только почему же они пулеметы не забрали? Как вы думаете?

– Времени не было. Наверное, дорогу контролируют.

– Конечно. Но когда поедете назад, этих пулеметов не будет. Попомните мое слово.