Текст книги "Последний штурм"

Автор книги: Михаил Домогацких

сообщить о нарушении

Текущая страница: 20 (всего у книги 30 страниц)

Нго Динь Зьем каждый день получал обширную информацию об открытой и тайной работе членов миссии. Он знал, что одни из них встречались с генералами, у которых с Зьемом были натянутые отношения, и вели с ними долгие беседы. Другие были слишком любопытны и настойчивы в стремлении изучить личную жизнь членов его семьи, ее участие в деловой жизни, взаимоотношения друг с другом. Когда ему доложили, что с ним хотят встретиться Макнамара и Тэйлор в сопровождении посла Лоджа и руководителя группы военных советников Харкинса, Зьем решил, что во время встречи он возьмет управление беседой в свои руки и покажет американцам неприглядность и неискренность их поведения.

Беседа в президентском дворце «Зялонг» началась действительно, как задумал Нго Динь Зьем. Он, не дав гостям осмотреться, начал обвинительный монолог в довольно сильных выражениях. Постоянно вскакивая со своего места, он суетливо закуривал новую сигарету, оставив старую дымиться в пепельнице, подбегал к огромной, во всю стену карте Вьетнама и показывал места, где он успешно ведет бои с Вьетконгом и наносит ему тяжелые удары.

Гости слушали, не перебивая, и это выводило Зьема из равновесия, сбивало с той позиции, которую он сам определил. Наконец не выдержав, он, повернувшись к Макнамаре, стал жестко говорить о том, что у него уже составлено досье об участии американских представителей в Сайгоне – военных и гражданских – в подготовке антиправительственного заговора. Он остановился, чтобы перевести дух, и Макнамара вклинился в эту паузу.

– Вопрос об участии американцев в каком-то заговоре, господин президент, настолько недобросовестная выдумка кого-то из ваших помощников, что я счел бы оскорблением обсуждать его. Мы стоим полностью на вашей стороне, и вам это хорошо известно. А то, что у нас раздается порой критика вашей администрации, то это нельзя иначе объяснить, как желанием поднять престиж и эффективность деятельности вашего правительства.

– Можно было бы, господин Макнамара… – начал несколько растерянно Нго Динь Зьем, но Макнамара перебил его, пренебрегая этикетом и правилами хорошего тона. Сейчас было не до этого.

– Мы глубоко озабочены, господин президент, религиозными и другими волнениями в вашей стране и в связи с этим хотим сказать, что у нас растет тревога, что политические упущения вашего правительства могут нанести серьезный ущерб войне.

– Это клевета, распространяемая некоторыми газетами, в том числе и американскими! – возмутился Нго Динь Зьем. – Я хочу вам сказать, что Соединенные Штаты не понимают того, что происходит в нашей стране. Я полагаю, что ваши представители здесь неправильно информируют президента, государственный департамент.

– Это в мой адрес, господин президент? – сухо спросил посол.

– Вы у нас как посол молодой, господин Лодж, мы вам очень рады и как раз на вас возлагаем надежды в решении наших трудностей и устранении непонимания нас Вашингтоном.

Макнамара снова перебил президента:

– Как нам следует понимать, господин президент, недружественные, крайне тенденциозные и раздраженные высказывания мадам Ню в адрес наших людей, находящихся во Вьетнаме? Вот послушайте, – Макнамара извлек из кармана газетную вырезку и прочитал: «Американские младшие офицеры ведут себя во Вьетнаме как жалкие наемники. Американцы хотели бы распоряжаться у нас так, как в какой-нибудь колонии». Это пишет мадам Ню, господин президент, и такие выпады глубоко оскорбляют американский народ.

– Господин Макнамара, господа, – назидательно произнес Зьем, поняв наконец, что от него требуют американцы, – мадам Ню – член парламента и как таковая имеет право говорить то, что думает. Это право, как мы знаем, сохраняется и за членами конгресса Соединенных Штатов. Не так ли?

– Ваш ответ, господин президент, нас не удовлетворяет. Видимо, к этому вопросу придется возвратиться еще раз. Будет лучше, если вы решите его как можно быстрее.

Это был намек, в котором Зьем услышал угрозу.

Весь месяц шла оживленная переписка между посольством в Сайгоне и государственным департаментом, переговоры президента Кеннеди с руководителями министерства обороны и ЦРУ, поиск всевозможных вариантов маскировки собственного участия в щекотливом деле, которое, с одной стороны, привело бы к безусловному успеху, а с другой, отвело бы в случае неудачи даже тень подозрения с администрации Соединенных Штатов. Президент Кеннеди старался добиться от людей, державших в руках нити заговора, обещания не расправляться с Нго Динь Зьемом физически, а дать ему возможность вылететь в любую страну, включая Соединенные Штаты.

Но в ЦРУ вопрос об убийстве братьев стоял совсем по-другому. Новый резидент ЦРУ в Сайгоне на запрос своего директора Маккоуна, есть ли возможность сохранить жизнь Зьему, сообщил вполне определенно: «Глава заговора генералов «Большой Минь» изложил несколько вариантов возможных действий, но ни один из них не оставляет места для положительного ответа на этот вопрос. Я считаю, что мы не можем безоговорочно выступать против планов убийства, поскольку все остальные варианты означают либо кровавую баню в Сайгоне, либо затяжную борьбу, которая может разделить армию и страну».

Маккоун решил еще раз поговорить с братьями Кеннеди. Президент испытывал какое-то подобие угрызения совести и все говорил об обеспечении «убедительного отрицания непричастности к убийству». Министр юстиции Роберт Кеннеди был согласен на любой исход.

В последней декаде октября командующий южновьетнамскими вооруженными силами генерал Чан Ван Дон сообщил послу Лоджу, что всю подготовку к перевороту он берет на себя и отступления больше не будет.

– Мой командный пункт, – сказал он, – будет находиться в Генеральном штабе.

– Когда это произойдет, господин генерал? – спросил Лодж.

– Я уже обещал информировать правительство США за четыре часа до переворота, господин посол, но начиная с 30 октября я прошу вас оставаться все время дома до специального уведомления.

– Есть ли у вас еще какие-нибудь пожелания, господин генерал?

– Да, господин посол. Я думаю, что соответствующие передачи «Голоса Америки», и не столько на Вьетнам, сколько на другие страны, могли бы оказать нам хорошую политическую помощь и поддержку. Для того чтобы передачи были убедительнее, можно использовать вот эту информацию, – и он передал пухлый пакет с материалами. – Естественно, господин посол, в передачах не должен называться источник этой информации.

Уже на следующий день «Голос Америки» начал передавать с каждым днем все более потрясающие факты кровавых расправ Нго Динь Зьема с буддистами, о коррупции правительства, продажности министров и об особой роли мадам Ню в системе режима и в семейных отношениях.

Нго Динь Зьем почувствовал, что тучи начали сгущаться над его головой. Он заметил, что без его ведома происходит смена охранных подразделений, исчезают куда-то преданные ему офицеры. Поняв серьезность обстановки, которая может, как он думал, привести к восстанию против него или неповиновению нескольких частей, он не исключал вооруженного столкновения и на этот случай посоветовал жене брата уехать на время в Европу, чтобы не оказаться жертвой непредвиденной случайности. Позже мадам Ню, живя в Париже и Риме, будет с благодарностью вспоминать заботу, проявленную о ней президентом Зьемом.

За два дня до переворота посол Лодж встретился с Зьемом во дворце «Зялонг». Для посла это была очередная отвлекающая внимание и успокаивающая президента встреча. Но Зьем уже был всерьез встревожен, он хотел что-то выудить из беседы, но посол, на редкость весело настроенный, шутил, вспоминая свою поездку с президентом в курортный Далат.

– Я прибыл к вам, господин президент, – сказал он под конец, – с просьбой.

Нго Динь Зьем удивленно вскинул брови, и на его круглом, будто опухшем лице застыло вопросительное выражение.

– Адмирал Гарри Фэлт, командующий американскими вооруженными силами на Тихом океане, – продолжил посол, – завершил свой визит в вашу страну и хотел бы поблагодарить вас, господин президент, за любезный прием, оказанный ему.

Нго Динь Зьем хорошо знал, что американские генералы и адмиралы приезжали, не спрашивая ни у кого разрешения, и уезжали, редко нанося визиты вежливости. «Может быть, встреча с Фэлтом – один из признаков смягчения отношений с Вашингтоном». У Зьема зародилась маленькая надежда на лучшее.

Генри Кэбот Лодж тоже подумал о встрече, но с другой позиции. Она не была запланирована ранее и не нужна была ни посольству, ни тем более адмиралу. Но командующий вооруженными силами генерал Дон, боясь, что Нго Динь Зьем уедет из Сайгона, уговорил адмирала попросить встречи с президентом и тем самым задержать его в столице. Эта просьба была верным знаком того, что к перевороту все готово.

Беседа во дворце была очень острой. Прямолинейному, без каких бы то ни было дипломатических качеств адмиралу Фэлту, посвященному в тайну заговора, она была неинтересной, поскольку он видел ее ненужность. Но Лодж плел густую паутину. Он передал Нго Динь Зьему добрые пожелания президента Кеннеди и намекнул, что президент Зьем будет дорогим гостем Америки, когда совершит планируемый на начало года визит в Соединенные Штаты. Непринужденность беседы, хорошее вино, льстивые речи Лоджа несколько сняли напряжение у Зьема. Он позволил себе быть более откровенным и вызывал своих собеседников на доверительный разговор.

– Господин посол, – сказал он, – я чувствую, что в Сайгоне готовится какая-то подозрительная акция. Но я не знаю, кто ее планирует. Обычно мои ребята работают лучше, но на этот раз заговорщики оказались хитрее. Думаю, что эта акция будет направлена против меня. Не можете ли вы что-нибудь сказать по этому поводу, господин Лодж?

– Думаю, что вы преувеличиваете, господин президент, – с нотками хорошо разыгранного удивления ответил посол. – Могу сказать, что посольству Соединенных Штатов ничего не известно о каких-либо враждебных намерениях в отношении вас.

– Помимо посольства есть и другие службы, господин Лодж, – упавшим голосом сказал Зьем, – они могут знать об этом больше.

– Я не верю, господин президент, что может найтись хоть один южновьетнамский генерал, у которого хватило бы пороха решиться выступить против вас. Со своей стороны могу заверить вас, что, если кто-либо из американцев поведет себя неподобающим образом, он будет немедленно выслан из страны. Завтра мы встретимся на приеме, господин президент, и я надеюсь, от ваших опасений не останется и следа.

– Боюсь, что завтра уже будет поздно, – как-то обреченно произнес Зьем. – Но я прошу вас, господин Лодж, передайте, пожалуйста, президенту Кеннеди, что я его хороший и искренний союзник и предпочел бы быть откровенным и решить все вопросы сейчас, чем говорить о них после того, как мы все потеряем. – Это был явный намек на то, что Нго Динь Зьем догадывается о предстоящем перевороте.

Посол и адмирал стали прощаться. Они уверяли Зьема в верности Соединенных Штатов дружбе с таким выдающимся государственным деятелем, говорили об увеличении помощи его правительству и рисовали радужную картину будущих отношений, когда все недоразумения рассеются и тревоги забудутся. Они покидали дворец, зная, что никогда уже не встретятся с президентом. До переворота оставалось меньше суток. Когда они выходили от президента, сотрудник ЦРУ подполковник Люсьен Конейн получил условный сигнал от генерала Чан Ван Дона, по которому он должен прибыть на командный пункт, откуда шло управление частями, участвующими в заговоре. Из фонда ЦРУ он взял сорок две тысячи долларов, которые предназначались на питание восставших войск и выплату пособий семьям тех, кто будет убит в ходе переворота. Вместе с деньгами Конейн положил в чемодан оружие и специальную рацию, настроенную на волну дежурного ЦРУ, чтобы сообщать о ходе операции.

В половине второго пополудни 1 ноября 1963 года начались атаки на важнейшие правительственные пункты – штаб полицейских сил, почтамт, радиостанцию «Радио Сайгона». Но самые ожесточенные бои развернулись у казарм, где разместилась бригада президентской гвардии, в какой-нибудь тысяче метров от дворца «Зялонг». В 16 часов 30 минут, после разговора с командующим вооруженными силами, заявившего, что армия взяла на себя ответственность за выполнение чаяний народа, Зьем позвонил послу Лоджу. Тот лихорадочно быстро поднял трубку телефона, думая, что звонит кто-то из генералов, чтобы сообщить, что переворот совершен. Услышав голос президента, посол растерялся. Он замолк, не находя нужных слов, и Зьем многое понял из этой паузы.

Но все-таки между ними состоялся разговор. Записанный тогда на магнитофонную пленку, он был теперь отпечатан на глянцевой бумаге и аккуратно подшит в папку. Полковник Смит с большим интересом и даже волнением читал эту стенограмму, переданную послом в государственный департамент, из которой, годы спустя, узнал, что происходило в те дни в Сайгоне.

– Господин посол, – сказал Зьем, – как мне стало известно, некоторые части нашей армии подняли мятеж, и я хочу знать: как к этому относятся Соединенные Штаты?

– Я не готов сказать вам что-либо по этому вопросу из-за того, что совершенно не располагаю достаточным объемом информации. Слышу стрельбу, но не знаю, что происходит в городе, – каждая фраза, видимо, давалась послу с трудом, потому что Зьем был для него трупом, а говорить с трупом не было желания.

– Не могли бы вы, ваше превосходительство, использовать все ваши технические возможности и информировать президента Кеннеди о том, что происходит в Сайгоне? – настаивал Зьем.

– Сейчас в Америке глубокая ночь, господин президент. Боюсь, что мне будет не под силу связаться с президентом. И даже если мне удастся его найти, вряд ли президент Кеннеди сможет в такое время собрать своих ближайших советников. Боюсь, что и правительство США не сможет в половине пятого утра высказать какую-то определенную точку зрения. Ведь все произошло у вас так неожиданно. Давайте подождем до утра, господин президент, – сказал посол. Он, видно, стремился быстрее закончить неприятный для него разговор.

– Но у вас-то, господин посол, должна быть какая-то идея или точка зрения на происходящее? Я не могу представить, чтобы вы ничего не знали о происходящем. Без ваших парней вряд ли кто-либо посмел бы выстрелить из винтовки, а не только вести огонь по резиденции главы государства, – Зьем прямо связывал начавшийся мятеж с американским посольством.

– Напрасно, господин президент, вы возлагаете вину за происходящее на Соединенные Штаты. Это, согласитесь, ваше внутреннее дело.

– Я пытался, господин Лодж, выполнять свой долг как глава государства. Отношения между нашими странами таковы, что не поставить вас в известность или не попросить дружеского совета было бы неправильно. Если вы отказываете мне в этом, я буду действовать так, как требуют от меня долг и здравый смысл.

– Разумеется, господин президент. Как я сказал вам только сегодня утром, я восхищен вашим мужеством и тем большим вкладом, который вы внесли в развитие страны. Никто не может отнять у вас заслуги в том, что вы сделали. Теперь меня беспокоит ваша личная безопасность. Но мы сделаем все, чтобы отвести угрозу.

– Вы говорите о личной безопасности Нго Динь Зьема или президента Республики Вьетнам, господин Лодж? Это ведь разные вещи.

– Что касается меня, то я не отделяю одного от другого.

Нго Динь Зьем положил трубку, поняв окончательно, что он предан и после этого вряд ли ему выйти живым из этих событий.

Он связался с послом через час с небольшим.

– Господин посол, – сказал он, – мне только что позвонил мой бывший военный советник, известный вам «Большой Минь», и предложил, чтобы я и мой брат ушли в отставку и немедленно сдались мятежникам, или они орудийным огнем сотрут дворец с лица земли. Как вы к этому относитесь?

– Я снова повторяю, что восхищаюсь вашим мужеством. Мы не сомневаемся в правильности ваших действий, но меня беспокоит ваша безопасность. Мне поступило сообщение, что те, кто ведет сейчас военные действия, предлагают вам и господину Ню безопасный выезд из страны, если вы уйдете в отставку. Я получил распоряжение из Вашингтона любой ценой спасти вас и вашего брата. Если вы хотите покинуть страну, мы найдем пути, как переправить вас в Америку или в Европу. Если вы решитесь на это, звоните немедленно.

– Я попытаюсь навести порядок, господин Лодж, – ответил Зьем.

Но об этом уже не могло быть и речи. Части пятой дивизии полковника Нгуен Ван Тхиеу, когда-то самого верного Зьему человека, сломив последнее сопротивление верных Зьему гвардейцев, с минуты на минуту должны были ворваться во дворец. Зьем понял, что выхода нет. Он разыскал брата, и по секретному тоннелю они вдвоем покинули дворец и через несколько минут были в Шолоне – китайском районе Сайгона. Оттуда через своих друзей из числа китайских миллионеров Зьем повел переговоры с генералами, возглавлявшими переворот.

– Господин Зьем, – сказал начальник генерального штаба, опустив титул президента, – мы достигли договоренности с посольством Соединенных Штатов об отправке вас в Америку. Самолет военно-воздушных сил США готов вылететь с аэродрома Таншоннят в любое время. Вы согласны покинуть страну?

Наступило молчание. Потом Зьем глухо произнес:

– Да, согласен.

– Тогда мы посылаем две машины. Одна для вас, другая для охраны.

– Только дайте нам немного времени, чтобы помолиться, – попросил Зьем.

– Молитесь, – и Зьем услышал явное злорадство в голосе генерала.

Через несколько минут тяжелый бронетранспортер в сопровождении целого взвода солдат на «джипах» подкатили к католической церкви в Шолоне. Солдаты ворвались в церковь и вывели оттуда уже связанными братьев Нго, одетых в одинаковые серые костюмы, втолкнули их в бронетранспортер. Через десять минут колонна машин остановилась у железнодорожного переезда. Бывшего президента Нго Динь Зьема и его советника Нго Динь Ню грубо вытащили из машины и расстреляли. Потом их трупы положили в грузовик и отвезли на католическое кладбище, где сбросили в наскоро вырытую яму и забросали землей. Будто по иронии судьбы, только невысокий забор отделял это кладбище от официальной резиденции американского посла в Сайгоне.

Президент Кеннеди, узнав о трагической судьбе Нго Динь Зьема и его брата, был искренне опечален, он надеялся, что их удастся уберечь от расправы. Он вызвал к себе своего помощника Майкла Форрестола и продиктовал ему телеграмму соболезнования. Сайгонские газеты на первых страницах под крупными заголовками опубликовали взволнованные слова Кеннеди и сообщили, что в Америке объявлен траур по случаю гибели президента Зьема.

Через три недели эти же газеты на тех же местах и таким же шрифтом печатали сообщение об убийстве самого Джона Кеннеди.

Сопоставляя эти события, Юджин Смит не мог не связать их с тем, что последовало потом. «Убийство Нго Динь Зьема, – рассуждал он, сидя над документами, – стало той последней ступенькой, после которой южновьетнамская война превратилась в войну американскую, которая обернулась позором для Америки и десятками тысяч могил для ее парней».

ГЛАВА ДВАДЦАТАЯ

Постепенно началось наращивание американского влияния и вытеснение французского. Военные советники и гражданские чиновники с хорошей военной выправкой, свойственной воспитанникам военной академии Уэст-Пойнт, стали наводнять Южный Вьетнам и занимать важные посты в администрации сначала императора Бао Дая, а затем и президента Нго Динь Зьема.

В Вашингтоне многочисленные эксперты готовили рекомендации на любой случай, который может произойти в Азии. 8 мая 1961 года президент Кеннеди утвердил «Программу действий для Южного Вьетнама», составленную специалистами государственного департамента, Центрального разведывательного управления и других внешнеполитических организаций. С необыкновенными подробностями говорилось в ней о военных, экономических и психологических мерах – от создания и расширения различных групп военно-административных советников, разработки серии проектов для укрепления экономики до программы развертывания психологической обработки населения, привлечения на свою сторону интеллектуалов, направления крупных отрядов из системы корпуса мира и попыток обратить в свою веру пленных вьетконговцев, которые, по мнению специалистов психологической войны, могли бы стать наиболее ценными кадрами.

Через полмесяца после этого вице-президент США Линдон Джонсон, совершивший поездку по странам Южной Азии, в Индию и Пакистан, представил в Совет по национальной безопасности меморандум, над которым хорошо поработали представители специальных служб, сопровождавшие Джонсона в поездке. «Принятие фундаментального решения требуется от Соединенных Штатов на нынешнем важнейшем этапе. Или мы попробуем принять вызов коммунистической экспансии в Южной Азии и подготовить силы для сопротивления, или выбросить полотенце и сдаться врагу на его условиях. Реализация этого решения может вовлечь нас в дорогостоящие и тяжелые для нашего времени акции, но это необходимо, если мы хотим оставаться хозяевами положения». Далее в меморандуме излагались конкретные предложения. Полковник Смит угадал в них те шаги, которые потом начал делать Линдон Джонсон, ставший через два с половиной года президентом Соединенных Штатов.

В октябре 1961 года заместитель государственного секретаря представил проект плана вторжения во Вьетнам, который предусматривал постепенное наращивание военных сил с двадцати – двадцати пяти тысяч солдат на первом этапе до сорока – ста двадцати тысяч в последующем. В момент вторжения, говорилось в этом проекте, одобренном затем государственным секретарем Дином Раском и министром обороны Робертом Макнамарой, было бы целесообразно провести демонстрацию нашей решимости в других районах: таких, как Берлин, возможно, Корея или Иран, чтобы помешать Советскому Союзу активно выступать на стороне Вьетконга.

В это же время специальные службы Вашингтона и Сайгона подготовили материалы, которые могли бы послужить обвинением Ханоя в агрессивности. В документах Пентагона полковник Смит увидел телеграмму посольства США в Сайгоне о встрече и беседе с тогдашним министром обороны Южного Вьетнама генералом Нгуен Динь Тхуаном. Копия была направлена командующему американскими вооруженными силами на Тихом океане, а также в некоторые посольства США в Азии. «Министр, – сообщал посол Нолтинг, – передал дневник, будто бы найденный у убитого вьетконговского командира, в котором имеется план коммунистического проникновения южнее 17-й параллели, а также в Лаос. В дневнике имеется подробное изложение техники проникновения. Дневник, который после перевода мы направили в Вашингтон, может, как полагают военные, заинтересовать ДФК[10]10
  Сокращенно употреблявшееся имя президента – Джон Фитцджеральд Кеннеди.


[Закрыть] и потребует его тщательного изучения».

Смит понял, как грубо сработали в сайгонском аппарате ЦРУ. Только простачкам можно представить такую липу, как секретнейшие по своему значению сведения, оказавшиеся почему-то у какого-то неизвестного командира Вьетконга.

Вслед за этим пошли из Сайгона одно за другим предложения о реорганизации службы военной помощи Южному Вьетнаму, проекты переброски 10 тысяч солдат Чан Кайши во Вьетнам, а если генералиссимус не согласится по каким-то причинам, то быть готовыми перебросить такое же количество американских «военных советников».

Чуть позже в эту же кампанию «уламывания» президента Кеннеди дать согласие на посылку уже не сотен, а тысяч «военных советников» во Вьетнам включаются министр обороны Макнамара и председатель Объединенного комитета начальников штабов Гилпатрик и советник президента по военным вопросам генерал Тэйлор. «Мы склонны рекомендовать, – писали они в докладе на имя Кеннеди, – предпринять самые недвусмысленные шаги для того, чтобы помешать Южному Вьетнаму оказаться в орбите коммунизма. Для этого будут необходимы любые военные акции Соединенных Штатов».

Затем с меморандумами, аналитическими докладами обращаются к президенту Раск и Макнамара, Объединенный комитет начальников штабов, служба разведки государственного департамента, и все они доказывали, советовали, рекомендовали перейти от робких шагов к решительным действиям во Вьетнаме.

В ноябре 1961 года, почти за три года до событий в Тонкинском заливе, в меморандуме министерства обороны говорилось: «Стратегическая ситуация в мире и особенно в Юго-Восточной Азии представляется нам крайне серьезной. Мы должны ясно понять, что обязаны помешать Южному Вьетнаму попасть в руки коммунистов и, исходя из этого, принять соответствующие меры военного характера, подготовиться к возможным военным действиям в будущем».

Через год Объединенный комитет начальников штабов представил министру обороны США документ о военной стратегии в Юго-Восточной Азии, в котором ставились глобальные задачи:

«a) Любая война в Юго-Восточной Азии будет кампанией островного или полуостровного характера, в которой все рода войск могут приобрести богатый боевой опыт, подобный опыту, полученному нами во время второй мировой войны и войны в Корее.

b) Изучение проблем сегодняшнего мира ясно показывает, что коммунисты ограничены в своих возможностях, и прежде всего в транспортных средствах для активного вмешательства в военные действия в этом районе, чтобы помешать нам в достижении поставленных целей.

c) Наши нынешние контингенты вооруженных сил практически не могут показать степень своей боевой готовности и свои возможности вести военные операции широкого масштаба, к примеру в районе Берлина или в каком-то другом месте. Участие в военных действиях во Вьетнаме или в Юго-Восточной Азии даст возможность приобрести такой боевой опыт без большого для нас риска».

Уже в январе 1964 года Максуэл Тэйлор, сменивший генерала Гилпатрика на посту председателя Объединенного комитета начальников штабов, писал министру обороны: «Меморандум о состоянии национальной обороны № 273 недвусмысленно свидетельствует о решимости президента добиться победы над коммунистами в Южном Вьетнаме. Комитет начальников штабов придерживается мнения, что для достижения этой победы Соединенные Штаты должны отказаться от многих добровольно принятых ограничений, которые ныне сдерживают наши усилия, и принять более смелые меры, хотя они и могут быть сопряжены с большим риском».

Два месяца спустя уже министр обороны Макнамара направляет президенту Джонсону свой меморандум «О подготовке к оказанию постепенно усиливающегося нажима на Демократическую Республику Вьетнам».

В Вашингтоне подозрительно относились к тому, что во Франции положительно смотрят на проблему нейтрализации Южного Вьетнама, и в этой связи с беспокойством следят за маневрами американской разведки и дипломатии. Поэтому Джонсон советует Лоджу: «Что касается отношений с де Голлем, я по-прежнему считаю, что вам надо побывать в Париже… У вас должна быть возможность разъяснить в Сайгоне, что ваша поездка предпринимается именно ради того, чтобы покончить с идеей о нейтрализации, где бы она ни подняла свою гнусную голову, и я думаю, что на этот счет ничего нет важнее, как положить конец всяким разговорам о нейтрализации, где это будет для нас возможным, всеми средствами, какие имеются в нашей власти».

А в это время – до событий в Тонкинском заливе еще оставалось несколько месяцев – доверенные лица в правительстве Джонсона уже приступили к разработке проекта резолюции конгресса, которая позволила бы правительству ссылаться на какое-то подобие законного санкционирования любых шагов, какие оно сочтет необходимым принять в Юго-Восточной Азии.

Юджин Смит увидел, как плелся заговор против Вьетнама, как готовилась почва для вторжения на Юг этой страны крупных сил США. Инсценировка с нападением кораблей Северного Вьетнама на военные суда США была организована в начале августа, а проект резолюции конгресса о свободе действий «для обороны Южного Вьетнама и Лаоса от агрессии или подрывных действий, поддерживаемых, контролируемых или направляемых из коммунистической страны» был составлен и подписан правительством 25 мая 1964 года. Помощник государственного секретаря Уильям Банди в записке, объясняющей принятие чрезвычайных мер, писал: «В сущности и в Южном Вьетнаме, и в Лаосе это потребует оказания военного нажима, который побудил бы Ханой в конечном счете принять идею ухода. Переговоры без непрерывного нажима, более того, без принятия военных мер, не приведут к достижению наших целей в близком будущем».

Когда военная интервенция стала фактом и Юджин Смит уже сам был прикомандирован к военно-воздушной базе Фусань, некоторые высшие чины армии еще советовали избегать новой сухопутной войны в Азии. Джонсон не согласился с этим, потребовав, чтобы решение о начале вторжения по возможности не предавать огласке. В меморандуме о состоянии национальной обороны № 328 от апреля 1965 года в пункте 9 говорилось:

«Президент одобрил следующие общие рамки дальнейших действий против Северного Вьетнама и Лаоса: нам следует в общих чертах сохранить нынешние постепенно нарастающие темпы операции «Thunder Ball»[11]11
  «Шаровая молния» – кодовое название воздушного наступления против Демократической Республики Вьетнам.


[Закрыть] и быть готовыми наращивать удары в ответ на активизацию операций Вьетконга.

В определении наших мишеней по-прежнему следует избегать эффективного радиуса действий «МИГов». Нам надлежит варьировать типы мишеней, активизируя удары по линиям связи в ближайшем будущем, с тем чтобы через несколько недель перейти к ударам к северу и северо-востоку от Ханоя».

Во время обсуждения этого меморандума кое-кто предупреждал, что Америка может столкнуться с сильным противодействием на международной арене. Помощник государственного секретаря писал: «Соединенные Штаты несомненно вначале столкнутся с политической обструкцией Советского Союза и других стран в ООН, а затем и с советским оружием уже непосредственно во Вьетнаме. И те и другие шаги чреваты для нас крупными политическими осложнениями». Но президент Джонсон был уже целиком поглощен идеей «сломить волю ДРВ и Вьетконга».

В телеграмме Белого дома послу США в Сайгоне говорилось о дипломатических шагах США в связи с началом массированной воздушной агрессии против ДРВ:

«a) Мы преисполнены решимости продолжать военные действия, независимо от рассмотрения вопроса Советом Безопасности или каких-либо «бесед» и переговоров.

b) Мы считаем, что Совет Безопасности ООН вслед за очередным нашим воздушным ударом должен проявить инициативу, чтобы избежать невыгодных для нас шагов со стороны Советского Союза, а может быть, и таких держав, как Индия, Франция, или даже со стороны ООН.

c) Мы рассчитываем, что на раннем этапе раздадутся призывы к тому, чтобы ДРВ выступила в ООН. Если ДРВ, не будучи членом ООН, не выступит в этой организации, то станет вдвойне ясно, что именно она отказывается проявить сдержанность, и это укрепит нашу позицию в проведении военных действий против нее».