Текст книги "Последний штурм"

Автор книги: Михаил Домогацких

сообщить о нарушении

Текущая страница: 25 (всего у книги 30 страниц)

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ПЯТАЯ

Министр обороны Мэлвин Лэйрд с двойственным чувством читал полуофициальное, рассчитанное на личное понимание послание генерала Крейтона Абрамса, доставленное одним из офицеров его штаба. Абрамс не решился доверить письмо даже дипломатической почте. Министру хотелось отчитать генерала за панические нотки послания, но, обдумав все еще раз, посочувствовал ему.

«Уважаемый господин министр! – писал Абрамс. – Это письмо я решил послать частным образом, чтобы отделить его от официальных донесений, строгий характер которых не позволяет выразить личные чувства и восприятия. Я хочу коротко обрисовать вам картину нашего нынешнего положения.

Противник продолжает атаковать крупную базу Куангчи, падение которой, если это случится, будет означать потерю самого важного стратегического пункта на стыке границ двух частей Вьетнама. Регулярные войска ханойской армии могут хлынуть через семнадцатую параллель, как смерч. Падение Куангчи будет означать также, что в будущем армия президента Тхиеу не сможет остановить продвижение Вьетконга в глубь Южного Вьетнама уже не по «тропе Хо Ши Мина», а по стратегической дороге номер один. Несмотря на драматическое положение Куангчи, я ничем не могу помочь ее гарнизону в обороне.

Вьетконг нанес невосполнимый ущерб базе «Бастонь» в двадцати километрах к западу от Хюэ, и теперь этот город находится в крайне опасном положении. В районе Дананга была атакована наша военно-воздушная база, на которой мы потеряли девять самолетов, включая два «фантома». Мощная артиллерийская база «Уэст», которую мы передали с полным вооружением сайгонской армии, перестала существовать, что ослабляет оборонительные возможности на данангском направлении.

Трагически складывается ситуация на тэйнинском участке фронта. Здесь, в зоне дороги номер тринадцать, в важных укрепленных пунктах оказались окруженными крупные силы сайгонской армии. Наши советники, находящиеся в ее частях, ничего не могут сделать, чтобы поднять дух сопротивления. В армии царит смятение. Чтобы остановить наступление Вьетконга в этом районе (в сотне километров севернее Сайгона), президент Тхиеу по просьбе командования пошел на крайнюю меру – направил в район боев солдат своей личной охраны. В этой провинции противник уничтожил нашу ретрансляционную радиостанцию, игравшую важную роль в системе нашей обороны и пропаганды.

Впервые Вьетконг предпринял массированный обстрел ракетами военно-морской базы Камрань, где было убито 18 американских военнослужащих. В дельте Меконга под сильным огнем противника находится дорога номер четыре и военно-воздушная база в Митхо.

Во время эвакуации американских военнослужащих и советников с баз, удержать которые не было никакой возможности, произошли неприятные инциденты. Сайгонские солдаты бросались к вертолетам, пытаясь забраться вовнутрь. Они хватали членов экипажа и пытались сбросить их на землю. Многие вертолеты не могли взлететь из-за перегрузки. Американские солдаты сбивали солдат сайгонской армии методом нокаута. Сайгонские солдаты пускали в ход оружие. В результате два тяжелых вертолета были уничтожены на взлетных площадках.

Я нарисовал вам, господин министр, довольно мрачную картину, которая при ближайшем рассмотрении представляется еще более безрадостной. Обстановка требует принятия определенных решений: или мы, в соответствии с доктриной президента Никсона, уходим из Вьетнама, пока наши собственные войска окончательно не деморализованы, или мы увеличиваем свое военное присутствие и снова берем руль вьетнамской войны в свои руки».

Лэйрд в препарированном виде доложил президенту содержание письма Абрамса.

– Я понимаю, что наше положение трудное, но неужели оно действительно настолько плохое? – спросил Никсон, в упор глядя на министра обороны. – Может, генерал Абрамс растерялся?

– Абрамс не тот человек, который легко поддается панике, сэр. Положение действительно сложное.

– У меня родилась идея, Мэлвин, послать во Вьетнам, в критические районы, небольшие группы специалистов, чтобы они непредвзято посмотрели, что же там происходит, и представили свои заключения.

– Что это даст, сэр?

– Общую картину глазами объективных наблюдателей.

Лэйрд пожал плечами:

– Мы можем попросить сделать это наших военных журналистов, находящихся во Вьетнаме, чем посылать комиссию из Вашингтона. Это будет быстрее и дешевле. Боевых офицеров и офицеров службы психологической войны им сможет выделить генерал Абрамс.

Обстоятельный доклад, составленный группой специалистов, был отпечатан всего в четырех экземплярах, один из которых остался в секретной части американского посольства в Сайгоне, остальные отправлены на имя министра обороны США.

Это был эмоциональный доклад, написанный на высоком профессиональном уровне. Даже генерал Абрамс, пославший министру обороны свое приватное письмо, считал, что доклад слишком обнаженно описывает обстановку и потому может произвести на президента угнетающее впечатление. Примерно так же думали эксперты министерства обороны.

А обстановка в Южном Вьетнаме была представлена действительно угнетающей.

Если ехать по дороге номер тринадцать, ведущей из Сайгона в провинцию Биньлонг, – говорилось в докладе, в стиле которого чувствовалось литературное мастерство, – то вначале тропический пейзаж представляется идиллически мирным: зелень лесов, квадраты залитых водой рисовых полей, окаймленных пальмами, голубое небо и синеющие далеко на горизонте горы. Но уже через несколько километров у небольшого городка Бенкат земля разворочена, будто никогда и ничего не росло здесь. Бомбовые воронки три метра на шесть, словно кратеры вулканов, тянутся вплоть до самого горизонта. Дорога внезапно заканчивается огромным провалом, как незасыпанная братская могила. Из глубокого оврага вылезают на гребень холма измученные жарой, жаждой, болями раненые, отрешенно смотрящие на все окружающее. В длительных боях, проходивших здесь, сайгонские войска потеряли до пятидесяти процентов своего личного состава. До двух третей солдат потеряли батальоны 23-й дивизии, одной из лучших в сайгонской армии.

Когда дивизию перебрасывали на новый участок, солдаты радовались, потому что операции по «умиротворению деревни» в дельте Меконга были не только бессмысленными, но и полными риска.

– Откровенно говоря, – сказал американский советник, – «умиротворение» – это фикция. Стоит нам вывести оттуда солдат, как все начинается сначала. В любой из провинций Вьетконг может захватить все, что ему угодно и когда того пожелает. Я боюсь, что, если дельта Меконга станет главным театром военных действий, у Сайгона просто не найдется войск, чтобы отстоять этот район.

Полковник Бэрр Уилли, ветеран второй мировой войны и участник корейской кампании, дошел до последней степени моральной усталости.

– Мы вынуждены убираться отсюда, – говорил он, – или мы будем драться за каждый чертов дюйм этой земли. Солдатам под страхом страшных кар запрещено оставлять позиции. Но разве это помогает? Как и большинство южновьетнамцев, они убеждены, что не им, а нам, американцам, нужна эта война. Их моральный дух, кажется, уже достиг самой низкой отметки.

Генерал Абрамс вычеркнул, а затем старательно вымарал фломастером из направленных в Вашингтон экземпляров доклада разговор с одним из солдат из отряда «рейнджеров», отборных частей американской армии. Их батальон одиннадцать дней не выходил из боев, все были изнурены и обозлены. И тут солдат услышал вопрос одного из членов комиссии:

– Как вы думаете, когда и как кончится война?

Солдат посмотрел на спрашивающего с нескрываемым выражением злобы на лице и ответил:

– Лучше спросите об этом Никсона. Или пришлите его вот сюда, пусть на себе почувствует, что такое война, которую он обещал кончить, но не кончает. Одиннадцать дней мы пытаемся пробиться к окруженному Вьетконгом батальону, атакуем каждый день, в том числе танками, несем потери, а пробиться не можем. И скажите: зачем это надо нашему президенту?

Капитан Фук, офицер по связи с прессой на военной базе в Плейку, рассказывал о том, как он попал на базу Танкан севернее Контума в качестве советника командира сайгонского полка, где вскоре Вьетконг предпринял наступление.

– Нас было девять американских советников. И все попали в местечко, какое можно, наверное, найти на том свете, да и то в аду. Вьетконговские снаряды перепахали землю из конца в конец. Командование уже приняло решение эвакуировать базу, но накануне Вьетконг, кажется, решил захватить ее или, может быть, смертельно напугать гарнизон. Только, скажу вам, солдаты и так ничего не соображали от страха. Мы пытались заставить их встать к орудиям, но те ни в какую. Они были уверены, что если Вьетконг начал стрелять, то лучше носа не высовывать, с ним шутки плохи. И тут все пошло под откос. Я нашел сайгонского полковника и стал высказывать ему свое неудовольствие. «Э, капитан, не волнуйтесь, – сказал он, – мы уже много лет так воюем. Оставьте нас в покое». Я посоветовал ему проверить готовность солдат к отражению атаки.

«Мои люди, – сказал он, – не дремлют. Они всегда готовы».

Я заглянул в бункер, где размещались солдаты, там все до одного спали. Им было, кажется, безразлично, эвакуируют ли их завтра или возьмут в плен сегодня. Мы кричали, ругались, угрожали, но так и не выгнали солдат на позиции. Даже когда услышали рев танковых моторов, лишь некоторые нехотя стали к пушкам. Две дюжины отличных противотанковых пушек не сделали и десятка выстрелов. Хорошо, что Вьетконг не решился ворваться с танками на территорию базы, от нас бы ничего не осталось.

На базе Танкан было почти полторы тысячи сайгонских солдат. На каждую роту приходился один советник. Но они ничего не могли сделать, чтобы заставить сайгонские подразделения воевать по-настоящему.

Случилось так, что два – всего два! – вьетконговских танка ворвались на территорию – и полторы тысячи солдат, у которых были противотанковые орудия, разбежались. Нам повезло: из бегущей в панике толпы нас выхватили пилоты 361-й эскадрильи вертолетов «кобра». Эти ребята теперь только и специализируются на спасении американцев из осажденных баз и окруженных частей. Работы им сейчас хватает.

Мэлвин Лэйрд, ознакомившись с докладом, пришел к выводу, что это не тот документ, который может родить свежие идеи для восстановления положения в Южном Вьетнаме. Он способен только породить чувство обреченности и решил не показывать его президенту. Никсон тоже не напоминал о своем поручении. Более тревожные события отодвинули его на второй план.

1 мая пала одна из самых крупных баз на севере Южного Вьетнама – Куангчи. В боях за нее было выведено из строя около десяти тысяч сайгонских солдат. Практически перестала существовать целиком 3-я сайгонская дивизия, разгромлена система обороны, которую американское командование строило и укрепляло свыше пяти лет. «Эвакуация американских советников и старших офицеров сайгонской армии из Куангчи, – сообщило агентство Франс Пресс, – проходило в условиях, близких к паническому бегству. Тысячи солдат, побросав оружие, рации, скинув военную форму, устремились на юг. Многие сбрасывали ботинки, чтобы было легче бежать. Грузовики, бронемашины, самоходные пушки, двигающиеся в сторону Хюэ и Дананга, буквально увешаны гроздьями людей. Часто по машинам открывают огонь те, кто не успел занять в них место».

Все более удручающие результаты боевых действий на Юге американское командование пыталось прикрыть наращиванием бомбардировок Северного Вьетнама. «Мы подвешиваем бомбы с рассвета до рассвета, – сказал техник авиабазы «Ласситер» под Сайгоном, – но итоги, кажется, плачевные. Даже страшно подумать, сколько самолетов не возвращается с задания».

Никсон попросил ведомства, отвечающие за войну, составить для него материал об эффективности бомбардировок Северного Вьетнама, высказать свое мнение по этому поводу, рассчитывая получить поддержку своей идеи, силой заставить Ханой пойти на уступки.

Совершенно секретный документ, положенный на стол президенту, произвел на него тягостное впечатление.

Центральное разведывательное управление делало вывод: «Бомбардировки: a) не отразились сколько-нибудь серьезно на притоке людского состава и боеприпасов в коммунистические войска в Южном Вьетнаме и Лаосе; b) не подорвали в той степени, в какой предполагалось, обороноспособность Северного Вьетнама; c) привели к крупным потерям авиационной техники и летного состава – за пять месяцев над Северным Вьетнамом сбито более 150 самолетов; d) вызвали резко отрицательную реакцию во всем мире и в американском обществе».

Государственный департамент:

«Нет особых оснований думать, что новыми бомбовыми ударами удастся добиться того, чего не удалось достигнуть всеми предыдущими. Расходы не оправдывают мизерных в стратегическом плане результатов. Потери в морально-политическом плане как в глазах общественного мнения за рубежом, так и внутри страны не поддаются оценке. Мы всюду под огнем самой беспощадной критики».

Министерство обороны:

«Бомбардировки не повлекли за собой увеличения военных издержек Демократической Республики Вьетнам. За минувшее время зенитная оборона Северного Вьетнама усилилась, что привело к резкому увеличению невосполнимых нами потерь».

Комитет начальников штабов и статистическое управление министерства обороны:

«Бомбардировщик «Б-52» в среднем тратит 12 тонн взрывчатки, чтобы убить одного-единственного солдата или мирного жителя. Стоимость даже одного сбитого самолета колеблется от двух до двадцати пяти миллионов долларов. Потеря двух с половиной сотен машин новейших модификаций за время последней эскалации воздушной войны слишком тяжкое бремя для бюджета».

Но Никсон не хотел трезво посмотреть в глаза действительности, понять позицию даже ближайших помощников. Он стремился к тому, чтобы к президентским выборам прийти с заметными победами. Для этого накапливались крупные силы. У побережья Вьетнама находились наготове десантные части. На авиационных базах было сосредоточено более 700 самолетов.

– Замысел Пентагона ясен, – говорил на заседании Политбюро ЦК партии в Ханое начальник Генерального штаба армии, – он хочет использовать свои воздушные и другие военные силы в качестве решающего довода, чтобы ослабить наше сопротивление, подставить подпорки своим сайгонским марионеткам и добиться успеха пресловутого плана Никсона о «вьетнамизации» войны. Но события развиваются не так, как хотят в Вашингтоне.

Американская авиация несла большие потери над Северным Вьетнамом. Огнем береговых батарей были повреждены два боевых судна седьмого флота «Уорден» и «Бухенан». В сообщении американского командования в Сайгоне было сказано, что в Тонкинском заливе погиб командующий 11-й флотилией седьмого флота контр-адмирал Р. Робинсон. Под натиском сил освобождения пала еще одна база США на Центральном плато Тэйнгуен «Полей-Кленг», в пятнадцати километрах от Контума, положение которого после этого стало критическим. В городе Анлок шли танковые и рукопашные бои за важнейший укрепленный район в зоне дороги номер тринадцать.

«Мы, американцы, – писала в связи с военными поражениями газета «Нью-Йорк таймс», – оказались в положении зрителей, пришедших на просмотр безумного фильма, в котором нет ни логики, ни смысла».

В сенатскую комиссию по иностранным делам законодатели пригласили государственного секретаря Роджерса, чтобы он дал пояснение к тому, что происходит на международной арене, почему Америка подвергается такой острой критике и ее престиж падает все ниже. Роджерс отвечал на острые вопросы резко и непримиримо.

– Правительство поручило мне дать сенатской комиссии подробное объяснение происходящего, – сказал Роджерс и вынул заготовленный текст.

Поднявшийся со своего места председатель комиссии Фулбрайт остановил Роджерса:

– Я думаю, уважаемые члены комиссии уловили тон выступления государственного секретаря, и будет правильно, если мы скажем, что мы не хотим слушать никаких дополнительных, заранее приготовленных объяснений. Это иронично и трагично, – продолжал сенатор, – что сегодня, после того как потеряно столько жизней, после того как большая часть Северного Вьетнама, Южного Вьетнама, Лаоса и Камбоджи разрушена, после того как война нанесла непоправимый ущерб нашей нации, мы снова здесь обсуждаем вопрос о войне во Вьетнаме с членами того самого кабинета, глава которого, придя в свой офис в январе 1969 года, обещал покончить с войной. Вместо этого, бросив огромные силы авиации на бомбардировку Ханоя и Хайфона, на минирование портов Вьетнама, администрация поставила страну перед риском быть втянутой в непредвиденные международные осложнения.

Никсон чувствовал, что его позиции слабеют и если не сделать решительного шага, то придется бесславно расстаться с президентским креслом. Со своей «президентской ратью», которую он привел с собой в Белый дом, он уже начал готовить удар по своим противникам. Через два года акция президента войдет в политический словарь мира под именем «Уотергейт» – и станет символом политического разбоя на самых верхних этажах власти. Установка подслушивающих аппаратов, кража документов – вся цепь махинаций поможет Никсону на короткий срок остаться в Белом доме, но потом приведет его к политической смерти. Но пока, еще не уверенный в успехе задуманной кампании, он снова прибегает к испытанному способу завоевать поддержку народа – к вопросу о возвращении военнопленных.

В телевизионном интервью Никсон старался сильнее затронуть чувства своих зрителей.

– Наш народ пошел на великие жертвы во имя святых идеалов Америки. Мы, американцы, глубоко переживаем судьбу наших несчастных сыновей, которые попали в руки коммунистов. Они терпят в плену такие лишения, переживают такие душевные и физические муки, которые заставляют содрогаться наши сердца.

Он думал, что эти слова помогут ему оправдаться в глазах народа и отвести от него критику, раздающуюся в печати и в стенах конгресса.

– Мы требуем, да, мы, американцы, требуем: освободить наших измученных парней – и тогда мы прекратим бомбардировки возмездия! Если Ханой будет упорствовать, у нас не останется ничего другого, как оказывать на него еще большее давление.

После телевизионного выступления Никсона в Париже было опубликовано заявление правительства ДРВ: «Вопрос о военнопленных будет решен сам собой, как только Соединенные Штаты, перестав саботировать переговоры в Париже, пойдут на подписание соглашения и начнут вывод войск из Вьетнама».

На сто пятьдесят первом заседании в Париже делегации ДРВ и Временного революционного правительства потребовали от делегации США назвать точную дату вывода своих войск.

В мировой печати началась новая волна критики позиции США. «Пора прекращать жонглировать понятиями, – писала французская газета «Монд». – Соединенные Штаты уже использовали все формы затягивания переговоров, теперь они подошли к последнему рубежу, за которым лежит или почетный выход из войны, или еще более позорное поражение».

Комиссия палаты представителей по иностранным делам конгресса приняла резолюцию, требующую немедленно закончить вывод всех американских войск из Вьетнама.

Приближался завершающий этап предвыборной кампании. Нужно было сглаживать острые углы, устранять препятствия на пути к президентскому креслу.

Ричард Никсон пригласил в Белый дом своего старого друга Кевина Филлипса, человека с противоречивой репутацией: одни его считали шарлатаном, другие серьезным наблюдателем американской политики, умеющим в хаосе и путанице событий увидеть закономерность развития определенных линий. Это он, Филлипс, еще в 1968 году, когда Никсон рвался в Белый дом, применив компьютер для учета настроения избирателей, советовал кандидату в президенты, с какими лозунгами выступать в том или другом штате.

– Главное состоит в том, – поучал тогда Филлипс адвоката Никсона, – чтобы определить, кто кого ненавидит. Если белые ненавидят черных, фермеры – банкиров, среднеобеспеченный американец – богачей и одновременно бедняков, обыватель – интеллигента, «патриот», считающий, что «Америка превыше всего», – пацифиста, который Америку «разоружает» и «продает», то перед политиком открываются заманчивые перспективы. Есть возможность взять власть.

Филлипс, в конце концов, сыграл не последнюю роль в победе Никсона на предыдущих выборах. Теперь он снова потребовался хозяину Белого дома. Они долго беседовали, обсуждали большие и малые проблемы. И, видимо подразумевая что-то свое, Никсон пожаловался:

– Трудность состоит в том, что вокруг меня вьется много людей. Но тем, у кого есть голова, не хватает смелости, а тем, кто смел, не мешало бы иметь побольше мозгов.

– С этим противоречием придется мириться, сэр. Вы спрашивали моего совета, как вам использовать сейчас «вьетнамскую карту» в предвыборной игре. Кандидат в президенты должен предстать перед избирателями как большой политический деятель, добившийся исторической победы – урегулирования вьетнамской проблемы…

– Или? – спросил Никсон.

– Или приготовиться к поражению. Другого пути нет, сэр, если вы хотите держаться за поручни президентского кресла, которое мне представляется более удобным, чем кресло адвоката «Локхид» или какой-либо другой компании. Надо пойти на уступки, сэр.

И Никсон пошел на них. Пошел с неискренними чувствами, как он многое делал в жизни, руководствуясь лишь своими личными интересами.

Переговоры в Париже сдвинулись с мертвой точки, и это было как барометр в предвыборной кампании: акции Никсона стали заметно расти. Быстро была достигнута договоренность о том, что 22 октября 1972 года стороны парафируют текст соглашения в Ханое, а 31 октября оно уже будет подписано в Париже министрами иностранных дел стран, участвующих в переговорах.

– Мы считаем, – заявил Киссинджер, участвующий по поручению Никсона на этой ответственной стадии в переговорах, – что мир близок, и с нашей точки зрения вырисовывается соглашение.

За неделю до президентских выборов, когда уже ничто не могло изменить их результаты, делегация США начала вносить поправки в готовый текст. Их набралось 126, и все они якобы делают соглашение полнее, «поскольку учитывают интересы Республики Вьетнам». Президент сайгонского режима Тхиеу, не без совета с американской стороны, вдруг заявил:

– Мир во Вьетнаме придет тогда, когда я подпишу соглашение, и такое, которое нас полностью устраивает.

В Сайгоне начались совещания американского посла Э. Банкера с Тхиеу и другими лидерами. Результатом их стало введение чрезвычайного положения в стране, предоставлявшего неограниченные права армии и полиции. Объявлена тотальная мобилизация: под ружье призывались уже подростки. В армии и в гражданском обществе началась волна террора. За поражение в зоне дороги номер тринадцать, входящей в сайгонский оборонительный сектор, снят с поста и отдан под следствие командующий сектором генерал Нго Зу. Его участь разделили генерал Ву Ван Хай и 48 его офицеров, объявленные виновными за сдачу крепости Куангчи.

Одержав победу на выборах, Никсон, уже не тревожась за место в Белом доме, снова начинает самые беспощадные в истории этой войны бомбардировки Северного Вьетнама, которые преследовали все ту же цель – сломить сопротивление вьетнамского народа. Почти две недели сто пятьдесят стратегических бомбардировщиков «Б-52» бомбили города, порты, железнодорожные станции, жилые массивы. Методом «ковровой бомбардировки» была полностью снесена улица Звездочетов в Ханое.

Эти тревожные и трагические дни назовут потом «Дьенбьенфу» в небе Вьетнама»[13]13
  Дьенбьенфу – город на северо-западе Вьетнама, в районе которого в мае 1945 года был разгромлен и капитулировал французский экспедиционный корпус. Эта победа положила конец колониальному режиму.


[Закрыть]: Соединенные Штаты потеряли за две недели 81 самолет, в том числе 34 «Б-52», сбитые советскими ракетами «Земля – Воздух». Одну «летающую крепость» собьет на истребителе «МИГ» совсем молодой летчик Фам Туан, который спустя несколько лет на советском космическом корабле поднимется в просторы Вселенной. Как ни велики были жертвы Вьетнама, Никсону не добиться своей цели. Народ не дрогнул, не сдался. Своим мужеством и героизмом он привлек на свою сторону симпатии человечества и вынудил Вашингтон пойти на прекращение разбоя, а затем и на подписание соглашения о мире во Вьетнаме.