Текст книги "Время камней"

Автор книги: Михаил Ежов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 23 страниц)

Люди наступали, усиливая натиск, они шли вперед с радостью и торжествующими улыбками, и оркам казалось, что их враги обезумели. Бой длился еще полчаса, а потом орда побежала, и люди преследовали противника и убивали даже тех, кто сдавался. И они захватили катапульты и обоз, а рыцари, у которых были лошади, преследовали орков-всадников, а впереди всех несся на вороном жеребце Даршак, без устали поднимая и опуская свой меч.

Глава 3

Одинокая фигура бродила по усеянному трупами полю, переступая через тела людей и лошадей, обходя торчащие знамена, щиты и обломки колесниц. Над ней кружились стервятники и стаи воронов. Время от времени птицы снижались, а затем опять взлетали, словно испуганные присутствием живого.

Человек поднялся на невысокий холм и огляделся. До самого горизонта простиралась степь, кое-где чернели обуглившиеся остовы разбитых катапульт, от них еще шел дым, который стелился по траве длинными седыми струями.

Человека звали Хорг Ариган Дьяк, и он жил в белой башне, стоявшей в центре побоища подобно гигантской мраморной колонне, изрезанной черными провалами бойниц и стрельчатых окон. Наверху, почти под самой крышей, был балкон, на котором виднелась женская фигура в изумрудном платье. Она стояла неподвижно, лишь изредка поднимая руку, чтобы поправить развевающиеся черные волосы.

Дьяк повернулся и начал спускаться с холма. Он направлялся к подножию башни, где зиял вход, в который втекал ручеек людей, несших корзины цветов, фруктов, вина и многое другое. Они казались странной насмешкой над усеянной трупами равниной, на которой еще были свежи следы недавней битвы. Все эти прекрасные вещи были предназначены для свадьбы. Невесту звали Маэрлинна, и это она стояла на балконе, следя глазами за своим будущим мужем.

Дьяк дождался, когда последний человек с огромным подносом фруктов скроется в башне, и тогда вошел следом. Он поднялся по широкой каменной лестнице и отпер дверь в свою лабораторию. Квадратная комната была уставлена столами и книжными полками. Повсюду сверкали колбы, реторты, змеевики и прочая посуда, предназначенная для опытов, которые проводил Дьяк. Здесь же лежали потрепанные фолианты и свитки, многие из которых были написаны на древнем колдовском языке и являлись огромной ценностью. Любой маг Межморья и Синешанны не задумываясь отдал бы за них груды монет, ибо золото преходяще, а знания – вечны.

Дьяк прошел мимо столов и распахнул дверь на широкий каменный балкон, огороженный витыми перилами, на которых сидели крупные вороны. Птицы встрепенулись при его появлении, но не улетели, следя за ним круглыми янтарными глазами.

– Сколько пищи доставили вам глупые жадные люди, – сказал им Дьяк, подходя ближе и глядя вниз, на усеянное мертвецами поле. – Еще одна армия «вольных» полегла у стен моей башни.

Он оперся о перила и положил подбородок на сцепленные руки. Ветер трепал его длинные черные волосы и полы фиолетового плаща с серебряным шитьем. Солнце отражалось в медальонах, браслетах и вправленных в перстни драгоценных камнях.

Постояв немного, Дьяк повернулся и пошел направо, обходя по балкону башню, пока не увидел Маэрлинну, по-прежнему стоявшую у перил и смотревшую вниз. Услышав его шаги, она обернулась и двинулась ему навстречу.

– Доброе утро, – сказала она, улыбнувшись. – Ты сегодня рано встал.

– Да, нужно было впустить всех этих людей, – Дьяк помахал в воздухе рукой, – которые принесли цветы и еду.

– Очень красиво. Наша свадьба будет лучшей из всех, что я видела!

– Не сомневайся.

– Уверена, ты об этом позаботишься, – Маэрлинна положила обе руки Дьяку на грудь и внимательно посмотрела ему в глаза. – Ты ведь рад? Правда?

– Ну конечно, милая. Ты и малыш – самое прекрасное, что есть у меня в жизни. – Дьяк осторожно приложил руку к животу женщины. Она накрыла ее своими ладонями и улыбнулась.

– Осталось всего семь месяцев.

– Нужно было сразу сказать мне, когда ты поняла…

– Я боялась, что ошиблась, – Маэрлинна положила голову Дьяку на грудь. – Так лучше, чем если бы оказалось…

– Да, конечно, ты права, – Дьяк погладил ее волосы. – Пойдем в башню, я боюсь, что ты простудишься.

– Мне нельзя болеть, – отозвалась Маэрлинна, кивнув.

Они вошли в комнату.

– Ты голодна?

– Совсем нет. Но малышу, наверное, нужно много есть.

– Я прикажу принести завтрак.

– Хорошо.

Дьяк подошел к стене и позвонил в бронзовый колокольчик. Через пять минут появился человек в синей тунике, перехваченной серебряным поясом, в кожаных штанах, заправленных в высокие мягкие сапоги, и в круглой плоской шапочке с алмазным значком.

– Что желает господин? – спросил он.

– Ирвин, распорядись принести нам завтрак, – сказал Дьяк.

– Слушаюсь, – слуга поклонился и вышел.

– С тех пор как я поселился в этой башне, у Ирвина появилось куда больше обязанностей, – заметил Дьяк, садясь за красивый резной столик и кладя руки на подлокотники просторного кресла. – Раньше он в основном помогал мне в лаборатории, а теперь на нем еще и штат прислуги.

– Кажется, он доволен, – Маэрлинна пожала плечами. – Во всяком случае, не слышала, чтобы он жаловался.

– Да, Ирвин чрезвычайно предан мне, – сказал Дьяк.

– Это верно, – согласилась Маэрлинна и подошла к клетке с попугаями, подвешенной к потолку на тонкой золотой цепочке. Одна птица была зеленой с красным, а другая – голубой с желтым. – Почему мне никак не удается научить их разговаривать?

В этот момент в дверь постучали, и вошли двое слуг с подносами. На одном стояли тарелки со снедью, на другом – различные напитки. Дьяк указал на столик, и слуги поставили на него свои ноши, а затем вышли.

– После завтрака мне нужно будет отлучиться, – сказал он, наливая себе вино, а Маэрлинне золотистый шербет.

– Куда?

– По делам. Это сюрприз.

– Вижу, ты всерьез занялся подготовкой к свадьбе, – она улыбнулась. – Это будет настоящий праздник.

– Обещаю.

– Я не сомневаюсь. Хорошо, когда муж – волшебник.

– Ты думаешь?

– Разве нет?

– Возможно.

– Впрочем, ты и так… лучше всех.

– Само собой.

– Какой ты самоуверенный.

– Знаю.

Они чокнулись и выпили.

После завтрака Дьяк попрощался с Маэрлинной и отправился в лабораторию. Там он подошел к столу и наполнил водой из кувшина небольшой медный таз. Поводив кончиками пальцев по темной глади, он произнес короткое заклинание, и через мгновение в воде появилось изображение одного из подземелий башни. Со стен сочилась вода, свет пробивался через маленькое окошко наверху, забранное толстой решеткой. Из низкого хода тянуло холодом и сыростью – он вел к реке.

Дьяк начертил на воде какой-то знак, и изображение медленно поплыло ему навстречу, подземелье исчезло, и начали мелькать низкие стены коридора. Удовлетворенно кивнув, Дьяк вытер пальцы об одежду и вышел на балкон.

Еще раз окинув взглядом мертвецов и остовы их орудий, он поймал себя на мысли, что появление очередного отряда «вольных» немного развеяло его грусть. Если бы не они, он вполне мог дать волю гневу, а для этого еще не настало время. В течение последних месяцев червь едва сдерживаемой обиды точил сердце Дьяка.

Казалось, ему бы следовало радоваться тому, что у него будет ребенок, ощущать себя счастливым от того, что впервые за миллионы прожитых лет он женится. Так и было бы, если б не одно обстоятельство: живший под именем Хорга Аригана Дьяка бессмертный дух, истинное имя которого было Азгобар, бывший повелитель царства Пустоты, владыка над миллионами других духов, не мог иметь детей. Ни в этом, ни в одном из предыдущих или последующих воплощений. Это было невозможно.

Дьяк ехал на черной лошади, а Ирвин на серой. Они отправились на прогулку к морю. Погода была прохладной и ветреной. Песчаный берег блестел в лучах заходящего солнца, редкие чайки летали низко, время от времени недовольно вскрикивая. Справа, на высоком отвесном утесе, виднелся разрушенный пиратский маяк. Его когда-то построили уримаши, чтобы завлекать по ночам суда, которые разбивались о прибрежные рифы, подобно черным зубам торчавшие из воды.

– Мы через многое прошли вместе, – произнес Дьяк задумчиво, и Ирвин с непониманием взглянул на своего господина. – Мне казалось, что для людей это важно.

– Для людей? – переспросил слуга. – Да, конечно.

– Ты долго служил мне, Ирвин?

– Разве вы не знаете, господин?

– Ответь. Считаешь ли ты, что срок твоей службы у меня был долгим?

– Да, господин. Двенадцать лет – это долго.

– Этого достаточно, чтобы… – Дьяк замолчал, словно подбирая слова, – быть моим другом?

– Я предан вам всей душой, господин. Но я не понимаю…

– Я тоже, Ирвин! – перебил его Дьяк.

Они замолчали. Через некоторое время всадники выехали к излучине – песчаная коса далеко выдавалась в море, и дно было мелким. По нему можно было идти долго и не погрузиться ниже плеч.

– Давай искупаемся, – предложил Дьяк, останавливая коня и спешиваясь.

– Но вы ведь никогда не разоблачаетесь вне помещения, – заметил Ирвин, – это может быть опасно.

– Сегодня на мне нет панциря, – ответил Дьяк, расшнуровывая на груди мантию и снимая ее через голову.

– Но почему, господин? – слуга выглядел пораженным и обеспокоенным. – Что-нибудь изменилось?

– Нет, просто оказалось, что я не так… хочу жить, как думал.

Ирвин посмотрел на своего хозяина с непониманием, но спешился и тоже начал раздеваться. Творилось что-то странное. Господин никогда не подвергал себя риску. Он говорил, что в любой момент его могут попытаться убить, и поэтому не выходил из дома без панциря. Ирвин часто рассматривал эту часть доспехов, абсолютно черную с тонкой насечкой. Хозяин говорил, что ему подарили панцирь горные эльфы, одни из самых загадочных существ Межморья, и что он защищает от всех видов оружия. А сегодня вдруг господин не только отправился на прогулку без защиты, но и совсем разделся, оказавшись беззащитным перед стрелой возможною убийцы. Ирвин с тревогой оглядел местность. Ему казалось, что за каждой скалой, за малейшим выступом может скрываться стрелок.

– Ты идешь? – окликнул его Дьяк, уже зашедший в море по щиколотку. Его двухметровое тело казалось выточенным из камня, заходящее солнце золотило смуглую кожу. Казалось, каждый миллиметр состоит из мускулов, и даже стрела неспособна пробить их. Но это была только иллюзия – против стали плоть Дьяка была так же уязвима, как и у любого другого человека.

– Да, господин. – Ирвин потрогал воду ногой и поморщился – она была ледяной. Но он взял себя в руки и пошел вслед за хозяином, который спокойно отдалялся от берега.

– Скажи, Ирвин, почему ты до сих пор со мной? – спросил Дьяк через плечо. – Разве ты не хочешь обзавестись семьей и коротать остаток жизни в покое? Я ведь хорошо платил тебе, наверное, ты накопил достаточную сумму, чтобы приобрести землю и дом.

– Да, господин, вы всегда были очень щедры. Но мне не хочется покидать вас. Спокойная жизнь не для меня, иначе я не отправился бы с вами во все те путешествия, которые вы предпринимали.

– И ты не собираешься завести свое хозяйство?

– Нет, господин. Разве что вы сами прогоните меня. Но вы ведь не собираетесь, нет? – голос Ирвина испуганно дрогнул. – Вы же не поэтому заговорили обо всем этом?

– Не знаю, Ирвин, – Дьяк взглянул на бледный месяц, висящий над фиолетовыми облаками. – Мне кажется, ты уже оказал мне все услуги, которые мог. И даже больше, чем следовало.

– Что вы хотите сказать?

– Ты ведь не знаешь, что я не могу иметь детей? – спросил Дьяк, продолжая идти вперед, не оборачиваясь.

Ответом ему было молчание. Потом Ирвин проговорил:

– Но ведь госпожа Маэрлинна беременна.

– И это удивляет меня. Полагаю, что тебя – нет.

– Что вы… имеете в виду?

– Не притворяйся, Ирвин. Я знаю, что никто, кроме тебя, не мог этого сделать. Ответь, зачем? Мне казалось, что у людей это не принято. Я думал, ты мне предан, – в голосе Дьяка слышались боль и разочарование.

– Да, господин! – лицо Ирвина пылало от смущения и стыда. – Вы правы, это… мой ребенок. Вернее, ваш! Он должен быть вашим. Госпожа Маэрлинна подозревала, что у вас не может быть детей, и она попросила меня… Словом, она знала, что я вам предан и готов на все. Ради вас, господин! Она очень любит вас и хотела, чтобы… Вы должны были считать, что он ваш. Вы были бы счастливы!

– Я не могу иметь детей никогда, Ирвин. – Дьяк остановился и обернулся. Вода доходила ему до пояса. – Вы оба ошиблись.

– Простите меня, господин! Я согласился на это ради вас.

– Поплыли до тех рифов, – Дьяк указал на черные, похожие на акульи зубы, скалы у разрушенного маяка.

Он погрузился в воду и широкими саженями направился к ним. Ирвин, задержав дыхание, окунулся, чтобы привыкнуть к ледяной воде, отдышался и последовал за своим господином.

Они плыли долго, пока не достигли черных рифов. Ирвин думал, что они повернут назад или вылезут, чтобы отдышаться (он бы предпочел последнее), но его хозяин вдруг нырнул. Прошло несколько секунд, но море оставалось спокойным – нигде не показывались ни пузыри, ни человеческая голова. Ирвин слегка забеспокоился. Его хозяин говорил, что не уверен, хочет ли жить. Что, если он утопился? Нужно было что-то предпринять, но что? Ирвин подплыл к скале и уцепился одной рукой за скользкий мокрый выступ. Было холодно и страшно. Он вдруг почувствовал себя одиноким среди водного простора, и даже камень под ладонями не добавлял уверенности. Если хозяин бросил его, то как он вернется в башню и посмотрит в глаза госпоже? Нет, уж лучше вечно сидеть на берегу, дожидаясь, пока море выбросит на песок тело! Ирвин с тревогой вглядывался в буруны, надеясь, что над ними все же покажется черноволосая голова.

Вдруг что-то схватило его за ноги и потащило вниз, под воду. Ирвин не успел даже вскрикнуть и набрать воздуха. Он погрузился, пуская пузыри и глотая соленую темную воду. Нечто держало его крепко и тащило все ниже – туда, где было так холодно, что сердце останавливалось. Потом его щиколотку захлестнула узкая петля. Веревка! Она крепко держала его, словно была другим концом прикреплена ко дну. Ирвин почувствовал, что жить ему осталось всего несколько секунд, и открыл глаза. Он увидел перед собой размытое пятно – это через зеленую толщу воды светлело лицо его господина. Ирвин встретился взглядом с двумя точками неподвижных черных глаз и понял, что сейчас умрет. Он мысленно простился с миром, и в этот миг в голове у него что-то лопнуло, и сознание потонуло в пылающей тьме.

Глава 4

Армиэль бросилась на шею Сафиру, не скрывая своих чувств. По ее лицу текли крупные соленые слезы. Она уткнулась в его грудь и молча вздрагивала от рыданий.

– Ну, перестань! – говорил Сафир, гладя ее по мягким, как шелк, волосам. Он не знал, что заставляет его невесту проливать слезы: его неожиданное возвращение или известие о смерти матери. А может быть, и то и другое? В любом случае он не представлял, какие слова утешат ее, и поэтому молчал.

– Я так рада тебя видеть! – сказала девушка, поднимая заплаканное лицо. – Я думала, что ты погиб. Ты не возвращался так долго! На поиски «Буревестника» даже отправили корабль.

– Мне повезло, – сказал Сафир, усаживая Армиэль на садовую скамейку и сам устраиваясь рядом. Они были в дворцовом парке, где и встретились после вынужденной разлуки. – Юнга на пиратском корабле помог мне. Не знаю, почему.

– Да? – девушка вытерла слезы. – Расскажи мне.

И Сафир поведал ей обо всех своих приключениях.

Потом они обнялись и молча сидели несколько минут, пока вдруг не начал накрапывать дождь. Тогда они поднялись и пошли во дворец, где началась подготовка к похоронам императрицы Флабрии.

– Я так тебе сочувствую, – в очередной раз сказал Сафир, взглянув на Армиэль, когда они поднимались по широкой мраморной лестнице. – Не представляю, что ты чувствуешь. Я своих родителей потерял еще в младенчестве.

Принцесса кивнула.

– Спасибо, милый. Наверное, тебя удивляет, что я не так сильно горюю о маме, как следовало бы, но ты же знаешь: мы никогда не были с ней особенно близки. Моим воспитанием занимался в основном отец. Он подыскивал и нанимал нянек, гувернеров, учителей и так далее. Мама большую часть времени проводила в башне, все искала способ продлить себе жизнь и сохранить молодость, – Армиэль грустно покачала головой, – но случай свел все ее усилия на нет. Какая ирония судьбы, ты не находишь?

– Да, наверное, – проговорил Сафир. Его не слишком удивили слова девушки, но он не был уверен, что должен обсуждать императрицу, даже покойную. Пусть он жених принцессы, но этикет никто не отменял.

Армиэль улыбнулась, догадавшись о его сомнениях.

– Все в порядке, – сказала она, – я все равно ее любила. Наверное, даже больше, чем она меня.

Во дворце Сафира и Армиэль встретил император. Он выглядел подавленным, но придворные знали, что он не слишком опечален смертью супруги, от которой в последнее время были одни неприятности. Нападение пиратов решило проблему более радикально, чем планировалось, но в этом имелись и преимущества, поскольку теперь можно не беспокоиться, что по стране поползут слухи, будто император сослал свою жену в монастырь.

Поприветствовав Сафира и дочь, он сказал:

– Четыре парусника уже отплыли из порта на поиски уримашских трирем, но не думаю, что нам удастся еще когда-нибудь увидеть несчастных… – На мгновение он замолчал, затем продолжил, обращаясь к Армиэль: – Мне очень жаль, милая, но боюсь, твою мать постигла печальная участь.

– Именно поэтому мы и готовимся к похоронам, – отозвалась девушка, – впрочем, ты никогда не любил ее. – В ее голосе не было упрека, она просто констатировала факт.

– Это не так, – возразил император мягко, – не говори глупостей, Армиэль.

– Почему нет? Признай, что не скорбишь о ней. В конце концов, она была только второй твоей женой.

– А ты – моя вторая дочь, – император нахмурился. – Но разве я недостаточно люблю тебя?

Армиэль помолчала, потом ответила:

– Нет, отец, мне не на что жаловаться. Прости мне мои слова, я сказала их… не подумав.

– Ничего, милая, – император грустно улыбнулся, – нам всем сейчас тяжело. Я не сержусь.

– Я пойду к себе. Хочу немного отдохнуть.

– Хорошо, а мне нужно поговорить с Сафиром.

Армиэль кивнула и, поцеловав Сафира в щеку, направилась в свои покои. К ней присоединились две служанки, постоянно сопровождавшие принцессу, но всегда незаметные.

– Видишь, как действует на людей горе, – сказал император, жестом приглашая Сафира следовать за ним и направляясь по галерее в один из залов дворца.

– Ваше Величество, я не выполнил поручения…

– Оставь! – прервал император, махнув рукой. – Ты не мог ничего изменить. Виноват один я. Нужно было отправить с вами легионеров. Но мне и в голову не пришло, что пираты смогут догнать «Буревестник». Это на их-то утлых суденышках! Думаю, ты прав и им действительно помогал колдун. Я отправил нескольких магов на парусниках, ушедших на поиски уримашей. Но, честно говоря, надежды мало, – император покачал головой. – И все же я хочу наградить тебя, мой друг.

– Я недостоин, Ваше Величество.

– Не спорь. Кроме того, я все равно собиратся это сделать. Жених моей дочери, мой будущий зять, не может оставаться пажом. Я жалую тебе звание моего личного оруженосца. – С этими словами он хлопнул в ладоши, и через несколько секунд в зал вошли четверо слуг. Один из них нес шитую золотом перевязь, другой – двуручный меч в роскошных ножнах, третий – треугольный щит, четвертый – шлем с высоким гребнем, украшенным белоснежной конской гривой.

Император взял перевязь и надел на склонившегося Сафира.

– С этого мига, – произнес он торжественно, – в твоих руках будут находиться мой меч Лаэморт, а также щит и шлем. Эти слуги становятся твоими. Кроме того, я жалую тебе Риамаха, лучшего скакуна из моей конюшни, седло и сбрую к нему. Фаимар покажет тебе его, – император указал на одного из слуг. – А теперь я должен покинуть тебя, неотложные дела зовут меня. Но завтра с утра приходи в мои покои. Ты будешь сопровождать меня на церемонию погребения Флабрии. Уже в качестве оруженосца, разумеется.

– Благодарю, Ваше Величество. Служить императору – счастье! – Сафир закончил традиционной формулой и ударил себя кулаком в грудь. Он был поражен: несмотря на то, что он провалил возложенную на него миссию, повелитель его наградил. Подобная милость могла вызвать ненужные толки. Теперь наверняка найдутся те, кто будет толковать о том, что император неспроста повысил того, по чьей вине погибла его супруга, и станут искать между этими событиями связь. На Сафира будут смотреть косо и подозревать в том, что Флабрия исчезла не просто так. За его спиной будут шептаться, и рано или поздно толки дойдут до Армиэль. Подобной славы Сафир не хотел, но отказаться от награды было невозможно. Тем не менее при других обстоятельствах повышение доставило бы ему куда больше удовольствия. Сейчас же он чувствовал в основном растерянность.

– Ты давно заслужил это, – проговорил император.

Кивнув на прощание, он направился туда, где суетились распорядители и придворные, занимавшиеся подготовкой к похоронам. Сафир проводил его взглядом, махнул рукой своим новым слугам и вышел на улицу.

Дождь усилился и теперь лил вовсю. Мрамор дворцовой лестницы влажно блестел, в нем отражалось затянутое серыми тучами небо и фронтон с причудливыми барельефами. Стражники, охранявшие вход, отступили в глубь сделанных по обе стороны от него ниш, чтобы защититься от падавшей сверху воды. При появлении Сафира они вытянулись по стойке смирно и уставились перед собой вмиг остекленевшими глазами. Высокие и мускулистые, в стальных начищенных до блеска доспехах, они походили на статуи, во множестве расставленные по дворцовому парку.

– Отнесите оружие Его Величества в мои покои, – Сафир указал слугам на одноэтажную пристройку в другом конце сада. – Мой дворецкий впустит вас, когда вы все ему объясните. А ты, – он обратился к Фаимару, – отведи меня в конюшню. Я хочу взглянуть на подарок императора.

– Слушаюсь, господин! – слуга низко поклонился. – Риамах понравится вам, уверяю.

– Не сомневаюсь, – отозвался Сафир, поднимая лицо и подставляя его дождю. – Но твоего мнения никто не спрашивал.

– Прошу простить меня, господин.

– Ступай вперед.

* * *

Существо отправилось в путь. Оно покинуло высокую каменную башню, скорее походившую на вытянутый к небу замок – так много было в ней залов, коридоров, переходов и этажей, – и скользнуло в бурную реку. Холодное течение подхватило его и понесло на северо-восток, в город под названием Тальбон, столицу Урдисабанской империи. Там существу предстояло исполнить волю Хозяина, и оно торопилось заслужить свое право на жизнь, ибо чувствовало, что ему не удастся скрыться от голоса, все время сопровождавшего его. Существо знало каким-то непонятным ему самому образом, что Хозяин может убить его в любую минуту, и поэтому гнало от себя мысли о побеге. Нет, оно будет служить и жить. Как похожи эти слова: стоит отбросить в первом «с», «л» и «у», и получится второе. Слу-жить… жить… Просто жить.

Существо неслось в толще воды, по дороге глотая рыб и полуразложившиеся трупы утопленников. Оно видело остовы лодок, ржавые сундуки, изъеденные солью якоря, скелеты и множество других вещей. Время от времени зеленоватая мгла темнела и становилась черной – это наступала ночь, и существо засыпало. Иногда оно видело сны: обрывки видений, размытые образы, незнакомых людей. Потом оно просыпалось и снова рассекало реку, стремясь к своей единственной цели.

И вот оно достигло Тальбона. Об этом ему сказали каменные набережные и железные трубы, в которые утекала вода. Повинуясь голосу, существо свернуло в одну из них и плыло несколько минут, пока наверху не показалась светлая точка. Тогда оно устремилось к ней, похожее на гибкую черную ленту, утыканную плетьми – это колыхались в воде многочисленные конечности.

Через некоторое время существо вынырнуло и зажмурилось от яркого света. Оно слишком долго пробыло в реке и отвыкло от солнца. Голос велел подниматься по каменным стенкам колодца. Существо повиновалось, с легкостью цепляясь за щербатые уступы. Вскоре оно оказалось в каком-то здании, по виду давно заброшенном. С членистого тела ручьями стекала вода, оставляя на дощатом полу мокрые следы.

«Здесь, – сказал голос, – ты будешь ждать».

* * *

Сафир любовался мечом императора, вынув его из ножен и поворачивая так, чтобы на клинок падал солнечный свет. Лезвие было сделано в форме длинного узкого листа, сталь покрывали неизвестные Сафиру руны, глубоко выгравированные по обе стороны кровостока.

Лаэморт – клинок, прославленный в битвах! Теперь его держал в руках он, Сафир, оруженосец Его Императорского Величества. Честь, которой прежде не удостаивался никто из его рода. Теперь он может подать в Геральдический Совет просьбу о прибавлении к своему гербу изображения «Белого меча». Юноша улыбнулся и вложил Лаэморт в ножны. Повесив их на медный крючок, он подошел к окну и посмотрел на дворцовый парк, блестевший после недавно закончившегося дождя. Его взору открылась чудесная картина: буйство зелени и цветов, песочные дорожки и голубые фонтаны, прозрачные пруды и грациозные птицы, разгуливающие по лужайкам и чистящие перья.

Сафир подумал об Ухаэле. Странно, но он не сожалел о его смерти так, как, возможно, следовало. Несмотря на то что тот прослужил у него почти четыре года, Сафир не испытывал чувства невосполнимой утраты. Возможно, он был слишком счастлив от того, что сам остался жив.

Сафиру хотелось поговорить о случившихся с ним событиях с кем-нибудь по-настоящему близким. Например, с лордом Аримаком, Главным Наставником Пажеского Корпуса. Старик, вероятно, сидел у себя. Он выходил редко, тем более в дождь, когда все его раны давали о себе знать. Сафир кивнул сам себе и вышел из комнаты.

…Лорд Аримак был невысок, но, несмотря на преклонные годы, сохранил осанку, которая придавала ему величавость. Среди воспитанников о нем ходили настоящие легенды, из которых многое было вымыслом, однако кое-что считалось доподлинными фактами. Например то, что в молодости лорд Аримак служил на флоте и участвовал в войнах с нынешними провинциями, тогда еще независимыми княжествами. Затем молодой аристократ получил у императора разрешение того особого рода, которые выдавались авантюристам, желавшим служить не только короне, но и себе. Проще говоря, он собрал команду головорезов, зафрахтовал корабль и стал капером, грабя с благословения своего повелителя суда соседей и передавая часть добычи казне. Тогда многие промышляли подобным образом и на родине слыли героями. Существенно пополнив сундуки своего рода, лорд Аримак сменил море на сушу и несколько лет служил в гарнизоне Тальбона, затем участвовал в подавлении первых бунтов, вспыхивавших в недавно присоединенных провинциях, и показал себя дальновидным стратегом, обходясь малой кровью. В награду ему были пожалованы земли и рабы, после чего уже немолодой воин получил почетную должность Наставника Пажеского Корпуса, в которой и пребывал до сих пор.

Лорд Аримак улыбнулся, когда увидел своего молодого ученика, и сделал шаг ему навстречу.

– Что привело вас ко мне, лорд Маград? – произнес он негромко.

– Мне хотелось поговорить, Учитель, – ответил Сафир с поклоном. – В последнее время моя судьба складывается совсем не так, как следовало бы.

Аримак удивленно поднял брови:

– Откуда такие мысли? Неужто вы полагаете, что лучше богов знаете, что вам уготовано?

– Нет, Учитель, я совсем не то имел в виду.

– Присядьте, – Аримак указал на мраморную скамейку и сам опустился на нее. – Желаете что-нибудь выпить? Шербет?

– Нет, Учитель, благодарю.

– А я освежусь, – Аримак хлопнул в ладоши, и на балюстраде появился паж с подносом в руках.

Лорд взял высокий хрустальный бокал, наполненный золотистой жидкостью, и, отпустив мальчика, сказал:

– Продолжайте, лорд Маград. Прошу простить меня за то, что перебил вас, но эта послегрозовая духота действует на меня убийственно, – он сделал маленький глоток и удовлетворенно кивнул.

– Позвольте мне рассказать вам о том, что произошло со мной за последнюю неделю.

– Если хотите. Но учтите, я уже старик и, кроме своих обязанностей, знаю немного, так что не ждите от меня мудрого совета. А вы ведь пришли за ним?

– Не знаю, Учитель, возможно. И все же вначале мне бы хотелось поговорить.

– Я слушаю.

– Триремы уримашей догнали «Буревестник», а этого не должно было случиться, ведь наши корабли гораздо быстрее, – Сафир загнул один палец на руке. – Затем я оказался единственным, кого пираты оставили в живых, и это тоже странно, если не сказать невероятно, – юноша загнул второй палец. – Мальчик-юнга спас меня по причинам, которые мне совершенно непонятны. Он рисковал, освобождая меня, но действовал при этом так уверенно, словно знал, что ему нечего бояться. Если это ловушка пиратов, то я не понимаю, чего они добивались, – Сафир загнул третий палец и пожал плечами.

– Это ли не знамения судьбы? – улыбнулся лорд Аримак, поднося к губам шербет и делая глоток. – Боги хранят вас.

– Но с какой целью, Учитель?

– Я не знаю, да и не могу знать, – Аримак развел руками. – Вам самому предстоит выяснить это. Впрочем, пользуйтесь дарами всевышних, пока они благоволят к вам.

– Но какую цену они потребуют потом?

– Разве мы не должны исполнять их волю?

– Разумеется, Учитель.

– Тогда какая вам разница, что вы должны будете сделать, когда боги представят вам счет? Любое их желание для вас – закон. Будьте благодарны им за то, что они дают вам возможность жить, и не ропщите. Впрочем, не стоит беспокоиться раньше времени: возможно, это лишь совпадения и никто не потребует платы за вашу удачу. Живите спокойно, не думайте ни о чем. Теперь вы дома, скоро вас ожидает великое счастье – вы женитесь на дочери императора. Что еще вам нужно в жизни?

– Может быть, вы и правы, Учитель, – Сафир улыбнулся. – Наверное, я действительно слишком много думаю о… том, что меня не касается.

– Надеюсь, я хоть как-то помог вам.

– Благодарю, Учитель, – Сафир поднялся. – Не смею больше занимать ваше внимание. Уверен, вас ждут важные дела.

Старик неопределенно махнул рукой.

– Приходите когда захотите, – сказал он, – я всегда рад вам.

– Доброго дня, Учитель, – поклонился Сафир.

– И вам, лорд Маград, – отозвался Аримак, кивнув.

Когда юноша покинул Пажеский Корпус, на душе у него полегчало. Ведь действительно, всему происшедшему могло быть множество объяснений, и не было нужды искать подвох. Если боги благоволят к Сафиру-Маграду, почему бы не вознести им благодарственные молитвы и не жить дальше, мечтая о предстоящей свадьбе, а не терзая себя малообоснованными сомнениями?

* * *

Император Камаэль шествовал по главной улице Тальбона во главе многочисленной свиты – почти все вельможи Урдисабанской империи собрались на похороны императрицы Флабрии, второй жены повелителя, матери принцессы Армиэль. Закрытый нефритовый саркофаг, покрытый тонкой резьбой и украшенный золотыми накладками, плыл на плечах двенадцати высокопоставленных придворных. Процессия должна была пересечь столицу и оказаться в Ниамаде, Городе Мертвых, древней усыпальнице царей Урдисабана.