Текст книги "Время камней"

Автор книги: Михаил Ежов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 23 страниц)

Сафир отправил Фаимара с запиской к Армиэль, и через полчаса они встретились у ворот дворца. Принцессу сопровождали телохранители, державшиеся чуть поодаль. Девушка сидела верхом на жеребце с золотистой шерстью и белоснежной гривой – эту породу выводили в доме Джестра специально для императорского двора. Сафир вел под уздцы Риамаха.

– Я так соскучилась! – громко прошептала Армиэль, низко склонившись с седла. – Думала, тебя никогда не отпустят!

– Посол занят с твоим отцом. На остаток дня я свободен.

– Куда мы отправимся?

Сафир поставил ногу в стремя и сел верхом. Риамах вскинул голову и тихо всхрапнул. Его грива была заботливо расчесана Фаимаром, а шерсть лоснилась и блестела, как шелковая.

– В бухту Миарголона.

– Это довольно далеко, – неуверенно проговорила Армиэль.

– Стемнеет еще не скоро, – Сафир нежно взял ее за руку, – а бухта – самое красивое место в Тальбоне.

– Хорошо, – принцесса улыбнулась. – Не будем терять время! – Она вскрикнула, подавая команду коню, и устремилась к воротам.

Сафир пришпорил каблуками Риамаха и пустился следом. За ними помчалась кавалькада телохранителей.

Солнце клонилось к горизонту, но небо еще не начало окрашиваться в закатные цвета, и то, что наступил вечер, можно было понять лишь по длинным глубоким теням, лежавшим поперек аллеи, обсаженной дубами и вязами. Когда отряд с Сафиром и Армиэль во главе выехал за пределы дворца и помчался по улицам столицы, гвардейцы сократили расстояние между собой и своей подопечной. Постепенно всадники перешли в галоп. Люди шарахались в стороны, пропуская мчащуюся во весь опор кавалькаду, и с изумлением смотрели вслед одетой в темно-синее платье принцессе, чей золотой плащ развевался за спиной подобно крыльям.

Через четверть часа отряд выехал на пристань, у которой теснилось множество мелких лодок и парусников. За ними, на значительном расстоянии от берега, стояли на якоре галеоны и фрегаты со спущенными парусами. Между ними виднелись галеры и триремы с огромными глазами, делавшими их похожими на морских драконов. Если проехать от пристали на запад примерно полмили, можно было увидеть несколько лежащих на боку кораблей, вдоль днищ которых сновали рабы с металлическими лопатками и щетками, – они очищали суда от налипших на них ракушек, водорослей, рыб-прилипал, ила и прочего. Этот процесс назывался кренгованием, и каждый корабль подвергался ему, по крайней мере, дважды в год, чтобы не потерять ходовых качеств. Это было очень важно, так как в водах Синешанны вовсю орудовали уримашские пираты, удрать от которых могло только быстрое и маневренное судно.

Но Армиэль и Сафир поехали на восток, где возвышался утес Морского Змея, на вершину которого вела узкая дорога, больше похожая на тропинку. Там находился знаменитый трактир «Поднебесный», излюбленное место старых морских волков и новичков, желающих послушать их истории. Хозяин платил высокий налог в государственную казну, но его прибыли превосходили все затраты. Даже необходимость карабкаться на гору не останавливала моряков, и они разве что не дрались за возможность остановиться именно в «Поднебесном», откуда открывался вид как на столицу Урдисабана, так и на бухту с сотнями судов.

Сафир и Армиэль поднялись на утес и остановились лишь у края, где дул резкий соленый ветер и развевал гривы лошадей, плащи людей и волосы принцессы. Солнце садилось над морем, и по сине-черным волнам до самого берега бежала золотая дорожка. Низко-низко пролетали редкие чайки, высматривавшие рыбу. Над горизонтом небо было чистым и лазоревым, а выше темнело и над головой уже обретало оттенок антрацита. Из-за ветра с запада на восток тянулись перистые облака, похожие на огромные лебединые крылья.

Сафир взглянул на профиль Армиэль и увидел на ее глазах слезы.

– Что случилось, милая? – спросил он, кладя руку ей на плечо.

– Море забрало мою мать, – проговорила принцесса, – и осталось прекрасным. В нем похоронены тысячи людей, но я знаю лишь одного человека, который ненавидит этого самого восхитительного из убийц!

– Кого? – не понял Сафир, уже жалея, что выбрал это место для свидания.

– Моего отца.

– Это из-за императрицы Флабрии? – неуверенно спросил Сафир. Он сомневался, чтобы смерть второй супруги так уж сильно расстроила Марад-Изтаэрда.

Принцесса отрицательно покачала головой.

– Нет, отец не может простить морю то, что оно забрало его первую жену и дочь, – Армиэль посмотрела Сафиру в глаза. – Я видела их портреты, – девушка смахнула подступившие слезы. – Они были очень красивы.

– Император любит тебя больше жизни, – проговорил Сафир, понимая, что хочет сказать ему принцесса. – Он не сравнивает тебя с Рокеанной.

– Спасибо! – шепнула Армиэль, крепко сжав его ладонь. – Я хотела это услышать!

– Прости меня за то, что я привез тебя сюда! – проговорил Сафир с чувством. – Я не подумал, что море может тебя расстроить!

– Нет, я рада! Ведь иначе я не услышала бы от тебя… того, что ты сказал.

Сафир обнял ее за плечи и поцеловал.

– Я люблю тебя! – сказал он.

– И я тебя, милый! – Армиэль погладила его по щеке. – Я хочу, чтобы ты мне пообещал одну вещь.

– Все, что угодно!

– Поклянись, что мы будем вместе до конца и ты никогда не посмотришь на другую женщину! – сказала принцесса серьезно.

– Клянусь! – Сафир улыбнулся и прижал ее к себе.

– Мы будем счастливы?

– Очень!

Армиэль взглянула на небо.

– Темнеет, – сказала она. – Нужно возвращаться.

– Хорошо, – Сафир отпустил ее.

Девушка подняла капюшон и запахнулась в плащ. Затем подобрала поводья и развернула коня. Сафир бросил последний взгляд на море. Восхитительный убийца… он никогда не думал о нем подобным образом. Для него это слово ассоциировалось скорее с бандитами, отнявшими жизнь у его отца, когда тот возвращался с плантаций айхевая. Думая об этом, Сафир невольно вспомнил приснившийся ему кошмар, в котором всадники нападали на лорда Каида-Маграда. Они не были похожи на грабителей – скорее на преторианцев. Но это было полным нонсенсом. Гвардейцы императора не могли быть убийцами отца Сафира. Каид-Маград был близким другом повелителя Урдисабана, его доверенным лицом. Именно поэтому Марад-Изтаэрд и взял на воспитание его сына. Сафир вспомнил и то, как во сне легионеры убивали женщину, которая могла быть его матерью. Но леди Массиолея скончалась во время родов, так что и это порождение кошмара было чистой фантазией спящего ума.

Тем не менее Сафир ехал обратно во дворец немного подавленный. Армиэль несколько раз взглядывала на него украдкой, но он не замечал этого, погруженный в свои мысли. Наконец, уже у ворот, она спросила его:

– Все в порядке?

Сафир вздрогнул и мгновение рассеянно смотрел на принцессу. В его голове еще звучали крики женщины – слишком реальные для сна.

– Да. Конечно, да, – поспешил он успокоить Армиэль, видя ее обеспокоенное лицо. – Просто задумался.

– Я расстроила тебя?

– Нисколько, – Сафир улыбнулся. – Ты всегда меня только радуешь.

– Ты ведь говоришь это не просто для того, чтобы сделать мне комплимент? – Армиэль подозрительно прищурилась.

– Клянусь! – Сафир торжественно поднял руку.

– Ладно. Но смотри у меня!

Они весело рассмеялись.

– Надеюсь, завтра мы увидимся, – сказал Сафир с поклоном. Он понимал, что они и так непозволительно задержались на прогулке, нарушив этикет, и не смел больше задерживать принцессу. Тем более к ним уже устремилась по дворцовой аллее толпа нянек и воспитательниц, заждавшихся свою подопечную.

– И я, – отозвалась Армиэль, подавая ему руку для поцелуя. Здесь они уже не могли позволить себе объятия.

Сафир взглянул на приближавшихся бонн и поворотил Риамаха, отъезжая в сторону.

– Я люблю тебя! – шепнул он на прощанье.

– Помни, что ты мне обещал! – отозвалась Армиэль.

Сафир свернул в аллею и направился к своему флигелю. Несмотря ни на что, он был счастлив. Хотелось сидеть до утра на крыше и любоваться звездами, но завтра предстояло опять таскаться за послом, так что следовало хорошенько выспаться. Сафир надеялся, что ему приснится Армиэль.

* * *

Даршак открыл глаза и увидел только белый свет. Зрение отказывалось воспринимать что-либо еще. Одновременно герцог ощутил тряску и ломоту во всем теле: вначале дали себя знать руки, потом ноги, затем шея и спина. Он попытался шевельнуться, но обнаружил, что связан.

Зрение возвращалось постепенно. Даршак увидел какие-то прутья и через пару минут понял, что находится в клетке, которая куда-то катится с заунывным скрипом. Его руки и ноги стягивала толстая грубая веревка, оружие и доспехи исчезли, а голова гудела так, словно предыдущий день закончился грандиозной попойкой. Однако Даршак помнил, что ничего подобного не было. Его отряд лег спать у речки, выставив часовых, так что застать воинов врасплох было нельзя. Герцог тут же возразил сам себе: судя по тому, в каком положении он сейчас находится, это оказалось очень даже возможным.

– Очнулся? – женский голос раздался совсем рядом.

Герцог повернул голову и увидел всадницу на сером в яблоках коне. Это была та самая женщина, которую он едва не взял в плен.

– Кто ты такая? – спросил он хрипло. Голос отказывался служить ему.

– Тебя это не касается! – отозвалась всадница насмешливо. – Скоро ты отправишься в далекое путешествие.

– Ты имеешь в виду смерть?

– Может быть.

– Сомневаюсь.

– Почему? – женщина зло усмехнулась.

– Вы могли бы убить меня давно, если бы хотели, – Даршак помолчал. – Где мои люди?

– Не твое дело. К тому же они больше не твои.

– Чьи же?

– Мои. А скоро станут рабами. Так же, как ты. Кстати, я уже знаю, кому продам тебя, – всадница подмигнула.

– И горишь желанием рассказать?

– Нет! – женщина скользнула взглядом по рукам Даршака. – Но ты там придешься ко двору. – С этими словами она хлестнула лошадь нагайкой и обогнала повозку.

Герцог осмотрелся. Теперь он мог различить целую вереницу повозок и множество людей, пеших и конных. Они были одеты в кожаные доспехи и вооружены копьями, луками и тулварами. В воздухе качались штандарты с изображениями каких-то существ. Где-то периодически щелкали бичи, раздавались крики и ругань, страшно воняло конским и человеческим потом, навозом и жженым маслом. Повозку немилосердно трясло, и герцог попробовал собрать сено, которым был выстлан пол, в один угол, чтобы устроить себе постель. Связанные руки и ноги существенно осложняли задачу, но в конце концов ему это удалось.

Прислонившись спиной к прутьям, Даршак задумался о том, какие у него шансы исполнить клятву, данную Унгкеру. Получалось, что единственная причина надеяться на то, что еще не все потеряно, состояла в том, что он пока жив. Герцог незаметно попробовал на прочность решетку и почувствовал, что может разорвать путы и сломать прутья, если захочет. Новые руки, подарок бога, делали его сильнее восьми человек, в чем он убедился, когда сокрушал орков во время битвы за Норфорд. Но он решил пока не пытаться бежать, ведь его куда-то везли, и нужно было прежде выяснить, в какую сторону движется караван.

Даршак прикрыл глаза и постарался заснуть, полагая, что так время пройдет для него быстрее. Однако вокруг было слишком шумно, к тому же он только что выспался.

– Эй, ты! – женщина снова поравнялась с повозкой.

Герцог взглянул на нее и вопросительно поднял брови.

– Откуда у тебя эти штуки? – она указала нагайкой на его руки.

– Ты снимала с меня перчатки?

– Было дело.

– Зачем?

– Затем, что они могли пригодиться кому-нибудь из моих людей.

– Почему же не забрала?

– Решила, что будет лучше, если никто пока не узнает об этом.

– Чего ты опасаешься? – спросил Даршак.

Женщина покачала головой.

– Ничего. Просто не понимаю, как такое возможно. Надеюсь, ты мне объяснишь, – добавила она, помолчав.

– Напрасно.

– Я могу тебя заставить! – она холодно взглянула Даршаку в глаза.

– Нет, – ответил тот равнодушно.

– Я продам тебя в Урдисабан! – проговорила женщина с угрозой.

– Говорят, рабы там живут не так уж плохо, – герцог пожал плечами, насколько позволяли веревки. Он изо всех сил старался не показать своего ликования, ведь именно туда ему и нужно попасть.

– Ты не понял, – женщина усмехнулась, – я продам тебя Ламкергу. – Она сделала паузу, словно это имя должно было что-то сказать Даршаку.

– Кто это?

– Ты не знаешь? – всадница, похоже, была искренне удивлена. – Этот человек покупает гладиаторов для тальбонского Цирка. Тебе придется драться с дикими зверями и ядовитыми змеями, проходить сквозь огонь и биться с другими рабами, пока смерть не настигнет тебя.

– Только-то? – Даршак улыбнулся.

Стегнув лошадь, женщина умчалась вперед.

Герцог уселся поудобней и задумался. Его везли прямо к цели. Трудность была лишь в том, как сбежать из Цирка и подобраться к императору. Впрочем, чтобы поразмыслить об этом, времени у Даршака хватало. Он вздохнул и снова попробовал веревки на прочность. Они затрещали, и герцог усмехнулся: не такой уж он и пленник.

Вечером караван остановился. Воины разожгли костры и принялись готовить пищу. Даршак ждал, не подойдет ли кто-нибудь к клетке, потому что хотел спросить, далеко ли до Тальбона. Наконец один из воинов принес ему миску с едой и кружку воды.

– Как я буду это есть? – спросил герцог, имея в виду связывавшие его веревки.

В ответ воин молча открыл клетку, вошел и ножом перерезал веревки.

– Не боишься, что я сбегу? – поинтересовался Даршак, разминая руки.

– За тобой присматривают, – бросил тот, закрывая за собой дверь. – И у темноты есть глаза.

Герцог невольно оглядел ближайшие деревья, едва различимые в свете далеких костров. Заметив это, воин усмехнулся и, не оборачиваясь, пошел прочь.

Даршак принялся за еду, пользуясь вместо столовых приборов руками и запивая непонятное месиво водой. Только теперь он почувствовал, насколько был голоден. Расправившись с нехитрым ужином за несколько минут, он прислонился к прутьям клетки и с наслаждением вытянул ноги.

Некоторое время герцог прислушивался к доносившимся звукам, затем увидел в стороне движущиеся огни: похоже, кто-то приближался с факелами. Мимо Даршака, тихо переговариваясь, прошли четыре воина, за ними спешили еще трое. Голоса у них были взволнованные, но не испуганные: видимо, приехали те, кого они ждали.

Вскоре из темноты показалась процессия. Впереди шли закутанные в плащи люди, чьи лица были скрыты капюшонами, за ними ехали два всадника с факелами в руках. На некотором расстоянии от них двигались лучники, а за ними восемь человек в алых одеяниях несли высокие хоругви с изображением какого-то чудовища. Очевидно, это был бог неизвестного Даршаку пантеона. Судя по его внешности, он покровительствовал войнам или чему-то в этом роде. Дальше взору герцога предстало нечто непонятное: существо ростом более двух метров, покрытое шерстью, шло на двух ногах подобно человеку и несло в правой руке массивный золотой жезл. Герцог невольно вздрогнул, вспомнив иллюстрацию в книге, которую читал однажды. Там рассказывалось о населяющих землю расах, в частности о кобольдах, один из которых и прошел сейчас мимо клетки, шевеля треугольными ушами и нервно дергая кабаньим носом. За ним из темноты выступили несколько всадников на коренастых лошадях. Все они были в доспехах и шлемах, с мечами и палицами. При свете факелов их волосатые лица казались еще более зловещими, чем на картинке. Еще два пеших кобольда замыкали процессию. Они вели за собой навьюченных мулов. Даршака удивило, что он не увидел отправившихся навстречу отряду воинов, но, с другой стороны, они могли получить какие-нибудь указания и вернуться иным путем.

Герцога разбирало любопытство. Он даже был готов рискнуть и выбраться из клетки, но, поразмыслив, решил, что важнее выполнить данное Унгкеру обещание, чем погибнуть по дороге к цели. Так что, стараясь не думать об увиденном, он лег на пол и, подложив под голову сено, попытался заснуть.

Глава 8

Перед окном колыхались усыпанные мелкими белыми цветами кусты, и Сафир с наслаждением вдыхал их аромат. Он недавно вернулся с конной прогулки на подаренном императором скакуне. Теперь, поручив его заботам Фаимара, Сафир растянулся на кушетке возле распахнутого окна и наблюдал, как ветер колышет легкие полупрозрачные шторы.

Во дворце до него дошли тревожные слухи: поговаривали, что появились новые секты и пока не ясно ни кому поклоняются их члены, ни опасны ли они для государства. В Урдисабане была официальная религия, но тех, кто признавал иных богов, не преследовали, ибо император Камаэль считал, что внутри страны должны царить мир и покой и негоже разжигать смуты, тем более из-за такого щекотливого вопроса, как вера. Большинство вельмож поддерживали его: кто из соображений личной выгоды (чтобы угодить императору), а кто и по искренней убежденности в правильности такого решения. Но имелись и противники, полагавшие, что единства империи можно достичь исключительно путем унификации религии.

Сафир вспомнил о Карсдейле, где верили в единого бога по имени Даргмут. Государство там было одним огромным храмом, и управлял им король-жрец, каждое слово которого считалось священным. Рыцари-храмовники зорко следили за тем, чтобы в стране не возникало тайных сект, поклоняющихся иным богам. Еретиков сжигали без суда и следствия, порой прямо на улицах. Не возбранялся даже самосуд, если таковой случался.

Сафиру пришел на ум рассказ его друга Нармина, уехавшего полтора года назад в Нордор в качестве пажа посла, барона Мартинбейра. Тот побывал как-то в Карсдейле, и его поразило то, как наказывают в этой стране преступников: после того как суд признает вину доказанной, человека отлучают от церкви и выдворяют за пределы государства, а на лицо ставят клеймо, по которому даже в соседних странах каждый может понять, что перед ним преступник. Таким образом, последний обрекается на одиночество не только в Карсдейле, но и в других королевствах. Конечно, он может попробовать сойтись с другими преступниками, но те едва ли захотят взять в подельники того, у кого на лице «написано», что он уголовник.

Вот это-то более всего и поразило Сафира в рассказе Нармина: что человек нигде уже, кроме как в совсем дальних землях, где об обычае Карсдейла ничего не знают, не может найти пристанища, обреченный на постоянные гонения и вечную ненависть. Он сказал тогда об этом Нармину, и тот согласился, что это действительно страшнее, чем пытки или даже смерть, при которых наказание все же имеет определенные сроки и, следовательно, окончание. В Карсдейле же человек объявлялся изгоем, противником бога (поскольку нарушал установленные им законы) и лишался привычного уклада жизни, отрывался от корней, становился сиротой, ибо родные отрекались от него наравне с остальными.

Сафиру не зря припомнился этот разговор – накануне ему прислали из Пажеского Корпуса записку, в которой говорилось, что Нармин скоро приедет в Урдисабан (барон Мартинбейр стал очень плох, так что он вынужден был уступить свой пост другому, а сам вернуться в родовое имение; поговаривали даже, что дни его сочтены). Почему молодого пажа отправляли вместе с его сюзереном, а не оставили с новым послом, Сафир не знал, но вполне допускал, что тот и сам мог пожелать сопровождать барона.

Он встал и подошел к окну. Пахло лимоном и лавром – ароматы приносил из дворцового парка теплый ветер. Слышались голоса слуг, то ли споривших, то ли бранившихся, но они были где-то далеко. Небо заволокло темными тучами, однако в просветах оно было ярко-голубым. Сафир облокотился на подоконник и глубоко вздохнул. Ему хотелось праздника, музыки, песен – он и сам не знал почему. А еще он скучал по Армиэль. Жаль, что они до сих пор не женаты. Будь это так, он мог бы видеть ее каждый день и не только в обществе императора и вельмож. Свидания наедине были слишком редки, ведь оба они вынуждены большую часть дня проводить на виду у придворных. Обязанности оруженосца оказались обременительнее прежних, и отдых, которым наслаждался Сафир, наступил лишь после многих часов, в течение которых лорд Маград сопровождал императора или выполнял его поручения. Кроме того, он должен был удовлетворять любопытство казантарского посла. Вот и теперь он вернулся с прогулки, во время которой показывал лорду Дьяку Тальбон. Из всех достопримечательностей посла больше всего заинтересовал водопровод, проведенный в столице только четверть века назад. Он был устроен по закону сообщающихся сосудов: вода текла с ближайших гор, где была поставлена плотина, и наполняла трубы, тянувшиеся вдоль дороги, а кое-где поднятые на акведуки. Она попадала в городские фонтаны и бассейны, а также в дома богачей, имевших возможность платить за подобное удовольствие. Остальные жители столицы брали воду из резервуаров, установленных на улицах или из собственных, где она собиралась во время дождя. Лорд Дьяк изъявил желание осмотреть плотину, и пришлось ехать в горы, что заняло много времени. Но теперь Сафир мог насладиться отдыхом и покоем. Казантарец, император, Ормак Квай-Джестра и министр иностранных дел заперлись для переговоров, и лорд Маград отправился домой.

Сафир представил себе лицо Армиэль. Приятный овал, милая улыбка, нежная кожа, пахнущая полевыми цветами. Наверное, у них будет много детей. Почему-то Сафир был уверен в этом. Он часто представлял их бегающими по дорожкам родового имения Маградов. Теперь в его воображении снова нарисовалась похожая картина, и он улыбнулся. Конечно, неизвестно, где именно они будут жить после свадьбы, возможно, придется остаться в Тальбоне, но все равно их новый дом будет одним из самых роскошных в столице. Он знал, что император еще два месяца назад распорядился подыскать для него место. Если на нем уже стоит чей-то особняк, землю выкупят.

Сафир вспомнил о своем домике, где он прожил столько лет. Скоро ему придется покинуть его навсегда. Он с радостью подумал об этом и тут же удивился: ему всегда нравилось его жилище, отчего же теперь он мечтает оставить его? Должно быть, оттого, что оно не вяжется с предстоящей свадьбой, которую он так ждет, ответил он сам себе и улыбнулся: осталось совсем недолго. Счастье, которое он обещал Армиэль и о котором грезил сам, уже рядом!

* * *

Сафир встретил Нармина на причале – ему передали, что император отпускает его для свидания с другом. Легкая трирема, раскрашенная в белый и голубой цвета, скользила по морской глади – погода выдалась чудесная. На пристани почти никого не было, только Сафир, его слуга Фаимар и несколько чиновников – Нармин тоже был сиротой, но происходил из менее знатного рода, чем Сафир, и у него не было плантаций и имений, а только большой каменный дом в Тальбоне и шестьдесят слуг. Кроме того, он владел сотней рабов, конным заводом и двумя оружейными мастерскими.

Трирема причалила, и моряки бросили концы, которые были ловко пойманы портовыми рабочими и намотаны на банки. Спустили трап, и на пристань быстро сбежали четверо слуг, несших на спинах сундуки. За ними следовали рабы с тюками и прочими вещами. Потом показались слуги, тащившие большой, задернутый черными занавесями паланкин. Они аккуратно спустились на пристань и направились в сторону поджидавшей неподалеку кареты. Сафир понял, что в паланкине находятся больной барон и его жена.

Наконец он увидел старого друга. Нармин-Армаок в длинном халате из плотной золотой ткани с красным шитьем, препоясанный мечом и кинжалом, в широкополой шляпе и с наброшенным на одно плечо белым плащом появился на палубе. Его кожа была смуглой, а черные волосы доходили до плеч и слегка вились. На высоком лбу их поддерживала тонкая тиара.

Сафир улыбнулся, видя, как сильно изменился его друг за полтора года пребывания в Карсдейле. Черты приобрели строгость, глаза смотрели спокойно, не осталось и следа былой мальчишеской жажды постоянной деятельности. Сейчас перед ним был государственный муж, чиновник, всегда трезво смотрящий на вещи, привыкший ко всему и готовый в любой момент принять нужное решение.

Нармин-Армаок спустился на пристань и, заметив Сафира, широко улыбнулся. В глазах у него отразилась радость встречи. Приблизившись, он раскрыл объятия и заключил в них шагнувшего навстречу друга.

– Здравствуй, лорд Маград! – произнес он негромко, но с чувством. – Вижу, твои дела идут отлично.

– Не жалуюсь, – отозвался Сафир. Вблизи лорд Армаок казался старше, его лицо покрывала сеть мелких морщин – словно его много раз секли песчинки. Глаза у старого друга тоже изменились. Они смотрели внимательно, следя за каждым движением собеседника, и в них читалась спокойная сосредоточенность, но в то же время глубоко в них Сафир скорее почувствовал, чем заметил, затаившийся огонек.

– Я слышал, на императора было совершено покушение, – проговорил Нармин озабоченно, – и в этот раз все чуть не кончилось трагедией.

– Верно, – Сафир кивнул, – предыдущие попытки были смехотворны. Их предпринимали или сумасшедшие, или отчаявшиеся родственники осужденных за государственную измену. Знаешь, не каждый может поверить в то, что его сын или брат замешан в заговоре.

Нармин понимающе кивнул.

– Всего покушений было четыре. Последнее оказалось особенным во всех отношениях.

– Мне говорили, что там был какой-то монстр.

– Да, – Сафир помолчал, вспомнив смертоносную черную ленту. – Нечто… удивительное.

– И ты действительно спас императора? – Нармин пристально взглянул в лицо друга.

– В каком-то смысле.

Лорд Армаок огляделся.

– Послушай, давай поговорим обо всем спокойно и подробно, – сказал он. – Меня очень долго не было в Тальбоне, и я, похоже, многое пропустил. Не хотелось бы получать сведения из третьих рук, когда мой друг был непосредственным участником событий. Поедем ко мне?

– Разумеется. Сегодня я свободен.

– Замечательно! – Нармин тряхнул волосами и жестом подозвал ожидавшую его повозку. Вместе с ней приблизился невысокий человек в длинном синем кафтане, с черной курчавой бородой. – Валларт, – обратился к нему Нармин, – проследи за тем, чтобы все вещи были доставлены в мой дом. Я дал тебе адрес. Мы с лордом Маградом поедем вперед.

– Конечно, господин Армаок. – Валларт, который, очевидно, был управляющим, учтиво поклонился. – Все будет сделано.

Нармин сел в повозку и, дождавшись, пока Сафир присоединится к нему, велел кучеру ехать на Площадь Мраморных Фонтанов.

* * *

Свет проникал в стрельчатые окна и падал на паркетный пол, в центре застланный пушистым ковром. На круглом столике стояли графин с красным вином и два наполненных до половины бокала. Под потолком висела клетка с двумя попугаями, которые лениво чистили перья, щелкая клювами.

Сафир сидел в глубоком мягком кресле и крутил в руках маленький золотой кинжал – одну из безделушек, которые Нармин привез из Карсдейла и уже успел продемонстрировать. Солнце отражалось от изогнутого лезвия и отбрасывало на стены узкие блики.

Нармин стоял у стеллажей с книгами и водил пальцем по корешкам.

– Но у вас же были прекрасные моменты? – спросил Сафир, продолжая начавшийся ранее разговор.

Нармин усмехнулся.

– Да, – сказал он, пожав плечами, – только мы счастливы исключительно на расстоянии.

– Как это? – Сафир удивленно поднял брови.

– А вот так. Стоит нам встретиться, и кажется, будто нет людей более чужих друг другу, чем мы. Но если мы не видимся несколько дней, то не можем найти себе места, и вдруг оказывается, что мы до безумия влюблены! Бывало, помню, я мчался к ней, предвкушая радость встречи, а стоило ее увидеть, и весь пыл проходил, – Нармин покачал головой. – Не знаю почему, только ни я, ни она ничего с этим поделать не могли. Веришь ли, вот сейчас, в эту самую минуту, я жизнь готов за нее отдать, а в то же время я уверен, что войди она в комнату, и мне тотчас станет скучно.

– Скучно?

– Да, – Нармин отошел от стеллажей и сел в кресло, положив ногу на ногу.

– Но этого не может быть! – Сафир отложил кинжал и недоверчиво воззрился на друга. – Уверен, ты преувеличиваешь.

– И тем не менее все именно так. Я бы и сам хотел, чтобы было иначе, много раз пытался что-то изменить, но теперь уже ясно, что это не в силах человеческих. Видно, боги решили посмеяться над нами.

– Да как же это? – Сафир недоумевал. – Постой, однако, что ты такое говоришь? Как ты можешь не любить ее, когда вы вместе? Разве не это и есть счастье?

Нармин усмехнулся и принялся рассматривать носок сапога.

– О, я совершенно с тобой согласен, и это причиняет мне страшную боль. Ты не смотри, что я сейчас улыбаюсь. Это не от веселья.

– Понимаю, – проговорил Сафир неуверенно.

– Просто я не знаю, чем и как это может закончиться, потому что, видишь ли, закончится это непременно. А в то же время нам и расстаться нельзя без того, чтобы немедленно не затосковать. Иногда мне кажется, что мы так и будем всегда любить друг друга на расстоянии, и я бы даже смирился, только никак не могу научиться быть счастливым… не видя ее, не слыша, не зная ни что с ней происходит, ни чем она занимается.

– Однако ты озадачил меня.

– А-а, пустое! – Нармин махнул вдруг рукой. – Брось. Забудь! Все вздор. В конце концов из всего этого непременно что-нибудь да получится, что-нибудь да выйдет, потому что ведь не может же такого быть, чтобы всегда, всю жизнь… Как ты думаешь?

– Я надеюсь, что вы… – Сафир помолчал, подбирая слова, потом развел руками.

– Вот-вот, – закивал Нармин, вскакивая и начиная ходить по комнате, – именно, что не видно никакого выхода. Понимаешь ты это, понимаешь?! – Он вдруг остановился к внимательно посмотрел Сафиру в глаза. – Если бы я только смог каким-нибудь чудом узнать будущее и мне открылось, что нас ждет, пусть даже что-нибудь страшное, о чем и подумать жутко, то все равно, кажется, мне стало бы легче.

– Да, наверное, это так и должно быть, – согласился Сафир, тоже глядя на друга.

– Но только все это мечты, бесплотный мираж. И это, пожалуй, самое страшное.

– Но смертным и не дано видеть будущее, разве что избранным, – заметил Сафир.

– Пусть, пусть так, – закивал Нармин, садясь в кресло, – я ведь и не желаю обязательно сам видеть, но если бы кто-нибудь мог открыть мне…

– Говорят, быть предсказателем нелегко. Они вроде видят мертвых, и те говорят с ними. Должно быть, не самое приятное занятие.

– Я не боюсь усопших. Впрочем, и живых тоже. Но сам видеть будущее не хотел бы. Слишком… как это сказать? – Нармин нетерпеливо щелкнул пальцами. – Легко было бы тогда, неинтересно. Словно ты уже умер. Понимаешь?

– Разумеется, – кивнул Сафир.

– Но одно знать мне бы очень хотелось. – Нармин взял со столика бокал и пригубил. – Нашу с Хабрией судьбу.

Разговор на некоторое время прервался. Сафир глядел в окно и думал о том, как ему повезло, что в его жизни есть Армиэль и они так замечательно ладят и могут находиться в обществе друг друга хоть целыми сутками, была бы возможность. Он на мгновение прикрыл глаза и представил принцессу в подвенечном платье, украшенную золотой пелериной и лилиями. Невольно Сафир улыбнулся. Его любовь была прекрасна, и ничто ее не омрачало. От осознания этого на душе становилось сладко и удивительно легко.