Текст книги "Время камней"

Автор книги: Михаил Ежов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 23 страниц)

Часть вторая
ЯВЬ

Глава 1

Внизу проносилась земля. Сафир перестал вырываться из когтей ящера, тем более что это было опасно для жизни. Пределы Урдисабанской империи остались позади, и чудовище держало путь на север, в сторону Казантара.

Несколько раз Сафир пытался обратиться к Дьяку, но тот, видимо, не слышал его из-за хлопанья крыльев и свиста рассекаемого воздуха, а возможно, просто игнорировал призывы пленника. Сафир не сомневался, что его захватили в интересах Казантара, хоть и не понимал, какую пользу может принести похищение человека, поднявшего руку на своего императора. Ему оставалось только смириться с неудобствами и, как подобает истинному воину, положиться на судьбу и верную руку.

Сафир много размышлял о том, зачем император приказал убить его отца и мать. В чем мог провиниться лорд Маград перед Камаэлем? И если его вина была доказанной, то почему его не лишили вместе с жизнью титула, привилегий и земель? Чем объяснить то, что его наследник до последнего времени продолжал считаться представителем одного из самых уважаемых родов империи? Да и имя его отца, Каида, никогда никем не связывалось ни с чем, достойным осуждения. Мог ли Камаэль впасть в заблуждение, поверить навету, совершить ошибку? Сафир не чувствовал себя в силах разобраться во всем этом неожиданно свалившемся на него хаосе.

Он почему-то вспомнил сцену из прошлого, когда они с Нармином Армаоком и небольшим отрядом легионеров выследили и окружили предводителя мятежников Экермейской провинции, Кастрома Инлейского, шесть дней уходившего с горсткой верных людей от погони. Тогда они могли бы перебить их, но Кастром предложил поединок, и Нармин согласился.

Бой не был долгим – мятежник не мог сравниться в мастерстве с воспитанником Пажеского Корпуса, из которого со временем выходили самые высокопоставленные чиновники и командиры. Нармин убил его на четвертой минуте поединка, вспоров живот от пупка до грудины. Затем он пнул тело и вытер меч об одежду поверженного.

– Зачем ты так? – спросил Сафир, подъезжая. – Он был благородным человеком и сражался за то, во что верил.

– А я, может быть, специально, – отозвался Нармин, с готовностью обернувшись к Сафиру. – Вот так, нарочно ногой, чтобы предельно унизить. Потому что я знаю, что противник мой благороден и заслужил иного. Оттого мне и захотелось скатить его в грязь, чтобы почувствовать собственную… несправедливость. Захотелось узнать, каково это – быть неоправданно жестоким – до подлости! – Глаза его лихорадочно блестели, а губы кривились в усмешке. – Видишь, я и сам знаю, что поступил подло. И тогда, когда ногой его толкал, уже знал, да только оттого еще слаще мне было. Я и сейчас вот говорю это больше для того, чтобы в себе разобраться: зачем я это сделал? И мне до трепета, до дрожи любопытно, каково это, и что я еще почувствую, и почувствую ли. Или, может быть, сотворил я несправедливость и забуду о ней завтра же, словно и не было ничего, и в душе ни следа не останется. Нельзя же было упускать такой шанс: проверить, что человек, низость совершая, чувствует!

– И ты доволен? – спросил Сафир сухо. В тот раз друг неприятно поразил его: словно приоткрылась завеса над чем-то прежде глубоко спрятанным в его душе и оттуда показалась рожа демона.

Нармин рассмеялся, но как-то неестественно, хотя видно было, что отчасти и искренно.

– Не знаю, – он убрал меч в ножны и поправил пояс. – Говорю же: не понял до конца всего еще. Видишь, какой я, оказывается. – Он коротко и испытующе взглянул на Сафира. – А ты думал, я убиваю лишь по долгу службы, а на самом деле у меня сердце кровью обливается?

Сафир промолчал, глядя на своего друга в мрачном недоумении. Ему казалось, что того снедает затаенная боль, которая неожиданно выплеснулась наружу.

– Это ты из-за того, что я приют для сироток построил и учителей им нанял? – насмешливо продолжал Нармин. – Решил, что я детей люблю и о душах их пекусь, о чистоте нравственной?

– Я и сейчас того же мнения, – сказал Сафир, понимая, что Армаока заставляет все это говорить стремление к самобичеванию. Ему было жаль друга и хотелось ему помочь, но он не знал, как. Нармин был из тех людей, что не торопятся раскрыть душу даже перед теми, кто готов выслушать их.

– Неужто? – Нармин как будто обрадовался на мгновение, но быстро отвернулся. – Впрочем, отчего же мне и не любить их? – добавил он тише. – Ведь многие умеют совершать жестокости и в то же время творить добро и не чувствуют никакого противоречия, да и есть ли оно?

– Противоречия нет, это ты верно подметил. Только ты вот сейчас произнес слово «умеют», и мне подумалось, что не в умении тут дело, потому что нет в таких людях искусственности. Они и добро и зло творят искренне.

– Тут ты прав, конечно, – согласился Нармин. – Это я неудачно выразился. Только почему ты жестокость сразу записал в зло? Я не говорил ничего такого.

– Как же, ты полагаешь, может быть добро в жестокости? – удивился Сафир, но тут же, будто спохватившись, добавил: – А ведь верно. Случается, что и во имя блага приходится быть жестоким!

– Кто же знает, что такое благо? – усмехнулся Нармин, поглядев на Сафира так, словно тот произнес веселую шутку.

– Император знает, – тихо, но твердо ответил Сафир.

– На этом и покончим, – лицо Нармина стало вдруг серьезным. – Об этих материях нам уже не следует рассуждать.

– И я так думаю, – согласился Сафир. Он понял – его друг пожалел, что дал себе волю, и замкнулся. С тех пор они никогда не говорили о случившемся.

Почему ему вспомнился теперь этот эпизод, Сафир не знал, только чувствовал, что ошибался тогда и император не может всегда быть прав. А иначе… иначе все, что он любил и во что верил, полетит кувырком и разлетится на тысячи осколков.

Когда стемнело, ящер начал снижаться на берег небольшого озера. Он отпустил Сафира у самой земли, и тот благополучно встал на ноги, правда, тут же покачнувшись – то ли оттого, что долго болтался в воздухе, то ли от голода.

Посол спустился со спины дракона и задумчиво посмотрел на плывущую в облаках луну. Сафир взял меч на изготовку, приготовившись к нападению, однако Дьяк скользнул по нему спокойным взглядом и, едва усмехнувшись, сказал что-то ящеру, который тотчас же начал уменьшаться, пока не превратился в ленивца, вразвалку отправившегося собирать хворост, – видимо для костра.

– Простите, что позволил себе похитить вас, лорд, – произнес посол совсем не извиняющимся тоном, – но я подумал, что участь, которая вас ждет после того, что вы устроили в Цирке, слишком незавидна, – он покачал головой. – Зачем вы напали на своего императора?

– Были причины, – отозвался Сафир после паузы. Он не был уверен, что должен объяснять что-то послу только потому, что тот якобы решил помочь ему. – Хотите сказать, будто погубили свою миссию ради того, чтобы спасти мне жизнь? – он недоверчиво ухмыльнулся. – Не смешите!

Дьяк пожал плечами:

– Мы с вами успели сойтись за то время, что вы сопровождали меня. Ваша судьба стала мне небезразлична.

– Больше, чем успешное завершение посольской миссии?

– С ней ничего не случится, – отозвался Дьяк, небрежно махнув рукой. – Все эти дипломатические встречи – всего лишь формальности. Только власть предержащие решают, что им делать и с кем воевать. Если император Камаэль не захочет начинать войну с Казантаром, то и не начнет. Вы могли бы это знать.

Сафир невольно улыбнулся. Для него, конечно, не было секретом истинное положение вещей, хотя он и понимал, что поступок посла мог послужить поводом для императора Урдисабана обвинить Казантар в вероломстве. Но причину всегда можно найти, если в этом есть необходимость, и чьи-либо действия не имеют для этого никакого значения. Тут посол был совершенно прав.

– Значит, вы поступили совершенно бескорыстно? – поинтересовался Сафир, продолжая держать меч наготове.

Дьяк неопределенно улыбнулся.

– А сами вы как полагаете? – спросил он. – Похож я на человека, делающего что-то бескорыстно?

– Не очень, – признался Сафир.

– Почему бы вам не убрать оружие? – предложил посол, взглянув на обнаженный клинок. – Если бы я хотел причинить вам вред, эта железка не помогла бы вам. – С этими словами Дьяк щелкнул пальцами, лезвие окутало зеленоватое пламя, и рукоять мгновенно раскалилась так, что Сафир был вынужден разжать ладонь, а меч упал на землю. – Нужны еще демонстрации?

Сафир отрицательно покачал головой.

– Очень убедительно, – проговорил он, потирая обожженную руку. – Что теперь?

– Можете взять его. Он уже остыл, – сказал Дьяк.

Сафир подобрал меч и с удивлением обнаружил, что посол прав: рукоять оказалась холодной. Он убрал оружие в ножны и сложил руки на груди, вопросительно уставившись на своего «спасителя».

– Так-то лучше, – кивнул посол, – между людьми не должно быть преград, особенно таких острых, как ваш меч. – Он улыбнулся. – Иначе как мы можем доверять друг другу?

– А мы сможем? – Сафир приподнял брови.

– Почему нет? У вас есть причины не верить мне?

– Целое море!

– Ну, пусть так, – легко согласился посол, примирительно поднимая руку. – И все же мне бы хотелось, чтобы мы с вами, лорд, поработали какое-то время вместе.

– Вот как? – проговорил Сафир без выражения.

В это время ленивец принес охапку хвороста и положил на землю перед Дьяком. Посол сел на кочку и, проведя ладонью над хворостом, поджег его.

– Вы колдун, – скорее утвердительно, чем вопросительно, сказан Сафир.

– Наблюдательность – прекрасное качество, – улыбнулся Дьяк.

Сафир нахмурился. Он ясно увидел в тоне и словах казантарца насмешку, а спускать подобное не привык.

– Не сердитесь, лорд, – проговорил посол, жестом заставляя огонь разгореться сильнее, – это не принесет вам никакой пользы.

– Чего вы от меня хотите?

– Помочь вам.

– Мне?

– Разумеется. Но, помогая вам, я помогу и себе, конечно. Ничто не бывает бесплатным.

– Кроме сыра в мышеловке.

– Совершенно верно, – согласился Дьяк. – Но и за него мышь, как правило, платит собственной жизнью. Итак, скажите, лорд Маград, чего бы вам хотелось больше всего? – посол прищурился, глядя Сафиру в глаза.

– Узнать правду… кое о чем.

– О чем же? Я не смогу помочь вам, если вы будете скрытничать.

– Откуда мне знать, что вы поможете, если не буду? – парировал Сафир. Он пока не мог понять, какую игру ведет казантарец, но было ясно, что тот предложит какую-то сделку.

– Попробуйте – и узнаете.

– Ладно. Можете сказать, как погибли мои родители?

– Разумеется.

Сафир не смог скрыть удивления.

– Я хочу сказать… описать. И причины… – пояснил он, решив, что посол его неправильно понял. – Мне не нужны общие слова о том, что я и так не раз слышал. Я хочу узнать правду.

Дьяк поднял руку, останавливая его.

– Не нужно ничего объяснять, лорд. Я прекрасно вас понял. Ваши родители погибли по приказу одного могущественного лица. И, похоже, его имя вам известно.

– Вы хотите сказать…

Дьяк кивнул.

– Именно так. Не зря же вы напали на императора Камаэля. Как видите, я действительно могу быть вам полезен. Если, конечно, мы договоримся.

– И что я могу узнать… от вас? – проговорил Сафир внезапно севшим голосом.

– Все, что вас интересует, лорд, – ответил посол серьезно, – кроме причин.

– Почему нет?

– Они известны только императору Камаэлю. Но я помогу вам спросить его о них.

– Что… вы имеете в виду?

– Я могу дать вам возможность вновь встретиться с убийцей ваших родителей лицом к лицу. Один на один, без телохранителей, готовых в любой момент окружить своего повелителя кольцом, через которое вы не сумеете прорваться. Как вам мое предложение, лорд? Хотите вы этого?

– Разумеется. Но какова цена?

– Самая приемлемая. Уверен, она более чем устроит вас.

– Назовите! – потребовал Сафир.

– Смерть императора Камаэля, – Дьяк пожал плечами, – то, что совсем недавно не удалось вам.

– Ценой будет то, что я и так хочу сделать? – спросил Сафир недоверчиво.

– Совершенно верно. Так что для вас наша сделка во всех отношениях оказывается выгодной. Вы получите ответы на свои вопросы и возможность мести, и при этом никому ничего не будете должны.

– Что ж, если так… то я согласен, – проговорил Сафир. – Терять мне все равно нечего.

– Мудрое решение, – кивнул Дьяк, – но есть одно условие.

– Слушаю, – Сафир помрачнел.

– Вы будете в точности делать то, что я вам скажу. И тогда я гарантирую вам встречу с императором Камаэлем, – добавил он.

– Хорошо, – Сафир кивнул, – но я должен быть уверен, что он действительно приказал убить моих родителей. Мне нужны настоящие доказательства. Вы можете их предоставить?

– Иначе я бы с вами не разговаривал.

– Где они?

– Вот, – Дьяк извлек из-за пазухи металлический криптекс. – Здесь подписанный императором Камаэлем и удостоверенный государственной печатью обвинительный акт, в котором ваш отец признается виновным в измене. – Дьяк набрал код, извлек из криптекса сложенный в несколько раз листок и протянул Сафиру.

Тот развернул его дрожащими руками и начал читать. По мере того как до него доходил смысл написанного, его лицо становилось все бледнее и жестче. Никаких сомнений не оставалось: именно император Камаэль приказал казнить его отца и мать. Мир рушился, переворачивался с ног на голову. Доказательства вероломства императора Сафир держал в руках, но как отрешиться от тех лет, которые он провел рядом с убийцей своих родителей? Камаэль относился к нему почти как к родственнику, и это никак не вязалось со страшными словами, черневшими на бумаге. И все же его подпись и печать не оставляли сомнений в том, кто стоял за гибелью четы Маградов.

– Я согласен на ваше предложение, лорд Дьяк, – проговорил Сафир, не поднимая глаз.

– Прекрасно. Но вам придется кое-чему учиться. Месть не будет скорой.

– Главное, чтобы она совершилась в этой жизни, – буркнул Сафир.

– Тогда договорились, – Дьяк поднялся, обошел костер и протянул Сафиру руку. – Скрепим?

Сафир неуверенно пожал крепкую ладонь.

– Могу я оставить это себе? – спросил он, имея в виду обвинительный акт.

– Разумеется. Считайте это подарком.

– Благодарю, – Сафир спрягал листок за пазуху.

– Пора перекусить, – Дьяк приказал ленивцу что-то на незнакомом Сафиру языке, и тот отправился в лес. – Пока он принесет и приготовит пищу, – сказал посол, – у нас есть время. Хотите, я расскажу вам, как погибли ваши родители?

Сафир медленно кивнул.

– Это было в день вашего рождения, – начал Дьяк, поворошив дрова. – Ваш отец, лорд Каид-Маград, возвращался с плантаций айхевая. С ним было несколько слуг. Их окружили легионеры, Декурион прочитал обвинение в измене и приговор: смерть. Ваш отец пытался защищаться, но его убили вместе со слугами. Затем легионеры ворвались в имение, где только что родила ваша мать, Массиолея. Ребенка назвали Сафиром. Это все, что успели сделать, поскольку в следующий миг в спальне появились легионеры и убили всех, кроме вас. Таков был приказ императора. Вы были доставлены в Тальбон и определены в Пажеский Корпус. За вами сохранили титул и земли. Никто не знал, отчего погибли лорд Каид-Маград и его жена. Официально было объявлено, что на вашего отца напали разбойники, а леди Массиолея умерла во время родов. По первому случаю было разбирательство и кого-то даже покарали. Мелких бандитов, не имевших к случившемуся никакого отношения. Император хотел сохранить один из могущественнейших родов Урдисабана. Кроме того, объявлять об измене аристократов опасно – это может подать пример другим, заронить недоумение и повлечь не совсем верноподданнические мысли. Ведь если кто-то наверху недоволен императором, значит, с ним что-то не так. Куда лучше, когда в стране все спокойно и ничто не будоражит умы. Думаю, именно так рассудил император, и, надо признать, это было мудрое решение. Кроме того, должно быть, Камаэль увидел в том, чтобы заставить сына своего врага служить себе, особый… – Дьяк помахал рукой, подбирая слово, – парадокс. Конечно, насколько справедливыми были обвинения в измене, выдвинутые против вашего отца, и на каком основании они вообще появились, вы спросите сами, – добавил Дьяк, видя, что вопрос готов сорваться с губ Сафира, – когда встретитесь с императором перед тем, как его убить.

– Откуда вам все это известно?

– Вы сами видели, лорд, что я могу многое, – посол развел руками. – Многое, но не все. Поэтому не спрашивайте о причинах убийства ваших родителей меня. У вас будет возможность все узнать, как говорится, из первых рук. Просто запаситесь терпением.

– Видимо, придется, – мрачно кивнул Сафир. – Но вы так и не ответили, как вы узнали…

– Это моя тайна, – перебил его Дьяк. – Если вы сомневаетесь в том, что мои слова – правда, давайте расторгнем нашу сделку прямо сейчас. И можете делать что хотите.

– Вы отпустите меня?

– Само собой, – Дьяк пожал плечами. – Зачем мне вас убивать? Итак?

– Все в силе.

– Вот и прекрасно.

В этот момент вернулся ленивец. Он тащил двух глухарей. Приблизившись к костру, он принялся ощипывать их с ловкостью, которую трудно было заподозрить в столь неуклюжем на первый взгляд существе. Впрочем, после того, как Сафир видел его превращение в ящера, это не удивляло.

– Он разумен? – поинтересовался Сафир, указав глазами на ленивца.

– Не менее чем вы, лорд, – ответил Дьяк.

– Откуда он?

– В общем-то ниоткуда. Магическое существо. Создано мной. – Дьяк внимательно поглядел на ленивца, обдиравшего дичь. – Можете считать его родиной Казантар. У вас еще будет возможность познакомиться с ним поближе.

Сафир неопределенно кивнул. Он не знал, как относиться к этому заявлению.

– Нам нужно преодолеть еще немало миль, – сказал Дьяк. – Завтра мы продолжим путь и через день будем на месте. В моем замке, вернее башне. Повелитель Казантара любезно предоставил мне земли для занятий тем… что мне интересно. Там довольно пустынно, правда, часто случаются набеги кочевников и вольных отрядов. – Дьяк с сожалением покачал головой. – Весьма опрометчивые ребята. Приходится убивать их, а потом убирать трупы. Иногда я думаю, что следовало бы оставлять мертвецов в назидание другим, но запах… – посол поморщился. – Словом, места дикие, но не думаю, чтобы вам сейчас хотелось шумного общества.

– Совсем нет, – признался Сафир.

– И никто не помешает нашим занятиям. Как я уже говорил, вам придется многому научиться, прежде чем вы будете готовы вернуться в Тальбон для встречи с императором Камаэлем.

– И чему же?

– Сражаться. Лучше, чем вы делаете это сейчас. И, главное, магии.

Сафир удивленно поднял брови и взглянул на Дьяка.

– И сколько же мне придется учиться? Наверное, не пару дней?

– Сколько потребуется. Это не так сложно, как кажется со стороны.

– А вы уверены, что я смогу научиться?

– Почти каждый может, – ответил Дьяк. – Конечно, у всех разные способности, но все зависит от усердия и желания научиться. Если вы будете помнить, что это необходимо для достижения вашей цели, обучение пойдет быстрее.

Сафир кивнул.

– Я обещал во всем слушаться вас, милорд, – сказал он.

– Называйте меня атаи.

– Что это значит? – нахмурился Сафир.

– Учитель.

– Хорошо, – кивнул Сафир, немного подумав.

– Теперь предлагаю заняться ужином, – сказал Дьяк, указывая на готовые для поджаривания тушки, который ленивец протягивал ему. Посол сделал несколько пассов руками, и птицы начали зажариваться прямо на глазах. – Вообще-то я не люблю пользоваться магией, если в этом нет необходимости, – сказал Дьяк, следя за тем, чтобы тушки покрывались корочкой равномерно, – но сейчас не хочется ждать. Признаться, я тоже проголодался.

* * *

Утром Сафир и Дьяк продолжили полет на удивительном ящере и примерно через сутки добрались до земель, принадлежавших послу. Они оказались довольно пустынны – всего пара деревень, стоявших по разным берегам узкой и мелкой речушки. Барон Деморштский показал их лорду Маграду, когда они пролетали над ней.

– Люди почти не обременены моим присутствием, – говорил Дьяк, скользя взглядом по убогим домишкам. – Обычно то, что мне нужно, привозят из других городов. Эти крестьяне порой оказывают мне любезности. Когда нужно что-то сделать быстро. За это я защищаю их от набегов вольных отрядов, бандитов и наемников, которые не нашли свою войну.

– У вас есть собственная гвардия? – поинтересовался Сафир.

Дьяк поглядел на него с полуулыбкой.

– Она мне не нужна, – сказал он. – Любой, кто приходит сюда за легкой добычей, умирает. К сожалению, я не знаю жалости.

– Это не такое уж плохое качество, – заметил Сафир, подумав, что посол, пожалуй, рисуется.

– Возможно, – согласился тот, – не мне судить. Мы почти на месте. Посмотрите туда. – Дьяк указал направо, где виднелась сложенная из белого камня высокая башня. По периметру шел выступающий балкон с изящными перилами. Вокруг расстилались поля, лишь на горизонте окаймленные дремучим лесом. Когда они подлетели, ящер сделал несколько кругов над башней, словно предлагая гостю рассмотреть окрестности. Наконец, они снизились и сошли на землю.

Не успели они дойти до двери, как навстречу им вышла Маэрлинна. Она порывисто обняла мужа и лишь затем поздоровалась с Сафиром.

– Рад видеть вас в добром здравии, – проговорил Сафир, отметив про себя, что супруга посла отнюдь не выглядит утомленной недугом, из-за которого ей пришлось покинуть Урдисабан. Маград заметил, что ее живот стал еще больше, – очевидно, она должна скоро родить. Вероятно, посол предвидел, какой оборот могут принять дела, и нарочно отослал ее домой.

Женщина на секунду нахмурилась, но затем быстро взглянула на Дьяка, и лицо ее разгладилось.

– Благодарю вас, лорд Маград, – сказала она. – Мне действительно гораздо лучше.

– Вижу, пребывание в родных стенах пошло вам на пользу, – заметил Сафир любезно.

– Да, но само путешествие оказалось крайне утомительным, – пожаловалась женщина, слегка поморщившись от воспоминаний. – Вы, должно быть, тоже устали. Я распорядилась насчет обеда, а пока вы можете отдохнуть в своих покоях, – обратилась она к Сафиру. – Слуги проводят вас.

Маград поклонился в знак благодарности.

– Встретимся за столом, лорд, – сказал ему Дьяк, протягивая жене руку.

Втроем они вошли в Белую Башню.