Текст книги "Время камней"

Автор книги: Михаил Ежов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 23 страниц)

Когда все было готово, Дьяк зажег по очереди все шестнадцать свечей. К этому времени комната уже была наполнена ароматным дымом трав, и Сафир чувствовал, как в его сознание врываются невидимые обычному зрению реалии. Окружающий мир стремительно менял очертания, превращался в подобие энергетического скелета. Можно было познать природу вещей, разъять их и преобразовать по собственному вкусу. Дым стимулирующих благовоний делал возникающие картины куда ярче тех, что появлялись во время предыдущих тренировок, и Сафир удивился, почему они не пользовались этим средством раньше. Впрочем, ответ пришел к нему почти сразу: очень редко у мага есть возможность воскурить фимиамы. Чаще всего приходится работать в условиях, когда все вокруг мешает сосредоточиться, – например, как тогда, когда Дьяк порезал Сафиру руку и юноше пришлось делать кожу, превозмогая боль. Кроме того, всегда была опасность впасть в зависимость от подручных средств. Поэтому применять стимуляторы можно было только во время ритуалов, требовавших действительно большой концентрации, – например, таких сложных, как перенос душ.

Погрузившийся в транс Сафир чувствовал, что Дьяк сосредоточился на нитях армирующей решетки. Они были натянуты и готовы исполнять его приказы. Несмотря на то что на крошечный кусочек пространства их приходились тысячи, Сафир так же, как Дьяк, видел каждую и мог проследить, куда и откуда она ведет. Это было потрясающее ощущение, пьянящее и пугающее одновременно. Казалось, весь мир лежит у твоих ног и ты можешь делать с ним все, что вздумается.

Дьяк начал нараспев произносить слова заклинания, свечи разгорались ярче, запах благовоний усиливался. В комнате стало душновато, но это ощущение прошло, как только Дьяк коснулся нитей, проходивших через душу щенка, которая виделась Сафиру сияющим сгустком движущейся и пульсирующей энергии. Атаисобрал их в один пучок, связал концы в петлю и закрепил на одной из статуэток.

Затем Дьяк наполнил тело чудовища энергией, заставив его извиваться и биться об стол. Он зафиксировал нити, проходившие через него, на другой фигурке и заставил замереть. Теперь монстр казался совершенно мертвым, хотя на самом деле магия просто заставила его мышцы временно перестать реагировать на раздражители.

Дьяк исторг душу из щенка и перебросил ее в тело чудовища. Он ловко закрепил ее в нем, оплетя нитями на манер паучьего кокона. Щенок замертво упал на дно клетки, зато созданное Сафиром и его учителем существо, как только Дьяк освободил его от энергетических пут, забилось на столе, и теперь в его движениях не было той хаотической беспорядочности, которая присутствовала вначале. Сразу чувствовалось, что тварь мыслит и пытается освоиться с новой формой.

Погасив свечи и травы, Дьяк с довольной улыбкой взглянул на Сафира.

– Все получилось? – спросил тот.

– Как видишь. Теперь наш монстр должен свыкнуться со своим телом, а затем я займусь его воспитанием.

– Значит, это ты послал ту тварь? – спросил Сафир, завороженный зрелищем извивающегося гладкого черного тела.

– Какую?

– Которая напала на императора Камаэля в Городе Мертвых.

– Ах, ту… Да, я. Неудавшаяся попытка. Ты спас его.

Сафир усмехнулся. Он подумал об иронии, заключавшейся в том, что после этого случая он стал телохранителем своего злейшего врага.

– Да, все могло закончиться еще тогда, – Дьяк покачал головой. – Но не беспокойся, Камаэль не избежит своей участи.

Сафир кивнул. Он смотрел, как свивались и развивались кольца членистого тела, как трепетали многочисленные конечности, и думал о том, что это новое существо могло бы повторить попытку, неудавшуюся его предшественнику. Но в то же время он понимал, что хочет сам вонзить клинок в сердце Камаэля.

– Мы оставим его в подземелье, – сказал Дьяк, поднимая руку. Существо тотчас замерло, словно прислушиваясь, а затем спустилось на пол и проскользнуло мимо Дьяка и Сафира в дверь. – Оно примитивно, – сказал колдун, провожая его взглядом, – может только выполнять команды – как собака. За ним нужен постоянный контроль. Для нас оно бесполезно.

– Зачем же ты его создал?

– Мы создали, – поправил Дьяк. – Для охраны башни. Будет вроде сторожевого пса. Важное дело, вроде убийства императора, ему не поручишь.

– А как же…

– Предыдущая тварь? Там я использовал душу человека. После необходимой обработки он стал идеальным слугой. Способным думать и принимать решения. В рамках полученного приказа, разумеется.

– И чью душу ты использовал? – спросил Сафир.

Дьяк пожал плечами:

– Того, кому жизнь и смерть императора были небезразличны.

– У него есть имя?

– Как и у всех, я думаю.

– Какое?

Дьяк пожал плечами:

– Не знаю.

– Не знаешь или не желаешь говорить?

– Это не важно. Главное, теперь ты умеешь работать с трансформой. Никогда не знаешь, что пригодится.

– Вообще-то, большую часть проделал ты, атаи, – заметил Сафир.

– Но ты все запомнил?

– В целом – да, – ответил Сафир без особой уверенности.

– Мы попробуем еще раз, – сказал Дьяк, снимая кожаный фартук, – завтра. А теперь нужно отдохнуть. Я прикажу подать ужин. – Он направился к двери.

– Почему ты не убил Камаэля, когда был в Урдисабане? – остановил его Сафир. – Хотя бы тогда, в Цирке. Ты мог сделать это и улететь на своем ленивце.

– Верно, – обернувшись, Дьяк посмотрел ему в глаза. – Но это было бы слишком просто. Обычная смерть. А мне хочется, чтобы это сделал именно ты!

– Почему? – требовательно спросил Сафир.

– Потому что он убил твоих отца и мать, лгал тебе всю жизнь и считал, что ловко избежал наказания. Так пусть же он перед смертью посмотрит в глаза тому, кто через столько лет придет за ним, чтобы покарать за вероломство! Ты согласен?

– О да! – ответил Сафир, чувствуя, что каждое слово атаиотдается в его сердце.

– Встретимся за ужином, – сказал Дьяк, выходя из комнаты.

Сафир проводил его взглядом. Теперь у него не было сомнений в том, что причина, по которой Дьяк ищет мести, кроется в личном отношении атаик императору Урдисабана. Вот только что мог сделать Камаэль этому колдуну и когда их пути пересеклись? Сафир подозревал, что этого он никогда не узнает.

Глава 5

Император Камаэль сидел на крыше дворца в тени беседки и наслаждался видом лазоревого моря с повисшими над ним белоснежными облаками. С холма открывалась прекрасная перспектива: бухта, заполненная самыми разными судами, лежала перед владыкой как на ладони, несмотря на то, что находилась довольно далеко от дворца. Торговые, военные и прогулочные корабли Урдисабана и других стран скользили по водной глади подобно разноцветным птицам.

Вокруг беседки, где отдыхал император, раскинулся аккуратный парк с облетающими кустами и деревьями. Преобладали желтые, оранжевые и багряные краски, только трава еще хранила зеленый оттенок. Осень вступала в свои права даже здесь, на крыше дворца, где все стремилось усладить взор и душу повелителя Урдисабана.

Слуга незаметно наполнил опустевший бокал и замер в стороне подобно одной из украшавших сад статуй.

– Мой повелитель! – негромкий голос заставил Камаэля отвлечься от созерцания пейзажа и повернуть голову к поднимающемуся по ступенькам Первому Советнику.

Квай-Джестра поклонился и, дождавшись кивка императора, протянул запечатанное послание.

– Что это? – поинтересовался Камаэль, беря конверт. – Почему не вскрыто? Ты не читал?

– Это от жрецов, Ваше Величество. – Дальнейшие объяснения были излишни. Только сам император, наместник богов, имел право читать послания служителей культа. – Результаты исследования той твари, что напала на вас в Ниамаде.

Камаэль нетерпеливо сломал золотую печать. Развернув сложенный втрое листок, он быстро пробежал глазами строки, затем еще раз, но гораздо медленнее. Ормак стоял на предпоследней ступеньке, ожидая распоряжений.

– Та-а-к, – протянул Камаэль, поднимая глаза от послания. На лице у него были написаны недоумение и настороженность. – Здесь сказано, – проговорил он через минуту, глядя на Ормака, – что магическое существо, напавшее на меня в Городе Мертвых, было оживлено благодаря тому, что некий колдун, – это слово он будто выплюнул, – вложил в него душу, – взгляд императора стал ледяным, и Квай-Джестра вздрогнул, – КАИДА-МАГРАДА!

Повисло напряженное молчание. Император ждал реакции, а Первый Советник не знал, что ответить.

– Ну?! – нетерпеливо произнес Камаэль, откладывая бумагу и беря бокал. – Что ты об этом думаешь?

– Очевидно, что Сафир-Маград действительно был предателем, – ответил Ормак, тщательно взвешивая каждое слово. – Его связь с этим монстром очевидна. Если и оставались какие-то сомнения, в том числе относящиеся к здравости его рассудка или магическому воздействию на волю, то теперь не осталось никаких…

– Дальше! – перебил его Камаэль, поморщившись, и Ормак понял, что упоминание о Сафире императору неприятно.

– Ясно, что это дело рук казантарского посла, – сказал он убежденно, зная, что едва ли когда-нибудь удастся опровергнуть или подтвердить это предложение.

– Почему? – тон императора был требовательным.

– Он показал свое мастерство во время спасения Маграда, – Ормак нарочно употребил слово «спасение», которое подчеркивало, что Сафир был заодно с казантарцем, – и, без сомнения, мог сотворить подобное существо. Его ленивец, вероятно, того же сорта.

– Не сказал бы, – мрачно заметил Камаэль, вспомнив черную ленту, едва не прервавшую его земной путь. – И вот еще что: если Сафир хотел меня убить, он имел множество возможностей сделать это не прилюдно, а тайно и с куда большей вероятностью успеха.

– Но, Ваше Величество, мы это уже обсуждали, – возразил Ормак, – и пришли к выводу, что Маград, по плану казантарцев, должен был оставаться при вас как можно дольше, ничем себя не выдавая. Скорее всего, и его победа над этой тварью была инсценирована специально для того, чтобы возвысить его в ваших глазах и способствовать его продвижению к власти. Если бы он стал со временем императором, можно было бы считать, что Казантар захватил Урдисабан бескровно. Пойти же на этот безрассудный шаг (я имею в виду попытку убить вас на арене Цирка) Маград предпринял от отчаяния, ведь его агент, прикинувшийся гладиатором, не сумел сделать свою работу. Между прочим, вы действительно не хотите сместить Ламкерга? Он ведь допустил, чтобы враг затесался…

– Довольно! – прервал его Камаэль с досадой. – Я не сторонник бессмысленных наказаний.

– Простите, Ваше Величество.

– В том, что ты говоришь, очень много противоречий. Например, мне кажется сомнительным, чтобы Маград знал о том, что при создании монстра использовалась душа его отца. А это значит, что чудовище могли подослать и без его ведома. Кроме того, ему не было смысла пытаться убить меня до бракосочетания с Армиэль, так как лишь после него он получал шанс стать во главе Урдисабана.

Ормак молчал, понимая, что император совершенно прав, и окончательно очернить Сафира-Маграда будет нелегко. Впрочем, это не имело большого значения. До их с Армиэль свадьбы оставалась всего неделя, а после нее будет совершенно не важно, насколько серьезным было предательство Сафира. Император все еще помнит своего любимца мальчишкой, которого он взял на воспитание и продвигал при дворе, но вскоре он забудет его. Как говорится, с глаз долой – из сердца вон.

– Единственное, что я могу сказать наверняка, Ваше Величество, – проговорил Ормак, решив напомнить императору неоспоримый факт, доказывавший вину Сафира, – это то, что лорд Маград пытался убить вас. И даже присутствие сотен людей не остановило его.

– Вот это-то меня и удивляет, – сказал Камаэль, покачав головой. – В его глазах я прочитал такую ненависть… Нет, это не был холодный расчет изменника.

Император помнил, как Сафир выкрикивал что-то насчет своего отца и того, что его не следовало казнить. Как в его голову могли закрасться подобные мысли? Камаэль был уверен, что никто при дворе никогда не говорил юноше ничего, что могло бы вызвать у него подозрения, будто повелитель Урдисабана причастен к гибели лорда Каида-Маграда. Кроме того, чтобы испытывать такую ненависть, которую он увидел на лице своего воспитанника, нужно быть уверенным в собственной правоте – для этого мало подозрений.

– Какова вероятность того, что Казантар подкупил еще кого-то из моих приближенных? – спросил Камаэль, поскольку Первый Советник молчал.

– Мои люди стараются это выяснить, Ваше Величество.

– И когда можно ждать результатов?

– Полагаю, не позже чем через неделю. Вы же понимаете, действовать приходится аккуратно.

– Когда в опасности жизнь императора, – произнес Камаэль холодно, – об удобствах подданных не думают.

– Разумеется, вы правы, Ваше Величество, я немедленно ускорю темпы расследования!

– Надеюсь, это к чему-нибудь приведет.

– Мы делаем все…

– Что в ваших силах. Достаточно об этом. Кстати, я вдруг подумал: а могу ли я доверять тебе? – Камаэль, прищурившись, взглянул на Ормака.

Первый Советник вздрогнул, словно от удара.

– Ваше Величество, я спешу заверить…

– Успокойся, – прервал его император, улыбнувшись, – даже если бы я тебя и подозревал, то не рассчитывал бы, что ты признаешься в измене. – Камаэль отпил глоток вина и со стуком поставил бокал на стол. – Кстати, что насчет Магоро? Ты докладывал, что твои люди почти выследили его.

Ормак замялся.

– Я хотел представить Вашему Величеству полный отчет сегодня вечером, – проговорил он уклончиво.

– Ты нашел его? – холодно спросил Камаэль.

– Похоже, что да. Осталось собрать последние доказательства, но я уверен, что это он.

– И ты молчал?! – вскричал император, багровея.

– Как я уже сказал Вашему Величеству, я собирался предоставить сегодня Вашему вниманию исчерпывающий доклад! – испуганно залепетал Квай-Джестра, попятившись.

– И покрасоваться! – перебил его Камаэль. – Мне не нужен фарс, мне нужен этот проклятый Магоро! Итак, ты знаешь, кто он и где скрывается?

Ормак кивнул:

– Да, Ваше Величество!

– Отлично! – Камаэль удовлетворенно рассмеялся. – Наконец-то хорошие новости! И где он?

– В Казантаре.

– Вот как! – император слегка нахмурился. – Это несколько осложняет дело. – Он помолчал. – Мне нужно кое-что обдумать. Будь неподалеку, я пошлю за тобой.

– Как прикажете, Ваше Величество. – Ормак поспешно попятился.

– А что касается изменников, продавшихся за казантарское золото, в следующий раз постарайся принести мне хорошие вести! – бросил ему вслед Камаэль.

– Слушаюсь, Ваше Величество!

Ормак низко поклонился, все так же, пятясь, спустился по ступенькам беседки и скрылся за деревьями сада.

Камаэль несколько минут обдумывал услышанное, затем решительно поднялся и вышел из беседки. Он направился во внутренние покои дворца. Оказавшись в своем кабинете, император вызвал слугу и велел найти лорда Армаока и передать приказ явиться как можно быстрее. Когда лакей с поклоном вышел, Камаэль подошел к большой цветной карте, висевшей на стене напротив рабочего стола, и некоторое время внимательно ее рассматривал. Затем потер рукой подбородок и сел в кресло возле окна. Он думал о том, что казантарцы слишком явно проявили себя в попытке покушения на него. Либо их посол действовал на свой страх и риск, спасая Сафира-Маграда, что казалось маловероятным (поскольку больше испортить отношения между странами, чем это сделал барон Деморштский, было трудно), либо император Ламагрон подал Урдисабану повод к войне. Умышленно. А это означало, что Казантар к ней готов и даже желает ее. Камаэль нахмурился: он не любил, когда кто-либо пытался навязать ему свои правила. Поддаться на удочку Казантара означало проиграть, а этого Камаэль допустить не мог – он слишком долго строил свою империю, чтобы позволить ей рухнуть из-за опрометчиво принятого решения. Нет, он не станет объявлять Ламагрону войну. Но и в долгу не останется. Казантарцы лезут в его дела: помогают изменникам и заговорщикам избежать суда и справедливой расправы. Что ж, он пресечет это. Для этого он и вызвал Нармина.

Размышления Камаэля прервал стук в дверь. Услышав разрешение войти, заглянул слуга и сообщил, что пришел лорд Армаок.

– Пусть войдет, – проговорил император, пересаживаясь за стол.

Когда Нармин появился на пороге, Камаэль с теплой улыбкой поднялся ему навстречу.

– Мальчик мой! – воскликнул он, едва лорд Армаок приблизился. – Как я рад тебя видеть!

Нармин поклонился.

– Садись, нам нужно поговорить. – Император опустился в кресло, указав на свободное место напротив.

– Благодарю, Ваше Величество. – Нармин сел, держась прямо и не сводя глаз с повелителя.

– Большая удача, что ты вернулся именно сейчас, когда мне так нужны верные люди, – сказал Камаэль, окинув его благосклонным взглядом. – Надеюсь, ты один из них?

– Ваше Величество можете быть в этом совершенно уверены, – ответил Нармин с поклоном.

– Мне больно вспоминать о том, что случилось с лордом Маградом, – проговорил император, немного помолчав. – Он был твоим другом?

– Да, Ваше Величество.

– Его внезапная болезнь глубоко огорчила меня. Никак иначе я не могу объяснить измену лорда Маграда.

Нармин промолчал, хотя Камаэль сделал паузу, словно давая ему возможность вставить свою реплику. Видя, что собеседник не отвечает, император продолжал:

– Я уверен, что ты, мой мальчик, понимаешь, каким чудовищным должен казаться поступок Сафира тем, кто не знал его так хорошо, как мы с тобой. Они будут называть его изменником, но для нас он останется благородным человеком, чей разум помутился. – Камаэль на пару секунд скорбно опустил глаза. – Я хотел поручить одно дело государственной важности Сафиру, но теперь его нет с нами. Необходим новый кандидат, и я не вижу, кто мог бы справиться с делом лучше, чем ты, лорд Армаок.

– Я готов служить вам и империи, Ваше Величество, – ответил Нармин, – в меру своих сил и возможностей.

– Рад это слышать. – Камаэль окинул его изучающим взором. – Когда я обдумывал твою кандидатуру, немалую роль сыграло и то, что ты только недавно вернулся в Урдисабан и твое лицо не успело примелькаться при дворе. Дело предстоит деликатное и тайное. – Император помолчал, словно собираясь с мыслями. – Возможно, тебе известно, что в провинциях действуют агенты Казантара. Они препятствуют правосудию, укрывают преступников и подрывают авторитет моей власти. Их предводитель, так называемый Магоро, долго испытывал мое терпение, ловко уходя от ответа и ускользая от моих шпионов, но долгожданный час настал: его все-таки выследили люди Квай-Джестры! Но есть одна сложность, – Камаэль откинулся на спинку кресла и сложил руки на животе. – Этот самый Магоро обосновался в Казантаре, и мы не можем действовать открыто. Тем не менее его необходимо уничтожить, так как без своего лидера вражеские агенты вскоре выдохнутся и их деятельность сойдет на нет. Понимаешь?

– Да, Ваше Величество, – отозвался Нармин.

– Очень хорошо. Так вот, Магоро нужно устранить, причем у казантарцев не должно быть повода обвинить в его смерти нас.

– Станут ли они поднимать шум из-за агента? – с сомнением спросил Нармин.

– Очевидно, Магоро имеет высокий статус при дворе Ламагрона. Его нельзя просто убить. Нужно, чтобы все выглядело как несчастный случай или сведение старых счетов с кем-то из местных. Понимаешь?

– Да, Ваше Величество. – Нармин кивнул. – Никто не должен заподозрить Урдисабан. Мы не дадим Казантару повода для войны.

– Ты все схватываешь на лету! – улыбнулся одними губами Камаэль. – Не зря я решил привлечь к этому заданию тебя.

– Что я должен делать, Ваше Величество? – спросил Нармин, уже зная ответ.

– Насколько мне известно, в Нордоре ты изучал искусство тайных убийц. Хорошо ли ты его освоил?

– Лишь самые азы, Ваше Величество. У меня было много работы при посольстве.

– Да-да, – император понимающе покачал головой, – я слышал, что барон Мартинбейр переложил на тебя большую часть своих обязанностей. И не только государственных.

Нармин ничем не выдал своей реакции на слова Камаэля, но внутри у него все заклокотало: не намекает ли повелитель на его непозволительную связь с женой своего сюзерена? Если да, то зачем?

– И все же полагаю, – продолжал император, – кое-чему ты научился.

Он выжидающе уставился на Нармина, и тот был вынужден кивнуть.

– Полгода усиленных тренировок в корпусе ассасинов не могли пройти даром, – сказал Камаэль. – И сейчас не время скромничать. Ты сам видишь, что судьба подготовила тебя к предстоящему заданию. Итак, я спрашиваю: ты готов убить Магоро?

– Да, Ваше Величество, – отозвался Нармин, стараясь ничем не выдать того, насколько ему не нравится поручение императора.

– Замечательно! Я не сомневался, что ты так скажешь, – Камаэль ласково улыбнулся. – Отправляться нужно завтра. У тебя мало времени на сборы, так что люди Ормака начнут немедленно инструктировать тебя. Отправляйся в покои для гостей, а я распоряжусь, чтобы к тебе пришли.

Нармин поднялся с кресла в смятении. Меньше всего он ожидал, идя к императору, что тот отправит его в Казантар убить какого-то шпиона. Неужели у него не было других, более подходящих кандидатур? Армаок не верил в это, но ничего не мог возразить.

– Служу империи! – проговорил он, прежде чем с поклоном удалиться.

Император Камаэль проводил его взглядом и, оставшись в одиночестве, встал и подошел к окну. За решеткой виднелся Тальбон, спускавшийся к морю. Его кровли казались ступеньками, ведущими к тому, что повелитель Урдисабана так ненавидел – водам, поглотившим его первую жену и дочь. Боль, уже забытая и похороненная, вдруг всплыла в его душе и захлестнула с головой. Камаэль не мог сдержать катившихся из глаз слез, его сотрясали рыдания. Он тяжело оперся о широкий подоконник и дал волю чувствам. Если бы кто-нибудь зашел в этот момент в комнату, он с удивлением понял бы, что император очень стар и несчастен, – так, как может быть несчастен только тот, кто прожил долгую и полную тревог жизнь.

* * *

Нармин остановил коня на холме, у подножия которого рос дремучий лес, простиравшийся на многие сотни миль вокруг. Ему понадобилось две недели, чтобы добраться сюда от границы Казантара с Урдисабаном, и вот наконец вожделенная цель стала видна: белая башня причудливой архитектуры возвышалась над верхушками деревьев, словно гигантский жезл из слоновой кости, воткнутый в землю.

– Это она, сир? – обратился к Нармину капитан гвардейцев, отряд которых сопровождал Армаока. Солдаты были переодеты обычными путниками, при себе они не имели ничего, что могло бы выдать их отношение к Урдисабану. Все вещи были куплены в Казантаре, так же как лошади и оружие.

– Думаю, да, – ответил Нармин без энтузиазма. Он не испытывал ни малейшего желания отправляться к этой башне. Предчувствие говорило ему, что Магоро, так долго водивший за нос шпионов империи, должен был предусмотреть возможность появления незваных гостей и принять соответствующие меры. Нармин с тоской посмотрел на юг, где остался родной Урдисабан, и тяжело вздохнул.

– До башни ехать не меньше суток, – прикинул вслух капитан. Он смотрел вдаль, прищурившись, и лениво пожевывал травинку. Казалось, ему совершенно все равно, где сложить голову. Нармин почти испытал к нему зависть.

– Тогда лучше отдохнем, – сказал он, спешиваясь, – через пару часов начнет темнеть.

– Отправимся завтра утром, сир? – поинтересовался капитан.

– Да. Подъедем поближе, переночуем, а там посмотрим, как быть, – ответил Нармин, беря коня под уздцы. – Не хочу появляться рядом с башней среди бела дня.

Гвардеец кивнул и сделал знак своим подчиненным. Они слезли с лошадей и повели их к подножию холма. Там отряд устроился на привал. Костер не разводили – Нармин решил, что с такого расстояния дым уже могут заметить в башне, – так что пришлось довольствоваться солониной, хлебом и сыром. Поужинав, люди выставили часовых и устроились на отдых.

Нармин заснул довольно быстро – сказалось нервное напряжение последних дней пути. Организм словно чувствовал, что ему скоро понадобятся силы для решительного броска.

Армаоку снились сумбурные сны, малосвязанные и быстро сменявшие друг друга. Но запомнился Нармину только один, в котором он видел Пирасиону. Высокая и статная, с точеным лицом и надменным нравом, она сразу свела его с ума. Они не могли выносить друг друга дольше, чем требовалось для краткого мига страстного соития – все остальное было сплошным кошмаром. Но Нармин не отказался бы от него ни за какие сокровища мира – до последнего времени, когда произошло то, что заставило его вернуться в Урдисабан.

Влечение к супруге своего начальника, барона Мартинбейра, оказалось пагубным для него. Он до сих пор не мог понять, как Пирасионе удалось убедить его пойти на преступление, воспоминание о котором не давало ему покоя ни днем ни ночью. И тем не менее Нармин не остался в Карсдейле, так как не мог заставить себя оторваться от этой женщины, казавшейся воплощением истинного совершенства – во всем, что не касалось ее жестокой и коварной души. Их встречи продолжались, хотя теперь случались все реже – Армаок начал понимать, что Пирасиона использовала его для того, чтобы стать свободной. Ее муж, барон Мартинбейр, после тяжелой болезни, вынудившей его оставить пост посла в Карсдейле и вернуться на родину, наконец скончался несколько недель назад. И только Нармин знал, что его недуг проистекал не из естественных причин, а был следствием отравления. Пирасиона поделилась с Армаоком своим планом во время их очередного бурного свидания. Ей удалось убедить его, что она должна стать свободной для того, чтобы принадлежать только ему. В то время Нармину была невыносима мысль, что кто-то, кроме него, пусть даже законный супруг, может обладать Пирасионой, и он позволил ей обмануть себя. Он первый дал старому барону порцию яда. Потом они по очереди травили его, подмешивая малые дозы в пищу и питье: она – когда муж был дома, он – когда начальник находился на службе. Результаты не заставили себя ждать: барон занемог. К счастью для любовников, яд был такой редкий, что ни один лекарь не сумел обнаружить его. Пирасиона продолжала травить супруга и по возвращении в Урдисабан, так что его смерть не стала для Нармина сюрпризом. К тому времени он уже разгадал ее игру и старался избегать встреч, хотя порой не мог совладать с собой – как тогда, когда должен был сопровождать казантарского посла, но исчез ради свидания с Пирасионой, из-за чего получил выговор от Сафира.

Армаоку снилось, как он подсыпает порошок в блюда барона – раз за разом, день за днем. Совсем крошечные порции, которые нельзя было почувствовать, но которые медленно подтачивали здоровье старика.

Проснувшись, Нармин ощутил себя на редкость несчастным. Его одолевало раскаяние, и за завтраком он выглядел совершенно рассеянным. Яркие картины запомнившегося сна бередили душу и неотступно преследовали – словно навязчивые галлюцинации душевнобольного.

После краткой трапезы отряд двинулся в путь. Нармин насвистывал песенку, чтобы отвлечься, и время от времени заговаривал со спутниками обо всякой ерунде – лишь бы не вспоминать о бароне Мартинбейре и Пирасионе.

День прошел для него тягостно. Когда всадники спешились в четверти мили от башни и укрылись в овраге, он чувствовал себя совершенно измученным и не мог думать о предстоящем деле. А отправляться в цитадель казантарца ему нужно было в одиночестве, так как его миссия требовала искусства ассасина, по сравнению с которым выучка даже лучшего преторианца была подобна грации слона в посудной лавке.

Всадники дождались темноты. Ночь выдалась ветреная и дождливая. Часов с десяти зарядил дождь и лил все сильнее. Гвардейцы нарубили веток и построили шалаши, но вокруг все равно было сыро и промозгло. Поужинав вяленым мясом, хлебом и сыром, люди расположились в укрытиях, дожидаясь полуночи.

Нармину было тоскливо. До того как он должен будет расстаться со своими спутниками, оставалось меньше часа, и он понимал, что может не вернуться из белой башни, возвышавшейся над верхушками деревьев. Он вспоминал, чему его учили в Карсдейле, но Нармин слишком мало времени провел среди ассасинов, чтобы перенять у них все премудрости мастерства. По большому счету Нармин мог рассчитывать только на удачу, а в нее дождливой ночью верилось с трудом.

Над головами людей сверкнула молния, и через несколько мгновений донесся раскат грома. Вскоре последовала еще одна вспышка, затем другая. Гроза приближалась, и вокруг становилось все темнее и безрадостнее. Деревья казались в свете молний молчаливыми часовыми, расставленными вокруг башни. В кочках и кустах Нармину виделись затаившиеся соглядатаи и дикие звери. Он старался взять себя в руки, но не мог: смятение усиливали не оставлявшие его образы из прошлого.

Наконец наступила полночь, а Армаок все сидел в шалаше. Гвардейцы поглядывали на него с ожиданием и легким недоумением, но ему не хотелось покидать этот импровизированный лагерь. Прошло еще полчаса, прежде чем стало ясно, что затягивать дольше нельзя. Тогда Нармин поднялся и подозвал к себе капитана преторианцев.

– Мне пора, – сказал он, даже не пытаясь изобразить энтузиазм. – Ждите меня здесь до утра, затем отойдите на три мили на север. Выставите часовых и оставайтесь там еще два дня, если не будет опасности. Потом, если я не появлюсь, возвращайтесь в Урдисабан. – Нармину нелегко дались эти слова, но он понимал, что должен обеспечить своим людям отход на случай, если его схватят. Так у них, по крайней мере, будет шанс спастись.

Выслушав Нармина, капитан коротко кивнул и бросил свое обычное «слушаюсь!». На его лице нельзя было прочитать ничего – он просто выполнял приказ. Делал свое обычное, привычное дело, не задавая лишних вопросов и не вдаваясь в детали.

Армаок собрал немного еды на случай, если придется сидеть в засаде или выжидать удобного момента. Из оружия он взял только меч, кинжал и легкий арбалет, помещавшийся под плащом. Башню окружало пустое пространство, где негде спрятаться стрелку, так что убить Магоро можно было, только подобравшись к нему почти вплотную. И это удручало Нармина больше всего.

Он покинул лагерь около часа ночи, стараясь двигаться тогда, когда не сверкали молнии, и держаться ближе к земле. Мокрая трава быстро пропитала штаны и полы плаща, сделав их тяжелыми и неудобными. Дождь хоть и оседал на листьях разросшихся крон, но все равно намочил одежду Нармина. Проклиная все на свете, а больше всего пославшего его сюда императора, Армаок продвигался короткими перебежками по направлению к башне. Через некоторое время среди деревьев уже можно было различить ее белый силуэт. И все же она была слишком далеко от края леса. Магоро грамотно расчистил местность вокруг своей цитадели. Нармин подозревал, что она находится под постоянным наблюдением. Он порадовался тому, что не поленился и во время одного из привалов нашил на плащ пучки травы, сделав его почти бесформенным. Теперь, если распластаться на земле, то можно было слиться с ней – особенно в темную дождливую ночь. Главное, не попасть в свет молнии. Передвигаться следовало очень аккуратно и медленно, не вставая в полный рост. Это требовало времени, а от леса до башни было довольно далеко.