Текст книги "Время камней"

Автор книги: Михаил Ежов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 23 страниц)

Нармин слегка поклонился в знак того, что больше возражать не станет.

– Лорд Маград, не согласитесь ли еще раз выступить нашим посредником? – обратился Дьяк к Сафиру.

– Разумеется, милорд.

– Тогда примите ставки, – посол передал ему свой астомарин, а Нармин деньги.

Тем временем рыцарь пришпорил коня и помчался к черному гладиатору, намереваясь сбить его с ног и затоптать. Тот поднял секиру и уперся правой ногой в песок.

– Что он делает? – удивился Сафир. – Ему нужно увернуться!

Лорд Дарбон вытянул из ножен двуручным меч и, легко крутанув в руке, пригнутся к шее лошади. Когда до черного гладиатора оставалось футов семь, последний размахнулся и послал свою секиру вперед. Оружие с низким гулом перекувырнулось несколько раз в воздухе и вонзилось точно в лоб коня. Животное рухнуло как подкошенное, всадник вылетел из седла и растянулся на песке лицом вниз. Все произошло за считаные секунды.

Трибуны замерли, не будучи в силах поверить, что их любимец, благородный лорд Дарбон, повержен. Как бы ни был хорош новичок, никто не предполагал, что ему окажется по силам один из лучших воинов империи.

Казалось, бой окончен, но черный гладиатор, верный кодексу арены, широкими шагами подошел к убитой лошади и, выдернув из черепа секиру, направился к поверженному противнику с явным намерением добить его. Закованный в броню рыцарь был, разумеется, без сознания – после такого падения в полной броне никто не смог бы сразу подняться.

Зрители протестующе загалдели: они требовали, чтобы черного гладиатора остановили. Император нахмурился. Он дал знак Ормаку, и Первый Советник приказал герольдам протрубить конец поединка. Победитель тем временем занес секиру над телом распростертого рыцаря. Казалось, он не слышит криков толпы. Трубы взревели. Император подался вперед, впившись глазами в фигурки на песке. Черный гладиатор обернулся и опустил оружие. Он в ожидании смотрел в сторону Золотой Ложи.

– Я помилую лорда, – сказал император, ни к кому не обращаясь.

– Само собой, Ваше Величество, – согласился Ормак Квай-Джестра, – нельзя же позволить рабам убивать благородных воинов.

– Но я разочарован, – Камаэль нахмурился. – Если один из лучших рыцарей повержен этим гладиатором, что он мог бы сделать с другими? Похоже, подготовка наших легионеров оставляет желать лучшего.

– Виновные будут наказаны, – немедленно заверил его Первый Советник.

– Это ничего не решит, – Камаэль поморщился. – Я хочу, чтобы этот человек остался в Тальбоне и его мастерство послужило империи.

– Мы предложим ему деньги.

– И все, что он пожелает! Если он будет торговаться, конечно. Переплачивать ни к чему.

– Само собой, Ваше Величество, – Ормак поклонился. – Он будет нашим.

– Позаботьтесь об этом. – Камаэль поднял руку с раскрытой ладонью – этот жест означал, что проигравшему даруется жизнь.

Черный гладиатор пожал плечами и отошел от рыцаря.

– Больше на сегодня нет поединков? – спросил император Первого Советника.

– Нет, Ваше Величество.

– Тогда приготовьте все для церемонии.

– Да, мой повелитель. – Ормак Квай-Джестра подозвал герольда и велел передать Ламкергу, чтобы у победителя забрали оружие и отстегнули шлем. Тот побежал исполнять.

Тем временем поверженного лорда Дарбона положили на носилки и унесли. Труп лошади продолжат лежать, заливая песок кровью.

Дьяк с улыбкой поздравил Нармина, который получил из рук Сафира выигрыш и любовался астомарином, вертя его в пальцах и заставляя сверкать в лучах вечернего солнца.

– Надо было вам поставить золото, милорд, – ответил он Дьяку.

– Я не обеднею, – посол улыбнулся. – Рад, если вам нравится этот камешек.

– О да!

– Чудесно. Полагаю, черный гладиатор заслужил свободу? – обратился Дьяк к Сафиру.

– Конечно. Как только служащие арены заберут у него секиру, император сойдет на песок, чтобы вручить победителю символы воли. Видите, вон они уже идут. – Сафир указал на несколько фигурок, приближающихся к гладиатору. Они сказали что-то воину, и тот передал им секиру. Двое унесли ее, а оставшиеся отстегнули шлем и осмотрели победителя, проверяя, не ранен ли он.

– А он не молод, – заметил Нармин, – и черты лица благородные.

– Аристократом человека делает кровь, – возразил Дьяк.

– Да, вы правы милорд, – Нармин кивнул. – Но, к сожалению, не всегда она делает его победителем.

– Не могу с вами не согласиться, лорд Армаок, – проговорил Дьяк, погладив одной рукой своего ленивца.

Служители в ливреях принесли черные подушечки, на одной из которых лежал позолоченный венок, а на другой – ключ.

– Это знаки свободы, – пояснил Камаэль Дьяку. – Я должен спуститься на арену, чтобы наградить победителя, – император встал. – Затем я вновь присоединюсь к вам.

– Позвольте лорду Маграду сопровождать вас, – неожиданно предложи посол.

– Вы уверены? – любезно спросил император.

– Мне вполне хватит лорда Армаока. Ведь, как я понимаю, именно он должен вскоре занять место моего сопровождающего.

– Совершенно верно, – подтвердил Камаэль.

– Тогда, наверное, ни к чему затягивать с его вступлением в должность. Лорд Маград чрезвычайно интересный собеседник, но я не хочу отрывать его от выполнения основных обязанностей. Он ведь ваш телохранитель.

– Что ж, если вам так угодно, господин посол, – император развел руками.

– Благодарю, Ваше Величество, – Дьяк поклонился.

Слуги тем временем приставили к Золотой Ложе лестницу, обитую красным бархатом.

– Ты будешь сопровождать меня на арену, а затем на заключительный пир во дворце, – сказал Камаэль, обращаясь к Сафиру. – Армиэль тоже там будет, полагаю, это тебя обрадует.

– Несомненно, Ваше Величество, – Сафир поклонился. Он пытался понять, что заставило посла просить о его преждевременной отставке: любезность или неожиданная симпатия к Нармину, причину которой он понять не мог. Взглянув на друга, Сафир заметил, что тот доволен. Что ж, это было вполне объяснимо: Армаок только что фактически потерял своего наставника, старого барона, при котором состоял в посольстве. Так что рядом с казантарцем, выполняя дипломатическую миссию, он, вероятно, ощущал себя в своей тарелке.

Император Камаэль, окруженный телохранителями, начал торжественно спускаться по лестнице. По правую руку от него шел Сафир. Впереди служители несли символы свободы. Герольды играли торжественную музыку, трибуны рукоплескали императору, черному гладиатору, Ламкергу, устроившему это представление – всем сразу.

Сафир разглядывал лицо победителя. Мужественное и спокойное, оно излучало уверенность. Не было никакой робости. Казалось, гладиатор даже не устал. Он окинул взглядом приближающуюся к нему процессию, внимательно посмотрел на императора Камаэля, а затем поднял глаза на Золотую Ложу, словно ища кого-то. Сафир нахмурился. Этот человек вел себя необычно. Он должен был радоваться и трепетать, а он даже не смотрел на своего властелина, готового наградить его свободой. На всякий случай Сафир положил руку на эфес и чуть выдвинул лезвие из ножен: гладиатор хоть и был безоружен, однако его мастерство заставляло быть настороже.

Служители остановились первыми, встав по обе стороны от победителя. Тот бросил на них безразличный взгляд. Затем подошел Камаэль, его окружили телохранители, оставив только небольшой коридор между своим повелителем и воином в черных доспехах. Трубы смолкли, и постепенно воцарилась тишина: всем хотелось услышать, о чем будет говорить с гладиатором император.

– Как твое имя? – раздался звонкий и чистый голос Камаэля.

– Даршак, повелитель, – ответил воин.

– Откуда ты?

– Из Ольтодуна.

– Какого звания?

– Герцог.

– Неужели? – император был удивлен. – Как же ты оказался на арене?

– Меня купил устроитель состязаний. Кажется, его зовут Ламкерг.

– Когда? И каким образом?

– Около недели назад. Затрудняюсь сказать точно. – Сафир заметил, что гладиатор бросил на него быстрый, но внимательный взгляд.

– Где он тебя купил?

– Не знаю, повелитель. Где-то на границе бывшего Вайтандара.

– Как ты там очутился?

– Я ехал со своим отрядом, на нас напали… не знаю, кто. Должно быть, бандиты. Мы попали в плен. Я потерял сознание. Что стало с моими спутниками, не ведаю, а меня отвезли на невольничий рынок.

– Понятно, – император важно кивнул. – Что ж, благородный герцог, ты честно отвоевал свою свободу. Прими же ее символы: венок и ключ. – Камаэль по очереди указал на черные подушечки, где лежали названные предметы.

– Благодарю, мой повелитель, – гладиатор поклонился. – К сожалению, мне не известна положенная в таких случаях формула благодарности.

– Не беспокойся об этом, доблестный воин, – император взял венок и сделал два шага навстречу гладиатору, – она, как правило, никому не известна.

Камаэль надел венок на голову победителя, и трибуны взревели, разразившись аплодисментами и криками. Речь была окончена, и теперь никто не боялся заглушить слова императора. Телохранители едва заметно придвинулись к своему властелину. Сафир не спускал глаз с гладиатора. На краткий миг они встретились глазами, и лорду Маграду показалось, что Даршак смотрит так, словно знает его. Однако Сафир понимал, что они нигде не могли встречаться раньше. Меч выполз из ножен еще на дюйм. Император взял с подушечки ключ и протянул победителю.

– Теперь ты свободен, – заявил он торжественно. – Если желаешь, можешь остаться в Тальбоне полноправным жителем. Думаю, твоему мастерству воина найдется здесь применение. Не знаю, каким делам помешали напавшие на твой отряд бандиты, но уверен, их можно уладить. Служба империи хорошо оплачивается.

– Благодарю, мой повелитель, но сейчас платить должен я, – отозвался Даршак, неожиданно роняя ключ на песок.

Едва Сафир заметил это, как сработал инстинкт. Он не видел у гладиатора оружия, но понял, что императору грозит опасность. Следующие события произошли в течение одной-двух секунд: латные перчатки Даршака лопнули, разлетевшись на металлические суставы, и из них вырвались тонкие клинки, сияющие чистой энергией. Почти одновременно с этим Сафир протянул руку и, словно в тумане, схватил Камаэля за шиворот и что было сил дернул назад. Сверкающие лезвия со свистом рассекли воздух в паре дюймов от лица остолбеневшего императора, а Даршак, не обескураженный неудачей, с хладнокровием истинного воина ринулся вперед, занося оружие для следующей попытки.

Новую атаку отразил Сафир. Остановив удивительные клинки одним замысловатым блоком, он полоснул Даршака по щеке – тот успел податься назад и таким образом избежал смерти. На гладиатора тотчас набросились остальные телохранители, Камаэля подхватили и оттеснили за спины воинов. Началась яростная рубка. Даршак сражался мастерски, и преторианцы один за другим падали на песок, но их было слишком много.

– Подождите! – выкрикнул опомнившийся Камаэль. – Возьмите его живым!

Но было поздно. В этот самый миг меч Сафира пронзил незащищенное шлемом горло Даршака, уже падавшего под натиском атаковавших его телохранителей. Герцог однако успел крепко схватить лорда Маграда за руку, сжав запястье с нечеловеческой силой. С удивлением Сафир обнаружил, что вместо клинка из кисти гладиатора опять растут обычные пальцы. Он попытался вырваться, но хватка умирающего была железной.

– Смотри!! – прохрипел Даршак, захлебываясь кровью. На его лице появилось некое подобие улыбки. – Долг оплачен, Унгкер!

– Что? – Сафир нахмурился, и вдруг в глазах у него потемнело, а потом нахлынуло видение.

…император Камаэль отдавал приказание легату. Тот слушал смиренно и внимательно. Слова звучали и падали, словно камни, зажигая в сердце Сафира непонимание, сомнение, страх и ненависть. Затем картинка изменилась: на дороге солдаты окружили человека, чей портрет висел в родовом поместье Маградов. Его лицо Сафир часто рассматривал, неизменно находя у себя отцовские черты. Завязался бой, человек сражался отчаянно и все же проиграл. Его вместе со слугами зарубили и, завернув в рогожу, куда-то увезли. Потом Сафир увидел свой дом. Легионеры врывались в комнаты и убивали всех подряд. Один из них толкнул ногой очередную дверь, и там лорд Маград увидел на постели свою мать и… себя. Это мог быть только он – единственный потомок и наследник Каида-Маграда. Маленький орущий комочек розовой плоти, завернутый в одеяло. Солдаты вваливались в комнату, на ходу занося копья. Стальные наконечники целились в беззащитную женщину, протягивающую руки к своему новорожденному сыну. Нянька, державшая маленького лорда на руках, застыла, парализованная страхом. Один из легионеров подошел и вырвал его у нее из рук…

Сафир открыл глаза. Его мутило, голова болела. Гладиатор отпустил его руку и обмяк на песке. Он был мертв. Лорд Маград огляделся. Телохранители сопровождали императора, поднимавшегося по лестнице в ложу. Зрители были в смятении. По арене бежали служители с носилками. Их зачем-то сопровождали солдаты из охраны Цирка. Кто-то помог Сафиру встать. Это оказался Нармин.

– Что с тобой?! – спросил он обеспокоенно. – Император недоволен тем, что покушавшийся на его жизнь погиб и его не успели допросить.

– Да… пожалуй, не стоило, – пробормотал Сафир, рассеянно оглядываясь по сторонам и пытаясь собраться с мыслями. Почему-то у него не было сомнения в том, что видение – правда, только лорд не мог понять его истинного смысла. Образы и обрывки слов крутились в голове, силясь сложиться в единую картину, но что-то мешало: то ли боль в висках, то ли бормотание Нармина, то ли крики возбужденных зрителей.

Его родители погибли. Это он знал. Но почему легионеры? И… император. Камаэль, отдающий приказ… Его слова… измена… заочно осужден… предал своего повелителя… всех казнить… кроме сына, буде таковой… успеет родиться! Сафир внезапно все понял и вскинул голову, впившись взглядом в удаляющуюся спину императора. Ему повезло, что он появился на свет несколькими минутами раньше, чем солдаты ворвались в родовое поместье Маградов, иначе его постигла бы участь отца и матери. Всех, кто тогда был в доме! Ненависть широкой горячей волной захлестнула Сафира. Щеки у него горели, когда он выпрямился и широким шагом направился вслед за императором. Нармин шел рядом.

– Не беспокойся, – сказал он. – Вряд ли Его Величество станет выяснять, кто нанес смертельный удар. А сам он не мог видеть.

– Но ты же видел.

– Я спускался по лестнице. Сверху разглядел.

– Значит, видели и другие, – голос Сафира был безразличен, он думал совсем не о том, о чем говорил.

– Все равно. Каждый может ошибиться. Император любит тебя. Он не станет… – Нармин запнулся, подбирая слово. – Ты ведь женишься на его дочери, в конце концов!

Сафир скривился, словно от боли. Сейчас напоминание об этом полоснуло его по сердцу, будто острый нож.

– Ты ранен? – Нармин оглядел друга. – Не похоже.

– Все в порядке.

Они быстро поднимались по ступенькам, приближаясь к телохранителям. Камаэль обернулся и, увидев Сафира, улыбнулся:

– Сафир, мальчик мой, ты снова спас мне жизнь. Что с тобой?! – добавил он с тревогой. – Ты ранен? Где лекарь?! – крикнул император сердито, оглядываясь по сторонам.

– Я уже здесь. Ваше Величество! – отозвался спускавшийся из ложи толстяк в белой тоге с кожаной сумкой на плече, тяжело отдуваясь. – Бегу, мой повелитель!

– Мне не нужна помощь! – Камаэль величественно отстранился. – Осмотри моего верного телохранителя, – он указал на Сафира.

– Нет, – Маград поднял руку, – со мной все в порядке.

…лорд Каид – предатель… изменник… повинен в государственной…Слова звучали и пульсировали в ушах, причиняя боль, точно заползшие в голову ядовитые насекомые. Ненависть затапливала сознание Сафира. Он говорил, но уже не думал ни о чем, кроме… мести! Да, его долг сына – покарать убийцу отца, кем бы он ни был. Лорд Каид был благороден, это знает каждый. Он не мог быть изменником. Его оклеветали, и император предал его, приказал убить. И не его однего!

Сафир поднял меч, не сводя глаз с лица императора.

– Мой отец – проговорил он, от ярости с трудом шевеля губами, – не был изменником! Он всегда служил императору верой и правдой!

– Ну разумеется, – Камаэль удивленно поднял брови, но в его взгляде мгновенно появилась настороженность. Телохранители неуверенно придвинулись к своему повелителю.

– И Вашему Величеству не следовало… казнить его! – Последние слова Сафир практически прошипел, задыхаясь от гнева.

Преторианцы мгновенно окружили Камаэля плотным кольцом и выставили вперед мечи.

– Опомнись! – проговорил император севшим голосом. – Что ты говоришь, мальчик мой?! Тебя, верно, оглушили в бою. Ты не в себе. Тебе нужна помощь! Позволь лекарю…

– Нет! – Сафир окинул взглядом ряд телохранителей и понял, что ему не пробиться. Следовало затаиться и выждать удобного случая, а не поддаваться эмоциям. Тогда он смог бы отомстить наверняка. Теперь же Камаэль и близко не подпустит его к себе. Проклятье, как глупо!

– Брось меч, лорд Маград! – приказал Камаэль. Его голос снова звучал властно – должно быть, он заметил колебания Сафира. – И я забуду, что ты поднял на меня руку. Я понимаю, что ты болен. Лекари помогут тебе, обещаю. Как-никак, ты жених моей дочери. Не забывай об этом! – Последние слова император отчеканил, выразительно глядя в глаза Сафира.

Армиэль… она не поверит. И не поймет. Наивно ожидать от дочери, что она встанет на сторону Сафира. Для нее Камаэль – любящий и заботливый отец, а не жестокий убийца, способный осудить одного из самых верных своих вассалов и послать легионеров, чтобы они расправились с ним и его семьей: тайно от всех, не предавая дело огласке. Если обвинение было справедливым, то почему лорда Маграда казнили без публичного разбирательства, как это делалось всегда?

Сафир застонал, стиснув зубы. Как жестока бывает жизнь, но смертным негоже роптать на судьбу. Он должен, и он сделает. Как бы горько ему ни было!

Сафир выхватил из ножен короткий кинжал и метнул в императора. Того мгновенно закрыл собой один из телохранителей. Клинок со звоном отскочил от панциря.

– Взять! – отдал короткий приказ Камаэль упавшим голосом. – Живым! Лорд болен.

«Лорд не болен, – подумал Сафир. – Лорд прозрел!» И вдруг его пронзила другая мысль: почему он так слепо доверился мимолетному мороку? Откуда ему знать, что видение правдиво? Ведь все увиденное им было так нелогично! Император всегда был добр к нему и отличал. Он воспитал его и отдал ему руку своей дочери. Разве поступил бы он так с сыном того, кого приказал убить?

Но рассуждать было некогда. Телохранители ринулись на него, а император устремился вверх по лестнице. Сафир отразил несколько выпадов, но воины легко оттеснили его на арену и окружили.

– Сдавайтесь, лорд, – сказал один, – мы не причиним вам вреда.

– Сафир, опомнись! – за спинами телохранителей появился Нармин. – Брось меч!

В этот момент в Золотой Ложе Дьяк прошептал что-то своему ленивцу, тот пискнул, и посол неожиданно бросил его вниз. Зверек ловко перекувырнулся, распластал передние лапы и начал стремительно расти, превращаясь в ящера пятнадцати футов длиной и двадцати в размахе. Зрители с воплями ужаса бросились врассыпную, даже несколько преторианцев растерянно замерли на месте, не сводя глаз с приближавшегося монстра. Их товарищи бесцеремонно повалили императора на лестнице и закрыли своими телами.

Взмахнув кожистыми крыльями, ящер спланировал к подножию лестницы, схватил Сафира когтистыми лапами за одежду и взмыл обратно к ложе. Все в изумлении провожали глазами поразительное существо и похищенного лорда, беспомощно болтающего в воздухе ногами, не знающего, пугаться или радоваться подобному избавлению. Дьяк с неожиданной для его возраста ловкостью перепрыгнул через барьер ложи и очутился на спине ящера. Похлопав чудовище по шее, он что-то проговорил, и монстр взмыл вверх, покидая вместе со своим хозяином и Сафиром Цирк и, судя по всему, Урдисабан. Через несколько мгновений он превратился в точку, а затем и вовсе исчез из вида.

Глава 9

Первый голем, которого показал Зимария Ирвину, походил на гигантского паука, но имел восемнадцать жвал, зазубренные лезвия на ногах и длинное тонкое жало, способное одновременно нанизать человек пять. По словам Зимарии, его доставили в Маор-Агтон недавно – всего восемь месяцев назад.

– Думаю, его сделали в Шасайете, – говорил он, стоя перед клеткой и глядя на тускло поблескивавшего в свете факелов голема. – Там изготавливают много различных чудовищ, одержимых стремлением убивать. Обычно в них поселяют душу умершего человека, предварительно подчинив ее себе и наложив необходимые заклятия. За годы, проведенные здесь, я изучил множество трудов по этому вопросу, – пояснил Зимария, обернувшись к Ирвину. – Впечатляет? – Он усмехнулся, заметив, что тот не может оторваться от металлическою монстра. – Этот красавчик – настоящее чудо, произведение искусства. Невиданное мастерство! Анкхели изловили его, когда он крушил очередную деревню где-то на северо-востоке Синешанны. Кажется, какой-то барон решил проучить своих взбунтовавшихся крестьян и натравил на них эту игрушку.

– Колдун?

– О нет. Просто очень богатый землевладелец. Из тех, что умеют лишь воевать и пировать. Им не под силу создать что-либо подобное, – Зимария насмешливо покачал головой. – Я ведь сказал, этого голема сделали в Шасайете. Примерно таких же использовали во время Великой Войны в Межморье несколько лет назад. Об этом написано много трудов. Если хочешь, я тебе одолжу. – Зимария неопределенно махнул рукой назад, очевидно имея в виду заваленные пергаментом столы.

– Может быть, потом, – отозвался Ирвин. – Так ты сказал, этот паук убил кого-то?

Зимария невесело усмехнулся:

– Не кого-то, друг мой, а очень многих! Анкхели едва совладали с ним.

Ирвин покачал головой:

– И все же удивительное создание.

– О да! Жаль только, что те, кто умеет делать такое, посвятили себя злу. Конечно, шасайетские колдуны редко вмешиваются в дела обычных людей, но все же некромантию едва ли можно назвать достойным занятием.

– Разумеется, – согласился Ирвин, – хотя и не все используют свои знания во зло. – Он на мгновение задумался и помрачнел, но Зимария отвлек его внимание, взяв под локоть и заявив, что хочет показать и других обитателей своего хранилища.

Они прошли дальше, и взору Ирвина предстал закованный в сплошные доспехи воин двухметрового роста. Он стоял посреди камеры, опустив руки вдоль туловища, и казался одним из тех изваяний, которыми любили украшать свои дворцы владыки Межморья и Синешанны.

– Кто это? – спросил Ирвин.

– Тоже голем, – ответил Зимария, подходя к прутьям решетки. – Он не опасен. Его нашли в пещере в пустыне. Он был почти занесен песком и успел изрядно подпортиться. Взгляни на левую сторону панциря. Видишь, там металл не блестит?

Ирвин кивнул.

– Как этот бедняга оказался в пустыне? – спросил он, разглядывая зловещую фигуру в покрытых рунами и изъеденных песком доспехах.

– Очевидно, он потерял своего хозяина. Возможно, тот погиб, и его воин остался в пещере, обреченный на вечное бездействие. Расколдовать его нельзя – кто-то наложил очень сильное заклятие. Душа, которую поселили в нем, скорее всего, никогда не попадет в Зал Умерших. – Зимария покачал головой. – Это очень жестоко, мой друг, когда нет надежды на избавление. Впрочем, душа, помещенная в голема, не может испытывать отчаяние, потому что наложенные на нее заклятия обрекают ее на служение одной цели. Иначе кто бы мог ей приказывать?

– И все эти существа будут храниться здесь вечно? – спросил Ирвин. На мгновение он представил, как големы по какой-то причине оживают и разбегаются по башне с единственным желанием убивать все, что попадется на пути. От подобной картины делалось так жутко, что Ирвин невольно вздрогнул.

– Вечность – слишком неопределенное понятие, – ответил Зимария, знаком приглашая своего спутника идти дальше. – Кто знает, долго ли простоит Маор-Агтон? Возможно, завтра на наш мир обрушатся воды Океана или налетят невиданные ураганы и сметут все с лица земли. Скажем так: големы останутся здесь, пока бог, построивший Черную Башню, не решит иначе.

– Скажи, Зимария, что ты знаешь об анкхелях?

– Не очень много. А сами они тебе ничего не рассказывали?

– Я так понял, что бог, которого они называют Гором, создал их как стражей этого места.

– Да, – Зимария кивнул. – Только бог сумел бы объединить человека с птицей. Никому из смертных, даже самым сильным колдунам, это не под силу.

Они остановились перед клеткой, на полу которой лежал большой металлический шар с многочисленными прорезями.

– Этот безобидный на вид голем уничтожил не один караван, – сказал Зимария. – Не подходи близко! – добавил он, заметив, что Ирвин сделал шаг к камере. – Из этих щелей в любую секунду могут появиться лезвия. Представь себе ощетинившийся мечами шар, катящийся по пустыне и превращающий в кровавое месиво людей и животных. Впрочем, я преувеличил: разбойники, владевшие им, использовали свою игрушку только против людей. Лошади и верблюды стоят слишком дорого, чтобы убивать их. Он появился здесь четыре года назад и до сих лор не утратил своих смертоносных способностей. Если приблизишься, он наверняка нападет.

– Скажи, а что анкхели делают с теми, кто посылает големов убивать людей? – спросил вдруг Ирвин.

– Ничего, – ответил Зимария. – Они не судьи, а только исполнители воли своего бога. Тот велел им заключать в Маор-Агтон существ, которые приносят людям вред, я они делают это. Наказание истинных виновных их не интересует.

– Разве это справедливо? Отобрать у убийцы оружие не значит остановить его. Он может обзавестись другим. – Ирвин был искренне удивлен.

– Я согласен с тобой, мой друг, но анкхели – не палачи. И они не обязаны заниматься нашими делами. По большому счету нам вообще повезло, что Гору пришло в голову позаботиться о нас, простых смертных.

– Что ж, теперь и мы в каком-то смысле служим на пользу людям. – Ирвин невесело усмехнулся.

Зимария взглянул на него, затем сказал:

– Ты ведь не хочешь оставаться здесь, верно?

– Конечно нет, – подтвердил Ирвин. – Я вообще попал сюда случайно. Все это ошибка. Так, по крайней мере, мне кажется.

– Мне тоже здесь надоело, – доверительно произнес Зимария, останавливаясь перед следующей клеткой, которая была почему-то задернута плотным занавесом. – Слишком долго я пробыл в обществе этих металлических убийц. – Он потянул за свисавший сбоку шнур, и ткань с тихим шелестом отъехала в сторону.

Ирвин невольно ахнул: в огромной клетке сидела гигантская птица. Бронзовые крылья были сложены и переливались в свете факелов, перья горели желтым огнем, стальные клюв и когти казались сделанными из серебра.

– Нравится? – спросил Зимария, любуясь удивительным созданием. – Когда-то она принадлежала верховному жрецу Каргадана, страны магов. Полагаю, ты слышал об этих землях?

Ирвин кивнул. Еще бы! Все знали, что за Туманным Хребтом есть темная река, кишащая уродливыми чешуйчатыми тварями, на берегах которой высятся гранитные пирамиды, где живут страшные черные маги, правящие тысячами людей, не смеющих даже переброситься словом без позволения своих владык. Страна рабов, умирающих от малярии и непосильных работ, целыми днями трудящихся под палящим солнцем, чтобы не разгневать покровительствующих Каргадану богов. Там каждый день приносили кровавые жертвы, а по ночам проводили жуткие и таинственные обряды. Черная магия и в особенности некромантия были неотъемлемой частью жизни правящей верхушки Каргадана, который у жителей соседних стран не вызывал ничего, кроме отвращения и суеверного страха.

– Так вот, – продолжал Зимария, – два года назад это чудо доставили сюда, и через некоторое время у меня появилась одна идея. Я уже тогда многое знал о големах и магии, которая используется при их изготовлении, но с тех пор я прочел почти все посвященные этой теме труды. Анкхели доставляют нам все, что мы просим. Они приносили мне свитки и фолианты, глиняные дощечки и куски папируса. Полагаю, что теперь я знаю о големах не меньше, чем их создатели. Но я пошел дальше. Для осуществления того плана, который со временем созрел в моей голове, – Зимария поднял руку и постучал себя по лбу согнутым указательным пальцем, – мне нужно было самому научиться делать големов. И я овладел этим умением! Идем, я покажу тебе. – Он потащил Ирвина через зал к небольшой темной нише. – Гляди! – Зимария отдернул занавеску и поднес факел к низкой клетке. – Анкхели не заходят ко мне. Они редко интересуются заключенными, поскольку знают: им не вырваться. Поэтому мне даже не пришлось прятать своих големов.

В клетке Ирвин увидел несколько маленьких металлических созданий: золотую ящерицу, жука-скарабея, копошащегося в углу, летучую мышь, при виде людей расправившую крылья, сделанные из тонких бронзовых листов, и крошечную птичку, напоминавшую воробья.

– Я потратил на них четыре месяца, – сообщил Зимария, опускаясь на корточки, – и использовал души животных, а не людей. Как я уже говорил, это было бы слишком жестоко. Видишь, эти создания занимаются своими делами, они не похожи на големов, которые не шевелятся, пока хозяин не отдаст им приказ. В принципе, они почти живые. Их души ничем не отличаются от тех, какие обитали в настоящих телах, из плоти и крови.

– Зачем они тебе? – Ирвин внимательно рассматривал удивительные создания, которые казались волшебными игрушками.

– Это была только проба, – Зимария поманил его за собой. – Смотри, – он подвел Ирвина к стене и нажал на два чуть выступавших камня. Заскрежетал металл, и часть монолита начала опускаться и постепенно ушла в пол.

– Как ты сумел все здесь так устроить? – спросил Ирвин, следуя за вошедшим в открывшуюся пещеру Зимарией.

– Все так и было. Я только сделал некоторые перестановки и использую помещения в своих целях. Клетки отсюда перетащили в основной зал, а здесь я расположил свое детище, мою… нет, нашу общую надежду. Гляди, – и он указал на какое-то сооружение, больше всего походившее на металлический корабль, только без мачт и парусов.

– Что это? – спрос ил Ирвин, разглядывая непонятную конструкцию.

– Наш путь на свободу! – с гордостью ответил Зимария. – Я и еще несколько посвященных в мой план хранителей, которым тоже надоело быть узниками Маор-Агтона, намерены покинуть Черную Башню в этой металлической лохани. Мы собирали ее полтора года, пользуясь каждым свободным мигом, прячась от анкхелей и других обитателей Маор-Агтона. И теперь все готово!

– Но как вы собираетесь это сделать?

– Единственно возможным путем, разумеется. – Зимария торжествующе взглянул Ирвину в лицо. – По воздуху!

– Эта штука может летать?

– Не сама по себе, конечно. Мы просто залезем в нее. А понесет нас каргаданская птица! Теперь, когда я научился создавать големов, я извлеку из нее душу несчастного, которую использовал темный маг, а вместо нее помещу прирученную душу маленькой птички, которую ты видел в клетке с ящерицей, жуком и мышью. Она унесет нас отсюда и доставит, куда мы пожелаем.