Текст книги "Бумажные шары (СИ)"

Автор книги: Михаил Ежов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 25 страниц)

Закуро усмехнулся.

– Думаю, ты в курсе, что это сказки, – проговорил он, вставая на ноги и осматриваясь в поисках улик.

– Скажи это ей! – отозвался Дару, имея в виду труп. – И вообще, кого ты пытаешься обмануть? Не забывай: я знаю, о чём ты думаешь.

– Ну, хорошо, предположим, это был… вампир, – согласился гатхир. – Что тогда? – на самом деле, он и сам уже прикидывал, не может ли убийцей быть упырь. Поэтому ничуть не удивился, что двойник озвучил эту мысль – голова-то у них общая. – Что нам делать? Как его изловить? – продолжал Закуро. – Предлагаешь запастись кольями? – гатхир сделал шаг в сторону и, наклонившись, вытащил из тени маленькую, заляпанную грязью женскую сумочку. – Или горстью риса?

– Можешь иронизировать, – холодно сказал Дару, – но я отлично помню времена, когда в баньш тоже никто не верил. А теперь на них можно полюбоваться в городском зверинце.

– Ладно, я ж не спорю, – примирительно проговорил Закуро, раскрывая сумочку и вытряхивая её содержимое на землю.

Сейчас его интересовали вещи убитой, а вовсе не спор со своим альтер-эго.

– Решил заделаться мародёром? – осведомился, обратив внимание на его занятие, Дару. – Ничего не скажешь, достойное занятие!

– Я ищу то, что может нам помочь, – объяснил Закуро.

– И как успехи?

– Попробуй меня не отвлекать, и скоро узнаем.

– О, ну извини! – обиженно фыркнул Дару и умолк.

Но Закуро отлично знал, что он никуда не делся, а просто ждёт.

Гатхир, не торопясь, перебирал содержимое сумочки. Баночка помады, пудреница, костяной гребень, бутылочка туши для ресниц и бровей, белила, пустой вязаный кошель – вероятно, бродяги, обнаружившие труп, обыскали его прежде, чем сообщить об убийстве Гримо.

Баночка с белилами заинтересовала гатхира. На ней красовалась эмблема известного дома развлечений: обнажённая девушка, обвитая лилиями. Гатхир повертел баночку в руках. Однажды он был в этом доме. Здание располагалось в квартале наслаждений и называлось «Дворец тигровой лилии». Дорогой и шикарный бордель, где сбывались все без исключения фантазии посетителя. Если, конечно, у него были деньги. Много денег. Закуро невольно вспомнил времена, когда брался за любую работу, не брезгуя ничем, и швырялся грязными деньгами направо и налево. Но даже тогда он побывал во «Дворце» всего однажды – не потому, что ему нечем было платить, а потому что увидел, насколько низко может пасть человек, как легко стать рабом собственных страстей. В каком-то смысле визит в этот бордель, наряду с другими, более существенными факторами, повлиял на его решение изменить свою жизнь.

Закуро спрятал баночку в карман и поднялся.

– Ладно, – сказал он, оглядевшись. – Здесь нам больше делать нечего. Стражу звать не будем, сами пусть делают свою работу. Лишние проблемы нам ни к чему.

– Охотно поддерживаю твоё решение оставаться в стороне от всяких тёмных дел! – с сарказмом буркнул Дару. – Если моё мнение хоть что-нибудь значит.

– Не прибедняйся, – попросил Закуро, направляясь к двери. – И не дуйся, пожалуйста. Ты прекрасно знаешь, что я ценю твоё мнение. Кстати, оно мне скоро понадобится.

– Да, и когда же? – скептически поинтересовался Дару.

– Как только мы посетим одно место. Тебе там понравится, обещаю.

Дару демонстративно вздохнул, давая понять, что устал от пустых обещаний и разочарований, которые ему долгие годы преподносила жизнь.

– Ладно, – тем не менее, сказал он милостиво. – Вручаю себя тебе. Да и что мне, собственно, остаётся?

– Вот именно, – согласился Закуро.

«Мне стало известно, что Ледуамэнь уже сносился с Йулганом Ичуном по поводу возможности совместно выступить против Янакато. Последний не дал барону однозначного ответа, поскольку, как Вам известно, его дочери до сих пор находятся в заложниках в Кхамруне. Должен сказать, охраняют их просто отменно: Зиан и Наито дрожат от страха в ожидании объявления войны и ни за что не отпустят их, рассчитывая, что Йулган Ичун откажется нападать на Янакато, пока его дочери в плену.

Однако Цэй Мэй полон решимости и собирает армию. Мне донесли, что он подбивает своего недавнего врага Йулгана Ичуна объединиться с мятежными боронами и напасть на Янакато. Возможно, его дочерей попытаются выкрасть, несмотря на все предосторожности Зиана и Наито. По сути, Цэй Мэй использует тот же план, который предлагал Арэт-Джун до того, как исчез: объединиться с врагом, чтобы уничтожить более сильного противника, а затем расправиться с бывшим союзником.

По поводу боевого духа нашей армии хочу сообщить, что солдатам всё равно, кто ими командует – лишь бы исправно платили жалованье. А уж об этом Зиан заботится прежде все, понимая, что без армии ему долго во главе страны не продержаться. Наито волей-неволей приходится его поддерживать, хотя он с удовольствием всадил бы ему в спину нож.

Тем не менее, народ встревожен существующим положением вещей. До меня уже доходили сведения о росте числа прорицателей и пророков, предвещающих Янакато беды. Поговаривают также, хоть и с опаской, что смерть императора Видари оказалась очень уж на руку лорду Зиану.

За сим это пока всё, что имею Вам сообщить».

Глава 4

Ягоды вишни

Разлетаются быстро —

Их не собрать уж.

Замок Агалез, обветшалый и потому превращённый в монастырь, полсотни лет назад защищал реку от нашествий северян. Теперь эту функцию выполнял большой форт, выстроенный двумя милями выше по течению.

Йоши-Себер стоял на металлической «палубе» подводной лодки и смотрел на медленно приближающийся замок. Он посещал его лишь однажды – в детстве, когда отец посещал настоятеля. Теперь зубчатые стены и величественные башни вызывали у него воспоминания, одновременно приятные и мучительные.

Агалез задумывался как сторожевая крепость с центральным донжоном и четырьмя угловыми башнями, но по ходу строительства было решено добавить два крыла – жилые покои для коменданта и его семьи, а также храм, где гарнизон мог возносить молитвы.

Около трёх тысяч строителей под руководством лучших архитекторов и инженеров империи возводили стены, бастионы и башни, выкладывали разноцветной плиткой внутренние дворики. Некоторые здания достигали в высоту двенадцати этажей, нижние из которых были выстроены из камня, а верхние – из обшитого железом дерева. Йоши-Себер помнил, что в замке насчитывается более трёхсот комнат и ровно пятьдесят лестниц – эта цифра особенно впечатляла его в детстве. Сейчас, когда современные постройки были ещё масштабнее, Агалез уже не казался столь огромным, и всё же в старой крепости таилось очарование былой мощи.

Замок окружал парк, высаженный так искусно, что производил впечатление дикого леса. Именно в нём и устраивали пикники для императорской свиты, когда правитель Янакато приезжал в Агалез для духовной беседы с настоятелем.

По мере приближения к скалистому берегу, лодка замедлила ход и, наконец, остановилась примерно в двадцати футах от пологого места. Из люка показалась голова капитана.

– Дальше нельзя, – сказал он. – Слишком мелко.

Йоши-Себер молча кивнул и начал раздеваться. Он сложил одежду, сделав из неё подобие тюка, и прыгнул в воду. Чтобы преодолеть расстояние до берега, потребовалось не больше минуты.

Пронаблюдав за тем, как он вышел из реки, капитан хмыкнул и полез обратно в лодку: ему нужно было вернуться, чтобы доложить о катастрофе. А по пути сочинить историю, которую не стыдно рассказать.

Йоши-Себер повернулся к реке лицом и скрестил руки, активировав браслеты. Перейдя в другое измерение, он отчётливо увидел подводную лодку и капитана грузовоза в ней: словно огромная рыбина проглотила человека. Прикрыв глаза, Йоши-Себер прочитал одно из самых мощных заклинаний Коэнди-Самата. Потоки энергии устремились к металлической обшивке судна и впились в неё, разрывая на части. Йоши-Себер зафиксировал их, и они замерли сгустками пульсирующего света. Гуар-Ва начал погружение. Он развернул лодку и дал полный ход, опускаясь всё глубже. За его судном шлейфом тянулась энергия. Йоши-Себер произнёс последнюю часть заклинания.

Наблюдать за тем, как лодка разваливается на куски, и её единственный пассажир гибнет, захлёбываясь в мутной воде, он не стал – магия Коэнди-Самата была надёжна.

Йоши-Себер быстро оделся и двинулся вверх по склону. До замка было недалеко, однако приходилось карабкаться по валунам, так как ни дороги, ни тропинки, ведущей к нему, не было.

Йоши-Себер потратил минут десять только на то, чтобы добраться туда, где начиналась почва. Перед ним возвышались деревья – старые, раскидистые, толстоствольные. Между ними буйно рос кустарник: монахи не старались ограничить природу.

Агалез виднелся за кронами. На башнях развевались узкие, раздвоенные флажки – часть из них имела государственную, а часть – религиозную символику.

Йоши-Себер углубился в заросли. Деревья стояли плотно, ветки переплелись друг с другом, кроны давали густую тень. Трава разрослась буйно и поднималась почти до колен, кустарники имели шипы, – казалось, их нарочно посадили, чтобы затруднить проход к замку.

Йоши-Себер шёл, стараясь не потерять направление, и, наконец, вышел на лужайку перед крепостной стеной. Пришлось пройти несколько десятков футов, чтобы отыскать западные ворота, но они оказались заперты и выглядели так, словно ими не пользовались много лет. Проклиная монахов, Йоши-Себер двинулся дальше и, обогнув угловую башню, увидел северные ворота. К ним вела дорога со следами колёс. Небольшая калитка выглядела новой: доски не успели окончательно потемнеть. Йоши-Себер толкнул её, но она не подалась. Тем не менее, окошечко, устроенное на высоте человеческого роста, мгновенно отворилось, и на пришельца уставились два тёмных глаза.

– Добрый день, – проговорил Йоши-Себер, стараясь выглядеть приветливо. – Могу я войти?

– Кто такой? – ответил низкий рокочущий голос.

– Мне нужно видеть брата, – сказал Йоши-Себер, игнорируя вопрос привратника.

Окошко захлопнулось, и воцарилась тишина. Выждав почти минуту, Йоши-Себер постучал.

– Да? – резко проговорил монах, снова открыв окошко.

– Я могу войти? – нетерпеливо спросил Йоши-Себер.

– Нет, – ответил привратник, в упор глядя на незваного гостя. Его глаза не выражали ничего. – Все братья заняты.

– Мой брат – принц Гинзабуро, – сообщил, понизив голос, Йоши-Себер.

Во взгляде монаха ничего не изменилось.

– Мне нужно с ним поговорить, – сказал, окончательно теряя терпение, Йоши-Себер.

В конце концов, он мог просто разнести эти ворота.

Прошло секунд пять, прежде чем лязгнул запор. Привратник отворил калитку и отступил, пропуская Йоши-Себера. Он оказался здоровенным детиной: около шести футов ростом, широкоплечий, с квадратным лицом, на котором теперь застыло неясное, но, несомненно, напряжённое выражение.

– Благодарю, – взяв себя в руки, сказал Йоши-Себер.

Во дворе замка он огляделся. Повсюду шныряли монахи, некоторые сидели, занимаясь разными делами – в основном, по хозяйству. Привратник дотронулся до плеча Йоши-Себера, чтобы привлечь внимание.

– Брат Гинзабуро в малом храме, – сообщил он безразличным тоном. – Совершает молитву.

– И где этот храм? – поинтересовался Йоши-Себер, наблюдая за тем, как один из монахов несёт через двор коромысло с двумя полными вёдрами.

– Да вот, – привратник указал на небольшую постройку в отдалении.

Квадратное основание венчала двускатная крыша с загнутыми коньками. По обе стороны от входа высились колонны, вокруг которых обвились вырезанные из дерева драконы.

Кивнув, Йоши-Себер направился к храму, спиной чувствуя тяжёлый взгляд привратника. Он рассчитывал встретить в обители более радушный приём, но, должно быть, душеспасительная жизнь в монастыре не давалась легко и не располагала к дружелюбию – по крайней мере, по отношению к незнакомцам.

Поднявшись по ступенькам, Йоши-Себер открыл дубовую, украшенную резьбой дверь и вошёл в храм.

Пахло лавандой и воском. Не меньше полусотни свечей стояли в канделябрах вдоль стен, а перед алтарём дымились ароматические палочки в глиняных мисках.

Мужская фигура склонилась перед статуей Бруммара. Краснокожее божество благосклонно взирало сверху вниз на молящегося, и его двенадцать унизанных перстнями рук, казалось, норовили оградить человека от всех зол и бед мира.

Йоши-Себеру невольно пришло в голову, что Бруммар всегда вызывал у него, скорее, страх и трепет, чем благостную любовь и умиротворение. Его широкое, немного плоское лицо с толстыми губами и скошенными к переносице глазами наводило на мысли о демонах, а не богах. Ещё в детстве Йоши-Себер ощутил это несоответствие и с тех пор не мог поклоняться Бруммару – в отличие от страших братьев.

Торопливо проведя рукой по волосам, Йоши-Себер перевёл взгляд с красного лица статуи на согбенную фигуру перед ней.

– Гинзабуро, – негромко позвал он.

Монах никак не отреагировал: продолжал стоять на коленях, сложив перед собой ладони.

Йоши-Себер подошел ближе. Он не сомневался, что видит старшего брата – разве мог он ошибиться? Эти широкие покатые плечи, крупная голова, чёрные, коротко стриженые волосы – всё говорило о том, что перед ним Гинзабуро Сигато.

Шаги гулко отдавались под сводами, свечи колебались от движения воздуха, а Бруммар, казалось, пристально следил за приближением незваного гостя, нарушившего тишину и покой монастырской обители.

– Брат! – позвал Йоши-Себер чуть громче.

Гинзабуро вздрогнул и обернулся. При виде пустых глазниц Йоши-Себер остановился – за долгие годы он так и не привык к тому, что его брат слеп. На несколько секунд воцарилась тишина. Гинзабуро замер, прислушиваясь. Его брови слегка сдвинулись.

– Йоши-Себер? – наконец, проговорил он тихо.

– Да, это я.

На лице слепца появилась широкая приветливая улыбка. Гинзабуро поднялся – несколько неуклюже – и направился к брату. В храме он, судя по всему, ориентировался прекрасно.

Йоши-Себер стоял, не зная, что делать: они не встречались много лет, и за это время он отвык от проявления братских чувств.

Гинзабуро первым раскрыл объятия, и Йоши-Себеру ничего не оставалось, кроме как заключить его в свои. Они крепко сжали друг друга. От Гинзабуро пахло благовониями и травами. Его мясистое лицо было чуть влажным от испарины.

Наконец, Гинзабуро отстранился.

– Жаль, не могу тебя увидеть! – проговорил он с чувством, держа брата за плечи. – Но я понял, что ты вырос и окреп! – он улыбнулся.

Йоши-Себер старался не смотреть ему в лицо: без глаз оно напоминало уродливую маску.

– Зачем ты приехал? – спросил Гинзабуро, цепляясь за рукав брата. – Давай выйдем отсюда, и ты мне расскажешь, чем занимался все эти годы.

Когда они оказались на дорожке, ведущей от храма, Гинзабуро похлопал Йоши-Себера по плечу и сказал:

– Я чувствую, что ты приехал не просто так. Ты напряжён и расстроен. Расскажи, в чём дело.

– Ты прав, – нехотя признал Йоши-Себер. – Произошло кое-что непоправимое, и теперь я должен выяснить правду. Это касается… того случая.

– Какого?

– Когда ты ослеп, – быстро сказал Йоши-Себер.

– Тебе неприятно говорить об этом? – понимающе покачал головой Гинзабуро. – Я давно смирился с судьбой, – он отпустил рукав брата и полез в карман. Вытащив чёрную ленту, завязал глазницы. – Так лучше?

Йоши-Себер ничего не ответил. Он думал, что его захлестнут волны горячего сочувствия, и он едва сумеет сдержать слёзы, когда увидит брата, но Гинзабуро так изменился за прошедшие годы… Он казался почти чужим.

Йоши-Себер помнил его стройным и горделивым, в роскошных одеждах или доспехах. Гинзабуро был так талантлив, ему предстояло стать великим императором, но увечье лишило его этой возможности. И вот теперь он превратился в жалкое существо, завёрнутое в чёрную бесформенную рясу. Несправедливо! Гинзабуро должен носить расшитые золотом и самоцветами кафтаны, алую мантию и сверкающие шлемы, украшенные белыми плюмажами – как его отец, Ишинори Сигато!

– Что случилось? – спросил Гинзабуро, прерывая грустные и одновременно яростные мысли Йоши-Себера. – Почему ты приехал один, без охраны?

Они свернули на дорожку, ведущую к кельям. Справа и слева росли кусты сирени, дальше белели деревья вишни. Внутри крепостных стен монастырь был сильно перестроен и теперь походил больше на дворец, чем на замок. Многоярусные пагоды возвышались над садом, отовсюду доносились перезвоны ванн для птиц и звуки музыкальных инструментов, на которых упражнялись монахи. Вдалеке виднелись расставленные вдоль центральной аллеи трёхметровые статуи воинов, вооружённых тулварами, секирами, копьями, арбалетами и боевыми молотами.

Справившись с охватившими его чувствами, Йоши-Себер крепко сжал предплечье Гинзабуро.

– Поговорим в твоей келье, – предложил он.

– Нас никто не подслушает, – улыбнулся Гинзабуро. – Если ты опасаешься, что монахи узнают твой секрет, то здесь самое безопасное место.

Йоши-Себер недоверчиво огляделся, но, судя по всему, брат был прав: местность вокруг хорошо просматривалась, и поблизости не было ни души.

– Помнишь, ты рассказал мне о том, что произошло той ночью в охотничьем домике? – тихо спросил Йоши-Себер.

– Да, – кивнул Гинзабуро. – Ты тогда здорово разозлился, братец! – он усмехнулся. – И я вижу, та боль до сих пор жива.

– Ты прав. Мы с тобой всегда были близки, и несчастье, постигшее тебя, – Йоши-Себер говорил медленно, тщательно подбирая слова, – оставило глубокий след в моей душе.

– Нужно уметь прощать и жить дальше, – сказал Гинзабуро. – Оставь прошлое и думай о будущем, не забывая о настоящем.

Йоши-Себер с удивлением посмотрел на старшего брата.

– Странно слышать от тебя такие речи, – сказал он. – Нас учили не думать о будущем.

Гинзабуро кивнул.

– Да, я помню. Старина Куригато не раз повторял нам это. Но, когда теряешь способность видеть, на многое начинаешь смотреть по-другому. Извини за каламбур. Так что тебя гложет? Ты ведь приехал, чтобы поделиться чем-то со мной, так? У тебя случилась беда?

– Да, можно и так сказать, – Йоши-Себер обвёл тоскливым взглядом сад. Весенний пейзаж был прекрасен, но не доставлял ему ни малейшего удовольствия: всё казалось отравленным прочно поселившимся в душе сомнением. – Видишь ли, когда ты рассказал мне, что Видари ослепил тебя, чтобы занять твоё место на троне, я был очень… возмущён его поступком и, несмотря на то, что ты взял с меня обещание не мстить брату, не находил покоя. Несколько лет я провёл в муках, находясь рядом с ним и видя, что он нисколько не раскаивается в содеянном. Затем, не в силах больше терпеть это, я покинул дом и скитался по Янакато, пока не понял, что должен бежать от своей ненависти дальше. Тогда я убрался из страны и долго путешествовал, – Йоши-Себер сделал небольшую паузу прежде, чем продолжить. – Судьба, вернее, злой рок, завёл меня в Хирагуру.

При этих словах Гинзабуро резко остановился.

– Ты был во дворце Повелителя Демонов? – спросил он дрогнувшим голосом: должно быть, сразу понял, какую жертву принёс младший брат во имя мести.

– Да, – ответил Йоши-Себер. – И я заключил с Кабаином договор, – добавил он, предупреждая следующий вопрос.

– Нет! – выдохнул Гинзабуро, простирая руки к брату. – Зачем?!

– Чтобы стать Коэнди-Саматом.

– И ты стал?

– Увы, да.

Гинзабуро опустил голову и почти минуту стоял, не шевелясь.

– Мне очень жаль! – проговорил он, наконец. – Но ещё больше, чем твой долг Повелителю Демонов, меня тревожит, не совершил ли ты свою месть!

Йоши-Себер молча смотрел на брата, пытаясь понять, есть ли в его словах тайный смысл.

– Я убил Видари, – сказал он, наконец. – Изменив внешность при помощи волшебства, под видом наёмного стратега проник во дворец, втёрся в доверие к брату и отравил его, когда представился удобный случай.

Гинзабуро порывисто закрыл лицо руками, и внутри у Йоши-Себера что-то оборвалось.

– Кто тебя ослепил?! – спросил он резко и, пожалуй, слишком громко.

В ответ Гинзабуро только помотал головой.

– Это был Видари? – настаивал Йоши-Себер. Он схватил брата за плечи и встряхнул. – Ну?!

– Нет! – проговорил, опуская руки, Гинзабуро. – Я обманул тебя, Йоши-Себер! Я… не думал, что это кончится так. Смерть Видари на моей совести. И твоё падение – тоже! – он убрал со своих плеч руки Йоши-Себера и, сгорбившись, медленно двинулся по дорожке.

Йоши-Себер несколько секунд смотрел ему вслед, затем догнал.

– Кто это сделал? – спросил он глухо.

Теперь у него не осталось сомнений в том, что ему придётся совершить касишики – но не раньше, чем истинный виновник будет наказан.

– Я не могу сказать! – отозвался Гинзабуро.

– Ты шутишь?! Всё это время я…

– Понимаю! – перебил Гинзабуро. В его голосе слышалась боль. – Но это… сильнее меня. Если хочешь, спроси Куригато. Возможно, он ответит тебе.

Йоши-Себер нахмурился.

– Он знает?

– Да.

Некоторое время братья шли молча. Наконец, Йоши-Себер спросил:

– Зачем ты солгал мне? – невольно он вспомнил годы, проведённые в вынашивании планов мести и скитаниях вдали от дома. Оказывается, всё это того не стоило!

– Если Куригато станет с тобой говорить, ты всё поймёшь, – ответил Гинзабуро. – Я знал, что ты захочешь отомстить, но не желал, чтобы тот, кто ослепил меня, пострадал от твоей руки. Я надеялся, что брата ты убивать не станешь. Любого другого… едва ли я сумел бы защитить.

Йоши-Себер понимал, что Гинзабуро прав: лишь родная кровь удерживала его от мести долгие годы. Назови брат другое имя, и он не дал бы клятву не мстить.

– Почему ты не хотел, что я отомстил, если это был не Видари? – спросил Йоши-Себер. – Ради кого пошёл на обман?

«Кто был тебе настолько дорог?» – вот какой вопрос следовало бы задать Гинзабуро на самом деле, но Йоши-Себер сдержался.

Они шли по аллее, по обе стороны которой росли вишни. Впереди показалась группа монахов, пересекавших двор. Завидев Гинзабуро, они поклонились, хотя знали, что он не может их видеть.

– Я же сказал: тебе всё объяснит Куригато. Если захочет. Кстати, ты нарушил клятву, – в голосе Гинзабуро послышался лёгкий укор.

– Знаю, – мрачно отозвался Йоши-Себер. – На мне достаточно грехов.

– Подозреваю, что рано или поздно ты совершишь касишики, – Гинзабуро сделал паузу, подбирая слова. – Ты знаешь, я всегда считал, что убивать себя противоестественно. Касишики – пережиток прошлого.

– Не будем об этом, брат.

– Хорошо, – не стал спорить Гинзабуро. – Просто династия Сигато вот-вот прервётся. Наш брат мёртв, и, насколько я знаю, у него не было детей.

– Всё верно, – кивнул Йоши-Себер, понимая, что имеет в виду Гинзабуро. – Видари не успел даже жениться. Советники и жрецы уже делят власть, пользуясь тем, что трон опустел.

Гинзабуро с сожалением покачал головой.

– Кто бы мог подумать, что у трёх сыновей императора не окажется наследников! Даже Самэнь выбрала почти тот же путь, что и я.

– Да, решив удалиться в Бендзиро, она лишила наш род последней возможности, – согласился Йоши-Себер.

– Я никогда не понимал Самэнь, – вздохнул Гинзабуро.

– Она сильно изменилась после произошедшего с тобой несчастья. Думаю, тот случай повлиял на всех нас.

Гинзабуро задумчиво покачал головой.

– На каких условиях ты заключил договор с Кабаином? – спросил он вдруг.

Йоши-Себер поморщился.

– Он обещал, что я отомщу Видари.

– А взамен?

– Служба, разумеется.

– Значит, пришло время платить по счёту?

– Да. И он уже посылал за мной.

– Кого?

– Демона.

– Ты… убил его?

– Да.

– Как? – в голосе Гинзабуро прозвучало удивление.

– При помощи одного мощного артефакта.

– И много у Кабаина ещё посланников?

– Трое.

– Надеюсь, у тебя хватит артефактов на всех, брат?

– К сожаленью, нет. Тот был единственным.

– Плохо.

– У меня мало времени, Гинзабуро, – проговорил Йоши-Себер. – Я могу и не добраться до Куригато. Скажи мне, кто искалечил тебя.

Гинзабуро отрицательно покачал головой.

– Куригато ты найдёшь на острове Шима.

Йоши-Себер понял, что настаивать бесполезно.

– Не знал, что его занесло туда.

– Он нанялся в войско одного местного князька. А может быть, связался с преступным кланом – на Шиме не всегда можно понять, где проходит грань между одним и другим.

Йоши-Себер помолчал. Он понимал, почему их старый учитель и наставник предпочёл удалиться от двора и стать воином на Шиме. После того, как с Гинзабуро случилось несчастье, он уже не мог считать себя достойным телохранителем для императорских детей. И хотя никто его не укорял (в то время Куригато был болен), он покинул страну.

Йоши-Себер попытался представить, каким мог стать за эти годы старый учитель. Возможно, он не изменился – Куригато, кажется, относился к типу людей, которые долгое время после сорока выглядят на один возраст.

– Ты останешься? – спросил Гинзабуро.

– Не могу.

– Куда ты теперь? Поедешь к Куригато?

– Да, но не сразу. Сначала мне нужно раздобыть что-нибудь против демонов Кабаина.

– И где ты собираешься это сделать?

– В Эдишаме живёт женщина. Она мне поможет.

Гинзабуро кивнул.

– До города три дня пути верхом, а у тебя нет лошади. В монастырской конюшне имеются отличные скакуны. Я попрошу настоятеля дать тебе одного.

– Боюсь, у меня при себе не так много денег, – сказал Йоши-Себер.

– Он не возьмёт платы, если я попрошу.

– Я заметил, ты пользуешься здесь большим уважением.

– Наверное, дело в том, что я большую часть времени провожу в молитвах, – Гинзабуро пожал плечами. – Или из-за того, что я сын императора.

– Я думал, в монастыре все равны, – улыбнулся Йоши-Себер.

– Разумеется. Перед Бруммаром.

– Но не перед людьми – понимающе кивнул Йоши-Себер. – Спасибо за коня, он мне здорово пригодится.

– Денег у меня, к сожалению, нет.

– Они мне не понадобятся, пока я не найду колдуна, который сможет сделать нужные артефакты. А уж тогда я придумаю, как их раздобыть.

– Не сомневаюсь.

Братья остановились перед входом в здание, где располагались монашеские кельи. На крыльце сидел послушник и натягивал струны на сацубиву.

– Останешься хотя бы на ужин? – предложил Гинзабуро.

– Нет, прости. Не могу терять ни минуты.

– Жаль. Я надеялся, что ты побудешь дольше.

– Мне бы этого тоже хотелось, – Йоши-Себер вдруг подумал, что они с братом, скорее всего, видятся в последний раз. Гинзабуро, конечно, это тоже понимал. Они не встречались несколько лет и теперь соединились лишь для того, чтобы вновь расстаться, не проговорив и часа. Но Йоши-Себер не мог позволить себе роскоши задерживаться: несомненно, следующий посланник Кабаина уже шёл по его следу.

– Ну, идём к настоятелю, – сказал Гинзабуро. – Попросим у него коня.

Обнявшись, они вошли в здание.

Под потолком огромного зала висели флаги побеждённых стран и княжеств. Они терялись в сумерках, которые не мог рассеять слабый свет вечернего солнца, проникавший через окна. На пол ложились красные и зелёные блики, отбрасываемые стёклами витражей. Звучала тихая струнная музыка. Вдоль стен стояли вельможи, они тихо переговаривались и раскланивались с входящими в зал.

Красные колонны поддерживали свод, в центре мозаичного пола виднелось изображение боя красного феникса с тигром – эта аллегория изображала победу императорского дома над врагами.

Куригато вёл инфантов через зал – они направлялись в покои императора. Пока дети шли, вельможи кланялись им и улыбались. Во дворце пахло миртом и персиком: воздух специально ароматизировали перед началом церемонии.

Слуги отворили дверь, ведущую в покои императора, и дети в сопровождении воспитателя вошли в длинный зал, напоминавший широкий коридор. Вдоль стен стояли доспехи и военные трофеи. Йоши-Себеру очень нравилось бывать здесь, и он с удовольствием разглядывал панцири, латы, поножи, щиты и рогатые шлемы с забралами-масками. Все они изображали агрессивные, искажённые яростью лица. Йоши-Себер знал их все, даже придумал им имена. Шагая между рядами доспехов, он слегка кивал им, будто старым знакомым.

Самэнь семенила рядом, глядя в пол. На её очаровательном личике блуждала полуулыбка. Не больше получаса назад она спорила с братьями, какой подарок сделает им отец. Они даже заключили пари. Самэнь утверждала, что это будут бумажные шары – кусудамы, а мальчишки надеялись получить оружие, доспехи и лошадей. И теперь она предвкушала победу, ведь каждому известно, что на праздник «Юкацу» чаще всего дарят именно шары, которые положено сжигать в день совершеннолетия. Как только братья могли об этом забыть? Слышал бы их спор лорд Куригато – он бы им задал трёпку за то, что не удосужились вызубрить церемонии традиционных праздников Янакато.

Конечно, Йоши-Себер, Гинзабуро и Видари обрадуются шарам – что может быть лучше этих символов императорской власти, принадлежности к роду наместников небес? Их мальчишеские фантазии насчёт оружия и доспехов – полная ерунда по сравнению с большими кусудамами, состоящими их трёх сотен соединенных клеем частей. Самэнь знала, что цвета шаров традиционно распределяются так: первому сыну золотой, второму – серебряный, третьему – красный, остальным сыновьям – синие, первой дочери белый, второй – жёлтый, третьей – оранжевый, остальным дочерям – фиолетовые. Значит, Гинзабуро получит золотой, Видари достанется серебряный, Йоши-Себеру – красный, а ей – белый. И в эти шары они вплоть до совершеннолетия должны будут вкладывать записки с описанием самых важных и счастливых событий своего детства. А когда им исполнится шестнадцать лет, они сожгут их вместе с шарами. Печальная церемония, должно быть, зато после этого они вступят во взрослую жизнь, полную опасностей, интриг, предательства и прочих напастей. Но до того момента они – бумажные шары, что носит по саду весенний ветерок.

Слуги распахнули лакированные двери, и дети вошли в императорские покои. Здесь собрались только самые приближённые к царствующей особе вельможи. Но и они кланялись инфантам.

Завидев отца, которого слуги заканчивали облачать в праздничные одежды, дети разулыбались, но под строгим взглядом Куригато приняли торжественный и официальный вид. Сегодня им предстояло несколько часов изображать паинек и сидеть рядом с отцом вначале в тронном зале, затем в повозке, запряжённой шестёркой белых лошадей, а потом плыть на Большой Императорской Галере по каналам Кхамруна и принимать поздравления от верноподданных, которые выйдут на улицы, чтобы отметить праздник «Юкацу».

Самэнь взглянула на Йоши-Себера. У него горели глаза, как это часто бывало, когда он чувствовал возбуждение. Наверное, он полон предвкушения: надеется получить меч или панцирь. Йоши-Себер с детства был воинственным и почти всё свободное от других занятий время проводил с учителями фехтования, рукопашного боя и верховой езды. Так младшему сыну и положено – ему повезло, что его склонности сочетаются с традициями Янакато.

Затем девочка перевела взгляд на Видари. Средний сын был, как обычно, вальяжен. В каждом его движении сквозила неохота. Он поглядывал по сторонам с ленцой, за которую не однажды бранил его лорд Куригато. Хорошо, что не он родился первым, и трон окажется в надёжных руках Гинзабуро.