Текст книги "Бумажные шары (СИ)"

Автор книги: Михаил Ежов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 25 страниц)

– Далеко они? – осознав грозящую опасность, Закуро принялся быстро седлать свою лошадь. – Думаешь, унюхали нас?

– От них до нас мили две, не меньше. Если бы они нас почуяли, то не стали бы выть.

– Почему?

– Побоялись бы спугнуть.

Закуро вздохнул с облегчением.

– Значит, всё в порядке. Мы успеем оторваться.

– Да, господин. Если поторопимся.

Вскоре они уже сидели на лошадях. Проводник заверил гатхира, что маскировать следы привала бессмысленно: их всё равно через четверть часа заметёт снегом. Кроме того, если гаюны наткнутся на него, то в любом случае почувствуют оставленные людьми запахи.

– У этих тварей носы почище, чем у охотничьих собак, – сказал Мунх. – Наше счастье, что ветер дует не в их сторону. Лучше всего убраться отсюда побыстрее.

Всадники поскакали через равнину, надеясь, что гаюны свернут прежде, чем преодолеют две мили. Впрочем, главное было добраться до леса.

По дороге амадек рассказал гатхиру, что, по неясной причине леса на равнине были пусты – в них не селились ни птицы, ни звери, и даже гаюны никогда не подходили к ним близко.

– И в одно из таких проклятых мест мы направяетмся? – поразился Закуро.

– Для людей леса безвредны. Почти. Во всяком случае, там гаюны нас не тронут.

– Что не так с этими лесами?

Метель усиливалась, ветер сменил направление и теперь дул прямо в лицо путникам.

– Говорят, они находятся под защитой Юкацу, – отозвался Мунх, – но мы в это не верим.

– Почему?

– Потому что, если на лесах вокруг хребта Ами-Цишгун и есть какое-нибудь заклятье, то наложено оно не Благостной.

Амадек сделал многозначительную паузу.

– Кем тогда? – подбодрил его Закуро.

– Не знаю. Может быть, Ремизом или Кабаином, но не Юкацу – в этом я уверен.

– Да почему же? Что в них такого страшного? Сам же сказал, что для людей они не представляют опасности.

– Как посмотреть. Если побудешь в них дня два-три, то потом чувствуешь себя так, словно тебя скрутили и выжали, а потом ещё какой-то дрянью накачали. Бывало, что и умирали некоторые, если заблудиться случалось или ещё по какой причине слишком долго по лесу ходили. Один охотник – давно это было, мне еще дед рассказывал – прятался в лесу от стаи волков. Стрелы у него кончились, и он решил подождать, пока звери уйдут. К сожалению, год выдался голодный, а волки попались упёртые. Близко к деревьям не подходили, но и убираться не торопились. Два дня охотник ждал, а потом плюнул и решил идти через лес. Уже тогда он почувствовал себя дурно, однако выхода не было, и он пошёл. Выбрался через три дня, едва живой. Практически на брюхе выполз. К вечеру его случайно нашли охотники, возвращавшиеся с промысла, и привезли в Гамарду. Там он и рассказал, что с ним приключилось. Все ждали, что он пойдёт на поправку, но не тут-то было. Ему делалось всё хуже, он начал слепнуть, а кожа на теле покрылась язвами и начала отслаиваться, – амадек покачал головой. – Жуткое, наверно, было зрелище! А уж как он мучился, несчастный! Просил его убить, но ни у кого рука не поднялась. Наконец, он умер. С тех пор никто не проводил в местных лесах больше трёх дней, да и то лишь при самой крайней необходимости. А то лучше уж к зверью выйти или горло себе перерезать – по крайней мере, меньше будешь мучиться.

– Ты уверен, что нам вообще стоит останавливаться в лесу? – спросил Закуро проводника. – Может, поедем дальше? Лошади ведь уже немного отдохнули.

– Ветер дует в сторону гаюнов. Наверняка они учуяли нас. Эти твари двигаются быстро и вполне могут спустя какое-то время догнать нас. Не хотелось бы встретиться с ними на равнине. Не беспокойтесь, господин, я знаю, сколько можно оставаться в лесу. Мы уедем раньше, чем колдовство начнёт действовать.

Закуро решил, что должен положиться на опыт амадека. В конце концов, тот прожил в этих краях всю жизнь.

Солнце пропало за мутными облаками и снежной пеленой, когда всадники добрались до леса.

Закуро и Мунх не стали забираться далеко и расположились на небольшой поляне. Развели костёр. Амадек улёгся спать, а гатхир остался на часах.

Он сидел возле огня, слушая храп проводника, и время от времени поглядывал в сторону равнины: если гаюны взяли их след, то появятся именно оттуда. Рискнут ли они войти в лес? Хорошо, если Мунх прав. А ну как голод заставит тварей рискнуть?

Закуро огляделся. Лес походил на самый обычный. В нём не было ничего зловещего. И всё же звери обходили его стороной. Они охотились на равнине, искали пищу, а потом убирались подальше – туда, где были их логова.

– Надеюсь, гаюны причисляют себя к животным, – не без сарказма заявил вдруг Дару.

Закуро чувствовал, что его двойник никуда не «уходил» и всё время находился рядом, но предпочитал до поры до времени помалкивать. Поэтому он не удивился, когда тот заговорил.

– Что ты имеешь в виду? – спросил гатхир.

– Леса защищают местных охотников от хищных зверей. Но являются ли гаюны зверями?

– Кем же ещё?

– Мало ли. Я правильно понял, что до сих пор никто не проверял, боятся ли они здешних лесов? Мы будем первыми?

Закуро посмотрел на спящего амадека.

– Не знаю, – сказал он. – Не догадался спросить.

– Прекрасно! Я в восторге.

– Слушай, у нас нет выбора, – Закуро совершенно не хотелось спорить.

– Он у нас был. Следовало остаться в Эдишаме.

– Мы ведь, кажется, решили больше не поднимать эту тему, – сдержанно напомнил Закуро.

– Хорошо, не буду. Но подумай вот о чём: если бы Миока не могла справиться с чем-то без тебя, неужели ты думаешь, она уехала бы одна? Кроме того, почему ты не веришь, что она действительно захотела навестить отца?

– Скоро мы окажемся в Джагермуне и всё выясним. Если Миока ещё там, конечно.

– Если она вообще там появлялась, ты хочешь сказать.

Они ещё долго болтали, пока не проснулся амадек и не заступил на часы вместо Закуро. Гатхир с наслаждением вытянулся на меховом плаще и уставился в небо. Звёзд не было видно, луна казалась крошечной из-за того, что едва проглядывала сквозь облака. В лесу царила тишина.

– Гаюны так и не объявились, – заметил Закуро.

– Я же говорил, что они не войдут в лес, – отозвался Мунх. – Думаю, твари отправились искать добычу в другом месте.

Закуро думал о Фуситэ и их последней встрече. Наверное, теперь женщина считает его предателем, но гатхир был уверен, что телохранители сумеют защитить её не хуже него. А вампирами пусть займётся городская стража. В конце концов, заботиться о безопасности города – обязанность солдат.

Закуро беспокоили странные образы, которые он увидел во время соития с Фуситэ. Гатхир не бывал в местах, которые вдруг предстали перед его внутренним взором, и не участвовал в событиях, свидетелем которых стал. Тем не менее, картины возникали с такой отчётливостью, что походили на воспоминания.

Закуро почувствовал, что Дару забеспокоился, когда он начал обдумывать это. Он мысленно обратился к своему двойнику с вопросом, что тот об этом думает, но Дару не пожелал отвечать. Это было на него не похоже. Раньше он всегда откликался на просьбы о помощи и готов был обсудить, что угодно. Закуро ещё раз позвал Дару, но тот лишь отодвинулся дальше в глубины сознания. Это настораживало.

Закуро невольно вспомнил обстоятельства, при которых впервые обнаружил, что в его голове есть кто-то ещё. Он тогда уже служил у господина Ханако. Его сюадзин отправился в поход против одной из взбунтовавшихся после повышения налогов провинций. В тот год воины дома Ханако отсутствовали почти пять месяцев: после подавления восстания они двинулись на восток Янакато, чтобы помочь другим частям императорской армии усмирить непокорных.

Закуро прекрасно помнил битву в одной из деревень, жители которой в ожидании нападения превратили своё поселение в подобие форта. Им дважды предложили сдаться, но они отказались. Самоуверенные глупцы, они были обречены.

Отряд господина Ханако слегка опоздал и вошёл в деревню спустя четверть часа после начала атаки. Тогда от защитников уже осталась от силы треть, и их истребляли безо всякой пощады – в наказание за упорство и в назидание другим.

Закуро с двумя товарищами оказался в доме старосты. Возле стен стояли раскрытые сундуки – почти пустые. В шкафах тоже ничего не нашлось. Либо ценности припрятали, либо людям, и правда, нечем было платить налоги.

Самого старосту обнаружили в тайнике под полом – бедняга сидел там, накрывшись дерюгой, и дрожал от страха. На вопросы отвечать не захотел – только выл, как безумный. Должно быть, представлял собственную участь.

Один из воинов отправился искать командира, чтобы сообщить, что обнаружен один из зачинщиков восстания, а Закуро и его второй товарищ остались со старостой. К тому времени сражение переместилось на южную окраину, где добивали последних уцелевших жителей. Не щадили даже женщин и детей – деревню было приказано вырезать полностью, а после разграбления предать огню. Только главарей предстояло предать мучительной казни.

Приятель Закуро связал старосту и принялся избивать, требуя сказать, где спрятаны ценности. Он хотел выслужиться перед командиром. В конце концов ему удалось развязать пленнику язык. Староста признался, что закопал несколько монет во дворе незадолго до начала атаки. Воин побежал их искать, а Закуро присел возле окна, прислушиваясь к звукам боя, доносившимся издалека. Вдруг перед глазами у него потемнело, голову сдавило, и он потерял сознание.

Очнулся Закуро в повозке. Бой был давно окончен, и армия возвращалась домой, отягощённая добычей: перед тем, как поджечь деревню, из домов вынесли всё, что стоило хоть медную монету. Хватить должно было не только на налоги, но и на жалование солдатам.

Закуро расспросил товарищей и выяснил, что оставался без сознания два дня. Окраины давно остались позади, и Закуро видел вокруг благоустроенные дома богатой деревни, которой не грозили карательные меры: налоги здесь платили исправно и не помышляли о бунтах.

Именно тогда Дару и заговорил с Закуро. Воин был поражён и испуган, но постепенно привык. Должно быть, какая-то часть его сознания вдруг проявилась в виде отдельной личности. Закуро слышал, что порой такое случается. Что поделать, значит, так угодно богам. Оставалось только смириться и научиться уживаться со своим двойником. Это оказалось нелегко, но время расставило всё по местам.

Размышляя о прошлом, Закуро заснул. Его разбудил амадек. Была середина ночи. Гаюны так и не появились. Закуро скоротал время своего дежурства, сочиняя в уме стихи и вспоминая те, что знал. Чтобы не замёрзнуть, он наломал веток и сделал костёр поярче. Через три часа проводник проснулся, они оседлали коней и поехали дальше, радуясь, что избежали встречи с гаюнами, и не пришлось задерживаться в лесу.

Когда впереди показались скалы Ами-Цишгуна, Закуро испытал лёгкое волнение. Если Миока в Джагермуне, ей придётся объяснить причины своего поспешного отъезда. Гатхир, хотя и не всерьёз, но всё же допускал, что женщину могла выгнать из Эдишамы любовная интрига. В таком случае Закуро хотел знать, кто его соперник. Скрепя сердце, он, наконец, честно признался себе, что отправился за Миокой не только из желания помочь – ревность тоже сыграла свою роль.

К вечеру Закуро и Мунх добрались до обители. Монахи приняли их радушно и согласились показать, где живёт Сабуро Такахаси, предупредив, что тот едва ли согласится беседовать. Впрочем, уверенности у них в этом не было, поскольку, как узнал от них Закуро, недавно приезжала дочь отшельника в сопровождении какого-то мужчины, и брат Сабуро говорил с ними. При этих словах гатхир почувствовал, как краска бросилась ему в лицо. Но, когда монахи сказали, что женщина была при смерти, он испугался.

– Ей было гораздо лучше, когда она уезжала, – увещевал отец Вей-Мин. – Уверен, какая бы болезнь ни настигла её по пути в Джагермун, она отступила.

– Куда они поехали? – допытывался Закуро, но ответить никто не мог.

– Это, наверное, знает только брат Сабуро, – предположил один из монахов.

– Ну, тогда я бы хотел как можно скорее повидать его.

– Завтра утром брат Фагу отведёт вас, – сказал отец Вей-Мин. – Сейчас уже слишком темно.

– Я бы хотел поговорить с господином Такахаси как можно быстрее.

– В горах не стоит разгуливать в темноте. Я не могу позволить монахам рисковать собой и вами.

Закуро пришлось смириться. Он понимал, что отец Вей-Мин прав, хоть ему и очень хотелось знать, куда отправилась Миока.

Таким образом, гатхир остался в Джагермуне до утра. Их с амадеком покормили и отвели в две пустовавшие комнаты.

– Наконец-то нормальный отдых! – воскликнул Дару, едва Закуро остался один. – Я уж думал, нам так и придётся всю дорогу ночевать под открытым небом.

– С каких это пор ты стал таким привередливым? – поинтересовался Закуро, готовя ко сну постель.

Монахи любезно поделились с ним матрасом, простынями, одеялом и подушкой, а также дали полотенце и принесли таз с горячей водой.

– С тех самых, как вообразил, что ты, наконец, набегался, и мы будем спокойно жить в Эдишаме или другом достойном городе, – язвительно ответил Дару.

– С каких это пор Эдишама стала достойным городом? – в тон ему усмехнулся Закуро.

– Слушай, твоя новая профессия мне нравится, честное слово. Я не вижу ничего плохого в том, чтобы быть гатхиром и продавать свои услуги тем, кто готов развязать кошелёк. Конечно, многие тебя осудили бы, но ведь чужое мнение нас не слишком заботит. Таких специалистов, как ты, в Эдишаме немного, да и в других городах наперечёт, так скажи: что тебе мешает сидеть на своей заднице ровно?! Почему тебя тянет во всякие переделки? Сначала история с вампирами, за которую мы не получили ни йуланя, а теперь ещё эта погоня за девчонкой! Разве профессионалы так себя ведут?

– Да, если любят, – ответил Закуро, ставя таз на пол и начиная раздеваться.

– Хочешь сказать, ты любишь Миоку? – с сомнением спросил Дару.

– Думаю, да.

– А Фуситэ? – язвительно поинтересовался двойник.

– И её тоже.

Дару фыркнул.

– Так не бывает!

– Но мне дороги они обе, – возразил Закуро, начиная умываться.

После нескольких дней пути он был рад и этому тазу.

– И всё же ты предпочёл поехать разыскивать Миоку, которая бросила тебя, а не защищать Фуситэ, которая тебя ждала, – заметил Дару.

– Ты отлично знаешь, почему я так поступил, – Закуро старался говорить спокойно.

– Да нет же! – раздражённо воскликнул двойник. – Именно об этом я тебе и толкую всю дорогу: я не понимаю, зачем ты попёрся за Миокой, если в Эдишаме тебя ждёт госпожа Ханако, которую ты любишь уже много лет!

– Не знаю, – ответил Закуро. – Наверное, просто чувствую, что Миоке я сейчас нужнее.

– Какое благородство! Посмотрим, что ты скажешь, когда вернёшься в Эдишаму и обнаружишь, что Фуситэ мертва! – резко сказал Дару. – Зная тебя, уверен, что ты не простишь себе этого, несмотря на все доводы разума!

Закуро помрачнел.

– Поздно отступать, когда половина пути пройдена.

– С чего ты взял, что половина?

– Закончим этот бесполезный спор. Стражники позаботятся о Фуситэ.

Дару презрительно фыркнул.

Умывшись, Закуро лёг. Сказалась усталость, и он быстро провалился в сон. Но спал гатхир плохо. Во сне ему явился какой-то человек, показавшийся Закуро смутно знакомым. Он смотрел на него, не отводя глаз, и от этого взгляда почему-то делалось жутко. Гатхир не запомнил его лица, утром оно казалось расплывчатым пятном, на фоне которого вырисовывались два больших круглых глаза, зато в памяти чётко отложился длинный чёрный плащ, застёгнутый под горлом, и рука в латной перчатке, видневшаяся из-под него. Она особенно запомнилась гатхиру, потому что походила скорее на когтистую лапу демона, чем на человеческую кисть.

Проснувшись, Закуро оделся и отправился искать кого-нибудь, кто сможет показать ему брата Фагу. Гатхиру повезло: он наткнулся на Вей-Мина.

– Я как раз направлялся к вам, – сообщил тот, улыбнувшись. – Перед дорогой нужно подкрепиться. Вы ведь не откажетесь от завтрака? До пещеры добираться долго, а подходящих для привала мест по пути немного.

– Не окажусь, – ответил Закуро, действительно чувствуя голод. – Значит, брат Фагу готов проводить меня к господину Такахаси?

– Разумеется. Он будет ждать вас через полчаса возле ворот, – монах махнул рукой, указывая направление. – Идёмте, я отведу вас в трапезную.

Амадека Закуро встретил за столом. Мунх поглощал чечевицу и хлеб, его челюсти двигались с неумолимой сосредоточенностью.

– Я скоро пойду в горы, – сказал Закуро, садясь напротив. – Подождёшь меня здесь.

Мунх кивнул.

– Как скажете, господин. Вот только уговор был, что я доведу вас до Джагермуна.

– Я заплачу. Если ты не против и дальше разделять моё общество, конечно.

Амадек продемонстрировал в улыбке коричневые зубы.

– Нисколько, господин.

Было заметно, что такой вариант его более чем устраивает.

Закуро позавтракал двумя кусками поджаренной ветчины, шариками риса и десятком перепелиных яиц. Когда он подошёл к воротам крепости, брат Фагу уже поджидал его. Они поздоровались и, не теряя времени, отправились к пещере отшельника. По пути Закуро подробно расспросил монаха о мужчине и женщине, которых тот сопровождал. Снова услышав, что женщина была смертельно больна, гатхир совсем упал духом.

– По правде говоря, не думаю, что она долго протянет, – поделился мнением монах.

Мне сказали, уезжая, она выглядела неплохо, – сказал Закуро.

Брат Фагу пожал плечами.

– Я не лекарь, – ответил он.

Закуро начало казаться, что Миока уже умерла, и, даже если он отыщет её, то обнаружит только могилу. И всё же он должен был поговорить с Сабуро Такахаси. Отшельник был единственным, кто мог пролить свет на происходящее. Поэтому Закуро надеялся, что он сделает ещё одно исключение и поговорит с ним.

Но расчёт не оправдался. Когда брат Фагу объявил, что они прибыли, и указал на пещеру, Закуро вошёл в неё и добрался до места, где прежде кто-то явно жил: в центре виднелся след от костра, в нише были припрятаны кое-какие вещи – но хозяина пещеры не оказалось. Всё говорило о том, что Сабуро Такахаси покинул своё жилище если и не навсегда, то надолго.

– Пусто! – сообщил Закуро, выбравшись наружу.

Брат Фагу выглядел поражённым.

– Но это невозможно! – горячо заявил он. – Брат Сабуро решил стать отшельником. Да и куда бы он направился? Отсюда только одна дорога – в Джагермун! Мы бы знали, если б он спустился.

– Значит, не одна, – мрачно сказал Закуро, оглядывая уступы и утёсы, теснившиеся вокруг.

– Что же мне делать со всем этим? – задумчиво пробормотал монах, поднимая корзину с едой, которую принёс отшельнику. – Оставить здесь или тащить обратно?

– Думаю, лучше отнести назад, – сказал Закуро. – Едва ли она понадобится тут кому-либо в ближайшие дни.

Брат Фагу вздохнул.

– Давайте хоть передохнем, прежде чем идти обратно, – предложил он.

Закуро согласился. Они с монахом перекусили частью того, что предназначалось отшельнику.

– По крайней мере, меньше тащить, – заметил брат Фагу.

Наконец, они двинулись в обратный путь.

В Джагермуне переполошились, узнав, что брат Сабуро исчез. Несмотря на уверения гатхира в том, что господин Такахаси явно добровольно покинул своё убежище, были организованы отряды, которые отправились в горы искать старика. Монахи считали, что раз он не проявился в Джагермуне, значит, сорвался в пропасть, сломал ногу или где-то замёрз.

Закуро в сопровождении амадека покинул монастырь. Он понятия не имел, где искать Миоку, и не представлял, как это можно узнать. Ему ничего не оставалось, кроме как, к откровенному ликованию Дару, пуститься в обратный путь.

Закуро терзался самыми разными мыслями, но, в конце концов, ему пришлось смириться: пропала ли Миока или умерла, ему уже было не дано узнать. Так же, как и истинную причину её исчезновения. Зато в голове мелькнула мысль: как он покажется Фуситэ? Она, наверно, считает, что он предал её. Можно было бы сказать правду, но разве женщина поймёт, если услышит, что её оставили из-за другой? Нет, этот вариант не подходил.

– А зачем тебе с ней встречаться? – говорил Дару, на радостях давший волю языку. – Какое у вас будущее? Она не станет вести то существование, которое по душе тебе. Она всегда будет госпожой и вдовой Ханако, а ты – всего лишь гатхиром.

– Ещё недавно ты говорил совсем другое! – заметил Закуро, чувствуя, что закипает.

Слова двойника звучали жестоко, но Закуро знал, что Дару прав. И всё же гатхир был не в силах отказаться от Фуситэ, особенно теперь, когда они снова обрели друг друга. Он надеялся, что сумеет смирить свою гордость и жить с любимой, несмотря ни на что. В конце концов, разве их чувство не заслуживает шанса?

Добравшись до Эдишамы, Закуро, прежде всего, заглянул к себе. Поднимаясь по лестнице и открывая дверь, он надеялся, что Миока окажется дома, но в комнатах было пусто. Всё выглядело так, как он оставил, уезжая.

Закуро разделся и привёл себя в порядок. Через час он, чистый и переодевшийся, вышел на улицу и направился к дому Ханако. Постучав, гатхир отступил на шаг и стал ждать. Вскоре дверь приоткрылась, и из темноты на него уставились два блестящих глаза. Увидев, кто на крыльце, Эдомэ вышел и поклонился. Вид у него был нездоровый.

– Доброго дня, – сказал Закуро, кивнув. – Могу я видеть госпожу Ханако?

– К сожалению, хозяйки нет дома, – ответил дворецкий. – Она уехала вчера вечером.

– Уехала? Куда?

– Не знаю, господин.

– С ней всё в порядке? – подозрительно спросил Закуро.

– Да, господин Кедо. Госпожа отбыла в добром здравии.

Закуро помолчал, не зная, что и думать. Возможно, Фуситэ решила скрыться от вампиров? У неё была резиденция под Эдишамой, всего в двух десятках миль.

– Ты знаешь, почему она уехала? – спросил гатхир.

– Нет, господин. Госпожа Ханако оставила для вас письмо.

– Да? – Закуро воспрянул духом. – Так неси же его!

Эдомэ поклонился и исчез за дверью. Он не пригласил Закуро войти и подождать внутри, как делал всегда, и это было странно. Гатхир нахмурился.

Дворецкий появился спустя несколько минут. В руке у него был белый конверт.

– Это письмо госпожи Ханако, – сказал он, протянув его Закуро. – Прошу прощения, – добавил Эдомэ, как только гатхир взял его, и скрылся за дверью, оставив недоумевающего Закуро на крыльце в одиночестве.

Гатхир разорвал конверт и развернул сложенный вдвое листок.

«Я вынуждена срочно уехать, – говорилось в нём. – Жизнь моя под угрозой, а стражники и телохранители не способны защитить меня. Я много думала о нас и решила, что ты был прав: ни к чему знатной госпоже связывать жизнь с гатхиром. Прошу тебя, не ищи меня – так будет лучше для нас обоих. Прости и прощай, твоя Фуситэ Ханако».

Закуро медленно поднял глаза от записки, затем снова перечитал её – вдруг он что-то не так понял? Но нет, всё было предельно ясно. Фуситэ отказалась от него.

Закуро спустился с крыльца, прошёл несколько шагов, остановился, скомкал бумагу и хотел выбросить, но передумал и вместо этого сунул в карман. Затем опустил голову и быстро направился к своему дому.

Он шёл, не разбирая дороги, и дважды чуть не столкнулся с прохожими. Кто-то обозвал его слепым псом – он не обратил внимания.

Поднявшись к себе, гатхир рухнул в кресло и прикрыл глаза. Лицо у него пылало от обиды и разочарования. Он достал кости и бросил на стоявший рядом столик. Выпало два, один и четыре. Закуро полминуты смотрел на кубики, но так и не смог сложить числа.

Он поднял глаза и некоторое время блуждал взглядом по комнате. Гатхир чувствовал пустоту. Ему казалось, что он остался в городе один – стоит подойти к окну, и увидишь, что Эдишама вымерла.

Ему попался на глаза свиток, который показывала Миока. Закуро развернул его и снова перечитал предложение, которое ему делали. Затем решительно засунул послание в карман и вышел. Он знал таверну, указанную в записке в качестве места, где можно получить задаток. До трех часов оставалось ещё много времени, но Закуро рассчитывал, что перед встречей успеет пообедать. Поэтому, когда, прошагав чуть меньше четверти мили, он увидел двухэтажное заведение с большой деревянной вывеской, на которой были изображены полусмытые дождями карпы и шарики риса, то, не колеблясь, вошёл внутрь. Розыгрышем было письмо с предложением убить Гацорэ или нет – в любом случае он не уйдёт отсюда голодным.

«Недовольство в стране нарастает, словно снежный ком, катящийся с горы. Скоро уже ни меры Зиана, ни проповеди Наито не смогут успокоить людей, которые видят причину всех своих бед в недовольстве богов. Многие уже не стесняются открыто говорить об этом и не боятся даже стражи, которая слишком труслива, чтобы затыкать им глотки. На улицах пророки во весь голос твердят о близящемся конце света, падении империи и поносят Зиана, который превратил дворец в крепость и, кажется, ждёт бунта. Наито тоже окончательно перебрался во дворец и поджал хвост. Они ненавидят всех так же, как все ненавидят их.

Народ сокрушается о том, что в Янакато нет законного правителя, настоящего наместника богов. Большинство уверено, что, если бы таковой объявился, все беды разом прекратились бы. Высшую волю видят уже практически во всём, особенно же убедительным доказательством недовольства богов называют тот факт, что воды Янакато меньше, чем за неделю, оказались отравлены, причём течение не в состоянии справиться с заразой. Люди почти лишены пресной воды (чистыми остались всего несколько источников), рыба вывелась, а счастливцы, живущие поблизости от нетронутых заразой рек, решили торговать водой. Уже имели место несколько кровавых стычек между ними и жаждущими, пришедшими из других земель. Поскольку последних намного больше, воду пьют теперь бесплатно, однако я знаю, что несколько феодалов объединились и выдвинулись к этим рекам, чтобы взять их под свой контроль. Местные землевладельцы тоже собирают ополчение, чтобы отстаивать свои границы.

Зиан отправил часть войск для наведения порядков, но думаю, на деле он собирается узурпировать источники. Если у него получится, он поставит себя под удар, ведь тогда нехватку воды будут сваливать на него. Что ж, пусть так и случится – вам это будет только на руку. Кажется, Зиан уже готов объявить, что ведёт поиски законного наследника. Думаю, это единственное, что может спасти его ещё на некоторое время».