Текст книги "Том 14. За рубежом. Письма к тетеньке"
Автор книги: Михаил Салтыков-Щедрин
сообщить о нарушении
Текущая страница: 49 (всего у книги 54 страниц)
…вот, мол, вам в день ангела … с нами бог! – Современникам было ясно, что слова эти метят в прославленного генерала Скобелева. Ему был присущ особый военно-верноподданнический шик, заключавшийся в том, что он любил приурочивать свои военные победы к так называемым царским дням, «преподнося» их в качестве подарка в дни рождений и именин членов императорской фамилии. Со словами « С нами бог и государь!» («государя», в отличие от «бога», Салтыков не мог воспроизвести по цензурным условиям) Скобелев ходил в свои знаменитые штурмы и атаки.
Домашние– иносказание для обозначения обывателя, человека «толпы». « Домашние» (« домочадцы») противопоставлены « тетеньке» – интеллигенции, обществу; они никогда «не бредили».
…на первом плане стоит благополучие (с лебедой в резерве) и тишина (с урчанием в резерве)… – Иносказания, заключенные в скобки, обозначают: первое – материальную обездоленность, нищету, голод; второе – полицейский произвол, административные репрессии. Весь период построен на иронической интонации, сигналами которой и являются ремарки в скобках.
«Андроны едут»– поговорка, применяемая к тем, кто «несет» чепуху, вздор, говорит бессмыслицу.
Pointe– здесь: так называемая «Стрелка» на островах в Петербурге; излюбленное место для прогулок, куда приезжали любоваться закатом солнца в Финском заливе.
…кузька– вредитель хлебных злаков, хлебный жук.
Письмо второе *
Впервые, с нумерацией «II» – ОЗ,1881, № 8 (вып. в свет 20 августа), стр. 599–614.
Начато в Конце июня 1881 г. в Петербурге, окончено в конце июля, в Висбадене [365]365
См. об этом в летних письмах Салтыкова 1881 г. из Висбадена: Н. К Михайловскому от 7/19 июля, Н. А. Белоголовому от 11/23 июля и Г. З. Елисееву от 15/27 июля. В последнем письме читаем: « …я с самого приезда сюда двух строк из себя выжать не могу, хотя очень хотелось бы к августовской книжке что-нибудь прислать. Постараюсь, впрочем, сделать это, и до 5-го числа (ст. ст.) прошу оставить место листа на 1½».
[Закрыть].
Сохранились черновые рукописи двух ранних редакций: неполной первоначальной (№ 191 [366]366
Нумерация рукописей – здесь и дальше, указывается по описанию рукописей Салтыкова, составленному Л. М. Добровольским и М. И. Маловой. – «Бюллетени рукописного отдела Пушкинского дома», IX, М. – Л. 1961.
[Закрыть]) и полной последующей (№ 192).
Варианты рукописного текста
№ 191
Стр. 264, строки 15–18. Вместо: «Когда же заканчивают < …> гулять на улицу» – в рукописи:
Не сердитесь на меня, голубушка, что я в моих письмах как будто «по древу растекаюсь» – право, иначе не могу. Нельзя нынче унылого и однообразного тона держаться, нужно пример подавать. И в жизни, и в публицистике, и в письмах к родным – везде. Так именно я и поступаю. Иду, например, по улице и стараюсь иметь вид открытый, веселый и непременно легкомысленный.
Стр. 265–266, строка 28 – стр. 266, строка 2. Вместо: «Таким образом < …> римскую пословицу» – в рукописи:
Одним словом, если уже признано, что errare, ради общей пользы, необходимо упразднить, то ничего другого не остается, как «растекаться по древу», то есть внушать доверие. Или точнее: лгать. Humanum est mentire. Вот новый жизненный девиз.
Стр. 268, строки 17–32. Вместо: «Я не спорю < …> притронуться к этой правде» – в рукописи:
Мне кажется, однако ж, что это посконное лганье, которое представляется нам лишь дурною и досадною привычкой, обязано своим происхождением явлению далеко не столь простому и бессодержательному, как это кажется с первого взгляда. И именно, ежели вглядеться в это дело попристальнее, стальнее, то в основе его окажется невозможность назвать правду по имени без того, чтобы что-нибудь при этом не треснуло.
Подобные минуты в жизни обществ всегда совпадают с тем, когда, как нынче у нас, «все можно» только errare нельзя. « Всеможно», но ничто из этого всегоне интересует. Казалось бы, что самое подходящее в этом случае было бы пустить в ход errare, но пугает воспоминание о падении Римской империи. Затем представляется один выход: прожить как-нибудь,стараясь, по возможности, не встречаться с правдою, так как правда неизбежно должна навести нас на мысль об errare. И вот, мы сначала скрашиваем правду, смешиваем быль с небылицею, а напоследок, потихоньку да полегоньку, упраздняем ее.
Стр. 268, строка 41 – стр. 269, строка 5. Вместо: «Возможное ли дело < …> сомнения не оставляет» – в рукописи:
Возможное ли дело, скажете вы, чтобы что-нибудь угрожало им, коль скоро чуть ли не в каждом городе учреждено по губернскому правлению и по окружному суду, которые только и делают, что упрочивают основы »утверждают краеугольные камни? – Вполне с вами согласен, голубушка, что эти опасения более нежели странны; но ведь не я собственно опасаюсь, а поголовно все наши мудрецы, уж сколько лет кряду, криком кричат: основы потрясены! семейство, собственность, государство – все расшатано, поругано, обращено в прах!
Стр. 271, строки 27–42. Вместо: «В молодости за нами < …> назовут за него ренегатом?» – в рукописи:
С одной стороны, я не могу не признать, что идея общей пользы <должна? призвана?> первенствовать над всеми нашими действиями и размышлениями, но, с другой стороны, не могу позабыть и того, что в основании всей моей прошлой жизни лежали и бредни и заблуждения, и я отнюдь не чувствовал себя от этого худо. Конечно, когда-нибудь надобно же «решиться и бросить», но тут встречается такого рода опасение: а ну как за это назовут ренегатом!
Тема «Письма второго» – по определению Салтыкова – « о лгунах и лганье» [367]367
Письмо к Н. К. Михайловскому от 7/19 июля 1881 г.
[Закрыть]. Отталкиваясь от наблюдения отдельных явлений во внутренней политике правительства первых месяцев царствования Александра III, Салтыков находит для обличения этой политики формулу, гласящую: « Ложь, утверждающая, что основы потрясены, есть та капитальная ложь, которая должна прикрыть собой все последующие лжи». – Формула раскрывала подлинный смысл так называемой « народной политики» нового министра внутренних дел гp. H. П. Игнатьева (был назначен на этот пост в начале мая 1881 г.).
Эта демагогическая политика имела своим назначением, как говорил В. И. Ленин, некоторое время «подурачить «общество» [368]368
В. И. Ленин, Полное собрание сочинений, т. 5, стр. 42.
[Закрыть], чтобы прикрыть отступление правительства к прямой реакции. Маня широкие слои населения радужными перспективами в сфере экономических и политических мероприятий, правительство ставило их осуществление в зависимость от участия «общественных сил» страны в «искоренении крамолы» [369]369
Из первого циркуляра Игнатьева губернаторам. – «Правительственный вестник», 1881, 6 мая.
[Закрыть]и в укреплении «основ» самодержавной власти, «потрясенных» развитием революционного движения. Игнатьев был наиболее подходящей фигурой для проведения этой политики демагогии и обмана. Она была близка самой его натуре. «Кому в России неизвестна была печальная черта его характера, – писал об Игнатьеве Е. М. Феоктистов, – а именно, необузданная, какая-то ненасытная наклонность ко лжи? Он лгал вследствие потребности своей природы, лгал, как птица поет, собака лает, лгал на каждом шагу …» [370]370
Е. М. Феоктистов, За кулисами политики и литературы, Л. 1929, стр. 199.
[Закрыть]В Константинополе, когда Игнатьев был там русским послом, он получил от турок прозвище «отец лжи» и «mentir-pacha» («лгун-паша»). Салтыков же, как раз в дни разработки темы о «лгунах и лганье», писал Н. А. Белоголовому: «А Игнатьев совсем изолгался…» [371]371
Письмо от 11 июля 1881 г.
[Закрыть]
Однако обличение лжи о «расшатанных» и «неогражденных» «основах» – лжи, предпринятой в целях создания «переполоха», развязывающего руки реакции, – направлено не только против непосредственных проводников такой политики. В не меньшей мере оно направлено и против ее идеологов – « каркающих мудрецов». Под этими «мудрецами», именуемыми также « проходимцами» (в рукописи – « негодяями»), ближайшим образом имелись в виду такие проповедники реакции, как Катков со своими «Московскими ведомостями» и И. Аксаков со своею «Русью». «А Катков и Аксаков, – отзывался о них в те дни Салтыков, – орут пуще прежнего, все кричат: мало! мало! Собственно говоря, они-то и наводят страх …» [372]372
Письмо к П. А. Белоголовому от 19 ноября 1881 г.
[Закрыть]
Явления и деятели, против которых была направлена сатира «Письма второго», были ясны современникам. После прочтения «письма» Д. А. Милютин (ушедший в отставку военный министр, один из представителей либеральной бюрократии) записал в своем дневнике: «В «Отеч. записках» явилась новая сатирическая статья Щедрина …в которой зло бичуется нынешнее апатическое настроение русской публики, сбитой с толку [ультрарусофильскими прорицаниями московской прессы] статьями московской ретроградной газеты и таинственным туманом, застилающим деятельность правительства» [373]373
«Дневник Д. А. Милютина», т. 4, М. 1950, стр. 106 (запись от 2 сентября 1881 г.). Слова, взятые в квадратные скобки, зачеркнуты в подлиннике.
[Закрыть].
…судя по их антецедентам … – То есть судя по их прошлому, по их прежней деятельности (от франц. antécédent).
А ежели к этому, в виде обстановки, прибавить толпы скалящих зубы ретирадников, а вдали, «у воды», массы обезумевших от мякинного хлеба «компарсов»… – Иносказания, здесь употребленные, разъясняются следующим образом: «скалящие зубы ретирадники» – воинствующие деятели реакции; «обезумевшие от мякинного хлеба компарсы» – бедствующее, голодающее русское крестьянство (франц. слово compare обозначает на театральном языке статиста, а в переносном смысле – третьестепенное лицо); «у воды» – выражение, заимствованное из театрального жаргона: поставить что-либо на сцене или разместить на ней кого-либо «у воды» означало сделать это вдали, на заднем плане.
«errare humanum est». – Изречение одного из античных мыслителей (чаще всего приписывается Сенеке Ритору), превратившееся в пословицу. Используется Салтыковым для обозначения свободного поступательного развития человека и общества, невозможного без отдельных ошибок и преходящих заблуждений. Аналогично используется в дальнейшем слово « errare».
В сущности, и Восточная римская империя не пропала… – В данном абзаце в ироническое развитие тезиса «errare humanumest» вплетены намеки, относящиеся к злободневным в те годы «восточному» и «балканскому» вопросам. В целях широты обобщения политическая современность сочетается с фактами византийской истории. Иносказания, здесь употребленные, – прозрачны: «порфирородные» и «багрянородные» (титулы сыновей византийских императоров, дававшиеся в зависимости от факта рождения сыновей в период царствования их отцов или до и после него) – византийские императоры; «мохамедовы сыны» – турецкие султаны; «восточные римляне» – те многоплеменные народы, которые находились с IV по XV в. под властью Византийской империи, а затем под властью Турецкой империи. Из-под владычества этой последней выделились в XIX в., при помощи, главным образом, России, в «самостоятельные» государства Греция, Румыния, Сербия и Болгария, чьи коронованные правители продолжали по отношению к своим «освобожденным» подданным ту же политику всесторонней эксплуатации трудящихся, как и византийские императоры, и турецкие султаны. На это и указывает сатирически Салтыков, перечисляя имена Георга греческого, Карла румынского, Милана сербского и Баттенбергского принца.
…урядники-то могли бы возникнуть… – Об учреждении института урядников см. выше, прим. к стр. 38.
…смотрит на него корела… – и вдруг мысль: ведь это значит, что недоимки простят. – Исключительная обременительность платежей (так называемых выкупных), наложенных реформою 19 февраля 1861 г. на крестьян ( корела), привела уже к 70-80-м годам к колоссальному росту недоимочности что вынудило правительство принять осенью 1881 г. закон о ежегодном понижении выкупных платежей и о «сложении» недоимки по этим платежам.
…полуимпериал– российская золотая монета с курсовой ценой в 80-х годах 7 руб. 50 коп.
«…не успеет курица яйцо снести, как эта самая пара рябчиков будет только сорок копеек стоить!»– Салтыков издевается над совершенно расстроенной, после русско-турецкой войны 1877–1878 гг., денежной системой страны (курс кредитного рубля упал с 87 до 63 коп. зол.) и над неумелыми циркулярно-бюрократическими попытками правительства упорядочить эту систему. Одной из таких попыток явился, в частности (неосуществленный), проект ввести в крупнейших городах империи « таксу» на продукты питания, что вызвало неудовольствие и протесты со стороны заинтересованных торговых предпринимателей, а также насмешки в печати.
…отчасти о бывшем министре внутренних дел Перовском… – Один из самых последовательных крепостников и проводников полицейской системы Николая I Л. А. Перовский возглавлял Министерство внутренних дел в 1841–1852 гг. По словам А. В. Никитенко, «Перовский составил себе прекрасную репутацию в публике тем, что смотрит строго за весами, за мерами, за тем, чтобы русские купцы не мошенничали, без чего они, впрочем, как без воздуха, не могут жить …» (А. В. Никитенко, Дневник в трех томах, т. I, Гослитиздат, М. 1955, стр. 262). Введенная Перовским такса на мясо и другие продукты породила, при полицейских методах ее контроля, произвол и вызвала резко отрицательное к себе отношение со стороны населения.
…о водевилисте Каратыгине, который в водевиле «Булочная» возвел учение о «таксе» в перл создания. – Впервые водевиль П. А. Каратыгина «Булочная, или Петербургский немец» был представлен в бенефис автора на сцене Александрийского театра 26 октября 1843 г. После этого представления с водевилем произошла «история», о которой П. А. Каратыгин рассказывает в своих «Записках» следующее: « …на другой день бенефиса, нежданно-негаданно, последовало запрещение повторить «Булочную» …Но так как главный интерес в …спектакле заключался именно в этой пьесе, то дирекция поручила режиссеру справиться в цензуру о причине этого запрещения. Что же по справкам оказалось? В этом водевиле Клейстер <главное действующее лицо. – С. М.> поет куплет, в котором, между прочим, говорится:
«Сам частный пристав забирает// Здесь булки, хлеб и сухари».
Частный пристав Васильевской части – где происходит место действия – вломился в амбицию, приняв слово: «забирать» в смысле брать даром, без денег; он счел это личностью и обратился с жалобой к тогдашнему обер-полицмейстеру Кокошкину; тот доложил об этом министру внутренних дел Льву Алексеевичу Перовскому, и в конце концов последовало приказание остановить представление этого водевиля» (П. А. Каратыгин. Записки. – «Academia», Л. 1930, т. II, стр. 54–55).
«Tout se lie, tout s’enchaîne dans ce bas monde!» как сказал некогда Ламартин. – В разных вариантах Салтыков не раз цитирует это изречение, неизменно приписывая его Ламартину, хотя, возможно, оно принадлежит швейцарскому философу Ш. Бонне, автору «La contemplation de la nature» (1764).
…перемещать центр «бредней» из одной среды (уже избредившейся) в другую (еще не искушенную бредом). – Речь идет о сравнительной характеристике двух направлений политики правительства в деле привлечения на свою сторону, для борьбы с революционным движением, «общественных сил». Если в период «диктатуры сердца» Лорис-Меликова власти апеллировали, главным образом, к политическому правосознанию либеральных кругов, стремясь обеспечить их союзничество более или менее отдаленными перспективами «увенчания здания», то игнатьевская «народная политика» играла уже не столько на струнке политических реформ (после манифеста «о незыблемости самодержавия» это было и трудно), а на манящих, главным образом, широкие слои крестьянства, экономических реформах. «В крестьянах, – по словам П. Валуева, – усматривалась опора против пробудившихся в высших классах стремлений так называемого конституционального свойства, то есть стремлений к известной доле участия в политической жизни страны». В том же «Дневнике» П. Валуева, откуда взята предыдущая цитата, имеется запись от 4 ноября 1881 г., характеризующая демагогическую охранительную основу «народной политики» и тот откровенный цинизм, с каким она проводилась правительством, в частности в деле о понижении выкупных платежей, на которое Салтыков неоднократно делает намеки в данной главе. «В государственном совете, – записал Валуев, – на днях будет слушаться дело о выкупе. Большинство (в департаментах) в пользу повсеместного понижения, – чтобы возбудить в народе чувства привязанности к государю. Satis. Выходит, что в «народе» и крестьянах, несмотря на катково-аксаковский лозунг «царь и народ» и пр., нужно бакчишамивозбуждать чувства привязанности; и что рубль на душу составляет для «русской души покупную цену» (П. Валуев. Дневник 1877–1884 гг., П. 1919, стр. 176).
…вроде старинных «явных прелюбодеев». – Уголовные статьи царского законодательства о браке и семье не раз подвергались насмешкам Салтыкова, и обыватель, объявленный по суду « явным прелюбодеем», нередко появляется в его сатире (см., например, главу «Органчик» в «Истории одного города»). Трудность получения развода в царской России ввели в бракоразводную практику нечто вроде «касты» подставных лиц, которые за плату принимали на себя звание «явных прелюбодеев» и тем способствовали защите «интересов» нанявших их клиентов.
…«веселие Руси есть лгати». – Сатирическая парафраза слов князя Владимира Святославича «веселие Руси есть пити». Слова эти будто бы (по «Повести временных лет») были произнесены князем при так называемом «испытании веры», в качестве аргумента против принятия киевским государством магометанской религии, воспрещавшей употребление вина.
…целые рои паразитов, которые только и живут, что переполохами да неплатежом арендных денег. – Намек на Каткова, уклонившегося от дополнительного взноса денег за аренду типографии Московского университета, где печатались «Моск. вед.». Валуев записал в своем «Дневнике» 8 ноября 1881 г.: «Катков добился прекращения иска к нему Московского университета на 33 т. р. Гр. Игнатьев объявил министру народного просвещения повеление прекратить» (цит. изд., стр. 176).
Сознают себя Юханцевыми и Базенами… – О Юханцеве – одном из героев громкого процесса растратчиков и аферистов в конце 70-х годов см. выше примеч. к стр. 18, «За рубежом». Маршал Наполеона III Аш. Фр. Базен изменнически сдал в 1870 г. пруссакам крепость Мен с 173-тысячной армией.
…приплод Аристидов. – Имя древнегреческого полководца и политического деятеля Аристида, по прозвищу «Справедливый», сделалось нарицательным для обозначения честного, неподкупного государственного деятеля.
А ну как в этом «благоразумном» поступке увидят измену и назовут за него ренегатом? – Темы «благоразумия» и «отрезвления», с одной стороны, «предательства» и «ренегатства» – с другой, занимают в «Письмах к тетеньке» значительное место. Они разработаны здесь разветвленно, представлены многими фразеологическими обобщениями (прежде «бредни» – теперь «распни!» и др.), историко-типологическими обобщениями (40-х и 80-х годов), обличительным материалом против конкретных выразителей линии «измен либерализма» в русской общественной жизни (Катков, Суворин и др.) и т. д.
Письмо третье *
Письмо четвертое *
Впервые, с нумерацией «III» – ОЗ,1881, № 11 (вып. в свет 18 ноября), стр. 265–296.
Написано в конце октября – начале ноября в Петербурге. Сохранилась черновая рукопись (№ 198).
Варианты рукописного текста
Стр. 278, строки 28–37. Вместо: «Помнится, впрочем, что < …> смотришь, в опасности» – в рукописи:
И я должен сказать по совести, что как ни узок этот коридор, но ходить по нему можно. Потому что хоть на стенах и написано: «не рассуждай!» и «молчи!» – но зато есть надежда на будущее. За стенами коридора возбуждаются всевозможные жизненные вопросы и возбуждаются не праздно. Работа кипит, вопросы выясняются, и ответы, конечно, не заставляют себя ждать. Натурально, что при таком положении вещей длинные письма к родственникам оказываются неблагосовременными. Ибо что такое мы с вами? – мы люди праздные и несведущие, которые могут только напутать и подорвать разыскания серьезных людей. Однако ж как подумаешь, какая у этих праздных людей сила! Шутя напутал, а солидные предприятия погибать должны!
Строки 38–43. Вместо: «Вы спрашиваете, голубушка < …> Как-то тоскливо – в рукописи:
Вы спрашиваете, голубушка, ладно ли мне живется? – право, не знаю, как и сказать. Ладно-то, как будто и ладно, а все-таки, по моему мнению, постылее житья, нежели то, про которое «не знаешь, как сказать», на свете нет. Ничего особенного, никаких выдающихся трепетов, как случалось в бойкие эпохи, когда страшно, бывало, одному в квартире быть, но и за всем тем как-то удивительно тоскливо, безжизненно, почти безнадежно.
Стр. 279, строки 3-12. Вместо: «Всем как-то все равно < …> И извещение окончено мое …» – в рукописи:
На улицах тихо, почти мертво, в самых интимных кружках ведутся разговоры прямо нелепые, неискренние, с оглядкой; идешь [мимо дома, видишь в окне свет, – никак не подумаешь: вот труженик, который над умственной работой изнывает! а непременно: вероятно, кто-нибудь донос строчит!] [374]374
Текст, взятый в квадратные скобки, в рукописи зачеркнут.
[Закрыть], за всяким освещенным окном прозреваешь что-то подозрительное, как будто там при свете лампы и среди глубокой тишины созревает донос.
Стр. 280, строки 28–32. Вместо: «Возражают на это, что < …> обвинениям нет отпора …» – в рукописи:
потому только, что в составе их участвуют «оглашенные свиньи». Положим, что сущность этих обвинений не сопровождается ощутительными последствиями (поэтому-то я и говорю, что жить все-таки ладно), но почему же, однако, они остаются безнаказанными? Отчего нет им отпора?
Стр. 289, строки 31–32. Вместо: «Благодаря этому < …> но живет» – в рукописи:
Правда, что она <литература> – возьмем хоть настоящую минуту – не богата ни выдающимися талантами, ни выдающимися произведениями, но все-таки, пока она не молчит, будущее принадлежит ей.
Стр. 290, строка 27. После: « …способного развиваться» – в рукописи:
Точно так же и злобное цырканье. Как бы ни разнообразны были формы, в которых оно проявляется, и как бы различны ни казались цели, которые оно преследует, вся эта кажущаяся разноголосица утопает в одной основной мысли: человеконенавистничество, насилие и оцепенение общественного организма.
Новым письмом «III», разделенном в отд. изд. на письма «третье» и «четвертое», Салтыков возобновил печатание «Писем к тетеньке», прерванное катастрофой с первоначальным письмом «III», вырезанным, по распоряжению властей, из сентябрьской книжки «Отеч. зап.» (см. об этом в разделе наст. тома « Из других редакций…»). Этот инцидент не только нарушил замысел ближайших «писем», но и вызвал у Салтыкова сомнения относительно возможности продолжения начатого цикла вообще. Через неделю по возвращении из-за границы в Петербург Салтыков писал Г. З. Елисееву: «Отечество встретило меня не весьма приветливо: из сентябрьской книжки вырезали мое письмо …И октябрьская книжка выйдет без меня, да, кажется, вообще «Письма» придется оставить. А так как у меня вся мозговая деятельность была направлена в эту сторону, то и не знаю, что дальше будет …» [375]375
Письмо к Г. З. Елисееву от 30 сентября 188! г.
[Закрыть]
Решив все же продолжать «Письма к тетеньке», Салтыков постарался сделать это сначала по возможности цензурно. Первое по возобновлении «письмо» он назвал в письме к Н. А. Белоголовому «несколько глуповатым», пояснив при этом, что «ничто иное нынче не по сезону» [376]376
Письмо к Н. А. Белоголовому от 19 ноября 1881 г.
[Закрыть]. На языке Салтыкова это означало, что он оказался в необходимости приглушить политическую остроту своего первого, после цензурного конфликта, выступления. Но по силе критики общественного «двоегласия», «безразличия» и «уныния» новое III «письмо» не уступает, а кое в чем и превосходит прежнее, запрещенное. Различие лишь в том, что обличение реакции перенесено здесь в сферу быта и материал лишен открыто демонстрируемых сатирических связей с конкретными явлениями правительственной политики и определенными выступлениями идеологов реакции. Письма «третье» и «четвертое» посвящены ироническому прославлению двух «оазисов» тишины и благонамеренности, из которых «политический элемент» устранен раз навсегда. Первый «оазис» представлен квартирой обывателя, второй – квартирой кокотки. Примечательно замечание Салтыкова, что «и либерал – тоже оазис». Письмо содержит ряд интересных вариаций и формулировок, относящихся к постоянно разрабатывавшейся Салтыковым теме исторического оптимизма, например: «Я убежден, что честные люди не только пребудут честными, но и победят и что на стороне человеконенавистничества останутся лишь люди, вконец раздавленные личными интересами».
…отчего не все мои письма доходят по адресу – не знаю. – Отсюда начинаются многочисленные намеки на цензурную катастрофу, постигшую «сентябрьское» письмо (см. в наст. томе стр. 667 и след.).
Писано в 1881 году, когда на «сведущих людях» покоились все упования России, а издано в 1882 году, когда представление о «сведущих людях» сделалось равносильным представлению о «крамоле». – Примечание появилось в первом отд. изд. «Писем к тетеньке», 1882 г. «Сведущими людьми» на официальном языке эры «народной политики» назывались избранные правительством эксперты из числа предводителей дворянства и земских деятелей, которые дважды, в течение 1881 г., призывались в Петербург. Первый раз, в мае, для обсуждения вопроса о понижении выкупных платежей, второй раз, в сентябре, для обсуждения вопросов питейногои переселенческого. Реальное значение этих консультаций с «местными деятелями» оказалось ничтожным. Однако и эта демагогическая и вполне невинная игра в «представительство», которой занимался гр. H. П. Игнатьев, была признана вредной и прекращена, когда в мае 1882 г. к управлению был призван «министр борьбы» гр. Дм. Толстой.
…стараюсь быть в ладу с дворниками. – «Положением об усиленной и чрезвычайной охране», опубликованным 8 сентября 1881 г., в Петербурге было введено обязательное дежурство дворников, превращенных фактически в одну из вспомогательных сил политической полиции столицы.
…если бы мы с Вами жили по ту сторону Вержболова… – то есть за границей.
…как в те памятные дни, когда, бывало, страшно одному в квартире остаться… – Имеются в виду апрельские дни « страшного», как назвал его Салтыков, 1879 г. Покушение А. К. Соловьева на Александра II вызвало крутую волну полицейских репрессий и подозрительности.
…какой-нибудь современный Пимен строчит и декламирует: «Еще одно облыжное сказанье, // И извещение окончено мое…»– Сатирическая парафраза начальных строк монолога Пимена из пушкинского «Бориса Годунова».
…среди этой тишины, от времени до времени, раздается полемика, но односторонняя и какая-то чересчур уж победоносная. – Неоднократные, на протяжении всех «Писем к тетеньке», сетования на то, что возможность вести «полемику» предоставлена лишь одной, официально торжествующей стороне, конкретизируется рядом мест в переписке Салтыкова начала 80-х годов. Так, например, в письме к А. М. Жемчужникову от 25 января 1882 г. читаем: «И еще странно: торжествуют Катков, Аксаков и притом торжествуют официально, так что всякое равновесие в борьбе потеряно».
Расплюев. – Этот образ Сухово-Кобылина заимствован, как и ниже образ Кречинского, а также гоголевского Ноздрева из материала запрещенного «сентябрьского письма».
…испытать… чувство петролейщика. – Клеветническое прозвище «петролейщиков» ( франц. pétroleurs – поджигатели) было дано реакционно-буржуазной печатью Третьей республики парижским коммунарам.
Вечером – в театре… Жюдик в купальном костюме… – Сатирический пассаж о французском театре легкого жанра почти буквально повторяет рассказы из писем Салтыкова к В. П. Гаевскому и др., посвященные шутливому описанию парижских театральных впечатлений писателя. См., например, письма от 30 августа/11 сентября и от 13/25 сентября 1881 г., а также в воспоминаниях П. Д. Боборыкина «Монрепо» («Салтыков в воспоминаниях современников», стр. 130).
«Le monde ou l’on s’ennuie»– пьеса Эд. Пайерона, поставленная в Париже в 1881 г. Под названием «В царстве скуки» долгие годы шла и в России, на многих столичных и провинциальных сценах.
…желтенькие бумажки– кредитные билеты рублевого достоинства.
Да и старинные предания в свежей памяти … – Автобиографический намек на вятскую ссылку 1848–1855 гг.
Глумов– образ из драматургии Островского, настолько, однако, переработанный и прочно усвоенный салтыковской сатирой, что воспринимается как одно из наиболее глубоких и оригинальных ее созданий. Подробнее см. в коммент. к гл. I сборника «Недоконченные беседы» (т. 15, наст. изд., кн. вторая).
…такой скотиной сделаешься, что не только Пушкина с Лермонтовым, а и Фета с Майковым понимать перестанешь! – Резкость полемических заострений против Фета и Ап. Майкова объясняется как эстетическими взглядами этих поэтов, отрицавших примат общественных интересов в искусстве, так и их политической позицией сторонников консервативного дворянско-помещичьего лагеря. Подробнее см. в т. 5 наст. изд. (по указателю имен).
И компарсы …под гнетом паники, перебегающие через дорогу… – Здесь франц. слово comparse применено для обозначения нестойких, «повадливых» элементов общества, а не народных масс, как на стр. 260.
…лай с Москвы несется. – Имеется в виду публицистика «Москов. вед.» Каткова и «Руси» И. Аксакова.
Пафнутьев. – См. об этом образе в комментарии к письмам «пятому» и «шестому».
…эти земские грамотеи… – Намек на «земские» брошюры Фадеева, Кошелева и др., изданные за рубежом. См. об этом ниже, на стр. 677, в прим. к первой редакции «письма» IV.
«Имеяй уши слышати да слышит». – Сентенция из Евангелия (Матф., XI, 15).
От гостинодворских Меркуриев… – Mеркурий – бог торговли в древнегреческой мифологии.
Вот, стало быть, целых два оазиса. И много таких я мог бы Вам описать, но для этого надо целую … серию писем. – Это мимоходом высказанное намерение Салтыков осуществил через два года в серии «Пошехонских рассказов», снабженных презрительно-негодующим эпиграфом «По Сеньке и шапка». Гиперболическая дерзость сатирика в «Пошехонских рассказах» (в их начале) и в комментируемом повествовании об « оазисе» кокотки Ератидушки уясняется в свете статьи Н. К. Михайловского – «Записки современника», гл. IV («О порнографии»), напечатанной в № 5 «Отеч. зап.» за 1881 г. Констатируя наступление в литературе «порнографической весны», как результата реакции, уничтожающей все «животворящие идеи» в обществе, Михайловский восклицает по адресу последнего: «Оно требует порнографии и получает ее!..»
…и дамочки нынче какие-то кровопийственные стали. – Строки о «кровопийственных дамочках» взяты из первоначальной редакции «письма» IV. Они относятся к разоблачениям «Священной дружины». См. ниже прим. к стр. 491.
…письмо мое вышло несколько пестро: жизнь у нас нынче какая-то пестрая… – Эти формулировки легли через три года в основу цикла «Пестрые письма» (см. в т. 16 наст. изд., кн. первая).
Письмо пятое *
Письмо шестое *
Впервые, с нумерацией «IV» – ОЗ,1881, № 12 (вып. в свет до 21 декабря), стр. 555–582.
Написано в первой половине ноября (до 19-го) [377]377
См. письма Салтыкова к Н. А. Белоголовому от 19 и к Г. З. Елисееву от 23 ноября 1881 г.
[Закрыть].
Сохранилась черновая рукопись (№ 199).
Варианты рукописного текста
Стр. 305, строки 11–12, Вместо: «Ступай в деревню < …> не утруждай!» – в рукописи:
Разъезжай по соседям и пой nunc dimittis…[376]
Стр. 306, строка 23. После: « …его-то нам и надо!» – в рукописи:
Потом, услышав, что в Петербурге образовался «Союз Амалат-беков» с целью воспитания друг друга в духе неробения, а буде возможно, то и в духе премудрости, – кинулся и туда. Думал, что как только он туда явится, так все Амалат-беки и возопиют: А! Пафнутьев! его-то нам и надо! Ан вместо того вышел скандал, потому что секретарь союза, Расплюев, доложил, что это тот самый Пафнутьев, который двадцать лет тому назад брошюру «Имеяй уши слышать да слышит!» написал. Его и забаллотировали.
