Текст книги "Тень над королевством (СИ)"

Автор книги: Михаил Дашкель

сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 26 страниц)

28. ЖАСМИН

Воспоминания Жасмин о детстве нельзя было назвать радостными. Но они четко делились на «до» и «после». «До», когда ее жизнь была наполнена родительской любовью и вниманием, и «после», когда она больше напоминала ад.

Ее отец Ратмир IV, король Массинии, всю жизнь мечтал о сыне. Как и большинство мужчин, он хотел наследника. Нет, не так, он мечтал о наследнике или, скорее, грезил им. Предыдущие попытки завершились неудачно, у него родились четыре дочери. Жасмин не видела лица и эмоций своего отца в тот момент, когда всякий раз на свет появлялась девочка, но была уверена, что он не скрывал разочарования. Его карие глаза смотрели на мать с осуждением, как будто она была в этом виновата. Он даже не пытался утаить, что так считает. Принцесса смутно вспоминала крики и ругань родителей, которые ей часто доводилось слышать, когда она была маленькой. Иногда отец так кричал на мать, что его черная борода, казалось, вот-вот оторвется от натуги.

Ратмир больше не имел права на ошибку и к пятой попытке подошел со всей ответственностью. Пригласив во дворец всевозможных колдунов и ведьм, он приказал жене исправно выполнять их указания. Все было сделано для того, чтобы родился наследник.

Мама Жасмин, робкая и послушная женщина, делала все: кушала вареные яйца быка, клала под кровать меч, ездила каждый день на лошади, и это только то, что Жасмин было известно. Еще она принимала кучу каких-то снадобий. И это были не только травы, при изготовлении некоторых использовался толченый жемчуг или потроха ропухи.

Королевство замерло в ожидании появления нового ребенка короля. Отец был абсолютно уверен, что уж теперь-то родится сын! Он обращался к округлившемуся животу жены никак иначе, чем “он” или “мой сын”. Заранее обустроил детскую, где на стене наследника дожидалось искусно изготовленное деревянное оружие, украшенное позолотой и драгоценными камнями. Все здесь красноречиво говорило о том, что эта комната – для мальчика.

Жасмин помнила ту ночь, хотя ей было всего пять лет. Ощущение ужаса и непонимания того, что происходит, навсегда запечатлелись в ее памяти. Взрослые метались в панике по всему королевскому крылу. Поднявшийся шум и суета сложно поддаются описанию. Она с сестрами не могли больше спать и вышли в коридор, в комнату мамы их не пускали. Там толпились какие-то люди и что-то громко обсуждали. Принцесса запомнила, как какой-то человек вышел с окровавленными простынями. Они вместе с младшей сестрой плакали навзрыд, к ними тут же подбежали няни и увели их в другую комнату. Наутро отец сказал, что мамы больше нет. Эти слова, словно раскаты грома в небе, врезались в память девочки на всю жизнь.

«Как это – нет мамы?» – никак не могла она понять.

Гнев затуманил голову короля, его глаза метали искры, и всякий, кто попадался под его горячую руку, тут же жалел об этом. Но не всем удалось избежать гнева разъяренного отца, в порыве всепожирающей ярости он все же убил нескольких слуг. Но это слабо его утешило, долгое время король ходил мрачнее тучи. Он стал замкнут, ни с кем не общался и подолгу запирался у себя в кабинете. Добавляло масла в огонь и то, что, как потом выяснилось, пятый, так и не родившийся ребенок, также был девочкой.

Все было как в тумане. Жасмин осознала, что происходит на самом деле, только увидев, как маму кладут в длинный гроб и закапываю в землю.

***

Дальше началась жизнь «после». Не прошло и года, как король собрал всех дочерей в зале и представил им новую маму. Эбигейл была моложе отца на двадцать четыре года. В тот день она показалась Жасмин невероятно красивой: высокая, гораздо выше отца, длинные, золотистые кудри, широкие скулы и большие изумрудные глаза. Несмотря на то, что эта женщина с первого взгляда понравилась Жасмин, девочка не понимала, как она сможет заменить им маму. Она не сразу заметила, что глаза Эбигейл, несмотря на их красоту, смотрели на детей будто на кучу мусора под ногами.

Какое-то время после свадьбы мачеха не занималась детьми. Королеву больше интересовало обустройство ее спальни и ванной, а также платья в ее гардеробной. Все изменилось весной. За окнами бушевала гроза, и удары грома заставляли стекла содрогаться. Жасмин было очень страшно. Она побрела по коридору к отцовской спальне. Иногда они с сестрами так делали, еще когда мама была жива. Открыв дверь, ее взору представилась странная картина, смысл которой Жасмин поняла только повзрослев. В свете десятков свечей голая мачеха совершала ритмичные движения, а отец в это время целовал ей грудь. Девочка застыла, словно статуя в саду, не понимая, что ей делать. Вдруг где-то близко грянул гром и Жасмин ойкнула. На этот звук сразу же повернулась Эбигейл, громко закричав и отпрянув в сторону, тут же прикрылась одеялом. Отец сначала не понял, что происходит, но спустя секунду, заметив, что в их комнате стоит Жасмин, позвонил в колокольчик. Прибывшему слуге было приказано провести юную леди в свою комнату.

После этого эпизода мачеха решила уделять больше времени воспитанию падчериц. С этого момента у юной принцессы начались неприятности, мачеха не просто невзлюбила дочерей мужа от прошлой жены, – она их возненавидела. Все они напоминали ей о другой женщине, с которой король был до нее. Особенно мачеха невзлюбила Жасмин, если с другими девочками она вела себя еще терпимо, то Жасмин доставалось за всех. Так как короля часто не бывало дома или же он попросту был занят, то “воспитание” дочерей лежало полностью на плечах новой королевы. А о том, как их воспитывать, у нее было свое особое мнение.

Наказание следовало за любой проступок: забыла какую вилку использовать для рыбы, или же не успела прочесть “Песню о юной Эйлен” – будь добра, полезай на ночь в сундук. Правила. Жасмин казалось, что их сотни: не клади ногу на ногу, не разговаривай слишком громко или тихо, всегда называй своих сестер полным именем и титулом, а еще – осанка. Эбигейл была зациклена на осанке и правилам, наказание следовало за все.

Еще мачеха заставляла их учиться вышивке и плести кружева. Жасмин ненавидела работу с иголкой, ей казалось это нудным и бесполезным занятием. Но маленькая девочка не могла перечить мачехе, так что ей пришлось подчиняться.

Жасмин ненавидела свои длинные, вечно путающиеся волосы. И когда спросила мачеху, можно ли ей хоть немного их укоротить, та посмотрела на нее обжигающим взглядом, словно на умалишенную и строжайше запретила трогать волосы: “Иначе тебя постигнет наказание”.

«Лучше бы ударила, чем терпеть этот взгляд».

Кроме занятий с учителями, все принцессы должны были выполнить особое поручение мачехи – вышить на полотне корабль с алыми парусами. На это задание ей и сестрам отводилось два месяца. Несмотря на свою ненависть к вышивке, Жасмин решила, что постарается, чтобы ее корабль получился как можно лучше.

«Возможно, тогда мачеха перестанет меня так часто наказывать?»

Девочка серьезно взялась за дело и тратила все свободное время на вышивку. Она даже не помнила, сколько раз ей пришлось переделать этот треклятый корабль, прежде чем удалось достичь нужного результата.

Через два месяца все принесли свои работы для проверки, Жасмин была убеждена, что ее работа окажется лучшей.

– Ну, и что это за тряпка? – пренебрежительно спросила мачеха, взяв творение Жасмин двумя пальцами и приподняв со стола, будто это было что—то мерзкое и каждое касание к нему вызывало неприятные ощущения. – Ты абсолютно бездарна, это худшее из того, что я когда-либо видела.

Эбигейл бросила творение Жасмин на едва тлеющие угли камина, от чего оно тут же вспыхнуло и мгновенно сгорело. Как сгорели и надежды девочки на то, что ей удастся смягчить сердце матери. К работам ее сестер королева была более снисходительной. Может быть, вышивка Жасмин и уступала работе старшей сестры, но она была заметно лучше всех остальных. От несправедливости девочка расплакалась.

– А ну, прекрати! Несносный ребенок! Мое терпение не безгранично!

Жасмин понимала, что если не перестанет плакать, то наказание последует незамедлительно. Но она ничего не могла поделать, слезы градом катились из ее глаз помимо ее воли. Королева приказала слуге ее выпороть. Случайно эту картину застал проходящий мимо отец.

– За что ее наказывают? – спросил он.

– Эта чертовка опять отказывается меня слушаться! Все, кроме нее, выполнили

данное им задание, только Жасмин, как всегда, его проигнорировала, – ответила королева.

– Это – правда?!

– Нет, она врет! – воскликнула плачущая девочка.

– Да как ты смеешь! А ну, скажите, я говорю неправду? – спросила королева, окинув стоявших сестер строгим взглядом.

Ни одна не стала на защиту Жасмин, все они боялись мачехи больше, чем Многоликого. Опустив глаза в пол, никто не сказал правду. И, что самое обидное – отец ей тоже не поверил. Королева смотрела на свою падчерицу с чувством абсолютного превосходства, словно рыцарь на турнире на выбитого из седла противника. Жасмин же было настолько гадко на душе, словно она до отвала наелась протухших рыбьих требухов.

***

Она до сих пор помнит запах сырости внутри сундука и звук задвижки замка. Поначалу девочка пыталась кричать и звать на помощь, но спустя несколько часов понимала, что помощи ждать неоткуда. Она очень боялась темноты и одиночества. Но это было только поначалу. Можно было привыкнуть ко всему, к темноте, замкнутому пространству и к тому, что ей часто приходилось справлять нужду прямо на месте, но не к одиночеству. Спать в сундуке было очень неудобно, а единственное развлечение – царапать ногтем на стенке сундука проклятие в адрес мачехи. Иногда про нее забывали и выпускали только к обеду. С молчаливого согласия отца наказания становились все жестче, порой, прежде чем посадить принцессу в сундук, королева приказывала слуге хорошенько ее выпороть. Чаще всего Жасмин слышала от мачехи слова: “ну и мразь же ты”, “это из-за тебя твоя мать умерла” и тому подобное. Голос мачехи, словно звук кнута, заставлял тело Жасмин содрогаться и инстинктивно ежиться. Защиту ждать было неоткуда, похоже, никому не было дела до страданий принцессы.

Прислонившись спиной к стене сундука, девочка представляла, будто сзади нее сидит мама, которая нежно обнимает ее, и Жасмин становилось легче на некоторое время. Но она понимала, что никакой мамы рядом не было. В Мире вообще не существовало ни единого человека, кто мог бы ее понять и пожалеть. От осознания этого становилось горько во рту, а глаза заливали слезы. Вместе с чувством абсолютного одиночества пришла и жуткая пульсирующая головная боль, она с завидной регулярностью, подобно сверлу, буравила Жасмин, заставляя выть. В моменты сильных приступов ее голова напоминала вулкан, который вот-вот извергнется, уничтожив все вокруг. Но девочку никто не слышал. Когда она все же пожаловалась отцу на недуг, тот позвал лекаря. Ее лечили кровопусканием, вызывали рвоту, чтоб очистить организм, прикладывали какие-то амулеты, даже использовали магию, отчего ее голова еще больше раскалывалась. Не выдержав лечения, Жасмин соврала отцу, что ей стало лучше, только чтобы прекратить мучительное лечение.

***

Внутри маленькой девочки росла тьма. Сначала она давала лишь робкие ростки. Жасмин откручивала головы кукол или выкалывала им глаза.

Но чем старше она становилась, тем сильнее тьма заполоняла ее душу. Когда Жасмин исполнилось семь, ей на день рождения подарили котенка. Такого милого, пушистого, с бежевой шерсткой и голубыми глазами. Принцессе нравилось с ним играть, и она попросила взять его с собой в спальню.

Девочка играла с пушистым комком шерсти до поздней ночи. Но потом, когда ей захотелось спать, котенок стал очень громко мяукать. Каждое «мяу» отзывалось ударом кузнечного молота в голове у принцессы. Девочка не понимала, чего он хочет, и решила проблему по-своему. Никто не рассказывал ей, что котов нужно кормить.

Когда родители узнали, что она зашила котенку рот, они пришли в ярость. Отец позвал слугу, который очень сильно выпорол Жасмин. Во время порки отец молчал. Королева кружила вокруг Жасмин, словно ястреб, выискивающий добычу, указывая слуге на не покрытые синяками части тела и говоря ему, что он должен стараться лучше. И слуга старался. Она не помнила, сколько длилась экзекуция, но когда все закончилось, отец посмотрел на изуродованного котёнка и сказал, что дочь сегодня будет спать вместо кровати в сундуке. Раньше только мачеха наказывала ее подобным образом.

Это стало ей уроком на всю жизнь. Никогда не попадайся. И она старалась. Правда мачеха все равно находила причины, чтобы запереть ее в сундук на ночь.

***

Жасмин думала, что самое ненавистное занятие в мире – это вышивка. О, как же она ошибалась! На ее восьмилетие Эбигейл с ядовитой ухмылкой подарила ей изящную серебряную флейту. Мастер изготовил музыкальный инструмент великолепно, его покрывал изящный узор из дивных птиц и цветов, но знал ли он, что его работа превратится в орудие пыток?

С этого дня Жасмин упражнялась в игре на флейте ежедневно. Каждый раз ей приходилось выслушивать от мачехи, что она абсолютная бездарь и ничтожество, что даже дочка свинопаса сыграла бы лучше. Музыка и вправду тяжело давалась принцессе, но это был всего лишь повод для Эбигейл, чтобы еще больше насолить падчерице. В своих снах Жасмин часто ломала ненавистную флейту о голову мачехи.

Эбигейл носила две маски, когда встречала Жасмин: первая – переполненная ненавистью и злостью, а вторая – лишенная всяких эмоций, со стеклянными глазами, всем своим видом показывающая, что принцессы для нее не существует. Вторую мачеха надевала только в присутствии отца.

***

Отец не уделял своим дочерям никакого внимания. Ему было абсолютно все равно. Нет, иногда он дарил им какие—то подарки, но на этом – все. Как будто для него существовала только Эбигейл, все его любовь и внимание доставались ей. О, как же Жасмин ее ненавидела, ведь это она была причиной всех ее бед! Это она украла у нее отца.

Ратмир же, наоборот, обожал свою новую жену. Шелка, драгоценности и лучшие лошади – все было у ее ног. Целый отряд слуг только и ждал ее малейшей прихоти. А их у Эбигейл было немало. Каждый месяц она меняла всю мебель во дворце и заставляла всех слуг менять униформу. Это она изъявила желание построить пристройку с ванной прямо к окну своей спальни, оградив ее по периметру дорогущим стеклом, пропускающим свет только в одну сторону. Для этого пришлось сравнять с землей часть сада и выкорчевать деревья. Про то, что новая королева приказала везде убрать портреты ее матери, даже вспоминать не хотелось.

Король ревновал молодую жену ко всем. Стоило ей с кем-то заговорить или случайно взглянуть на кого-то, как этот человек был обречен. Жасмин не очень верила в проклятие, но взгляд королевы был именно этим для любого мужчины. Ратмир тут же понижал несчастного в должности или же отлучал от двора.

Один из менестрелей, приглашенных для празднования дня рождения королевы, по неведению позволил себе заговорить с королевой. И, судя по всему, он обладал хорошим чувством юмора, так как при их разговоре Эбигейл звонко смеялась. Это было все равно, что помахать красной тряпкой перед носорогом. Не дожидаясь окончания торжества, король, не обращая внимания на гостей, устроил настоящий скандал. Из глаз его сыпались искры, а рот извергал проклятия. Закончилось тем, что стража увела менестреля в неизвестном направлении. Больше его никто никогда не видел. Ревность Ратмира не знала границ. Большинство придворных всячески старались избегать любых контактов с королевой. А если этого было не избежать, то смотреть только в пол, объясняться минимумом слов и максимально сухо. Это был негласный кодекс выживания при дворе, но даже он не гарантировал безопасности. Порой Ратмир мог что-то просто заподозрить без всяких оснований.

Особенно он не церемонился со слугами. Никто не знал скольких слуг он забил до смерти своим скипетром. Может, жестокость передалась Жасмин от отца? Все слуги боялись Ратмира словно демона Многоликого. Его могло вывести из себя что угодно, например, подставка для книги не на своем месте или не так заправленная кровать.

Видя, как себя ведет отец, Жасмин тоже вела себя со слугами не лучшим образом. Девочка понимала, что никто не посмеет жаловаться ее отцу, все до смерти его боялись. Все началось с относительно невинных шалостей. Принцесса могла несколько часов подряд разбрасывать игрушки по комнате и заставлять служанку их убирать. Она тогда поняла, что прислуга настолько боится ее отца, что никогда не станет жаловаться ему или ее мачехе.

«Эх знали бы они насколько моему отцу все равно, вели бы себя по другому».

***

Где-то в десять лет ей на день рождения подарили потрясающий складной зонт розового цвета. Зонт Жасмин настолько понравился, что она стала всюду брать его с собой. И неважно, была это прогулка в саду или же чаепитие в столовой, розовый зонт всегда был при ней. Ее, поначалу, почти невинные шалости с прислугой переросли в нечто большее. Теперь, разбросав что-то по полу, она еще и била служанку зонтом по ногам, когда та собирала и расставляла все на свои места, всячески обзывая несчастную. Жасмин почувствовала свою абсолютную безнаказанность и власть. Никто в замке не обмолвился о происходящем ни словом, все молча терпели побои и издевательства десятилетней девочки. Особенно Жасмин любила вымещать свою злость после наказаний мачехи и ночи в сундуке. Тогда всем слугам приходилось нелегко. Личной прислуги принцессе показалось мало и она начала захаживать на кухню. Любимым ее развлечением стало колотить поваренка, замешивающего тесто. Она устраивалась возле деревянного таза, где было тесто, и начинала бить его по рукам, наслаждаясь тем, как он вздрагивает и плачет. Ее раздражало, что мальчик даже не думал обороняться, а терпел и всхлипывал, продолжая делать свою работу. Пытаться унять ее гнев было все равно, что тушить открытый огонь маслом, это ее еще больше раззадоривало.

– Ну будь же мужиком, Шмаркля! – дразнила его Жасмин и с помощью зонта оставляла синяки на его руках. – Почему ты ревешь, Шмаркля?

Никто на кухне за него не вступался, все боялись, что злость принцессы перейдет на них и будто бы не замечали того, что происходит. Кухня стала чем-то вроде ее отдушины. Ей так нравилось там бывать, что уже с самого утра Жасмин спешила прямиком на кухню. Здесь никогда не появлялась мачеха, и можно было вдоволь изливать свою накопившуюся злость. Жертвами ее нападок становились в основном дети, Жасмин пока не решалась атаковать тучных кухарок, но только – пока. Работники кухни старались спрятаться от принцессы кто куда. Она кружила по кухне, подобно разъяренной гарпии. В азарте она могла часами гоняться с зонтом за детьми, работающими на кухне, и жестоко лупить их по всему, что попадало под руку. Жасмин нравились и другие издевательства: перевернуть замешанное тесто, опрокинуть на огонь содержимое котла или насыпать пригоршню соли в мясо.

Каждый помнил, каков был в гневе Ратмир и на что он способен, так что жаловаться королю – это было последнее, что сделали бы слуги. Новая королева вела себя с прислугой словно прокаженными, так что искать защиты у нее тоже было бессмысленно.

«В конце концов это всего лишь десятилетняя девочка и такой у нее возраст. Дети жестоки и когда принцесса подрастет, ей надоест творить подобное» – думали многие. Кроме людей доставалось и животным, все придворные собаки, завидев розовый зонт, предпочитали скрыться с глаз, дабы не встретиться с его жестокой обладательницей. Жасмин получала удовольствие от страданий других, и чем больше над ней издевалась мачеха, тем сильнее она жаждала отыграться на ком-то. В такие моменты ее головная боль улетучивалась, а на душе становилось не так мерзко.

«Даже если отец и королева все узнают, то что смогут сделать? Посадят меня на ночь в сундук? Смешно! Я и так ночую в нем чаще, чем на кровати. Выпорют?! Ха-ха, ну и пусть!»

Чем старше она становилась, тем все явственнее в ее душе всходили семена тьмы, посеянные ее мачехой. Когда созреют плоды, те, кто бросил семена, ужаснутся творению своих рук.

29. НАБИР

За то время пока министр вставал из-за стола и подходил к камину, двое слуг унесли круглый письменный стол и принесли банкетный. Стол был уже сервирован: красивая скатерть, изысканные блюда, а также ваза с цветами посередине. Не успел мужчина усесться в свое любимое кожаное кресло, как в зал вошел Кносс. Хозяин дома явно ждал гостя.

«Этому пройдохе-то, что здесь нужно? – подумал Набир. – Не уж-то первый министр и Кносс были в сговоре в совете все это время? По тому, как Кносс уверенно сюда вошел, он здесь уже бывал. Но порой их споры выглядели так натурально, это что – все время была просто игра на публику?!»

Салах в облике собаки притворился, будто вычесывает вшей за ухом. Все это время ему приходилось прикидываться собакой первого министра. Чтобы перенять повадки животного, помощник магистра потратил много усилий на тренировки.

– Садись, угощайся, чем Боги послали, – сказал министр.

Боги были сегодня очень щедры к столу первого министра. На нем стояли: рубленный соленый лосось, запеченная утка, жареный морской язык, а также оленина в медовом соусе. Вся еда подавалась в дорогом, изысканном фарфоровом сервизе. На самом же столе лежали приборы из серебра. Запах яств достиг носа Салаха, и хотя он был не таким чувствительным, как у реального пса, его живот отозвался урчанием.

– Надеюсь, Боги пошлют нам достаток и удачу, – садясь за стол, ответил Кносс.

Прокл жестом приказал слуге наполнить бокалы и удалиться.

– Ну что ж, выпьем за успех нашего дела.

– За успех, – поддержал тост Кносс, поднося содержимое бокала ко рту.

– Есть какие-то новости?

– Да, в городе опять Мумий с Уданом чего-то не поделили, ходят слухи, что это вскоре обернется войной между группировками.

– Ну, тут бы я поставил на Мумия, уж больно он изворотлив. Это надо же, – с его-то репутацией попасть в совет! Хочешь хохму? Я вчера нанял мага, чтобы он перед нашей встречей прошерстил дом, так тот нашел человеческий глаз, который обычно использует Набир для слежки.

– Эта старая развалина никак не уймется? – отрезав кусок стейка, спросил Кносс. – Насколько жизнь была бы проще, если бы должность магистра занял бы кто-то другой!

– Да вот, все вынюхивает и всех подозревает. Старик одной ногой в могиле, а все туда же. Он и меня изрядно достал, особенно постоянные его козни в Совете.

«Ну, мы еще посмотрим, кто попадет в могилу первым из нас», – подумал Набир.

Дог положил морду между лап таким образом, чтобы глазу магистра были хорошо видны оба гостя.

– Как продвигается наше дело с монетами? – спросил Прокл, ерзая на кресле. – Я представляю себе нашу прибыль!

– Отлично, производство вышло на плановый уровень, поддельные золотые сложно отличить от настоящих, уж слишком хорош мастер из Идр, – ответил Кносс. – Конечно же, я не забыл, что вы получите с этого дела тридцать процентов, монеты доставят к вам на следующей неделе.

«Фальшивки, они говорят о подделке королевских гексас! Сложно даже предположить, во что превратится королевство если фальшивые монеты заполонят Титос. Это подорвет доверие к королю, вызовет всплеск инфляции, а возможно даже приведет к мятежам. Если этого не прекратить, то даже без какой-либо войны Титос может быть ввергнут в хаос. Интересно, сколько их уже в обиходе и не слишком ли поздно? Нужно во что бы то ни стало прекратить производство и изъять как можно больше фальшивых денег. И так в не в очень полной казне, теперь придется тайно обменять подделки. А у нас дефицит платежного баланса из-за расточительства короля!»

Но арестовать таких людей как Прокл и Кносс без веских доказательств не получится. Нужны веские улики. Эх, если бы существовал прибор, который смог бы записать увиденное и услышанное Набиром, а потом показать все это в суде. Но такого прибора не было. Еще и упоминание о каком-то мастере из Идр. Ясно, что без империи здесь не обошлось, она не оставила своих амбиций покорить весь континент Тамбора, несмотря на предыдущую неудачную попытку.

– А тридцать процентов – это сколько? – поинтересовался первый министр, облизав свои губы.

– На сегодняшний день это примерно двадцать тысяч золотых, – ответил Кносс. – И каждые два месяца вы будете получать столько же. Неплохо?

– Неплохо – это не то слово! – первый министр чуть не поперхнулся содержимым бокала. – Такие деньги открывают совершенно новые горизонты. Как насчет безопасности? Подделки и вправду настолько хороши?!

– О, можете не беспокоиться, ничто не будет указывать на вас. Производство работает, как часы, отличить монеты от фальшивых можно только сильно их нагрев. Металл внутри начинает расширяться гораздо быстрее золотой оболочки, хоть по весу он соответствует золоту. Такая монета начинает трескаться. Когда мы заменим все наши фальшивки на настоящие деньги, эта особенность всплывет, и вызовет настоящий ураган.

– Могу себе представить, какая паника поднимется в Эбруке!

– Итак, вы поможете нам со сбытом?

– Можете не сомневаться. Я распорядился расплачиваться за крупные государственные заказы нашими монетами. Кораблестроители уже получили задаток, на очереди оплата за изготовление доспехов и ремонт брусчатки в городе…

– Было бы неплохо еще оплатить покупку артефактов у магистра магов этими монетами.

– Весьма соблазнительно, но не думаю, что стоит рисковать. Набир стал слишком подозрительным и осторожным в последнее время.

«Теперь понятно, что изготовлено около шестидесяти тысяч. Это, конечно, если Кносс назвал первому министру точную цифру, во что не особо верится, а значит – их больше. Еще есть время. Если найти все в ближайшие недели, возможно, удастся устранить эту угрозу, не вызвав паники среди населения. Кораблестроители уже получили фальшивки, нужно будет их срочно поменять на настоящие. Что же касается остальных, подождем, пока люди первого министра решат доставить им оплату фальшивками, тогда можно будет устроить засаду».

– И чем вы займетесь, когда все закончится? – спросил Прокл.

– У меня есть кое—какие счеты здесь, – ответил Кносс, отведя руку с бокалом в сторону. – Так сказать, небольшая месть.

– Ох, и не хотел бы я быть тем человеком.

– Да, ему не позавидуешь. С каждым месяцем мы будем становиться все сильнее и влиятельней.

На этом их разговор прервался и каждый задумался о чем-то своем. В это время в комнату вошел третий посетитель. В глаза бросалась белая керамическая маска с отверстием для одного глаза и высокий красный воротник на его плаще.

«Это еще кто такой? И почему он скрывает свое лицо? Итак, эти двое замешаны в производстве фальшивок, за всем этим стоит Империя… Да уж, сходил в гости так сходил… Верховный Судья не выдаст ордер на арест Первого Министра, основываясь только на моих словах, придется добывать доказательства или же действовать своими силами. Но это – измена! Нужно размотать этот клубок как можно быстрее», – промелькнуло в голове у Набира.

– О, мы как раз Вас ждали, – с трепетом в голосе встретил новоприбывшего Кносс. – Присаживайтесь, мы обсуждали дело о сбыте монет.

– Отличные новости, – отпив из бокала, сказал Прокл, – количество людей Короля тает, а с новыми ресурсами мы можем в полную силу приняться за расширение сети наших агентов.

– У меня тоже есть хорошие новости для вас, – начал свой разговор вошедший. – Мне удалось завербовать одного из генералов армии Короля.

– И как вам это удалось? – спросил Кносс.

– Этот старый развратник ухлестывал за одной молодой особой, и это при том, что у него жена и двое детей, – если бы не маска, то Набир мог бы поклясться, что эту фразу незнакомец говорил с улыбкой. – Мы вынудили его под страхом разоблачения совершить убийство, теперь он в наших руках, и сделает то, что нам нужно. Рыбка прочно засела на крючке. Думаю, вам не следует объяснять, какие перспективы это открывает?

Перспективы, которые открываются, не следовало объяснять и Набиру. Мятежный генерал с армией под его командованием мог наворотить больших дел, нужно было во чтобы-то ни стало определить – кто он? Из того, что удалось узнать – он уже в годах и недавно кого-то убил. Нужно выяснить: не пропадал ли кто-то из генералов в возрасте, скажем, за сорок, а, скорее, – за пятьдесят.

Этот человек… Его белая фарфоровая маска имела одну особенность, в ней была всего одна прорезь для глаза. Это давало пищу для размышлений.

– Завербованный генерал – это неплохой козырь в рукаве, – ответил человеку в маске Прокл. – Еще один гвоздь в гроб государства Титос.

– До назначенного времени остается менее двух лет, мы должны поторопиться, – продолжил разговор человек в маске. – И тогда каждый будет вознагражден за свои труды.

– Я надеюсь, после падения Титоса мы получим обещанное?

– Как я уже говорил Кноссу, каждый из вас получит по два графства Титоса под свое личное управление, в составе Идр, конечно же, а также титул графа. Настоящий титул и доступ к его императорскому двору, а не то, что есть сейчас у Кносса. Вы станете достойными людьми империи и ваши наследники получат все ваши земли и титулы.

– Мы все понимаем важность доверенных нам дел, – ответил Кносс.

– Полагаю, вам не нужно объяснять, что стоит на кону и что с вами будет в случае провала?

– Мы все понимаем, – поспешил с ответом Прокл.

– Хорошо, возможно, в ближайшее время у меня появится для вас новое дело.

– Мы всегда рады выгодному сотрудничеству, – сказал Кносс, вытирая струйку вина со своего двойного подбородка.

– Плохих новостей нет?

– Да, все идет согласно плану.

Дальше разговор не содержал какую—либо интересную информацию. Гости покинули дом, а затем ушел и хозяин, скорее всего – спать, потушив за собой свет.

«В первую очередь нужно узнать, где производятся фальшивки. Потом узнать имя генерала и кто такой человек в маске? И что это за «назначенное время»...»

Информация, которую получил Набир этим вечером, стоила затраченных усилий. Ее нужно было переварить. Впервые за долгие месяцы у него появился реальный след. Может, человек в маске и есть Повелитель Снов? Вопросы, вопросы, одни вопросы.

Эти двое, наверное, не знают, что получить титул в Идре может только чистокровка с аметистовыми глазами, уже не говоря о дворе императора. Их водят за нос. Собственное невежество часто загоняет людей в ловушку. Предателей презирают даже те, ради кого предательство совершалось».

Не дожидаясь утра, Салах активировал свиток телепорта и за минуту очутился в башне магистра. Оставаться в доме первого министра или же проводить дополнительный обыск было опасно. Кроме того, сильные мира сего часто расставляли по дому различные магические ловушки, попасться «на горячем» в одну из них Салаху вовсе не хотелось. Его таланты были больше сконцентрированы на умении вести магический бой, нежели на шпионаже.