Текст книги "Афера"

Автор книги: Мэтью Кляйн

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 18 страниц)

5

На жаргоне аферистов «завлекала» – это человек, который втягивает жертву в аферу. Он в буквальном смысле завлекает его. Как правило, завлекала играет на жадности жертвы, его тщеславии или половых инстинктах. Или же и на том, и на другом, и на третьем.

6

Серьезные аферы сродни восхождению на Эверест. Главное в этом деле – подготовка. Успех ведь зависит не столько от умения карабкаться по горам, сколько от хорошей подготовки. К началу восхождения результат уже предопределен. Есть ли у вас все нужное, чтобы разбить лагерь? Удалось ли вам нанять лучшего проводника из местных? Все ли у вас в порядке со здоровьем? Не пожалели ли вы денег на первоклассную экипировку? Можете ли довериться тем, с кем идете?

Прежде чем красть двадцать миллионов долларов, я должен убедиться, что тылы у меня надежно прикрыты. Нельзя, чтобы моего сына избили или вообще убили, пока я буду проворачивать аферу. В первую очередь я должен обезопасить Тоби.

Как убедить гангстера не убивать твоего сына? Все просто – сделай так, чтобы перед ним замаячила перспектива нагреть руки. Сначала необходимо встретиться с ним лицом к лицу. В случае с Андре Сустевичем, Профессором, дело нехитрое – надо просто позвонить в дверь.

У Сустевича особняк в районе Пасифик-Хайтс. Он как-то признался журналистам, что обосновался в Сан-Франциско, поскольку этот город похож на Москву – такой же серый, холодный, гнетущий. По дороге к его резиденции я думаю, что из окон собственного дома в Пасифик-Хайтс Сан-Франциско не казался бы мне таким уж мрачным. Дом Сустевича построил один железнодорожный магнат в 1980-е годы. Резиденция, избежавшая землетрясения и пожара 1906 года, занимает целый квартал. Великолепной работы фронтоны, башенка в углу, нарочито богатая внешняя отделка – классика викторианского стиля. Дом выкрашен в ярко-желтый цвет – наверное, чтобы разгонять тоску, от которой, видимо, никуда не деться, когда живешь в шестнадцатикомнатном особняке с прекрасным видом на залив и мост «Золотые ворота».

Я оставляю машину на улице и иду к дому. Он окружен садом с деревьями, чьи кроны фигурно подстрижены в форме животных – лебедя, кабана, слона – всех, кого хочется либо убить, либо съесть. Сад окружен кованой решеткой. У ворот стоит громила в костюме, сидящем на нем как шкурка на сардельке. В ухе у него миниатюрный наушник и микрофон. Вид при этом – как у хоккеиста в тиаре.

– Здравствуйте, – приветствую я его. – Я пришел поговорить с Андре Сустевичем.

– Вы договаривались о встрече? – спрашивает он с явным русским акцентом.

– Нет, – признаюсь я, – но вы не могли бы передать, что пришел Кип Ларго? Я отец Тоби Ларго, и мне бы хотелось заплатить мистеру Сустевичу один миллион долларов.

Охранник кивает, словно сюда каждый день приходят незнакомые люди и предлагают миллион долларов. Он подносит микрофон ко рту и что-то говорит по-русски. Я различаю слова «Кип», «Ларго» и «Тоби», но не могу ручаться, что остальные русские слова не означают «жалкий старикан» и «горе-сын».

Буквально через мгновение охранник отрывается от микрофона.

– Мистер Сустевич поговорит с вами, – сообщает он. – Пройдемте со мной.

Он со скрипом открывает ворота. Я вхожу в сад. Из дома появляется еще один русский громила. У него короткие светлые волосы и огромные плечи. У меня такое ощущение, будто я очутился в русском тренажерном зале.

– Поднимите, пожалуйста, руки, – просит меня блондин.

Я слушаюсь. Он хлопает меня по груди и спине. Осторожно ощупывает мошонку. Меня подмывает успокоить их, объяснив, что орудие там есть, но я им уже лет пять не пользуюсь. Не обнаружив ни оружия, ни бомбы, блондин приглашает меня в дом.

Войдя, мы попадаем в просторный двухэтажный зал, вымощенный мрамором. Поскольку в бытность мою богатым человеком – это продолжалось месяца два – я присматривал себе похожий дом, я знаю: это итальянская плитка Каррера стоимостью сто сорок долларов за квадратный метр. Широкая винтовая лестница ведет на второй этаж, где стоит диванчик, с которого можно наблюдать за входом.

Как только мы заходим, блондин останавливается.

– У вас есть мобильный телефон? – поворачивается он ко мне.

Поначалу я думаю, что ему надо позвонить – быть может, в Минск по личному делу. Только потом до меня доходит. В мобильник можно запрятать кучу электроники. Жучки, радиолокаторы, камеры. Я вытаскиваю свою «Моторолу» и отдаю ему.

– Когда вы будете уходить, я вам его верну, – обещает он.

«Да уж, вернешь, никуда не денешься», – думаю я, вспоминая о двух сотнях долларов, которые выложил за мобильник, когда тот только появился в продаже.

Блондин ведет меня в большую комнату с широкими окнами, из которых открывается вид на сад, холм позади него и залив Сан-Франциско. В тумане видны очертания моста «Золотые ворота».

Блондин жестом приглашает присесть на диван и уходит. Я принимаюсь оглядывать белоснежные стены. На них висят огромные полотна, которые навсегда останутся для меня загадкой – неимоверные фигуры и цвета́, черное с белым, красные пятна. То ли шедевры современного искусства, то ли зарисовки полицейского с места преступления.

Спустя несколько минут за моей спиной слышатся шаги. Обернувшись, я вижу, как в комнату входит худой мужчина средних лет. Он в очках, волосы с проседью. Хозяин дома действительно похож на профессора, и мне даже на мгновение кажется, будто самое страшное, что он может со мной сделать – это поставить двойку на экзамене. Затем вспоминаю: если бы не он, моего сына не избили бы, не сломали бы ему ногу, а я сам не перепугался бы до смерти.

Сустевич подходит ко мне, протягивает руку.

– Мистер Ларго?

Я поднимаюсь с дивана и жму ему руку.

– Какой приятный сюрприз, – добавляет он с русским акцентом.

– Я тут мимо проезжал, – объясняю я. – Решил вот заскочить на блинчики с икрой.

Профессор искренне удивлен, будто я и вправду зашел перекусить, а он так невежливо со мной обошелся, ничего не предложив.

– А вы хотели чего-нибудь? Серьезно? Может, чаю?

– Нет, спасибо, – отвечаю я. – Я пошутил.

– Понятно, – говорит он, жестом приглашая меня присесть, хотя сам не садится. – Ну да ладно. А вы, собственно, кто?

Чует мое сердце, он прекрасно знает, кто я такой. Русский бандит, который требует, чтобы охрана обыскивала посетителей вплоть до мошонки и отбирала мобильные телефоны, не пустит случайного прохожего в свой дом, клюнув на сомнительное обещание сделать его богаче на миллион долларов.

Но я решаю подыграть.

– Я отец Тоби Ларго, – объясняю я. – Он должен вам деньги.

Мотнув головой, Сустевич отмахивается от моих слов, как от надоедливых мошек, роящихся вокруг него.

– Сейчас многие в долгах, – отвечает он.

Не совсем ясно, то ли он извиняется, что не помнит моего сына, то ли сетует на современное общество в целом.

– Мой сын имел дело с одним из ваших людей, Серегой Костоправом.

– Серегой… – пытается повторить он, но замолкает, сбитый с толку. Потом его осеняет: – Ах, с Серегой. Только он не Костоправ, а Костолом.

– Да, с Серегой Костоломом, – поправляюсь я.

Сустевич поворачивается к двери и, не повышая голоса, зовет кого-то:

– Дима.

В комнату входит тот самый блондин. Сустевич что-то быстро говорит ему по-русски. Я понимаю только слово «Серега».

Блондин кивает и исчезает.

– Его сейчас приведут, – объясняет мне Профессор, словно я совсем дурак и не понял, о чем он просил охранника.

Вскоре в комнату входит Сергей. Мне стоит огромных усилий не рассмеяться. Даже не знаю, что меня развеселило больше всего. Может, костюм от Армани, напяленный на тушу тяжеловеса примерно два метра и в высоту, и в ширину? Или его шрам от лба до подбородка, смахивающий на наклейку, которые дети делают на Хэллоуин? Или все происходящее в целом, тихий и тщедушный русский бандит но прозвищу Профессор, носящий элегантные очки, купивший дом с видом на залив, украсивший стены современными картинами, окружает себя накачанными придурками – типичными персонажами фильмов про советских бандитов.

Серега Костолом подходит ко мне.

– Сергей, этот господин – Кий Ларго, – представляет меня Профессор.

– Кип, – поправляю я его. – Кип Ларго.

Не обращая на меня внимания, хозяин дома продолжает говорить с громилой:

– У тебя какие-то дела с его сыном?

Серега улыбается, обнажая неровный ряд зубов, похожих на зубья ножовки.

– Да, – отвечает он.

Видимо, у него осталось приятное впечатление от вчерашнего разговора с Тоби.

– Похоже, вы правы, – поворачивается ко мне Сустевич.

– Приятно слышать.

Сустевич о чем-то спрашивает Серегу по-русски. Горилла-переросток отвечает по-английски:

– Шестьдесят тысяч.

Сустевич кивает. Что-то говорит Сереге по-русски, и тот уходит.

– Зачем вы пришли сюда? – спрашивает Сустевич. – Спорить?

– Нет, конечно, мой сын действительно должен вам.

Ничего не могу с собой поделать – в этот самый момент в голове у меня проносятся воспоминания, как Тоби меня подводил. Как экзамен по биологии завалил, как в летней школе набедокурил, как из университета вылетел, как его арестовали за торговлю травкой.

– Но у меня есть к вам деловое предложение, – добавляю я.

– Ах, деловое предложение, – кивает Профессор. Похоже, такой разговор ему по душе. – Тогда давайте прогуляемся по саду, – предлагает он.

Он ведет меня к двери в сад, его шаги отдаются эхом под четырехметровым потолком. Мы выходим в сад с фигурными деревьями. День сегодня прохладный, небо затянуло облаками. Сделав несколько шагов, я натыкаюсь на куст в форме слона.

– Знаете, что это? – спрашивает Сустевич.

Наверное, речь о кусте.

– Слон, – нерешительно отвечаю я.

– Нет, все это, – окидывает он широким жестом и сад, и особняк, и вид на залив. – Вы знаете, что это такое?

– Нет, – признаюсь я. – А что?

– Это плоды множества сделок – удачных, продуманных сделок.

– А, понятно, – отзываюсь я.

– Так что у вас за предложение?

Я чую кого-то за спиной. Обернувшись, к своему удивлению, обнаруживаю еще одного крепкого охранника, волосы у которого, наверное, такие же темные, как вода в Москва-реке. Он следует за нами, оставаясь на расстоянии десяти метров. У него тоже миниатюрный наушник и микрофон. Я не слышал, как он выходит из дома, и не видел его здесь, в саду.

– Мой сын должен вам шестьдесят тысяч долларов. Я проверну одно дело и заплачу вам еще несколько миллионов.

Сустевич принимает вид профессора, обдумывающего новую научную теорию. Да, она способна поколебать устои, на которых зиждется вся наука, но эту теорию необходимо обдумать, господа! По лицу его ничего нельзя сказать, но Сустевич явно взвешивает все за и против. Он достает из кармана пачку «Мальборо». Берет сигарету и зажигает спичку. Закуривает, затягивается и бросает еще горящую спичку на траву. Чуть погорев, она затухает.

Темноволосый охранник подходит, нагибается, берет спичку и отходит на положенное расстояние.

Сустевич наблюдает за моей реакцией. Ему весело.

– Видите? Экономическая теория в действии. Это называется сравнительное преимущество. Концепция Давида Рикардо. Думать о делах у меня получается лучше, чем у бедняги Игоря. И пусть он даже не особенно хорош в поднимании спичек, – Сустевич бросает недобрый взгляд на Игоря, – он не так плох в этом, как был бы я. А у меня лучше получается работать головой.

Он что-то говорит парню по-русски. В голосе его чувствуется злоба. Испуганный Игорь подбегает к Профессору, встает на колени и принимается искать что-то в траве с таким рвением, будто там затерялся бриллиант. В итоге он находит потерянное сокровище – головку спички. Крохотную сгоревшую головку спички. Охранник показывает ее Профессору и снова отходит.

– Потрясающе, – говорю я.

– А откуда такая щедрость? – возвращается Сустевич к моему предложению. – Зачем предлагать мне несколько миллионов долларов сверх долга?

– На самом деле я должен буду попросить кое-что взамен.

– Ладно, – отвечает он, словно и ожидал такого поворота беседы. – Ведь вся сущность экономики заключается в обмене одного на другое.

– Да, наверное. Впрочем, неважно.

Я, не останавливаясь, иду к кусту в форме лебедя. Тонкость работы восхищает: изящный клюв, поднятое левое крыло, словно куст вот-вот взлетит. Я провожу рукой по изящной изогнутой лебединой шее. А затем поворачиваюсь к Сустевичу:

– Сдается мне, вы знаете, кто я такой.

Я мог бы ожидать, что Сустевич начнет все отрицать и мы будем дальше играть в случайного гостя и доброго хозяина. Но он слишком умен, да и время его слишком дорого стоит.

– Да, знаю. Вы – Кип Ларго. Аферист. Я все про вас знаю.

– Тогда вы должны знать, чем я зарабатываю на жизнь.

– Тем же, чем и я. Тем же, чем и Гуччи, и Стивен Уинн, и Ральф Лорен. Ведь правда? Вы лишаете людей денег, оставляя взамен иллюзии.

– Спасибо за добрые слова, – благодарю его я, хотя и не совсем понимаю, действительно ли это были добрые слова.

– Так что же, друг мой аферист, вы хотите от меня? – спрашивает Сустевич.

– То, что вы хотите от меня, – отвечаю я. – Я собираюсь дать вам возможность вложить деньги в… один из моих бизнес-проектов.

– Понятно.

– Взамен вы получите часть прибыли.

– А о каком проекте вы говорите?

– Боюсь, я не могу этого рассказать. Могу лишь заверить, что дивиденды ожидаются весьма и весьма значительные.

– Ага, – кивает он. Затем, подумав, говорит: – Мне на днях звонил один бизнесмен. Он вкладывает деньги исключительно в электронные магазины. Слышали, наверное: книги через Интернет. Вино через Интернет. Обувь через Интернет. Игрушки через Интернет. Интернет, Интернет, Интернет. Что угодно через Интернет.

– Надеюсь, о витаминах речь не заходила?

Сустевич, никак не отреагировав на мою фразу, продолжает:

– Как бы то ни было, тот бизнесмен обещал мне годовой доход не меньше тридцати процентов от вложений.

– В моем случае он будет больше, – тут же отвечаю я.

– Правда?

– Я удвою ваши вложения за два месяца.

– Удвоите? За два месяца?

Он поворачивается к Игорю, все еще бледному и испуганному, не отошедшему от истории со спичкой.

– Игорь, ты слышал? Господин Ларго предлагает удвоить мои вложения за два месяца. Ты бы пошел на такую сделку?

Игорь растерян. Это очередная проверка? Он обдумывает ответ. Наконец тихо, неуверенным голосом отвечает, хотя по интонации ответ больше похож на вопрос:

– Нет?

– Нет? – переспрашивает Сустевич Игоря, как тупицу-студента. – Нет?

– Нет, – повторяет охранник.

Я знаю, как он рассуждает: когда имеешь дело с такими людьми, как Сустевич, уверенность в ответе важнее, чем правильность самого ответа. И Игорь снова говорит, стараясь выглядеть уверенно:

– Я думаю, не надо вкладывать деньги.

– Нет? – еще громче переспрашивает Сустевич. – Подойди сюда, – жестом приглашает он Игоря.

Игорь напуган, но все же подходит.

Профессор встает совсем рядом с ним, их разделяет всего несколько сантиметров.

– Ты бы не вложил деньги в дело, которое должно удвоить твои деньги за два месяца?

– Ну, – неуверенно протягивает Игорь. – Может, и вложил бы.

Он совершил большую ошибку. С резвостью, которой я от него никак не ожидал, Профессор размахнулся и ударил охранника по щеке.

– Ты идиот? Ты бы не вложил деньги в дело, которое удвоит твои деньги за два месяца? Ты разве не понимаешь? Это же шестьсот процентов годовых!

– Да, – соглашается Игорь. Щека его пылает. – Теперь понимаю.

– Ну тебя, – с отвращением бросает Сустевич и машет рукой. – Иди отсюда. Вот потому-то ты и подбираешь спички, а я работаю головой.

– Да, – не спорит Игорь.

Похоже, охранник рад, что его отпустили. Он отходит, пятясь, как измученный придворный перед безумным королем.

– Вы должны простить Игоря, – говорит мне Сустевич извиняющимся тоном. – Он очень глуп.

– Но со спичками он неплохо обращается, – вступаюсь я за парня.

Сустевич решает вернуться к нашей сделке.

– И сколько же я должен вложить в ваш проект?

Хотя ответ мне уже известен, я делаю вид, будто прикидываю на ходу:

– Давайте посчитаем. Нужен начальный капитал. Для аферы. Офис снять, компьютеры купить, организационные расходы, бухгалтерия. Надо будет нанять человек двенадцать. Ну и еще я тут яхту присмотрел.

– Серьезно? – удивляется Сустевич.

Судя по всему, в переводе мои шутки много теряют.

– Нет, – уверяю его я. – Я просто пошутил. Насчет яхты.

– Так сколько в итоге? – спрашивает он.

– Шесть миллионов долларов, – отвечаю я.

– И вы вернете двенадцать?

– Конечно.

– Ладно, – говорит он, глядя на залив, уже думая совсем о другом. – Терпеть не могу эту погоду. Эти вечные серые тучи.

– Договорились? – переспрашиваю я.

Я не ожидал, что Профессор так легко согласится. Надо было просить больше.

– Да, да, – устало отвечает он. – А что еще вы хотели от меня?

События развивались настолько быстро, что все остальное у меня вылетело из головы.

– Ах да. Первая просьба касалась денег. А вторая – моего сына. Я хочу, чтобы его оставили в покое, пока я буду заниматься проектом.

– Понятно.

– Так по рукам?

– Да, по рукам, – соглашается он. – Больше вы ни о чем не хотите попросить?

– Нет.

– Дима, – зовет он охранника так тихо, словно тот стоит у него за спиной.

К моему удивлению, Дима появляется буквально через несколько секунд.

– Мы вложим шесть миллионов долларов в новый бизнес-проект господина Ларго, – объясняет ему Сустевич.

– Да, Профессор.

– И ты передашь Сергею, чтобы тот оставил сына мистера Ларго в покое.

– Да, Профессор.

– Когда вы откроете счет и будете готовы к переводу денег, позвоните Дмитрию, – говорит он мне. – Счет лучше откройте в Банке Северной Калифорнии. Я с ними работаю на особых условиях.

У меня есть подозрение, что особые условия заключаются во взятках руководству, чтобы те закрывали глаза на отмывание денег, и в особых премиях компьютерщикам, чтобы те переписали программы, отслеживающие подозрительные финансовые операции. Я восхищен смелостью Профессора.

– Да, и еще, Дима.

– Да, Профессор.

Голосом агента из туристической фирмы, описывающего маршрут экскурсии, Сустевич добавляет:

– Если через два месяца мистер Ларго не переведет на наш счет двенадцать миллионов долларов, убей его вместе с сыном.

– Как именно убить? – уточняет Дима.

– Как захочешь.

Дима улыбается в ответ.

Сустевич задумывается. Его извращенная природа на мгновение берет верх.

– Нет, – передумывает он. – Не как захочешь. Ты воспользуешься кислотой.

– Ладно, Профессор, – отвечает расстроенный Дима. Я, правда, не уверен, почему он расстроился. То ли работать с кислотой парню не нравится, то ли этот приказ не даст развернуться его фантазии.

– С вами приятно иметь дело, – поворачивается ко мне Сустевич.

– С вами тоже, – отвечаю я. Хотя думаю лишь об одном: надо не забыть забрать мобильник.

7

Домой я еду по шоссе N I-280. Оно петляет по горным склонам, с которых открывается вид на заросшие можжевельником долины и голубые озера. Очень живописная, умиротворяющая картина. Мало кто знает, но это шоссе пролегает аккурат по линии разлома Сан-Андреас. Машины словно по лезвию бритвы проскальзывают меж двух тектонических плит. С обеих сторон простираются два огромных подземных континента, каждый из которых больше всей Северной Америки. Ты возвышаешься над тем самым местом, где две стороны земли стянуты, как два шелковых лоскута, готовых в любой момент оторваться друг от друга. Каждый раз, проезжая здесь, я нахожу наглядное подтверждение своей теории: за красотой всегда что-то прячется, и у всего самого прекрасного есть особая, незаметная с первого взгляда, цена.

Я еду на юг с шестью миллионами долларов на осуществление моего плана. Впереди большая игра. У меня даже учащается пульс, а дышать приходится глубже. Это машинальная реакция, как у спринтера на старте, но меня это не беспокоит. Я знаю, что обречен и шансов на успех у меня нет, но – с другой стороны – надолго ли бы меня хватило, останься я работать в химчистке? Сколько еще пиджаков и брюк смог бы снять с вешалок? Сколько пятен от макарон смог бы пометить флуоресцентной лентой? Завтра я позвоню Имельде и объясню ей, что должен уволиться, поскольку должен заняться неотложными семейными делами. Она все поймет и, вздохнув, спросит: «Кип, дорогой, ну зачем? Разве ты не знаешь, чем все это закончится?» Я не найду что ответить, ведь Имельда будет права. Если мне повезет, все закончится тюрьмой. Если нет – то вполне ожидаемой преждевременной смертью.

Но другого выхода я не вижу. Я нужен сыну. Если я не помогу Тоби, он погибнет. На мгновение меня осенило: я оказался в этой ситуации не просто так. И дороги, которые мы выбираем, предопределены заранее. Предопределены решениями, сделанными многими годами раньше, а то и до нашего рождения. А когда нам кажется, будто мы делаем выбор, то никакого выбора на самом деле нет. Моя судьба – судьба человека, попавшего в тюрьму Ломпок, – была определена в тот день, когда у мелкого мошенника Карлоса Ларго родился сын. Карлос Ларго относился к нему весьма прохладно и вечно попрекал, но лишь потому, что его собственный отец обходился с ним так же. Я же обречен или повторять его ошибки, или пытаться искупить его грехи, жертвуя собой ради сына. На мне беды должны закончиться, решаю я – я искуплю все наши грехи.

* * *

В Пало-Альто я съезжаю с шоссе N I-280 на Сэнд-Хилл-роуд. Наверное, я решил поехать так не из-за живописных видов на овраги, а из-за расположенной там Стэнфордской больницы, где лежит Тоби.

Я оставляю машину на подземной парковке – случай теперь уже не экстренный – и поднимаюсь наверх, чтобы забрать сына. Врачи говорили, что днем его выпишут. Я предложу Тоби пожить у меня, даже спать положу на кровать – со сломанной ногой и трещинами в двух ребрах на полу он спать не сможет. Ухаживать за ним будет непросто – надо будет помогать мыться, кормить, придумывать всякие занятия, параллельно продумывая аферу. Но я готов. Теперь я заручился обещанием Профессора, и Тоби хотя бы на какое-то время в безопасности. И для него, и для меня будет лучше, если он будет рядом. Разве могу я упустить шанс снова стать ему отцом.

Поднявшись в лифте на второй этаж, я направляюсь к палате, в которой вчера лежал Тоби, но меня останавливает медбрат:

– Что вы хотели?

– Я пришел за сыном. Тоби Ларго. Он в сто восьмой палате.

– Тоби Ларго? – переспрашивает медбрат. – А его уже выписали.

Я непонимающе гляжу на него. Он еще раз проверяет по компьютеру.

– Все верно. Выписался около часа назад.

– Как это? Он ходить-то может?

– Так он не один уехал. Мать забрала.

Чертовка Селия. Опять самое сложное беру на себя я – заявляюсь без приглашения в особняк босса русской мафии, вытягиваю из него обещание не трогать сына и теперь могу поплатиться головой, – а Селия крадет у меня победу, просто заявившись в последний момент в больницу и устроив Тоби торжественное возвращение домой.

Наверное, у меня лицо скривилось от злости, поскольку медбрат даже поинтересовался:

– Мистер Ларго, вы в порядке?

– Все хорошо, – пытаюсь улыбнуться я. – Похоже, мы разминулись.

– Они, наверное, уже дома, вас ждут.

Парень пытается меня приободрить, но, к сожалению, прав он только наполовину. Они действительно дома, но не ждут меня.

– Спасибо.

Я уезжаю из больницы и выворачиваю обратно на Сэнд-Хилл. Я не должен зацикливаться на Тоби и Селии, и без того забот хватает – надо позвонить на работу и уволиться, начать разрабатывать план аферы, нанять людей, прикинуть возможные варианты развития событий. Но я все равно зол. Я собираюсь отказаться от всего, от обыденности и скуки, которой я так долго искал, и мне хотелось бы услышать хоть пару слов благодарности.

Я достаю мобильный из кармана и набираю номер Селии. После четырех гудков срабатывает автоответчик: «Вы позвонили Селии и Карлу. Нас сейчас нет дома. Пожалуйста, оставьте нам сообщение». Я не ожидал услышать мужское имя. Я давно не звонил бывшей жене и понятия не имел, что она с кем-то встречается, не говоря уж о том, что живет вместе. Пытаюсь представить себе мысли Тоби, прикованного к дивану, в то время как его мать и незнакомый мужчина занимаются любовью за стенкой.

Ничего не говоря, я вешаю трубку. И тут мне в голову приходит еще одна мысль. Правильный выбор ценен сам по себе, и не стоит ждать за него благодарности.

Еще раз все взвесив, я прихожу к заключению: пусть так, но все равно могли бы и позвонить.