Текст книги "Афера"
Автор книги: Мэтью Кляйн
Жанр:
Прочие детективы
сообщить о нарушении
Текущая страница: 14 (всего у книги 18 страниц)
32
Главный вопрос мошенника – как закончить аферу. Украсть деньги просто; сложно скрыться с ними. Вам ведь не хочется, чтобы ваша жертва пошла в полицию или – если это богатый, могущественный и жестокий человек – преследовала вас самостоятельно, настигая в любом уголке земного шара.
В идеале, ваш бедолага вообще не должен понять, что его обвели вокруг пальца. Надо уверить его в том, что сулившее так много предприятие не состоялось из-за странного телефонного звонка, из-за неудачно выбранного времени или что просто не повезло. На самом деле он должен гореть желанием попытать счастья еще раз! По-настоящему хорошие аферы – это когда вы можете возвращаться к своим жертвам несколько раз подряд, все время повышая ставки, пока не оберете их до нитки. Если ваша жертва расстается с вами, не догадываясь о том, что ее обманули, то у вас все получилось и вы можете собой гордиться.
* * *
Как же избавиться от жертвы после того, как вы заполучили деньги? Один из вариантов – это «Сирена», о которой говорил Тоби. Сирена выглядит примерно так.
Несколько недель вы готовитесь к афере. Вы постепенно подводите жертву к осознанию того, что участие в незаконном предприятии может ее озолотить, причем безо всякого риска. Вы позволяете жертве несколько раз нажиться, чтобы жадность начала ей потихоньку овладевать. Например, жертва может несколько раз заработать с помощью «перехваченных» сообщений о победителе на скачках. Или можно позволить жертве заработать несколько миллионов на бирже с помощью заветной коробочки, спрятанной в нью-йоркской канализации.
На ваших глазах жертва загорается желанием зарабатывать все больше и больше. Вы уже видите движение ее губ, подсчитывающих грядущие барыши…
Затем вы подготавливаете финальный залп. Жертве предоставляется возможность сделать целое состояние. Но, естественно, на кон надо будет поставить все сбережения.
И тогда бедолага ставит все деньги на лошадь…
Или покупает миллион акций…
Или выкупает выигрышный лотерейный билет у ни о чем не подозревающей старушки…
Вариантов много, но итог всегда одинаков: жертва выигрывает. Лошадь приходит первой. Цена акций вырастает втрое. Иными словами, через несколько минут он сорвет джек-пот, станет обладателем миллионов. Но когда он пытается получить выигрыш у букмекера или продать акции, происходит нечто неожиданное. Появляются агенты ФБР. Или полицейский. Или раздается звонок от окружного прокурора.
Как правило, в букмекерскую контору врываются полицейские, грозя всех арестовать. Но жертве в последний момент удается ускользнуть. Он благодарит Бога за избавление. Ему жаль, что выигрыш ему не достался, да и поставленные на кон деньги пропали. Но, к счастью, он не оказался в тюрьме, жизнь не кончена.
Жертва вспоминает, как близок был выигрыш. Он ждет того дня, когда аферист позвонит ему снова и предложит попробовать еще раз.
Вот это – по-настоящему хорошая афера. Когда жертва ни о чем не подозревает. Когда только и ждет еще одного шанса быть одураченным.
* * *
Тоби прав насчет агентов Фаррела и Кросби. Они вовсе не в ФБР работают, а на Элиху Катца, или на одного из его друзей, или на одного из друзей его друзей. Они – аферисты, как и я. Найти их можно под Лос-Анджелесом. Их можно нанять за пятьсот долларов в день плюс текущие расходы и небольшой процент итогового барыша. Об «агентах» Фарреле и Кросби я почти ничего не знаю, но я, кажется, слышал, что они – бывшие актеры мыльных опер, оставшиеся без работы, а агент Кросби даже снимался в сериале «Дни нашей жизни». Правда, снимался только две недели, он играл доктора, но потом сценаристы сочли его персонажа «слишком чернокожим» и устроили ему какой-то невообразимый несчастный случай со смертельным исходом. Насколько мне известно, никто из жертв не узнавал в агенте Кросби актера с телевидения. Белые американцы так боятся обвинений из серии «Вы думаете, будто все чернокожие выглядят одинаково», что не обращают внимания на очевидную неувязку: угрожающего им тюрьмой агента ФБР всего несколько месяцев назад показывали по телевизору, и тогда он проводил операцию на головном мозге.
* * *
В каком-то смысле мне приятно сознавать, что Тоби так быстро вычислил суть аферы. Он знает, как мы поступим с Напье. Он почуял, что появление ФБР в нашем офисе – это маскарад, подготовка к «сирене».
Чутье у Тоби есть. Одна часть меня горда за него. Другая – расстроена. Правда, есть еще и третья часть. И она немного побаивается.
33
Вернувшись домой, мы с Тоби засели на диван смотреть по телевизору «Битвы рестлеров!» (Восклицательный знак – это просто часть названия программы, а не свидетельство моей увлеченности.) Потом мы отправились в город – съесть по гамбургеру и выпить пива.
Вечер выдался теплый. С запада дует легкий бриз, он спускается с подножия гор, неся с собой пыль и запах розмарина. Я чую надвигающийся дождь. Пройдя три квартала, я уже готов вернуться за зонтиком, но все же решаю рискнуть и пойти дальше – до кафе осталось всего четыре квартала. Любое мгновение жизни – как сдача карт. Выходишь ли ты из дома, садишься ли в машину, пытаешься ли обобрать бандитов, суть всегда одна: ты идешь на риск. Ты всегда можешь промокнуть или погибнуть. Смотря какая карта выпадет.
Тоби ковыляет на костылях позади меня.
– На этой неделе гипс снимут, – сообщает он.
Я не знаю, что ответить, и неуверенно говорю:
– Хорошо.
Куцый ответ, не отеческий. Я добавляю:
– Ты, наверное, ждешь не дождешься?
– А ты думал? – вскипает Тоби. – Попробуй походи полтора месяца в гипсе по жаре.
– Спасибо, но я не хочу пробовать.
– Тогда не зли русских.
– Дельный совет, – замечаю я.
Мы садимся в кафе «Гордон Бирш» – одном из трех заведений этой сети в округе – здесь варят собственное пиво, которое потом доставляют на дом программистам и студентам Стэнфорда. Сейчас каникулы, и потому здесь почти никого нет. Я выпиваю слишком много пива, но мне же хорошо, афера проходит удачно – без сюрпризов – так почему бы и не выпить?
Домой мы возвращаемся через полтора часа. Тоби сразу же кидается в туалет, где и справляет малую нужду, даже не прикрыв дверь. Прелестно.
Я решаю ничего не говорить по этому поводу. Я просто иду к окну и задергиваю шторы – день закончен. Через пятнадцать минут я уже буду спать. Через три дня я буду лететь на самолете в какое-нибудь далекое теплое место – на остров Пхукет или на Мальдивы. Даже если все идет как по маслу и жертва ни о чем не подозревает, лучше не испытывать судьбу и уехать. С глаз долой – из сердца вон.
Тоби очень быстро возвращается из туалета.
– А руки мыть ты не собираешься? – интересуюсь я.
– Господи, папа, мне уже двадцать пять лет.
– Пусть так, но в туалет-то ты сходил.
– Он же весь день был у меня в трусах. Самая чистая часть тела.
Тоби задумывается и, решив, что разговор яйца выеденного не стоит, пожимает плечами. Ковыляет обратно в ванную. Я слышу, как он включает воду и роняет мыльницу в раковину.
Раздается стук в дверь. Я смотрю в глазок. Это Арабчик, внук мистера Грильо.
Я открываю. Наверное, опять будет донимать рассказами про необходимость лицензии на торговлю витаминами. Или припомнит, как я сидел у мистера Грильо, попивая коктейль, и помогал ему со счетами.
Но он выбрал другую тему для разговора.
– Привет, Кип. Можно войти?
Я открываю дверь и даю ему пройти.
– Я хотел тебе рассказать. Тут приходили двое, пока тебя не было.
– Кто?
– Агенты ФБР. Они показали мне удостоверения.
Я могу вздохнуть с облегчением. Естественно, это «агент Фаррел» и «агент Кросби», они прекрасно играют свою роль. Если Напье вдруг следит за домом, он увидит, как у моего дома снуют агенты ФБР. Очень жизненная деталь. Великолепно. Я для себя решаю дать «агентам» немного сверх обещанного, когда все закончится. Они молодцы. Заслужили.
– А как их звали? – спрашиваю я. – Агент Фаррел? Кросби?
Арабчик неуверенно щурится.
– Вроде нет. Они как-то по-другому представились.
– Один чернокожий, другой белый?
– Нет, – мотает он головой. – Оба белые. Мужчина и женщина. Вот, они визитку оставили.
Он достает из кармана визитку и протягивает ее мне. Она очень похожа на визитку агента Фаррела, только отпечатана лучше. Такие за тридцать пять долларов в Интернете не купить. Чтобы раздавать такие визитки, надо работать на ФБР. Настоящее ФБР. На визитке напечатан адрес подразделения в Сан-Франциско и чуть ниже – спецагент Луис Дэвис.
Не в первый уже раз у меня к горлу подступает комок, а земля словно уходит из-под ног. Это неправильно. В моей афере нет никакого специалиста Луиса Дэвиса. По крайней мере, я такого не нанимал.
– У него был ордер. Он обыскал квартиру.
– Обыскал? – удивляюсь я, оглядывая квартиру.
Все вроде на месте. А затем мой взгляд падает на монитор компьютера. Там должен прыгать витамин, если с компьютером ничего не делать в течение двадцати минут, то появляется заставка. Но на экране мой рабочий стол. Менее двадцати минут назад кто-то сидел за моим компьютером. Что-то искал. Но что?
– Я спросил, хотят ли они побеседовать с тобой, но они сказали, что нет.
– Спасибо, что предупредил, – говорю я.
– Странное дело, но они сами попросили тебе рассказать.
– Попросили?
– Да. Сказали: «Сделайте так, чтобы мистер Ларго узнал о нашем визите».
– Понятно.
– А что происходит? – интересуется Тоби, выходя из ванной.
– Ничего, – отвечаю я, похлопывая Арабчика по плечу. – Спасибо.
– Пожалуйста, – отвечает тот.
Я замечаю, что Арабчик как-то странно смотрит на меня.
– Чего? – не понимаю я.
– Нет, ничего.
– Да скажи, чего ты так смотришь?
– Просто… У тебя зубы разного цвета.
– Правда?
– Извини. Визитку я тебе оставлю, – говорит он и уходит.
* * *
– И как это понимать? – спрашивает Тоби.
– Не знаю, – признаюсь я.
– Да неужели? А мне казалось, ты всегда все знаешь. У тебя ведь всегда есть план. Я думал, ты не оставляешь зацепок для полиции.
– Видимо, зацепка все же нашлась.
Я лихорадочно пытаюсь понять, в чем тут дело. Настоящие ли это агенты ФБР? Почему они приходили? Что вынюхивают? Что им известно? Зачем я им понадобился? Знают ли они про мою аферу?
– Знаешь, пап, не очень приятно это слышать, – говорит Тоби.
– Да уж.
– Хотя и удивляться тут особо нечему.
Я поднимаю взгляд на сына, пытаюсь улыбнуться. Что можно ответить? Я иду в спальню.
– Сегодня я сплю на кровати, – говорю я. – Ты на диване.
Я закрываю дверь. Надо попробовать заснуть.
* * *
Ночью прошел дождь. Наутро ведущий в выпуске новостей сообщает об этой «сбрендившей» погоде и принимается рассуждать, откуда мог взяться дождь летом и что бы это могло значить.
34
Но афера – как и шоу – должна продолжаться. Ввязавшись в нее, оказываешься на беговой дорожке, с которой нельзя сойти. Когда откуда ни возьмись появляются две зацепки с ордером на обыск, нельзя просто вскинуть руки и сказать: «Все, я больше не играю». Все в самом разгаре. У Напье три миллиона, принадлежащих Сустевичу. Русской мафии ты должен двенадцать миллионов. А расплатиться надо через два дня. Иначе придется стать одним из первых, кто отведает самый модный напиток московских клубов – Кислотный коктейль. Возьмите одну часть кислоты. И одну часть имбирного эля. Впрочем, эль по вкусу. Встряхните. Перемешайте. Выпейте. И умрите.
Ну да ладно. Уже утро. Мы с Тоби едем на работу. Вчера он распустил нюни, но я его простил. В конце концов, он мой сын. Нюни распустил? Это моя наследственность. Я вспоминаю себя в двадцатипятилетнем возрасте. Тогда мы с отцом вместе работали. Я ненавидел его топорные методы. Возможно, и сам отпускал малодушные комментарии, когда не сидел в тюрьме. Отпускал ли? Я пытаюсь вспомнить. Последние тридцать лет я старался не вспоминать об отце, который всегда меня подводил: вместо рыбалки научил меня мошенническому искусству, никогда не платил за квартиру, а в итоге окочурился, оставив нас с мамой ни с чем.
У меня получалось не думать о нем. Смутные воспоминания об отце оказались на задворках моей памяти, и я практически никогда не думаю о нем. Но, естественно, из моей жизни он никуда не делся. А этого не понимаешь до самого конца. Мне скоро пятьдесят, жизнь уже на излете, и только сейчас, когда я еду со своим собственным сыном совершать преступление, я понимаю: все, вообще все, что я делал в жизни, – это лишь ответ отцу. Я пытался вырваться из его мира и вернулся в него; я бросил сына и пытаюсь снова его обрести; я ищу искупления своих грехов, но найти не могу – по крайней мере пока.
Вы понимаете, что я себя жалею? Так и происходит со мне подобными. Мы мужчины, супергерои, мы – хозяева своей жизни. А когда кто-то влезает в наши продуманные до малейших деталей планы, мы впадаем в истерику. Успокойся. Только так можно довести аферу до конца. Будь спокойнее. Думай о выигрыше. Ты уже близок к цели.
Плохо дело, если уже начинаешь разговаривать сам с собой. Не к добру это.
35
Мы с Тоби едем не в офис, а в город. Мы направляемся в центр, на Монтгомери-стрит, невозможно узкую улочку, которая является одновременно и восточной границей китайского квартала, и главной артерией банковского квартала. Повсюду китайские забегаловки, а дороги заставлены оранжевыми «колпаками». Из дыр в люках валит пар. Машины припаркованы настолько тесно, насколько возможно и даже невозможно – и на тротуарах, и посреди дороги. По Монтгомери-стрит невозможно проехать, но и избежать ее тоже не получается. Куда бы ты ни ехал в центре, все равно приходится сворачивать сюда. А оказавшись на этой улочке, начинаешь себя проклинать, что выехал на нее.
Посигналив, я ухожу с Монтгомери-стрит на улицу Сэнсом. Нам надо в «Пирамиду», самый большой небоскреб в Сан-Франциско. Мы оставляем машину на подземной парковке, поднимаемся к стойке регистрации, где сообщаем свои данные. Нам выдают бейджики посетителей, которые мы обязаны приколоть к рубашкам. Мы едем на восемнадцатый этаж, где располагается адвокатская контора «Рифкинд, Стюарт и Келлог», которую мне посоветовал Элиху Катц.
В приемной мы замечаем ожидающую нас Джессику.
– Я уже сказала им, из какой мы компании, – говорит она. – Питера пока нет.
– Питера не будет, – отвечаю я.
Она кивает, словно ожидала такого ответа. Я подхожу к секретарше – жгучей брюнетке, у которой такой вид, словно она только что со съемок «Плейбоя». У юристов всегда самые красивые секретарши. Правда, долгое скучное время обучения проходит без секретарш. Но зато потом, спустя двадцать лет, они становятся совладельцами, и тогда их старания вознаграждаются. Вознаграждение приходит в виде девиц с иссиня-черными волосами, коллагеновыми губами и соблазнительной грудью.
– Меня зовут Кип Ларго, – представляюсь я. – А это Тоби. Мы все в сборе.
Брюнетка нажимает кнопку на телефоне.
– Харрис, пришел мистер Ларго с компаньонами. – А затем оборачивается к нам и встает. – Пойдемте за мной.
Секретарша ведет нас по коридору. Я замечаю, как Тоби в открытую пялится на ее задницу. Брюнетка приводит нас в конференц-зал с панорамными окнами, из которых с высоты восемнадцати этажей открывается чудесный вид на залив.
– Вам принести воды? – спрашивает она.
Не спрашивая никого, я тут же отказываюсь от воды. Не хочу я, чтобы Тоби пытался с ней заигрывать и смущал меня.
– Мистер Стюарт сейчас подойдет, – обещает секретарша и уходит.
– Классная девица, – восхищается Тоби.
– Садись, – прошу я его.
Харрис Стюарт появляется спустя две минуты. Несмотря на звучное имя, он оказывается невысоким лысым мужчиной славянской наружности, чем-то смахивающим на русскую матрешку – большой округлый зад и блестящая, как чан на солнце, макушка.
– Рад встрече, мистер Ларго, – здоровается он, пожимая мне руку. – У нашей фирмы самые теплые отношения с Элиху Катцем.
Быть может, в этих словах кроется тайный смысл. А может, и нет. Элиху Катц давно с ними работает. В свое время он обводил вокруг пальца и известных людей, и самых обычных, а адвокаты помогали ему во всем: иногда устраивали неприятности жертвам, иногда выручали Элиху из беды. О конторе «Рифкинд, Стюарт и Келлог» мне не известно почти ничего, но со слов Элиху я знаю самое главное: они с готовностью выполнят любую мою просьбу, сколь бы странной она ни была.
Мы садимся за стол: с одной стороны я, Тоби и Джесс, с другой – мистер Харрис Стюарт.
– Я знаю, вы цените свое время, и не стану тратить его попусту, – сразу переходит к делу Стюарт. – Я поработал над вашим запросом. Нашлась одна компания, вполне чистая с юридической точки зрения. Хозяин – человек сговорчивый. Сделку можно оформить быстро. Цена вопроса – двести пятьдесят тысяч плюс затраты на оформление. Скажем, за все про все получается меньше трехсот тысяч.
– Звучит неплохо. А что за компания?
– Она называется «Галифакс протеин продактс».
– Протеин?
– Они делают рыбий жир, – объясняет Стюарт. – Они получали жир из печени трески, а жирные кислоты из свежих рыбьих потрохов, кажется.
– На этом еще можно заработать?
– Похоже, нельзя, – отвечает Стюарт. – Они не работали три года. Ни одной сделки, ни одной банковской операции с девяносто шестого года. Но бумаги они не забросили, и компания до сих пор котируется на бирже. Торговля практически на нуле.
– Звучит прекрасно. Можно оформить сделку сегодня?
– Можно еще до обеда успеть.
– Ну и страна, – улыбаюсь я.
Но Харрис Стюарт серьезен.
– Да, в этой стране все возможно, – кивает он.
* * *
Через двадцать четыре часа я стану владельцем контрольного пакета акций компании «Галифакс протеин продактс», представленной на бирже NASDAQ под символом акций HPPR. Сегодня же, после того как я подпишу все необходимые бумаги, я попрошу юристов отнести их государственному секретарю штата Делавэр и на биржу, чтобы мы могли выпустить десять миллионов акций.
Цена одной акции колеблется в районе нуля долларов, поскольку компания ничего не производит и не имеет ни одного клиента. Изготовление жира из печени трески оказалось не столь прибыльным, как думали (если вообще думали) основатели компании.
«Галифакс протеин продактс» – компания-пустышка, которая существует лишь на бумаге. Она ценна лишь тем, что предыдущие хозяева продолжали заниматься бумажной работой, чтобы компания осталась на бирже.
Вас может удивить мой интерес к компании, которая раньше занималась рыбьим жиром, а теперь и вовсе ничего не делает. Естественно, глупо вкладывать средства в такое предприятие, равно как и в Интернет-магазины, теряющие доллар на каждые пятьдесят центов прибыли, или в компании, работающие бесплатно, в надежде заработать в отдаленном будущем. Конечно, глупо вкладывать деньги. Но если только не знаешь, что цена одной акции HPPR поднимется с десяти центов до десяти долларов.
Если бы вы об этом узнали, вы бы мигом захотели купить много акций этой компании. Настолько много, насколько сможете.
* * *
Присутствие Тоби и Джесс на встрече с Харрисом Стюартом – это важная часть аферы. Я ее планировал с самого первого дня.
* * *
Пожалуй, идею я позаимствовал у того очкарика из бара «Блоуфиш». Еще в самом начале всей этой истории. Такое ощущение, будто это было очень давно…
Паренек пытался обвести вокруг пальца итальянца с накачанными руками и идиотским перстнем-печаткой. Помните? Очкарик показал ему на банк, в котором лежало сорок долларов, и спросил, сколько он готов заплатить, чтобы их выиграть.
Туповатый качок подумал: «Сорок долларов? Я поставлю тридцать и заберу деньги себе».
Здесь та же логика. Сколько вы готовы заплатить за акции, если знаете, что цена вырастет до десяти долларов? Пять? Семь? Черт возьми, девять долларов?
Наверное, так я все и придумал.
Но теперь, спускаясь на лифте из офиса «Рифкинд, Стюарт и Келлог», я кое-что вспоминаю. Очкарик пытался провернуть похожую аферу, но в итоге оказался размазан по барной стойке. Он едва дышал, его чуть не убили. Только мое вмешательство в последний момент спасло его.
Ну вот. Есть над чем призадуматься. Если я сам окажусь на барной стойке, если меня будут душить, кто, черт побери, меня-то спасет?
36
Приехав в офис, Питера мы там не застаем.
На встречу с адвокатом он не явился. В офисе его нет. Домашний телефон не отвечает. В его рабочей комнатушке пусто. Исчезли фотографии и диски, остались только провода на том месте, где стоял его ноутбук.
В довершение ко всему Джесс несет мне запечатанный конверт. На нем почерком Питера написано: «Кипу Ларго».
– Я нашла его на футбольном столе, – поясняет Джесс.
Она протягивает мне конверт и как-то странно на меня смотрит. Знает, что я ее обманываю, но все равно продолжает играть свою роль. В ее взгляде одновременно уживаются и любопытство, и негодование. Джессике любопытно, что произойдет дальше, и она негодует, поскольку я ей ничего не сказал заранее. Но – как я попробую ей потом объяснить – это сделано для ее же собственного блага.
Я открываю конверт. Бумага отходит легко – запечатывали недавно. Видимо, Питер написал записку, пока мы были у юристов. Через час он уже будет на самолете, направляющемся куда-нибудь подальше отсюда.
По крайней мере, я на это надеюсь. Так будет лучше для него.
Я достаю из конверта какой-то непонятный листок бумаги. Записка написана от руки на зеленой миллиметровке – выбор настоящего программиста. Я читаю ее про себя.
– Звони Напье, – говорю я Джесс.
– Что там написано?
– Звони Напье, – повторяю я, складывая записку и пряча ее в карман.
Впервые за восемнадцать лет общения с Джессикой Смит, урожденной Бриллиантовой Бриттани, я замечаю в ее взгляде нечто, похожее на ненависть. Ее подозрение оказалось не беспочвенным: похоже, я действительно ей не доверяю.
Ее злость и обида кажутся неподдельными. Но я убеждаю себя: эта женщина двадцать лет обманывала мужчин, и, естественно, ее эмоции выглядят настоящими. Она профессионал. Работа у нее такая.
* * *
Напье появляется через двадцать минут в сопровождении двух «шкафов». Вся напускная вежливость последних дней – внимательное отношение к нам, ослепительная улыбка, мальчишеское воодушевление при мысли о предстоящей игре на бирже – исчезла. Теперь перед нами старый Напье – тот Напье, который руководил моим избиением в бетонном подвале, который обещал найти нас и убить, если мы вздумаем его обмануть.
– Что случилось? – с порога спрашивает он.
Его головорезы не отступают от него ни на шаг.
– Вот, Питер записку оставил, – отвечаю я, протягивая ее.
Там написано:
Прости, Кип.
Надо остановиться. Все слишком опасно. Маршрутизаторы скоро отключатся. Извини.
Питер.
P. S. Я уезжаю в отпуск. Надолго. Пожалуйста, не пытайся меня отыскать.
Напье комкает записку и кладет себе в карман. Мы идем в комнату для переговоров, где уже сидят Тоби и Джесс. Они молчат.
– Как это понимать? «Маршрутизаторы скоро отключатся»?
– Это значит, все кончено.
Напье искоса смотрит на меня, пытаясь понять, о чем я говорю.
– Помните, я показывал вам коробочки на Манхэттене? – напоминаю я. – Каждые сорок восемь часов они связываются с нашим офисом. Это сделано из соображений безопасности. Если они не получат код доступа, то выключатся, стерев все из своей памяти.
– Тогда сделайте так, чтобы они получили код доступа…
– Не все так просто. Питер удалил программу.
– Удалил, – Напье глядит на меня, как на идиота. – Ты позволил ему удалить программу?
– Ничего подобного. Он просто взял и удалил ее.
– Вот засранец, – задумчиво произносит Напье.
Но по его лицу я вижу: о Питере он даже не думает. На самом деле его волнует другое – как не загубить аферу.
– Сколько у нас осталось времени? – спрашивает он.
– Маршрутизаторы запрашивали код прошлой ночью, – объясняет Тоби. – Значит, Питер все удалил сегодня утром.
– То есть до завтрашнего вечера время у нас есть, – говорит Напье.
– Время на что? – удивляюсь я.
Напье бросает на меня взгляд, в котором читается и ненависть, и жалость: «Как можно быть таким тупым?».
– У нас есть время, чтобы заработать.
– Вы не понимаете. Все кончено. Через два дня «Пифия» перестанет работать. А мы не программисты, мы не сможем восстановить ее. Для этого нужен Питер.
– Но у нас есть время до завтрашнего вечера, прежде чем ваши коробочки выйдут из строя, правильно?
– Да, – отвечаю я.
– Тогда ладно, – успокаивается Напье. – Больше нам и не надо. Одного дня хватит. Завтра мы с помощью «Пифии» будем играть по-крупному. Всего один день. Больше мне и не надо.
* * *
– Теперь я понимаю, – расцветает Тоби после ухода Напье. – Так мы и украдем его деньги, и заодно оставим его в неведении.
– А вот я ничего не понимаю, – заявляет Джесс.
Она до сих пор злится на меня за то, что у меня были от нее секреты.
Улыбнувшись, Тоби принимается восхищенно объяснять суть аферы. Наверное, впервые за все время его обучения где-либо он был искренне заинтересован в предмете. Наконец-то мой сын стал отличником.
– Завтра «Пифия» предложит Напье купить акции, – рассказывает Тоби. – И мы все знаем, чьи это будут акции.
– Ах вот оно что, – догадывается Джесс. – Акции HPPR. Которыми владеет Кип.
– Папа заплатил за всю компанию триста штук. У него десять миллионов акций. По какой цене ты будешь продавать их?
– Не знаю, – пожимаю я плечами. – Может, долларов по десять за акцию?
Тоби, улыбаясь, кивает. Это официальное признание меня Самым Крутым Папой в Мире.
– Так ты продашь Напье десять миллионов акций по десять долларов. Ты останешься с сотней миллионов. А он станет обладателем акций, которые вообще ничего не стоят. Он даже не узнает, что именно ты прикарманил его деньги.
– В принципе, Напье может затеять расследование, пойти в комиссию по ценным бумагам, – отвечаю я. – Но тогда ему придется рассказать, как он перехватывал данные, идущие по федеральным каналам связи, и вел нечестные торги. Вряд ли он решится на это.
По лицу Тоби видно, что он целиком поглощен аферой.
– Это же блестяще! Ты платишь за акцию три цента, а продаешь за десять долларов.
– Да, – тихо отвечаю я. – Сумасшедшая прибыль.