Текст книги "Афера"

Автор книги: Мэтью Кляйн

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 18 страниц)

– В следующий раз зови меня.

Мистер Грильо по-доброму смеется в ответ. Старик туговат на оба уха, и неясно, понял ли он, что ему сказал Арабчик.

– Это мой внук, – объясняет он мне. – Мой Арабчик.

– Да, – вежливо отвечаю я. – Я знаю.

Арабчик протягивает мне руку. Сначала я не понимаю, что ему нужно. Затем, догадавшись, отдаю лампочку.

– Я сам обо всем позабочусь, – заявляет парень.

Уж не знаю, о чем он – то ли о лампочке, то ли о наследстве. Но не спорю и говорю:

– Да, конечно. До свидания, Дельфино.

Дельфино смеется. Может, он понимает, что здесь происходит. А может, и нет. Ничего не сказав Арабчику, я иду к себе.

* * *

Вот как выглядит моя квартира: спальня, кухонька, старая электрическая плита с четырьмя конфорками, одна из которых не работает, зеленый ковер, который лежит здесь со времен Эйзенхауэра, и два окна с треснувшими стеклами, заклеенными полиэтиленовой пленкой и скотчем. Есть еще ванная, в которой вытяжка шумит, как двигатель морского лайнера. Если что-то ломается, я сам все чиню. Все-таки мистер Грильо берет с меня за квартиру всего четыреста долларов.

В комнате у меня компьютер и куча коробок с витаминами. Я продаю их в Интернете – MrVitamin.com. Совершенно легальный бизнес. Как ни прискорбно.

На этом я зарабатываю около двадцати долларов в месяц.

Чтобы получить более-менее ощутимую скидку у оптовика, мне пришлось заказать восемьсот баночек витаминов. Моя комната похожа на склад, забитый коробками с витамином Е, бета-каротином, мультивитаминами и селеновыми препаратами. Если в мировой экономике вдруг произойдет переворот и она будет строиться вокруг селена – а это маловероятно, – я стану очень богатым человеком.

Но пока торговля не процветает. Переступая через коробки, я иду к компьютеру. Он стоит на старом шатком столе. Я попросил своего программиста написать программу, которая бы показывала результаты продаж в режиме реального времени. Он сделал заставку с пилюлей, которая прыгает по экрану. Внутри пилюли написаны результаты сегодняшних продаж. Согласно прыгающей пилюле, за время пребывания на работе я продал витаминов на пятьдесят шесть долларов двадцать три цента. Обычно разница между выручкой и себестоимостью продаж – процентов семь. Иными словами, я сегодня заработал три доллара девяносто четыре цента. А поддержка сайта обходится в десять долларов ежедневно. Я теряю деньги на каждой продаже, но надеюсь остаться в выигрыше за счет количества.

Зайдя на кухню, я слушаю оставленные на автоответчик сообщения. Звонили два раза. Сначала Питер Рум, мой программист. Я познакомился с Питером еще во времена «Карточной диеты». Тогда приходило несколько сотен заказов в день, и каждый мои операторы записывали вручную на карточки. Я осознал необходимость создания профессиональной базы данных, где смог бы хранить имена и адреса всех моих толстяков и избегать ошибок при доставке. Компания «Андерсон Консалтинг» была готова написать для меня необходимую программу за семьдесят пять тысяч долларов, а за поддержку они хотели десять тысяч ежемесячно. Цена мне показалась слишком высокой. Я взял велосипед и отправился в кампус Стэнфордского университета, где повесил на дерево объявление: «Требуется программист. 10$ в час». Откликнулось двадцать человек. Одним из них был Питер Рум. Перед тем, как меня упекли в тюрьму, я заплатил Питеру тысяч двадцать. Уверен, девятнадцать из них ушли человеку, который продавал Питеру траву. Если бы я открыл депозитный счет прямо у Мигеля, всем было бы проще.

В сообщении Питер говорит, что закончил писать функциональность, которую я попросил для сайта – автоматические заказы. А идея вот какая. Люди принимают витамины каждый день, следовательно, баночка на тридцать таблеток кончается ровно через месяц. Так зачем клиентам каждый месяц заходить на MrVitamin.com и снова заказывать то же самое? Я попросил Питера добавить возможность заказывать автоматическую доставку витаминов. Раз в месяц с кредитки списываются деньги, а витамины высылаются по указанному адресу. И все это проделывается автоматически.

Догадываюсь, о чем вы сейчас подумали. Раньше, до тюрьмы, я, может, и подписывал бы клиентов на такую услугу без их ведома. А еще, возможно, деньги списывались бы чаще, чем высылались витамины. Но так бы поступал прежний я. Сейчас я – новый человек. Абсолютно честный.

В сообщении Питер сообщает хорошие новости – на сайте теперь есть автоматические заказы. Затем он прокашливается и добавляет:

– Да, и еще… Слушай… А у тебя в ближайшее время не будет возможности решить финансовый вопрос?

Питер – хороший парень. С тех пор, как я вышел из тюрьмы, он от меня ни цента не получил. Но, похоже, и его великодушие имеет предел. Я, наверное, должен ему несколько тысяч долларов. С ежедневной прибылью в три доллара девяносто четыре цента я смогу расплатиться с ним через два с половиной года. Судя по безнадежности в голосе, Питер тоже это подсчитал.

Автоответчик пищит и начинается второе сообщение. Я не без удивления узнаю голос. Я его полгода не слышал, еще с Рождества. Тоби всегда появляется, когда раздают подарки.

– Привет, пап. Я просто так, – тон у него беззаботный. Подозрительно беззаботный. Я-то своего сына знаю. Ему что-то нужно. – Звоню узнать, как у тебя дела. – Он делает паузу, раздумывая, говорить ли все автоответчику. Решает не говорить: – Ну ладно. Еще позвоню. – И вешает трубку.

Я готовлю свой обычный ужин: спагетти «Ронцони» (1,19$ в «Сэйфвее») и томатный соус «Рагу» (2,30$ за банку). За едой я размышляю о прошедшем дне – о неожиданном предложении Лорен Напье взяться за работу с вознаграждением в сто штук и о пугающе туманном сообщении на автоответчике от моего сына.

Такие, как я, чуют неладное за километр. И, сдается мне, все только начинается.

2

Афера «Уличный клад» выглядит примерно так.

Вы выходите из супермаркета и направляетесь к машине. Навстречу вам идет симпатичная девушка, вы улыбаетесь друг другу. Проходя мимо, она бросает взгляд на землю и восклицает:

– Ой, посмотрите!

Вы останавливаетесь и смотрите. Девушка, оказывается, нашла коричневый бумажный пакет. Вам уже сейчас ясно, что внутри. Из пакета выглядывают двадцатидолларовые купюры.

Она нагибается и поднимает пакет. Вытаскивает оттуда толстую, как воскресная газета, пачку двадцаток.

– Боже мой! – Девушка просто не верит своим глазам.

Заглянув в пакет, она находит там записку. Не отпуская пакета, протягивает записку вам.

– Прочитайте, – просит она. – А я пока пересчитаю деньги.

Вы разворачиваете бумажку, а девушка тем временем, не привлекая особого внимания, пересчитывает наличность.

Вы зачитываете записку вслух. Там написано что-то вроде «Тайрон, вот твоя доля. Копам я уже заплатил. Дай на лапу прокурору, как договорились. Увидимся в Кабо. Хуан».

– Это деньги наркоторговцев, – осеняет вас.

Зазывала (это девушка) к этому моменту заканчивает подсчеты.

– Здесь больше пяти тысяч долларов, – полушепотом объявляет она. – Что нам теперь с ними делать?

Не успеваете вы ответить, как за вашей спиной появляется молодой человек в хорошем костюме. Это второй аферист.

– Мне бы не хотелось вмешиваться, – говорит он девушке. – Но должен вас предупредить: не надо светиться с такими деньгами на улице. Это не самый благополучный район.

Девушка удивлена, что кто-то сумел увидеть ее с деньгами, хотя она вроде бы так незаметно их пересчитывала. Она смущена и признается парню:

– На самом деле мы их нашли минуту назад. И не знаем, что дальше делать.

Она просит вас показать записку молодому человеку. Вы ее отдаете. Прочитав, тот заявляет:

– Это грязные деньги наркоторговцев.

– Их надо вернуть, – решает девушка. – Может, отнести пакет в супермаркет? Вдруг за ними придут?

Молодой человек умиляется ее наивности.

– Девушка, вряд ли наркоторговцы вернутся за этими деньгами.

– Получается, мы можем оставить их себе? – радуется она.

– Не знаю, – пожимает плечами парень. – Но, видите ли, я работаю помощником у юриста. Он точно знает. Наш офис в трех кварталах отсюда. Если хотите, я могу сходить и посоветоваться с шефом.

– Давайте, – соглашается девушка.

Парень уходит, якобы в офис. На самом деле он направляется в ближайшую кофейню, где покупает себе чашку кофе и пончик. Пока его нет, симпатичная девушка вас увещевает:

– Вы только не подумайте ничего плохого. Меня с детства учили быть честной и не жадничать. Вы ведь тоже здесь были, когда я нашла деньги. Так что половина по праву принадлежит вам.

Вы благодарите мошенницу за этот жест.

Через несколько минут второй аферист возвращается на парковку.

– У меня хорошие новости. Я поговорил с шефом. Он сказал, деньги точно можно оставить себе. Если хотите сделать все совсем по закону, надо будет вписать их в декларацию о доходах. А так все честно и чисто.

Вы уже раздумываете, стоит ли упоминать о лишних двух с половиной тысячах долларов в декларации, но молодой человек добавляет:

– Правда, прежде чем вступить в законное владение этими деньгами, надо подождать тридцать дней. То есть в течение месяца вы не можете тратить ни цента из этих денег.

– Это ничего, – соглашается девушка. – Мы отложим их на месяц.

Она задумывается.

– Послушайте, – говорит она вам. – Я недавно в этом городе, у меня даже счета в местном банке нет. Пусть деньги пока у вас полежат, вы не против? – И протягивает вам пакет.

Не успеваете вы его взять, как молодой человек перехватывает пакет и возвращает девушке.

– Эй, подождите-ка, – встревает он, глядя на девушку как на самую последнюю дурочку. – Вы же с ним только познакомились. А если он решит оставить себе все?

– Послушайте, – злится девушка. – Я ценю вашу помощь. Я даже дам вам немного из своей доли. Но не смейте говорить об этом джентльмене в таком тоне. Я ему полностью доверяю.

Молодой человек полон сожаления:

– Конечно, простите. Это же ваши деньги. Делайте с ними, что хотите.

Он замолкает, задумывается и все же объясняет:

– Понимаете, просто когда передаешь человеку на хранение несколько тысяч долларов, нужно быть уверенным в его честности. Он должен доказать, что ему можно доверять, вот и все.

А вам не отвести взгляда от набитого деньгами пакета. Он так близко. Девушка вот-вот вам его отдаст. И вы спрашиваете:

– Как я могу это доказать?

– Возможно, вы порядочный человек, – говорит парень. – Но откуда девушке знать? А вдруг вы аферист какой-нибудь. Да, одежда у вас приличная, но, может, у вас за душой ни гроша. А если у вас нет денег, то велик соблазн потратить всю сумму самому и сразу.

– У меня есть деньги, – уверяете вы его.

– А ей-то откуда это знать? Вы можете доказать, что вам можно доверять? Что у вас действительно есть деньги?

В этот момент произойдет одно из двух. Либо вы сами предложите доказать им свою состоятельность, либо нет. Если вы промолчите, девушка согласится с молодым человеком:

– Да, – скажет она. – Вы, пожалуй, правы. Я же не знаю, есть ли у него деньги. Наверное, будет лучше, если пакет останется у меня.

В любом случае вас быстро убедят в необходимости продемонстрировать свои финансовые возможности.

И вот вы уже ведете своих новых друзей к ближайшему банкомату или – если лимит выдачи наличных в банкомате покажется аферистам слишком низким – прямиком в отделение вашего банка. Чтобы доказать свою состоятельность, вам придется снять со счета пять тысяч долларов.

Вы возвращаетесь с пятью тысячами и показываете их девушке и ее новоиспеченному другу.

– Ладно, – смягчается она. – Вы меня убедили.

– Да, и меня тоже, – признает молодой человек. – Простите, что сомневался в вас.

Вы уверяете обоих, что все прекрасно понимаете, что на их месте поступили бы точно так же.

Девушка берет ваши деньги и кладет в тот коричневый пакет. Затем вы трое сообщаете друг другу свои имена и обмениваетесь адресами и телефонами. Вы соглашаетесь подержать у себя пакет и обещаете через месяц позвонить своим новоиспеченным друзьям, чтобы разделить деньги.

Только вы не знаете, что, пока вы пишете адреса и телефоны, девушка подменяет пакет на другой, набитый газетами. Уходя, она отдает его вам.

– Держите его в укромном месте, – напутствует она. – Я вам верю.

Молодой человек с подозрением оглядывает парковку.

– Не наделайте глупостей, – предостерегает он вас. – Лучше не открывайте пакет. Не стоит светиться на улице с такими деньгами. Пока домой не придете, держите его покрепче и не открывайте. Пообещайте, что будете осторожны.

– Да, конечно, – обещаете вы.

Быть может, вы пожадничали и дали своим друзьям вымышленные адрес и телефон. Может, уже придумали, как потратите все пять тысяч.

А, может, вы и честный человек, только вот глупый. Может, вы решили честно разделить деньги через тридцать дней.

Все это на самом деле неважно. Ведь, придя домой, вы откроете пакет и обнаружите, что вас обвели вокруг пальца.

3

На следующее утро я выхожу из дома в шесть утра, чтобы к семи успеть на работу. Я должен открыть химчистку до того, как появится моя начальница, Имельда. Вообще, работа не из приятных. Половина клиентов приходит еще до восьми. Остальные появляются во время обеденного перерыва. Все остальное время ты сидишь в одиночестве, вдыхая пары перхлорэтилена и беспокойно поглядывая на табличку «Комитет по здравоохранению Калифорнии предупреждает: от паров растворителей в химчистке у вас может вырасти хвост». Информация интересная, но не совсем ясно, что с ней делать.

Наконец встретившись с клиентами, видишь: они не самые приятные люди. Все спешат. Никто не рад тебя видеть. Ты – тот человек, который занимается их блузками с пятнами на подмышках и галстуками со следами соуса для спагетти. А кому понравятся вещи в таком виде? Ты – живое напоминание людям об их собственных несовершенстве и неряшливости.

Но у бывшего афериста, вышедшего из тюрьмы одиннадцать месяцев назад, выбор невелик. Я побывал на девяти собеседованиях, прежде чем пришел к Имельде. Она даже не спросила, сидел ли я в тюрьме. Выждав минут десять, я сам сообщил об этом факте моей биографии. А она сказала мне:

– Дорогуша, ты от меня так просто не отделаешься. Мне наплевать, кто ты такой. Будь ты хоть католическим священником, я тебя беру.

Господи, благослови Имельду, пусть она и платит мне всего десять баксов в час. Плюс чаевые.

Этим утром пробки на шоссе N 85 ужасные. Я приезжаю с опозданием на пять минут. Когда я открываю химчистку, у дверей уже собралась очередь из четырех раздраженных клиентов.

– Простите, – извиняюсь я, отпирая дверь.

Я захожу, включаю свет и встаю за прилавок. Не успеваю положить ключи, как передо мной вырастает мужчина. Прорычав свою фамилию, он сует мне несколько рубашек.

– В четверг после часа, – пытаюсь улыбнуться я.

Я выписываю квиток и протягиваю ему. Даже не поблагодарив меня, он хватает бумажку и уходит.

Следующий клиент – женщина за сорок, одетая как юрист, – еще хуже. Ее бесит, что ей пришлось прождать открытия целых пять минут. В ее взгляде явственно читается: «Час моей работы стоит три сотни. А ты сколько за час получаешь?» Меня так и тянет сказать ей: «Десять долларов в час плюс чаевые», – и показать рукой на коробку с надписью «Для чаевых». Она протягивает мне мятую блузку и брюки. Когда я отдаю квиток, женщина даже не поднимает на меня взгляда. В этом вся моя работа: клиенты меня не замечают, для них я – не живой человек, а одна из составляющих оборудования химчистки, как шестеренка или вращающий барабан.

Я обслуживаю двух оставшихся клиентов, и на этом утреннее безумие заканчивается. Имельда приходит в половине десятого. Ей сорок лет, родом она из Азии, но непонятно, откуда именно. Наверное, с Филиппин. А еще у меня есть подозрение, что Имельда – транссексуал. Ростом она под метр восемьдесят, с низким голосом и адамовым яблоком размером с настоящее яблоко. И самое главное: у нее огромные руки. Когда Имельда берет завернутые в полиэтилен чистые вещи и, поигрывая бицепсами, отдает их клиентам, невольно обращаешь на огромные, как кухонные прихватки, ладони.

Эффектным жестом она распахивает дверь и говорит мелодичным мужским голосом:

– Привет, дорогуша.

Цвет волос Имельды бывает либо каштановым, когда она носит парик, либо кошмарным, когда она приходит из парикмахерской. Утро сейчас раннее, и в свете солнечных лучей я замечаю темные волоски на лице.

– Доброе утро, Имельда, – здороваюсь я.

– Как поживает сегодня мой любимый работничек?

Когда Имельда начинает со мной заигрывать, я невольно гляжу на ее огромные руки и ноги и по спине у меня бегут мурашки.

– Неплохо, – отвечаю я.

– Тебе кто-то звонил вчера вечером. Какой-то парень.

– Он представился?

– Не-а, – ухмыляется она, словно у меня есть какой-то очень пикантный секрет. – Ничего не хочешь мне рассказать?

Имельда уверена: вокруг одни латентные гомосексуалисты.

– Нет, – отрезаю я.

– Ну и ладно. Он сказал, ничего срочного.

Я вспоминаю сообщение, которое оставил мой сын на автоответчике. Теперь я уже не сомневаюсь. Он в беде. Как всегда.

Имельда скрывается за стеллажами с бельем, направляясь в туалет. В тишине я слышу, как она по-мужски долго пускает ветры, гулко отзывающиеся в фаянсе унитаза. Я сажусь на стул, задумчиво глядя в окно на хорошо одетых людей, спешащих по своим делам.

* * *

Домой я возвращаюсь в шесть вечера. Мистер Грильо ждет меня на дорожке в халате, сжимая в руках свернутую газету, будто собирается меня отшлепать.

Я выхожу из машины и слышу:

– Мой внук хочет с вами поговорить. – При этом хозяин дома ухмыляется.

– Правда? – оглядываюсь я, но никого не вижу.

– Привет, Кевин, – доносится у меня из-за спины.

Арабчик выходит из-за угла с кисточкой, с которой капает белая краска, и ведерком эмали «Глидден».

– Кип, – поправляю я его.

– Да, точно.

Он ставит ведерко на землю и кладет туда кисточку. Я замечаю мокрые пятна на стене дома. Похоже, внучок занялся небольшим ремонтом. Это не к добру.

– Послушай, – говорит Арабчик, подходя ближе. – Я тут говорил с дедушкой. Он хочет поднять арендную плату.

Я смотрю на мистера Грильо. Тот улыбается во весь рот, словно радуясь за нас, наконец-то нашедших тему для разговора.

– Это правда, мистер Грильо? – спрашиваю я у него.

– Мой внук – Арабчик, – почему-то отвечает он.

– Конечно, правда, – вмешивается внук.

Мы с мистером Грильо не подписывали никаких договоров. Договоренность была устная. Я жил в этом доме и платил четыреста долларов в месяц с того дня, как вышел из тюрьмы.

Я поворачиваюсь к внуку и спрашиваю у того, не притворяясь, будто я верю, что это решение мистера Грильо:

– И какова новая плата?

– Тысяча двести, – отвечает он. Затем, великодушно махнув рукой, добавляет: – Но дедушка может подождать месяцок. Давайте с июня.

– Ладно, – соглашаюсь я.

У меня вдруг возникает непреодолимое желание добраться до своей квартиры и проверить продажи витаминов. Я надеюсь на чудо.

* * *

Еще не войдя в квартиру, я понял: что-то не так. Я годами оглядывался по сторонам – сначала, когда обирал людей, будучи свободным человеком, а потом в тюрьме, где всегда существовала угроза получить ножом под ребро, – и чувство опасности у меня обострилось. Сегодня я почуял неладное, еще когда шел мимо розовых кустов у дома. Я напряжен до последнего волоска на голове. Дойдя до двери, я замечаю, что она не заперта, хотя утром я ее точно захлопнул.

Я приоткрываю дверь пальцем, морально готовый получить по лицу железной трубой и распластаться на полу.

Но ничего не происходит. Я захожу внутрь. Шторы задернуты. Темно. Контуры стоящих вдоль стены коробок с витаминами едва различимы. В глубине комнаты на мониторе радостно прыгает витамин. Невольно гляжу на сумму сегодняшних продаж: 9,85. В глубине сознания проносится невеселая мысль: если в квартире кто-то есть и если он хочет меня убить, то эта жалкая цифра в танцующем витамине будет последним, что я увижу в этой жизни.

– Кто здесь? – спрашиваю я, закрывая дверь.

Услышав чье-то дыхание, я мысленно перебираю список вещей, которые можно использовать в качестве оружия. На кухне есть набор ножей. В комнате – маникюрные ножницы. В ванной под раковиной – отвертка.

Я делаю шаг в темноту и прикидываю шансы: может, кинуться на кухню и постараться схватить нож, прежде чем на меня нападут? В конце концов, это моя квартира, я лучше в ней ориентируюсь. И если не мешкать…

Вдруг загорается свет. Я моргаю, пытаясь к нему привыкнуть.

На кухне сидит молодой человек, пальцы он держит на выключателе.

– Привет, пап, – здоровается он.

Лицо Тоби расплывается в широкой улыбке пятнадцатилетнего пацана, сумевшего напугать родителей. К несчастью для нас обоих, Тоби уже двадцать пять. Он – приятный молодой человек с чересчур длинными темными волосами и широкой улыбкой.

– Я тебя напугал? – удивляется он.

– Я же мог тебя убить.

– Ах, точно, – смеется он. – Ой, страшно-то как. – И поднимает руки, показывая, как ему страшно.

– Господи, Тоби, что ты тут делаешь?

– Да ничего. Просто мы давно не виделись. Думал, ты соскучился.

– Конечно, соскучился.

В последний раз я видел Тоби за полгода до освобождения – в тот единственный раз, когда он меня навестил. Тогда и пяти минут не прошло, как он попросил у меня денег на открытие кофейни в Сиэтле. Когда я объяснил, что мои возможности несколько стеснены банкротством и пребыванием в тюрьме, лицо Тоби приобрело столь знакомый мне глуповатый вид. Поболтав со мной еще несколько минут, сын ушел. Он звонил несколько раз после того, как я освободился, и каждый раз причиной тому была либо злость на Селию, его мать, либо нехватка денег. Я всегда пытаюсь помочь Тоби, чем могу, не задавая никаких вопросов. Я слышал, он работает инструктором на горнолыжном курорте в Аспене.

– А ты все еще в Аспене живешь?

– Да нет, в общем.

– В общем – это как? Где же ты сейчас живешь?

– То тут, то там.

– Ты уж определись, тут или там.

– Ну, я с друзьями езжу повсюду. В последнее время мы живем в Сан-Франциско.

Я сглатываю, пытаясь скрыть злость.

– То есть ты здесь живешь?

До Сан-Франциско отсюда километров пятьдесят. Полчаса на машине, если без пробок. Меня подмывает изобразить, насколько мне больно сознавать, что мой сын жил так близко, но не удосужился ни зайти, ни позвонить, ни хотя бы сообщить о переезде. Но с Тоби этот трюк не пройдет.

– Это просто замечательно, – восклицаю я со всей радостью в голосе, на которую только способен.

– Да ладно. Какая разница, где жить?

Я киваю в ответ. Действительно, какая разница?

– Как твоя инструкторская деятельность? И меняю тему.

– Ну, – пожимает он плечами. – Там как бы… В общем, я больше этим не занимаюсь.

– Больше не занимаешься? – переспрашиваю я, рисуя в голове картину: мой сын с косяком в зубах несется с горы со скоростью девяносто километров в час, подрезая всех, и при этом тащит за собой перепуганного насмерть мальчишку.

– Ничего хорошего из этого не вышло, – объясняет Тоби.

– Понятно, – уступаю я.

– Пап, ну почему все надо воспринимать в штыки?

– Нет, что ты, – поднимаю я руки в знак примирения. – Ты у меня замечательный.

– Только давай без этой твоей снисходительности.

– Ну что ты, какая снисходительность? Я же люблю тебя.

Это правда. А кто не любит собственного сына? Несмотря на то, чем сын занимается. А если Тоби и сбился немного с верного пути, то чья это вина, если не моя? Когда ему было четырнадцать, я развелся с его матерью – она застала меня в постели со своей лучшей подружкой, Ланой Кантрелл. Спустя два года меня посадили в тюрьму за мошенничество. Отец Тоби – лживый и похотливый преступник. Разве мог его сын вырасти другим?

– Просто я рад тебя видеть, Тоби.

Я подхожу к нему и обнимаю. Он даже не меняется в лице. Обнимая его, я замечаю, что он лысеет. Даже сильнее, чем я. И если раньше я чувствовал себя обиженным и обделенным сыновней любовью, то теперь у меня еще такое ощущение, что одной ногой я уже стою в могиле.

* * *

Мы отправляемся в кафе «Блю Чалк» через дорогу, чтобы выпить пива. Тоби садится за столик на втором этаже. Видимо, оттуда проще наблюдать за студентками, сидящими внизу.

Официантка приносит нам по пинте пива. Мы чокаемся, и я говорю:

– Очень рад тебя видеть, Тоби.

– Я тоже, пап.

Я отпиваю из кружки.

Тоби тоже пьет. Не особенно аккуратно, большими глотками, не отрываясь. Когда в кружке остается четверть пинты, он ставит ее на стол, довольно восклицая:

– Эх!

– Может, у меня переночуешь? – предлагаю я.

Тоби склоняет голову, удивленно глядя на меня. На мгновение у меня возникает ощущение, что я зашел слишком далеко и давлю на сына. Но он отвечает:

– Знаешь, на самом деле я хотел попросить тебя приютить меня на какое-то время.

– Приютить? – удивляюсь я. – Конечно, буду только рад.

Я поднимаю кружку. Пытаюсь отпить пива. Не хочу, чтобы Тоби показалось, будто я на него давлю. Надо успокоиться. Раз, два, три – считаю я про себя. Хорошо. Теперь можно.

– И как долго ты сможешь пробыть у меня?

– Не знаю. Пока все не уляжется.

– Понятно, – довольно улыбаюсь я.

Я жду от него объяснений, что именно должно улечься. Но Тоби молча потягивает остатки пива и разглядывает студенток внизу. Допив остатки пенного напитка, он отодвигает кружку в центр стола.

– Не отставай, – говорит он. – Допивай.

Я пью. Поняв, что сам Тоби ничего не собирается рассказывать о своих злоключениях, спрашиваю:

– Так что там у тебя стряслось? От кого тебе надо спрятаться?

– Да ничего особенного. Не бери в голову.

Я уже вижу, как пройдут следующие месяцев шесть: Тоби лежит на полу посреди комнаты в спальном мешке, позади него валяются пустые пивные бутылки, а я по три раза за ночь встаю в туалет, и мне постоянно приходится через него перешагивать.

– Но все же, Тоби?

– Ну, похоже, я сделал ошибку.

Я киваю. Жду. Раз, два, три… Теперь можно.

– Какую ошибку?

– Знаешь, как я зарабатывал на тотализаторе? Деньги лопатой загребал. За один футбольный сезон сделал штук десять, наверное.

– Я не знал об этом.

– Мы, в общем, не особенно часто разговариваем.

Тоби машет рукой, пытаясь привлечь внимание официантки. Добившись своего, он поднимает пустую кружку и два пальца. Затем, на случай, если официантка не поняла, показывает на меня и на себя пальцем.

Повернувшись обратно ко мне, сын продолжает:

– В общем, все шло прекрасно. Я был в этом деле как рыба в воде. А потом я сделал пару крупных ставок.

– Насколько крупных?

– На самом деле, – объясняет он, пропуская мой вопрос мимо ушей, – мне даже не пришлось ставить, не пришлось вносить деньги. Все знали, что я смогу расплатиться.

Тоби бросает на меня гордый взгляд, как будто меня это должно впечатлить.

– Сколько ты проиграл?

– Ну, дело не в том, сколько проигрываешь, – неожиданно тихим голосом отвечает он.

Тоби наклоняется в мою сторону, не сводя с меня взгляда. Он сейчас держится, как серьезный человек. Никогда его таким не видел. Он такой… взрослый. Не веди мы сейчас разговор о его долгах, я бы им гордился.

– Если не можешь расплатиться с долгом по ставке, – объясняет Тоби, – тебе разрешают взять в долг и сделать еще одну ставку. Если выигрываешь, отдаешь все деньги.

– Но этого не произошло, – догадываюсь я.

– Да, – кивает он. – Не произошло.

– Сколько ты должен?

Появляется официантка с двумя кружками пива. У меня первая еще полная. Девушка ставит пиво и забирает пустую кружку Тоби.

– Не хотите попробовать одно из наших фирменных блюд? – радостно восклицает она. – У нас есть потрясающие куриные крылышки.

– Куриные крылышки? – переспрашивает Тоби, вдруг воодушевившись как ребенок. – Звучит неплохо, а?

– Принести? – спрашивает официантка.

Тоби глядит на меня.

– Пап, я умираю с голоду. Ты не против, если я их закажу?

Он спрашивает не о том, хочу ли я тоже попробовать крылышки, а о том, готов ли я расплатиться по счету.

– Нет. Конечно, не против.

– Что-нибудь еще? – интересуется официантка.

– Пока все, – отвечаю я.

Официантка кивает и исчезает. Я жду от Тоби продолжения рассказа про долг. Но он разглядывает женщин в кафе.

– Тоби, сколько ты должен? – возвращаюсь я к нашей теме.

На мгновение у сына вдруг делается такой вид, будто он не понимает, о чем я. Затем вспоминает. Собравшись, он вцепляется в кресло и отвечает:

– Шестьдесят.

– Шестьдесят тысяч долларов?

Тоби пожимает плечами и изображает улыбку из серии «Ну что ж теперь поделаешь?».

– Кому ты задолжал?

– Ну, тем парням. Я же говорил, они мне доверяли.

– Тоби!

– По-моему, они бандиты. Я брал деньги у Сереги Костоправа.

– Костоправа? Он врач?

– Нет, фамилия такая.

– Никогда про него не слышал.

– А откуда тебе про него знать? Ах да, конечно. – Тоби делает вид, будто его осенило. – Ты же у нас маститый преступник. Аферист, превратившийся в телезвезду, которая превратилась обратно в афериста.

Я не обращаю внимания на этот выпад.

– На кого работает этот Серега Костоправ?

– На Андре Сустевича.

– Ах, вот оно как.

Об Андре Сустевиче я наслышан. После того как принятие закона о коррумпированных и находящихся под влиянием рэкетиров организациях и уголовное преследование поставили крест на «Каза Ностре», в Калифорнию приехали русские. Теперь они контролируют проституцию и ростовщичество во всем штате. Они умнее итальянцев, аппетиты у них неуемные, но еще они в тысячу раз более жестоки. В конце концов, Италия была сердцем Римской империи. Отпечаток этой цивилизации лежит на всех, даже на бандитах. Итальянцы не ангелы, но у них хотя бы есть свои законы. А русские родом из холодных безжалостных степей, не видавших света цивилизации. Там вас могут убить за неосторожный взгляд, там вашего сына, вашего внука и потом и правнука приговорят к смертной казни за резкую фразу или опрометчивый жест.

Главу армянской банды на севере Калифорнии – его еще называют «хан» – зовут Андре Сустевич. Сустевич – наполовину русский, наполовину армянин, и поэтому к нему хорошо относятся и те, и другие. Он также известен под кличкой Профессор – то ли потому, что защитил кандидатскую диссертацию по экономике в Будапештском университете, то ли потому, что всю жизнь изучал влияние пыток на людей. Думаю, второй вариант ближе к истине.

– Они угрожали тебе? – спрашиваю я Тоби.

Тот отмахивается с улыбкой:

– Кто? Серега Костоправ и Андре Сустевич? Угрожали? Из-за каких-то шестидесяти тысяч долга? Ты чего, пап, с ума сошел? За кого ты их принимаешь? – На случай, если я не заметил сарказма, он тихо объясняет, стиснув зубы: – Естественно, они мне угрожали. Думаю, они собирались заняться мной всерьез. Я вовремя вырвался из города.

– Ты всего в пятидесяти километрах от города. Никуда ты не вырвался.

– Но они и не догадываются, где я.

Остается только качать головой. Я-то своего сына знаю. На следующий день все – включая и тех, кто не знаком с Тоби, – будут в курсе, где он.