![](/files/books/160/oblozhka-knigi-afera-117281.jpg)
Текст книги "Афера"
Автор книги: Мэтью Кляйн
Жанр:
Прочие детективы
сообщить о нарушении
Текущая страница: 10 (всего у книги 18 страниц)
– Ты что это вытворяешь?
Он улыбается.
– Да ничего. Мы просто болтаем.
Сын мечтательно растягивает слова, словно школьник, который просит своего старика расслабиться: он ведь просто разговаривает со своей возлюбленной под трибунами стадиона.
Я закатываю глаза к потолку.
– За тобой же следят, – объясняю я этому идиоту.
Лорен улыбается.
– Успокойся, – просит она. – Не устраивай здесь сцен.
– Ты в своем уме? Если твой муж увидит нас…
– Он сам попросил меня поговорить с вами, – говорит Лорен.
– Сам?
– Попросил пообщаться с каждым из вас. И выяснить все, что смогу.
– Зачем? – не понимаю я. – Он что-то подозревает?
– Эд просто осторожный человек, – отвечает она, и в ее голосе сейчас слышится гордость за мужа. – Как бы то ни было, я просто болтала с Тоби. Прекрасный юноша, должна тебе сказать. Как только я его увидела, то сразу поняла, что он твой сын. Такой симпатичный.
Тоби краснеет. Не совсем ясно, кому предназначался комплимент. Наверное, так и было задумано.
– Присаживайся и успокойся, – говорит мне Лорен. – Я закажу тебе выпить. Как в старые добрые времена.
Я вздыхаю и пододвигаю стул. Я пытаюсь вклиниться между ними, но их стулья стоят так близко, что мне приходится сесть чуть позади. Лорен окликает бармена и заказывает мне пива.
– Ты же пиво пьешь? Я не ошиблась?
– Все правильно.
Пока Лорен улаживает дела со счетом, я гляжу на нее. На ней все тот же костюм. Все линии плавные и четкие. Поскольку волосы собраны в пучок, я могу разглядеть маленькую ложбинку у основания шеи и крохотные светлые волоски. Я и забыл, насколько она привлекательна. Я вспоминаю наш разговор в церкви, после которого я несколько часов только о ней и думал. Помню облегающую желтую футболку, идеальную линию груди, белоснежные зубы и лукавую улыбку. Я мысленно раздеваю ее, и почему-то первое, о чем я думаю, – это ногти на ногах, покрытые красным лаком. Я рисую себе, как они будут выглядеть, если Лорен обхватит меня ногами.
Планы мои начинают меняться. Алкоголя я больше не хочу. Я хочу секса.
Приносят пиво.
– Я как раз рассказывала Тоби, – говорит Лорен. – Эд только о вас и говорит. Уверяет, он никогда не видел ничего удивительнее вашей программы.
– Неужели? – удивляюсь я.
– Расскажите мне, какой у вас план.
– Будет лучше, если мы не будем ничего рассказывать.
– Твой сын сказал то же самое.
Мне становится стыдно, что я сомневался в Тоби. Быть может, на него иногда можно положиться.
Лорен пожимает плечами.
– Ладно, не говорите. Если только вы не нарушите нашего соглашения…
– Ни в коем случае.
– Тогда делайте, что хотите.
Краем глаза я замечаю, как Тоби, не отводя взгляда, смотрит на нее. Его настойчивость меня нервирует.
Лорен бросает взгляд на часы:
– Интересно, мой муж уже закончил?
– Что закончил?
– Трахать Джессику.
Наверное, вид у меня удивленный, поскольку она объясняет:
– Естественно, я знаю. В конце концов, Эд сам попросил меня удалиться.
Она замолкает. Приняв театральную задумчивую позу, спрашивает:
– Интересно, как бы мне ему отомстить?
Вопрос повисает в воздухе.
Я чувствую начинающуюся эрекцию. Тоби, видимо, тоже – он глядит на Лорен Напье, как голодный пес на аппетитную косточку.
– Тоби, – тихо говорю я, доставая из бумажника две стодолларовые купюры, – у меня возникла одна мысль. Давай-ка ты поиграешь в автоматы. Вот деньги.
Он смотрит на деньги, но не берет их.
– Но я думал с вами еще посидеть.
Знаете, желание дать пинка собственному сыну – весьма любопытное ощущение. Должен признаться, за всю свою богатую на события жизнь я такого не испытывал.
– Тоби, сынок, – нежно прошу его я, – мы же договаривались.
Он озадаченно смотрит на меня.
– Что ты можешь присоединиться, – все тем же голосом продолжаю я. – Но должен следовать моим указаниям. Ты пока только учишься, и сейчас главный здесь я. Согласен?
Тоби молча глядит на меня. По его лицу ничего не понять. На лице у него улыбка, но особенно радостной ее не назовешь.
Он переводит взгляд на Лорен Напье. Та спокойна и безмятежна. Видимо, она привыкла, что отцы всегда борются за нее со своими сыновьями.
– Тоби, – мягко повторяю я.
Наконец он кивает и забирает у меня двести долларов. Он встает на здоровую ногу и берет костыли.
– Пойду поиграю, – прощается Тоби.
Я хочу похлопать его по плечу и сказать «спасибо» как мужчина мужчине, но он так быстро ускакал на своих костылях, что я и моргнуть не успел.
* * *
Мы с Лорен проходим через все казино. Она вызывает лифт, и ждем мы его в тишине. Когда лифт приезжает, из него выходят шестеро японских бизнесменов. Проходя мимо Лорен, которая выше их сантиметров на тридцать, они игриво смотрят на прекрасную незнакомку. Наверное, в своей стране это тихие и вежливые люди, инженеры или чиновники, которые никогда не позволят себе так откровенно разглядывать красивую женщину. Но Лас-Вегас меняет нас, заставляет ослабить узлы запретов, чтобы мы делали то, чего на самом деле не должны.
Например: я захожу в лифт вместе с Лорен Напье, зная, что займусь с ней сексом. Она нажимает кнопку с цифрой «33».
– У нас с мужем разные этажи, – объясняет она.
– Удобно.
– Да, для нас обоих.
На тридцать третьем этаже мы проходим по короткому коридору. Лорен вставляет карточку в электронный замок. Раздается щелчок, и Лорен открывает дверь одним пальцем.
Мы оказываемся в скромном номере, украшенном в строго азиатском стиле. Кроватью служит матрац на плетеных татами. У кровати стоит лакированный китайский шкафчик. Он черный, но с красными вставками. Есть еще черный комод, на котором в вазе стоит одинокая орхидея. На белых лепестках красные пятнышки, похожие на кровь. На стене висит плазменная панель.
Лорен закрывает дверь и, ничего не говоря, целует меня. Последний раз я целовался с женщиной шесть лет назад – за год до тюрьмы. Странно ощущать ее язык у себя во рту. Она обхватила мою голову и крепко держит. Я не ожидал от нее такой напористости.
Лорен расстегивает мне рубашку и проводит ногтями по волосам на груди. Она ведет меня к постели. Мы снимаем одежду друг с друга. И занимаемся любовью.
* * *
Насчет ногтей на пальцах ног я оказался прав. Они красные, как детские леденцы.
* * *
Час спустя, когда мы закончили, удовлетворив любопытство и разогнав скуку, я ухожу к себе.
Пока лифт едет наверх, я думаю о Джесс с Напье. Сколько раз они занимались любовью? Получала ли Джесс настоящее удовольствие, или просто играла свою роль, помогая мне провернуть аферу?
* * *
Оказавшись в своем номере, я думаю о Джесс. Я утешаю себя мыслью о том, что иногда жертву нужно соблазнить женщиной, чтобы он перестал все анализировать и думал чем угодно, только не головой.
* * *
На следующее утро один из верзил Напье везет нас на лимузине обратно в аэропорт. Мы садимся на тот же самолет Напье и летим в Пало-Альто.
Все та же блондинка обслуживает наш рейс, но на этот раз ассортимент вин еще шире. Никто из нас – удивительно, но и Тоби тоже – вина не хочет.
Полет проходит в тишине. Тоби не разговаривает со мной. Я не разговариваю с Джесс. Питер вообще ни кем не разговаривает. Мы сидим каждый в своем ряду и глядим в иллюминаторы. Самолет садится, и я с радостью жду момента, когда мы все расстанемся хотя бы на час, потому что тишина была невыносима.
* * *
В организации крупных афер есть одна загвоздка. Крупную аферу нужно готовить несколько месяцев. Ее нельзя провернуть в одиночку, и поэтому необходимо собрать команду. Вам придется работать со своими товарищами вместе, и потому вы должны каждого видеть насквозь, чтобы предсказывать следующий его ход. Иными словами, вы должны им доверять.
А каких людей вы берете к себе в команду? Естественно, мошенников. В этом-то и загвоздка. Как можно доверить кому-то прикрывать тебя, если ты сам с опаской задумываешься, чем этот человек занимается у тебя за спиной?
22
Вернувшись домой, я слушаю автоответчик. Там два сообщения, оба от Селии. Первый раз она звонила вчера в три часа дня и попросила перезвонить. Второе сообщение Селия оставила час назад, в одиннадцать утра. На этот раз голос у нее более обеспокоенный: «Кип, ты где? Это Селия. Перезвони мне».
Я поднимаю трубку и набираю ее номер. Она отвечает после первого же гудка.
– Это я, – говорю я. – Кип.
– Ты где был? – наседает она.
– Селия, мы в разводе, – отвечаю я. – Ты не забыла?
– Я беспокоилась. Где Тоби?
Когда нас довезли на лимузине до дома, Тоби отказался выходить из машины, решив погулять по Пало-Альто. Он попросил водителя отвезти его в центр. Тоби не сказал, когда вернется домой. И вернется ли вообще.
– Он в городе. Гуляет, – объясняю я, не вдаваясь в подробности.
– У тебя все в порядке?
– Да, а что?
– Нам надо поговорить. Вчера какие-то люди приходили.
– Какие еще люди?
– Двое мужчин. Сказали, что они детективы, и помахали у меня перед носом полицейским значком, хотя сейчас я уже не уверена.
– Как их звали?
Селия ненадолго задумывается, а потом признается:
– Не помню. Прости, Кип.
– Да ладно. Чего им надо было?
– Все так странно. Они про тебя расспрашивали. Кучу вопросов задали.
У меня по спине пробегает холодок. Пытаясь держать себя в руках, спокойным голосом интересуюсь:
– И каких именно?
– Кто ты такой, где живешь, чем на жизнь зарабатываешь. Общие такие вопросы. Это меня и смутило.
– И что ты им рассказала?
– Ничего, клянусь тебе. Объяснила, что мы в разводе. Что мы с тобой уже несколько лет не разговаривали. Похоже, они не поверили.
– Хорошо, – говорю я. – Ты все правильно сделала. Спасибо, Селия.
– Кип, что происходит? У вас все в порядке?
– Все нормально.
– А ты опять… – заводит было она, но потом все же решает начать издалека. – Ты все еще работаешь в химчистке?
– Нет, – признаюсь я.
– Понятно, – разочарованно произносит Селия. – Мне казалось, тебе нравится эта работа.
– Да, – соглашаюсь я. – Просто пришлось заняться другим делом. Но это ненадолго.
– Тоби замешан в этом?
– Нет, конечно, – вру я.
– Кип, будь осторожен, – просит она. – Тоби рад снова быть с тобой. Ему нравится, что ты завязал с прошлым. В общем, ты… не исчезай никуда.
Селия имеет в виду: «Не попадись и не окажись снова в тюрьме, дурак».
– Все будет хорошо. Я обещаю.
– Попроси Тоби позвонить, когда он вернется.
– Обязательно, – обещаю я.
На этом мы заканчиваем разговор.
Я брожу по квартире в поисках следов обыска. На первый взгляд все на месте. Захожу в спальню. Открываю ящик комода. Мое нижнее белье лежит аккуратно стопкой, как и прежде.
Кажется, все в квартире так, как было до отъезда. Но обыскать квартиру, не оставив следов, – дело нехитрое. Большинство полицейских и преступников это умеют.
Интересно, кто приходил к Селии? Скорее всего, люди Напье. Но, возможно, это подручные Сустевича меня проверяли. В конце концов, у меня шесть миллионов его долларов. Быть может, он видел, как я сел на загадочный самолет, и занервничал? Не исключено, что его люди с самого начала следят за мной, приглядывают за тем, как используются их инвестиции. Может, за мной прямо сейчас наблюдают?
Выйдя в комнату, я резко отодвигаю занавеску. Окидываю беглым взглядом кусты роз, потом улицу. Машин нет, людей тоже, на соседней крыше отблеска бинокля не заметно.
Гости Селии вполне могли быть и настоящими полицейскими. Возможно, они пришли потому, что им птичка напела про мои нехорошие замыслы.
Естественно, у меня возникает еще один вопрос: а кто эта птичка? И о чем она успела нащебетать?
* * *
Наступает среда, время дать Эду Напье завоевать фондовую биржу.
Тоби не появлялся два дня, но вчера он вернулся. Он появился, ковыляя, в девять вечера, когда я, напившись, засыпал на кухонном столе. Он вел себя так, будто ничего не произошло.
– Знаешь, пап, пить одному – последнее дело, – сказал Тоби, прислонив костыли к стене и плюхнувшись на стул напротив. – Давай помогу.
Он действительно не оставил отца в беде. Мы приговорили бутылку «Джека Дэниелса». Кто после этого скажет, что я плохой отец?
Когда я спросил Тоби, где он провел эти два дня, ответил он уклончиво:
– В гостинице. Надо было побыть одному.
Я мог бы расспросить поподробнее, узнать название гостиницы и все проверить, но зачем? Что я мог выяснить? Главное, Тоби вернулся, он в хорошем расположении духа и все произошедшее в Вегасе забыто.
Когда появляется Напье, мы все в сборе. Он приезжает на вишневом «мерседесе». Возможно, из ресторана. Быть может, он только вылез из-под своей набитой гусиным пухом перины. В дверь Напье стучит со странной настойчивостью.
– Доброе утро, Франклин. Готовы делать деньги? – приветствует он меня, как только я открываю дверь.
Эд Напье в хорошем настроении. Как и все люди, которые скоро получат всё из ничего.
Я веду его в зал для заседаний. Джесс уже все подготовила: экран развернут, свет приглушен, проектор работает. Правда, она забыла поздороваться со мной. Со времени поездки в Вегас мы и словом не перекинулись.
Питер работал над программой последние двое суток. Напье ждет интересное представление.
Я пододвигаю стул для Напье, и он садится напротив экрана.
– Мы обналичили ваш чек на пятьдесят тысяч долларов и положили их на брокерский счет в «Датек». Как вы и предлагали, на эти деньги мы будем покупать акции, основываясь на прогнозах «Пифии». Питер, ты не объяснишь, что сейчас на экране?
Питер выходит в центр комнаты.
– Ладно. На самом деле все очень просто, – показывает он на экран. – «Пифия» проанализирует рынок акций и выберет пять компаний, на чьи акции у нее будет наиболее точный прогноз. Я понятия не имею, какие именно акции она выберет, все зависит от ситуации на рынке. Жадничать мы не будем. Пять пакетов акций по десять тысяч. Мы также можем использовать прибыль, что даст нам пакеты акций стоимостью в двадцать тысяч долларов. У кого-нибудь есть вопросы?
Напье мотает головой.
– Поехали, – говорит он.
– Ладно.
Питер поворачивается к компьютеру и что-то печатает. На экране появляются пять графиков. На этих графиках изображены тонкие зеленые линии – колебания цен на акции с минутным интервалом. В правой части каждого графика есть красный круг – момент, когда по прогнозам «Пифии» рынок будет расти.
– Временной интервал прогноза составляет около тридцати секунд, – объясняет Питер. – Сейчас «Пифия» покупает акции.
Словно в доказательство его слов, на графиках появляются надписи: «10 000$/1101 акция», «10 000$/784 акции» и так далее.
Мы ждем, пока «Пифия» закончит скупать акции.
– Хорошо, – подытоживает Питер. – Теперь мы вложили все деньги и оперируем акциями на сумму пятьдесят тысяч долларов. Пятьдесят тысяч долларов мистера Напье. Давайте посмотрим, сбудутся ли предсказания «Пифии».
– Лучше бы сбылись, – замечает Напье. По его добродушному тону ясно, что он в этом не сомневается.
Уровень вероятности появляется на каждом графике. 92 %… 95 %… 93 %…
Проходит несколько секунд, и уровень вероятности повышается. Теперь уже 95 %… 96 %… 98 %…
Цены на все акции поднимаются к красному кружочку.
Проходит еще десять секунд.
На всех графиках цены растут медленно, но верно. Они подбираются к прогнозируемому уровню.
– Вот и все, – говорит Питер.
Одна за другой, словно костяшки домино, текущие цены оказываются в красных кружках, возле которых загорается надпись «Прогнозируемый уровень достигнут».
– А теперь давайте посмотрим, что у нас получилось. – Питер печатает что-то на клавиатуре.
Графики цен исчезают, и вместо них появляется табличка:
![](table.jpg)
– Похоже, мы заработали около трех тысяч долларов, – подытоживает программист. – Вернее, чуть меньше, за вычетом комиссионных.
– Всего? – не выдержал Тоби. – Какие-то три тысячи?
– Для тридцатисекундной работы неплохо, – возражаю я. – Сколько мы окупили?
– Около шести процентов, – подсказывает Джесс.
– Точно. Шесть процентов от суммы за тридцать секунд, – продолжаю я. – И каждые полминуты можно вкладывать имеющиеся деньги плюс доход. Можно запрограммировать компьютер делать это автоматически. Если так делать, не останавливаясь, то наши доходы составят… составят большую сумму.
– Астрономическую, – поправляет меня Напье.
Он по-прежнему глядит на экран, не в силах оторвать от него взгляд.
В комнате повисает тишина. Мы глядим на Напье, а тот смотрит на экран. Наконец он поворачивается к Питеру:
– Ты сможешь это устроить? Сегодня? Прямо сейчас?
– Что? – не понимает Питер.
– Сделать так, чтобы программа покупала и продавала акции без остановки.
– Нет. Не сегодня. Надо доработать программу. Но много времени не потребуется…
– До завтра успеешь?
– Да, наверное… – задумывается Питер и, повернувшись ко мне, спрашивает: – Что скажешь, Франклин?
Я пожимаю плечами.
– Допустим, я переведу вам двести тысяч, – предлагает Напье. – Прямо сейчас. На ваш счет деньги придут завтра. Тогда мы сможем попробовать еще раз?
– Да, – отвечаю я.
– Завтра, ладно? – говорит Напье. – Проведем эксперимент. Мы проделаем то же самое несколько раз, пока не удвоим наши деньги. Договорились?
Питер сомневается. Он глядит на меня. Я киваю ему.
– Ладно, – соглашается он.
Напье встает и поправляет галстук.
– Хорошо. Франклин, можно вас? – подзывает он меня.
Мы выходим из комнаты, и я закрываю дверь.
– Что это с ним? – беспокоится Напье.
– С кем?
– С Питером.
Я пожимаю плечами.
– Ему кажется, он занимается чем-то противозаконным.
– А вы занимаетесь чем-то противозаконным? – сверлит он меня взглядом.
– Нет.
– Тогда вам не о чем беспокоиться.
Я киваю.
– Дайте мне ваши реквизиты, – просит он. – Я положу на счет двести тысяч. Завтра поглядим, сможет ли «Пифия» удвоить эти деньги.
Напье уходит, и я возвращаюсь в зал для переговоров. Там меня встречают не улыбками и поздравлениями, а гробовой тишиной. Мы все смотрим в окно, наблюдая за отъезжающим с парковки «мерседесом» Напье.
Когда он уезжает, Джесс наконец заговаривает:
– Все оказалось несложно.
– Да, – соглашаюсь я.
Но я не ощущаю себя победителем. Скоро мы дойдем до момента, когда обратного пути не будет. Эдвард Напье устроит нам последнюю проверку, переведя на наш счет почти четверть миллиона долларов.
Большинство мелких мошенников на этом бы и остановились. Они бы взяли двести тысяч, разделили на четыре части и исчезли из города.
Но для нас все только начинается. Скоро четверть миллиона долларов из крупного куша превратится в мелочь, допустимую погрешность при округлении.
В этом вся разница между мелкими мошенниками и мной. У меня есть амбиции. Вера в свои силы. Желание изменить мир. По-моему, если уж собрался играть, то можно играть по-крупному. Если тебе грозит тюрьма или вообще смерть, то надо попытаться сорвать банк. Второго шанса может и не быть.
Я сижу за столом в этом зале, гляжу на машины, несущиеся по шоссе, и у меня вдруг появляется странное ощущение. Я вспоминаю вечер за карточным столом, когда я просил еще и еще, хотя надо было остановиться на тех картах, которые были у меня на руках. Естественно, у меня вечно был перебор, и в итоге – иначе и быть не могло – я проигрался в пух и прах.
Да-да, я знаю, о чем вы подумали.
Но не всегда получается так, как мы предполагаем. В настоящей жизни предчувствие иногда оказывается пустышкой, путем в никуда.
23
Мы с Тоби едем домой. Тоби сидит сзади, вытянув ногу и пристроив ее на коробке передач, словно на пуфике.
– Пап, расскажи, какой у нас план, – просит он.
Я бросаю взгляд в зеркало заднего вида.
– Ты и так знаешь, – отвечаю я.
– Но только в общих чертах, – возражает сын. – Я думаю так. Завтра Напье переведет нам деньги. Мы удвоим их. Затем раскрутим его на последнюю, серьезную ставку. Я прав?
Мы едем по шоссе вдоль залива, мимо соляных карьеров. Компания «Каргилл» владеет огромными территориями на побережье. Со времен Золотой лихорадки она добывает здесь соль, выкачивая воду из залива и просто высушивая ее на солнце. Осенью они собирают оставшуюся соль. Процесс отвратительный – теперь все побережье усыпано сталагмитами – но зато производители картофельных чипсов, наверное, богатеют.
– Примерно так, – отвечаю я.
– И чем все закончится?
– А ты как думаешь?
– Не знаю. Ты собьешь его со следа? Заставишь поверить, что мы все потеряли. Вообще все. И тогда он не будет нас преследовать.
Меня удивляет внезапно возникший интерес Тоби к моей работе.
– С каких это пор ты стал таким любопытным? – спрашиваю я.
– Я хочу научиться.
– Собираешься пойти по моим стопам?
– Нет, – отвечает он, пытаясь поймать мой взгляд в зеркале и понять, говорю ли я всерьез. – Просто интересно.
Я собираюсь извиниться, но не успеваю. Я гляжу в зеркало и замечаю кое-что странное – черный «линкольн». Из-за тонировки на лобовом стекле я едва могу различить очертания сидящих внутри мужчин. «Линкольн» явно сидит у меня на хвосте.
– Не оборачивайся, – предупреждаю я Тоби. – За нами следят.
Но сын оборачивается и вытягивает шею, чтобы поглядеть на преследователей. Он с пяти лет не слушает, что ему говорят.
– Кто это? – спрашивает он.
– Не знаю. Ты раньше видел эту машину?
– Нет.
Я жму на газ, разгоняясь до ста десяти километров в час. Я вылетаю на левую полосу, подрезая монашку на «вольво», которая еле-еле тащится по шоссе. Пролетая мимо нее, успеваю заметить, как она с укором мотает головой. Я пристыженно отворачиваюсь.
– Знаешь, пап, – замечает Тоби, – кажется, монашка показывает тебе что-то не очень приличное.
Я бросаю взгляд в зеркало. И правда, монашка показывает мне средний палец.
– Такое нечасто увидишь, – говорит Тоби.
Да уж. Я снова гляжу назад. «Линкольн» по-прежнему едет за нами, метрах в двадцати. Теперь я могу различить номер машины: С5К-885.
– Запиши номер, – прошу я Тоби. – С5К-885.
– Хорошо, – отвечает он, но медлит. – Слушай… А у тебя ручка есть?
Я мотаю головой. Не ребенок, а сплошное разочарование. Я нагибаюсь к бардачку и локтем задеваю его ногу.
– Ай, больно.
– Может, уберешь ногу?
– Не могу.
Я открываю бардачок, достаю оттуда ручку и протягиваю ему.
– С5К-885, – напоминаю я ему.
– Ага, погоди секунду. Да, сейчас…
– С5К-885, – повторяю я.
– Какой номер?
– С5К-885.
– Не так быстро.
– С… 5… К…
– Папа, осторожно!
Я бью по тормозам. Впереди меня – непонятно откуда взявшийся светофор, на котором, как ни странно, горит красный. Между мной и светофором – четыре послушно остановившиеся машины.
Визг шин, и мою «хонду» заносит. Я теряю управление. Пытаюсь вывернуть руль влево, в сторону заноса, как и учили.
Кто придумал выворачивать руль в сторону заноса? Надо будет найти этого человека и серьезно с ним поговорить. Машина дергается, и нас выносит прямо в бетонную стену, разделяющую проезжие части. Мы впечатываемся в нее, и я чувствую, как натягивается ремень безопасности, сдавливая мне грудь.
И даже сейчас я думаю о Тоби. Я даже слышал свои слова – хотя это невозможно, все произошло меньше, чем за секунду, – «Господи, только бы он был пристегнут. Тоби, пожалуйста, хоть раз в жизни сделай все правильно».
Со звуком пистолетного выстрела срабатывает подушка безопасности. Она бьет меня по лицу, как обиженная женщина. Затем подушка сдувается и повисает на руле стыдливым напоминанием о былой страсти.
Машину развернуло и отбросило на середину шоссе. «Линкольн», мигнув поворотником, перестраивается в правый ряд и уезжает.
Затем я замечаю монашку в «вольво». Она едет прямо на нас. Заметив меня, она бьет по тормозам. И опять раздается визг шин. Она оттормаживается, вцепившись в руль, не поворачивая его ни на миллиметр. Зубы у женщины сжаты – не разжать, наверное, и клещами.
«Вольво» останавливается, слегка ударившись в нас. Я слышу, как осколки фар падают на асфальт. С монашкой все в порядке. Скорее всего, в порядке, потому что она клянет меня на чем свет стоит, хотя слова и не долетают до меня сквозь стекла.
Я медленно оборачиваюсь, ужасаясь тому, что могу сейчас увидеть: его мертвое тело, сломанную шею, струйку крови из уголка рта или вообще ничего, если он вылетел из машины и теперь лежит на асфальте в пятнадцати метрах отсюда.
Обернувшись, я вижу Тоби. Он улыбается и держит ручку около уха, словно ждет, пока тут все уляжется и он сможет записать номер машины – тот самый, который я ему три раза повторил.
– Господи, пап, ты убить меня хочешь?
– Я спасти тебя хочу, – смеюсь я, хотя, надо признать, обстоятельства свидетельствуют об обратном.
Вскоре приезжает местный полицейский и записывает наши показания. Он делает фотографии места происшествия.
Я не стал упоминать про черный «линкольн» и не пытался оправдаться. Я сказал полицейскому правду: я рылся в бардачке вместо того, чтобы смотреть на дорогу. Я не стал ему рассказывать, что виноват во всем только мой сын, хотя именно так я на самом деле считаю.
Полицейский проверяет меня на алкоголь и отпускает. После аварии не прошло и получаса, а мы уже садимся в такси, чтобы вернуться домой. Мы отъезжаем, и я гляжу, как мою «хонду» со смятой в гармошку крышей цепляет эвакуатор и увозит в автосервис. Прощай, «хонда».
Такси довозит нас до Пало-Альто и высаживает у дома. Мой восьмидесятилетний хозяин, мистер Грильо, поджидает нас на дорожке. Интересно, откуда он знает, когда я вернусь домой? Или он часами стоит здесь в ожидании? Неужели в его возрасте мне суждено часами стоять на дорожке и ждать чьего-то возвращения? Да и будет ли кто-нибудь ко мне возвращаться?
– Кип, мне нужна твоя помощь, – говорит он.
– Конечно, мистер Грильо. А вы уже знакомы с моим сыном, Тоби?
– Нет, моего внука сейчас нет, – отвечает мистер Грильо на какой-то другой вопрос.
– Хорошо, мистер Грильо.
Я обещаю Тоби скоро вернуться и бросаю ему ключи. Они со звоном падают сыну в ладонь.
Мы с мистером Грильо идем на второй этаж. У двери его квартиры мы останавливаемся. Он долго ищет нужный ключ и наконец находит.
Я словно оказываюсь в музее, на выставке, посвященной интерьерам пятидесятых годов: диван, обитый тонким сукном оливкового цвета, коричневатый ковер цвета изношенных ботинок, а еще кухня будущего (тогда символом будущего считались кофейники с фильтром и электрические плиты).
– Присаживайся, – показывает хозяин на диван. – Хочешь коктейль?
Я был в квартире мистера Грильо ровно пять раз, и каждый раз он предлагал мне коктейль. Я оглядываюсь. На книжных полках, на телевизоре, на кухонном столе – да везде – стоят фотографии давно уже умершей жены мистера Грильо и его самого – молодого, успешного, процветающего, счастливого, полного сил, готового покорить весь мир. Я представляю, как сорок лет назад в этой самой квартире они с женой развлекали гостей, угощали их коктейлями, а те толпились в гостиной и на балконе. Как здесь раздавались взрывы смеха, как мужчины отпускали неприличные шутки, а женщины болтали без умолку. Наверное, и дети здесь были. Они носились по квартире, то и дело натыкаясь на коленки взрослых. Иногда их ловили, чтобы поцеловать или сфотографировать.
Я гляжу на мистера Грильо. Передо мной сухонький старичок – тело его скукожилось, волосы поседели, лицо истончилось, зубы пожелтели, а местами даже почернели. Его жена умерла двадцать лет назад. Его дочь умерла совсем недавно. Он одинок. Его мир сжался до размеров этой квартиры и пяти метров бетонной дорожки около дома.
В каком возрасте это происходит? В каком возрасте тот мир, которым ты привык повелевать, сужается до замочной скважины? Это происходит внезапно? Однажды утром ты просыпаешься и понимаешь, что все кончено и тебя больше ничего не связывает с этим миром? Или же это происходит постепенно и ты медленно погружаешься в темноту? Мистер Грильо постепенно выживал из ума, и раньше я жалел его. Теперь я задумываюсь: а может, это на самом деле благо?
А чем я лучше? Я бывший аферист. Мне сорок восемь лет, меня бросила жена. Еще три недели назад я почти не разговаривал со своим сыном. Спал я один. И умру я точно в одиночестве. Быть может, это закон такой? Пока ты пытаешься исправить свои ошибки, пока стараешься наладить свою жизнь, она попросту кончается.
– Да. Пожалуй, я попробую ваш коктейль, – говорю я мистеру Грильо.
Его коктейль «Хайбол» – это виски, лед и имбирный эль в высоком бокале. Я не считаю себя профаном в области алкоголя, но на этот раз вынужден сознаться: мне стыдно, но я и понятия не имел, что такое «Хайбол». И не думал, что он может оказаться таким вкусным. Но, с другой стороны, откуда мне было знать? Ведь я сейчас пью коктейль, который в Северной Америке не делают с 1962 года.
Мистер Грильо садится рядом со мной на диван. Искушая меня, виски и эль он оставляет открытыми на самом виду.
– Кип, мне нужна твоя помощь, – говорит он.
– Чем я могу вам помочь, мистер Грильо? – спрашиваю я, потягивая коктейль.
– Надо разобраться со счетами, – объясняет он, показывая на буфет, на котором лежат кипа бумаг и чековая книжка. – Ты же поможешь мне, правда?
– Вы уверены? Вы хотите доверить мне оплату счетов?
Он хихикает в ответ. Возможно, это значит «да». Возможно, он не расслышал вопроса.
Я встаю с дивана и допиваю коктейль. Потряхивая лед в бокале, я подхожу к буфету и проглядываю бумаги. Тут счета месяца за три: кабельное телевидение, электричество, телефон, вода. На свежих конвертах стоит угрожающий штамп «Последнее извещение».
– Я ж ни черта разобрать не могу, – жалуется мистер Грильо. – Буквы такие маленькие.
– А где ваш внук? – спрашиваю я.
Я имею в виду: «Почему бы его не попросить?».
– Мой внук – Арабчик, – кивает мистер Грильо.
– Ясно, – сдаюсь я.
Судя по всему, этим странным ответом наш разговор закончится и я спокойно удалюсь к себе в комнату, где убью час на оплату его счетов.
– Ладно, мистер Грильо. Со счетами я разберусь. Не беспокойтесь. И спасибо за коктейль.
Мистер Грильо кивает и говорит:
– Он хочет, чтобы я изменил завещание.
– Кто?
– Мой внук. Но я ему сказал. Я-то знаю, что у него на уме, – грозит он указательным пальцем. – Я знаю.
– И что же?
– Я знаю, что у него на уме, – повторяет старик.
Я аккуратно ставлю пустой бокал на буфет и собираю счета. Беру чековую книжку.
– Я оплачу все и оставлю в вашем почтовом ящике.
– Спасибо, Кип.
Я иду к выходу.
– Мой внук – Арабчик, – объясняет мистер Грильо.
– Да, – отвечаю я, тихо закрывая дверь.
* * *
Так вот как в итоге получается.
Обманывают все. В некоторых столько подлости, что они пытаются обокрасть собственных родственников. Другие не гнушаются воровать у несчастных и старых людей.
Если задуматься, такой ли уж я плохой? Все пытаются надуть друг друга. Только у меня достает порядочности честно зарабатывать этим на жизнь.