Текст книги "Каролин и Каро"
Автор книги: Мэри Шелдон
сообщить о нарушении
Текущая страница: 16 (всего у книги 19 страниц)
– Мы срываем цветок, который называется благополучием, – улыбнулась Каро в ответ.
Каро искала образ Кэтрин и себя в образе. Она примеряла темные парики с прической под Кэтрин Мэнсфилд, но все они выглядели именно париками. Сразу ощущалась раздражающая ее фальшь.
Она пришла в салон и показала мастеру портрет на суперобложке книги рассказов Мэнсфилд. Тот улыбнулся и попросил оставить ему книжку на вечер почитать.
На следующий день они встретились вновь. Пока он возился с ее волосами, Каро прикрыла глаза, а через полчаса, взглянув на свое отражение в зеркале, почувствовала холодок в сердце.
Она уже не была сама собой, но еще не до конца стала Кэтрин. Она пока была лишь на полпути к преображению. Словно стояла между ними двумя – прежней Каро и самой Кэтрин.
В секонд-хенде на Лексингтон-авеню она увидела похожее платье, это было именно то, что нужно, – стиль, эпоха. Оно не напоминало современную дешевую подделку, оно было подлинным. Когда ей заворачивали покупку, у нее возникло странное чувство, что колесо времени повернулось вспять. Да, конечно! Ведь здесь, в этой лавке, Мэг вместе с маленькой Каро купила себе платье для свадьбы. Мир, оказывается, и впрямь тесен!
Стивен жил в старом доме западной части Манхзттена. Каро оказалась в его квартире впервые. Здесь царил беспорядок. Кажется, он царил здесь всегда, словно хозяин в любой момент готов сорваться и ринуться на другой конец мира.
Каро нравились такие ощущения.
Стивен был на кухне, выставляя бутылки с вином и виски.
– Что, наш спектакль так уж плох? – спрашивал он Каро.
– Нет, только у нас проблем все больше и больше, – ответила она, несмотря на все воодушевление. – Я просто на взводе, я нервничаю.
Он подошел к ней и положил руки не ее плечи:
– Ты будешь великолепна. Ты всех уложишь на лопатки.
Она обняла его, но потом отстранилась:
– Знаешь, Кэтрин бы это не понравилось.
– Не думаю. Она была очень практична. Обаяла бы всех до смерти, только бы спектакль состоялся. Так же, как это делаешь ты.
– Так-так, – Зоэ позвонила Стивену домой в этот вечер. – Как у вас все движется?
– Как какой-то сон, – ответила Каро. – У нас уже есть звукорежиссер, осветитель, парень, который запишет голос Мёрри.
– Хорошо. Думаю, эту сумасшедшую затею ты оплатишь из своих сбережений от “Бруклина”?
– Частично.
– Давай я помогу тебе оплатить театр. Я уже позвонила его хозяину. Что вы будете делать, если все сложится неудачно? Я-то не пропаду, без денег все равно не останусь.
– Зоэ, – выдохнула Каро, ей стало трудно говорить от набежавших слез.
Вскоре Бартон пригласил дочь на ланч в “Зеленую таверну”. Вначале их разговор не складывался. Они давно не виделись, трудно было выбрать одну тему среди водоворота мыслей, поэтому они молчали.
– Ну, как движется твой проект? – наконец спросил отец.
– Мы почти готовы. Нам сейчас нужна только реклама. Кажется, я сама скоро повешу на себя плакаты и стану женщиной-бутербродом.
– Ну, думаю, это лишнее. Я помогу тебе оплатить рекламу.
– Но это совсем необязательно, – проговорила удивленная Каро.
– Ты моя дочь, так что не учи своего отца, что обязательно, а что нет. – Он улыбнулся. – Я слышал, что одна хорошенькая девчонка чертовски хорошо играет Кэтрин Мэнсфилд.
За день до премьеры Каро обошла театр, где ей предстояло выступать. Вошла, села в пустое кресло. Завтра вечером уже кто-то сядет сюда.
Она вспомнила другой зал, другой вечер.
В тебе нет ни искорки таланта…
Она снова обошла театр и остановилась возле плаката. Мир тесен – гласил он. И ниже – портрет Кэтрин Мэнсфилд, умной, жестокой, отрешенной от этого мира женщины. Каро напомнила себе, что это должен быть вечер именно Кэтрин Мэнсфилд, а не ее. Каро Эндрюс здесь совершенно не важна, она всего лишь актриса, играющая свою роль.
Спектакль прошел с овациями. Каро выходила для поклона шесть раз. Со всех сторон сыпались поздравления – от распорядителя, звукорежиссера, осветителя сцены. Все поддались этой эйфории. Вложенные деньги начали возвращаться.
Каро со Стивеном просидели до самого утра в маленькой кофейне. Едва расположившись, он протянул ей подарок в изящной упаковке.
Каро развернула ее. За стеклом рамки на белом фоне лежало подлинное письмо Кэтрин Мэнсфилд, с датой – 1918.
Она осторожно провела рукой по стеклу. Словно какой-то знакомый ангел задел ее своим крылом.
– Я сохраню его на всю жизнь, – сказала она.
Дома она поместила это письмо рядом с тем медальоном, что подарил ей Тристан.
Отклики прессы были великолепны. “Тайме” назвала выступление Каро “гипнотическим”. “Пост” показала, что спектакль Каро далек от педантизма. “Вилидж Войс” причислил его к классике.
– Почему Кэтрин Мэнсфилд? – задавали ей вопрос все без исключения репортеры.
– Она нравится мне как писатель, – отвечала Каро. – И то, что она постоянно переделывала свою жизнь.
– А вы поступаете так же? – особенно настаивал один репортер.
Каро пару секунд молчала. Ей вспомнились дороги, по которым она прошла, начиная с ангелочка на облаке с рулоном туалетной бумаги до ванной комнаты отеля с неподвижным телом Тристана на полу.
– Иначе жизнь потеряет всякий смысл, – нашла она ответ. – Вы не согласны?
На второй неделе показа на спектакль пришли Бартон, Мэг и Адам. Это оказалось не лучшее ее выступление – она очень волновалась, зная, что отец смотрит на нее, а его оценка будет жесткой. После спектакля они поднялись к ней и сказали, как замечательно она играла.
Бартон взял ее за руки:
– Я очень горжусь тобой, Каро.
– Это лучшее из всего, что ты сделала, – обняла ее Мэг. – Как мы могли так долго с тобой не видеться?
Адам инспектировал все коробочки и флакончики на ее гримерном столе:
– Как ты думаешь, мне пойдут черные волосы?
Каро лишь улыбалась им всем.
Первый сезон уже заканчивался. Никто не сомневался, что возрождение спектакля неминуемо.
Однажды после дневного показа за кулисами появился Стивен.
– Все, наши гастроли полностью расписаны на лето. Мы объедем все Восточное побережье. – Чмокнув Каро, он добавил: – И это только начало.
Каролин
Она вдруг почувствовала, как ее жизнь возрождается. Во всем виделось только начало. Она снова решила стать собой, не мамочкой Александра, а прежней Каролин.
Но что же придумать сейчас? Чем заняться?
Может быть, предложить Трине партнерство в “Тесном мирке”? Она могла бы вложить туда всю энергию, которая распирала ее. Что, если они с Триной начнут скупать на аукционах старые кукольные домики, игрушечную посуду и мебель и устроят свой музей таких миниатюрных предметов?
А может, ей следует плюнуть на кукол и начать посещать вечерние курсы и выучиться на архитектора, ей же хотелось этого с самого детства.
Каролин видела, как распускается ее цветок. И совсем не важно, что она еще не выбрала путь, по которому пойдет дальше.
Поздно вечером в воскресенье позвонила Зоэ. Наутро Каролин пошла в “Тесный мирок”. Подойдя к прилавку, она обняла Трину:
– Прости, Трина, я лечу в Калифорнию. Мама умирает.
Зоэ прилетела только на заключительный спектакль за два часа до начала. Каро собиралась встретить мать в аэропорту и сразу отвезти в театр, но Зоэ прикрикнула на нее чуть ли в ярости:
– Ты что, сошла с ума? Тебе следует гримироваться перед шоу, сосредоточиться и все прочее, а не толкаться в автомобильных пробках. Я непременно буду на месте вовремя, и ты уж, пожалуйста, покажи мне все, на что ты способна.
Каро, выйдя на сцену, поискала Зоэ взглядом, но та словно утонула в море других лиц в зрительном зале. Кэтрин произнесла первую хлесткую и шокирующую фразу. Тут же раздался смех. Звенящий, теплый смех Зоэ. Свой последний спектакль Каро отыграла как никогда. Это был лучший спектакль в ее жизни.
Зоэ зашла к ней в гримерную.
– Моя милая! Я так горжусь тобой! Это был самый чудесный вечер в моей жизни!
Но Каро не услышала этих слов. Она смотрела на мать. Перед ней стояла хрупкая, белая как мел старушка. Она поняла, почему Зоэ не прилетела на “Дерево, растущее в Бруклине”. Каро поняла, что с самого начала догадывалась.
Она сжала иссохшую руку матери.
– Почему ты мне не сказала?
Часть шестая ТО, ЧТО БЫЛО ВСЕГДА
Каролин
Они вышли из кабинета врача.
– Всего хорошего. – Зоэ тепло попрощалась с регистраторшей. – Тебе очень идет новая стрижка, Ивонна.
Девушка просияла.
Каролин надеялась, что в холле ей станет получше, но напрасно. Она по-прежнему жадно хватала ртом воздух. Красные точки вспыхивали перед глазами.
В уголке она отыскала взглядом стул, опустилась на него, сжала голову руками, которые были холодны как лед.
Зоэ встревоженно склонилась над ней.
– Тебе нехорошо, дорогая? Может, нам стоит вернуться и попросить доктора заняться тобой?
– Нет. – Каролин заставила себя встать. Стыд жег ее. Она обняла мать.
– Прости. Такое больше не повторится. – Но в ушах ее все равно звучали слова доктора:
– Полгода… от силы год…
Они направились к выходу. Зоэ на полшага впереди, с легкой улыбкой на губах.
– Как там, у Марка Твена? – спросила она. – Слухи о моей кончине сильно преувеличены. Я жалею, что подвергла тебя такому испытанию, дорогая…
У Каролин сжалось горло. Она смотрела на мать – та беспечно улыбалась. Конечно, Зоэ притворяется. Невозможно поверить, что она так легко восприняла предсказание доктора. “Полгода… от силы год…”
– Хотя, разумеется, слышать подобное неприятно. Даже как-то тоскливо, – продолжала Зоэ. – Все эти доктора заведомые паникеры. А в придачу еще и зануды.
Она перехватила взгляд Каролин и рассердилась.
– Не хочу, чтобы ты так на меня смотрела. К лету я буду в полном порядке. Почему бы нам не поехать куда-нибудь? Что скажешь насчет Греции? Хочу показать Александру тамошние амфитеатры.
Каролин молча кивнула.
– Я позвоню в туристическое агентство, чтобы нам забронировали тур. А пока возвращайся в Нью-Йорк и спокойно живи, как жила.
На какой-то момент Каролин представила, что может вернуться к прежней жизни, открывать по утрам для первого покупателя игрушечный магазин, гулять с Александром в Центральном парке и кормить голубей.
– Нет, – заявила она как можно убедительнее. – Я уже успела забыть, как хороша Калифорния после холодного Нью-Йорка. Я слетаю на пару дней туда-обратно, улажу кое-какие дела, а потом мы заживем здесь вместе.
– Тебя слушать смешно, – фыркнула Зоэ. – Я не позволю тебе сидеть возле меня. Так поступают только дураки, а они все вымерли еще в прошлом веке. Подобная чепуха напрочь устарела. Она пахнет нафталином.
От того, что Каролин приняла решение, ей стало немного легче. Она даже смогла улыбнуться.
– Но я не иду ни на какие жертвы. Честно говоря, я все равно собиралась смотаться из Нью-Йорка рано или поздно. Этот город выжигает душу. Я с удовольствием поживу в Калифорнии. И Александру здесь, несомненно, понравится, – поспешила добавить Каролин.
Зоэ с подозрением посмотрела на дочь:
– Значит, твоя идея о переезде со мной не связана?
– Нет, конечно, – легко соврала Каролин. – Я очень хочу сюда переехать. Пожалуйста, не возражай.
Зоэ комично закатила глаза.
– Вот как оно бывает! Мы все еще считаем их детьми, а они уже взрослые.
– Угадай, миленький, что я скажу! Нам придется немножко пожить в Калифорнии.
Александра такая перспектива не обрадовала.
– Зачем?
– Потому что там лучше, чем здесь, – туманно ответила Каролин.
Она уже почти убедила себя, что именно в этом истинная причина ее решения. Едва она закрывала глаза, как ей виделся бассейн с голубой водой или дождь, омывающий пальмовые листья или пестрый ряд живописных лавочек в Брентвуде.
Александр расплакался:
– Нет-нет, я не хочу…
Каролин усадила его себе на колени, утерла ему слезы и стала рассказывать про Калифорнию.
– Я впервые попала туда, когда мне было семь лет. Мы с твоей бабушкой каждое утро отправлялись на поиски приключений. Так она говорила – и не обманывала. Везде нас ждали приключения – не страшные, но интересные. А однажды мы ехали долго-долго по дороге среди рощ апельсиновых деревьев. И вдруг я увидела впереди огромную гору со снеговой шапкой.
Александр, догадавшись, радостно хлопнул в ладоши.
– Диснейленд!
– Правильно, Диснейленд. И мы поднимались на эту гору – Маттерхорн она называется. И там Зоэ потеряла свой ярко-красный шарф. Его просто сдуло ветром у нее с шеи, и он улетел в пропасть. И так долго летел по воздуху, словно красивая птица. И вроде бы помахал нам на прощание, Каролин изобразила руками, как улетал шарф Зоэ, и малыш рассмеялся.
– Может быть, он там до сих пор лежит на дне пропасти. Может быть, мы отыщем его, когда приедем в Диснейленд. Вернем шарф бабушке, и она обрадуется.
– Я хочу, чтобы Зоэ поехала в Диснейленд с нами. И сама нашла свой шарф, – заявил Александр.
– Вряд ли это получится, – невольно вырвалось у Каролин.
Но Александр уже не слышал этого. Он бегал кругами по квартире, представляя, как катается с Маттерхорна.
Каролин не задержалась в Нью-Йорке надолго. Быстро пересдала свою квартиру. Молодая пара, которая въезжала туда после Каролин, сама решила привести все в порядок.
– Вы не против, если кое-какую мебель мы унесем в подвал? – спросили они. – У нас есть своя.
Каролин была не против.
Субботним утром она устроила распродажу. Едва она выставила свои нехитрые пожитки, почти сразу начали подходить люди. Они осматривали кружевные покрывала, которые Каролин вязала крючком, когда была школьницей, вазу, подаренную им с Грэмом на свадьбу. Рекламный плакат спектакля “Дерево, выросшее в Бруклине”, книги по искусству. Стульчик Александра. Все эти вещи были наполнены воспоминаниями. И воспоминания эти были очень важны для Каролин. Странно, но сейчас она чувствовала: еще долго они не понадобятся ей.
Она представляла, как будет выглядеть квартира, когда она проживет в Калифорнии полгода или даже год. Скорее всего, квартира будет совсем пустой, и, возможно, Каролин ее в таком виде и оставит.
– Сколько вы хотите за это? – Молодая рыжеволосая женщина держала в руках репродукцию Боттичелли, купленную Каролин целую вечность назад.
– Это вам подарок, – сказала Каролин женщине и улыбнулась.
Каролин зашла попрощаться с Триной.
– Не могу поверить, что мы расстаемся. – Трина заплакала. – Я слишком часто твердила, что тебе нужно сменить обстановку, и вот что из этого вышло. Это я виновата.
– Не расстраивайся. Ты обязательно должна приехать к нам на Рождество. Мы пойдем на рынок и купим тебе целую корзину манго. А потом пообедаем в ресторане с лучшей в мире мексиканской кухней.
Трина, роняя слезы, кивала.
– Я все время вспоминаю нашу поездку в Лондон.
Каролин улыбнулась:
– А я – тот день, когда ты принесла ко мне домой коробку с кукольным домиком..
Они обе засмотрелись на кукольный домик, выставленный в витрине их магазина.
– Страшно, как быстро летит время! Трина обняла на прощание Каролин:
– Возвращайся скорее.
Отец сам открыл ей дверь.
– Каролин?
Каролин огляделась. Другие занавески и ковры – более светлых расцветок, странные стеклянные статуэтки на полках.
– Я начала их коллекционировать, – с гордостью сказала Мэг, перехватив взгляд Каролин.
– Они просто замечательные.
Они опустились на софу. Бартон первым нарушил затянувшуюся неловкую паузу:
– Надеюсь, Зоэ оценит твой поступок.
– Я поступаю так не ради нее, – решительно возразила Каролин. – А ради себя. И ради тебя тоже, – добавила она тихо.
– Господь простит наши грехи, – произнес Бартон в ответ. – Как у тебя с деньгами?
– Нормально.
– Чем ты намерена там заняться, уже знаешь?
– Нет пока, но найду. Его плечи вздрогнули.
– Не этого я хотел для тебя, но, думаю, ты сама лучше знаешь, что делаешь.
Перед отъездом Каролин вошла в кухню за стаканом воды. Обшарив все шкафы, на одной из верхних полок она отыскала керамическую вазочку. Это было единственным напоминанием о старой квартире, где Каролин играла с Адамом в войну. Она сняла вазочку с полки и улыбнулась.
За день до отъезда Каролин прогулялась по Нью-Йорку. Прошла до старой школы. До церкви, где венчались Бартон и Мэг. До здания, где была их с Грэмом квартира. Отыскала место, где играла в постановке “Босоногих в парке”. Книжный магазин, в котором работала. Прогулка вышла недолгая.
Под конец она решилась войти в “Попугай”. Вновь, как прежде, она заглянула внутрь через огромное окно. Майк все так же стоял за барной стойкой и беседовал с посетителем. Он по-прежнему был хорош собой и смотрел все так же тепло.
Каролин отошла от окна. Все.
Зоэ не встречала их в аэропорту. Каролин во время полета убеждала себя, что глупо на это надеяться, но все-таки выискивала взглядом в толпе встречающих высокую стройную фигуру матери с ярким шарфом на плечах.
Такси доставило ее в Беверли-Хиллз.
– Тебя устроят в большой комнате для гостей, – говорила Каролин сыну по дороге. – Там такие обои, как шкура у зебры – в белую и серую полоску. Я там спала раньше. А мне отвели комнату, где на обоях полевые цветы…
Казалось, Зоэ обрадовалась встрече.
– О нет, дорогая, нет и нет, – заохала она, когда речь зашла о гостевой комнате. – Это просто немыслимо. Когда ты была маленькой девочкой, я ничего не имела против того, чтобы ты носилась по дому. Но сейчас другая ситуация. Александру вряд ли захочется видеть свою бабушку, стареющую с каждым днем.
С каким умилением Зоэ подобрала аккуратное слово для определения своего состояния! Каролин не уставала изумляться ее талантам.
– Я обожаю этого маленького мужчину, – улыбнулась Зоэ внуку. – А потому хочу его потихоньку обольщать. Конечно, вы можете остановиться у меня на несколько дней, пока не найдете себе подходящее жилье.
Каролин был мучителен этот разговор.
– Я здесь для того, чтобы помогать тебе, – напомнила она матери.
Зоэ окинула ее холодным взглядом.
– Совсем не для этого. При нашей последней беседе ты называла другие причины. Так что, пожалуйста, придерживайся этой версии.
Через своих бесчисленных знакомых Зоэ почти мгновенно нашла квартиру в долине Сан-Фернандо. На той же неделе Каролин и Александр уже переехали туда. Зоэ настояла на том, что она будет оплачивать аренду.
Для Каролин это было эмоциональным потрясением. В ее воображении Калифорния была неотделима от Зоэ. Но Александр, не имевший об этом понятия, был в восторге. В здании располагался тренажерный зал, и он проводил там часы, крутя педали велотренажера.
Зоэ уже редко выезжала сама и предоставила в распоряжение дочери свой белый “Мерседес”.
– Только регулярно меняй в нем масло, – напутствовала она Каролин.
По утрам Каролин и Александр навещали Зоэ в ее доме. Каролин устремлялась на кухню готовить для нее завтрак, бралась застелить постель. Зоэ пресекала такие порывы.
– Для этого я держу горничную.
– Можно, я отвезу тебя сегодня куда-нибудь? Совершим небольшую пробежку по магазинам.
Зоэ улыбнулась ей таинственной улыбкой сфинкса.
– Куда бы ты меня ни повезла, я там уже бывала раньше. И купила все, что мне нужно. У меня этого проклятого тряпья накопилось столько! Вполне достаточно, чтобы одеть полмира.
Однажды Каролин спросила:
– Может, я что-нибудь почитаю тебе вслух? Зоэ взорвалась:
– Я еще способна различать печатные буквы! А вот тебе, милая, пора искать себе работу.
Она перезвонила дочери в тот же вечер.
– Ты получила работу. – В голосе Зоэ звучало торжество, сравнимое с торжеством императора, только что возведенного на трон. – Я позвонила в свое агентство…
– Какое агентство?
– Ты что, не помнишь? “Детишки Зоэ”. Агентство, на которое я положила всю жизнь и двадцать пять лет держала его на плаву.
– Но ты же его продала!
– Конечно. Но сохранила возможность кое на кого влиять. Нынешняя владелица сказала, что будет счастлива испытать тебя в деле.
– А как быть с Александром?
– Наймем ему няньку.
– Но…
Зоэ перебила дочь:
– В понедельник ты приступаешь к работе.
Целая вечность прошла с той поры, когда Каролин была в последний раз в Голливуде. Многое там изменилось. Узкие улочки, старые, обшарпанные дома, люди в каких-то дешевых кожаных одежках.
Каролин обрадовало то, что агентство располагалось во вполне приличном, не замусоренном и сравнительно тихом квартале. Она припарковалась на удачно подвернувшемся, только что освободившемся месте, вошла в здание, преодолела пару лестничных пролетов и остановилась перед дверью, разрисованной ярко и радостно, словно ребенком, а на самом деле здесь чувствовалась рука профессионала.
По звонку ей открыли. Каролин было одиннадцать лет, когда мать приводила ее сюда. Все те же милые женщины за письменными столами, множество детских фотографий, веселой расцветки шторы на окнах.
– Чем я могу вам помочь? – последовал традиционный вопрос от женщины, ближе других сидящей к двери.
– Я Каролин Эндрюс. У меня договоренность с Лизой Родин.
Мгновенно была нажата кнопка интеркома, а еще через секунду из дальнего конца просторной комнаты устремилась навстречу Каролин молодая женщина. Под умело нанесенной косметикой ее лицо все равно выглядело блекло, а заранее состроенная приветливая улыбка – безжизненной.
– Меня зовут Лиза. Пожалуйста, пройдем в мой кабинет.
Мебель здесь была совсем другая, не та, что помнила Каролин. Лиза уловила ее настроение.
– Кое-что нам пришлось изменить, отвечая вкусам современных мамаш. – Лиза не оправдывалась, просто констатировала факт.
– А что сделали с вещами Зоэ?
– Пока сложили в подвале. На днях отправим ей домой. Не беспокойся, ничего не пропадет.
Лиза опустилась на роскошный диван, обтянутый белой кожей, и пригласила Каролин сесть рядом.
Каролин предпочла стул напротив.
– Мы ведь как-то встречались. Правда, давным-давно. Я была одной из подопечных Зоэ и очень к тебе ревновала. Зоэ обронила тогда неосторожно, что сделает из тебя звезду. Ни из тебя, ни из меня, кажется, звезды не получилось.
– Я пошла по другой дорожке. – Каролин с усилием выдавила улыбку.
– Но вернулась сюда же. – У Лизы на лице улыбка сохранялась неизменной. – И хочешь здесь работать.
– Да.
– Давай посмотрим, к чему бы тебя приспособить.
Каролин приспособили к заполнению и копированию бесчисленных бумажек в самой дальней комнате. Через пару недель Лиза заметила ей, что, если так дело пойдет дальше, когда Каролин поглубже вникнет во все дела, она сможет дать ей работу получше, но сейчас, к сожалению, это все, что можно сделать для дочери Зоэ.
Каролин было все равно. Лучше копировать бумажки, чем наблюдать Лизу в материном кресле, в кабинетах, которые через месяц шикарно отремонтируют.
В три она уже заканчивала и отправлялась к Зоэ.
Мать, расположившись в откидном кресле, приглашала дочь войти.
– Я сейчас буду занята, – говорила она сиделке, – дочь пришла с работы… Да, из агентства… Да, из моего… Не правда ли, это великолепно…
Первые три-четыре месяца дела вроде были не так уж плохи. Навещая Зоэ, Каролин заставала ее всегда тщательно одетой и накрашенной. А когда Каролин предлагала отвезти ее куда-нибудь поужинать или в кино, мать всегда весело соглашалась.
Каролин знала, что Зоэ проходит курс химиотерапии, но по безмолвному обоюдному договору эта процедура держалась как бы в секрете, и ее название вслух не произносилось.
– Мне опять пришлось заглянуть в салон красоты. Но толку никакого, – докладывала Зоэ дочери о том, чем была занята днем. – Эта чертова неумеха понятия не имеет, как справиться с моими волосами. Они так и лезут и остаются у нее на расческе. Я уже подумываю, не сменить ли мне мастера.
Но перелом наступил – разумеется, к худшему и, как всегда, внезапно. Зоэ решительно отказалась от посещений кино и ресторанов. У нее просто не было на это сил.
Все чаще и чаще ее осматривали врачи, но она категорически запретила Каролин при этом присутствовать. К докторам ее отвозила горничная, а по совместительству и домоправительница, на своей машине.
Но после одного медицинского осмотра врач сам позвонил Каролин. Он сказал, что настало время, когда Зоэ уже требуются услуги профессиональной медсестры. Не на полные сутки, поспешил объяснить он, но хотя бы на ночные часы.
– Пожалуйста, – просила Каролин мать, – позволь мне дежурить возле тебя. Разве тебе не лучше будет со мной?
Зоэ стиснула в слабеющих пальцах ее руку.
– Нет-нет, дорогая. Я тебя люблю, обожаю тебя, но ты слишком напоминаешь мне о моем прошлом, о том, что было в нем хорошего, и мне тяжело будет просматривать эту киноленту постоянно.
Медсестра оказалась на удивление симпатичной и какой-то уютной, располагающей к себе сразу особой по имени Флавия. В первые несколько дней Каролин видела, как Флавия без устали носится по дому, что-то моет, убирает в гостиной, печет и варит какие-то немыслимые блюда.
Но уже вечером в пятницу она застала Флавию у изголовья постели: та сжимала руки Зоэ и рыдала взахлеб.
– Что случилось? – Каролин ринулась к ней.
Флавия повернула к ней красное, мокрое от слез лицо:
– Ваша мать не только красавица. Она еще и святая. Я рассказала ей о том, как тоскую по моей семье, оставшейся в Праге, а она пообещала оплатить мне поездку домой.
Склонившись над Зоэ, она принялась целовать ей руки. Зоэ из-за ее плеча смущенно поглядела на Каролин, попыталась улыбнуться.
– Видишь, я еще при жизни причислена к лику святых.
Каролин направилась в кухню. В мойке скопилась немытая посуда, ничего не готовилось к обеду. В припадке фанатической благодарности к хозяйке медсестра напрочь забыла о своих обязанностях. Каролин сама занялась этим, а из спальни больной до нее доносилось воркование Флавии и редкие фразы Зоэ. Они, кажется, были счастливы вместе и уже строили планы о совместной поездке в Прагу.
Александру исполнилось три года. Каролин решила отдать его в детский сад. Зоэ по этому случаю накупила кучу подарков. Они валялись на диване, ожидая своего нового владельца, – заводная машинка, робот, целая коллекция детских фильмов.
– Для начала твоего образования вполне достаточно, – сказала ему Зоэ, потом, повернувшись, обратилась к Каролин: – Я до сих пор храню их!
На следующий вечер, вернувшись из садика, Александр был молчалив.
– Что случилось? – долго добивалась она от него ответа.
– У всех других детей есть папы, – услышала она наконец слова, произнесенные стыдливым шепотом. – А где же мой папа?
У Каролин перехватило дыхание. Когда-то она почти так же, только в семилетнем возрасте, допрашивала Лауру: “Расскажи мне о моей маме. Где она?”
– Твой папа в Нью-Йорке. – Каролин постаралась ничем не выдать себя и говорить спокойно.
– А я смогу его увидеть?
– Нет, дорогой. Это невозможно.
– Почему? – Александр был настойчив.
– Это трудно объяснить. Может быть, позже, когда ты подрастешь.
Мальчик нахмурился.
– У тебя есть я, – поспешно заговорила Каролин. – . Я и Зоэ. И Флавия. И все мы тебя любим.
Но мрачная тень не уходила с его лица.
Октябрьский вечер. Каролин заехала навестить мать:
– У Александра в детском саду в пятницу состоится детский спектакль. Он будет изображать пчелку.
– Пчелку? – Зоэ слегка оживилась. До этого Каролин казалось, что мать дремлет.
– Пчелку. Наверное, это будет смешно. Александр хочет, чтобы бабушка увидела его.
– Подумаем, что тут можно сделать. – Зоэ собрала всю оставшуюся в ней энергию. – Дебют внука на театральной сцене я никак не могу пропустить.
В пятницу Каролин заехала к матери пораньше, чтобы помочь ей одеться к премьере.
Зоэ прикрыла свою облысевшую голову ярким оранжево-зеленым шарфом, намотав его в виде тюрбана.
Путь по улицам Лос-Анджелеса был им знаком до мелочей – светофоры, указатели, дорожная разметка на асфальте. Разница была лишь в том, что за рулем сидела дочь. А мать располагалась рядом.
Их встретили гостеприимно. Зоэ сердечно обнялась с воспитательницей, пообещала, что постарается протолкнуть кого-нибудь из детишек в рекламу, и надкусила пирожное с праздничного стола. В зале она сидела, прикрыв веки, – то ли дремала, то ли такова была ее манера следить за представлением, которое разыгрывали детишки.
Александр вышел в костюме пчелы – в черно-желтую полоску.
– Я пчела, – произнес он. – Ж-ж-ж! Ж-ж-ж! Цветы – мои друзья и подружки.
Кто-то из цветов с таким воодушевлением откликнулся на его воздушный поцелуй, что публика рассмеялась.
Когда Александр удалился со сцены, Каролин взглянула на мать. Та не хлопала.
– У него нет ни грамма таланта, – жестко определила Зоэ.
Каролин была с ней согласна.
– Вот и хорошо. Будем надеяться, что у него прорежется другое призвание.
Впрочем, костюмчик пчелы она решила сохранить на память и бережно уложила его в прозрачный чехол.
Но в тот вечер она крепко обняла свою “пчелку”, сказала, что он играл замечательно. И что она безмерно им гордится, так же как и бабушка.
На следующее утро Карелии, навестив Зоэ, застала ее в кровати просматривающей свежий номер еженедельника “Театральные новости”.
В один абзац Зоэ ткнула длинным алым наманикюренным ногтем.
– Видела это?
Каролин даже засмеялась.
– Неужели ты думаешь, что я буду тратиться на подписку?
– Все равно тебе надо быть в курсе. Кто-то затевает постановку “Загнанных лошадей пристреливают” в маленьком театре на Вудланд-Хиллз. Там может найтись роль для тебя.
– Мама, я никакая не актриса, – решительно заявила Каролин.
– Возражения не принимаются. Я хочу, чтобы ты попробовалась на роль.
– Но какой в этом смысл? Во-первых, я никогда не получу роль. Во-вторых, у меня сын, о котором надо заботиться. В-третьих, у меня уже есть работа. И, в-четвертых, мне хочется хоть какое-то время уделять тебе.
Зоэ вздохнула.
– Во-первых, ты городишь вздор. Как можно быть уверенной, что тебе не дадут роль, если не сунуть в театр носа. Во-вторых, Флавия может забирать Александра из садика. В-третьих, ты занята на работе только три дня в неделю. В-четвертых, тебе придется проводить со мной уйму времени, когда я буду гонять тебя по тексту.
Каролин все-таки получила роль, но, вопреки надеждам Зоэ, не главную. Ей предложили сыграть Алису, безработную актрису, которая после нервного припадка сломалась и выбыла из танцевального марафона.
Зоэ, однако, загорелась и немедленно включилась в работу. Каждый вечер, пока Александр развлекался с конструктором, она репетировала с дочерью.
Измучившись над одним из эпизодов, она тяжко вздохнула.
– Не верится, что хороший драматург способен на такую халтуру. Твой диалог с матерью – сплошное перемывание одного и того же. Действие стоит на месте, зритель от такой жвачки заскучает, а значит, тебя ждет неминуемый провал. Моя бы дочь не вела себя столь пассивно в такой ситуации. А раз ты моя дочь, – тут Зоэ озорно подмигнула, – то хотя бы вдохни в эти реплики свою энергию. Спаси от позора себя, а заодно и автора, хотя он и знаменитость и напыщенный павлин.
– Энергию я черпаю от тебя, мама, – вполне серьезно сказала Каролин.
Зоэ снова, в который раз, вздохнула.
– Если б я тогда, давным-давно, не выпустила тебя из рук, то дала бы тебе хороший пинок на старте, и ты бы сейчас была звездой. Я очень жалею, что не получилось.
