Текст книги "Каролин и Каро"

Автор книги: Мэри Шелдон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 19 страниц)

– Делай что хочешь, а меня ноги уже не держат, – причитала она.

Прогулки по Кингс-роуд Каролин запланировала на последний день их пребывания в Лондоне. Он выдался совсем не британским по погоде – кристально голубым, без привычного тумана. Город при таком освещении предстал перед ней в каком-то ином виде. Она словно бы попала в сказку, созданную фантазией многих поколений архитекторов.

Каролин набрела на большое серое здание с причудливым фасадом, с табличкой “Памятник архитектуры” и дугой поблекших латинских букв над парадным входом. Она решилась войти внутрь, и оказалось, что она попала в замок Спящей красавицы.

Диваны и кушетки, по которым целую вечность не проходились пылесосом, кровати под пологом на инкрустированных резных столбиках, напольные часы, трюмо, тускло мерцающие в сумрачных углах, книжные полки с томами старых изданий, спрятанных за толстым стеклом, заполняли многочисленные безлюдные комнаты.

Каролин осторожно ступала по антикварному, с облупленным лаком, паркету. Кое-где на столиках и этажерках, без всякого намека хоть на какой-то замысел и порядок, были разложены самые обыденные предметы, какими пользуется человек. В какую бы эпоху он ни жил. Каролин потрогала ветхие замшевые перчатки. Кто их надевал? Сохранилось ли в них тепло тех давно истлевших в могиле рук?

Она увидела перед собой на стене обрамленное в потускневшую серебряную рамку изображение кукольного домика – явно викторианского времени. Более очаровательной вещицы она не могла себе даже представить.

“Картинка должна быть моей!” – подумала Каролин. Без нее она отсюда не уйдет. Конечно, у нее с собой слишком мало денег, но придумать можно все. Важно только договориться с собственником этого чуда о рассрочке. Но к кому обратиться? Ни привратника, ни гида в этом странном музее не было.

Каролин еще раз прошлась по комнатам, осмелилась подать голос:

– Отзовитесь, пожалуйста! Здесь кто-нибудь есть?

Мужчина спокойно сидел в уютном кресле, разглядывая гостью с доброжелательной улыбкой.

– Чем я могу вам помочь?

Как ни странно, его лицо показалось Каролин знакомым. Когда-то и где-то оно ей уже встречалось, но воспоминание было слишком смутным.

– Простите, у вас в гостиной висит чудесная работа. Кукольный домик.

– Ничего удивительного. Она действительно превосходна.

– Я хочу ее купить. Сколько она стоит? – спросила Каролин и затаила дыхание.

Он назвал сумму. Не такую большую. Каролин не придется распродавать мебель.

– Мне будет ее не хватать. Останется лишь светлое пятно на обоях. Но не вините себя в этом. Все в порядке вещей.

Мужчина встал с кресла, прошел с ней в гостиную, снял с крючка в стене картину, начал заворачивать ее в специальную упаковочную пленку.

– Эта картина всегда мне напоминает один рассказ Кэтрин Мэнсфилд, – сказал мужчина, – помните, тот, про кукольный домик.

– Боюсь, я ее не знаю, – отозвалась Каролин и отсчитала ему нужную сумму.

Он принял деньги с легким поклоном. И снова Каролин подумала, что он похож на какого-то знакомого. Но на кого? А впрочем, какая разница? Главное, что у нее в руках шедевр, о каком она могла только мечтать.

Каро вернулась в Нью-Йорк, где ее ждала прежняя каморка, Адская Кухонька, как она ее назвала когда-то.

Она спрятала сувениры, оставшиеся ей от Тристана – фото его матери и медальон, – в самый нижний ящик комода и постаралась не думать ни о нем, ни о потерянном ребенке, ни о доме из серого камня на уединенном острове. Вокруг нее грохотал и вспыхивал рекламами Нью-Йорк.

У нее не было никаких планов на будущее, но это ее не волновало. Она как бы попала в отчужденное пространство, где все застыло и время не течет – ни туда, ни сюда. Только бы хватило денег, чтоб прокормиться. А для этого ей нужен лишь минимум.

Зоэ писала ей письма, но Каро недоставало сил их читать. Она кидала нераскрытые конверты под кровать. Ей не хватало сил даже поесть.

Каро сидела в кровати. Она не могла припомнить, сколько времени уже находится здесь. Какой-то шум и вопли доносились из-за двери – кто-то отчаянно в нее колотил. Но не было никакого желания вставать и идти открывать эту дверь, чтобы прекратить все это.

Женщина ворвалась в комнату, и Каро не сразу поняла, кто это.

– Боже мой! – воскликнула Зоэ. Каморку заполнил аромат духов и шелест развевающейся широкой юбки.

– Родная моя! Ты себя убиваешь!

Каро улыбнулась. Именно этим она и занималась.

– Как ты могла? Не звонила. Не отвечала на мои письма. Ты даже не прочла их!

Слова звучали, сливаясь в колыбельную песенку.

Каро проснулась и увидела Зоэ с чашкой дымящегося супа в руках.

– Поешь, или я сейчас же отвезу тебя на кладбище и брошу там среди мертвецов.

Каро дернула головой, отстраняясь от еды.

– Жаль, что я чуть раньше не прилетела в Англию. Может, все кончилось бы иначе. Он был неплохим парнем. Мы бы пообщались и нашли общий язык.

– Да.

Зоэ вонзила свои алые ногти в волосы Каро:

– Он бы очень пожалел, если б увидел тебя сейчас. Он бы ужаснулся, глядя, что ты с собой делаешь!

– Мы собирались пожениться, – Каро освободилась от руки матери, – мы хотели остаться на острове, мы ждали ребенка.

– Я все знаю. Я была в почти такой же ситуации… – Голос Зоэ вдруг сорвался. На глазах ее появились слезы, и черные дорожки туши побежали по щекам.

– Ты?!

– Его звали Макс. Мы должны были уехать в Париж. Я еще не успела купить билет, когда он погиб в автокатастрофе.

Каро не знала, верить или не верить этой истории. Мать могла сочинить что угодно. Она всегда была такой сияющей, будто в ее жизни и не случалось ничего подобного.

– Я пережила, и ты тоже со временем привыкнешь. Похорони его в своей памяти.

– Как я смогу? Мы были одним существом – пусть всего несколько месяцев. Его слова, его голос, его музыка, наши тела… – Каро в отчаянии сжала кулаки и ударила себя в грудь. – Он собирался пройти со мной заново весь путь, какой прошел в молодости. Познакомить со старыми друзьями, показать те места…

– Где купался, где ловил рыбу, мечтал… – дополнила Зоэ без всякой иронии. – Почему бы тебе не проделать этот маршрут одной в память о нем и на этом закрыть книгу. Каждому свое. Тебе жить, а ему… занять свое место в твоих воспоминаниях. Слетай в Англию, повстречайся с людьми, которым он хотел представить тебя, поговори с ними о Тристане, подыши тем воздухом, которым он дышал до того, как начал писать свои песни.

– Где их искать?

– Да где угодно. В библиотеке полно сведений о нем. Когда родился, какую школу закончил, когда записал свой первый диск. Стоит тебе только умыться, поесть и зайти в ближайшую библиотеку. Он был бы счастлив, если б увидел, что ты делаешь именно то, что ему хотелось бы больше всего. А твое путешествие я оплачу.

К путешествию “В поисках Тристана” Каро готовилась тщательно. Она прочла все газетные публикации о нем, все его интервью в “Хронике радио и телевидения”, прослушала все альбомы, просмотрела все кассеты с записями его выступлений. Она попыталась связаться с Харпером и Робом, но они как будто исчезли бесследно и не отвечали на ее запросы.

У нее был уже солидный список мест, которые надо посетить в Англии. Дом, где родился Тристан, его школу, пивнушку, где он выступил с первым сольным концертом. И, наконец, адрес антикварного салона, владельцем которого был его брат.

Этот последний визит Каро отложила на день отлета из Лондона и прощания с Англией. Такси доставило ее на Кингс-роуд. К ее удивлению, дом оказался внушительным особняком, скорее даже дворцом, с латинскими малоразборчивыми буквами над парадным входом. На звонок и стук в двери из древних дубовых досок никто не ответил. Каролин толкнула дверь, она оказалась незаперта, и она осмелилась войти без разрешения.

В помещении царил сумрак. Оно было просторным даже для здания таких внушительных размеров. От холла в разных направлениях расходились длинные коридоры с комнатами, вероятно, открытыми для посетителей. Оттуда лился слабый свет с улицы. И в этом свете вдруг появился человек и двинулся к ней медленной, не очень уверенной походкой.

С ней случилось то, что произошло бы со всяким, кто столкнется с привидением. Она чуть не грохнулась в обморок. Мужчина, приблизившись, взял ее за руку. Слава богу, это был живой человек, а не призрак. Человек, очень похожий на Тристана.

– Что с вами? – спросил он. Каролин смущенно улыбнулась.

– Кажется, я просто споткнулась. Ничего страшного.

Она сразу же решила не говорить, кем была для Тристана, но, глядя на его брата, на лицо, прическу, на руки…

– Я знаю, кто вы, – сказал он, разглядев Каро в полумраке холла. – Ваши фотографии были в газетах.

Им удалось улыбнуться друг другу. Улыбки растворились в общей печали. Они немного побеседовали, тщательно избегая упоминания Тристана.

Он показывал ей дом.

– Здесь просто замечательно! – искренне восхитилась Каро.

И тут она заметила на стене картину с изображением викторианского кукольного домика.

– Какая чудесная!

– Да, действительно. В ней есть одна изумительная деталь. Она всегда заставляет меня вспоминать рассказ Кэтрин Мэнсфилд. Тот, про кукольный домик.

– Сколько вы хотите за эту картину? – замялась Каро.

Он поднял на нее взгляд.

– Она не продается. Ее можно только подарить.

Он тут же снял картину с крючка и начал ее упаковывать.

– Спасибо. – Других слов Каро не нашла, но наклонилась и поцеловала его в щеку.

Он ответил ей таким же братским поцелуем, и тут она поняла, что с этого места ей надо взять старт. Старт в новую жизнь.

Возвратившись в Нью-Йорк, Каро позвонила Зоэ из первого же уличного телефона-автомата.

– Хочу поблагодарить тебя за поездку.

– Все получилось?

– Думаю, что да.

– Отлично. – Зоэ оживилась. – Теперь вплотную займемся твоей карьерой.

– Вот уж нет. – Возразить матери она посмела, только собрав все свое мужество. – Я еще не готова.

– Я еще не готова, я еще не готова, – передразнила ее Зоэ. – Скажи, когда будешь готова.

Каро повесила трубку. Кажется, она не будет готова никогда.

Она вновь нашла себе работу официантки. Буквально рядом с домом. Посетителей в эту кафешку заглядывало немного.

Она зашла в книжный магазин “Барнс-энд-Ноубл” на 18-й улице и, пробежав взглядом по полкам, двинулась было к выходу, но вдруг заметила женское лицо, смотрящее на нее серьезно и сочувственно с суперобложки солидной книги, задвинутой на самый верх. “Избранные рассказы Кэтрин Мэнсфилд”. Фамилия автора была вроде бы ей знакома. Рассказ о кукольном домике. Том, что изображен на картинке, подаренной ей братом Тристана.

Она мне всегда напоминает рассказ Кэтрин Мэнсфилд. Тот, про кукольный домик.

Каро купила книгу. Первым делом прочла “Кукольный домик”. От рассказа у нее защемило сердце и перехватило дыхание. Она стала читать все – сначала и подряд. На это у нее ушла вся ночь. О маленьких горестях и радостях, о подаренном ананасе и о чашке чая, о миндальном торте – о простых вещах и незначительных поступках – из чего, как из мозаики, составляется наша жизнь в огромном, но на самом деле очень тесном мирке.

Каро поставила книгу на ночном столике, подперев ее какой-то коробкой так, чтобы Кэтрин Мэнсфилд смотрела на нее с обложки всегда – утром при пробуждении и ночью во время сна.

Каро заканчивала работу. Убирая со стола, она заметила брошенную кем-то газету. Взглянула на развернутую страницу и увидела: “Дерево, выросшее в Бруклине”. Ист-Вестсайд-театр, Кукольный Домик”. Приглашаются кандидаты на роли. Начало просмотра в 20.00”.

Каро вспомнила, что когда-то видела спектакль под названием “Босоногие в парке” в этом театре. С тех пор минуло около двух лет. Это была жутко беспомощная постановка с еще более жуткой черноволосой девицей в роли Кори, воображающей себя актрисой.

Просмотр происходил в бывшей танцевальной студии, где еще сохранились поручни вдоль стен для занятий у станка и помутневшие зеркала. Комната, которую с натяжкой можно было назвать залом, заполнили молоденькие, приятной наружности женщины, мечтающие стать актрисами, и дети, переживающие за своих мамаш, как футбольные фанаты, а также родственники, болеющие за своих.

Двое мужчин, по всей видимости, заправляли этим действом. Один – бородатый, жгучий брюнет, другой – невзрачный, обсыпанный сигаретным пеплом очкарик. Каро при входе вручили листок для заполнения. Она написала свою фамилию, телефон кафе, где работала, и отдала очкарику. Тот взглянул на ее каракули и что-то шепнул на ухо партнеру. Они тотчас вскочили, подошли к ней.

– Вы – та самая Каро Эндрюс?

– Да. Та самая.

Одна из женщин постарше ахнула:

– Это и вправду она!

– Флосси из того сериала…

Шепот ветром пронесся по залу. Те, кто были действительно актрисами, претендовавшими на роль в спектакле, как-то сразу поникли. Правда, их было меньшинство. Они растворились в толпе любителей.

Каро вне очереди предложили прочитать текст монолога главной героини Кэтти Нолан.

На следующий день хозяин кафе позвал ее к телефону. Каро утвердили на эту роль, и она дала согласие.

Зоэ моментально приняла участие.

– Я позвонила Теду Франкеймейреру… Он свяжется с Мартином Беком, и я надеюсь, мы вытащим Джоя Паппа, чтобы он тебя посмотрел.

– Зоэ, угомонись. Я не хочу, чтобы кто-то из твоих знакомых приходил смотреть на меня. Я совсем не та, что была, сейчас я похожа на мумию. И спектакль – пошлейшая самодеятельность. Зачем я во все это ввязалась – сама не знаю.

– А я знаю, – твердо заявила Зоэ. – Ты актриса – вот почему! У тебя есть полный текст нового варианта пьесы?

– Есть.

– Срочно вышли его мне. Я перепишу твою роль так, что ты заблистаешь.

Каро отправила бандероль и через три дня получила обратно текст с исправлениями красным карандашом. Увидеть почерк матери вновь за много лет было выше ее сил. От каждой сочиненной Зоэ реплики веяло драматургическим, чуть ли не шекспировским талантом. Последней бездарностью будет Каро, если ее Кэтти Нолан не станет звездой театрального сезона.

За неделю до премьеры Каро на подземке пересекла город, а дальше прошла пешком до Парк-авеню, совершив путешествие как будто в иной мир. Она вошла в роскошное жилое здание. На удивление, охранник пропустил ее без всяких вопросов, в лифте нажала кнопку восемнадцатого этажа.

В первый ее приход сюда – ас тех пор прошло столько лет – она трепетала. Сейчас она чувствовала себя уверенной, даже наглой.

Через просторный холл она прошагала, цокая каблучками и не стесняясь этого, постучала в дверь нужной квартиры.

– Минутку, – донесся до нее голос Мэг.

Дверь на цепочке открылась, образовав узкую щель, и вновь захлопнулась. Каро решила, что ее не хотят принимать, но она ошиблась.

Дверь тотчас же широко распахнулась.

– Каро! Не верится, что это ты! – Мэг устремилась в глубь квартиры:

– Бартон! Адам! Смотрите, кто к нам пришел!

Адаму уже исполнилось пятнадцать, и Каро поразилась, какой он высокий. И волосы его уже не пахли детством. Ей стало немного грустно, когда они обнялись.

Она посмотрела на его руки, прежде такие трогательно-маленькие, а теперь уже сильные, почти мужские.

– Ты немного подрос, – попробовала пошутить она.

– Я играю в баскет в школьной команде, – заявил Адам с гордостью.

В прихожую уже спешил Бартон.

– Боже мой! Каро!

Ее удивило, что отец расплакался. А вслед за ним разрыдалась и Мэг. Но сквозь слезы их глаза лучились радостью. Они похлопывали и гладили Каро с нежностью, усадили ее на диван. Адам тут же пристроился рядом.

– Я хочу, чтобы ты посмотрела нашу игру.

У нас в среду матч с “Крысоловами”. Я центральный защитник. Ты придешь?

Они все говорили наперебой, перескакивая с одной темы на другую. Никто не заикнулся о том давнем событии, после которого они расстались с Каро так надолго. И у нее на душе становилось все теплее. Она вновь была здесь своей.

Зоэ, вероятно, была права, ей давно следовало прийти сюда.

Мэг взяла ее руки в свои, невидимыми токами передавая Каро, как она переживает за нее.

– Мы все читали про Тристана…

– Пытались с тобой связаться, но Зоэ сказала, что тебе лучше побыть одной, – перебил жену Бартон. – Тогда мы решили подождать, пока ты сама не будешь готова прийти к нам…

– И вот ты здесь! – Мэг улыбнулась сквозь слезы. – Я до сих пор не верю такому счастью. Расскажи нам о себе.

Каро первой овладела собой.

– Начну с того, что я приглашаю вас всех на спектакль. Предупреждаю заранее, что ничего хорошего не ждите, это самодеятельный театр, и все будет ужасно. Мне просто хочется, чтобы вы посмотрели.

Мэг и Адам выразили бурный энтузиазм, а Бартон деловито записал в свой ежедневник дату, время и адрес театра. Каро было приятно увидеть в руках отца знакомый ей с детства и уже немного потертый переплет и почерк отца – изящный, мелкий, аккуратный, каким он заносил на страницы книжки важные для него сведения.

– Значит, в следующее воскресенье, – уточнил он. – Мы обязательно там будем.

– А до этого – в среду в четыре – наша игра, – напомнил Адам.

Через четверть часа она попрощалась, сославшись на то, что опаздывает на репетицию.

За день до премьеры в стендах под стеклом у входа в театр выставили фото всех участников спектакля.

Каро смотрела на себя и размышляла…

Когда-то она была кудрявой девочкой Флосси Гэддис – в ботиночках и юбочке на бретелях. Теперь она – Кэтти Нолан. Теперь она – мама.

Только сейчас она осознала, что стала взрослой. Именно эту роль ей придется играть в жизни и, может быть, даже на сцене.

Зоэ должна была лететь на премьеру через всю Америку, через несколько часовых поясов. Все было обговорено заранее. Каро встречает ее в аэропорту, отвезет в “Уолдорф-Асторию”, и там они вместе в люксе вдоволь наговорятся, с утра займутся шопингом для успокоения нервов и закажут столик в любимом ресторане Зоэ. После окончания спектакля примерно полчаса отводилось на овации и поздравления за кулисами.

Каро специально копила деньги, чтобы мать не выписывала чеки по каждому случаю, и собиралась принять ее достойно.

Ранним утром была назначена последняя репетиция в костюмах, и тут Чед – сорежиссер – вручил ей телеграмму.

“Мне очень жаль, детка, но я не смогу приехать. Подвело чертово здоровье. Сдала билет, сижу дома. Ничего страшного. Не расстраивайся. Держи хвост пистолетом. Все рецензенты у меня в кармане”.

Каро выскочила из помещения театра, устремилась к телефонной будке на противоположной стороне улицы.

Только после шести долгих гудков Зоэ подняла трубку и сразу же прикрикнула на дочь:

– Ты что делаешь? Тебе следует сидеть в гримерной и вживаться в роль.

– Как ты?

После небольшой паузы Зоэ бодро ответила:

– Я в порядке, дорогая… То есть в порядке вещей, что иногда случается легкое недомогание с особами моего возраста. Доктор просто кретин, что не позволил мне лететь. Но я непременно увижу тебя на сцене еще в этом сезоне. Обещаю. А сейчас вешай трубку и марш обратно в театр. Гримируйся, одевайся, и пусть все ахнут, увидев, какая ты Кэтти Нолан.

С такими конкурентами, как “Чикаго” или “Кошки”, спорить было невозможно. Каро не возлагала больших надежд на то, что спектакль “Дерево, растущее в Бруклине” вообще будет замечен. Однако премьера прошла лучше, чем ожидалось.

“Верайети” назвала спектакль “прелестной безделушкой”, другие газеты откликнулись в более серьезном тоне. Все критики отметили, что Каро Эндрюс проделала большой путь от девочки-звезды к взрослой роли, и поздравили ее с успехом в новом качестве.

Каро послала вырезки матери.

– Браво, – сказала Зоэ по телефону, но как-то обошла тему своего скорого прилета в Нью-Йорк.

Бартон, Мэг и Адам, конечно же, побывали на спектакле – это был второй показ, а потом явились за кулисы.

– Я ее брат, – говорил Адам всем встречным – актерам и рабочим сцены.

Мэг обняла Каро.

– Ты молодец! Роль тебе удалась.

– Ты лучшая среди актеров, – сказал Бар-тон и добавил ей на ухо: – Твоя мать может тобой гордиться.

– Неужели мы так просто отправимся по домам? – воскликнул Адам. – Надо что-то предпринять.

Они решили поесть мороженого в “Рампреймере”. Каро не была там с одиннадцати лет, еще с того времени, когда ходила туда с Мэг и Адамом.

– Помнишь, как мы тут с тобой веселились? – спросила она Адама.

Оказалось, Адам все позабыл, но весело обратился к официанту:

– Сегодня принесите нам что-нибудь особенное. А вот у этой девушки вы можете попросить автограф, и советую вам сохранить его. Может, когда-нибудь он будет дорого стоить на аукционе “Сотбис”. Это моя сестра. Новая звезда Бродвея.

Каро одернула сводного брата:

– Я еще не попала на Бродвей.

– Но ты уже на подступах к нему. – Адам вздохнул. – Я бы тоже хотел стать актером.

Каро сразу заметила, как напрягся отец, и это ее немного обидело.

– Даже не думай об этом, братик!

Расставались они долго, все обнимались, что-то обещали друг другу. В первую пойманную машину, по настоянию Каро, уселась троица. Она помахала им вслед рукой, а сама зашагала к ближайшей станции подземки.

Календарь отсчитывал дни, сметая их жестко, как ветер листья с осеннего дерева, и в последнюю субботу, после завершения спектакля, Каро, направляясь в костюмерную, увидела, как путь ей преградил мужчина. Он протянул руку:

– Привет, Каро.

Она, конечно, где-то видела его, но не могла вспомнить, кто он.

– Я Стивен Ласки. Мой дедушка фотограф, а я…

И тут же на нее хлынул водопад воспоминаний: мальчик, фотографировавший ее в павильоне у какого-то чахлого кактуса.

– Да, я помню. Вы ведь тоже, кажется, хотели стать фотографом… как дедушка.

Он печально улыбнулся.

– Оказалось, что у меня для этого недостаточно таланта. Теперь я простой издатель.

– Это тоже неплохая позиция, если соблюдать осторожность, – улыбнулась Каро.

– Мудрое замечание. А как ваша матушка? Я помню ее такой энергичной.

Каро погрустнела, но предпочла ответить искренне:

– Мы давно не виделись. Говорит, что она в порядке, но вот не смогла прилететь на мой спектакль.

– В нем вы были лучшей.

– Спасибо.

– Что думаете делать дальше?

– Ничего. Просто живу сегодняшним днем.

– Я стараюсь жить так же, – кивнул он. – Но это чертовски трудно.

Две девчушки промелькнули и скрылись, хихикая. Стивен кивнул в их сторону.

– Наверное, ваши поклонницы. Не смею вас больше задерживать. Вот… на всякий случай.

Он протянул ей визитную карточку.

Каро приняла ее молча, не зная, что сказать на прощание.

Но, сделав пару шагов к выходу, Стивен обернулся.

– Может, мы пообедаем вместе? Когда у вас будет свободное время. Возможно, я смогу вам чем-то помочь. Нет-нет, я совсем не имею в виду, что вы нуждаетесь в поддержке, – поспешил добавить он. – Простите мою настырность.

Каро пришлось выступить одновременно перед очень разной публикой. Из глубины коридора на нее все еще глазели поклонницы. Она улыбнулась им, оставаясь в роли Кэтти Нолан.

А Стивена Ласки она одарила совсем другой, искренней улыбкой.

– Я обязательно позвоню.

Он доставил ей такую радость, будто она нашла золотую монетку в грязи под ногами. О любви речи быть не могло. Она у нее уже была и сгорела, досуха иссушив все источники, откуда любовь могла забить вновь. Но Стивен Ласки был ее первой детской любовью. Потерянной и найденной так внезапно.