Текст книги "Каролин и Каро"

Автор книги: Мэри Шелдон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 19 страниц)

Каролин

В поисках нового жилья Каролин не везло. Месяц она занималась сафари в джунглях квартирного рынка, но везде было или слишком дорого, или чересчур убого. В субботу с утра она вновь вышла на охоту, отправившись на метро в Бруклин, и стала мерить шагами квартал за кварталом, высматривая таблички “Сдается”.

Такую надпись она увидела на фасаде кирпичного, изрядно закопченного дома. Чем-то это здание ей показалось знакомым.

Каролин взобралась на крыльцо, позвонила, и пожилая женщина тут же открыла ей дверь и пригласила осмотреть пустующую квартиру.

– Ее занимала раньше супружеская пара. Оба уже старики. Муж скончался несколько месяцев назад, а вдова решила переехать в Феникс к дочери.

Теперь Каролин вспомнила, что именно эту квартиру она подыскала для себя и Грэма после свадьбы и тогда была горда этим, но он предложил более выгодное и престижное жилье. Теперь она снова здесь.

Квартира была не слишком просторной, зато уютной. Гостиная одновременно, по замыслу Каролин, служила библиотекой и рабочим кабинетом. Здесь стоял удобный диван, на котором она могла вздремнуть, а смежная комната, хоть и тесная, но солнечная, вскоре станет, разумеется, детской.

Когда выгрузили и развесили ее ковры и коврики, Карелии поразилась, как все подошло к новому жилищу, и подумала, что все это неслучайно. Даже купленная когда-то кухонная утварь сразу нашла себе место в шкафчике и на полках. Пространство было небольшим, но, может, поэтому она чувствовала в нем уют. Все было доступно – стоит лишь сделать несколько шагов и протянуть руку.

Картина из лондонской антикварной лавки на Кингс-роуд отлично смотрелась в неглубокой нише над изголовьем кровати. Но как Каролин ни старалась и ни присматривалась, ее кукольный домик выглядел бесприютным.

– Возьми его обратно в магазин, – предложила она Трине.

– Нет! – возразила Трина категорически. – Он твой, и дело с концом.

– Ладно. – Каролин загадочно улыбнулась. – Я найду ему применение.

По настоянию Каролин Трина выставила его в витрине магазинчика.

Календарь отмечал уходящие месяцы, и Каролин стала готовить детскую для будущего младенца. Стены были окрашены в желтый, солнечный цвет, а потолок в небесно-голубой. Для стульчика, на котором будет восседать ее сынишка, она приобрела подушечку с вышитой надписью: “Ты самый замечательный мальчик на свете”.

– А вы уверены, что у вас будет сын? – осведомился продавец.

– Надеюсь. – Но в ее улыбке была полная в том уверенность.

Теперь большую часть времени Карелии проводила дома, читая книги, до которых раньше не доходили руки, и изумилась, сколько же осталось и еще останется непрочитанного. Слушая Баха, Шопена, “Битлз” и “Песни из Камелота” Тристана, она уже ничем не восторгалась, не уносилась ввысь и не плакала. Ей просто хотелось собрать для мальчика все самое лучшее, все, что когда-то очень любила она сама.

Казалось, что дух мальчика уже витает здесь, рядом, еще до того, как ребенок покинул ее тело. Однажды ей показалось, что она увидела маленькую фигурку у холодильника. Малышч наверное, заглядывал туда в поисках мороженого или еще чего-нибудь вкусного.

Перелистывая книгу, она чувствовала возле щеки легкое дыхание, а если это были сказки Андерсена или братьев Гримм, Карелии вдруг начинала читать вслух.

– Ты самый желанный мальчик на свете, – временами говорила Карелии, глядя на свой большой живот.

До рождения ребенка оставалось еще два месяца. Мотаться по двум работам стало уже тяжело. Между тем деньги незаметно утекали.

Когда Трина предложила ей перейти в “Тесном мирке” на полную ставку, Карелии поняла, кто ее настоящий друг. Она сообщила Ласло, что увольняется. Он грустно пошутил:

– Впадаешь в детство? Меняешь книжки на куколок?

Но он, конечно, ей сочувствовал.

Каролин устроила прощальную вечеринку в магазине. Коллеги постарались, чтобы с ее стороны расходы были минимальными. Питер притащил ящик пива, а Джина пиццу. Ласло испек свой фирменный штрудель. Ей даже преподнесли прощальный подарок – зонтик и альбом рисунков Гойи. Раскрыв его, она притворно ужаснулась и сказала, что спрячет его от своего малыша подальше лет эдак на пятнадцать. Вот тогда он, разумеется, их оценит.

Даже при полной ставке в магазине денег все равно катастрофически не хватало. Каролин не знала, что ей делать. Конечно, можно было попросить взаймы у отца, но она все откладывала. И вдруг опять на помощь, как палочка-выручалочка, пришел Ласло. Он позвонил ей однажды вечером:

– Есть шанс подработать. Мой давний друг занялся издательским делом. Труды по истории архитектуры и тому подобное. Ему нужны помощники. Кто-то, кто мог бы просматривать книги, отбирать иллюстрации, делать выписки.

– То есть редактор? – уточнила Каролин.

– Вроде того. Я рассказал ему о тебе, предупредил, что ты ждешь ребенка. И еще сказал, что ты стоишь дорого, но работа как раз по тебе.

– Да благословит тебя бог, Ласло!

Каролин была в восторге. Пожелтевшие страницы старинных книг, изящные гравюры и чертежи! Что может быть лучше?

Осталось всего две недели до назначенного доктором срока. Карелии несла покупки из магазина, и вдруг земля под ее ногами пошатнулась. Трещины змеями поползли по асфальту. Каролин лежала посреди дороги, вокруг нее уже начали собираться прохожие, говорили что-то о землетрясении. Но Каролин понимала одно – случилось что-то ужасное. Кровь лилась по ее ногам.

– Все будет в порядке, все обойдется. – Трина гладила ее руку.

Каролин не верила ей. А врачи, тихо переговариваясь между собой, упоминали о каком-то осложнении… об экстремальной ситуации. Она слышала их и с трудом сдерживала слезы. Какие там осложнения? Все и так ясно. Ее надеждам конец. И эта боль. Каролин не представляла, как можно выносить эту боль.

Придя в себя, она снова увидела сидящую у кровати Трину.

– Что с ребенком? – Губы еще не слушались ее.

Трина крепко сжала ее руку и улыбнулась.

Спящий сын тихо посапывал на руках Каролин. Это был тот самый мальчик, нежное видение, уже давно живущее в ее новом доме. Каждая черточка на его лице, каждая ямочка были до щемящей боли знакомы ей, словно они уже прожили когда-то вместе целую жизнь. “Александр”, – прошептала она его имя.

Проснувшись, она обнаружила у себя гостя. Отец, наверное, уже давно находился в ее комнате, потихоньку войдя в незапертую дверь.

Каролин стало неловко, что она задремала и оставила без присмотра ребенка.

Бартон улыбнулся, увидев, что она проснулась.

– Все в порядке. Ты должна поспать. Я уже как следует рассмотрел своего внука. Он молодец. Поздравляю.

Он поднял с полу несколько объемистых пакетов.

– Это тебе от Мэг и от меня. Хочешь посмотреть?

– Хочу. – В ней проснулся азарт, как у любой женщины при виде подарков.

Они совместно начали вскрывать пакеты. Слоненок Стив, шелковое одеяльце, огромный конструктор “Лего”.

– Как ты назвала его?

– Александр.

Бартон пошевелил губами, будто пробуя имя на вкус.

– Александр. Что ж, хорошо. Хорошее имя.

– Если ты не против, я хочу дать ему еще одно. Бартон.

Он нежно погладил ее по руке.

– Спасибо, милая, но не стоит. Лучше придумать что-нибудь новенькое.

Зоэ долго не подходила к телефону.

– Алло! – у нее был сонный голос.

– Зоэ? – Каролин сначала ее даже не узнала и поэтому произнесла с осторожностью: – Я думаю, тебе приятно будет услышать…

– Что?

– Ты теперь бабушка.

Зоэ так завопила, что Каролин пришлось отодвинуть трубку от уха.

Александру исполнилось три недели, когда Каролин принесла показать его Бартону и Мэг. Она волновалась, но Мэг вела себя приветливо. Она сидела на диване и протянула руки, желая принять в них малыша. Минутку Каролин колебалась. Ей вдруг представилось, как Мэг схватит младенца, выскочит на балкон и сбросит его с восемнадцатого этажа. “Ты убила моего сына, – объяснит она свой поступок. – А я убила твоего”.

Риск был велик, но Мэг выглядела такой умиротворенной…

Она внимательно изучила личико малыша.

– Вылитый Бартон, – сказала она и этим ограничилась, отдавая драгоценный сверток в дрожащие руки Каролин.

Зоэ приехала, когда Александру было уже два месяца.

Каролин встретила ее в аэропорту. Малыш тихонько посапывал в своем рюкзачке.

Зоэ изменилась, стала маленькой и хрупкой, это было неожиданно для Каролин.

– Вот вы где! – закричала Зоэ, прорываясь сквозь толпу пассажиров. Все сразу встало на свои места. Это уже была прежняя Зоэ. – Вот для чего я сюда летела! Посмотрите на эту образцовую мамочку и на моего внучка!

Раздались слова одобрения и приветствия.

Александр проснулся и заплакал.

– Какой милый у него голосок! – Зоэ чмокнула внука в щечку. – Не сердись на меня, детка, но я всем в самолете рассказала, что у меня родился внук.

Она пристально посмотрела на Александра, представляясь ему, как будто малыш мог ее понять.

– Я твоя бабушка, молодой человек. И я собираюсь оказывать на тебя дурное влияние. То есть портить тебя, потакать всем твоим капризам и исполнять все твои желания. Захочешь луну с неба – получишь, серебряные коньки – пожалуйста.

Она с торжеством оглядела своих попутчиков.

– Я же вам говорила, что внук похож на меня – просто моя копия. И что же? Разве я ошибалась?

Зоэ забронировала себе свой обычный номер в “Уолдорф-Астория”. Каролин была разочарована.

– Я надеялась, что ты остановишься у меня.

– И где я буду спать, дорогая? В ванной? Нет уж, спасибо. Лучше уж вы с Александром переселяйтесь ко мне в “Асторию”.

Соблазн пожить хоть немного в роскошном отеле был велик, но Каролин отказалась. Она боялась, что Александр сразу затоскует по своей солнечной комнатке с желтыми стенами и голубым потолком с легкими облаками.

Каролин получила от Трины четырехмесячный отпуск и могла все время посвятить Зоэ. Большей частью она тратилась на покупки для малыша. Оказалось, что все известные фирмы не обходят вниманием младенцев. В “Саксе” они приобрели пеленки и костюмчики от Диора, у “Бергдорфа” крохотные кожаные итальянские ботиночки. В “Блумингсдейле” Зоэ купила Александру смокинг.

– Но ведь он восьмого размера! – запротестовала Каролин.

– Не успеешь оглянуться, как у него будет восьмой размер. Тогда вспомнишь и поблагодаришь свою мать. – Зоэ при этом как-то загадочно улыбнулась.

Накануне отъезда Зоэ устроила у себя ланч для Каролин с Александром и шестерых своих давних друзей.

– У меня насчет этого мальчишки большие планы, – объявила она за столом. – Когда ему исполнится три, я возьму его с собой на Гавайи, а в пять лет он полетит со мной в Европу.

– А что по поводу его карьеры? Тут тоже все рассчитано? – спросила, рассмеявшись, ее старая подружка. – Договоры на его участие в рекламе уже составлены?

Зоэ подняла голову и уставилась в пустое пространство, будто увидела там что-то.

– Думаю, мне скоро придется уйти из бизнеса, – произнесла она спокойно.

Холодок пробежал по спине Каролин, и это было сродни тому чувству, что охватило ее при встрече с матерью в аэропорту.

Однако Зоэ с широкой улыбкой подняла бокал с шампанским и этим смела ощущение тревоги, как облачко с ясного неба.

– За моего внука! – произнесла она громко. В тот же вечер Зоэ, Каролин и Александр отправились к Бартону.

– Ты считаешь, что это необходимо? – ворчала Зоэ, неохотно собираясь.

Каролин была непреклонна:

– Да. Я хочу увидеть свою семью в полном составе. Мы не собирались вместе со дня моей свадьбы.

– Этот громадный дом меня ужасает, – шепнула Зоэ на ухо дочери, когда лифт поднял их наверх. – Все здесь так старомодно, что выглядит обветшавшим.

Бартон сам открыл им дверь.

– Бартон! – воскликнула Зоэ и звучно поцеловала его в щеку. Затем она решительно шагнула к Мэг и заключила слегка оробевшую женщину в объятия. – И как вам наш несравненный внучок?

Александр подал голос из заплечного рюкзачка Каролин. Зоэ тут же взяла его на руки, а Каролин достала из сумочки маленькую камеру.

– Хочу снять нас всех вместе.

– Кому доверят держать малыша? – спросил Бартон.

Зоэ одарила его лучистым взглядом.

– Мэг, конечно. – И она без колебаний вручила младенца оторопевшей Мэг.

– Ты была на высоте, – призналась Каролин матери в такси на обратном пути в отель.

– Я знаю, – спокойно отреагировала Зоэ. – А теперь не жадничай и дай мне еще подержать в руках нашего маленького Александра.

Мир, в котором жила Каролин, и так был тесен, а тут он уменьшился до крохотных размеров и сосредоточился вокруг ее сына. Строго соблюдался ежедневный ритуал. Уборка его кристально белой колыбели. Кормление. Переодевание. Расчесывание мягких светлых волосиков. Фотографирование. Демонстрация его соседям, совмещенная с прогулкой. Чтение сынишке вслух. Повторение слова: “Мама…, мама…” – в ожидании, когда Александр наконец повторит его.

Она со страхом ожидала дня, когда этот устоявшийся распорядок ее жизни придется сломать, и вот этот день наступил.

Александру исполнилось четыре месяца, когда ей позвонила Трина.

– Ты готова приступить к работе? – Каролин была абсолютно не готова, но все же сказала “да”. Она наняла Джин, дружелюбную, улыбчивую девчонку с Ямайки, присматривать за Александром в ее отсутствие.

Она тщательно инструктировала Джин – что, когда и как надо делать. Говорила и говорила, чувствуя, что никак не может остановиться, что наставление получается слишком длинным, подробным и потому сложным, ей казалось, что юная нянька не справится со всем.

В конце концов она усилием воли оборвала себя на полуслове и передала Александра ей в руки, а выйдя на улицу, еще долго ощущала на своей одежде тепло его тельца.

В первый раз за четыре месяца Каролин куда-то отправлялась без сынишки. Она ощущала странную пустоту без привычного рюкзачка. Рабочий день длился бесконечно.

Каролин честно старалась сосредоточиться, но постоянно отвлекалась, вглядываясь в фото Александра, которое выставила перед собой.

Каждый час она звонила домой, и Джин отвечала ей, что все в порядке.

На последний звонок она почему-то не откликнулась.

– Что-то случилось, – встревожилась Каролин.

Трина усмехнулась:

– Не паникуй. Просто нянька вынесла парня на свежий воздух. Не все ж ему сидеть взаперти, ожидая мамочку.

– Я так не думаю. Все это странно. – Каролин уже нервно кусала губы. Ее голос дрожал. – Ты не будешь возражать, Трина, если я быстро смотаюсь туда-сюда и узнаю, все ли дома в порядке.

Трина развела руками, потом, вздохнув, дала согласие.

Каролин устремилась к двери и столкнулась с Джин, входящей в магазин с Александром на руках.

– Я решила, что ему будет приятно навестить мамочку на работе.

Каролин схватила своего малыша и прижала к себе так крепко, что мальчик заплакал.

Чтобы отметить первую годовщину появления на свет Александра, Каролин заказала торт в виде динозавра, наняла на праздник фокусника, накупила целую гору воздушных шаров.

Она пригласила всех соседских ребятишек, а также отца, Мэг, Зоэ и Трину.

– Как ты собираешься разместить всех в своей квартире? – засомневалась Трина. – Там для одних только шариков не хватит места.

– Все будет отлично!

Оптимизм Каролин не подействовал на Трину. Наоборот, он ее встревожил. Она заявила об этом с присущей ей прямотой.

– А что такое? – Радужное настроение не оставляло Каролин. Она улыбалась как дитя.

– Ты слишком отдаешь себя Александру. Конечно, он замечательный малыш, но ведь жизнь многообразна, и не все сосредотачивается на нем. Он не центр мира.

Каролин явно обиделась.

– Не знаю, что ты подумала, но я просто хочу устроить для сына праздник. Возможно, тебе этого не понять.

В свою очередь Трина тоже почувствовала себя уязвленной.

– Да, конечно, у меня нет своих детей, и ты вправе ко мне не прислушиваться. Но все-таки позволь дать тебе совет. Открой пошире глаза. Посмотри вокруг. Ты никуда не ходишь. Ни с кем не встречаешься…

– А мне никто не нужен. Только мой сын, – заявила Каролин с улыбкой.

Апрельский вечер. Александру уже два года. Каролин бегом вернулась с работы. В магазин заходили маленький мальчик с бабушкой, и от этого Каролин соскучилась по сыну еще сильнее.

Придя домой, она сразу побежала наверх.

Александр восседал в своем детском креслице, поедая печенье с молоком. Каролин умильно улыбнулась.

– Спасибо, Джин, теперь я сама.

Джин ушла на кухню, а Каролин присела рядом с ребенком.

– А теперь, сэр, – сказала она, выхватив у него печенье и притворившись, будто ест его сама. Но Александр не засмеялся. Он отвернулся.

– Джи! – закричал он. Так он звал Джин. Каролин вспыхнула.

– Мама уже дома, малыш, – сказала она Александру, – мама сама даст тебе молока и печенья.

Она взяла еще одно и поднесла его к детским губам. Он оттолкнул ее руку.

– Джи, – снова закричал он, а в голосе уже слышен плач, – Джи-и!

Джин вернулась с кухни, нервно хихикая.

– Александр, ну пожалуйста, – уговаривала Каролин.

– Джи! Джи! – Он уже захлебывался в крике.

Джи взяла ребенка и, словно извиняясь, посмотрела на его мать.

Каролин ушла в другую комнату. Села на диван. Сказала себе, что не стоит злиться. Все знают, у детей бывают подобные моменты. Они ничего не значат. И не стоит думать, что Александр ее уже не любит.

Просто это значит, что он не останется ребенком надолго. И не принадлежит ей одной. Он уже подрастает, и она никогда этого не остановит. Очень скоро он пойдет в школу. Скоро его мир будет полон этих “Джи”. И это совсем не означает, что ей уже ничего не останется.

На глаза Каролин набежали слезы. Она прилегла на диван. В ее воображении появилась картинка – японские цветы, которые забавляли ее в детстве. Они лежали внутри волнистой маленькой раковины, заклеенной бумажной полоской. Она отрывала эту полоску, опускала раковину в чашку с водой и уходила. Через пару часов, когда она возвращалась, в раскрытых створках раковины вырастал яркий волшебный цветок, заполняя собой все пространство стеклянной чашки.

Каролин вздохнула и села. Она сказала себе, что должна быть похожа на эти цветы. Чтобы всю жизнь не чувствовать боли, нужно научиться цвести. И немедленно. Она должна стать больше, чем просто мать Александра.

Она встала и обошла комнату. Но кем же ей стать? Неизвестно. Сейчас она словно стоит посреди огромного белого пространства. И лишь когда будет готова, когда сделает выбор, она шагнет навстречу своему будущему.

Она пару раз глубоко вздохнула и вернулась в гостиную, где Александр доедал свою кашу. Он обернулся и подарил ей свою самую ясную и такую трудную улыбку.

Каро валялась на кровати и беспрерывно дымила. С тех пор, как “Дерево, выросшее в Бруклине” закрыли, ей нечем было заняться, только курить и перебирать в памяти, как она играла в спектакле, какие там были накладки и что можно было бы исправить. Такое бессмысленное времяпрепровождение сводило ее с ума, и чтоб окончательно не свихнуться, она изредка выбиралась из своего логова и прогуливалась.

Однажды она увидела женщину в ярком шарфе по другую сторону улицы и уже ступила с тротуара, чтобы помчаться к ней через поток машин, но вовремя опомнилась. Конечно, это не Зоэ! Зоэ не могла бы прилететь в Нью-Йорк, не известив дочь.

В этот момент Каро наконец очнулась и поняла, что с ней не все в порядке, раз у нее начинаются галлюцинации. Она закурила очередную сигарету, постояла на месте, попробовала прийти в себя.

Теперь ее мысли зациклились на матери. Куда подевалась Зоэ? Она вспомнила, что недавно с кем-то говорила о матери. С кем? Ах да! Это был Стивен Ласки. Он говорил ей комплименты. Он видел ее на сцене, и ему понравилась ее игра. Как странно было увидеть его после стольких лет.

Она с трудом отыскала визитку Ласки в ворохе каких-то старых бумаг.

– Стивен? Это Каро Эндрюс.

Она сразу поняла, что Стивен рад услышать ее голос.

Суббота. Каро подошла к кофейне ровно в полдень. Стивен уже был здесь. Заметив Каро, он поднялся. Она села напротив:

– Рада, что мы встретились.

– Да, я тоже, – ответил он, – только чувствую себя не очень. Я вообще-то работаю по субботам.

– А как же семья?

– У меня нет семьи. Правда, я был женат пару лет, но все давно кончилось.

Каро сочувственно кивнула. Он в свою Очередь не спрашивал Каро, была ли замужем она. Он ее вообще ни о чем не спрашивал. И разговорились они не сразу.

Было приятно вот так сидеть рядом с ним. Веселый, забавный Стивен. Они уже вышли из ресторана, когда Каро спросила, что он будет делать вечером.

– Думаю, отправлюсь в книжный магазин, посмотрю, что новенького.

– Не будешь возражать, если я пойду с тобой? – спросила Каро. – Давненько я там не была.

Они посетили книжный, прогулялись по Сохо, посмотрели “Весь этот джаз” в маленьком кинотеатре, потом отправились ужинать в итальянский ресторанчик.

Как-то так получилось, что они не расставались до вечера. Уже одиннадцать.

– Может, проводить тебя? – спросил Стивен, прощаясь.

Улыбнувшись, она покачала головой: Нет. Каро не могла позволить Стивену влюбиться в себя. У нее еще осталась та боль, та горечь – все, что было пять лет назад, три. Но она знала, что когда-нибудь снова сможет влюбиться в Стивена Ласки.

– Что ж, – согласился он. – Мы отлично прогулялись. Спасибо тебе за этот день. – Он улыбался, глядя на Каро. – Знаешь, я никогда не спрашивал тебя о планах. Я имею в виду спектакли, постановки… Сейчас, когда “Дерево” уже закончилось.

– Пока ничего нет, – Каро пожала плечами, – я же говорила. Я пытаюсь жить сегодняшним днем.

Стивен уставился на дорожку, по которой они шли.

– Мы еще увидимся?

Стивен стал ее лучшим другом. Всю зиму они гуляли вместе. Она все время что-то рассказывала ему, не боясь наскучить. Она знала, что ничего не случится, пока они вместе.

Однажды он попробовал поцеловать ее. Она же аккуратно, как-то слишком осторожно отстранилась. Больше целовать ее Стивен не пытался.

Но, как у настоящих влюбленных, у них были особые места для свиданий в городе, где им было хорошо вдвоем. Они находили уютные кофейни. Или самые короткие дорожки, пересекающие Центральный парк. Но ни она не приглашала его к себе в квартиру, ни он. Стивен описывал ей женщин, с которыми имел дело, а она, смеясь, разносила их в пух и прах.

Обычно они не встречались по вечерам, но однажды он позвонил ей на работу:

– Мне случайно достались два билета на спектакль с Дезире Кауфман. Ты свободна вечером?

У Каро был свободен любой вечер, но она изобразила нерешительность. Она возненавидела театр. Если пьеса, постановка и игра актеров были хороши, ее жгла ревность, если все было плохо, она тут же придумывала, как бы она сама справилась с этим материалом.

– Думаю, да.

Нужно только сходить домой и переодеться. Стивен обещал заехать за ней.

Каро еще переодевалась для вечернего выхода, когда раньше времени появился Стивен.

– Чувствуй себя как дома, – пригласила Каро. – Я могу переодеться в ванной.

Когда она вернулась, Стивен разглядывал фотографии Зоэ и Адама.

– Мне у тебя нравится, – сказал он. – Я тут пошпионил немного, – и показал на нарисованный домик. – Изумительная картинка. Она досталась тебе от матери?

– Нет. Я привезла ее из Англии. Я была там после смерти Тристана. Встретилась с его братом. Это он мне подарил.

– Мне она что-то напоминает, только не могу вспомнить, что именно.

– Брату Тристана она напоминает новеллу Кэтрин Мэнсфилд.

– Точно. Я читал ее в колледже, правда, это было давно. – Стивен заметил раскрытую книгу на столике у кровати. – Смотрю, тебе она тоже нравится.

Совместные ланчи по субботам стали для них традиционными. В этот раз Стивен немного опоздал. В его руках был какой-то сверток, который он протянул Каро. Она осторожно взяла его. Впервые кто-то из них дарил другому подарок.

Эта была старая букинистическая книга. Дневники Кэтрин Мэнсфилд.

– Надеюсь, ты их еще не читала.

– Нет. Я даже не знала, что они существуют. – Каро улыбнулась. – Спасибо, Стивен.

Все время после обеда она читала Дневники. Сумрак уже затопил ее каморку, но это совсем не мешало. Она приготовила себе бульон и почитала еще. Когда закончила, было уже три ночи.

Она закрыла книгу. Словно кто-то оглушил ее. Она больше не была собой. Мысли в голове были тоже не ее.

Она подошла к зеркалу, зная, что увидит другое лицо, бледное, с темными глазами, стоящее позади нее. Но в зеркале было лишь ее собственное отражение.

Они со Стивеном встретились на традиционном ланче в одной из кофеен в субботу.

– Ты уже почитала Дневники! – спросил Стивен.

– Да, – ответила она, не вдававаясь в подробности.

– Я тоже перечел кое-какие рассказы. – Стивен говорил непривычно медленно. – У меня появилась идея. – Он слегка порозовел. – Что ты думаешь о моноспектакле по ее произведениям?

Каро представила молодую темноволосую женщину в платье табачного цвета, сидящую на высоком стуле и что-то читающую.

– Я думаю, – начала Каро медленно, словно проговаривая свои мысли вслух. – Думаю, это хорошая идея. – Она сделала жест, словно подняла куклу и начала качать ее. – И не надо забывать, что Кэтрин нигде не появлялась без своей Коко, помнишь ее японскую куклу?”

– Да-а, – выдохнул Стивен, – мы найдем тебе Коко.

Каро развеселилась:

– Мне?! Ты хочешь сказать, я должна быть Кэтрин?!

– Конечно.

– Ты совсем сумасшедший? – Каро тряхнула головой. – Меня же никто не примет всерьез!

– Только ты можешь сыграть эту роль.

– А где мы возьмем деньги на этот спектакль? У тебя есть хоть кто-нибудь, кто сможет нам дать на него денег?

– У меня есть некоторые связи, но сейчас я хочу предложить тебе вот что. У нас есть выбор. Найти инвесторов или продюсировать спектакль самим. Если за него возьмемся только мы – это будет рискованно, но в случае удачи все доходы будут наши. – Стивен говорил вполне серьезно, это Каро заметила сразу.

Расставшись со Стивеном и вернувшись домой, Каро попробовала стать Кэтрин. Она подошла к зеркалу с портретом Мэнсфилд на обложке и долго вглядывалась в отражения двух лиц. Через час она позвонила Стивену из уличного автомата.

– Хорошо, – сказала она. – Я согласна. Я сама хочу сделать этот спектакль.

В тот же вечер Каро позвонила матери.

– Зоэ, я буду играть в моноспектакле.

Зоэ так завопила, что Каро пришлось отодвинуть трубку от уха.

Для начала Каро обосновалась в библиотеке и прочла все, что там смогла отыскать про Кэтрин Мэнсфилд. Ореол тайны окутывал эту странную личность. Все, что она совершала в жизни, было как бы против правил, начиная с того, что родилась писательница на краю света, в Новой Зеландии. А стала потом самой “английской” из всех английских писательниц. Сентиментальная и циничная. Щедрая и жестокая. Она была влюблена в саму жизнь, как никто другой, но умерла рано – всего лишь тридцать два года было отпущено ей.

Каро перечитывала ее рассказы, листала журналы и газеты с рецензиями, впивалась цепким взглядом в каждую строчку ее опубликованных писем к мужу, какому-то Джону Миддлтону Мёрри. Лучшие фразы, те, что больше всего отражали истинную сущность писательницы, Каро отмечала красным фломастером. Их обязательно нужно включить в сценарий.

Для сценария Стивен отыскал Дженет, выпускницу Колумбийского университета, скромную ученую девицу, чья диссертация была посвящена теме лесбийских отношений между английскими писательницами начала двадцатого века.

За обедом, куда они ее пригласили, она еще до подхода официанта вынула из объемистого портфеля стопки машинописных страниц. Там были отмечены какие-то возможные направления темы: К. М. – лесбийский аспект; К. М. – отношения с Лоуренсом; К. М. – ревность Вирджинии Вульф…

– Это производит впечатление, – вежливо отметил Стивен и на этом закончил деловые переговоры. Они съели обед за интеллектуальной беседой и отпустили Дженет продолжать трудиться над диссертацией.

– Она не напишет ничего путного, – тотчас заявила Каро, проводив Дженет взглядом.

– Почему ты так думаешь?

– Потому что Кэтрин подняла бы ее на смех. Я тоже еле сдерживалась, только чтобы не ставить тебя в неловкое положение.

– Ты уже начинаешь судить от имени Кэтрин Мэнсфилд? – Стивен удивленно поднял брови.

– А я и есть Кэтрин Мэнсфилд.

– Тогда и пиши пьесу сама.

Каро вдруг представила пропасть, в которую ей придется прыгнуть.

– Не одна, а с тобой! – заявила она.

– Ты с ума сошла!

Уже два часа ночи. Они оба сидели у Каро в комнате. Каро ходила по кругу. Всего пять шагов от одной стены до другой. Стивен сидел на кушетке, делая заметки.

– Мне нужно то письмо Лоуренса, где “…Я потерял тебя. Ты словно взорвала меня и тут же потушила…”

– Да, а потом мы плавно перейдем к “Влюбленной женщине”, может, вставим сцену из “Брудершафта” и пригвоздим мерзавца…

– Да, а после уже откроем Дневник…

– И от конкретной любовной истории – к любви вообще…

– Потому что любовь меня убивает…

Они говорили, перебивая друг друга, вдохновляясь.

Стивен все записал.

– Мы хотим включить сюда пассаж из “Прелюдии”?

– Она бы предпочла “В заливе”.

– Да, и что-то из “Кукольного домика”…

Они работали каждую ночь. Спектакль уже начал приобретать форму. Статьи, истории, цитаты. Через шесть недель Каро и Стивен с изумлением увидели, что первый черновик готов. Они отправились ужинать. Первый тост они подняли за Кэтрин Мэнсфилд, потом распили бутылку вина друг за друга. Вернувшись в квартирку Каро, они перечитали весь сценарий.

Финалом спектакля должны быть слова Джона Мёрри, мужа Кэтрин, произнесенные уже после ее смерти. Его голос прозвучит через динамики сквозь темную сцену:

“Всю свою жизнь она повторяла слова Готспура:

Да, но поймите, милорд дуралеевич, что в гуще крапивы, которая называется опасностью, мы срываем цветок, который называется благополучием”.

Уильям Шекспир. Генрих IV, часть 1, акт 2, сцена 3 (пер. Б. Пастернака).

Сценарий так растрогал Каро и Стивена, что они, обнявшись, заплакали.

– Да, а теперь дело за малым. Нужно название, – сказала Каро.

– Как насчет “Кэтрин”?

– Нет. Все решат, что пьеса о Кэтрин Хэпбёрн.

– “Прозрение”?

– Слишком туманно и сложно для понимания. Нужно что-то совсем простое… Она ведь писала о мелких обыденных явлениях…

– Тогда, может, “Мир, который нас окружает”?

Каро засмеялась.

– Уже тепло. Пусть будет так – “Мир тесен”.

Каро и Стивен искали сцену. Казалось, они обошли уже весь Нью-Йорк, пока не отыскали маленький театрик в Сохо. Он был странным. В нем не было уюта, но зато ощущалась некоторая недосказанность, незавершенность. Вполне в духе Кэтрин Мэнсфилд.

Стивен пришел к Каро со сметой расходов.

Она покачала головой:

– Нет, мы это никогда не потянем.

– Но мы должны. Мы должны заплатить за аренду театра, за рекламу и программки, но это еще ничего. Я знаю, как мы это все оплатим. Мы предложим всем нашим ребятам – техникам, звукорежиссерам, осветителям – процент от прибыли. Но уже после того, как спектакль пойдет.

– А если он не пойдет? Если не будет прибыли?

– Но пойми, что в гуще крапивы, которая называется опасностью… – улыбнулся ей Стивен.