Текст книги "Винтовая лестница. Стена"

Автор книги: Мэри Робертс Райнхарт

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 41 страниц)

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ТРЕТЬЯ

В этот вечер, около девяти часов, Лидди пришла в гостиную и сообщила, что одна из горничных видела, как двое неизвестных проскользнули за конюшню. Гертруда, занятая своими невеселыми мыслями, вздрогнула и сказала:

– Лидди, ты сплошной комок нервов. Ну и что из того, что Элиза видела у конюшни двух мужчин? Может быть, это были Уорнер и Алекс.

– Уорнер сидит на кухне, мисс, – ответила Лидии с достоинством, поджав губы. – Если бы вы пережили то, что пережила я, вы бы тоже стали комком нервов. Мисс Рэчел, я была бы вам очень благодарна, если бы завтра вы заплатили мне зарплату за прошлый месяц. Я уезжаю жить к сестре.

– Прекрасно, – кивнула, к ее изумлению, я. – Я выпишу чек, а Уорнер отвезет тебя к поезду, который уходит в полдень. Лидди очень удивилась.

– Ты прекрасно проведешь время у сестры, – продолжала я. – У нее, кажется, пятеро детей?

– Совершенно верно, – ответила Лидди и расплакалась. – Выгоняете меня на улицу после стольких лет. А я еще не довязала вам шаль. И никто не знает, как нужно готовить ванну для вас.

– Пришло время мне самой научиться готовить ванну. – Я очень старательно вязала. Но Гертруда встала и обняла Лидди за вздрагивающие плечи.

– Вы ведете себя, как двое маленьких детей, – стала она успокаивать нас. – Вы же не сможете, прожить и часа друг без друга. Прекратите ссориться. Лидди, иди наверх и приготовь тете постель. Она сегодня рано ляжет спать.

Когда Лидди ушла, я стала думать о двух неизвестных у конюшни. Беспокойство мое росло. Хэлси беспечно гонял в бильярдной шары. Я позвала его.

– Хэлси, ты не знаешь, в Казанове есть полицейский?

– Констебль, – ответил он лаконично. – Ветеран войны, без одной руки. А почему ты спрашиваешь?

– Потому что сегодня чувствую себя очень неспокойно. – И я рассказала ему о том, что услышала от Лидди. – Есть здесь кто-нибудь, на кого можно положиться, чтобы он посторожил дом снаружи?

– Мы можем вызвать из клуба Сэма Боханнона, – задумчиво ответил он. – Это было бы неплохо. Он очень умный негр. И если рот у него закрыт, а рубашка спрятана под курткой, то его не увидишь в темноте и на расстоянии ярда.

Хэлси посоветовался с Алексом, и через час явился Сэм. Ему дали очень простое задание: кто-то постоянно пытается проникнуть в дом, охранник должен не напугать взломщиков, а постараться поймать их. Заметив что-либо подозрительное, Сэм подойдет к двери восточного крыла, где дежурят Хэлси и Алекс, и предупредит их.

Успокоившись, я решила пораньше лечь в постель, чтобы наконец выспаться. Дверь между моей спальней и покоями Гертруды была открыта, а двери, ведущие в коридор, заперты, хотя Лидди уверяла, что для нашего взломщика запоры ничего не значат.

Как и всегда, Хэлси наблюдал за восточной дверью. Он любил комфорт и поставил себе тяжелое дубовое кресло, широкое и глубокое. Мы поднялись наверх довольно рано, хотя продолжали беседовать через открытую дверь. Лидди расчесывала мои волосы, а Гертруда – свои.

– Ты знаешь, что миссис Армстронг и Луиза сейчас живут в деревне? – неожиданно спросила меня племянница.

– Нет, – я очень удивилась. – А откуда тебе это известно?

– Сегодня я встретила старшую дочь доктора Стюарта, и она сказала мне, что после похорон они не вернулись в город. Они направились прямо в маленький желтый коттедж, что рядом с домом доктора Уолкера, и будут там жить. Сняли его вместе с мебелью на лето.

– Но это же малюсенький домик. Не могу представить себе Фанни Армстронг живущей в таких условиях.

– Тем не менее, это так. Элла Стюарт говорит, что миссис Армстронг очень постарела. Она еле ходит.

Я легла в постель и до полуночи думала об этом. Электрический свет постепенно выключили. Наступила тьма очередной ночи.

Прошло всего несколько минут. Глаза мои привыкли к темноте, и вдруг я заметила в окнах слабые розовые сполохи. Лидди, вероятно, тоже их заметила и вскочила с кровати. В этот момент мы услышали бас Сэма.

– Пожар! – кричал он. – Горит конюшня!

Я видела, как он понесся по дороге. Через минуту к нему подбежал Хэлси. Алекс проснулся и тоже побежал вниз по лестнице. Через пять минут после того, как мы узнали о пожаре, три горничные уже сидели на дороге на своих чемоданах, хотя за исключением нескольких искр огня ближе ста ярдов не было.

Гертруда в экстремальных ситуациях не теряется, поэтому она побежала к телефону. Но к приезду пожарных-добровольцев из Казановы конюшня уже превратилась в сплошной факел. Машину едва успели вывести оттуда: Как раз когда пожарные принялись за работу, взорвалась канистра с бензином. Они очень испугались. Так как конюшня стояла на холме люди, живущие рядом, увидели огонь и решили, что горит все Солнечное. Удивительно, сколько народу прибежало на пожар. Скучно им, наверное, жилось в деревне, еще бы, пожар в Солнечном был для них большим развлечением.

Конюшня находилась у западного крыла. Не помню, почему я вдруг вспомнила о винтовой лестнице и неохраняемой двери внизу. Лидди уже складывала мои вещи в простыни, готовясь выбросить их в окно, когда я нашла ее и убедила не делать этого.

– Пойдем со мной, Лидди. Возьми свечу и пару одеял.

Она шла довольно далеко позади, когда поняла, что я иду в восточное крыло дома. У лестницы она остановилась и твердо сказала:

– Я не пойду туда.

– Внизу дверь никто не охраняет, – стала объяснять я. – Кто знает, может быть, конюшню подожгли специально, чтобы отвлечь внимание от двери и забраться в дом.

Едва произнеся это, я тут же догадалась, почему возник пожар. Возможно, было уже поздно. Я прислушалась, и мне показалось, что на восточном крыльце кто-то ходит. Но у конюшни собралось так много народу, и стоял такой крик, что ничего невозможно было услышать. Лидди собралась уходить.

– Ну, что ж, – сказала я, – значит, пойду вниз одна. Беги в комнату Хэлси и принеси мне его револьвер. Но не стреляй вниз с лестницы, если услышишь шум. Запомни, что я внизу. Поторопись.

Я поставила на верхней площадке лестницы свечу и сняла тапочки. Потом стала тихонько спускаться с лестницы, стараясь не скрипеть. Нервы мои были настолько напряжены, что страх пропал. Как приговоренный к смерти, который спит и ест перед казнью, я уже больше ничего не боялась. У подножия лестницы я сильно ушибла палец на ноге о дубовое кресло Хэлси. Я стояла на одной ноге и молча ждала, пока боль немного утихнет. И потом… потом поняла, что была права. Кто-то уже поворачивал в замке ключ! Но дверь почему-то не открывалась. Тогда ключ вынули. За дверью тихо переговаривались. В моем распоряжении была всего секунда. Еще одна попытка, и дверь откроется. Свеча освещала сверху лестницу, напоминавшую колодец, и в это мгновение у меня возник план действий.

Тяжелое дубовое кресло заняло почти все пространство между стойкой винтовой лестницы и дверью. Я с трудом повернула его набок, спинка уперлась в дверь, а ножки – в лестницу. Когда я переворачивала кресло, оно грохнулось об пол, и я услышала, как завизжала Лидди. Через секунду она уже бежала с лестницы, держа перед собой револьвер.

– Слава Богу! – выдохнула она. – Я думала, это упали вы. Я показала ей на дверь, и она поняла.

– Позови сюда людей, крикни им из окна западного крыла, – зашептала я. – Беги и скажи им, чтобы не задерживались.

Она побежала по лестнице вверх, перепрыгивая через ступеньки. Вероятно, она наткнулась на свечу, и та погасла. Я оказалась в кромешной тьме.

Как иностранно, но я почему-то совершенно успокоилась. Помню, я обошла кресло и прижалась ухом к двери. Никогда не забуду то чувство, которое охватило меня, когда дверь под давлением извне стала понемногу открываться. Но тяжелое кресло, мешало ее открыть, хотя одна ножка у него с треском сломалась. И вдруг я услышала звон стекла: кто-то разбил окно в карточной комнате. Держа палец на курке, я вздрогнула, и револьвер выстрелил. Пуля пробила дверь. Кто-то выругался. И я впервые услышала голоса преступников.

– Только царапина… Мужчины с другой стороны дома… Сейчас все они будут здесь. – Затем последовал поток грязных ругательств, которые я не буду, здесь приводить. Голоса слышались со стороны разбитого окна, и хотя я дрожала от страха, все равно твердо решила, что не пущу их дальше, пока не подоспеет помощь. Я поднялась по лестнице на несколько ступенек, чтобы видеть происходящее у разбитого окна карточной комнаты. Я увидела, как человек небольшого роста перекинул ногу через подоконник и вошел в комнату. Он запутался в занавесках, освободился и направился… не ко мне, а в сторону бильярдной. Я снова выстрелила. Что-то разбилось – стекло или фарфор, осколки посыпались на пол. Потом я побежала вверх по лестнице и дальше по коридору к парадному входу. Там стояла Гертруда, чутко прислушиваясь к выстрелам. Должно быть, я выглядела ужасно: волосы закручены на бигуди, ноги босые, в руках револьвер. У меня не было времени разговаривать с ней. В холле внизу послышались шаги. Кто-то побежал вверх по лестнице.

Думаю, я просто рехнулась, поскольку перегнулась через перила и снова выстрелила. Хэлси снизу закричал мне:

– Что ты там делаешь?! Ты с ума сошла, чуть меня не убила!

И тут я потеряла сознание. Когда пришла в себя, Лидди терла мне виски хинной водой, а в доме продолжались поиски.

В общем, взломщик удрал, конюшня сгорела дотла. Толпа веселилась, видя, как догорают бревна, а добровольцы-пожарные поливали из садового шланга горящие доски. Хэлси и Алекс обыскали в доме каждый уголок на первом этаже, но никого не нашли.

То, что мне все это не пригрезилось, доказывало разбитое окно и опрокинутое кресло. Пробраться на второй этаж неизвестный практически не мог. Он не мог воспользоваться большой лестницей, из восточного крыла на второй этаж пройти было невозможно, а в западном крыле Лидди стояла у окна, рядом с которым находилась лестница для прислуги. Но в эту ночь спать мы не ложились. К поискам присоединились Сэм Боханнон и Уорнер. Было осмотрено все до последнего шкафа, даже подвал. Но безрезультатно. Во входной двери восточного крыла осталась дырка от моей пули. Сама пуля застряла в перилах крыльца. Красные пятна на крыльце свидетельствовали о том, что она достигла цели.

– Кто-то теперь будет хромать, – заметил Хэлси, установив направление пули. – Пуля могла попасть только в ногу.

С тех пор я внимательно разглядывала каждого мужчину, попадавшегося на глаза, пытаясь установить, не хромает ли он. Но в Казанове не было хромых мужчин. Хромал только стрелочник, но он, как мне сказали, был без двух ног и ходил на протезах. Итак, наш взломщик исчез, а вместо конюшни в Солнечном лежала груда дымившихся черных бревен. Уорнер клялся, что это был поджог, а так как одновременно была предпринята попытка проникнуть в дом, его утверждение не вызывало никаких сомнений.

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ЧЕТВЕРТАЯ

Если бы Хэлси с самого начала рассказал мне обо всем, дело это можно было бы раскрыть гораздо легче. Если бы он был откровенен в отношении Джона Бейли и на следующий день после пожара поделился бы со мной своими подозрениями, нам не пришлось бы переживать эти ужасные дни, когда мальчик был в опасности. Но молодежь не желает считаться с опытом старших, и старшие часто страдают из-за этого.

На следующий день после пожара я чувствовала себя отвратительно, и Гертруда решила, что мне следует развлечься. Машина наша была не на ходу, а лошади отправлены из Солнечного на ферму. Поэтому Гертруда наняла в Казанове коляску, и мы поехали покататься. Когда мы выехали на главную дорогу, нам навстречу попалась незнакомая женщина. У ее ног стоял маленький чемодан, женщина внимательно разглядывала наш дом. Я вряд ли обратила бы на нее внимание, если бы не ее лицо. Оно было обезображено оспой.

– Господи, – воскликнула Гертруда, – какое ужасное лицо! Вперед, Флендерс!

– Флендерс? – спросила я. – Эту лошадь зовут Флендерс?

– Совершенно верно, – ответила Гертруда, поторапливая лошадь прикосновением кнута. – Это не извозчичья лошадь. Хозяин сказал, что купил ее у Армстронгов, когда те приобрели пару автомобилей. Молодец, Флендерс! Хорошая девочка!

Флендерс, конечно, было странным именем для лошади. Но тут вдруг я вспомнила, что дети в Ричфилде тоже называли свою маленькую игрушечную лошадку Флендерс. Я задумалась.

По моей просьбе Хэлси сообщил о пожаре агенту, через которого мы сняли этот дом. Он позвонил также мистеру Джеймисону и довольно сдержанно рассказал ему о ночных событиях. Детектив обещал вечером приехать и привезти с собой еще одного человека. Я не сочла нужным сообщить о случившемся миссис Армстронг, которая жила в деревне. Без сомнения, она уже знала о пожаре, и, в связи с моим отказом освободить дом, наша беседа с ней была бы довольно неприятной. Но когда мы проезжали мимо зелено-белого дома доктора Уолкера, я кое-что вспомнила.

– Остановись, Гертруда. Я выйду.

– Хочешь повидать Луизу?

– Нет, хочу что-то спросить у молодого доктора Уолкера.

Ее одолевало любопытство, я это поняла, но у меня не было времени объяснять ей свои намерения. Пройдя к дому по дорожке, я увидела на двери медную табличку с именем доктора и вошла. В приемной было пусто, но из кабинета слышались голоса, которые нельзя было назвать дружественными.

– Это возмутительно, – услышала я.

Доктор стал что-то объяснять спокойным тоном. Но у меня не было времени слушать эти споры доктора с пациентом, касающиеся, возможно, платы за услуги, и я громко кашлянула. Голоса смолкли. Где-то хлопнула дверь, и доктор вышел в приемную. Он удивился, увидев меня.

– Добрый день, доктор, – сказала я официальным тоном. – Не буду вас задерживать. Я хотела задать вам всего один вопрос.

– Садитесь, пожалуйста.

– Благодарю, я постою. Доктор, не обращался ли к вам кто-нибудь сегодня рано утром или днем; с пулевым ранением?

– Нет, ничего подобного не было. Подумать только, пулевое ранение! Ну и делишки творятся у вас в Солнечном!

– Разве я сказала что-то о Солнечном? Но это действительно произошло там. Если кто-нибудь придет к вам с таким ранением, не будете ли вы так любезны, позвонить мне?

– Непременно сделаю это. Насколько мне известно, у вас был пожар. Пожар и стрельба. Не слишком ли много событий для такого спокойного места?

– Да, место в самом деле спокойное. У нас, как на базаре, – заметила я и повернулась, чтобы уйти.

– И все же вы продолжаете жить там?

– Да, продолжаем, – ответила я резко и, спускаясь с лестницы, вдруг спросила, не знаю почему. – Доктор, вы когда-нибудь слышали о мальчике по имени Люсьен Уоллес?

Он был очень умным и хитрым, но лицо его вдруг преобразилось и застыло. Он опять был начеку.

– Люсьен Уоллес? – повторил он. – Нет, не знаю. Фамилия Уоллес довольно распространенная, но Люсьена я не знаю.

Но, разумеется, это имя и мальчик были ему знакомы. Люди обычно мне не лгут, но он явно лгал. Он, конечно, был предупрежден, что мне кое-что известно, и я ушла ни с чем, раздраженная и расстроенная.

У доктора Стюарта нас встретили совсем иначе и сразу пригласили в дом. Мы привязали Флендерса у дороги, и лошадь стала щипать траву. Нас угостили домашним ягодным вином. Я рассказала доктору о пожаре. Что же касается более серьезных событий, о них я умолчала. Но когда, наконец, мы распрощались и вышли на крыльцо, а доктор пошел отвязывать нашу лошадь, я задала ему тот же вопрос, что и Уолкеру.

– Пулевое ранение! – воскликнул он. – Господи! Нет, конечно. Чем вы там занимаетесь, мисс Иннес, в этом большом доме?

– Кто-то попытался во время пожара влезть в дом. В человека стреляли и легко ранили, – стала я объяснять поспешно. – Пожалуйста, никому не рассказывайте. Мы не хотим, чтобы это стало известно в округе.

Была еще одна возможность, и мы решили ее испробовать. На вокзале в Казанове я встретилась с начальником станции и спросила его, был ли поезд из Казановы сразу после часа ночи. Был только один – шестичасовой. Следующий вопрос требовал большой осторожности:

– А вы не видели, садился ли в этот поезд мужчина, который немного прихрамывал? Постарайтесь вспомнить. Мы хотим найти человека, который бродил возле Солнечного прошлой ночью перед пожаром. Он очень внимательно меня выслушал.

– Я сам был на пожаре, так как являюсь членом добровольной команды пожарников. Это первый большой пожар с тех пор, как сгорел летний домик у поля для игры в гольф. Жена даже упрекала меня за то, что я, купив пожарную форму и каску, зря истратил деньги. А прошлой ночью они пригодились. Пожарный колокол звонил так громко, что я едва успел переодеться.

– И все же: заметили ли вы прихрамывающего мужчину? – вмешалась Гертруда, когда он остановился, чтобы передохнуть.

– В поезде не видел. Никто с такими приметами в поезд не садился. Но я скажу вам, где видел хромого мужчину. Я не стал ждать, пока пожарные окончательно затушат конюшню. В четыре сорок пять утра мимо нас проходит товарный поезд, и в это время я должен быть на станции. На пожаре я не был особенно нужен. Дело шло к концу. – Гертруда посмотрела на меня и улыбнулась. – Поэтому я стал спускаться с холма. То тут, то там мелькали люди, возвращающиеся домой. А на тропинке, ведущей к клубу, впереди меня шли двое мужчин. Один был невысокого роста, он хромал. Затем он присел на камень, спиной ко мне, достал из сумки что-то белое, похожее на марлю. Вроде бы он даже забинтовал ногу. Я прошел мимо и обернулся. Он встал и захромал, по-моему, он жутко ругался.

– Они направлялись в сторону клуба? – спросила Гертруда.

– Нет, мисс. Думаю, они шли в деревню. Я не видел их лиц, но знаю в деревне каждую курицу. И все знают меня. Поскольку они не окликнули меня, тем более что я был в форме пожарника, я решил, что это чужаки.

Итак, что же мы узнали, потратив почти всю вторую половину дня? Пуля, пробившая дверь, кого-то ранила. Человек этот не уехал из деревни и не обращался к врачу. Доктор Уолкер знал, кто такой Люсьен Уоллес. И то, что он отрицал это, подтверждало: хотя бы в этом мы на правильном пути.

Мысль о том, что к вечеру приедет детектив, радовала меня больше всего. Мне кажется, что даже Гертруда была этому рада. Возвращаясь домой, я впервые за эти дни увидела ее лицо, освещенное солнцем, и поразилась, как плохо она выглядит. Она сильно похудела. Лицо было бледным и грустным. И я сказала:

– Гертруда, я вела себя как законченная эгоистка. Сегодня же ты уедешь отсюда. Энн Мортон отправляется на следующей неделе в Шотландию. Ты поедешь с ней. К моему величайшему удивлению, она покраснела и ответила:

– Я не хочу уезжать отсюда, тетя Рэй. Не заставляйте меня этого делать.

– Но ты портишь свое здоровье. Ты выглядишь ужасно, – заявила я решительным голосом. – Тебе необходимо сменить обстановку.

– Нет, – ответила она так же решительно. А потом более веселым голосом добавила. – А кто будет решать ваши с Лидди споры? Ведь вы ежедневно ссоритесь.

Возможно, я стала к тому времени подозревать всех и каждого, но мне показалось, что Гертруда притворяется веселой. По дороге обратно я время от времени смотрела на нее, и мне не понравились два красных пятна на ее бледных щеках. Но я больше ничего не говорила ей о Шотландии. Поняла, что она никуда не поедет.

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ПЯТАЯ

Этот день был полон событий. Когда я вошла в дом и увидела Элизу, лежавшую в кресле в холле на втором этаже, суетившуюся вокруг нее Мэри Энн с тряпочкой, смоченной нашатырем, и Лидди, растиравшую ей запястья, я поняла, что привидение опять ходит по нашему дому, теперь уже в дневное время.

Элиза была вне себя от страха. Она схватила меня за рукав, когда я подошла к ней, и не хотела отпускать. Ей обязательно надо было рассказать, что с ней случилось. После пожара все домочадцы были деморализованы. Поэтому меня не удивило, когда я встретила Алекса и помощника садовника, несущих вниз огромный сундук.

– Я не хотел этого делать, – сказал мне Алекс. – Но она так взволнована. Я побоялся, что она сама потащит его вниз и поцарапает лестницу.

Я старалась снять с головы чепец и одновременно успокоить горничных.

– Элиза, умойся и перестань кричать. А потом приходи ко мне в комнату и расскажи, в чем дело.

Лидди, не говоря ни слова, убрала мои вещи. Вся ее фигура выражала неодобрение.

– Ладно, – сказала я, когда молчать больше было невозможно. – Атмосфера, кажется, накаляется. Лидди глубоко вздохнула, но ничего не ответила.

– Если Элиза уйдет от нас, где я смогу найти кухарку? Опять молчание.

– Я думаю, Рози умеет хорошо готовить. Лидди хмыкнула.

– Лидди, не смей отрицать, что ты наслаждаешься создавшимся положением. Тебе все это очень нравится. Выглядишь ты великолепно. Никогда так не выглядела. Все эти волнения способствуют работе твоей печени.

– Я думаю не о себе. Возможно, печень моя работает лучше, а возможно, нет. Но я знаю одно. Я тоже не бесчувственная. И видеть, как вы стоите на лестнице и стреляете через дверь!.. Я никогда больше не буду такой, что была раньше!

– Очень рада этому. Наконец-то ты изменишься, – заметила я. В это время в комнату вошла Элиза в сопровождении Мэри Энн и Рози.

Вот что она рассказала мне, время от времени прерываясь, чтобы всплакнуть и прислушаться к замечаниям Рози и Мэри Энн. В два часа (в два пятнадцать, поправила ее Рози) она поднялась к себе в комнату, чтобы взять картину и показать ее Мэри Энн (картину с изображением леди, вставила Мэри Энн). Она поднялась по лестнице для прислуги и прошла по коридору к своей комнате, которая находилась между кладовой для чемоданов и недостроенной залой для танцев. Идя по коридору, она услышала шум. Как будто кто-то передвигал мебель. Она немного испугалась, но решила, что это мужчины проверяют, все ли в порядке в доме после вчерашнего пожара. Она заглянула в кладовку, но никого там не увидела.

Когда она вошла в свою комнату, шум прекратился. Все было спокойно. Элиза присела на край кровати. У нее закружилась голова. Голова у нее часто кружится. Она прилегла на подушку и… – Задремала? – вмешалась я. – Хорошо. Что же было дальше?

– Когда я пришла в себя, это так же точно, мисс Иннес, как то, что я сижу сейчас здесь, я подумала, что сейчас умру. Кто-то дотронулся до моего лица, и я села на кровати. И тогда я увидела кусок штукатурки, отвалившейся от стены. В стене зияла дыра. И сквозь эту дырку кто-то просовывает железный прут вот такой длины – ярда два. Прут падает на кровать. Если бы я все еще спала, он ударил бы меня по голове и убил!

– Вы бы слышали, как она закричала! – вмешалась в разговор Мэри Энн. – Когда она спустилась с лестницы, лицо ее было белым, как наволочка.

– Этому должно быть какое-то естественное объяснение, Элиза, – сказала я. – Возможно, тебе все приснилось, когда ты упала в обморок. Если же действительно произошло так, как ты говоришь, то дыра в стене и железный прут должны быть на месте. Элиза немного смутилась.

– Дыра в стене есть, – сказала она. – Но когда Мэри Энн и Рози пришли за моими вещами, железный прут исчез.

– Но это еще не все, – проговорила Лидди загробным голосом откуда-то из угла. – Элиза говорит, что сквозь дыру в стене на нее смотрел горящий глаз!

– Стена довольно толстая, не меньше шести дюймов, – ехидно заметила я. – И если человек, который проделал дыру, не вставил в нее свой глаз с помощью палки, Элиза не могла его видеть.

Но факт остается фактом. Посещение комнаты Элизы доказало, что она ничего не выдумала. Я могла говорить что угодно, но кто-то проделал в стене дыру со стороны залы для танцев через кирпичные перегородки и с такой силой пробивал штукатурку в комнате Элизы, что железный прут упал на кровать. Я поднялась наверх одна, и нужно сказать, что это меня озадачило. В двух или трех местах в стене были проделаны небольшие дырки, но все они были неглубокими. Не менее удивительным казалось исчезновение железных инструментов, которыми эти дырки были проткнуты.

Я вспомнила когда-то прочитанный рассказ о карлике, живущем в пространстве между стенами старого замка. И подумала: возможно, мое предположение о том, что в доме есть потайная комната, было верным. А в доме живет кто-то пугающий нас в темноте и делающий в стенах дырки, чтобы подслушивать, о чем мы говорим.

Мэри Энн и Элиза покинули нас в тот же день, но Рози осталась. Около пяти часов за ними со станции приехал извозчик, но, к моему удивлению, в коляске уже кто-то сидел. Мэтью Гейтс вызвал меня и с гордостью объяснил:

– Я привез вам кухарку, мисс Иннес. Когда мне сообщили, что вы просите приехать, чтобы отвезти на станцию двух девушек с вещами, я сразу понял, в чем дело, а эта женщина искала работу в деревне. Поэтому я решил привезти её к вам.

К тому времени я уже привыкла нанимать прислугу без рекомендательных писем и не возмущалась, когда кухарка садилась в кресло в моей гостиной и выслушивала мои указания. И была благодарна, если она не чистила серебряные ложки и вилки наждачной бумагой. Поэтому я просто сказала Лидди, чтобы она пригласила кухарку ко мне. Когда женщина вошла, я чуть не вскрикнула от удивления. Это была та самая, с лицом, обезображенным оспой!

Она выглядела довольно неуклюже, стоя в дверях, но в ней чувствовалось достоинство, внушающее доверие. Да, готовить она умеет, особых блюд не делает, но супы и десерты у нее съедобны. Салаты не получаются. В конце концов я наняла ее. Как сказал Хэлси, неважно, какое у кухарки лицо, лишь бы она была чистоплотной.

Я уже говорила, что Хэлси не находил себе места. В тот день это особенно чувствовалось, до ленча он где-то мотался. Думаю, надеялся встретить Луизу, а возможно, и встречал ее, но по его унылому виду можно было предположить, что отношения между ними не наладились.

Во второй половине дня он читал. Днем нас с Гертрудой дома не было, а после обеда мы вдруг ощутили, что опять что-то случилось. Хэлси хмурился, что на него было вовсе не похоже, и каждые пять минут смотрел на часы. Он почти ничего не ел. Дважды за обедом спрашивал, каким поездом приедет мистер Джеймисон и другой детектив, задумывался, не слыша вопросов, которые мы ему задавали, и ковырял вилкой скатерть. От десерта он отказался и, встав из-за стола, извинился, сказав, что должен повидаться с Алексом.

Однако садовника нигде не было. После восьми вечера Хэлси попросил приготовить ему машину и стал спускаться с холма на скорости, которая даже для него была необычной. Вскоре после этого Алекс сообщил нам, что он готов обойти дом и запереть его на ночь. Сэм Боханнон прибыл без четверти девять и стал обходить участок. Зная, что скоро приедут два детектива, я была довольно спокойна.

В половине десятого я услышала, что по дороге к дому несется лошадь, запряженная в коляску. У парадных дверей она остановилась, и на веранде послышались поспешные шаги. Наши нервы были на пределе, и Гертруда, которая все последние дни находилась в постоянном напряжении, тут же подбежала к двери. В дом вошла Луиза. Она была без шляпы и тяжело дышала.

– Где Хэлси? – Одета она была в простое черное платье, глаза были огромные и потемневшие от волнения. Несмотря на быструю езду, лицо ее даже не порозовело и оставалось бледным. Я встала и придвинула ей стул.

– Он еще не вернулся, – сказала я как можно спокойнее. – Садись, девочка, ты еще недостаточно окрепла после болезни.

– Он не вернулся? – Она посмотрела на меня, а потом на Гертруду. – А куда он поехал? Где я могу найти его?

– Боже мой, Луиза! – вспылила Гертруда. – Объясни, в чем дело. Хэлси нет дома. Он поехал на станцию встречать мистера Джеймисона. Что случилось?

– На станцию? Ты уверена в этом, Гертруда?

– Да, – сказала я. – Слышишь гудок поезда? Она немного успокоилась и опустилась в кресло.

– Может быть, я ошибаюсь, – сказала она низким голосом. – Если все в порядке, он сейчас будет здесь.

Мы сидели втроем и молчали. И я, и Гертруда понимали, что расспрашивать Луизу бесполезно. Ее молчание тоже соответствовало той роли, которую она играла. Мы внимательно слушали, ожидая, что вот-вот послышится шум мотора и на дороге появится машина. Прошло десять минут, пятнадцать, двадцать. Я видела, как руки Луизы все крепче стискивают подлокотники, как бледнеет Гертруда. Сердце мое сжалось от ужасного предчувствия.

Через двадцать пять минут мы услышали шум, но это был не шум мотора. Это приближалась коляска из Казановы. Гертруда раздвинула занавески и стала смотреть на дорогу.

– Это извозчик, я уверена, – сказала она, немного успокоившись. – Что-то стряслось с машиной… Нет ничего удивительного. Я видела, на какой скорости Хэлси спускался с холма.

Мне показалось, что прошло очень много времени, прежде чем коляска остановилась перед домом. Луиза встала со стула и уставилась на дверь, положив руку на горло. Гертруда открыла дверь, и в комнату вошли мистер Джеймисон и плотный человек средних лет. Хэлси с ними не было. Выражение лица моей племянницы менялось резко, как кадры немой кинохроники: ожидание, напряжение, затем вроде бы облегчение, и снова – полнейшее отчаяние. Отбросив всяческие церемонии, я спросила:

– Где Хэлси? Разве он вас не встретил?

– Нет, – немного удивился мистер Джеймисон. – Я ждал машину. Но мы и так добрались.

– И вы его не видели? – взволнованно спросила Луиза.

Мистер Джеймисон догадался сразу, что это Луиза, хотя прежде не видел ее: она была больна и находилась в своей спальне, а потом, после возвращения матери, покинула наш дом.

– Нет, мисс Армстронг, не видел. А что случилось?

– Тогда мы должны найти его. Дорога каждая минута. У меня есть основания полагать, что Хэлси в опасности. Не знаю, в чем она заключается, но мы должны найти его.

Плотный человек, второй детектив, молча выслушал девушек и затем бросился к двери.

– Я задержу извозчика. Этот джентльмен в городе?

– Мистер Джеймисон, – сказала Луиза, – можно я поеду на извозчике? А вы возьмите мою лошадь и постарайтесь найти машину Хэлси. Я думаю, это будет нетрудно. Другого способа я не вижу. Только поторопитесь.

Пожилой детектив вышел, и через минуту мистер Джеймисон последовал за ним. Послышалось цоканье копыт. Луиза стояла и смотрела в окно. Гертруда возмущенно, почти осуждающе бросила ей:

– Ты знаешь, что угрожает Хэлси! Знаешь, в чем заключается эта ужасная тайна, Луиза! Я убеждена в этом. Если с Хэлси что-нибудь случится, я не прощу тебе…

Луиза только безнадежно развела руками.

– Мне он так же дорог, как и тебе, – грустно заметила она. – Я его предупреждала.

– Чушь! – сказала я как можно более резко. – Мы делаем из мухи слона. Хэлси мог опоздать. Он всегда опаздывает. В любой момент мы можем услышать его машину.

Но этого не случилось. Через полчаса Луиза тихо вышла из дома и не вернулась. Я не заметила, когда и как она вышла. Уехала она на извозчике. В одиннадцать часов зазвонил телефон. Звонил мистер Джеймисон.